Текст книги "Дом в Вечерних песках"
Автор книги: Парэк О'Доннелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Спокойно, Блисс. – Инспектор был насторожен и сосредоточен, обуздывал свою ярость. – Спокойно. Главное, не суетись, а с этим типом я разберусь. Ты молодец, Блисс. Доказал, что ты настоящий сержант. Мы с тобой еще не одну отбивную съедим «У Леггетта».
– Да, сэр. Надеюсь.
Пролетела чайка, бесшумно прорезая рыхлый туман.
– Хартингтон! – снова крикнул инспектор. – Твои шансы – хуже некуда. Ты ранен в плечо, я вижу. Ты едва держишь пистолет. Посмотри-ка, что у меня в руках? Это «бульдог», самое надежное оружие на свете. Опусти пистолет, будь молодцом, или, клянусь богом, я снесу четверть твоей башки, только пальцем шевельни. Отпусти парня.
Энджи вскинула руки. Гидеон взглядом нашел ее лицо, пытаясь рассмотреть его черты, но из-за сияния они были неразличимы. Внезапно под ногами он ощутил дрожь. Мисс Хиллингдон подошла к Энджи.
– Мисс Таттон? – тихо спросила она. – Почему вы ждали нас здесь? Что это за место?
Словно раздвигая пелену, Энджи раскинула руки, которые до этого держала вместе. Гидеон почувствовал, как дюна под ним осела, пошла трещинами, стала рассыпаться. Хартингтон крепче стиснул его горло, силясь устоять на ногах.
– Не знаю, что уж она там делает, – сказал он, – но лучше отговорите ее, а то добром это не кончится.
– Вы так ничего и не поняли, – отвечал ему Нейи. – Как же мало вы знаете, если думаете, что теперь ее можно отговорить.
Энджи распростерла объятия, сияя все ярче и ярче.
– Отойдем на несколько шагов, – предложил лейтенант. – Еще минута, и тут все обвалится. Ты занял не ту высоту, Хартингтон.
– Кости, – охнула мисс Хиллингдон. – О боже, Джорджи. Сколько костей. Инспектор, вы видите?
– Освобожусь, посмотрю. Пока я занят.
Гидеон извернулся, пытаясь выскользнуть из кольца руки Хартингтона. Вдалеке он мельком увидел одинокий остов погибшего судна, а под собой, в песке обрушенного склона дюны… Он пришел в замешательство – что за странное скопление каркасов? – или на секунду отказался поверить своим глазам. Но он сразу узнал контуры, светлые сучковатые черенки и пробитые шары. Он знал, что это такое. Знал.
Хартингтон у него за спиной пошатнулся, и Каттер с ревом ринулся к нему. Мощный, зверский грохот. Яростная боль. Его отшвырнуло, словно волной. Он едва почувствовал, когда приземлился. Хартингтон еще на мгновение повис над ним в воздухе. Потом чрево песков разверзлось, и он исчез.
Произошло что-то невообразимое. Нарушился порядок вещей. Жар. Небо взлетело вверх. Свет непонятно откуда. Чайка, описывающая дугу. Медленно, словно наблюдая.
– Блисс! – Каттер был рядом с ним, а его голос – нет. Все вокруг утратило основательность, целостность. Он обхватил себя руками и рядом нащупал шестипенсовик. Блестящую монетку из далекого прошлого. – Вот черт! Блисс!
А она опустилась на колени. Смотрит на него. И видит.
– Вот ты где. – Обращается к нему. К нему. Наконец-то. – Ты вернулся. Я знала, что ты вернешься.
– Энджи. Я ведь обещал. Смотрите, что у меня, Энджи Таттон. – Она нашла его руку, сжимающую символ их любви. – В лентах. Я нашел ее. В лентах из… Как больно, Энджи.
– Тсс. – Она легла, придвинулась к нему. Он словно погружался в сон, или его, как это было совсем недавно, обволакивала тишина. Он куда-то скатывался. – Молчи. Я знаю. Скоро пройдет. Тсс.
Она лежала рядом, обнимая его, и он замер. Подчинился. Остальные голоса уже стихли, и серый сумрак его больше не тревожил. Вернулась чайка, мелькнула в вышине и унеслась в бесшумном потоке ветра к чему-то незримому вдали.
VI. Lux Perpetua[47]
Июнь 1893 г.
Октавия подъехала к новому Скотленд-Ярду. Не найдя подходящего места, куда спрятать велосипед, она решила войти в здание прямо с ним. Вечер выдался погожий, народу на улице было много, одни шли туда, другие – обратно, и близость большого числа полицейских никак не помешала бы вору увести ее велосипед.
– Мисс, – окликнул ее дежурный сержант, приподнявшись из-за стола. Обращаясь к ней, он даже отодвинул в сторону двух взволнованных посетителей. – Прошу прощения, мисс.
– Сержант, меня зовут Октавия Хиллингдон, я пришла к одному из ваших инспекторов.
– Хорошо, мисс, но что это такое? – Он ткнул толстым пальцем в сторону велосипеда.
– Сержант, я называю это «велосипед», но сам термин придумала не я. Подойдите поближе, посмотрите, если раньше ничего такого не видели.
Дежурный сержант вытер рот тыльной стороной ладони.
– Очень смешно, мисс. Но дело в том, что сюда с ним нельзя, здесь государственное учреждение, а не Уимблдонский парк. Он загораживает проход.
– Хорошо, я возьму его с собой. – Она направилась к дверце в конце стойки дежурного. – Пропустите, пожалуйста. Дальше я знаю, куда идти.
Сержант усталой неуклюжей походкой подвалил к дверце и встал перед Октавией, сложив руки на груди.
– Мисс, – заявил он. – Я еще раз скажу по-хорошему, но потом пеняйте на себя. Видите вон тех ребят? У меня тут двое пьяных, трое свидетелей по делу о поджоге и еще какой-то полоумный утверждает, что он Уоппингский епископ. Вы хоть и культурно изъясняетесь, но я имею полное право арестовать вас за нарушение правопорядка.
Он с важностью положил руку на откидную крышку, но более крупная ладонь тотчас же накрыла ее и бесцеремонно сбросила оттуда.
– Попугал, и хватит, Фойл. – Инспектор Каттер прижал обе руки сержанта к его туловищу и отодвинул его в сторону. – Когда ты кого последний раз арестовывал? Только и хватает ума, что притащить сюда свою тушу да еще, может быть, фунт колбасы. Добрый вечер, мисс Хиллингдон. К сожалению, у меня назначена встреча, но, если желаете, можете пройтись со мной. Погода, кажется, хорошая.
Инспектор придержал двери, пока Октавия выводила велосипед на улицу, но на том его галантность закончилась. Они пересекли площадку перед Скотленд-Ярдом, и он, не оглядываясь, зашагал вперед, удаляясь быстрым шагом по набережной Виктории. Октавия уже не удивлялась его особенностям, и хотя порой они вызывали у нее досаду, она знала, что он не хотел ее обидеть. Она могла бы легко догнать Каттера, как это уже случалось ранее, но мешал велосипед, который нужно было вести за руль. Немного поразмыслив, она оседлала свой транспорт и покатила за инспектором по проезжей части. Когда она поравнялась с ним и поехала рядом – или почти рядом, так как проспект с двух сторон обрамляли ряды платанов, – грозное лицо Каттера на миг смягчилось, стало почти озорным.
– Ну, мисс Хиллингдон, – начал он, – что скажете, хорошая погода еще продержится? Вы вон как высоко залезли. Наверно, даже море видите. Как там, не штормит?
– Думаю, продержится, – отозвалась Октавия. – Во всяком случае, надеюсь. А то жаль, если ваш свободный вечер будет испорчен.
Каттер не торопился с ответом. От Октавии его заслонило очередное дерево, и когда он появился из-за ствола, вид у него снова был насупленный. Октавия немного изучила его характер, но лишь чуть-чуть, – пожалуй, не было такого человека, который знал бы его хорошо. Но со слов его более давних знакомых она составила себе о нем некоторое представление. Видимо, Каттер вообще по натуре был угрюмого нрава, и если недавние трагические события и наложили на него отпечаток, это было не столь заметно, как могло бы проявиться в человеке более радушного склада.
По мнению одного словоохотливого сержанта, с которым беседовала Октавия, инспектор Каттер – закаленный старый пес. Был и есть. Теперь разве что стал еще суровее.
– У меня сегодня не свободный вечер, – наконец ответил инспектор. – Я, как вам известно, не любитель просто так шляться по городу. Иду по полицейским делам.
– Понятно, – отозвалась Октавия. – И куда лежит ваш путь, позвольте спросить? Вы не думайте, я не пытаюсь ничего выведать. Просто хочу прикинуть, долго ли мы будем туда добираться.
Каттер быстро глянул по сторонам и поднял руку, останавливая повозки и экипажи. Они перешли Нортумберленд-авеню и двинулись к Хангерфордскому мосту.
– Долго ли? – повторил он. – А вы что – очень спешите, мисс Хиллингдон?
– Вовсе нет, инспектор. Просто пытаюсь понять, сколько у меня времени. Вы уж простите, но я снова вынуждена побередить ваши воспоминания. Это все мой новый издатель. В принципе, он человек неплохой, только сильно нервничает: дело-то громкое. Вот он и требует, чтобы я уточнила детали у сотрудника полиции, который присутствовал на месте происшествия.
– У сотрудников полиции, мисс Хиллингдон.
– Что, простите?
– У сотрудников полиции. События, о которых мы говорим, происходили в присутствии не одного сотрудника полиции.
– Да, конечно. Извините. Просто…
У вокзала Чаринг-Кросс инспектор на минуту затерялся в шумной толпе пассажиров, которых привез недавно прибывший поезд. Подъезжавшие кебмены старались перехватить друг у друга клиентов, и нестройный ряд наемных экипажей перекрыл половину дороги. Пока Октавия на велосипеде объезжала препятствие, Каттер ушел довольно далеко. Она увидела, как он сворачивает с тротуара в сторону парка. Инспектор уже подходил к сценической площадке, когда Октавия его догнала.
– До Лондонского моста! – крикнул он ей.
– Простите, что? – Запыхавшись от быстрой езды, она не сразу сообразила, о чем речь.
– Вы же хотели знать, куда я иду. Отвечаю: к Лондонскому мосту. Там мы с вами распрощаемся. Дотуда примерно пару миль, так что спрашивайте пока, я к вашим услугам. Кстати, я рад, что ваша договоренность вас устраивает.
– Какая договоренность? – Октавия объехала бегавшего мальчика, чья мать взирала на нее с крайним неодобрением.
– С вашим издателем, – ответил Каттер. – Но вы не жалеете, что не отдали этот материал в газеты? Я слышал, такая статья сделала бы вас знаменитой.
– Вряд ли, – заметила Октавия. – Во-первых, указывать фамилии авторов статей непринято. Так что я ничего не выиграла бы, кроме, может быть, обещания, что меня повысят. А мне это уже не интересно. Главный редактор «Газетт» не мог поверить, что я отказалась от столь лестного предложения.
– Да, он мне пожаловался. Мистер Хили, если не ошибаюсь. Приходил ко мне. Видимо, надеялся, что я смогу на вас повлиять.
– Да, он такой. – Октавия чуть отвернулась, пряча озорную улыбку. Они обходили клумбу свежих роз, источавших в неподвижный воздух едва уловимый аромат. – И что вы ему ответили?
– На дверь указал.
– Правда? – воскликнула Октавия. – Жаль, я не видела.
– Да особо не на что было смотреть. Пришел в трактир «У Леггетта», где я люблю бывать, и уселся за мой стол без приглашения. Полагаю, вы не знаете, что это за заведение. Там в глубине есть кабинет с парой кресел. Ничего особенного, но они за мной закреплены, так сказать. Издавна, по негласной договоренности. А после того, что случилось, тем более.
– Ну да, – тихо отозвалась Октавия. – Да, я понимаю.
– Я сказал ему, чтоб поднял свою задницу и убирался вон. Надеюсь, он вас больше не беспокоил?
– Ну, какое-то время еще докучал, хотя понимал, что проиграл. Он по-прежнему главный редактор, но с тех пор как умер дедушка, уже меньше уверен в своем положении.
– Вот как?
– Распоряжения, что были оставлены, не совсем соответствовали его ожиданиям. Согласно им, надо полагать, мне предоставлена изрядная свобода действий, хотя я в это толком не вникала. Мне это уже не очень интересно, как я говорила, теперь у меня другие заботы. Джорджи стал заниматься делами газеты, и я этому рада. Раньше он как-то не задумывался об этом, считал, что у него нет способностей, но, на мой взгляд, у него неплохо получается и хватает упорства, чтобы докопаться до сути вещей. Пожалуй, в газете он даже больше на своем месте, чем я.
– А он не думал о том, чтобы самому опубликовать статью об этом расследовании? Ведь он принимал в нем самое деятельное участие.
– Он считает, что это не его дело. В любом случае пока у него связаны руки. Во-первых, следствие еще не окончено, так что многие сведения пришлось бы опустить. Страйт и Хартингтон погибли, но их пособники вашими усилиями предстанут перед судом: вы кропотливо собираете против них неопровержимую доказательную базу. А еще есть комитет по расследованиям, там дело будут изучать несколько месяцев, даже если не придут ни к каким выводам. Порочить погибших, конечно, никто не даст, а Хартингтон к тому же был связан с Министерством внутренних дел, и, по-моему, существует такое понятие, как распространение клеветы в подрывных целях. Вы знали об этом, инспектор?
– Нет, мисс Хиллингдон, не знал. Немало негодяев отправил я на скамью подсудимых, но столь высокопоставленных лиц среди них не было.
– А мой издатель нанял королевского адвоката, так что теперь я узнаю много интересного. Нет, «Газетт» пришлось бы печатать только сплетни и домыслы, а Джорджи не жалует ни то ни другое. Тем более в том, что касается этого дела. Это твоя прерогатива, говорит он. Считает, что я могу достойно преподнести материал. – Она задумалась, подбирая слова. – И почтить память невинных жертв.
При этих словах Каттер тихонько хмыкнул.
– Наверно, сейчас кажется, какая нудятина; может, так и получится. Но все равно я хочу попробовать. Скандала мне, конечно, придется только поверхностно коснуться, иначе нельзя. Но я хочу рассказать людям о том, как жили эти несчастные девушки, как и почему они стали столь легкой добычей для злодеев. Хочу на фактическом материале рассказать о неравенстве в нашем обществе, как миссис Гаркнесс[48]. Вы, должно быть, знаете ее книгу, инспектор? Она называется «Во мраке Лондона».
Каттера, казалось, несколько позабавило такое предположение.
– Я мало читаю, мисс, но много чего повидал в Лондоне – и мрачного, и всякого.
Разговор на время оборвался. Они покинули парк и двинулись к реке в районе моста Ватерлоо. Здесь Октавия оказалась в еще более невыгодном положении – ей пришлось ехать на велосипеде навстречу потоку экипажей и повозок, – но она крутила педали как ни в чем не бывало, словно вообще не испытывала трудностей. Каттер шел, не сбавляя шага, и Октавия принялась на ходу забрасывать его вопросами, при этом она была вынуждена на велосипеде подстраиваться под его темп, чтобы оказываться вровень с ним в просветах между платанами. Инспектор не стремился облегчить ей задачу, но отвечал охотно, делая паузы только тогда, когда того требовала профессиональная осторожность либо – раза два – когда вопросы касались его лично. Свое горе он отказывался обсуждать даже теперь, и Октавия догадывалась, что он не станет говорить о нем никогда.
Интервьюируя Каттера, она старалась придерживаться заранее обдуманного плана, насколько позволяли обстоятельства, но ей приходилось быть предельно лаконичной и точной в своих формулировках. У моста Блэкфрайерс, пока они ждали, когда мимо проедет омнибус, Октавия бегло просмотрела свои записи и поняла, что в принципе уже уточнила почти все, что наметила. Ей даже удалось – в те моменты, когда она была вынуждена останавливаться, чтобы пропустить встречные экипажи, – записать некоторые детали, которые она опасалась забыть. До Лондонского моста было еще довольно далеко, но Октавия сочла, что попрощаться сию минуту было бы невежливо. Она пыталась нащупать подходящую тему для дальнейшей беседы, но не могла себе представить, о чем с ним можно говорить, кроме его работы.
– Инспектор, – обратилась она к Каттеру, когда омнибус проехал и они продолжили путь, – может, расскажете немного о своем нынешнем деле? Должно быть, это что-то важное, раз вы занимаетесь им даже вечером, по окончании рабочего дня.
Каттер пристально посмотрел на нее, затем резко остановился и подошел к ней с правой стороны. Они свернули на Темз-стрит – грязную занавоженную улицу, фактически без тротуара.
– Держитесь поближе к стене, мисс, – посоветовал инспектор. – На пристанях еще вовсю кипит работа, телеги загружают одна за другой. Могут обрызгать чем угодно.
– Вы весьма предупредительны, инспектор, – лукаво ответила она. – Надеюсь, вы простите мне мое любопытство. Я спросила без всякой задней мысли, уверяю вас. К работе полиции у меня теперь нет профессионального интереса.
Он насмешливо хмыкнул, ловко перепрыгивая через лужу, которую Октавии пришлось объехать.
– Мне кажется, вы ошибаетесь, – заметил он.
– Прошу прощения, инспектор, – сказала Октавия, вновь догоняя Каттера. – В чем именно я ошибаюсь?
Вдруг прямо перед Каттером возник грузчик, даже толкнул его, взваливая мешок на спину. Инспектор схватил его и, грубо выругавшись, швырнул на груженую повозку.
– Куда прешь! – прорычал он. – В следующий раз запихну тебя под повозку, безмозглая обезьяна!
Октавия оставила инцидент без комментариев. Наверно, инспектор свирепел быстрее, чем в прежние времена – закаленный старый пес, теперь разве что стал еще суровее, – но его вспышки ярости угасали так же быстро, как и возникали.
– Я говорю, мисс Хиллингдон, – продолжал Каттер после небольшой заминки так, будто ничего не случилось, – что вы ошибаетесь насчет ваших профессиональных интересов. Вы отложили их на время, увлекшись работой над книгой, но отказаться от них вам не по силам, как мне не по силам стать гувернанткой. Возможно, теперь вам плевать на высшее общество – и вряд ли вас можно за это упрекать, – но вы вернетесь к старым привычкам, как только исполните свою епитимью. Я не вижу исходящего от вас сияния, но как пролить свет на то или иное преступление, это я хорошо знаю. Каждый по-своему, но мы с вами оба делаем одно дело, и на наш век работы хватит с лихвой. В нашем мире всегда будет полно мерзавцев, стремящихся скрыть свои темные делишки, и всегда будут такие, как вы и я – люди, что будут стараться надрать им задницы.
Октавия рассмеялась и на мгновение ощутила в себе воздушную легкость, какой не чувствовала давно.
– Может, вы и правы, инспектор. – Она помолчала. – Думаете, мы с вами похожи?
Каттер снова взглянул на нее и криво усмехнулся.
– В благородности мне с вами не сравниться, – заметил он, – происхождение не позволяет. А если таким не родился, значит, надо жить попроще. Но в главном, думаю, мы, пожалуй, скорее схожи, чем нет.
– Ну и ну, – удивилась Октавия. – Мне всегда казалось, что вы воспринимаете меня как досадную помеху.
– Так и есть, – ответил Каттер. – Уже три месяца вы не даете мне ни минуты покоя, но я за то вас не корю. Вы по природе своей неудобный человек. Как и я. И это законный порядок вещей.
Они нырнули в темный сырой тоннель под станцией Кэннон-стрит, где их беседу заглушил грохот прибывающего поезда. Каттер снова ушел вперед, и его поглотили клубы пара. Они приближались к Лондонскому мосту, и Октавия не удивилась бы, если б инспектор, при всем его уважительном отношении к ней, исчез не попрощавшись. Он вел какое-то расследование, и все остальное для него имело второстепенное значение.
Она налегла на педали и, вскоре снова выехав на свет, не сразу заметила, что догнала Каттера. Он умерил свой пыл, фактически перешел на прогулочный шаг. Слегка удивившись, Октавия слезла с велосипеда и пошла с ним рядом. Ей, во всяком случае, так было удобнее. С чего вдруг такая перемена? Этим вопросом она не хотела задаваться. Несколько минут они шли в более или менее комфортном молчании, а потом он неожиданно произнес:
– Раз вы интересуетесь, в данный момент я выслеживаю банду работорговцев.
Октавия резко остановилась перед ним, не веря своим ушам.
– Работорговцев? В Лондоне? Да вы смеетесь надо мной! Работорговля запрещена десятки лет назад.
– Законом много чего запрещено, но его систематически нарушают. Одна из неприятных сторон моей работы, но, в принципе, ничего нового. В противном случае мне пришлось бы влачить свои дни в праздности.
– Но откуда они привозят этих бедняг? И как?
– Ну, недостатка в средствах доставки нет. Англии по-прежнему нужны хлопок, сахар, шелк. Эти товары ввозят тоннами, вы сами видели. А там, где торговля, там и контрабанда.
– Но ведь живые люди, инспектор! Живые люди, а их битком набивают в трюмы, и это в наши дни!
У здания Гильдии торговцев рыбой Каттер свернул и стал подниматься по лестнице, ведущей к Аделаид-плейс. На минуту он остановился, как бы от усталости.
– Это не просто люди, мисс. Мужчин они не возят.
Она молча посмотрела ему вслед. Почти сразу же он повернулся и спустился к ней.
– Позвольте мне. – Он взвалил на плечо ее транспорт.
Поднявшись по лестнице, Каттер опустил велосипед, вытащил карманные часы, встряхнул их энергично и снова посмотрел на циферблат. Потом, ладонью прикрывая глаза от косых лучей заходящего солнца, устремил взгляд через площадь в сторону Лондонского моста.
– Да не переживайте вы так, – произнес Каттер, заметив выражение лица Октавии. – Эта торговля поставлена не на широкую ногу, а парни, за которыми мы следим, действуют не шибко хитроумно. Мы подрежем им крылышки, будьте спокойны. Потом будут случаи и потруднее, это несомненно, но тут уж никуда не деться. В наших силах лишь поддерживать порядок, а полностью искоренить зло невозможно.
– Наверное, вы правы, – задумчиво проронила Октавия, чуть поотстав от Каттера. – Насчет меня.
Каттер, если и услышал ее, виду не подал. У моста он остановился и, широко расставив ноги, осмотрелся по сторонам. Раздраженно передернул плечами, как бы поправляя пальто. Вид у него был сердитый, будто он ждал уже более часа.
– Работа над книгой скоро будет завершена, – заметила Октавия. – А женщине надо же чем-то заниматься.
Инспектор внимательно осмотрел все пути подхода к мосту, перегибаясь через перила по обе его стороны, затем, с недовольством в лице, вернулся на прежнее место.
Октавия прислонила велосипед к парапету, радуясь, что на время избавилась от его тяжести.
– Все это, – сказала она, озирая величавые фасады зданий, шпили на фоне спокойного неба, – все это построено на страданиях людей, да? Абсолютно всё.
– Этот материал гораздо дешевле портлендского известняка, мисс. – Каттер все еще рассеянно оглядывался по сторонам. – И его всегда в избытке.
– Раз так, вы, надеюсь, не будете возражать, если время от времени я буду вас навещать.
– Подозреваю, пользы мне от этого будет немного. Впрочем, вы не будете целиком и полностью зависеть от меня. У вас есть и другие знакомые в полиции.
– А-а. – Октавия помедлила. – Значит, он говорил, что я его навещала?
– В последнее время он только об этом и говорит. Он почти восстановился, болтлив, как раньше, а вот душа у него кровоточит. Тоскует очень.
– Это естественно. Он тоже настрадался, со своей стороны ему есть что рассказать. Но я следовала советам врачей. Старалась его не утомлять.
– Нет уж, вы лучше утомляйте его, мисс. Может, хоть чуть меньше болтать станет. Две недели как вернулся на службу, а я уже забыл, что такое тишина и покой. А, ну вот и он. Все-таки соизволил явиться.
Октавия обернулась. С противоположной стороны площади к ним спешил сержант Блисс. В последний раз она виделась с ним почти месяц назад. За это время он заметно окреп. Лицо все еще имело нездоровый цвет, он припадал на одну ногу, но, в принципе, теперь никто бы не подумал, что недавно он находился на волосок от смерти.
– Поразительно, – изумилась Октавия. – Я думала, его выздоровление займет несколько месяцев.
– Я поручил его заботам нашего врача, доктора Кармоди, – ответил Каттер. – Но, по его словам, это во многом заслуга леди Ады: она умело извлекла пулю и зашила рану. Такой искусной работы, говорит доктор, он еще не видел, хотя все свои знания и навыки леди Ада почерпнула только из книг. И главное – операцию она провела стерильно. При пулевых ранениях в живот почти всегда возникает заражение, но, по-видимому, леди Ада знала, что делала. Если б не она, исход мог быть другим.
Октавия подняла руку, приветствуя приближающегося сержанта. Увидев ее, он притронулся к шляпе и попытался скрыть хромоту.
– К тому же, если верить его дяде, повезло ему не только с леди Адой. Ему еще кое-кто помог.
– Вот как? И кто же?
– Его «девочка со спичками», как утверждает Нейи. Умирая, она передала ему часть своей силы. Не так, как пытались получить ее «наши друзья», а естественным путем. Не претендую на то, что мне ясен механизм, но Блиссу это вроде не повредило.
– Она по-прежнему с ним. – Октавия это сказала не подумав и тотчас же испугалась, что инспектор примет ее за идиотку. – Ну, ведь смерть близких всегда дарует своего рода успокоение. И она в каком-то смысле навсегда останется с ним.
Каттер угрюмо глянул на нее и отвернулся, но Октавии порой чудилось, что он чувствует более тонко, чем хочет это показать.
– Да, это великое утешение, – отвечал инспектор. – Наверное, не стоило надеяться, что он станет ярче, в общепринятом понимании. Да и с понятием о времени у него лучше не стало. Блисс, шире шаг! Ты не за катафалком шествуешь, черт возьми.
– Добрый вечер, мисс Хиллингдон. – Сержант Блисс совсем запыхался и, как обычно, имел несколько растрепанный вид. – Очень рад вас видеть, как и всегда. Прошу простить меня, инспектор. Я вышел заблаговременно, но по дороге увидел, как два подростка пытаются утопить целый помет котят. Пришлось вмешаться, сэр, на правах представителя власти.
– Тебе пришлось вмешаться? – Каттер поднял глаза к небу, большим пальцем потирая щеку. – Чтобы предотвратить утопление мешочка котят?
– Да, сэр. При виде такой жестокости я не мог пройти мимо.
– У нас есть более неотложные дела, Блисс, если ты не забыл. Сегодня вечером, будь добр, больше ни во что не вмешивайся, пока тебе не прикажут. Навестил начальника пристани, как я просил?
– Навестил, сэр.
– И переписал все транспортные накладные за интересующие нас дни?
– Полностью переписал, сэр. – Блисс похлопал по карману пальто.
– Ну а португальский учишь? Есть успехи?
– Сэр, этот язык имеет ряд особенностей. Например, вы знали, что в нем двадцать один гласный звук и обозначаются они теми же пятью буквами, что и у нас?
– Блисс, давай без лекций, тут тебе не Королевское общество. Меня интересует только одно: сумеешь ты объясниться с капитаном торгового судна?
– Думаю, да, сэр.
– Что ж, посмотрим. Идем, мы и так потеряли много времени. Человек, который нам нужен, может отчалить со следующим приливом. Мисс Хиллингдон, здесь нам с вами придется попрощаться.
– Желаю успехов, инспектор. И вам тоже, сержант. Надеюсь, как-нибудь вечером вы уделите мне час или два своего времени. Нам еще многое нужно обсудить.
– С большим удовольствием, мисс. – Блисс повернулся, собираясь последовать за инспектором. – С нетерпением буду ждать этой встречи.
Блисс поспешил за Каттером, на ходу в знак прощания приподняв свой замусоленный котелок и снова водрузив его на голову под смешным углом. Инспектор уже достиг лестницы и теперь, стуча каблуками, спускался к пристани. Октавия пошла за велосипедом к парапету. Она намеревалась сразу поехать домой и расшифровать свои сегодняшние записи, но, сама того не желая, задержалась. Дойдя до пристани, Каттер остановился, якобы выковыривая камешек из подошвы ботинка, но Октавия поняла, что он просто ждет, пока Блисс поравняется с ним. Инспектор махнул рукой, как бы подгоняя Блисса, но, видимо заметив, что тот хромает, дальше пошел уже не столь скорым шагом. Обходя швартовую тумбу, он пропустил Блисса вперед. Затем, снова шагая рядом с сержантом, видимо, подумал, что за ним никто не наблюдает, и поднял руку у него за спиной. Широкая ладонь инспектора не касалась юноши. Казалось, он просто оберегал его от опасности. Где-то за причалом «Старый Лебедь» Каттер и Блисс наконец пропали из виду.
Стояли самые долгие дни июня, и солнце только начинало клониться к закату, расцвечивая реку розово-бронзовыми полосами. Его лучи пронизывали висевшую в воздухе дымку, румянили купол собора Святого Павла, золотили металлические конструкции причалов и ряды покосившихся жестяных ангаров. В разговоре с Каттером Октавия опрометчиво высказала свое суждение о мисс Таттон и о том, что могло остаться от нее. Она не знала, откуда взялись эти слова, не знала, во что сама верила, но все равно в душе сформировалось некое убеждение, которое трудно описать словами. По крайней мере, есть вот этот небесный свет и чувство, что ничего больше и не нужно. Есть вот эти роскошные летние сумерки, придающие особую красоту всему обыденному. И хотя свет постепенно угасал, невозможно представить, что он не вечен.
Послесловие и благодарности
Пассажирские железнодорожные вагоны с проходами вдоль рядов купе существовали с 80-х годов XIX века. Первый поезд, состоящий только из купейных вагонов («поезд с коридором», как писала газета «Таймс»), компания «Большая западная железная дорога» пустила в марте 1892 года. Он следовал от вокзала Пэддингтон до Биркенхеда. Из Лондона в Кент в феврале 1893 года такие поезда еще не ходили. Эта историческая вольность – единственная, которую я намеренно допустил. Добровольно сознаваясь в этом, я надеюсь, что читатель не будет судить меня слишком строго.
Что касается мест в Лондоне, где разворачиваются события романа, некоторые выбраны потому, что до́роги мне лично, и я по возможности исходил пешком (правда, на велосипеде не ездил) те районы, где действуют Гидеон, Октавия и инспектор Каттер. В других случаях (особенно если этих улиц или зданий уже нет) я пользовался историческими документами описываемого периода, в частности картой Лондона 1894 года, выпущенной Кадастровой службой Великобритании. Национальная библиотека Шотландии не только оцифровала этот документ, но и сделала его общедоступным в Интернете (бесценный подарок для неумелого автора), с наложением на современные гугл-карты и с функцией навигации. Перед этими работниками архивов я в неоплатном долгу.
Когда к художественному произведению прилагается длинный список использованной литературы, это лишь позволяет истинным ученым убедиться в истинности заблуждений автора; но есть источники, которые мне очень помогли, и я просто обязан их упомянуть. Это книга Джерри Уайта «Лондон в девятнадцатом веке» (Jerry White. London in the Nineteenth Century. Vintage, 2008) – абсолютно необходимая для понимания того, как менялась застройка Лондона в указанный период. А книга Лайзы Пикард «Викторианский Лондон» (Liza Picard. Victorian London. Weidenfeld & Nicolson, 2006) – незаменимый источник сведений о том, чем люди занимались целыми днями (да и ночами) и сколько это им стоило.
Из многочисленных исследований спиритизма Викторианской эпохи только в книге Алекса Оуэна «Затемненная комната: женщины, власть и спиритизм в поздневикторианской Англии» (Alex Owen. The Darkened Rooms: Women, Power and Spiritualism in Late Victorian England. University of Chicago Press, 1989) – насколько мне известно – рассматривается огромное культурное значение спиритизма для женщин как источника общественного капитала и средства выражения подрывных и даже противозаконных идей.
