Текст книги "Фрося. Часть 6 (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
глава 54
Прошло несколько дней и, наконец, Фрося дождалась звонка от старшего сына.
– Мать, ну, и задала ты мне задачу, в том отделе никакой подобной твоей, информации у них нет, они заявляют, что это, возможно, дезинформация. Я не звонил тебе раньше потому, что ждал из Москвы запрошенные документы, кое-что я тебе из них зачитаю: «Последняя экспедиция из Афганистана вернулась только что. Вернулась, привезя останки еще трех русских парней, погибших во время выполнении интернационального долга в Афганистане. До сего момента эти парни числились пропавшими без вести. И таких остается еще 270 человек.» Мама, то, что я тебе читаю, является важным секретом, поэтому будь добра, не козыряй отсюда цитатами. Вот ещё: «год назад на границе СССР и Афганистана, командарм Борис Громов заявил: – За моей спиной не о сталось ни одного советского солдата. – Прозвучало эффектно, и эта точка зрения выражала официальную позицию СССР. На тот момент в Афгане могли оставаться до 400 граждан СССР. Но международные организации, обратившиеся к Президенту СССР Михаилу Горбачеву с предложением о помощи в их освобождении, получили ответ: – Наше государство ни с кем в состоянии войны не находится, поэтому военнопленных у нас нет! – Впрочем, о пропавших без вести не забывали. Даже наоборот, еще Юрием Андроповым, главой КГБ СССР и впоследствии Генеральным Секретарем ЦК КПСС при КГБ был создан ОО – особый отдел, который занимался их поисками и возвращением на родину. Но вокруг афганских пленников всегда бушевали удивительные политические страсти, они становились то героями, то предателями, то способом давления или поощрения. Считается, что первые пленные – пропавшие без вести – у ограниченного контингента появились в 81 году. Тогда, в январе, из поднявшего восстание афганского полка не вернулись четверо военных советников. Что примечательно, в те времена пропажа даже бойца-срочника расценивалась как ЧП и начиналась реальная войсковая операция по его поиску. Да и во время боя наши войска не оставляли на афганских горах тела погибших – их выносили, или при отступлении на позиции позже выбрасывался десант с одной задачей – вынести тела. Тем не менее, графа „пропавшие без вести“ пополнялась. В 1982 году СССР обратился за помощью в содействии по возвращению военнопленных в Афганистане к Международному красному кресту. В условиях „холодной войны“, при позиции СССР что он афганскую войну не ведет, спасенные Красным крестом использовались как плевок в СССР. Условия их возвращения были более чем странные – вывезенных от душманов солдат два года держали в полной изоляции в Швейцарии, в лагере „Цугеберг“, где платили по 250 франков за работу в подсобном хозяйстве и активно пропагандировали западные ценности. Через „Цугеберг“ прошло 11 человек, и только трое решили вернуться в СССР, остальные» выбрали, так сказать, свободу". Понятно, что Советский Союз от помощи Красного Креста отказался." Мать, думаю мной сейчас тебе прочитанного достаточно, чтобы понять, насколько моя информация не может использоваться нашей страной и мне этими бумагами, что я сегодня получил от органов, заткнули рот.
– Стасик, так, что ты мне посоветуешь делать дальше, я не могу своего мальчика оставить там без помощи и боюсь навредить тебе?
Стас прокашлялся и тихим голосом быстро заговорил:
– Делай дальше то, что посчитаешь нужным, совета толкового я тебе дать не могу, но руки связывать не имею права, иди, куда хочешь, говори, с кем хочешь, твоё дело правое, ты спасаешь родного сына от смерти, а моё здравое – молчать и делать вид, что я ничего не знаю о твоём активном поиске.
– Стасик, ты веришь Анюткиной информации?
– Если бы не верил, то не сказал бы тебе своих последних слов. Мама, только Аня может сейчас вытащить его из того кошмара, в котором он, по всей видимости, находится.
– Спасибо тебе сынок, когда-то в твои юные годы, ты был для меня надёжной опорой и я, так рада, что опять чувствую от тебя поддержку.
И Фрося в голос заплакала.
– Мам, ну, это уже лишнее, ты же знаешь, как я не люблю это мокрое дело, лучше скажи, ты звонила Нинке?
– Звонила сынок, звонила, с ней разговаривать одно наказание, сплошное нытьё и проклятия в твой адрес.
– Мам, я ведь не про это, в своё время, достаточно наслушался.
– Знаю, знаю о чём ты спрашиваешь. Так вот, что мне всё же удалось из неё вытянуть – малыш твой сейчас служит в армии и прими к сведению, служит на Кавказе.
– Завтра же займусь этим, вот дурища, несколько раз за этот год звонил ей, так ни слова о сыне, одни проклятия и обвинения.
– Вовка твой на Дальнем Востоке, чем он там занимается она не сказала, похоже, и сама не знает, ведь он только иногда ей звонит, а Наташа работает по специальности на Урале, куда попала по распределению после института. Прости сынок, но вот такую куцую информацию мне удалось для тебя получить от твоей бывшей.
– Мам, официально она моя настоящая, а детей я разыщу, пора мне уже вспомнить о своих отцовских обязательствах.
– Боюсь, Стасик, поздно ты о них вспомнил, но, а вдруг... как говорил наш ксёндз Вальдемар – да, поможет тебе, господь!
глава 55
Алесь усиленно готовился к отъезду и вокруг, и над ним витала эйфория. Порою он убегал из дома рано утром, а возвращался счастливым и уставшим за полночь. На расспросы бабушки отвечал с охотой и с радостным возбуждением:
– Бабуль, мы заказали такие прикиды у известного нашего кутюрье...
– У кого?
– Ай, бабушка, отстаёшь от жизни, у известного модельера. А ещё, хочешь верь, а хочешь нет – Юрий Антонов открыл свою личную студию звукозаписи, и мы у него записываем пластиночку сорокопяточку и новый альбом на кассету, где большинство песен будет моих, а парочку нам подкинул Вячеслав Добрынин, надеюсь, знаешь такого...
– Знаю, знаю, кто его не знает: «Синий туман похож на обман».
– Так вот, бабуль, как только кассета будет готова, а Юра обещал через неделю первую тысячу выпустить, мы и рванём в дальнюю дорогу.
И он дурашливо запел:
– А дорога серою ленточкой вьётся...
– Юра? Это ты так Антонова уже называешь?
– Ах, бабуль, конечно же, нет, это мы между собой так величаем его, хотя он очень свойский мужик, только очень требовательный и во время записи кричит, как бешеный, а на каком языке, ты и представить не можешь, в твоей деревне таких слов не слыхивали.
– Ну, про деревню ты зря, в наших местах самыми большими ругательствами были пся крев и курва, а в Москве такое услышишь, что даже у меня порой уши в трубочку скручиваются. Иди сюда Алесик, глянь и примерь кое-что. Модняцкие и сценические прикиыды это хорошо, но надо же будет тебе и вне сцены в чём-то ходить и в поездах валяться. Сегодня всю толкучку облазила и около гостиницы Интурист покараулила. Примеряй, если что-то будет большевато, у Танюхи есть ещё время подправить. Так, это джинсовый костюм, курточка в тех местах и летом сгодится. Надыбала тебе спортивный финский костюм, помацай, плащовка, сносу не будет. Тут носки, трусы, майки, футболки, парочка теннисок, а вот с обувью не стала рисковать, дам тебе денег, завтра подойдёшь к одному крученому парню, я с ним договорилась, и он тебе выдаст кроссовки Адидас, итальянские модельные туфли и ботинки на тракторном ходу...
– Бабуля, прости меня, но мне кажется, что ты сошла с ума, ведь это всё стоит целое состояние, я за десять концертов такую уйму денег не заработаю.
– Если послушать вашего выпендристого продюсера, так вы прилетите через год на собственных самолётах.
– Баба Фрося, а ведь богатство у меня не самоцель, я хочу делать хорошие песни, чтобы их вся страна распевала, конечно, я не против известности и популярности среди молодёжи, а кто его знает, может и у взрослых слушателей добьюсь любви.
– Дай тебе бог, правильно мыслишь, будет популярность, а деньги за нею песком из ковша посыплятся.
– Бабуля, какая ты у меня меркантильная.
Алесь от души смеялся, любовно себя ощупывая в шикарном спортивном костюме бежевого цвета. Заехав к Тане, Фрося рассказала той, про последние свои приобретения для Алеся, об их разговорах и грандиозных планах. На что, она заметила:
– Мама, ты будто вкладываешь деньги в выгодное предприятие, а ведь может такое случится, что ты Алеся не скоро увидишь, если он вообще снизойдёт до встречи с тобой.
– Зло Танечка, но, по большому счёту, правда, сама это понимаю, не хуже твоего, но пусть у мальчика сохранится добрая память о своей бабушке. Танечка, я выменяла у фарцовщиков кучу наших рябчиков, потому что у меня с ними сейчас большая напряжёнка, держи вот парочку штук на хозяйство и деток.
Таня вспыхнула:
– Мама, что ты в самом деле надумала, я тут немножко заработала, на пропитание пока нам хватит.
– Танюха, неужели ещё и нам с тобой надо друг перед другом шаркать ножками. Бери и пользуйся. Кстати, ты получаешь деньги за пропавшего без вести мужа, я тут краем уха слышала...
– Получаю, с первого дня получаю, но только на одного ребёнка, ведь удочерить девочек Сёма не успел.
– Ну, и хорошо, что получаешь, есть хоть за что молока купить.
– Мама, а, сколько ты обменяла долларов?
– Ах, сразу две тысячи, буду я бегать к этим хлопцам с каждой соткой, неловко бабке крутиться среди этих обормотов.
– Мама, может не надо спешить расставаться с долларами, я тут слышала, что они всё поднимаются у нас в цене, а будущее наше в полном мраке. Давай, лучше продадим мою «Волгу», смотри всё больше машин на наших дорогах импортного образца, скоро наши отечественные вовсе не будут котироваться, а я почти никуда не езжу, а на дачу, мы и на твоих жигулях успешно доедем.
– А это, пожалуй, дело, таким образом мы с тобой на парочку лет все дыры закроем, ведь на толкучке я могу сейчас только покупать вещи, ведь импорт мне брать неоткуда, а новые связи заводить мне уже поздно, бабка Фроська вышла в расчёт, новая эра.
– МАМА, А ТЫ, КОГДА ПОЙДЁШЬ В АМЕРИКАНСКОЕ ПОСОЛЬСТВО, ВСЁ ХОЧУ У ТЕБЯ СПРОСИТЬ, НО БОЮСЬ НАРВАТЬСЯ НА ТВОЮ ОТПОВЕДЬ?
– Так, уже и нарвалась, что ты думаешь, я всё пустила на самотёк, конечно, уже ходила. Да, не смотри ты на меня, как на Кашперовского или Чумака, после меня шрамы не рассасываются. Танюха, я шучу, это у нас пасха не праздник, а у американцев оказывается ещё какой, посольство только на следующей неделе откроется. Кстати, я записалась к этой надменной бабёнке, что возле Марка вечно в больнице околачивалась. Зовут то её как – Джессика Гартнер, вот с этой мадам мне и назначена встреча.
– Мама Фрося, ты ей сообщишь об информации полученной от Ани и, наверное, захочешь выйти на Леона. Так мне кажется, что надо обязательно иметь связь с ним, я больше всего почему-то на него уповаю, если придётся платить крупный выкуп за Сёму.
Фрося поймала умоляющий взгляд невестки и обе женщины какое-то время смотрели в глаза друг дружке.
– Танюшка, ты согласна будешь переехать на постоянное место жительства в Штаты?
Молодая женщина тяжело вздохнула -
– Если там будет Сёма, то не задумываясь.
глава 56
Фрося сидела на Сёмкиной тахте, на которой десять месяцев отоспал Алесь. Боже мой, какой короткий срок, а, кажется прошла целая вечность с того момента, как у неё поселился, раннее почти не знакомый внук. Парнишка оказался не простой, хотя очень душевный и покладистый, а некоторые между ними стычки не в счёт, ведь и она далеко не подарок. Аккуратно сложены пластинки Семёна, проигрыватель плотно закрыт, чтобы пыль не попадала, и, кажется, нет ничего говорящего о том, что здесь проживал Алесь, только в углу стоит в чехле чехословацкая гитара, которую купила Фрося когда-то внуку на толкучке и на столе сиротливо приютились пластинка сорокопятка с четырьмя песнями рок группы «Вираж» с солистами Алёна Рябова и Алесь Цыбульський, а рядом две кассеты с песнями того же ансамбля. С фотографий на конверте пластинки и с коробочек на кассетах улыбается её внук вместе с другими ребятами группы и кажется, что именно ей. Гитару Алесь оставил для малого Сёмки, который с самого начала обожал этот звонко подающий звуки инструмент, пластинку и одну из кассет Анжеле с Леной, другую естественно ей. От своих подарков Алесь был несколько сконфужен, но, что он мог подарить на данном этапе, вначале своего творческого пути. Таня с детьми накануне вечером заезжала к ним, и они душевно попрощались с Алесем. На Анжелу было жалко смотреть, какими глазами она прощалась с парнем, который поразил её воображение, но хорошо, что Алесь этого не замечал, весь поглощённый сборами и мыслями о предстоящих выступлениях, а у девочки пройдёт, рано ей ещё любовью к парню жить, пусть он останется у неё кумиром в музыке. Она и сама попрощалась с внуком в спешке, он заскочил в дом, выложил на стол эту пластинку и кассеты, сказал, кому и что дарит, подхватил свою разбухшую тяжёлую сумку на одно плечо, на второе одел свою супер-гитару и можно сказать, был таков, потому что поцелуй в прихожей и слова прощания были подарены и произнесены уже второпях. Ладно, чего лить слёзы, все слава богу, живы и здоровы, а дети и внуки всегда вылетают из гнезда, ей ли этого не знать. Зазвонил телефон и отвлёк Фросю от философских размышлений. Она тут же узнала голос среднего сына.
– Андрейка, какая радость и неожиданность, сколько лет ты уже мне не звонил, пожалуй, и не припомню...
– Мамань, если ты не против, перейдём на польский язык, я не хочу, чтобы Ванда думала, что у меня есть от неё секреты.
Фрося рассмеялась:
– Андрейка, я что-то не припомню, что когда-нибудь со своими детьми говорила по-польски, ну, может быть, в присутствии Вальдемара.
– Мам, ты не ответила.
– Да, ради бога, я не так давно упражнялась в разговоре на родном языке.
– Отлично.
И Фрося услышала хороший выговор и непривычный для её слуха польский в исполнении Андрея:
– Мама, скажи Алесь дома, а если нет, то ответь, когда он будет?
– Не знаю, мой дорогой Анжей, когда он уже будет, потому что сегодня, часа два назад, как уехал в своё турне.
– Ах, как жаль, мы так и не уточнили с ним, когда и как встретимся в Новосибирске.
– Тут я тебе сынок уже не помогу, его теперь адрес не дом и не улица.
– Ладно, когда буду в Новосибирске, наведу справки в местной филармонии или ещё у кого-нибудь, кто связан с артистической братией.
– Анжей, а ком мне ты по пути не заглянешь?
Андрей перебил мать:
– Нет, о чём ты говоришь, разве мне стоит маячить в Москве, пересяду в другой самолёт и ловите меня уважаемые органы. Мам, не дуйся, на обратном пути обязательно заскочу на несколько часиков, я уже интересовался, между самолётами есть приличное окно.
– Ну, и на том спасибо, но позвони предварительно, а то ведь будет лето, а в это время я часто провожу дни на даче.
– Постараюсь. Мам, я от Алеся знаю, что наша святая Анна накопала что-то обнадёживающее в Афганистане, продолжения от неё не поступало?
– Пока нет, но теперь живём надеждой.
– Привет Тане и детям, деньги за содержание Алеся я тебе завезу...
– Анжей, ясновельможный пан, если только для этого ты собираешься заехать ко мне, то понапрасну не напрягайся, бабушка не разорилась и будем считать, что на него пошли деньги за Волгу, которую ты подарил Сёме с Таней, мы её в ближайшие дни собираемся продавать.
– Мама, а почему ты, собственно говоря, язвишь?
Средний сын неожиданно перешёл на русскую речь. За ним и Фрося:
– Андрейка, ты мне ничего в этой жизни не должен, ну, если только немножко больше уважения и внимания, но и от этого я тебя освобождаю, привет пани Ванде.
И трубка с грохотом опустилась на рычаг. Фрося в сердцах ударила кулаком о ладонь второй руки – ну, подумай только, каков сухарь, ведь одно время казалось, что в их отношениях лёд тронулся и пусть не горячая любовь, но добрая дружеская связь существовала. Наверное, тогда Семён сцементировал их отношения, а сейчас расстояние и прежние обиды в нём закипели с новой силой, а может быть, он просто стал к родственникам совершенно чужим. На завтра у неё был назначен приём в американском посольстве, и она очень рассчитывала на эту встречу, потому что через эту Джесику надо передать Леону информацию Ани и каким-то образом выяснить адрес или телефон Марка, душа за него была не спокойна и более того, всеми её фибрами она стремилась к нему. Пройдя охрану, где удостоверились в предварительной записи госпожи Вайсвассер, тщательно проверили её паспорт, и она в назначенный час зашла в поразивший крупными размерами кабинет, где за столом, пристально, глядя на вошедшую, восседала Джесика Гартнер. Доверительного разговора, как и ожидала Фрося, не получилось. Представитель посольства оказывается не знала русского языка и, выяснив, что Фрося, в свою очередь, не знает английского, вызвала в качестве переводчика молодого мужчину, которого она видела вместе с госпожой Гартнер в больнице у Марка. Тот представился Ником Ридом и уселся сбоку от стола. Выслушав сообщение Фроси, они посовещались между собой и молодой человек перевёл смысл их разговора:
– Госпожа Вайсвассер, мы донесём вашу информацию до определённых инстанций и заверяем, что нашей страной будет сделано всё возможное, чтобы вызволить из плена вашего сына. У вас есть к нам ещё вопросы?
– Да, мне необходимо от вас получить адреса и телефоны мистера Леона и Марка, они не успели мне их дать, а я очень волнуюсь за судьбу моего гражданского мужа, ведь мы не успели оформить наши отношения по известным вам причинам.
Женщина с мужчиной быстро заговорили, Фросе даже показалось, что они спорят между собой, но, наконец, переводчик повернулся к посетительнице.
– Госпожа Вайсвассер, мы не можем брать в расчёт словесные заявления, поэтому ваши претензии на въезд в Соединённые Штаты Америки для объединения семьи, считаем не основательными. Пока не обнаружен и не освобождён ваш сын из Афганского плена вы также не можете считаться человеком, гонимым по политическим соображениям. Можем вам посоветовать выехать на постоянное место жительства в Израиль, зная вашу историю жизни, вы имеете на это основания.
Фрося резко отодвинула от стола свой стул и вскочила на ноги.
– Я, что у вас просила политического убежища или вонючих советов, я просила дать мне номера телефонов людей, с кем бы я хотела переговорить по важным вопросам...
– Госпожа Вайсвассер успокойтесь, нечего здесь показывать свои нервы, имейте выдержку дослушать нас до конца. Так вот, мы переговорим по телефону с господами, о которых вы хотели получить информацию и выясним у них, хотят ли они с вами поддерживать связь, а если да, то они сами с вами свяжутся. Оставьте нам ваш номер телефона в любом случае, потому что нам надо будет вас информировать о вашем сыне, если к нам поступят о нём новые сведенья.
Фрося смерила презрительным взглядом не приятную ей парочку и процедила сквозь зубы:
– Я попробую обойтись без вас и вашей помощи, как я уже сказала, моя дочь сейчас находится в Афганистане с миссией Красного Креста, а она, чтобы вы знали, знаменитый на весь мир профессор и она доведёт до сведенья нужных лиц, как со мной обошлись в американском посольстве в Москве. Гуд бай.
глава 57
После посещения американского посольства, Фрося несколько дней не находила себе места, от возмущения она буквально клокотала, не зная куда излить свой гнев. Конец апреля и она рванула на дачу, три дня приводя её в порядок, вооружившись кистями, метлой, лопатой и граблями. Тяжёлая работа и свежий воздух привели её вновь в состояние, когда она могла трезво взглянуть на происходящее вокруг и начать снова действовать, согласно сложившимся обстоятельствам. Вернувшись в Москву, узнала от Тани, что ничего в её жизни особенного не произошло, позвонила Карпеке в кооператив, но того на месте не оказалось. В его квартире тоже никто не подошёл к телефону, и она свою затею перенесла на вечер. Дело в том, что её вдруг осенило, что у Валеры может быть телефон Марка, ведь в своё время, они иногда связывались, ведь были цветы на её шестидесятилетие от Марка, которые ей вручил в ресторане Карпека. Конечно, это было уже очень давно, но кто его знает, чем чёрт не шутит, да и при последней встрече тот мог дать свои координаты. Фрося не могла себе простить, что не взяла телефон у Леона, но разве она ожидала, что Марк выкинет такой фокус, наверное, и его деловой партнёр не ожидал, иначе бы обязательно оставил свои данные, ведь это был, на её взгляд, очень порядочный и добрый человек. Только на следующий день, а это было первого мая, Фрося дозвонилась на квартиру к Карпеке, телефон подняла Галка:
– Ах, Фросенька...
И она не то фальшиво, не то пьяно заплакала.
– Галя, в чём дело, что с Валерой?
Фрося сразу поняла, что друг попал в беду.
– Допился скотина, чуть на тот свет не ушёл, а мне тут расхлёбывай с его кооперативом, милицией и бандитами бритоголовыми...
– Галя, где Валера и, как он сейчас себя чувствует, а про остальное потом поговорим...
– Где, где... в больнице, в кардиологическом центре, уже третий день, забрала его скорая прямо с постели с обширным инфарктом, уже было посинел и почти не дышал, а ещё и пьяный, врачи не хотели к нему даже подходить.
– Он в сознании и какие прогнозы врачей?
Фросе всячески хотелось направить разговор в нужное ей русло, но не тут-то было.
– А хрен его знает, я ведь сегодня ещё там не была, боюсь из дому выйти, к телефону и то со страхом подхожу. Представляешь, вчера после больницы решила заехать к нему в кооператив, забрать оттуда материалы, если есть что-то готовое, да и денежки он бывает, паразит, там от меня прячет...
– Галя!
Фрося уже кричала, но и та повысила голос.
– Ты, только послушай – захожу в его свинарник, а за мной следом мент какой-то и спрашивает, ты жена Карпеки, а я, как та дура, подтверждаю, он мне и говорит, выкладывай двести рубликов, месяц заканчивается...
Фрося поняла, что пока нежнейшая подруга жизни Валеры не выложит весь мусор, толку она от неё не добьётся, поэтому набралась терпения, и стала слушать дальше.
– Ну, а ты что?
– А, я что, у меня же денежек этих нет, да и брать неоткуда, ведь любезный Валерочка в последнее время только на водочку нам и зарабатывал. Говорю этому менту, заболел хозяин этого кооператива, находится в больнице. А тот, с первого опломбируем помещение, аренда уже за три месяца не заплачена. Ну, какого?
– Не знаю, Галя, надо быстро отказываться от этого помещения, иначе такие бабки накрутят, что мама не горюй.
– Да, я ведь не знаю, как и что делается и с кем мне вести разговор.
– Галка, ты что последняя дура, узнай, кто хозяин всего этого строения и иди к нему.
– Не кричи, без тебя тошно, потому что не успел ещё мент отвалить, как два братка пожаловали, с голыми головами и с крестами на пол груди на шее и заявляют: давай, тётка, отстёгивай бабло за крышу, ты же его тёлка... Фросенька, я им про болезнь и больницу, что денег никаких нет и, что он, возможно уже и работать не будет... А они – тётка с первого включаем счётчик, через месяц выследим и хату подпалим, если не рассчитаетесь... Всё, Фросенька, не знаю, как жить и что делать.
– Ладно, вначале скажи, в каком состоянии вчера был Валера и где мне его искать?
– Да, в реанимации он был, захочешь найти, спросишь, покажут.
Фрося прекратила теперь уже бесполезный разговор, нужно было срочно навестить друга в больнице, а потом постараться разобраться с его кооперативом, будь он не ладен. Больница эта была ей хорошо знакома, начиная с того, что тридцать три года назад разыскивала в ней своего любимого Семёна, а потом восемь лет отработала в ней санитаркой. Карпеку нашла быстро, он по-прежнему находился в реанимации, но его состояние уже не расценивалось, как безнадёжное, а оказывается, что был и такой вариант. Воспользовалась старыми знакомыми и червончиком, и её впустили к Валере, правда, заставив надеть маску, инфекция тому была смерти подобна. Фрося тихо подошла к кровати, друг лежал с закрытыми глазами, на осунувшемся бледном лице застыла печать скорби и боли. Она шёпотом позвала его, и он тут же открыл глаза:
– Фросенька, я тебя ждал, только ты теперь можешь мне помочь.
– Помогу Валера, чем только смогу, помогу, только ты не нервничай и не бери сейчас ничего в голову.
– Как не брать, ведь со мной уже расчёт, деньги добывать не смогу, а кому я такой красивенький нужен, с пенсией инвалида третьей группы в семьдесят рубчиков. Моей машине уже десятый год, как и твоей, но у меня мотор вот-вот каукнется и железо уже всё побитое, а без колёс, я хуже, чем без ног и гараж, ты знаешь, продал, а денежки за него тю-тю.
– Валера, у вас же есть хорошая хата и всё в ней, Галка работает, и ты подлечишься и найдёшь на свои руки муки в каком-нибудь ателье, а может и ещё что-нибудь придумаем.
– Подруга, ты веришь во всё то, что мне сейчас наговорила, на кой хрен я теперь такой Галке, помянешь моё слово, разведётся она со мной.
– Ну, и хрен с ней, с хаты она тебя не выгонит, кишка тонка, займёшь свою комнату, а она хоть пусть лопнет от злости, у вас одинаковые права на это жильё, а захочет, пусть ищет размен, тебе самому и однушки хватит. Поверь, жизнь ещё не кончилась, ты же лет на двадцать моложе меня, ещё бабу годную найдёшь, только не пей, я тебя умоляю, брось это поганое пойло.
– Фросенька, про пойло потом, выслушай меня внимательно – заберёшь у Галки ключи вместе с дубликатами от кооператива, ей отдашь оставшиеся материалы, а четыре пары готовых босоножек загони. С капитаном Ерофеевым можно не рассчитываться, всё равно я в этот, а скорей всего, и в другой кооператив уже не вернусь. Фросенька, открути спинку моего стула, там есть маленький тайничок, в нём лежит две штуки рябчиков, рассчитайся за крышу с моими бандитами, я им за три месяца задолжал по сто целковых, боюсь, что намотают мне счёт, но делать нечего, с братками связываться не стоит, я уже это понял. Придётся платить и за аренду, поговори, пожалуйста, с хозяином наших будок и плати, что надо, с судом я тоже не хочу связываться. Что останется, отдай Галке, может ещё не всё так безнадёжно, пообвыкнемся жить на зарплату.
Карпека кисло ухмыльнулся.
– Она ведь тоже уже не девочка, сороковник разменяла и уже не та изящная Галочка, два десятка кило, как пить на бока себе навесила.
Как раз эту тему Фрося совсем не хотела обсуждать.
– Валера, что будет потом, тогда и будем решать, пока займусь твоими делами в срочном порядке, но есть к тебе один вопросик...
– Ну, давай колись.
– У тебя случайно нет телефона Марка?
– Нет, он собирался мне его дать, но сама знаешь, что произошло, а пока я выбрался навестить его в больнице, он испарился.
