Текст книги "Николайо Андретти (ЛП)"

Автор книги: Паркер С. Хантингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

39

Быть обиженным или ограбленным – ничто,

если только ты не продолжаешь вспоминать об этом.

Конфуций

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

Лицо Ренье заполняет экран, и я не думаю, что когда-либо ненавидел его сильнее.

– Какого хрена у тебя телефон Винсента Романо, Ренье? – рычу я.

Он хмурится.

– Для тебя я Реньери.

– Просто ответь на этот гребаный вопрос.

– Ты мой кровный должник, и представь мое удивление, когда Винсент, мать его, Романо предлагает себя в качестве жертвы.

О, Боже.

Скажи мне, что ты этого не делал, Винс.

– Нет. Я не принимаю его жертву, – протестую я.

Ренье ухмыляется, и я задаюсь вопросом, когда он стал таким человеком, так жаждущим крови и смерти. Это я с ним так поступил? Неужели это из-за той проклятой ночи?

– Ну, это не совсем твое решение. Не так ли, Николайо? Решаю я. – Он прислоняет телефон к чему-то и отступает назад, так что нам открывается вид на комнату. На Винса. – Последние слова, Романо?

Винс сидит за обеденным столом. Я сразу же узнаю его. Перед ним полусъеденный стейк, и, если не считать заживающего синяка, полученного от моих кулаков, похоже, что с ним хорошо обращались.

По крайней мере, есть маленькие милости.

Винс смотрит на экран.

– Ашер там?

Я передаю трубку Ашеру, который отвечает гортанным «Винс».

Мы вчетвером уходим из комнаты, чтобы дать Ашеру возможность побыть наедине, Люси все еще плачет беззвучными слезами по Винсу – и, вероятно, по потере Ашера тоже. Минка берет меня за руку и ведет на балкон.

Она поворачивается ко мне лицом.

– Это не твоя вина.

Но это самое далекое от истины.

– Это мой кровный долг. Это моя вина.

– И Винсент решил пожертвовать собой ради этого. Это было его решение. Его выбор. Никто не виноват, кроме него.

Я вздыхаю, не желая спорить с ней сегодня.

– Я не знаю, как я смогу жить с собой, если он умрет, Минка.

Она смотрит на меня с упрямым выражением на своем прекрасном лице.

– Мы будем счастливы, Николайо Кристиано Андретти. Я думаю, что заслуживаю этого, и я точно знаю, что ты заслуживаешь.

И на какой-то удивительный миг я поверил ей. Я думал, что мне нужны Андретти, что они – моя личность, моя сущность, но я ошибался… Мне нужна Минка.

Мне приходит в голову, что мотивация моих слов и поступков – это она. С тех пор как она появилась в моей жизни, вторгшись в нее, как вши, мой мир был поглощен ею. Если я смываю ее с себя, она всегда возвращается. Если я смахну ее с себя, она снова прилетит ко мне. И только когда я наконец-то думаю, что избавился от нее, я обнаруживаю, что она все еще здесь, спрятанная под моей кожей.

Она смотрит на меня так, будто не хочет меня исправлять. Как будто она любит меня таким, какой я есть. Как будто она знает, что я – полный отстой, но я – ее отстой, и она не хотела бы, чтобы было иначе.

И мне неприятно это признавать, но я хочу, чтобы она перестала прятаться за своим гневом. Я хочу, чтобы она перестала принимать такие неверные решения. Я хочу, чтобы она жила своей жизнью. И я хочу быть тем, кто поможет ей сделать все это.

Это худшее время, чтобы прийти к такому пониманию, но, возможно, после самоотверженной жертвы Винса сейчас именно то время, когда я могу это осознать.

Черт возьми, я люблю Минку Рейнольдс.

Когда телефон, наконец, у меня, я ожидаю увидеть гнев от Ашера и Бастиано. Возможно, даже от Люси. Но чего я не ожидаю, так это сочувствия. Дружбу. Семью. И хотя я понятия не имею, что сказал им Винс, я знаю, что за этим стоит он.

Он всегда заботился обо мне? Как я этого не понимал?

Как бы я хотел не быть таким злым тогда. Я бы хотел, чтобы я не был таким злым и простил все обиды своего прошлого. Чтобы я мог двигаться дальше. Может быть, тогда бы я наслаждался обществом Винса и Ашера и оценил, что нашел здесь семью.

И я нашел.

Именно такими для меня являются Романо.

Я мысленно даю себе зарок никогда не воспринимать Минку как должное.

На экране Винс все еще сидит за обеденным столом. Справа от него сидит Ренье, слева – Луиджи, напоминая мне, что Ренье все еще не выполнил волю короля.

– Николайо, мой мальчик, – приветствует Винс. – Ты винишь себя, не так ли?

– А кого еще винить?

– Никого, кроме судьбы, сынок.

Я смеюсь, несмотря на ситуацию.

– Это полная чушь, если я когда-либо слышал такую.

Винс улыбается вместе со мной.

– Возможно, но это заставило меня звучать мудро, не так ли?

Я соглашаюсь.

– Ты самый мудрый человек из всех, кого я знаю. – Я вздыхаю. – Как я никогда этого не замечал? У меня здесь была семья, а я даже не подозревал об этом. Я даже не ценил ее, пока мог.

– Но ты все еще можешь это оценить. Ашер, Люси, Бастиано – они будут рядом, когда меня не станет. Ты пробирался через свои собственные трудности. В конце концов, ты бы все понял, как только исцелился.

– Я просто… Ты все равно заставил меня сканироваться на наличие жучков!

– Потому что ты хотел этого. Тебе нужна была эта дистанция.

Стыд переполняет меня.

– И теперь я жалею об этом.

– Ну, не надо. Никогда не оглядывайся на меня и не жалей. Это не то, с чем я хочу, чтобы ассоциировалась моя память. Ты слышишь меня?

– Но ты умираешь из-за меня.

– Все мы рано или поздно умираем, Николайо. Я все равно собирался умереть.

Он прав. Он сам так сказал, когда мы виделись в последний раз… но я не думал, что он уйдет вот так. Из-за меня.

– Тебе не нужно жертвовать собой ради меня.

– Но в этом и заключается красота жизни с прощением в сердце. Освободить свою жизнь от гнева и жить с состраданием. Я хочу этого, сынок. Я счастлив. Если мой последний поступок на Земле будет ради того, кого я люблю, значит, я прожил привилегированную жизнь. – Я открываю рот, чтобы возразить, но он прерывает меня: – Когда ты сделал тот выбор все эти годы назад, чтобы спасти своего брата, а не дядю, ты сожалел об этом? И жалеешь ли ты об этом с тех пор?

Я открываю рот, чтобы сказать, что нет, но не успеваю.

– Хватит, – говорит Ренье, прерывая нас. Его глаза фокусируются на мне, но в них появляется неуверенность, прежде чем он овладевает собой и говорит: – Твой долг крови оплачен.

Затем, прежде чем я успеваю осмыслить его слова, он поднимает пистолет и стреляет Винсенту прямо в его слишком большое сердце.

И с этим Винсент Романо, величайший человек, которого я когда-либо знал, мертв.

Я всегда думал, что момент, когда я перестану быть на побегушках, будет счастливым, но это не так. Вместо этого я заставляю слезы не катиться по лицу. И я не единственный, кто пострадал. Остальные тоже услышали выстрел – Ашер вздрогнул, Бастиано пробил кулаком стену, а Люси сжала руку Ашера смертельной хваткой. Но никто, ни один из них не произнес ни слова, чтобы обвинить меня.

Даже в своей смерти Винс здесь.

Минка подходит ко мне.

– Он умер достойной смертью, – говорит она. – Он нашел удовлетворение.

И сейчас это, а также тот факт, что мне больше не нужно беспокоиться о том, что удар поставит под угрозу жизнь Минки, – единственные спасительные вещи в этом моменте.

Я поворачиваюсь к Ренье на экране, который даже выглядит мрачным в этот момент, что только укрепляет мою веру в то, что Винсент Романо был удивительным человеком. Человек, оставивший след в душе каждого, кого он коснулся.

– Ты вернешь нам его тело? – спрашиваю я, умоляя его глазами сделать это.

Ренье выглядит уставшим от нашей борьбы и, возможно, от борьбы вообще. Он кивает.

– Вы получите его к концу ночи. Мои люди доставят его на самолете. Я… – он колеблется. – Что он имел в виду, говоря о выборе между моей жизнью и жизнью дяди Луки?

Наконец-то я, не обремененный гневом и предательством, возникшим между нами, получил возможность рассказать брату о том, что произошло все эти годы назад, но уже слишком поздно, чтобы что-то изменить.

– В ту ночь у меня был выбор: спасти тебя или дядю Луку. Я не мог спасти вас обоих… но я мог спасти дядю Луку от мучительной смерти. Поэтому, прежде чем Ашер успел убить его, я выстрелил в дядю Луку. Это было быстро. Он умер мгновенно и не мучился, – заверяю я.

– Все эти письма… – его голос прерывается. – Ты рассказывал мне об этом в них?

Я киваю и издаю горький смешок.

– Это и еще куча "пошел ты".

Его кулак сжимается.

– Если бы я прочитал хотя бы одно из них…

– Я прощаю тебя, – говорю я, потому что знаю: Винс хотел бы именно этого.

Чтобы я жил с прощением в сердце.

И я надеюсь, что Ренье сможет сделать то же самое.

– Я отменил твое убийство. У тебя больше не будет проблем с Андретти. – Он колеблется. – И если ты хочешь, ты можешь вернуться домой, брат.

– Но на то воля короля, – протестую я.

Ренье горько смеется.

– Воля короля отца была не в том, чтобы убить тебя, Николайо. Я должен был простить тебя. Я просто… я был слишком чертовски зол, чтобы сделать это.

И я понимаю, что Луиджи больше не сидит за столом. Наконец-то, после семи лет долгой службы, бывший консильери может спокойно уйти на покой. Воля короля отца действительно заключалась в том, чтобы простить меня.

– Все это время… Я думал, что отец возненавидел меня, когда умер, но он, должно быть, прочитал мое письмо.

– Мне очень жаль, Николайо. Мне правда жаль. – Его глаза умоляют меня: – Возвращайся домой. Мы все исправим.

– Я дома, Ренье. – И я дома. С Ашером, Бастиано, Люси. С Минкой. – Я встретил девушку, Ренье.

И впервые за долгое время Ренье улыбается мне.

– Расскажи мне о ней.

И я рассказываю. Всю оставшуюся ночь я рассказываю Ренье о Минке и о том, как он, странным, хреновым образом, свел нас вместе. Всю оставшуюся ночь мы с Ренье учимся прощать друг друга. И самих себя.

И все это время Минка рядом со мной, ее рука в моей руке, а на кончике ее языка всегда находится быстрый и остроумный ответ для Ренье.

40

Простить не значит забыть. Это значит

перестать душить другого человека.

Уильям Пол Янг

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

Июль 2013 г.

Дорогой папа,

Наверное, мне не стоит говорить тебе об этом, но теперь меня зовут Ник. Ник. Просто Ник. Фамилию я тоже убрал, и это кажется грязным. Как будто все, что я о себе думаю, – лишь плод моего воображения. Преданный. Сильный. Храбрый. Как я мог так ошибаться? И неужели, несмотря на отлучение от семьи, я хотел бы по-прежнему оставаться Николайо Андретти?

Я уже говорил тебе об этом в предыдущих письмах (с гораздо большим количеством ругательств), но на случай, если ты их не получил, или сжег, или еще что, я повторю это снова. Я убил дядю Луку. Это терзает меня по ночам. Я прокручиваю в голове решение, повторяю «Ренье или Лука, Ренье или Лука, Ренье или Лука, Ренье или Лука» до тех пор, пока это не станут единственные три слова, которые я, кажется, знаю. И Боже, я вижу все те времена, когда он заботился обо мне и передавал свои мудрые слова, когда я закрываю глаза ночью…

Но кое-что случилось, папа. Я нашел человека, который напоминает мне о нем, и мне кажется, что дядя Лука жив. Его зовут Винсент Романо, и я думаю, что он достойный мужик. Если бы мы не ввязались в эту дурацкую смертельную вражду Романо-Андретти, думаю, он бы тебе понравился. Черт, да он мне даже немного нравится, хотя какая-то часть меня чувствует, что это неправильно. Что я предаю свою семью, просто связываясь с ним.

Но семья Романо не такая уж плохая, папа. Я знаю, ты учил меня ненавидеть их, и твой отец тоже учил тебя этому… но они хорошие люди. Они приютили меня, дали мне работу и дом. Не позволяй этому сильно злить тебя. Я живу не совсем хорошей жизнью. Я убиваю людей, зарабатывая на жизнь, и 99 % своего времени провожу, разозлившись на всю катушку и прячась в своем доме целыми днями. Не совсем так, как я жил раньше.

И, блядь, пап, разве не было бы круто, если бы мы могли просто простить друг друга?

С любовью,

Николайо Андретти

Верный своему слову, Ренье отправляет тело Винса обратно в Нью-Йорк. И представьте мое удивление, когда я узнаю, что он сам сопровождал тело.

Если бы вы спросили меня несколько месяцев назад, я бы сказал, что это будет холодный день в аду, когда капо семьи Андретти добровольно ступит на территорию Романо (и не будет застрелен счастливым Романо), но я уже не тот человек, который сбежал в Никуда, прячась от своего младшего брата.

И все вокруг меня тоже изменились. Романо больше не воюют с Андретти. Это сделал Винс. Даже в своей смерти он способен влиять на людей. Всем понадобится время, чтобы привыкнуть к этому, но Ренье отправил указ о прекращении войны, и, судя по всему, то же самое Винс передал по королевской воле Бастиано, который займет пост главы службы Романо.

Несмотря на то что Винс не был капо и технически не мог ссылаться на волю короля, брат Винса, Романо, выполнил волю, и вскоре последовал указ об окончании войны на стороне Романо.

– Ты готов? – спрашивает Минка, повернувшись ко мне спиной.

Я застегиваю молнию на ее черном платье и беру ее за руку.

– Как никогда.

Я высаживаю Минку у Люси и присоединяюсь к Ашеру и Бастиано в машине, которая доставит тело Винса на кладбище, где собрались тысячи людей, чтобы отдать дань уважения. Когда мы приезжаем туда, я вижу море мрачных лиц Романо, Андретти и Де Лукаса. Черт, даже некоторые члены семей Камерино и Росси опустили оружие, чтобы отдать Винсу заслуженное уважение.

Когда приходит моя очередь говорить, мои глаза находят в толпе теплые глаза Минки, сидящей рядом с Реньери, и я начинаю:

– Винсен… – Я делаю паузу, и боль на моем лице очевидна. Я даже не пытаюсь ее скрыть. Я хочу, чтобы мир знал, что Винс был хорошим человеком, таким, который мог бы заставить Андретти оплакивать потерю Романо. – Винс был хорошим человеком. Когда я приехал в Нью-Йорк, я не понимал, как это будет работать. Все, чему меня учили, – это ненавидеть семью Романо, и я полагал, что Романо тоже учили только этому. Но оказалось, что для того, чтобы изменить ситуацию, нужен всего лишь один человек, за которым все готовы идти. Винсент Романо был таким человеком.

– Он был жестким, но справедливым. Сильным, но нежным. И даже в самые темные времена он всегда был путеводной звездой. – Как он мог жить в этом мире и сохранять свой жесткий моральный компас, я никогда не узнаю. Но ему это удалось, и за это он навсегда останется примером того, как мы можем держать себя, даже в таком мрачном мире, как наш.

– Никогда не будет другого Винсента Романо, но если мы все будем стремиться поступать, как он, и чтить его память, я знаю, что мир станет лучше. Именно этого хотел бы от нас Винсент.

41

Прощение – это отказ от надежды на то,

что прошлое могло быть другим.

Опра Уинфри.

МИНКА РЕЙНОЛЬДС

Одевшись, я застаю Николайо в кабинете его дома, где он сидит, уставившись на блуждающие капли краски на потолке.

– На что ты смотришь? – спрашиваю я его.

– Ни на что, – отвечает он с милой и беззаботной ухмылкой на лице. – Просто… раньше я был таким злым.

Я знаю, каково это. Иногда я задаюсь вопросом: как я могла быть такой злой? И как эта злость покинула меня? Но, стоя рядом с Николайо, я понимаю, что именно спокойствие смогло погасить во мне ярость, и это спокойствие я обрела в объятиях Николайо, переплетя свою душу с его.

Он поворачивается и смотрит на меня, его взгляд темнеет по мере того, как он рассматривает мои изгибы под облегающим изумрудно-зеленым коктейльным платьем, в которое я одета.

– Готова идти?

Я киваю, и мы вместе отправляемся за Миной. Когда мы входим в групповой дом, я чувствую на себе пристальные взгляды всех окружающих. Родители, братья и сестры, дети и персонал – все останавливаются и смотрят на Николайо, некоторые с интересом, но большинство – со страхом.

– Прекрати, – шепчу я.

– Что прекратить?

– Этот взгляд. Ты пугаешь людей.

– Какой взгляд?

– Тот, который говорит, что ты убьешь любого, кто ко мне прикоснется.

Его глаза еще больше потемнели.

– Но я убью любого, кто прикоснется к тебе.

– Они же дети, – говорю я в раздражении.

– Не все из них. – На мой взгляд, он вздыхает и натягивает на лицо тревожно-красивую улыбку. – Отлично.

Его улыбка прекрасна и привлекает слишком много женского внимания, поэтому я стону и говорю:

– Это еще хуже.

– Ревнуешь? – Его глаза блестят от удовольствия и удовлетворения.

Я вздыхаю.

– С тобой невозможно победить.

Он наклоняется к моему уху.

– Не могу не согласиться. Прошлой ночью ты звучала как победительница, когда кончала на мой член и называла меня своим богом.

Я игриво отпихиваю его от себя, смеясь, и открываю дверь в зал Мины после того, как мы отметились.

Увидев нас, Мина кричит:

– Николайо! – практически полностью игнорируя меня.

Я закатываю глаза и слегка улыбаюсь, когда Николайо идет обнимать ее. Мина одержима им, и я думаю, что он занял мое место как ее любимый человек в мире, но я не возражаю. Пока Мина оживленно болтает с Николайо, Эрика находит меня и идет рядом со мной, наблюдая за этой сценой с улыбкой на лице.

– В последнее время она счастлива. Ты заметила?

– Да, – вздыхаю я, наблюдая за яркой улыбкой Мины.

Она достигает ее глаз, заставляя их сиять.

– Я тебе не очень нравлюсь, да? – спрашивает Эрика, впервые за четыре года нашего знакомства затронув эту тему.

– Раньше ты мне не нравилась.

– А сейчас?

– Я учусь прощать.

Похоже, в последнее время это часто происходит.

– Я не плохой человек, ты же знаешь.

Я киваю, потому что знаю это. Может быть, не тогда, но сейчас я вижу все более ясно. Я не такая злая, как раньше. Я навсегда завязала с золотоискательством и отложила поступление в юридический колледж до тех пор, пока не буду уверена, что стать юристом – это то, что я хочу сделать со своей жизнью. Ашер предложил мне пройти стажировку в любом подразделении его компании, чтобы понять, что мне нравится и что не нравится, и я думаю, что приму его предложение.

Рядом со мной Эрика говорит:

– Раньше я была в приемной семье.

У меня расширяются глаза от этой лакомой информации, потому что я всегда считала, что у нее есть деньги. Как социальный работник, она, вероятно, получает невысокую зарплату, но всегда хорошо одета: сумки Hermés Birkin, туфли на каблуках Louboutin, дизайнерская одежда и украшения с бриллиантами.

Она продолжает:

– Но когда я была в возрасте твоей сестры, одна семья взяла меня к себе. У них были деньги, но никакие деньги в мире не могли заставить мою приемную мать забеременеть, поэтому они усыновили меня. А я была девочкой, которой все было нипочем. Я была отстранена от мира и стремилась оттолкнуть всех, даже если они пытались мне помочь. Мне потребовалось время, чтобы повзрослеть, и в этом мне очень помогли родители и друзья, но, в конце концов, я это сделала. И теперь я счастлива. Каждый день счастливее предыдущего. – Она поворачивается ко мне лицом. – Когда я встретила тебя, Минка, ты была такой же, как я в молодости. Усталой. Злилась на весь мир. Но сейчас ты другая. Ты счастлива. Рада за тебя.

И с этими словами она уходит.

Проблема в воспитании себя? Ты быстро взрослеешь, но не взрослеешь полностью. И пока я стояла и слушала, как Эрика говорит, я подтвердила то, что уже подозревала: возможно, я наконец-то выросла. Может быть, я наконец-то развиваюсь.

– Что она сказала? – спрашивает Николайо, осторожно приближаясь ко мне.

Я улыбаюсь ему.

– Ничего такого, чего бы я уже не знала.

Запихнув инвалидную коляску Мины в фургон, который Николайо купил для тех случаев, когда мы возим Мину на прогулки, а это случается каждые выходные, мы втроем направляемся в школу Мины. Мина покидает нас, чтобы отправиться за сцену, а мы с Николайо занимаем место в первом ряду рядом с Бастиано, Ашером, Люси и, черт возьми, даже Эйми.

Я беспокоилась, что не смогу перестроиться с дуэта матери и сестры на дуэт только сестры Мины, но я смогла. И когда через несколько минут занавес отдергивается и Мина произносит свою первую реплику, я понимаю, что, возможно, не знаю, что буду делать со своей жизнью, но я знаю, что, что бы я ни делала, рядом со мной будет моя семья – Николайо, Ашер, Люси, Эйми, Бастиано и Мина.

Я наклоняюсь к уху Николайо и шепчу:

– Я была права, когда говорила, что мы будем счастливы.

ЭПИЛОГ

Поскольку мы не можем вернуться назад.

Мы можем идти только вперед.

Либба Брэй

Шесть лет спустя…

Эссе для поступающих № 4

Вопрос: В четырехстах словах или менее объясните, какой день был самым значительным в вашей жизни и как он изменил (или продолжает изменять) ваше представление о будущем.

Это мечта

Мина Рейнольдс

Шесть лет назад я участвовала в постановке "Ромео и Джульетты" в моей средней школе. Для любой другой девочки это было бы похвально. Для меня же это было похоже на то, как если бы у свиней вдруг выросли крылья цвета Red Bull и они начали исследовать небо; фиолетовый дождь бил по ничего не подозревающим нью-йоркским мостовым, когда воскресший Принц пел ноты на A5, которые могли слышать только собаки; и произошло чудо, и Ватикан только что получил абсолютное, неопровержимое подтверждение того, что Бог существует, и нам больше не нужна вера, чтобы верить в Него.

Видите ли, у меня расщепление позвоночника, и в юном возрасте хор циников сказал мне, что я ничего не добьюсь. Что до конца жизни я буду всего лишь девочкой, прикованной к инвалидному креслу, и не должна стремиться к чему-то большему. Что я – не более чем моя инвалидность, и мы – одно целое. И на какое-то темное мгновение я им поверила. Двенадцать лет я думала, что не могу дотянуться дальше, чем позволяет мне мое кресло на колесиках.

Но стоило мне открыть рот и сказать, как Джульетта: "Как же так! Кто зовет?", мой голос разнесся по театру и достиг любящих ушей моей семьи, группы нонконформистов, которые, хотя и не все родственники мне по крови, были единственной семьей, которую я когда-либо знала во всех смыслах этого слова, я поняла, что могу быть кем угодно. Не только приемным ребенком. Не просто калекой. Не просто Джульеттой.

Кем угодно.

Я – Мина Рейнольдс, и мои надежды и мечты не связаны с дурацким креслом, на котором я просидела большую часть своей жизни. Они – луна, звезды и небо, и хотя они выглядят такими недосягаемыми, они такие же мои, как и чьи-либо еще. Быть Джульеттой стало для меня сигналом к пробуждению. Очень нужное открытие глаз. И после этого все остальное стало гораздо понятнее.

Моя жизнь – это не только то, что находится на расстоянии вытянутой руки от инвалидного кресла.

Это мечта.

У Н И В Е Р С И Т Е Т У И Л Т О Н

О Т Д Е Л П Р И Е М А

15 декабря 2023 года

Уважаемая мисс Мина Рейнольдс,

Мы рады сообщить вам, что приемная комиссия зачислила вас в класс 2028 года по программе раннего зачисления. Примите наши личные поздравления за ваши выдающиеся достижения.

В последние годы мы получали в среднем более тридцати тысяч заявлений на тысячу двести мест в каждом классе первокурсников. Ежегодно сталкиваясь с растущей конкуренцией среди талантливых студентов, приемная комиссия выбирает только тех, кто демонстрирует выдающиеся способности в учебе, внеклассной деятельности и личной жизни.

С каждым решением мы уверены, что выбрали самых лучших и талантливых студентов, которых может предложить этот мир. Принимая решение о вашем зачислении, приемная комиссия выражает твердую уверенность в том, что вы внесете выдающийся вклад в развитие университета в годы обучения в бакалавриате и в последующие годы.

Если вы примете решение о зачислении, то в мае 2024 года вас ждет ранняя ориентация в университете, где наши преподаватели и ваши сокурсники организуют специальный прием, чтобы помочь вам выбрать специализацию. Оставшуюся часть заявления и шаги по принятию вашего заявления вы найдете на сайте приемной комиссии Wilton University. Для получения дополнительной информации, пожалуйста, посетите сайт.

Мы с нетерпением ждем возможности обучать вас в ближайшие годы.

Искренне,

Приемная комиссия Университета Уилтона

Переведено каналом Книжный шкаф

t. me/lilybookcase