Текст книги "Николайо Андретти (ЛП)"

Автор книги: Паркер С. Хантингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Примечание автора!

Дорогие читатели,

Во-первых, если вы начинаете эту книгу, но еще не читали "Ашера Блэка", я рекомендую вам это сделать. В книге очень мало пересказов, чтобы не мешать развитию сюжета. В любом случае, этот роман можно читать и как самостоятельное произведение, так что если вам не хочется этого делать – счастливого чтения! В то же время, здесь будут упоминания об Ашере Блэке, которые могут оказаться спойлерами и сбить с толку тех, кто не читал книгу!

При этом я знаю, что некоторые из вас будут ненавидеть меня за эту книгу. Поначалу я тоже ненавидела себя за то, что выбрала Минку в качестве любовного интереса для Николайо. Но несмотря на то, насколько Минка беззаботна, а Николайо загадочен и задумчив (и раздражителен), мне кажется, что они оба одинаково переживают боль. Боль Минки режет ее так же глубоко, как боль Николайо – его, и когда я поняла это… ну, я поняла, что они должны быть вместе.

Собственно, именно этот урок я и усвоила во время написания истории их любви – все люди похожи друг на друга в своей способности чувствовать боль. Та девочка, которую вы знаете в школе? Та, что носит дорогую одежду и обводит вокруг пальца всех красивых парней? Она способна чувствовать ту же боль, что и вы. Тот парень на работе? Тот, который поднимается по карьерной лестнице в офисе и, кажется, имеет все? Он тоже способен чувствовать боль.

Некоторые люди носят свои маски лучше, чем другие. Вы просто никогда не знаете, когда кому-то больно. Некоторые люди, и это так неправильно и порочно, носят маски жестокости. И хотя это на сто процентов неправильно, это еще один способ, которым боль увековечивает страдания своих жертв. Потому что быть жестоким нехорошо, и это Минка знает слишком хорошо.

Итак, читатели, пока вы пробираетесь через историю Минки и Николайо, я надеюсь, что эти послания дойдут до вас. На самом деле, я знаю, что так и будет, потому что у меня самые добрые, самые сопереживающие читатели!

И я люблю вас всех за это.

xoxo,

Паркер

ПЛЭЙЛИСТ

“I Hate You, I Love You” Gnash

“I Have Questions” Camila Cabello

“Over and Over” 5 Seconds of Summer

“Don’t Dream It’s Over” Crowded House

“Doing It Wrong” Drake

“I Met A Girl” Sam Hunt

“Wildest Dreams” Taylor Swift

“Toxic” Jayme Dee

“The Pain is Gone” Black Lab

Прощение

1. действие или процесс прекращения чувства злости или обиды на (кого-либо) за оскорбление, недостаток или ошибку;

2. действие или процесс прекращения чувства сильной досады, неудовольствия или враждебности по отношению к кому-либо или чему-либо.

ПРОЛОГ

Следы, которые оставляют люди,

часто оказываются шрамами.

Джон Грин

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

20 лет

В особняке дяди Луки царит жуткая тишина, когда я бесцельно брожу по нему. Он и мой брат Реньери отключились несколько часов назад, и в три часа ночи я тоже должен спать. Но как бы я ни старался, мне не удается отгородиться от звуков собственных мыслей.

Прошло четыре дня с тех пор, как отец дал добро на убийство Винсента Романо. Четыре дня прошло с тех пор, как наши солдаты Андретти потерпели неудачу. И четыре дня прошли в полной тишине, тревожном спокойствии, похожем на затишье перед бурей.

Когда я сворачиваю за угол, где должен находиться Джованни, один из охранников дяди Луки, я хмуро смотрю на пустой коридор. Джио не самый бдительный из наших охранников, но он знает, что не должен покидать свой пост, особенно после такого грандиозного провала.

Беспокойство просачивается сквозь кожу, струится по позвоночнику, пока я не выхватываю пистолет и не настораживаюсь. Я проклинаю себя за то, что оставил телефон в гостевой комнате. Это может быть пустяком, но я не собираюсь рисковать жизнью Ренье. А если что-то случится, не будет возможности предупредить его.

Впервые за двадцать лет привилегированной жизни меня возмущают размеры жилища дяди Луки. Два дня назад папа перевез нас с Ренье сюда, потому что меньший размер легче укрепить, чем наше поместье, но это все равно абсурдно большое чудовище из мрамора и золота.

Раньше я никогда не жаловался на это, но, медленно продвигаясь к комнате Ренье на противоположной стороне флоридского комплекса, я не могу не проклинать расстояние. Ноги скользят по мраморному полу, носки моих ног не слушаются после многих лет тренировок. Я держусь ближе к стене, очищая каждый пройденный коридор, и каждый одинокий шаг становится более тревожным, чем предыдущий.

К этому времени я должен был миновать по меньшей мере восемь охранников, но этого не произошло. Какая бы угроза ни нависла над нами, она призрачна, а неизвестность делает ее еще более таинственной. И она неизвестна. Мы до сих пор не знаем, как, черт возьми, глава полиции Романо остался жив.

Винсент Романо должен быть мертв. Мы спланировали все до мелочей. Мы учли все возможные варианты. Что-то пошло не так, и пока мы пытаемся выяснить, что именно, на стороне Романо все молчит.

Это едва ли не хуже, чем тотальное объявление войны.

В свои двадцать лет я должен был возглавить семью Андретти в ближайшее десятилетие. Меня учили обращаться с оружием. Меня учили разрабатывать стратегию войны за территорию. Меня учили планировать убийства. Меня учили управлять мафиозной империей.

Но это? Ждать сложа руки? Этому я не обучен. Все во мне предвкушает действие, сходя с ума от мысли, что я еще хоть на секунду заперт в этой позолоченной тюрьме. Я почти благодарен за мысль о надвигающейся угрозе, лишь бы угроза исходила не от Ренье.

Беспокойство странно ощущается рядом с напряжением в моем теле, когда я прохожу каждый коридор и комнату. Только в последнем коридоре, ведущем к комнате Ренье, по моей загорелой плоти пробегают мурашки. Доверяя реакции своего тела, я останавливаюсь, замираю за поворотом и напрягаю слух до предела.

Тишина, но через полсекунды я слышу тихий звук. Легкий шорох, которого здесь быть не должно. А в этом мире всему необычному не стоит доверять. Этот звук, этот едва заметный намек на воздействие, может с тем же успехом оказаться боевым кличем.

Кто-то сегодня умрет, и будь я проклят, если это буду я или Реньери.

1

Вспыльчивый нрав

довольно скоро

сделает из тебя дурака.

Брюс Ли

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

Семь лет спустя….

Люси смеется надо мной.

Почему? Я не знаю, но знаю, что Люси и смех никогда не бывают хорошими вещами – как по отдельности, так и вместе. Я встречал ее всего один раз, но уверен, что она чокнутая, а еще уверен, что плохие новости преследуют ее, как Норман Бейтс преследует свою мать. (прим. Норман Бейтс – персонаж, убийца, психопат, страдающий раздвоением личности, созданный писателем Робертом Блохом, герой знаменитого триллера Альфреда Хичкока «Психо» и его сиквелов).

В последний раз, когда я видел Люси, я помог ее фальшивому жениху убить девятнадцать хорошо вооруженных мужчин, помог устранить высокопоставленного члена совета директоров компании из списка Fortune 500 и был вынужден на месяц затаиться в гребаной глуши.

Я только вернулся из Нигде, Оклахома – серьезно, так это называется. И я не хочу возвращаться в Нигде. (прим. Нигде некорпоративное сообщество в округе Каддо, штат Оклахома, США).

Теперь Люси стоит в моей гостиной, без приглашения и без предупреждения. Все как в прошлый раз, только Ашера с ней нет. Кстати, об этом тупице: он хочет жениться на ней по-настоящему. Так почему его девушка стоит в моей гостиной?

И откуда, черт возьми, она знает, где я живу?

В прошлый раз, когда она была здесь, я принял меры предосторожности, чтобы предотвратить подобную ситуацию. Я засунул ее в коробку, а когда пришло время перевозить ее снова, попросил одного из своих людей полчаса бесцельно возить нас по окрестностям.

И вот она стоит посреди моей гостиной с выражением отвращения на лице, разглядывая мою сумку для ночевки, заляпанную затвердевшей грязью Нигде, Оклахома. Не сомневаюсь, что моя загорелая кожа и темные волосы выглядят не менее отвратительно после месяца ненадежной воды в душе и мытья тела в качестве шампуня.

Она переводит взгляд на мое лицо.

– Я слышала, ты вернулся.

Ее губы подрагивают, и это скорее ухмылка, чем улыбка.

Я сразу же начинаю подозревать.

– …Ладно… – По моему тону ясно, что я не знаю, зачем она здесь, и не хочу, чтобы она здесь была.

На самом деле, я даже не знаю, как она вообще здесь оказалась. У меня самая современная система безопасности. Даже если мои охранники не работали в мое отсутствие, она все равно не должна была проникнуть внутрь.

Кто она, черт возьми, такая?

Обладательница красивым каре и женихом-убийцей?

Опять эта раздражающая ухмылка.

– Я взломала твой дверной замок.

– Здесь нет дверного замка.

Чтобы попасть в мой дом, нужно обойти сканер сетчатки глаза и замок с отпечатком руки. А на случай, если это произойдет, есть сигнализация, которую нужно снять с охраны, введя код при входе, и панели под полом, которые измеряют отпечаток походки человека, идущего по ним.

Но знаете, чего здесь нет?

Дверного замка.

Люси что-то задумала.

Я знаю это.

Ее ухмылка расширяется.

– Я знаю, но ты бы видел свое лицо. – На мой хмурый взгляд она смеется. – Расслабься. Боже, ты такой напряженный.

На фоне стен, отделанных деревом, и деревянных полов в моем доме Люси выглядит так, словно она здесь самая настоящая. Одетая в белое платье, которое выгодно подчеркивает ее бледную кожу, вечно зеленые глаза и черные волосы, я и не догадался бы, что она из приемной семьи.

На самом деле я узнал об этом только после глубокого поиска в Интернете, когда узнал ее настоящее имя – Елена Люси Ривз. До этого поиск, который я вел в конце сентября прошлого года, ничего не дал.

Ничего.

Эта женщина была призраком.

Никаких социальных сетей.

Никаких трудовых книжек.

Никаких записей о рождении.

Теперь, пережив три очень публичных покушения на свою жизнь, назначив дату свадьбы с Ашером Блэком, бывшим сотрудником семьи Романо и генеральным директором «Блэк Энтерпрайз», и публично унизив Рене Туссена, бывшего финансового директора «Блэк Энтепрайз», Люси – одна из самых известных женщин в трех штатах.

А это значит, что своим присутствием она только ухудшает мое положение.

Ей нужно убираться отсюда.

И немедленно.

На самом деле, я бы хотел, чтобы она вообще сюда не попала, и как только она уйдет, я планирую немедленно исправить ситуацию.

– Как ты сюда попала? – повторяю я, мое терпение иссякает.

Да его и не было изначально, особенно когда речь идет об этой женщине. Любопытная и ненормально умная, Люси – не тот человек, с которым у меня есть желание иметь дело. Как Ашеру это удается, ума не приложу.

Она пожимает плечами.

– Компания Ашера сделала систему безопасности, которую ты использовал. Было несложно найти главный код доступа в лаборатории.

Вот ублюдок.

Я отказываюсь от этой линии вопросов, уже планируя некоторые обновления для своей системы безопасности.

– Почему ты здесь?

– Я была в городе и хотела выпить чашку чая с другом.

Понимаете, о чем я? Она сумасшедшая. Абсолютная психопатка. Ашер совершает самую большую ошибку в своей жизни, связывая себя с этой девчонкой. Да еще и всего за три месяца.

У нее хватает наглости закатывать на меня глаза, хотя я ничего не сказал.

– У меня не было возможности поблагодарить тебя за то, что ты сделал.

– Ты могла бы написать сообщение.

Или вообще оставить меня в покое.

Она снова закатывает глаза.

– Боже, да ты настоящий кусок работы. Знаешь, что? Благодарить кого-то за то, что он рискует жизнью, чтобы помочь твоему жениху, – это не совсем то, что можно сделать по телефону. Я хотела поблагодарить тебя лично. Кроме того, я пришла сказать, что если тебе когда-нибудь понадобится услуга, то я у тебя в долгу.

Я скрещиваю руки.

– Что я могу от тебя хотеть?

Я знаю, что ее ответ мне не понравится, когда она откидывает голову назад и смеется.

Ее вечная ухмылка вызывает беспокойство, а выражение лица такое, будто она знает что-то, чего не знаю я.

– Вот моя услуга. Предупреждение – будь осторожен с этим.

И с этими загадочными словами она выходит за дверь.

Все официально.

Невесте Ашера лучше находиться в психиатрической клинике, чем бродить по улицам Манхэттена.

2

За каждую минуту гнева

вы теряете шестьдесят

секунд счастья.

Ральф Уолдо Эмерсон

МИНКА РЕЙНОЛЬДС

Месяц спустя…

Я просыпаюсь от проклятого звука визга. Он громкий, резкий и неприятный для моих нежных ушей. Это звук металла, режущего металл, и я сразу же узнаю его источник. Это происходит уже не в первый раз с тех пор, как я стала ночевать в шикарном доме Джона у Центрального парка.

Кстати говоря, мясистая рука Джона раскинулась по моему телу, его пухлые пальцы вцепились в мою загорелую плоть. Медленно, осторожно, стараясь не разбудить его, чтобы у него не возникло никаких идей, я отстраняю его пальцы от своей правой груди. Я не хочу, чтобы он слишком быстро стал мне противен. Это помешает моим планам.

Ведь он – тот самый.

Тот, за кого я выйду замуж.

С этим парнем я сорвала джек-пот. Ему за пятьдесят, у него нет никаких проблем с гневом, у него небольшой сексуальный аппетит, и, к счастью, он надевает презерватив, когда входит в меня.

А на данном этапе моей жизни это все, на что я могу надеяться.

Я осторожно, бесшумно сползаю с кровати и легко ускользаю от двери в спальню с практикой, накопленной за годы пребывания в роли другой женщины. В этом стиле жизни, где женщины сменяют друг друга быстрее, чем нью-йоркские модели превращаются в недотрог, красться приходится почти ежедневно.

К счастью, у Джона нет жены. У него есть только я. И мы собираемся пожениться… Просто он еще не знает об этом. Как перейти от точки А – спать с ним – к точке Б – камню размером с моим зубом – это проблема на более поздний срок.

А сейчас мне нужно разобраться с бесцеремонным соседом, который снова считает, что строительная бригада работает в столь ранний час. Меня бесит этот звук в шесть утра. Это происходит почти каждый день в течение последнего месяца, и я больше не могу этого выносить.

Сейчас выходные. Мне нужно выспаться. На самом деле, мне нужно много сна, чтобы справиться с головной болью, с которой я сталкиваюсь ежедневно. А этот неуловимый сосед, кем бы он ни был, отнимает у меня эту возможность своей ночной строительной бригадой, которая работает с позднего вечера до раннего утра.

Как остальные соседи – и даже Джон, который гораздо хуже меня умеет жаловаться, – не остановили это, ума не приложу. Существуют городские нарушения, чтобы предотвратить подобные вещи. Мне ли не знать, ведь я учусь на юридическом факультете Уилтонского университета, школы Лиги плюща и одного из самых престижных университетов в стране.

Когда-то идея учиться в Уилтоне была бы просто недоступной. Теперь это необходимость, которую я не могу испортить. Как и в случае с Джоном. Я еще раз оглядываюсь, благодарная за то, что коридор пуст, прежде чем спуститься по лестнице.

Зайдя на кухню, я хватаю платье с пола, куда Джон бросил его вчера вечером, после того как раздел меня догола, и одеваюсь сама. Схватив с дивана одну туфлю на каблуке, я с раздражением ищу вторую туфлю, нежелательную жертву вчерашней сексуальной вылазки.

Когда я, наконец, нахожу ее, визг уже прекращается, но это не мешает мне выйти на улицу с пылающими от ярости глазами. Мои русые волосы растрепаны со сна, нефритовые глаза покраснели от внезапного пробуждения, а платье надето наизнанку.

Тем не менее, я продолжаю.

– Это неприемлемо, – кричу я ближайшему работнику.

Он смотрит на меня, оглядывает мои каблуки, платье и голову, а затем пожимает плечами. Мой рот открывается, когда он берет молоток и начинает вбивать гвоздь в дерево перед собой. Невероятно. Вот почему я ненавижу людей, почему я не терплю никого, кроме Мины, моей младшей сестры.

– Эй? – Я машу рукой перед его лицом.

Он бросает на меня еще один взгляд, пожимает плечами и продолжает работать. В нескольких футах от него фыркает другой рабочий. Я сужаю глаза и смотрю на него, гнев во мне разгорается с новой силой. У меня всегда был вспыльчивый характер, но из-за моей неспособности ладить с другими людьми я мало на кого могу напасть.

Но этот человек?

Он просит об этом.

Я наклоняюсь вперед и с усмешкой смотрю на него.

– Это. Неприемлемо. – Я стараюсь говорить медленно, разбивая слова на небольшие куски слогов, чтобы мои слова могли просочиться сквозь его толстый череп.

Он тупо смотрит на меня.

Я пытаюсь снова.

– Вы не можете шуметь в такую рань. Я сообщу о вас в город, если это продолжится. Я это сделаю. Вы потеряете лицензию на работу. Вы попадете под следствие.

Он смотрит на меня, слегка поджав губы, и поднимает правое плечо, слегка пожимая плечами.

Что с этими людьми не так?!

Я хмурюсь, изучая его лицо. Он старше меня как минимум на двадцать лет, так что ему, вероятно, где-то около сорока. Он не похож на кого-то важного, но сидит здесь и развлекается, словно считает себя неприкасаемым.

Я покажу ему, что он неприкасаемый.

Я делаю рывок вперед, готовая вцепиться ему в лицо и устроить словесную взбучку на всю жизнь, но останавливаюсь, почувствовав, что кто-то приближается к нам вне зоны моей видимости. Оба рабочих расширяют глаза и отводят их, впервые испугавшись.

Я хмурюсь. Они должны бояться меня. Это меня обижает. Я заслуживаю того, чтобы упиваться их страхом. Уф. Жизнь иногда так несправедлива.

– Что здесь происходит? – раздается сзади меня глубокий мужской голос.

Я срываюсь с места, устав от этого утра. Я поворачиваюсь, готовая дать кому-то – кому угодно – столь необходимую словесную взбучку, которая уже несколько недель копилась и копилась внутри меня.

Но как только я вижу его лицо, я останавливаюсь.

Великолепные темные глаза, загорелая кожа, черные волосы и линия челюсти, способная прорезать стекло, предстали перед моим голодным взором. И все это упаковано в мускулистое тело ростом примерно на пятнадцать сантиметров выше моих метр семьдесят два.

Обладатель голоса опирается на перила дома, его руки небрежно скрещены, а на лице – бесстрастное выражение. И как бы мне ни было неприятно это признавать, я останавливаюсь и изучаю его.

Нечестно быть настолько красивым, да еще и вонять такой самоуверенностью. Особенно перед лицом моего гнева, который резко контрастирует со спокойным, напористым видом этого мужчины.

Боже, и его холодность.

Подавляющая темнота в его глазах соответствует мрачному выражению лица. А если учесть выдающиеся скулы, резкую линию челюсти и гладкие, лишенные выражения черты лица, я на мгновение задумываюсь, настоящий ли он вообще.

Может, он статуя, отстраненная и застывшая, как камень.

А может, он никогда не улыбается.

Но кто я такая, чтобы судить?

В последнее время я тоже редко улыбаюсь.

После того как я посмотрела на него во всем его ледяном, идеальном великолепии, меня вдруг одолело желание поправить прическу, одеться и сделать все остальное, чтобы придать себе более презентабельный вид. Это желание застает меня врасплох, что, конечно же, вызывает еще больший гнев.

Я никогда не была такой раньше.

Злилась? Конечно.

Рассчитывала? Всегда.

Но возбуждалась? Никогда.

Сколько себя помню, я всегда выбирала один тип мужчин – богатых, влиятельных и, как правило, старше. Я уверена, что этот парень не стар, и не знаю, богат он или влиятелен. И все же я здесь, реагирую на один только вид этого красивого незнакомца.

И мне это неприятно.

Я закаляю глаза, заставляя себя смотреть в них стальным взглядом, и снова укрепляю свою решимость.

Похоть не служит мне никакой целью.

Я здесь, чтобы обеспечить лучшее будущее для себя и своей сестры, и все во мне говорит о том, что вожделение к этому мужчине – этому великолепному, красивому, равнодушному мужчине – только помешает.

И я не позволю этому случиться.

3

Ты будешь наказан

не за свой гнев;

ты будешь наказан

своим гневом.

Будда

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

Это одна из тех вещей, по которым можно сразу догадаться, что небо голубое, щенки глупо милые, а эта женщина – яростная сука. С горящими зелеными глазами, яркими рыжими волосами и изящной фигурой она – мокрая мечта любого мужчины.

Но открою вам маленький секрет – принц Чарминг не хочет жениться на разъяренной стерве.

И судя по огню в ее глазах, который сочетается с ее рыжими горячими волосами и безумным количеством нахальства, которое она обрушивает на моих обдолбанных техников безопасности, ей есть что выбрать.

Со мной.

Я смотрю на нее, скрывая свое беспокойство, как опытный профессионал. Она – новое существо, а новое никогда не бывает хорошим. Мне приходит в голову, что все это, что бы это ни было, может быть ловушкой. Изощренная уловка, связанная с чертовой наградой за мою голову.

Я улучаю момент, чтобы подпитаться своей паранойей, позволяя ей разрастаться, расти и поглощать меня. В конце концов, именно благодаря ей я так долго оставался в живых.

Да еще и вопреки смехотворным шансам.

Я хорошо скрываю свою подозрительность за привычной маской безразличия, а вместо этого небрежно вздергиваю бровь, как бы говоря: "Ну и что?".

В конце концов, она так и не ответила на мой вопрос.

Она выпячивает бедро и кладет на него стройную руку – воплощение нахальства. При этом она даже умудряется выглядеть невозмутимой, что говорит мне все, что я должен знать об этой женщине.

– Кто ты такой, чтобы лезть в мои дела? Вали. Я вполне могу справиться с этим, – она жестом показывает на парней позади себя, – сама.

Даже если бы я был просто сторонним наблюдателем, я бы увидел, что все обстоит с точностью до наоборот. Она даже не может сказать, что эти парни ведут себя так, потому что они слишком обдолбанные, чтобы нормально функционировать. Люк и Тристан, может, и лучшие в установке систем безопасности, но они также не могут отказаться от косяка. Я никогда не видел их не под кайфом.

Я размышляю, стоит ли мне что-то говорить, но я уже несколько раз видел ее гуляющей по району. Одного раза достаточно, чтобы вызвать мое беспокойство, но несколько раз – это уже тревожно. Если я не буду деликатно относиться к этой ситуации, она может стать для меня проблемой.

Поэтому, не забывая говорить тактично, я говорю:

– Ты находишься на моей территории, – что, черт возьми, гораздо лучше, чем "убирайся отсюда".

Ее глаза расширяются, и она отстраняется от Люка и Тристана, обращая все свое внимание на меня. Позади нее они возвращаются к своей работе, уже заскучав от нашего разговора. Но, возможно, они просто не хотят смотреть на меня. Как и большинство людей, которых я встречал, они всегда с трудом устанавливали со мной зрительный контакт.

– Ты, – прошипела она, ее ядовитый голос – невидимое, но смертоносное оружие. Я даже могу представить, как он рассекает воздух.

Более слабый мужчина отступил бы. Он бы увидел безумие в ее глазах и сдался. Я много кто – и мудак, и ублюдок, и мразь, – но меньший человек не из их числа. Я не могу не ответить на вызов, прозвучавший в ее голосе, что-то во мне хочет приблизиться и ответить на ее гнев своим собственным.

По правде говоря, я злюсь не на нее.

Я злюсь на то, что мне пришлось провести месяц в центре Нигде.

Я злюсь на Люси за то, что она вломилась в дом.

Я злюсь на то, что мне пришлось перестраивать систему безопасности, устанавливая детали по меньшей мере от дюжины разных компаний на случай еще одной попытки взлома с использованием мастер-ключа.

А еще больше я злюсь на то, что мой младший брат заказал на меня покушение после того, как стало известно, что я помог Ашеру совершить налет на склад.

Это те вещи, на которые я злюсь, а не эта женщина истеричка. Но, черт возьми, она – легкая мишень. Пыхтя и отдуваясь передо мной, я не сомневаюсь, что она считает себя большим, плохим волком. Она еще не знает, что я ем волков на завтрак.

– Я, – насмехаюсь я, мой голос холоден и уничижителен.

Снисходительность в моем тоне очевидна. Выпрямившись и сделав шаг навстречу, я прислоняюсь к перилам поближе к ней и небрежно скрещиваю руки. Мое лицо – воплощение отстраненности, пока я с тщательной точностью медленно провожу глазами вверх и вниз по ее подтянутому и изящному телу.

Любой может заметить, что в неправильно подобранной одежде и с растрепанными волосами она сейчас совершает походку позора. Я намеренно натягиваю на лицо забавное выражение, инстинктивно понимая, что это ее разозлит.

Так и есть.

Она делает шаг ближе, наглый для такой мелочи, и говорит:

– Ты будил меня каждый чертов день на протяжении последнего месяца. Это последняя капля.

Я поднимаю бровь.

– Чертов?

Ее это не забавляет.

– Да. Каждый. Чертов. День. Но больше нет. Я сообщаю о тебе в город. – Она хмурится на меня. – Если бы ты был повежливее, я бы тебя предупредила.

– Как-то я в этом сомневаюсь, – говорю я беззаботно.

Не зря же уже месяц по ночам шумят, а соседи по обе стороны от меня ни о чем не сообщают. Мы – Джон, Декс и я – заключили соглашение. Они закрывают глаза, задают вопросы о таинственном соседе, а я, если возникнет необходимость, оказываю им услуги.

Эти услуги обычно связаны с кровопролитием.

Как по мне, бизнесмены хуже мафиози.

А у нас троих достаточно связей в городе, чтобы делать все, что захочется. В том числе и шуметь в шесть утра, хотя это не имеет значения. Декс и Джон – мои единственные соседи, находящиеся достаточно близко, чтобы слышать.

Они ни черта не скажут.

– Н-но ты…

Я прервал ее.

– Послушай, милая, – говорю я, интуитивно понимая, что это прозвище еще больше разозлит ее, хотя не уверен, почему я этого хочу. Возможно, потому что я мудак. – Ты явно не в своей тарелке. Я избавлю тебя от лишних хлопот и позволю тебе уйти, сохранив четверть своего достоинства.

Она на мгновение замирает, глядя на меня самыми зелеными глазами, которые я когда-либо видел. Она действительно красива. Я не удивлен, что она скрывается здесь, учитывая, что по соседству живет плейбой.

С телом убийцы, легкой россыпью веснушек на переносице и дерзким блеском в глазах она выглядит как эклектичная смесь между Королевой Пчел и Девушкой по соседству. Как будто она без колебаний вырвет ваше сердце и скормит его бездомному щенку, потому что он голодает, ей плохо, а вы ей не нравитесь.

А еще она похожа на типаж Декса. Да и вообще на любого мужчину, но особенно на него. Декс – тридцатилетний технологический миллионер, сделавший себя сам. Он голубая кровь, но деньги, которые он заработал, на сто процентов его собственные и являются побочным продуктом его технологического мастерства.

Декс подключил меня к домашней сети и системе наблюдения, которую невозможно отследить. Он среднестатистический парень, но абсолютное животное, когда дело доходит до женщин, быстро перебирает их, иногда даже несколько раз за день.

Я не сомневаюсь, что это одна из таких девушек, хотя по какой-то причине она ведет себя так, будто собирается задержаться здесь надолго. У меня возникает искушение разжать и скрестить руки, используя свое крепкое телосложение, чтобы отпугнуть ее, но я решил, что есть такая вещь, как излишнее запугивание. Я бы не хотел, чтобы она побежала к чертовым копам.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но через мгновение снова закрывает его, хмыкает и уходит от меня. Я стараюсь не смотреть ей вслед, но ничего не могу с собой поделать. У нее красивая задница, а у меня уже давно не было возможности заценить женщину.

Но когда я поворачиваюсь в сторону дома Декса, ее там нет.

Я поворачиваюсь назад и удивляюсь, когда вижу, как она тихо входит в дом Джона. У него нет семьи. У него нет жены. У него нет дочери. Так какого хрена она совершает свой позорный проход перед мужчиной, который почти в три раза старше ее?

И почему, блядь, это беспокоит меня?