Текст книги "Сотовый"

Автор книги: Пат (Пэт) Кадиган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

СОТОВЫЙ
роман Пэт Кэйдигэн по сценарию Криса Моргана на основе рассказа Ларри Коэна

Посвящается Киму Ньюмену – талантливому, симпатичному человеку, без которого мне никак не обойтись

Пролог

Хм… сотовый телефон.

Что вы о нем думаете? Вы его любите? Или ненавидите? Иметь телефон или нет? Никогда не выходить из дому без него или оставлять дома, где ему и место? Подарок Господа или орудие дьявола?

Подумайте: является ли сотовый телефон величайшим открытием со времен появления зубной пасты, или же он еще одна причина, чтобы ненавидеть технический прогресс?

Сам телефон рождал противоречия и дискуссии с самого момента своего появления в семидесятых годах XIX века. Александр Грэхем Белл и Элиша Грей занимались тем, что участвовали в отчаянной и лихорадочной гонке по созданию механического приспособления, могущего передавать человеческую речь на дальние расстояния за счет электричества.

Никто не оспаривает факт, что два человека кинулись в патентное бюро не просто в один день, их разделял один час. Так возникла небольшая историческая неопределенность, кто же был первым? Белл выиграл эту гонку, – он закончил свое дело раньше Грея и соответственно получил патент.

Но это, конечно, было только начало. Потом были Соединенные Штаты, пытающиеся оспорить результаты, правда, уже официально. Но, к несчастью для Грея, он не добился через суд ничего, что могло бы его утешить. Так что у нас есть Великий Белл, но не Великий Элиша.

Новаторская идея Белла заключалась в улучшении качества телеграфа, ограниченного точками и тире азбуки Морзе и могущего передавать или получать какое-нибудь одно сообщение одновременно. Но технология телеграфа была уже усовершенствована: спустя тринадцать лет после появления межконтинентального телеграфа Томас Эдисон и Джордж Прескотт разработали четырехсоставную систему. Благодаря этому в 1874 году два импульса можно было посылать синхронно, по одной линии и в разных направлениях.

Английский изобретатель Дональд Муррей придумал составную систему в 1903 году, где были клавиатура для печати и приемник. Это означало, что текст мог быть распечатан, – полезное изобретение, несомненно, но слишком поздно. Белл, так сказать, написал реквием для телеграфа. Дни аппарата были сочтены.

Естественно, «Вестерн Юнион» была не очень довольна все увеличивающейся популярностью телефона как средства общения в США, но сделать ничего не могла. Команды здоровых, подтянутых людей были отправлены в различные отели с целью убедить руководство не менять громоздкий и надежный телеграф на более эффективный телефон. В этом нелегком деле им помогали бейсбольные биты, дубинки и другие подобные предметы для особо несговорчивых. Но они не смогли отсрочить неизбежное, сдержать прогресс, и пришло время телефона.

Очень похоже обстояло дело с сотовым телефоном.

Начав приблизительно так же, как и телефон обычный, и даже будучи очень похожим на него внешне (как кирпич), сотовый быстро сжался в размерах, став изящной и стильной игрушкой владельца, любимцем всех и каждого в западной части мира, являясь средством объяснения в любви или даже виртуальным другом.

По правде говоря, мобильник действительно удобная вещица, а не просто показатель твоего статуса. Если не веришь, – спроси у любого, кто когда-либо пытался найти работающий таксофон, когда это действительно необходимо.

Зато вряд ли стоит упоминать, какое истинное «наслаждение» испытывают даже самые стойкие защитники сотовых телефонов, когда веселые трели сопровождают показ интересного фильма в темном и уютном кинотеатре. И уж наверняка мечтой пожизненных членов «Американского Союза Защитников Свобод», этих мастеров ораторского искусства, является день, когда Верховный суд объявит мелодии для звонков вне закона.

Кстати, какая мелодия у вас на первом месте в списке «Десятка Мелодий, Которые Я Ненавижу»? «Увертюра к Вильгельму Теллю»? Или любая новогодняя мелодия? Или «Джингл Беллс»? Или что там еще на первом месте в хит-параде «Десятка Самых Скачиваемых Мелодий Для Мобильников» на этой неделе?

Но все же вне зависимости от того, любите вы мобильник или нет, его отсутствие для большинства – это то же самое, что отсутствие телефона вообще. Даже самые ярые противники этой техники допускают, что в чрезвычайной ситуации возможность попросить о помощи может очень даже пригодиться.

Для любого родителя, опросите хоть всех, самое важное – иметь быстрый и надежный способ связи в экстренной ситуации.

Неважно, сколько еще отрицательных характеристик вы сможете привести для мобильного телефона. Противный и/или не вовремя прозвучавший звонок, или неприятные люди с нежелательными разговорами. Просто досадно. Они могут довести даже до белого каления, привести в ярость, но дело в том, что всех их можно свести в одну группу в телефоне, озаглавить ее неприятностьили угроза,в зависимости от содержания абонентов, и забыть о них.

Без преувеличения можно сказать, что главное достоинство сотовых телефонов – возможность связаться в любое время с человеком, где бы он ни был, и этот человек может спасти чью-то жизнь.

Которая вполне может стать вашей.

Глава первая

Каждое утро счастливые обитатели очаровательных домиков в пригороде Брентвуда (общая численность двадцать три тысячи триста человек) удовлетворенно потягиваются, имея возможность любоваться великолепием гор, а также светлыми ангелами и шпилями, создающими очертания делового центра Лос-Анджелеса.

Красивый вид был не единственным достоинством дома для Джессики Мартин.

Как жена агента по продаже недвижимости Джессика знала, что большинство коллег мужа считают, что вид отсюда – уже половина стоимости каждого дома. Сама она считала, что пейзаж пейзажем, а работы всегда хватит на всех.

Южная Калифорния полна великолепий такого рода, большинство из которых в нескольких минутах езды на машине. Об этом рассказали ей прежние хозяева дома. Для Джессики жить здесь – значило иметь сад приличных размеров и тихих соседей. Даже дети играли на улице по заведенному порядку, когда родителям удавалось отвлечь их от компьютерных игр. Это привлекало Джессику больше, чем горы, и она очень ценила свой дом за ощущение уюта и комфорта. Было просто чудесно.

Это сильно облегчало ностальгию, которую она порой испытывала по местам детства и юности, по «Дип Сауту». Жестоким испытанием для нее было уехать оттуда, где все было родное и знакомое, где она всех знала и любила. Особенно если учесть, что большинство друзей и знакомых говорили, насколько ей будет трудно в «другом месте», далеко отсюда, и что все люди севернее Линии Мейсона-Диксона вряд ли будут такими же дружелюбными.

Все местные знали, что большие города – это несчастье, страх и грязь; они заполнены несчастными, напуганными и грязными людьми, которые слишком много пьют, едят «Прозак», известный всем в Америке антидепрессант, потому что у них психические расстройства на почве собственного места проживания, да к тому же в любой момент маньяк-убийца может украсть твоих детей, а тебя и вовсе убить.

Не лучше жилось и в менее опасных пригородах. Там толком ничего не было, кроме бездушных, как будто вырезанных из картона домов, населенных людьми, возможно, не столь запуганными или грязными, но не менее несчастными, жующими свой «Прозак», потому что у них депрессия из-за собственного места проживания, в котором даже тротуаров нет и к тому же мало деревьев.

Но самое ужасное место – это Калифорния. Она полна кукурузы, орехов и откровенных психов, у которых и пристанища-то нет, большинство из них колесит по калифорнийским ужасным шоссе, где только и ищут какую-нибудь невинную душу, чтобы запугать ее до смерти.

Что ж, это только раззадорило ее! Особенно рассказ о Калифорнии ее двоюродной бабушки Сью Деллы. Тетя Сади была в Лос-Анджелесе, когда Чарльз Мэнсон и его «Семья» проходили по делу об убийстве, и она так и не смогла забыть этого. Но Джессика не позволяла никому из них мешать ей нормально жить.

Поначалу она разделяла их взгляды на город. Потребовалось немало усилий, чтобы выкорчевать старые предрассудки и начать новую жизнь вместе с Крэгом, здесь, очень далеко от привычных вещей, занятий и людей. Любое беспокойство, которое она испытывала, было абсолютно нормальным, и она это знала. В то же время она стремилась ко всему новому и необычному, к познанию мира и общению с людьми.

Ее школьная учительница, миссис Пич, всячески содействовала стремлениям Джессики.

«Занимайся тем, что тебе действительно интересно, и посмотрим, что этот огромный старый мир предложит тебе, – говорила ей миссис Пич. – Не бойся этого мира, познай его, и у тебя все получится».

Идеальным способом достичь этого, по мнению Джессики, была профессия учителя естествознания. Наука – вот с помощью чего она хотела познать мир, она любила точные науки больше других предметов. И преподавание помогало ей не только в познании мира, но и людей в нем.

С тех пор, как она с Крэгом и с их сыном Рикки поселилась в этом месте, она успела познакомиться со многими соседскими семьями. Правда, если быть точным, то это Крэг познакомился. Ничто так не позволяет следить за обстановкой и обществом вокруг тебя, как быть женой риэлтера. Конечно, имелась еще целая куча других преимуществ, но тем не менее благодаря его работе первый же дом, который был им предложен, оказался именно тем самым красивым домом с шикарным видом из окон.

Как бы то ни было, спускаясь этим утром вниз на кухню, Джессика была слишком сонной, чтобы обдумывать причину ее бытия или, например, причину легкого запустения любимого сада. Она еще не очень хорошо соображала, не обращала внимания на безумно обрадованного и бесконечно счастливого пса, который волчком крутился у нее под ногами, всем своим видом излучая обожание.

Они с Крэгом купили щенка для Рикки, их сына, который прыгал от радости, когда увидел этого золотистого ретривера. Они были просто неразлучны, особенно с середины пятницы и до субботнего вечера, но все собачьи ассоциации, связанные с пищей, относились к Джессике, так как она кормила его, и поэтому каждое утро он принадлежал ей и только ей.

Она совсем не возражала. В общем, если бы кто-нибудь спросил Джессику Мартин о ее жизни, в целом или какой-то ее части, она бы не стала долго мучиться над ответом. Ей нравилась окружающая ее жизнь, она была именно в том месте, где ей хотелось, и именно с теми людьми, которые ей нравились. Но ее никто не спрашивал, – она и не задумывалась.

Не задумывалась она и о том, что же будет, если вдруг что-то резко поменяется. Телефоны разных служб были всегда под рукой, всевозможные страховки были оплачены, и даже датчики дыма в каждой комнате работали без малейших нарицаний. Крэг настоял на установке в доме сигнализации и системы обнаружения с примитивным искусственным интеллектом.

Ей казалось, и она даже сказала об этом Крэгу, что «умная» система безопасности – это, наверное, слишком. В таком тихом месте, как Брентвуд, эта система была для нее всего лишь лишним источником расходов.

Но непреклонность Крэга в этом вопросе не позволила ей настоять на своем. Он не столь часто бывал тверд в своих решениях, и она оставила все как есть.

Она настояла только на том, чтобы отключать эту систему, когда в доме есть хоть кто-то – в противном случае местная полиция и люди вокруг были бы несчастны из-за беспрерывных случайных срабатываний их сигнализации. К тому же им не пришлось платить кучу маленьких, но от этого не менее неприятных штрафов. Значительно лучше включать ее, когда дома никого нет, и выключать, когда кто-нибудь есть или они все на месте. В случае непредвиденной ситуации на стене была сделана кнопка тревоги.

В тот момент кнопка ей была совершенно не нужна. Кофе – вот что было действительно необходимо. Да еще немного времени, чтобы сесть, прийти в себя и проснуться. Сладко зевая, она взяла кружку из сушилки над раковиной и подошла к кофеварке посмотреть, что же сегодня ей приготовил Крэг.

«Как вкусно у него получилось», – думала она, улыбаясь и поглаживая мохнатую морду пса. Это было что-то новое в списке блюд ее мужа, и она была очень довольна. Ей нравилось вкушать непривычные ароматы и запахи, – и чем они были экзотичнее, тем было лучше.

Терпеть не мог Крэг только цикорий, который она полюбила. В свое время миссис Пич приучила ее к нему. Как и все в ее семье, Джессика привыкла к кофе, когда была подростком, что, конечно, очень не понравилось бы ее учителям, узнай они об этом. Но не миссис Пич, которая не отказывала себе в удовольствии насладиться этим маленьким грешком. То, что Джессика знала об этом, было лишь еще одним штрихом к портрету манящей личности миссис Пич.

Но соединить Крэга и цикорий было просто невозможно. Было что-то в запахе этого растения, что чувствовал только ее муж. Для нее это было непонятно – ведь она не чувствовала абсолютно ничего неприятного. «Должно быть, у него особенный нос», – думала она. Так что каждый раз, когда ей хотелось цикория, она ждала, пока он не уйдет из дома, чтобы насладиться корешком, а потом начинала мыть, чистить и проветривать все подряд, не оставляя ни малейших следов цикория в доме.

«Мужчины! Что уж тут поделать? – думала она. – Даже такой замечательный человек, как ее муж, похож на большого ребенка».

– Buenos dias, miss Jessica! [1]1
  Здравствуйте, мисс Джессика! (исп.)


[Закрыть]– произнес знакомый голос.

Она подняла глаза, чтобы увидеть свою экономку, входящую на кухню с корзиной белья. Джессика приподняла чашку в приветствии.

– Buenos dias, Rosaria! [2]2
  Здравствуй, Розария! (исп.)


[Закрыть]– ответила она. – Como esta? [3]3
  Как поживаешь? (исп.)


[Закрыть]

Как обычно, ее южный выговор заставил губы Розарии расползтись в улыбке. Джессика улыбнулась в ответ. Она уже давно уехала из дома, и ей казалось, что ее акцент немного уменьшился. Зато когда она волновалась, он проступал с удвоенной силой.

– Bien, bien, [4]4
  Прекрасно (исп.).


[Закрыть]– засияла Розария, давая понять, что испанский Джессики стал намного лучше. – Мисс Джессика, пока вы были в душе, звонил телефон. Я думаю, там осталось сообщение.

Она махнула рукой в направлении аппарата, и Джессика побрела к автоответчику, стоящему на другом конце стола у стены. Она удивленно подняла брови. Неужели она настолько плохо соображала, что, входя в кухню, не заметила ярко сверкающего индикатора сообщений на автоответчике? На то, что позвонил кто-то ей неизвестный, она готова была поставить всю свою сонную жизнь.

Это точно не реклама – рекламщики должны были начать звонить еще где-то через полчаса. Джессике хотелось думать, что они позволяют людям выпить первую чашку кофе в тишине и покое и только потом готовы начать свои заунывные песни. Небольшая уступка с их стороны специально для продвижения их товара. И к тому же рекламщики не оставляли сообщений.

Она очень надеялась, что они не оставляют их и поныне.

«Может, звонок из школы, где учится Рикки?» – вдруг подумалось ей. И тут же неприятное, похожее на узелок ощущение появилось внизу живота. Может быть, с ним что-то случилось и из школы звонят сказать, что ее сын заболел, или поранился, или, не дай бог, потерялся?

«Без паники, мамочка!» – сказала она себе, чувствуя, как беспокойство бегает по телу, как маленький разряд. «Без паники!» – так обычно говорил отец, когда молнией вышибало пробки и во всем доме гас свет. «Сначала убедись, что это серьезно, а потом паникуй!»

Она поставила чашку на стол и подошла к аппарату. Но за секунду до того, как она нажала на кнопку, огненная смерть, дремавшая в капсюле детонатора гранаты, пришла в движение.

Единственное, что она поняла, – это то, что взрыв произошел на улице: бомба разнесла дверь, разметав ее деревянные и пластиковые части по всей кухне. К тому же Джессика не заметила огня или дыма.

«Что там могло случиться!? Может, автомобиль потерял управление и кто-то въехал сначала на задний двор, а потом и в кухню?» Она поняла, что это бред. И тут появились люди.

Их было пятеро, огромных, опасных, закованных в бронежилеты, с черными лыжными масками на головах. У них было много оружия: автоматы выглядели грозно и злобно. Копии террористов из программ новостей и фильмов.

Но где? В Брентвуде? В ее кухне?

Это было просто невозможно. Либо она еще спит, либо все это ужасная ошибка. Если она спит, то настало самое время проснуться, ежели нет, то она найдет слова, чтобы объяснить этим молодцам, насколько они были не правы, врываясь сюда. Прямо сейчас объяснит, не дожидаясь, пока кто-нибудь кого-нибудь ранит. Но кухня в тот момент представляла собой водоворот шума и неразберихи. Складывалось впечатление, что все вещи в доме, да и дом тоже, быстро вращаются в одном направлении, когда она не менее быстро вращается в другом.

Ее взгляд упал на собаку, надрывающуюся каким-то новым лаем. В нем было слишком много злости – пес защищал свою территорию. Мягкая шерсть на загривке встала дыбом. Превратиться из уютного золотистого ретривера в брызгающую слюной бешеную псину за две секунды, – Крэг ни за что бы не поверил, пока не увидел бы собственными глазами, а может, и тогда бы не поверил. Если бы все это снималось на видео, то стоило бы пустить титры: Этот Дом Защищен Охранной Системой с Искусственным Интеллектом и Дурацкой Злобной Собакой.

И тут она услышала другой звук. Не такой оглушающий, как взрыв ее кухонной двери, но от этого не менее ужасный. Он был похож на жесткий хлопок, а потом как будто что-то мягкое лопнуло, и собачий лай стих. Потребовалась почти секунда, ужасная секунда, чтобы она увидела неподвижную, мягкую кучу шерсти рядом с собой и поняла, что один из этих больших, опасных людей, непонятно откуда взявшихся, пристрелил любимца ее сына.

Разум говорил ей, что такого быть не может. Она озиралась по сторонам, ища Розарию, чтобы предупредить, крикнуть ей, чтобы она убегала, звала на помощь. Но экономка уже действовала. Она решила включить сигнализацию и поэтому со всех ног неслась к кнопке тревоги.

– Уйди оттуда! – мужчина заорал, и Джессика замерла, не в силах произнести ни звука. – Не трогай ее!

Этот голос сверлил ее тело насквозь, пронизывал все кости, заставлял сжаться в комок. Зато этого не испытывала Розария, даже вида не подала, что слышит его, и не собиралась останавливаться. Джессика чувствовала, как Розария вкладывает все силы в этот стремительный бег к кнопке.

«НЕТ! – мысленно пытаясь остановить экономку, умоляла Джессика. – Забудь про эту чертову сигнализацию, про эту глупую кнопку, забудь про все, просто выбеги в переднюю дверь, крича и спасая свою жизнь, мою жизнь, наши жизни!!!»

Еще один разрыв встряхнут воздух и наполнил его металлическим запахом пороха (как будто петарды взрывают, подумала Джессика). Он был значительно сильнее того выстрела, который уложил пса, и Джессика увидела, как тяжело падает тело испанки в нескольких шагах от кнопки сигнализации, окрашивая коробки и стены кровью.

Она почувствовала, как подогнулись колени, когда волна страха нахлынула на нее. Позволив Розарии добежать почти до самого блока сигнализации, а затем хладнокровно пристрелив ее и залив все алой горячей кровью, этот человек ясно давал понять Джессике: «Не трогай кнопку». Кнопка осталась ненажатой и незапятнанной, и какой-то совершенно нереальной.

Темнота стала наплывать на нее. Она не могла сдвинуться с места или хотя бы пошевелиться, – разум и тело были в разных местах. Все, что она хотела в этот момент, чтобы они либо пристрелили ее, либо ушли. Но тут ее грубо схватили за руку, сжали словно в тисках и повернули кругом.

Черная лыжная маска стала центром ее мира, все остальное как будто умерло.

– Где?

Голос. Его обладатель убил ее экономку Розарию. Оружие в его руках ранит тело, а вот голос убивает душу. И Джессика знала абсолютно точно, что этот голос и есть ее смерть – беспощадная и неизбежная.

Она все еще не верила в реальность происходящего. Это ее дом, и в ее доме не место тому, что происходит сейчас. Она поймала себя на мысли, что находится сразу в двух мирах: в одном этот человек убьет ее, а в другом он поймет, что ошибся домом, и уйдет.

– Что где? – наконец выдавила она.

Звук его голоса был похож на низкое и смертельное рычание:

– Ответ неверный.

Джессика увидела, кате его рука поднялась, увидела темное отверстие автомата в его руках и поняла, в каком из двух миров оказалась. Все чувства и ощущения покинули ее, осталось только ожидание выстрела.

Но она так и не дождалась его.

Она уже ничего не слышала, совсем ничего: ни ударов металла о тело, когда он бил ее, ни его команд, чтобы другие обыскали весь дом, ни звона от осколков ее разбитой жизни, когда ее уносили из дома.

Наступление эры прогулочного транспорта привело к почти полному затмению фургонов. Они стали привлекать значительно меньше внимания, а в присутствии шикарных навороченных автомобилей, которые нравятся всем и каждому, стали почти незаметны.

Известно, что в огромном районе Лос-Анджелеса очень много дорог, улочек и проездов, в которых тебя никто никогда не найдет, и неприметность твоего автомобиля – это главное его достоинство. В таких местах люди обычно не смотрят пристально друг на друга, живут, не поднимая глаз, стараясь не запоминать ничего лишнего. Старый, обшарпанный черный «форд» фургон, медленно едущий по тихой дороге в горах, – почти невидимка. «Порше кайман» Джессики Мартин, едущий за «фордом», едва ли смог быть таким незаметным.

На улице было пусто. До уединенно расположенных Голливудских Гор рукой подать. За пару минут любой мог исчезнуть из этого места, если возникало желание.

Любой желающий убрать кого-либо отсюда мог сделать это также за считанные минуты.

«Форд» фургон и «порше кайман» достигли пункта назначения, не встретив ни одной машины. И даже если бы нашелся кто-нибудь, кто мог бы увидеть, как они сворачивают на пыльную проселочную дорогу, вряд ли он бы их запомнил.

На холмах пряталось множество маленьких домиков, большинство из которых было незаметно с дороги, и людям, живущим внутри, это нравилось, поэтому такую недвижимость невероятно сложно получить и не менее просто сохранить. Требуя, чтобы их собственность уважали, они должны были в ответ уважать чужую. Поэтому рабочий фургон или, наоборот, шикарный автомобиль здесь не воспринимались как самое значительное событие недели.

Джессика поняла, что это чердак, еще до того, как полетела на пыльный пол: от него разило плесенью, означающей десятилетия запустения. Вонь стояла сильнее, чем в фургоне запах бензина и масла.

Задыхаясь, она сорвала повязку с глаз связанными спереди руками. Место выглядело настолько же жутко, насколько представлялось по запаху. В полутьме она ничего толком не видела, только острые треугольники света пробивались в отверстия у крыши. Она лежала среди грязной старой одежды и кошмарного количества пыли.

Свет заставил зажмуриться. Джессика открыла глаза и вздрогнула, когда увидела его, стоящего в дверях. Человека с тем самымголосом.

Она знала, что это не мог быть кто-то другой. Сейчас он стоял спиной у окна, слабо освещавшего его сзади, оставляя лицо в темноте. Единственное, что она могла про него сказать, не считая невысокого роста, это то, что он снял свою маску.

Но она точно знала, кто он такой. Это было видно по тому, как он себя вел.

– Ш-ш…

Начало фразы потонуло в ее кашле. Она облизала губы, проглотила пыль и страх и попыталась снова:

– Что вам надо?

Молчание было ей ответом и в первый, и во второй, и в третий раз, и Джессика была готова закричать. Она подождала, пытаясь успокоить и приготовить себя к чему-то, чего даже представить не могла, не зная, видит ли он, насколько ей страшно.

Что он хочет? Увидеть, как она дрожит? И если да, то достаточно ли она сильно трясется или ему хочется увидеть ее еще более напуганной?

Вдруг без всякой на то причины он повернулся и вышел.

В голову лезли бредовые мысли. Может, он решил, что достаточно напугал ее? В этот момент ее дыхание резко участилось, подняв новый ураган пыли, и ничто не могло уже избавить от ужасного привкуса во рту и грязи в глазах, но сейчас ей было все равно. Последние пять минут ее жизни выдались настолько напряженными, что было странно ощущать себя живой.

Она еще не успела прийти в себя и соображать, как ей выжить, когда он вернулся.

Он вышел на свет, и она очень ясно разглядела его каменное лицо и бездушные глаза. Если до этого считала, что голос – самое страшное в этом чудовище, то теперь была уверена, что до конца жизни ей не забыть его глаз. Они были ужаснее, чем маска, в которой он появился. В руках уже не было автомата, но зато была кувалда.

Большой молот, огромный, самый большой изо всех, которые ей довелось когда-либо видеть. Самое невыносимое, что по мере того, как она смотрела на нее, кувалда становилась все больше и больше. Он подошел к ней, и намерения перестали вызывать сомнение.

Она подумала, что ее ужаса ему недостаточно и он пришел наказать, но испугаться еще больше было выше ее сил. Здесь не было выхода, некуда было бежать, ничего нельзя было сделать. Она услышала тонкий голосок, умоляющий, упрашивающий отпустить, на любых условиях:

– Нет, пожалуйста…

Он отступил, готовясь к удару. Теперь ее голос еле звучал, но она по-прежнему слышала его:

– Нет! Нет! Подождите!

Удар заставил дрогнуть дом. «Ну, может, не весь дом, но точно весь чердак», – пронеслась шальная мысль. Пол и крыша продолжали сотрясаться. Она поразилась тому, что может думать, ведь этот ублюдок только что вышиб ей мозги жуткой болванкой.

Последнее, что она видела перед тем, как зажмуриться и закрыть лицо руками, была железная башка кувалды, летящая сквозь мутную пыль к ее голове.

Очень медленно Джессика убрала руки и открыла глаза. Осколки валялись рядом с ней повсюду, но это были не куски ее черепа.

С изумлением смотрела на пластиковые останки старого телефона с круглым циферблатом, который раньше стоял на деревянной балке над ее головой. Пыталась смириться с тем, что все еще жива, а ее похититель уходит со страшным инструментом с чердака. Не было сил осознать все, что случилось за последнее время. Он просто ушел, оставив ее в грязи, пыли и темноте, захлопнув дверь так, что чердак снова задребезжал. Он продолжал качаться очень долго.

Через некоторое время поняла, что помещение между потолком и крышей тут ни при чем – это она сама трясется, как ненормальная, и тогда Джессика тихонько заплакала. Слезы, бегущие по щекам, остро обожгли поврежденное лицо, и это была последняя капля – силы Джессики Мартин иссякли.

– Что… происходит… черт возьми? – прошептала она в темноту.

Темнота поглотила ее слова.