Текст книги "Горячие сердца"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
– Боже праведный! – пробормотала Китти, сердце ее сжималось от боли при виде дома, который рухнул, подняв в воздух сноп искр; последние языки алчного, всепожирающего пламени взметнулись вверх. Она закрыла лицо руками, не в силах больше смотреть. Все пропало! У нее не осталось ничего. В самый разгар зимы дом обратился в пепел, скот и прочая живность перебита. Все кончено.
– Дантон! – Один из его людей мчался обратно по тропе, крича во весь голос. – Там, на дороге, всадники! Они скачут в нашу сторону! Должно быть, черномазому удалось найти помощь. Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее. Мы выбросили тело. Сейчас с ним некогда возиться. Придется пробираться через болота…
Все поскакали прочь в разные стороны. Джером вскочил на круп лошади, усевшись за спиной своего спутника – его лошадь забрал с собой Джекоб. В отблесках пламени от догоравшего дома, все еще пронизывавших ночное небо, две удалявшиеся фигуры были превосходной мишенью. Китти действовала быстро, невзирая на боль, терзавшую тело и душу.
Она судорожно сжала ружье. У нее оставалось мало времени, чтобы прицелиться, так как беглецы на полном скаку направлялись к лесу, за которым лежали болота. Но Китти по праву считалась метким стрелком. Она нажала курок, и тишину ночи нарушил оглушительный звук выстрела. В воздухе раздался чей-то вопль, однако лошадь не остановила своего бега. Они скрылись в лесу… но один из них был ранен. Китти надеялась, что Джером Дантон. Она молила Бога, чтобы он умер, и его черная душа была обречена на веки вечные гореть в аду.
– Ноли… – простонала Китти, охваченная приступом мучительной боли. У нее начались схватки. Боже праведный, Ребенок вот-вот родится! – Ноли, помоги мне… Умоляю…
Она медленно поползла на четвереньках по промерзшей земле, нащупывая дорогу. Оказавшись рядом со старой негритянкой, взглянула сверху вниз на ее лицо, освещенное сзади огненным заревом.
Ноли не пошевелилась, даже когда Китти принялась осторожно похлопывать ее по щекам. Что же ей теперь делать – здесь, одной, в преддверии родов? И этот холод… Боже милосердный, и она сама, и младенец замерзнут до смерти на таком холоде! Где Джекоб? И почему она никак не приведет в чувство Ноли? Она молила Бога дать ей силы, чтобы доползти до одной из хижин слуг. По крайней мере, там она сможет укрыться на ночь. Оставалось только надеяться, что ей удастся пережить родовые муки и остаться в полном сознании, чтобы самой, без посторонней помощи, произвести на свет ребенка.
Внезапно в воздухе разнеслись голоса, перекрывавшие стук лошадиных копыт о мерзлую почву.
– Стреляли оттуда. Эй, там! Я вижу кого-то.
Китти обхватила руками раздавшийся, терзаемый схватками живот, перевернувшись на спину. Боль тотчас переметнулась вниз, словно ястреб, хватающий добычу.
– Мой ребенок… спасите моего ребенка…
Кто-то склонился над ней, откинув волосы с ее лба:
– Все будет в порядке, Китти. Я сам позабочусь о вас. Доверьтесь мне.
Все казалось смутным в странном багряном сиянии ночи. Благостное забвение словно порывалось унести ее прочь от этого чудовищного кошмара, положить конец мукам.
Она сделала над собой усилие, чтобы сосредоточить взгляд. Лицо человека казалось оранжевым при свете огня, охватившею дом и амбар. На одно драгоценное мгновение ей показалось, что она видит перед собой глаза цвета стали, и ее сердце бешено заколотилось. Тревис. Он вернулся, как она и предполагала. Но затем, к ее отчаянию, серый цвет померк, и перед ней предстала пара блестящих черных глаз, уставившихся на нее из-под густых бровей. Она разглядела ямочку на подбородке, аккуратно подстриженные усы…
Забвение поглотило ее. Не кто иной, как Кори Макрей, осторожно поднял ее на руки и понес к своей лошади.
Глава 15
Кори Макрей стоял перед мраморным камином, заложив руки за спину и не сводя глаз с потрескивавшего огня. Над каминной полкой висел его портрет, заказанный им одному художнику в Пенсильвании. Выражение лица Кори на написанной масляными красками картине было весьма схоже с тем, которое проступало на нем сейчас – холодное, задумчивое. В пронзительном взгляде блестящих черных глаз отражались властность и уверенность в себе.
Первые лучи солнца, пробивавшиеся через окно, упали на дорогой персидский ковер, отбросили пурпурные отблески на яркие алые, золотистые и желтые краски. В комнате пахло лимонным маслом. Слуги знали, что каждый предмет мебели из дорогого красного дерева нужно каждый день протирать и полировать до зеркального блеска. Он не терпел никакого беспорядка в своем доме, равно как и в своей жизни.
Он отвел взгляд от камина, любуясь окружавшей его красотой. Его гостиная! Ему так нравились бархатные занавеси густого пурпурного оттенка – в них присутствовало нечто королевское. Ценные гобелены на стенах и диваны, обитые белым атласом, подчеркивали роскошь обстановки.
Он улыбнулся: эта комната, особняк, плантация, простиравшаяся на сотни акров, – все такое красивое и величественное. Поистине он многого добился в жизни!
Его счастье могло бы стать полным – если бы не два обстоятельства.
Он снова перевел взгляд на камин, в глазах сверкали гнев и досада. Джетро и Карл так и не вернулись с тех пор, как он послал их с поручением убить Колтрейна. Прошло уже много месяцев, а от них не было ни слова. Он отправил за ними следом еще нескольких людей, чтобы выяснить, в чем дело, однако им пришлось вернуться несолоно хлебавши, так ничего и не узнав. Впрочем, Колтрейн тоже не вернулся.
Это, безусловно, хороший знак. Вероятно, произошла перестрелка, в которой никто из участников не уцелел. Что ж, тем лучше, ему не грозит опасность быть замешанным в дело об убийстве.
Кори поднял глаза к потолку. Другой предмет его желаний лежал наверху, в одной из спален Он хотел, чтобы Китти Райт стала его женой, однако был по-своему горд и не собирался ее умолять. Его устраивала только полная покорность с ее стороны. Это тело, полное пылкой страсти, обещало столько наслаждения! Она окажется в его постели и будет беспрекословно слушаться его, готовая удовлетворить любое его желание, каким бы странным оно ни показалось.
Ему хотелось, чтобы она разделяла с ним наслаждения плоти. Кори подумал о небольшом сундучке, который прятал в тайнике стенного шкафа у себя в спальне, где хранились всевозможные приспособления, способные приносить боль и удовольствие одновременно. Рано или поздно он растянет ее на постели, разведет ноги как можно шире и закрепит веревками, а затем сделает с ней все, о чем так давно мечтал: поставит на колени, приподнимет бедра и будет овладевать ею как животное, и ей это понравится, и она будет умолять его повторить снова и снова…
Желание его стало нестерпимым. Как бы он ни был пресыщен обществом Нэнси, ему необходимо утолить свою похоть. Сделав шаг к шнуру звонка, он вызвал слугу. Спустя считанные мгновения дверь в гостиную открылась. Даже не обернувшись, он распорядился:
– Сейчас же пришлите сюда миссис Стоунер.
– Э-э… миссис Стоунер говорит, что останется у себя в комнате, пока мисс Райт не выгонят из дома, – произнес испуганным тоном чернокожий слуга. – И еще она говорит…
– Мне ровным счетом наплевать, что говорит миссис Стоунер – Резкий голос Кори прозвучал, словно удар кнута. – Я хочу, чтобы ее немедленно привели ко мне, даже если придется тащить ее на руках. И передай, что если она не подчинится, то горько об этом пожалеет.
– Слушаюсь! – Дверь с тихим щелчком закрылась.
Он принялся снимать с себя одежду, небрежно швыряя ее на диван. Нэнси – презренное создание, и он с нетерпением ждал того дня, когда вышвырнет ее из своего особняка раз и навсегда. Однако она обладала совершенным телом и покорялась любым его причудам Нэнси не скрывала от него своих намерений: ее не устраивала участь любовницы, она хотела во что бы то ни стало стать миссис Макрей, а он не собирался жениться на ней.
Дверь открылась, и, обернувшись, он увидел Нэнси. На лице ее застыла маска гнева, глаза злобно сверкали. Она была полностью одета, хотя наверняка знала, чего он от нее ждал. Он звал ее лишь тогда, когда его обуревала похоть.
– Разденься, – проворчал он раздосадованным тоном, окидывая ее взглядом. – И поскорее.
Нэнси издевательски улыбнулась:
– В чем дело, Кори? Неужели одной мысли об этой твари наверху достаточно, чтобы возбудить в тебе желание? Уж не думаешь ли ты, что можешь утолить свою похоть со мной? У меня тоже есть гордость, и я не потерплю…
Он стремительно пересек комнату, одним быстрым движением сильных рук разорвал на Нэнси платье до талии и грубо швырнул ее на пол.
– Как ты смеешь… – истошно кричала она, отбиваясь от него, между тем как Кори сжал ей грудь. – Кори! Я не позволю тебе брать меня вот так!
Он изо всех сил ударил ее. Она замолчала и лежала неподвижно, совершенно ошеломленная, а он ухватился за ее колени и, разведя их в стороны, проник в нее. Главное – удовлетворить страсть, и как можно скорее. Лишь грудь Китти он мечтал осыпать поцелуями, грезил лишь о том, как губы ее сольются с его губами. Теперь же он просто дал волю снедавшей его похоти.
«Китти… Китти…» – словно кричал его рассудок, между тем как он, ритмично двигая бедрами, овладевал раз за разом женщиной, беспомощно распростертой на полу. Очень скоро он почувствовал облегчение в чреслах и, совершенно обессиленный, открыл глаза и уставился сверху вниз на холодное, сердитое лицо Нэнси, желая всем существом, чтобы на ее месте была Китти, смотрящая на него с любовью.
Он поднялся с пола и стал поспешно одеваться, пробормотав на ходу Нэнси, что она может идти.
– Ах, вот как? – воскликнула она возмущенно, вскочив на ноги. – Ты зовешь меня сюда как… как какую-нибудь служанку, срываешь с меня одежду и насилуешь.
– Я тебя насилую. – Он презрительно фыркнул. – Еще ни одному мужчине не приходилось брать тебя силой, Нэнси. Ты была рассержена и хотела со мной поиграть, только и всего. А теперь уходи. Я хочу побыть в одиночестве.
– Я не уйду, пока не скажу тебе всего! Я требую, чтобы ты удалил из дома эту женщину. Пусть я всего лишь твоя любовница, а не жена, Кори, однако я вправе рассчитывать на уважение. Все знают, что она собой представляет. Как ты посмел опозорить дом, позволив ей здесь произвести на свет незаконного ребенка? Как ты допустил такое?
– Я не обязан давать тебе отчет в своих поступках, Нэнси.
– Я отказываюсь оставаться здесь, вместе с ней!
Они стояли лицом к лицу, и оба прямо-таки тряслись от злости.
– Я хочу, чтобы ты убралась из дома, – злобно прошептал Кори. – Чтобы через час тебя здесь не было! У Китти были тяжелые роды, и она все еще очень слаба и нуждается в длительном отдыхе. Твое присутствие совсем ни к чему.
– Потому, что я презираю ее и не скрываю этого? – Нэнси с надменным видом откинула назад длинные волосы. – У меня на то свои причины.
– Да, да, я уже много раз о них слышал, – отозвался Кори устало. – А теперь сделай милость, оставь меня.
– Ты серьезно? – Глаза ее превратились в узкие щелки. – Ты действительно хочешь, чтобы я покинула этот дом, после того как столько месяцев была твоей любовницей? Как ты смеешь, Кори Макрей, обращаться со мной так подло? Я требую к себе уважения…
– Нэнси, я никогда и ничего тебе не обещал. Даже не предлагал переехать сюда и жить со мной. Просто так вышло. Ты оставалась у меня раз за разом, а потом приказала перевезти сюда свои вещи, полагая, что прочно обосновалась в этом доме. Но я не помышлял о том, чтобы оставить тебя тут навсегда. Пора освободить меня от своего присутствия. Как видишь, все очень просто.
– Просто? – взвизгнула она, и лицо ее исказилось яростью. – Стало быть, ты решил выбросить меня на улицу только потому, что эта тварь лежит там, наверху, чувствуя себя как дома? Что подумают мои друзья? Как я покажусь на глаза людям, когда они узнают, что меня отвергли ради Китти Райт? Уже второй раз она наносит мне оскорбление. Я не потерплю этого, Кори, клянусь тебе!
Она принялась расхаживать по комнате, не обращая внимания на свою наготу.
– Сначала она увела у меня Натана, хотя он любил меня одну. Он был зеленым юнцом, а Китти одаривала его такими ласками, о которых ни одна порядочная девушка не решилась бы даже подумать. Она свела его с ума, а на такое способна только уличная девка.
Кори подошел к буфету и налил себе рюмку бренди. Осушив ее и небрежно отставив в сторону, он резко обернулся, оказавшись лицом к лицу с обнаженной женщиной, уставившейся на него широко открытыми глазами.
– Я скажу тебе правду, Нэнси. Натан Коллинз никогда не любил тебя, его привлекала одна лишь Китти, и не без основании. Она не только красива, но и настоящая леди. Своенравная, верно, тут я готов с тобой согласиться, но у нее есть достоинство, оценить которое ты не способна. До меня доходили разные слухи от солдат армии мятежников, сражавшихся при Бентонвилле, и все они утверждают, что Натан, по сути, бросил своих людей на произвол судьбы, насильно забрав с собой Китти в Виргинию, где он надеялся скрыться до конца войны. Кроме того, я слышал, что он убил отца Китти выстрелом в спину. Капитан Колтрейн подвернулся вовремя и отомстил за смерть человека, к которому относился с глубочайшим уважением. Я полагаю, что Натан был самым обыкновенным трусом, Нэнси. И, – он ехидно улыбнулся, – кто ты такая, чтобы осуждать Китти за то, что она отдалась мужчине до брака? Ведь ты сама делаешь то же самое. Более того, я слышал, что твой муж не погиб, как ты пыталась всех уверить. Таким образом, ты виновна в супружеской измене, дорогая, а это куда хуже того поступка, в котором ты обвиняла Китти. Она-то не предавала собственного мужа.
Нэнси побледнела.
– Дэвида нет в живых, – прошептала она едва слышно – Не знаю, кто ввел тебя в заблуждение, но он погиб.
– Ты получила официальное извещение от командования армии конфедератов?
– Многие люди пропали без вести на поле боя, и никто не знает, что с ними сталось. Дэвид мертв. Я знаю: он мертв.
– А ты взяла на себя труд навести справки? Скорее всего, нет. Видишь ли, до меня доходили слухи, что он вернулся домой инвалидом и сразу стал тебе противен. Бедный глупец любил тебя; когда ты отвергла его, сердце его было разбито, и потому он снова ушел на войну. Говорят, что он живет где-то в горах у одной пожилой супружеской четы. Они потеряли во время войны сына и потому приняли Дэвида как родного.
– Я не знаю, где Дэвид, – отрезала она. – Впрочем, меня это и не заботит. Для меня он умер.
Кори налил себе еще рюмку бренди и, не спеша потягивая его, окидывал взглядом тело Нэнси. Ее никак нельзя было назвать непривлекательной, но во всем ее облике чувствовалось нечто порочное и отталкивающее, так что порой ее общество казалось ему невыносимым.
– Сделай милость, убирайся отсюда, – произнес он тихо. – Я хочу принять ванну, переодеться и проведать Китти. Ей будет лучше, когда она узнает, что ты больше не живешь в этом доме.
Внезапно лицо Нэнси исказилось болью, и на глазах выступили слезы. Она бросилась перед ним на пол, обхватила руками его колени и закричала:
– Умоляю тебя, Кори, не прогоняй меня! Я люблю тебя, люблю больше жизни. Я хочу стать твоей женой и остаться рядом с тобой навсегда. Я сделаю все, о чем ты меня ни попросишь, все, что ты скажешь, но только, пожалуйста, не надо меня отсылать Я не могу жить без тебя.
Он не испытывал к ней ни малейшей жалости. Она знала, какое место занимала в его жизни, и он никогда не связывал себя обещаниями. Правда, она всячески пыталась потакать его сугубо интимным желаниям, иногда порочным или болезненным, и до сих пор ни разу ни в чем его не упрекнула. Ему претили лишь ее властность и фанатическая ненависть к женщине, которой он восхищался.
Он отставил в сторону бренди и, оттолкнув Нэнси, дернул за шнурок звонка. Она отчаянно рыдала и в истерике била кулаками по полу.
– Я никуда не уйду от тебя, Кори. Не позволю ей использовать тебя. Я останусь, чтобы оградить тебя от нее. Скоро ты сам убедишься, что я права…
Вошел слуга-негр, одетый с иголочки, в красном жилете и белых панталонах, как того требовал Кори. Он намеренно отвел глаза в сторону, стараясь смотреть на своего хозяина, а не на обнаженную, громко кричавшую женщину на полу.
– Прикажи кому-нибудь из женской прислуги собрать вещи миссис Стоунер, – прорычал Кори. – Пусть ее доставят в гостиницу в одном из моих экипажей и оплатят счет за проживание в течение недели. Потом пусть живет как хочет.
– Никуда я не уеду! – завопила Нэнси и, протянув руку к бутылке бренди, стоявшей в буфете, швырнула ее в камин.
Бутылка разлетелась вдребезги. Слуга бросил беспомощный взгляд на Кори.
– Выволоки ее отсюда силой, если она не прекратит вести себя как помешанная, – распорядился тот. – А если она скажет еще хоть слово, оставь ее голой на проезжей дороге. Я требую, чтобы через пятнадцать минут ее не было в доме. Ясно?
– Да! – Негр покачал головой, глаза его округлились от страха.
Кори поспешил вверх по лестнице, чтобы быть как можно дальше от Нэнси. О Господи, и зачем он только связался с ней? Следовало предвидеть, к чему все это приведет. Куда лучше было бы привезти сюда из города какую-нибудь девку.
Хьюго, его личный камердинер, уже ждал его у ванны, наполненной горячей водой, с чистым бельем в руках.
– Как себя чувствует мисс Райт? – сразу же спросил у него Кори. – Она еще не проснулась?
– Сэр, я недавно говорил на кухне с Дульси. – Следуя приказу Кори, Хьюго учился выговаривать слова отчетливо, подражая белым господам, хотя в его речи еще замечался негритянский акцент. – Она сказала, что мисс Райт все еще спит, после того как доктор дал ей настойку опия. Она собирается приготовить ей что-нибудь поесть, сама отнесет поднос и попробует ее разбудить. Доктор говорит, что для мисс Райт сейчас очень важно подкрепиться и восстановить силы прежде всего потому, что придется самой кормить младенца.
Кори разделся и собирался погрузиться в источавшую приятное тепло воду, но вдруг остановился и, сердито взглянув на Хьюго, отрезал:
– Она не будет кормить грудью ребенка.
– Но, сэр…
– Не спорь со мной. Сейчас же иди к Дульси и передай, чтобы ребенка не приносили к мисс Райт. Найди для него кормилицу. Наверняка в округе есть немало женщин с грудными детьми. Я скажу нашему славному доктору, что не хочу, чтобы мисс Райт сама кормила ребенка. Иди и делай, как я приказал.
Хьюго кивнул и уже собирался покинуть комнату, но Кори окликнул его еще раз:
– И пусть ребенка не приносят до тех пор, пока я первым не проведаю ее. Передай Дульси, что я сам отнесу в комнату поднос. Ты понял меня?
– Да, сэр. – Хьюго кивнул и поспешно вышел вон, закрыв за собой дверь.
До слуха Кори донеслись пронзительные крики Нэнси.
Проклятие, хоть бы они поскорее выставили отсюда эту женщину! Он не хотел, чтобы этот мерзкий визг мешал ему, когда он зайдет навестить Китти. Рождение ребенка всегда радостное событие для любой женщины вне зависимости от обстоятельств, и естественно, что в душе она будет испытывать чувство теплой признательности к человеку, который первым посетил ее, чтобы поздравить. Кроме того, она, скорее всего, благодарна ему за то, что он спас ей жизнь, привезя в свой дом – еще один шаг к достижению своей цели.
Но он ни за что не позволит, чтобы она кормила грудью младенца, думал с отвращением Кори, натирая тело ароматным мылом. Нет, никогда дитя другого мужчины не станет сосать грудь женщины, на которой он намеревался жениться, не говоря уже о том, что от кормления грудь могла испортиться. Впрочем, может, это и не так, он не слишком разбирается в таких вопросах. Он просто не хочет, чтобы она сама кормила. Молоко пропадет, а для ребенка они найдут кормилицу. Все будет прекрасно, и он, а не какой-то незаконный отпрыск будет прикасаться к ее соскам.
Хьюго вернулся как раз вовремя – завернул своего хозяина в толстое полотенце и насухо вытер его. Он получал недурное жалованье за верную службу и всеми силами старался сохранить милость хозяина. Он сообщил Кори, что все его указания переданы Дульси, и она оставит для него поднос, чтобы он сам отнес его в комнату мисс Райт. Дульси сказала, что им удастся без труда найти кормилицу. Кроме того, Кори, к своему большому облегчению, узнал, что Нэнси выдворили из особняка – вопившую, полураздетую, свалив в беспорядке ее вещи в экипаж. Слава Богу, сейчас она уже на пути к городу.
Кори тщательно продумал свой костюм, желая выглядеть как можно естественнее, чтобы его свидание с Китти состоялось в непринужденной обстановке. Он остановил свой выбор на темных брюках и бледно-голубой муслиновой рубашке, расстегнув ее у горла, чтобы были видны волосы на груди. Пусть она убедится, что у него совершенное тело и что он с ног до головы настоящий мужчина. Нанеся на шею несколько капель одеколона, он решил, что его вид вполне соответствует образу любезного, радушного соседа, который искренне желает помочь даме, попавшей в беду.
– Вы замечательно выглядите, сэр, – заметил Хьюго, не привыкший видеть хозяина одетым столь неофициально даже в домашней обстановке. Кори всегда предпочитал шелковые рубашки и сшитые на заказ сюртуки, явно наслаждаясь своим высоким положением в свете.
– Да, пожалуй, – согласился Кори, глядя на себя в зеркало. – Не следует ошеломлять с первого взгляда мисс Райт, Хьюго. Как и все женщины, она любит получать от жизни только самое лучшее, однако, если богатство будет уж слишком бросаться в глаза, она из гордости воздвигнет вокруг себя каменную стену. Надо действовать более тонко.
Слуга пришел в замешательство:
– Боюсь, я не понимаю вас, сэр. Мисс Райт, она собирается провести здесь всего несколько дней, пока не поправится. Так зачем все это?
Кори обернулся в раздражении:
– Как ты разговариваешь, болван? Я потратил уйму денег, приглашая к тебе преподавателей, чтобы они выучили тебя правильной речи. Пусть люди знают, что Кори Макрей не станет держать в качестве личного слуги черномазого невежду. «Мисс Райт, она», – передразнил он негра. – Что это еще за грамматические новшества? Давно пора бы научиться, Хьюго. И смотри, больше не допускай при мне подобных промахов!
Хьюго понурил голову:
– Да, сэр. Прошу прощения, сэр. – Он говорил отчетливо, стараясь не растягивать слова.
Он знал, что мистер Макрей терпеть не мог негритянский акцент.
Кори снова повернулся к зеркалу, решив расстегнуть рубашку еще на одну пуговицу.
– А насчет того, сколько времени мисс Райт пробудет здесь, посвящу тебя в один небольшой секрет, Хьюго. Надеюсь, она останется тут навсегда. Я намереваюсь жениться на ней, и именно поэтому приказал выставить из дома миссис Стоунер. Они не слишком-то ладят между собой, и мисс Райт чувствовала бы себя крайне неловко в ее присутствии. Нам нужно внушить ей, что она обрела здесь надежное пристанище. Ведь ее собственный дом обратился в пепел, ей больше некуда пойти. Я хочу, чтобы ты лично проследил за тем, чтобы все слуги обращались с ней как можно более вежливо и предупредительно. Тебе все ясно?
– О да, конечно, сэр. – Он услужливо поклонился. – Мы все как следует о ней позаботимся, будьте уверены. Что же до миссис Стоунер, то, если вы извините меня за такие слова, сэр, я рад, что она покинула дом. Этой женщине просто невозможно было ни в чем угодить. Она всегда на что-то жаловалась или кричала на первого, кто ей попадался. Мы все рады, что избавились от нее. Осмелюсь сказать, что когда экипаж отъехал, миссис Стоунер обернулась и крикнула, чтобы мы вам передали, что она еще расквитается с вами. Сказала, что вы дорого заплатите за уни… уни…
Он смущенно покачал головой. Он так хотел угодить хозяину, но не всегда мог вспомнить нужные слова.
– Унижение. – Кори презрительно рассмеялся. – Именно так она эго назвала, Хьюго. Меня нисколько не беспокоят ее угрозы. Миссис Стоунер бы радоваться, что я так долго позволял ей оставаться здесь и пользоваться моим гостеприимством. Пока она жила здесь, она недурно играла свою роль, но я устал от нее, да и обстоятельства переменились. Теперь у меня есть женщина, которой я действительно хочу добиться.
– Вы и вправду думаете, что она останется?
Кори поджал губы, глядя на свое отражение в зеркале. Он был богат, влиятелен и недурен собой. Китти Райт при всей своей красоте была нищей и беззащитной Единственное препятствие, которое ему придется преодолеть, заключалось в ее гордости. Вероятно, появление на свет ребенка решит вопрос. Скоро Китти поймет, что Тревис Колтрейн не вернется, и она осталась одна с ребенком, которого нужно поставить на ноги. Все это, безусловно, ему на руку.
– Да, Хьюго, – ответил он, слегка улыбнувшись. – Я уверен, что она останется.
Они вместе покинули спальню, выйдя в широкий коридор, занимавший центральную часть второго этажа. Обычно Кори спал в особой комнате на третьем этаже, когда проводил ночь с какой-нибудь женщиной, а в остальное время держал ее под замком. Слугам было строго-настрого приказано никогда и ни под каким предлогом не заходить туда. По словам Кори, он сам поддерживал в ней порядок. И, конечно же, среди слуг ходило множество разных слухов и домыслов по поводу «потайной» комнаты.
Пол из полированного красного дерева пахнул лимонным маслом, а хрустальные люстры вдоль коридора подчеркивали красоту обоев с розовыми и сиреневыми цветами. У стен стояли статуи, привезенные из Италии. Кори уже убедился в том, что они производили большое впечатление на его гостей, однако, к счастью, ни один из них не спросил, кого именно изображала та или иная статуя или как звали скульптора, создавшего ее. Либо они знали это, либо боялись подобным вопросом обнаружить свое невежество. Сам он не имел об этом ни малейшего понятия.
– В какой комнате вы поместили ребенка? – шепотом спросил Кори, когда они достигли конца коридора, направляясь к спальне Китти.
Хьюго остановился перед дверью как раз напротив той, за которой лежала их гостья:
– Вот в этой.
Повернув ручку, он переступил через порог и застал там негритянку, сидевшую у окна в кресле-качалке. Платье ее было расстегнуто до талии, и оттуда свисала мощная грудь, сосок которой кормилица поднесла пальцами к губам младенца, покоившегося у нее на руках.
– Я забираю ребенка, – произнес Кори, отведя глаза от картины, вызывавшей у него глубочайшее отвращение. Грудь женщин, по крайней мере, у некоторых из них, так прекрасна, что ей можно найти куда лучшее применение, чем кормление детей. Он всегда находил подобное зрелище невыносимым и знал, что не допустит, чтобы обнаженной груди Китти касались чьи-либо губы, кроме его собственных.
– Он еще не наелся, – запротестовала кормилица.
– Ты слышала, что сказал мистер Макрей, – одернул ее Хьюго, и негритянка немедленно убрала грудь и передала младенца слуге.
Все знали, что после мистера Макрея Хьюго был наиболее влиятельным человеком на плантации: имел право выгнать вон любого из них по собственному усмотрению или же приказать подвергнуть виновного наказанию, если он или она предпочитали его увольнению.
Малыш несколько раз чмокнул губами, поджав их так, что казалось, он вот-вот заплачет. Но вместо этого, взмахнув ресницами, он закрыл глаза и погрузился в сон. У Хьюго вырвался вздох облегчения. Он знал, какое большое значение имел для его хозяина тот миг, когда он в первый раз принесет новорожденного в комнату мисс Райт, чтобы она могла им полюбоваться. Вовсе ни к чему, чтобы дитя кричало от голода. Хьюго протянул ему ребенка.
Кори смотрел на новорожденного сверху вниз, глаза его блестели от досады. Дитя другого, уже вкусившего наслаждения, которые ему только предстоит испытать. Придется все время быть настороже, чтобы не выдать отвращения к младенцу.
– Забери поднос у Дульси, – обратился он к Хьюго, следуя через коридор. – Принеси через десять минут. Я сам отнесу ребенка. Открой мне дверь.
Повернув ручку, Хьюго развернулся на пятках и поспешил прочь. Кори зашел в спальню, улыбнувшись при виде юного прелестного создания, спавшего на огромной под балдахином кровати. До сих пор еще никто не занимал эту комнату. Вероятно, он все это время подсознательно предназначал ее именно для Китти. Бело-желтые обои, мебель из полированного орехового дерева, на полу мягкий ковер бледно-голубого цвета. Покрывало и балдахин были тоже голубыми, но более густого оттенка, как и занавеси на окнах из лучшего привозного атласа и бархата.
Склонившись над Китти, он залюбовался ее красотой.
– Китти, проснитесь, моя дорогая. Китти… – прошептал он.
Длинные ресницы дрогнули, она чуть пошевелилась. Он снова назвал ее по имени, и на этот раз женщина открыла глаза. Удивленная и испуганная, она молча смотрела на него, пытаясь вспомнить, где она и как она тут оказалась. Затем взгляд ее обратился к свертку, который держал в руках Кори.
– Мой малыш! – воскликнула она, протянув к нему руки. – Мой маленький… О Боже, с ним все в порядке?
– Да, да, он отлично чувствует себя, – улыбнулся Кори.
Он передал ей младенца, и она перевернулась на бок, приоткрыла одеяльце и стала осматривать пальчики на ногах и руках ребенка.
– Мальчик, – произнес Кори, стараясь, чтобы голос его звучал гордо, и сам гордясь собой в этот момент. – Здоровый, красивый мальчик. Доктор сказал, что в нем, по крайней мере, семь фунтов. И все пальчики у него на месте. Я сам их сосчитал.
Китти в изумлении подняла на него глаза:
– Вот как? Вы присутствовали при его рождении?
– Ну, разумеется, меня не было в комнате, – засмеялся он – Но я вызвал к вам доктора. Когда ребенок появился на свет, я находился за дверью, расхаживая из стороны в сторону, и как только его обмыли, то сразу же передали мне. Я счел своим долгом осмотреть его и лично удостовериться, что с ним все в порядке. Он само совершенство, Китти, и к тому же очень красив.
Он сам удивился тому, как ловко лжет. На самом деле все время родов он провел внизу в своей гостиной, потягивая бренди и надеясь, что ребенок не выживет. Ему было ровным счетом все равно, даже если бы у новорожденного было по шесть пальцев на каждой ноге. Однако Китти смотрела на него с одобрением.
– Мой сын, – прошептала она в восхищении, целуя младенца в лобик. – О, мне самой не верится, Кори! Не верится, что я держу его на руках!
– И все же это так. – Он пододвинул кресло и сел, скрестив ноги и глядя на счастливую молодую мать, ласкавшую новорожденного.
– Вам не кажется, что он просит есть? Все время чмокает губками. Пожалуй, я попробую покормить его…
– О нет, – отозвался он, пожалуй, слишком быстро. Она озадаченно взглянула на него, и Кори в замешательстве кашлянул. – Доктор говорит, что вы еще не вполне оправились, Китти. Роды были тяжелыми, и, по его мнению, вам не следует кормить младенца, потому что это может повредить и ему, и вам. Я уже подыскал для него кормилицу.
