Текст книги "Горячие сердца"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
В ярости шагая по комнате, она то и дело подходила к шнуру и дергала за него что было сил проклиная про себя Дульси за то, что она не отвечала на ее зов. Теперь, когда Кори показал свое истинное обличье, ей нужно было во что бы то ни стало поскорее выбраться из этого дома.
Раздался робкий стук в дверь.
– Войдите! – воскликнула Китти, и в комнату медленно вошла Дульси, опустив плечи и понурив голову.
– Слава Богу, ты здесь, – обратилась к ней Китти встревоженно. – Я хочу сейчас же уехать, Дульси, взяв с собой как можно меньше вещей.
– Умоляю вас, мэм, постарайтесь меня понять. – Девушка глубоко вздохнула, все еще не поднимая глаз. – Я служу у мистера Макрея и обязана подчиняться его приказам. Он распорядился, чтобы я проводила вас в детскую и принесла туда поднос с рождественским ужином. Он сам займется упаковкой ваших вещей вместе с Гертрудой. Когда будет готов экипаж, мы проводим вас с ребенком вниз. Пожалуйста, не возражайте! Мистер Макрей не простит, если я не сделаю все так, как он велел.
Китти вся тряслась от гнева. Она не собиралась брать с собой все платья, которые приобрел для нее Кори. Когда он дарил их ей, она пыталась протестовать, но он не стал слушать. Ей от него ничего не было нужно, и она больше всего сожалела о том, что необходимость заставила ее воспользоваться его гостеприимством. Она желала лишь одного – забрать с собой маленького Джона и уйти, но, глядя на Дульси, по щекам которой текли слезы, Китти поняла, что молодая негритянка до смерти боится своего хозяина.
– Хорошо, Дульси. – Китти, вздохнув, направилась к двери. – Только ради тебя я согласна поступить так, как настаивает мистер Макрей, но все же прошу тебя: не надо укладывать много вещей. Мне от этого человека ничего не нужно.
– Он велел мне упаковать все, – прошептала она, направившись к огромному платяному шкафу орехового дерева. – Придется исполнить его приказ.
Внезапно Китти топнула ногой, и служанка, резко обернувшись, испуганно уставилась на нее.
– Почему ты ведешь себя так? Почему остаешься с тираном? Он приходит в бешенство, стоит тебе произнести хоть слово не так, как он требует. Если бы он слышал сейчас, как ты говоришь, то, наверное, очень бы рассердился. Ведь есть же другие места, куда ты можешь пойти, Дульси, и получить работу. Ты теперь свободна, ведь война уже кончилась. Тебе никогда больше не придется быть рабыней. Ты получила волю, так прими же ее и живи так, как хочешь. Многие достойные люди погибли, чтобы ты обрела эту свободу. Не забывай об этом, не подчиняйся человеку, который обращается с тобой как с бессловесным животным.
Дульси медленно покачала головой, слезы по-прежнему текли по ее смуглым щекам.
– Вы не понимаете, мисс Китти. Я не… я хотела сказать: нам всем сейчас нелегко. Белые люди, по всей округе ненавидят нас, потому… потому что мы не… – От огорчения ее охватила дрожь, рыдания сотрясали все ее тело.
– Прошу тебя, Дульси, не волнуйся, объясни – Китти мягко коснулась рукой ее плеча.
– Они ненавидят нас, потому что мы больше не рабы. Хотят видеть нас умирающими от голода, чтобы они могли сидеть и показывать на нас пальцами. «Вот видите? Хотели быть свободными? Были рады до смерти, когда янки дали вам волю? Теперь вот подыхаете от голода, потому что вы слишком глупы, чтобы самим о себе позаботиться Вам куда лучше жилось, когда вы были рабами» Мисс Китти, они сидят в сторонке и смеются над нами. Вот так-то! Потому-то я и стараюсь. Мистер Макрей платит больше, чем любой другой во всей округе. Иногда он бывает злым, но они все злые – все белые люди, кроме таких, как вы, но их очень мало. Я должна делать то, что велит мне мистер Макрей. Должна!
Дульси припала к груди Китти, судорожно рыдая.
– Когда капитан Колтрейн вернется, – прошептала Китти, сама с трупом удерживаясь от слез, – мы подыщем для тебя какое-нибудь место. С его помощью наша ферма станет преуспевающей, и тогда, обещаю, мы заберем тебя отсюда. Я взяла бы тебя с собой прямо сейчас, но не уверена, сумею ли прокормить себя и своего сына, а тем более Джекоба. Я не вправе просить тебя жить вместе со мной в нищете.
Дульси выпрямилась, смущенная тем, что позволила себе поддаться слабости.
– Со мной все будет хорошо, мисси, – всхлипнула она, вытирая глаза подолом фартука. – Не беспокойтесь, я справлюсь. Мистер Макрей, он добрый, пока кто-нибудь не встает у него на пути, а уж я и все остальные позаботимся о том, чтобы этого не случилось. Он сейчас вышел из себя, потому что вы уезжаете, так что разрешите мне поскорее покончить со всем этим и проводить вас, пока он совсем не потерял голову. Он пугает меня, когда сердится.
– Ну, я его совсем не боюсь. – Китти взглянула на девушку с улыбкой, которая, как она надеялась, ее ободрит. – И ты тоже не давай ему запугивать себя. Помни, наступит день, и ты будешь жить в одном доме со мной. А пока терпи и старайся держать голову выше. Рано или поздно наша жизнь образуется, вот увидишь. Сейчас делай то, что тебе приказали, а я пойду в детскую и буду ждать там с Джоном, пока ты не приготовишь все к отъезду.
Дульси не сводила глаз с прекрасной золотоволосой женщины, пока та не покинула комнату. Она очень жалела ее. Китти заметно воспрянула духом, уверенная в том, что ее возлюбленный, капитан, обязательно вернется, и Дульси уповала лишь на то, что Китти никогда не узнает о том, как Кори Макрей, заподозрив, что Китти написала генералу Шерману, приказал служанке отдать письмо ему. Дульси втихомолку плакала, видя, как письмо на ее глазах превращается в пепел в камине гостиной, а Кори стоял рядом и торжествующе ухмылялся. Если капитан Колтрейн и жив, до него не дошло ни слова о появлении на свет сына. Кори Макрей позаботился об этом.
Дульси молила Бога простить ей обман. Ведь у нее не было иного выхода – приходилось думать о том, как выжить самой.
Глава 17
Настал февраль. Земля была скована морозом, и ветер бил в тонкие стены хижины, словно безжалостный враг, решивший во что бы то ни стало проникнуть туда и все смести на своем пути. Китти сидела перед камином, крепко прижимая к себе маленького Джона. Как холодно… О Господи, как же холодно! Стоило чуть отдалиться от огня, как по спине тут же пробегал озноб. Она боялась пошевелиться.
Джон чихнул, и Китти поплотнее завернула сына в одеяла, согревая его своим телом. Кори снабдил его всем необходимым, и то обстоятельство, что Китти вынуждена была принять его подарки, явилось сильнейшим ударом по ее гордости. Если бы не его щедрость, у малыша не было бы ничего – ни еды, ни одежды. Они бы просто погибли. До сих пор не было слышно ни слова о Тревисе. Он так и не вернулся. С каждым днем эта мысль все глубже пронзала ее душу. Тревис не вернется, либо он погиб, либо никогда по-настоящему не любил ее. Она осталась одна с ребенком на руках.
Джон подхватил простуду. Она коснулась губами его лобика. На ощупь он был горячим, слишком горячим. «О Господи, – молилась про себя Китти, – не дай моему малышу заболеть. У меня нет денег ни на лекарства, ни на врачей». Пусть скорее придет весна, и теплые лучи солнца нежно коснутся земли, давая жизнь росткам нового урожая. Ведь должен быть какой-нибудь выход! Обязательно должен быть! Она и так уже зашла слишком далеко, много выстрадала, чтобы теперь признать свое поражение. Джекоб отправился в лес на охоту. Он непременно найдет какую-нибудь пищу – кролика, белку, и как бы было чудесно, если бы ему попался откормленный глухарь или даже олень. Мясо дикого кабана, которого он подстрелил две недели назад, уже кончилось. У них не осталось ничего, кроме болотных корней, которые, если опустить их в горячую воду, давали столь незаменимый сейчас питательный отвар Кори прислал им дойную корову. Белый надсмотрщик с важным лицом, который привел ее, злорадно усмехнулся и сказал Китти:
– Мистер Макрей полагает, что вы можете сколько угодно терпеть лишения из-за вашей гордыни, но он слишком привязан к малышу и не допустит, чтобы страдал он. Вряд ли вы окажетесь настолько упрямой, чтобы дать вашему собственному ребенку умереть от голода.
Кори был прав. Она не могла допустить, чтобы ее ребенок голодал, и потому приняла подарок и передала Кори благодарность, добавив, что, как только представится случай, она вернет ему долг деньгами, как она особо подчеркнула. Это вызвало еще одну кривую ухмылку на губах надсмотрщика.
Малыш наконец заснул. Дыхание его было хриплым и прерывистым. Китти неохотно уложила его в крошечную деревянную колыбель, сделанную Джекобом. Обернув его одеялами и поставив колыбель вблизи огня, она налила себе чашку отвара из болотных корней и села перед камином, прислушиваясь к тихому треску дров.
Стук копыт, ударявшихся о промерзшую землю, заставил Китти вскочить с кресла. Запахнув поплотнее шаль, она подошла к закрытому ставнями окну и выглянула через щель. К дому приближался всадник, но пока еще нельзя было сказать, кто это. Он подъехал еще ближе, и лоб Китти пересекла хмурая складка – она узнала в спешившемся человеке Джерома Дантона. Как он посмел явиться сюда? Он снял с седла притороченный к нему мешок и направился к двери, как заметила Китти, слегка прихрамывая.
Она распахнула дверь, едва устояв на ногах под порывами ветра. Оказавшись с Джеромом лицом к лицу, она окинула его холодным взглядом.
– Зачем вы пришли сюда? – Голос ее прозвучал словно удар кнута. – Как у вас хватило дерзости снова появиться на моей земле? Если бы Джекоб не взял с собой на охоту ружье моего отца, я сию же минуту отправила бы вас на тот свет, мерзкий убийца!
– Ну же, Китти! – Он усмехнулся, глаза орехового цвета смотрели на нее тепло и дружелюбно. – Я пришел с миром. По крайней мере, позвольте войти и передать вам то, ради чего я пришел. Или хотите, чтобы вас продуло насквозь ветром?
– Я не желаю видеть вас! – прошипела она, положив руки на пояс и расставив ноги, в глазах ее сверкала ненависть. – По вашей вине я вынуждена жить здесь. Из-за вас я лишилась всего – скота, цыплят, пищи. На вашей совести лежит смерть моего самого близкого друга. Вы слышали о матери Гедеона, или вас это нисколько не заботит?
– Китти, если бы меня это не заботило, я бы не приехал, – отозвался он мягко, глаза его словно умоляли выслушать его до конца. – Может быть, все-таки впустите меня? Я не причиню вам вреда, клянусь Богом.
– Сомневаюсь в том, что Бог доверяет вашим словам больше, чем я, но ладно, входите. – Она отступила на шаг и неохотно пригласила его жестом руки в дом. – Только попрошу не задерживаться. Мне ни к чему гости, в особенности те, кого я презираю. Что вам от меня нужно?
Он стоял неподвижно, глядя на нее, затем протянул руку и коснулся ее длинных золотистых волос, словно пораженный их видом.
– Вы по-прежнему ослепительны, Китти. А глаза! Боже, их цвет напоминает мне дикие ирисы, которые цветут весной у реки. Я никуда не встречал женщины прекраснее вас.
Она отдернула голову, вся кипя гневом.
– Не прикасайтесь ко мне! Чего вы на этот раз хотите, Джером Дантон? Лучше перейдите прямо к делу.
Не спросив позволения, он уселся в одно из двух кресел, стоявших перед камином. Склонившись к деревянной колыбели, он пробормотал:
– Я слышал, что у вас родился сын. Можно мне взглянуть на него? Уверен, что он так же красив, как и его мать.
– Нет, нельзя. Он спит. – Китти нетерпеливо вздохнула. – А теперь, скажете, наконец, что вам от меня угодно? Когда вы явились сюда в последний раз, то принесли с собой смерть и разрушение, но сейчас ярко светит солнце. Я слышала, что люди вроде вас совершают свои набеги по ночам, используя мрак как прикрытие для собственной трусости.
Глаза Дантона сверкнули, и он раздраженно ответил.
– Да, мы обычно действуем по ночам, Китти. Кто-то должен защитить Юг от обнаглевших черномазых и этих «саквояжников». Слава Богу, я человек достаточно обеспеченный, и меня они вряд ли тронут, однако я считаю своим долгом сделать все, что в моих силах, чтобы помочь другим – и вам в том числе.
– Мне? – Она горько рассмеялась. – Разве у меня есть что-нибудь, чем можно прельститься? Оглянитесь вокруг и увидите сами, из чего состоит все мое имущество.
– У вас есть земля. – Голос его был низким и зловещим. – Этот участок считается одним из лучших во всем графстве. Помните, несколько месяцев назад я предложил купить его у вас, а вы отказались?
– Я и сейчас отвечаю вам отказом.
– Но у вас нет другого выхода. Как быть с налогами на вашу собственность?
Она изумленно моргнула.
– Я уже внесла налог из суммы, которую правительство осталось должно моему отцу. Никто не вправе забрать у меня мою землю.
– Вы внесли налог за тысяча восемьсот шестьдесят четвертый год, а сейчас на дворе уже тысяча восемьсот шестьдесят шестой. За вами числится долг за прошлый год. Как вы собираетесь уплатить его, если это все, что у вас есть? – Он взмахнул рукой в воздухе. – Надеюсь, теперь вы посмотрите правде в глаза и продадите мне землю, пока ее не забрали у вас за неуплату налогов?
– Нет, – тихо, но твердо ответила она. – Я найду какой-нибудь выход. Я всегда справлялась с трудностями раньше и сумею справиться с ними и на этот раз. А теперь, если это все, зачем вы пришли, лучше оставьте меня.
Он устало покачал головой и некоторое время задумчиво смотрел на огонь в камине, после чего поднял на нее полные грусти глаза.
– Китти, я искренне сожалею о том, что случилось той ночью, поверьте. Я ведь пытался предупредить вас о том, чтобы Гедеон не появлялся здесь, но вы не стали меня слушать. Этот черномазый восстановил против себя всех грабежами и разбоем. Вся округа была охвачена негодованием, и нам пришлось взять дело в свои руки.
– Убив его, вы тем самым совершили самоуправство.
– Он пытался бежать.
– Но вы же хотели его повесить!
– Разве не так обычно поступают с ворами?
– Да, но по закону лишь суд присяжных вправе был вынести ему приговор, а не какая-то кучка всадников в капюшонах.
– Нам пришлось действовать быстро, в назидание остальным черномазым, которые совсем отбились от рук. Разве не понятно?
Она покачала головой:
– Вы убили того юношу. А как насчет других, которые были вместе с ним? Джекоб до сих пор не слышал ни единого слова о своем сыне. Лютере. Вы и их тоже выследили и перестреляли одного за другим.
Джером вздохнул, понимая, что ему будет стоить большого труда убедить ее взглянуть на вещи его глазами.
– Нет, нам не пришлось их выслеживать, тем более стрелять в них. Как нам стало известно, они на следующий же день, поджав хвосты, убрались из графства. Гибель предводителя здорово их напугала, и они предпочли скрыться. Последние слухи о них дошли до нас из Южной Каролины, где они занялись грабежами и разбоем. Что ж, чудесно, пусть Южная Каролина и разбирается с ними. У нас здесь без того достаточно трудностей.
– Джекоб иногда приносит мне вести, которые ему удается услышать от других негров. Насколько я знаю, вы справляетесь с вашими трудностями тем же самым образом, устраивая ночные набеги в белых балахонах. Объясните мне, зачем вы поджигаете кресты?
– Потому, что так легче запугать. Негры по своей природе суеверные болваны. Мы являемся к ним ночью верхом, поджигаем крест, давая им таким образом предостережение, и в большинстве случаев это срабатывает. Они не доставляют нам больше хлопот. Не далее как на прошлой неделе один черномазый позволил себе оскорбительно отозваться о миссис Стоунер. В ту же ночь мы приехали к нему домой, выволокли на улицу и, положив под горящим крестом, дали ему десять ударов кнутом. Теперь уже не волнуемся на его счет. Он мог стать настоящим нарушителем спокойствия, а теперь старается вести себя тише воды, ниже травы – именно так, как от него и требуется.
Китти совсем не по-женски фыркнула:
– Ах, значит, по-вашему, я должна себя вести тише воды, ниже травы, после того как вы сожгли дотла мой дом?
– Китти, это сделали мои люди. Разве вы не помните, что они хотели вас изнасиловать? И не кто иной, как я, остановил их, однако не смог помешать им сжечь ваш дом. Они хотели, чтобы это стало уроком для других белых, которые с сочувствием относятся к черномазым и осмеливаются давать убежище изгоям. Мне очень жаль, что так вышло.
– Мне тоже.
В течение нескольких секунд они молча смотрели друг на друга, после чего Китти проронила.
– Ладно, если вам больше нечего сказать, я бы предпочла, чтобы вы удалились.
– Мы зовем себя ку-клукс-кланом, – продолжал Дантон, не обращая внимания на ее замечание. – По всему Югу возникают группы с тем же самым названием, чтобы защитить наш народ. Никто не знает их членов в лицо, если даже и знает, хватает ума не выдавать их.
Она поднялась с кресла и, подойдя к поленнице, взяла полено и бросила его в огонь. Искры пламени в камине взметнулись вверх с новой силой, сырая древесина глухо затрещала.
– Если вы пытаетесь меня запугать, то понапрасну тратите свое время. Я никому не говорила о том, что знаю имя предводителя налетчиков, не хочу неприятностей со стороны горожан. Единственное, о чем я прошу, – оставьте меня в покое. Когда капитан Колтрейн вернется, то сам сведет с вами счеты, и мне не придется марать о вас руки. Но я сожалею, что промахнулась в ту ночь. Откровенно говоря, мистер Джером Дантон, – она бросила на него гневный взгляд, стиснув кулаки, – мне жаль, что я не убила вас.
– Вы были недалеки от этого, – ответил он с усмешкой. – Не успел я вскочить в седло, как вы выстрелили. Пуля попала мне в лодыжку, прямо в кость. Если бы я еще стоял на земле, то вы бы ранили меня в спину и, вероятно, насмерть. Так или иначе я остался на всю жизнь хромым.
Доктор сказал, что не может удалить пулю, потому я теперь почти калека.
Выражение ее лица не изменилось.
– Досадно, что вы успели добраться до лошади.
Поджав губы, он сложил руки на коленях и какое-то время в задумчивости смотрел на огонь, после чего произнес.
– Я слышал, что вы жили в доме Кори Макрея в качестве любовницы. Как случилось, что вы опустились до такой нищеты?
– Я никогда не была любовницей Кори! – закричала она. – Он забрал меня в свой дом в ту ночь, когда вы и ваши дружки сожгли все, что v меня было. У меня начались роды, и он нашел меня неподалеку от этой самой хижины. Мой малыш появился на свет в его особняке, и я провела там две недели, после чего переехала сюда. Я никогда не спала с Кори! Кто посмел распускать обо мне лживые слухи?
– Нэнси Уоррен Стоунер. – Джером коротко рассмеялся. – Она утверждает, будто вы хитрили, чтобы отбить его у нее, как прежде Натана Коллинза. Ох уж эта Нэнси!
– Грязная, лживая интриганка!
– О, у нее есть свои достоинства. Сейчас она служит у меня в галантерейной лавке Правда, у нее длинный язык, и порой она надоедает, но бывают мгновения, когда ее общество очень приятно!
– Могу себе представить, но сделайте одолжение, я бы предпочла не распространяться на эту тему.
– Разумеется. У джентльменов ведь не принято обсуждать подробности своей личной жизни. Прошу меня извинить. Итак, Китти, я явился сюда затем, чтобы попросить у вас прощения и предложить вам помощь.
– Я не нуждаюсь в вашей помощи. Благодарю вас, но я прекрасно справлюсь и сама.
– И сможете сами заплатить налоги?
– Вам незачем беспокоиться по поводу моих налогов! – вскричала она, забыв понизить голос, чтобы не разбудить маленького Джона. – Моя жизнь вас не касается.
Он медленно поднялся на ноги и сделал движение в ее сторону. Прежде чем она поняла, что он задумал, Джером заключил ее в объятия и крепко поцеловал. Отпустив ее, он рассмеялся и пробормотал:
– Я хочу, чтобы ваша жизнь напрямую затрагивала меня, Китти. Я всегда находил вас привлекательной и прошу позволения ухаживать за вами.
Китти была ошеломлена. Он снова поцеловал ее, и на этот раз, едва высвободившись, она подняла руку, чтобы ударить его, но он поймал ее запястье и что было силы стиснул его.
– Не надо. Как бы вы ни были красивы, моя дорогая, я не потерплю, чтобы женщина била меня по щекам. Не хочется, чтобы на вашей безупречной коже остались шрамы. О да, я понимаю, вас удивило мое предложение, но оно совершенно искреннее. Я хотел бы ухаживать за вами и потом, когда истечет предписанный приличиями срок, надеюсь, что вы согласитесь стать моей женой. Мы построим великолепный особняк прямо здесь, на вашей земле, если вы того желаете. У меня много денег, пожалуй, не меньше, чем у Кори Макрея. Вы и ваш ребенок никогда не будете ни в чем нуждаться, и, хотя у меня есть все основания полагать, что я часто буду одаривать вас своими собственными детьми, я сделаю все от меня зависящее, чтобы принять вашего сына как родного. Думаю, я сделал вам более чем щедрое предложение.
Прихрамывая, Джером побрел к мешку, и Китти, словно в забытье, наблюдала за тем, как он принялся вытаскивать один за другим разные продукты – копченый окорок, яйца, картофель и сушеный горох. Кроме того, там были новая шерстяная шаль для нее и теплое одеяло для Джона.
– Это только начало, моя дорогая. Я вернусь через несколько дней, чтобы дать вам возможность обдумать мое великодушное предложение, и привезу с собой новые подарки. Скажите, что вы хотите? Как насчет материи на платье? Я только что получил партию превосходного товара с Севера.
– Нет. – Она покачала головой. – Мне ничего… ничего не нужно из этих вещей. Заберите их и уходите, пожалуйста! – Она зажала пальцами виски.
– На этот раз я ухожу. Вам требуется время, чтобы привыкнуть к мысли о моих ухаживаниях. Жизнь снова покажется вам сказкой, увидите. Если вам что-нибудь понадобится до того, как я вернусь, пришлите ко мне Джекоба, и я тотчас явлюсь сюда.
Он распахнул дверь, и в лачугу ворвался ледяной ветер. Огонь в камине почти погас под его яростными порывами.
– Да, еще одно, – произнес он, перекрывая рев ветра. – Радуйтесь, что я не держу на вас зла, хотя по вашей вине я остался хромым. Но я заставлю вас заплатить за все, когда вы окажетесь в моей постели. – Добродушно рассмеявшись, он плотно прикрыл за собой дверь.
Китти долго стояла на месте, уставившись на закрытую Дверь, голова у нее кружилась. Затем она уселась перед огнем. Она укачивала малыша, когда сквозь шум ветра до нее донесся знакомый голос Джекоба. Он вошел в дом, вертя в руках убитого глухаря, и торжествующе воскликнул:
– Сегодня вечером у нас на столе будет мясо, мисси! Мне понадобился почти целый день, чтобы выследить этого старого глухаря, но все же мне это удалось. Я… – Он прервался, заметив выражение ее лица.
Обычно Китти охотно разделяла с ним его радость. Теперь же, казалось, она даже не слышала его.
Джекоб перевел взгляд на мешок, все еще лежавший на полу рядом с его содержимым, которое Джером Дантон разбросал в разные стороны:
– Откуда это, мисси? Неужели здесь побывал мистер Макрей? Опять докучал вам? О Господи, если бы только он перестал вас преследовать! – Он устало покачал головой.
– Это был не Кори Макрей. Джекоб, а Джером Дантон.
– Дантон? – удивился старый негр. – Что ему тут надо? Как хватает совести явиться сюда! – Его дряхлое тело задрожало от гнева. Подойдя к камину, Джекоб нагнулся к Китти. – У вас такой расстроенный вид, мисси! Что он вам еще наговорил?
– Сказал, что скоро мне придется вносить налог за землю, – ответила она мрачно, неотрывно глядя на огонь. – Открыл мне глаза на то, в каком отчаянном положении я нахожусь. Он собирается ухаживать за мной и, в конце концов, жениться на мне. За что все эти муки, Джекоб? Почему они не могут просто оставить меня в покое?
Старый негр уселся на полу, скрестив ноги и обхватив руками лицо; локти его упирались в потертые наколенники на рабочих штанах.
– Мисс Китти, людям, у которых есть деньги, вроде мистера Макрея или мистера Дантона, нужна жена, чтобы она стала хозяйкой всего, чем они владеют. А вы очень красивы, я даже готов поклясться, что лучше вас в наших краях никого нет. Я слышал, как все мужчины в округе отзываются о вас, мисси, как они превозносят вашу красоту, поэтому не смотрите на меня так и не качайте головой, как будто думаете, что я сказал какую-нибудь глупость. Я знаю, о чем говорю. И мистер Макрей, и мистер Дантон при всем своем богатстве будут страшно гордиться собой, если им удастся заполучить в жены такую красавицу, как вы. Поэтому-то они и являются сюда к вам. Но не стоит больше из-за них беспокоиться. Капитан скоро вернется. Вот погодите и увидите сами.
Китти через силу улыбнулась:
– Придется привыкать к мысли о жизни без Тревиса, Джекоб. Пора перестать витать в облаках. Сейчас я обязана думать не только о себе, но и о маленьком Джоне. Кроме меня, о нем больше некому позаботиться, и его благополучие для меня должно стоять превыше всего.
Джекоб отпрянул:
– Уж не собираетесь ли вы выйти замуж за кого-нибудь из этих двоих?
– Нет, конечно, нет. Но придется задуматься над тем, как я буду жить без Тревиса. Я не могу лишиться своей земли. Надо будет наведаться в город, побывать в налоговом управлении и выяснить у сборщика, какова сумма моего долга и что я со своей стороны смогу предпринять. Возможно, даже стоит зайти в банк и попытаться одолжить там необходимые деньги под залог будущего урожая. Я ничего не добьюсь, если буду сидеть тут, съежившись перед камином. Не мог бы ты посидеть завтра с Джоном, а я тем временем отправлюсь в город?
– И как вы туда доберетесь? Пешком? До города не одна миля, и не говорите мне, что собираетесь стоять на дороге, махая рукой проезжим фермерам, потому что, как только они вас узнают, ни за что не остановятся.
– Я доберусь туда так же, как и ты, Джекоб, с кем-нибудь из твоих друзей-негров. Некоторые из них бывают в городе каждый день. Я буду стоять на обочине, пока кто-нибудь не проедет мимо. Мне просто необходимо попасть туда, потому, что я хочу зайти в штаб генерала Скофилда и снова попытаться дать знать о себе Тревису через генерала Шермана.
– Погода портится. Того и гляди, пойдет дождь со снегом. Не думаю, что вам стоит выходить отсюда раньше, чем через день-другой. Вы можете подхватить лихорадку при такой слякоти, мисси, и если вы будете лежать больная в кровати, кто позаботится о маленьком Джоне? Я не очень-то умею ухаживать за детьми.
– Тогда я подожду немного, пока небо не прояснится. Она принялась с силой раскачиваться взад и вперед в своем кресле, словно давая выход неукротимой энергии, бурлившей в ней.
Джекоб обдал глухаря кипятком из чайника, ощипал его и насадил на вертел. Он тщательно следил, как птица жарилась над огнем, а Китти готовила суп из сушеного гороха. По сравнению с тем, чем им обычно приходилось довольствоваться, обед получился вкусным и сытным.
Набросив на себя старую, потертую куртку, Джекоб вышел из хижины, чтобы подоить перед сном корову. Они поместили единственную оставшуюся у них живность в одной из пустых лачуг рядом, чтобы не дать ей замерзнуть. На этот раз он вернулся с ведром, заполненным лишь на четверть.
– Пожалуй, старушка Бетси совсем простыла, раз почти не дает молока.
– Это потому, что ее не кормят как следует, – обеспокоенно заметила Китти. – Если мне удастся одолжить деньги в банке, я зайду на продовольственный склад и куплю для нее овса. У нас всегда должно быть молоко для Джона.
Всю долгую ночь за окнами выл ветер, и стекла в них дрожали, несмотря на то, что ставни снаружи были заколочены. Китти казалось даже, что крыша над головой трясется. Она слышала, как ледяные градины ударялись о жестяную кровлю, и свернулась под одеялами, прижав к себе маленького Джона, чтобы ему стало теплее. Как она жалела о том, что не могла кормить его сама! Молоко у нее давно пропало, и они полностью зависели от того, что давала им старая корова. Китти лежала, уставившись во мрак полупустой комнаты. Огонь в камине бросал зловещие красноватые отблески на жалкую обстановку вокруг.
Малыш пошевелился, и она прижала его к себе еще крепче, поцеловав в лоб. Он весь пылал, и Китти хотела надеяться, что причиной тому – тепло ее собственного тела и одеял, в которые они были закутаны.
– Только бы он серьезно не заболел! Не дай Бог, чтобы с моим малышом что-то случилось! – шептала она в темноте. – Он все, что у меня осталось.
Слезы, хлынувшие у нее из глаз, капали на его головку, и она поцелуями смахивала их, чувствуя себя одинокой и потерянной, как никогда.
– Ты нужен нам, Тревис! – повторяла она шепотом, пока сон не одолел ее. – О Господи, Тревис, ты так нужен нам сейчас!
