Текст книги "Фрося. Часть 6 (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
глава 47
В последние дни Фрося думала, что на какое-то время станет сиделкой возле Марка, а оказалась в этой роли рядом со своей невесткой. Она полностью взяла на себя заботу о доме и детях Тани, рассчитывая только на помощь Анжелы. Та неукоснительно выполняла все распоряжения бабушки, даже было видно, как ей это нравится. Девушке шёл шестнадцатый год, она напоминала мать только хрупкой фигурой, но черты лица были совершенно другими, в чуть раскосых огромных серо-голубых озёрах глаз, казалось можно утонуть, её даже не портили, крупноватый для худого лица нос и большой рот с тонкими губами. Первые дни, как Фрося поселилась у невестки, она буквально не отходила от неё, сопровождала в туалет, в ванную и на кухню. Хотя до еды Таня почти не прикасалась, не смотря на все уговоры и просьбы, было видно, что кусок ей просто не лез в горло. После своего выплеска гнева и отчаянья, Таня замкнулась в себе и больше не обсуждала судьбу и дальнейшие пути, выяснить что-то о находившемся в Афганистане муже. Фрося запаслась терпением и через верного друга Карпеку вышла на хорошего невропатолога, который согласился за определённую плату прийти к пациентке на дом. Это был молодой симпатичный доктор, который уже заведовал невропатологическим отделением при психиатрической больнице, звали его Вячеслав Вячеславович Славенко. К приходу врача, Фрося, как только могла, подготовила Таню к визиту, заставила сменить халат на платье, причесала её и даже слегка подкрасила. Невестка почти не сопротивлялась, ей просто не хотелось совершать какие-то действия, она была безучастна ко всем и ко всему. Моложавый доктор, сняв верхнюю одежду в прихожей, стремительной походкой зашёл в зал и, поздоровавшись, сел в кресло напротив Тани:
– Ну, барышня, поговорим или поплачем, а может быть попробуем улыбнуться?
Женщина не поднимала глаз, перебирая в пальцах концы пояса платья. Врач резко поднялся с кресла:
– Так, концерт окончен, попрошу всех присутствующих выйти из этой комнаты, зайдёте, когда позову.
И он подтолкнул мягко к выходу Фросю с Анжелой и перед носом Лены с Сёмкой закрыл плотно дверь. Что происходило в зале и, о чём там шёл разговор обитатели квартиры не знали, до них только доносились чуть слышные голоса врача и иногда Тани. Фрося не стала караулить возле дверей зала, а спряталась в детской комнате и читала внуку сказку, в который раз, перечитывая ему самую его любимую, «Аленький цветочек». Душа болела за невестку, Фрося очень рассчитывала на визит врача, хотя его возраст вызывал в ней некоторое сомнение. Наконец, вошла Анжела и позвала бабушку к доктору. Тот сидел на кухне с чашкой кофе в руке:
– У вас отличная внучка, настоящая хозяйка, но прикройте, пожалуйста, дверь, нам необходимо поговорить наедине.
Анжелка и выглядывающие из-за её спины младшие дети, тут же ретировались, а Фрося, прикрыв плотно дверь, встала, облокотившись об раковину.
– Уважаемая, мне нечем вас особо обрадовать, крайняя степень неврастении, при этом протекающая в жуткой меланхолии, чему способствует упадок сил, про настроение вовсе не идёт речи. Мне ваш друг объяснил ситуацию и причину нервного расстройства, поэтому не надо лишних пояснений, а лучше подумаем вместе, как из этого выйти. Я мог бы вам посоветовать определить её в наш стационар, но вряд ли ей подходит сейчас нервное отделение, гораздо эффективней было бы психиатрическое, потому что не исключаю взрывы агрессии и попыток к суициду...
Фрося не выдержала:
– Доктор, неужели так всё плохо, неужто нельзя повлиять на неё другими средствами?
– Повлияйте, я не имею ничего против, заставьте её вновь полюбить жизнь, волноваться за детей, заботиться о своём внешнем виде, обрести аппетит и многое другое.
– Вячеслав Вячеславович, но в больнице она совсем захиреет, а после тяжёлых лекарств превратится в сонную муху.
– А, что, сейчас она пышет энтузиазмом, поёт и танцует или хотя бы занимается домашними делами?
Врач заметно нервничал.
– Поймите, после лечения, у неё хотя бы не будет суицидальных наклонностей.
Фрося обхватила голову руками и закачалась из стороны в сторону.
– Доктор, но после больницы это уже будет другая Таня, может быть можно как-то обойтись без стационара?
– Не знаю, что и сказать...
Он встал и налил сам себе ещё кофе.
– Попробуйте как-то её расшевелить, заставьте чем-то заниматься, выводите на люди, оберегайте от стрессов и наполните её жизнь волнениями, ну, скажем, за детей, за работу, за героев фильмов, в конце концов.
– Ей можно садиться за руль?
– Ни в коем случае, это самый верный путь для неё на тот свет. Я вам сейчас выдам порошочки, если она не будет их принимать добровольно, то можно подсыпать, например, ей в кофе, это тонизирующее лекарство, почти лёгкий наркотик, после принятия, она может какое-то время стать несколько возбуждённой, словоохотливой, может быть плаксивой, есть вероятность и весёлой, хотя, глядя на неё, вряд ли, но пропадёт сонливость и возможно будет жаловаться на бессонницу. Буду очень рад, если вам удастся уговорить её, принимать эти порошочки добровольно... Вот вам мой домашний и рабочий телефон, если что, звоните, если всё будет протекать нормально, я сам вас навещу через месяц. С вас двести рубликов с учётом лекарства.
Фрося проводила врача и вернулась в зал, где по-прежнему сидела в кресле Таня:
– Всё, Танюха, хватит, начинаем выбираться из твоей хандры. Сейчас выпьешь порошочек, тепло оденешься и поедем покатаемся с тобой по Москве, сделаем какие-нибудь покупки и просто подышим свежим зимним воздухом.
– Доктор сказал, что я психически больная, что мне надо в больницу.
– А ты, как считаешь и, может хочешь туда попасть?
– Да, хочу, раз я больная.
– Танюша, тебя ни одна больница не вылечит, если ты сама за себя не возьмёшься.
Фрося почувствовала, как в ней закипает гнев, но она тут же его погасила в зародыше, не дав выплеснуться наружу.
– Давай, девочка моя, встряхнёмся, ведь мне уже скоро семь десятков, воспитание деток для меня тяжёлая работа, я со своими почти не нянчилась, придётся тебе с завтрашнего дня принимать у меня бразды правления. Танюша, у нас заканчиваются денежки, от твоей тысячи долларов, что выдал тебе Леон, остался пшик. У меня есть ещё немного баксов, как говорит Марк, но и они скоро иссякнут, шесть душ всё же надо прокормить, а экономить баба Фрося давно уже разучилась. Придётся тебе, моя девочка, садиться за швейную машинку, а мне переть опять на толкучку. Американцы тю-тю и нам надо надеяться только на себя.
Фрося явно сгущала краски, но ей было необходимо вырвать Таню из трясины безучастья, а для этого все средства были хороши. Таня машинально выпила порошок, Фрося помогла ей одеться и вывела из дома, шепнув на ходу Анжелке, чтобы присмотрела за детьми.
глава 48
Фрося вывела Таню из подъезда, та вздохнула морозного воздуха и покачнулась.
– Держись Танюха, всё же февраль, на белорусском языке этот месяц называется лютый.
– Февраль? А какое сегодня число?
– Сегодня уже пятнадцатого февраля.
– Мама Фрося, сегодня ровно год, как наши войска вышли из Афганистана.
– Танюха, ровно пять минут, как мы вышли из дому, давай, никуда не поедем, а просто немного прогуляемся по нашей улице.
Поддерживаемая Фросей, Таня медленно переставляла ноги, глядя на носки своих сапог.
– Танюшка, посмотри какие яркие сегодня на небе звёзды и мороз, похоже, за двадцать будет.
– Да, холодно, может вернёмся домой?
– Сейчас сделаем небольшой кружочек и пойдём в тепло, там детки нас ждут, пора уже ужинать.
– Я не хочу кушать.
– Ты может и не хочешь, а вот детей кормить надо, и пора тебе уже начинать готовить, а то от моей поедухи у них скоро начнётся аллергия.
– Мама Фрося у меня нет никаких сил стоять у плиты, да, и не хочется, мне ничего не хочется, нет, мне хочется умереть.
– Хитренькая, умереть, а мне, что тогда посоветуешь делать, мало того, что у самой сердце по сыну разрывается, так ещё, должна с тобой нянёхаться.
– А ты, брось меня, брось моих деточек, как это сделал твой сыночек.
– Танюха, что ты возомнила из себя несчастную жертву, я не в таких переделках побывала и не пять лет ждала мужа, а двенадцать, и не во вражеской стране его обнаружила, а под бочком у бабёнки, а другого своего мужика похоронила, когда на свет ещё сын его не родился. Ах, что тебе рассказывать, ты же самая несчастная, настолько несчастная, что на детей своих плевать.
Таня остановилась и вдруг встала на колени:
– Мамочка, прости меня, я знаю, что поступаю крайне дурно по отношению к тебе и деткам, но мне очень плохо, очень...
И она обхватила ноги Фроси и зарыдала. Фрося подняла Таню с колен, обняла за плечи и повела быстренько к дому, порошок оказывал магическое воздействие, впервые за почти три недели у неё выплеснулись эмоции. За это время пока Фрося жила у Тани, взяв на себя всю ответственность за больную женщину и её детей, Фрося заметно сдала. Она похудела и спала с лица, к вечеру настолько уставала, что, как только ложилась спать, тут же проваливалась в сон. Не нужны были никакие снотворные, но очень опасалась за спящую рядом Таню и поэтому посередине ночи резко просыпалась и лежала до утра, уставившись в потолок. До сих пор она, так и не позвонила Стасу, не сходила на приём в органы и в американское посольство и это её весьма тяготило. Судьба Тани и детей полностью легла на её плечи, сил и времени на другое практически не оставалось. В предутренние часы без сна, она часто думала о Марке, о его слепоте, желая представить, чем он сейчас занимается, как обустроил быт и сердце ныло от тоски, вспоминает ли её и насколько она в его планах на будущее. Алесь появлялся у них почти каждый день, быстро обедал, сочувственно смотрел на Таню и убегал на бесконечные свои репетиции, выступления и молодёжные тусовки. Фрося видела какими влюблёнными глазами на него смотрит Анжела и это тоже не могло не тревожить. После посещения врача прошло больше недели, и Фрося заметила, что Таня, наконец, стала выходить из своего полусонного состояния. Она уже вместе с Фросей готовила на кухне, прибирала в квартире, с трудом проглатывала что-то во время обеда, а иногда подсаживалась к телевизору, но по-прежнему молчала. Часто по вечерам Фрося заставляла невестку одеваться и ехать вместе в город за покупками и так просто покататься по Москве, а в ней с каждым днём становилось всё не спокойней. На площадях собиралось большое количество людей, в основном молодёжь и люди среднего возраста и проводили митинги. Было хорошо слышно, как ораторы кричали в мегафоны и микрофоны, к чему-то призывали, за что-то агитировали. Фрося с Таней были далеки от всего этого, но политическая ситуация явно выходила из-под контроля властей. Однажды, когда они возвращались домой, после посещения кипящего города, Таня неожиданно прервала молчание:
– Мама Фрося, а может такое быть, что Аня ошиблась и тот телохранитель не мой Сёма?
– Всё может быть, ведь она с ним не встречалась, это только не проверенные сведенья, но я бы хотела, чтобы это всё же был он, иначе надежды на его спасение в тех жутких условиях почти нет.
– Я тоже хочу...
Фрося напряглась.
– Что ты, хочешь?
– Чтобы он, действительно, остался жив, я хочу ещё раз посмотреть в его бесстыжие глаза и расцарапать ему физиономию.
Фрося проглотила комок, застрявший в горле, но не стала продолжать этот опасный разговор, но с этого дня Таня резко пошла на поправку, и они уменьшили частоту приёма порошков. Прошло ещё три дня, Фрося зашла в квартиру с внуком, которого забирала из детского сада и сразу же услышала стук швейной машинки, а на неё смотрели счастливые глаза Анжелы:
– Бабушка, мама шьёт...
Фрося прошла в рабочий кабинет невестки:
– Танюха, что шьёшь?
– Подгоняю Анжелкины платья для Лены, девчонка подрастает, скоро не будет, что на задницу натянуть, а после старшей полно лежит старых вещей, которые она уже одеть не может.
– Правильно, это дело, мало того, что в магазинах хоть шаром покати, так и средств у нас практически нет на обновки. Я переберу свой гардероб и притащу кучу шмоток, которые уже давно не одеваю, а материалы там сплошь дорогие, перешьёшь что-нибудь Анжеле, да и себе, твоя старшая дочь уже давно тебя переросла.
– Мама, когда ты собираешься вернуться к себе домой?
Фрося улыбнулась, в душе заплясали радостные человечки.
– А, вот, посетит через два дня нас доктор Слава Славенко, мы с ним посоветуемся, и я смогу освободить тебя от своего присутствия.
– Мамочка, чтобы я делала без тебя, но я ведь знаю, как ты от нас устала.
– Не скрою, устала, но не в этом дело, главное, ты уже на пути к выздоровлению, а самое важное, мне пора наконец взяться за выяснение и определение судьбы нашего Семёна, хотя толком не знаю с чего начать. Думаю, что первым делом, поговорю с Карпекой, он всему даст оценку и предостережёт меня от необдуманных поступков, ведь я не хочу никому навредить, а в первую очередь, моему сыночку, которому и так не легко выживать на чужбине среди басурманов, боясь вырваться на Родину, которая вряд ли его обласкает.
Таня, не поворачиваясь к свекрови, молчала, никак не реагируя на её слова.
глава 49
На дворе уже стоял март со своей неустойчивой погодой, когда к ним, наконец, пожаловал молодой психиатр. Он, как и в прошлый раз, сразу же закрылся с Таней в зале и в течение часа они вели никому не слышную беседу. На сей раз, он после приёма не уединился с Фросей, а предпочёл поговорить по душам в присутствии пациентки:
– Ну, так, похвально, похвально, хороший результат на лицо, а точнее на лице, в душе и мозгах.
И он доброжелательно улыбнулся женщинам.
– Как мне сказала Таня, уже несколько дней обходитесь без порошков, это, конечно, напрасно, не дай бог вызвать рецидив, но, что сделано, то уже сделано, оставшиеся спрячьте подальше и в случае, когда ты Таня, почувствуешь надвигающуюся депрессию или её заметите вы...
Он посмотрел на Фросю.
– Тут же начинайте принимать. Меня без надобности можете не тревожить, но, если что-нибудь потребуется вам или вашим знакомым, всегда к услугам.
Доктор поднялся на ноги.
– С вас сто рубликов за приём...
– Погодите, Вячеслав Вячеславович, есть ещё парочка вопросов.
– Сколько угодно, вы же платите за приём.
И опять светлая улыбка появилась на лице врача.
– Мне важно знать, возможно ли повторение подобного состояния у моей невестки и обязательно ли моё присутствие с ней сейчас?
– На первый вопрос я вам ответил сразу, что порошочки не выкидывайте, а спрячьте подальше на всякий случай, а ответ на второй вытекает из первого, раз ей не нужны лекарства, то и ваше присутствие рядом не обязательно, вы и так, сделали почти невозможное.
Врач, получив свой гонорар, мигом удалился, а Таня присела на колени, устроившейся в кресле Фроси и преклонила голову ей на плечо:
– Мамочка, ты сегодня уйдёшь от меня?
– А, чего тянуть, сейчас пообедаем, соберусь и поеду.
– Мы так привыкли, что ты всё время с нами, мне будет тебя очень не хватать.
– Танюша, я уезжаю не в Америку, а всего лишь на другую улицу, никуда я от вас не денусь, а отдохнуть мне необходимо, да, я тебе уже говорила, мне надо во многом разобраться и прозондировать на счёт нашего Сёмочки, а со связанными руками я этого сделать не могла... -
И опять Таня не поддержала эту тему, плотно сжав губы.
Фрося с сумкой с вещами, наконец, переступила порог своей квартиры, куда заглядывала только изредка по надобности. Алеся не было, но в комнатах был относительный порядок, хотя всюду лежала пыль, гардины посерели, в её спальне и в зале стоял запах нежилого помещения. Быстро переодевшись, она принялась за уборку и стирку, за этими делами её и застал, вернувшийся вечером внук:
– Бабуля, ты чего, неужели у меня на столько всё плохо, вроде старался не нарушать твой порядок?
Он нежно привлёк к себе бабушку.
– Алеська, ты молодчина, всё нормально, просто пора освежить квартиру, хозяйка ведь вернулась.
– Навсегда?
В голосе и на лице читалось удивление и восторг.
– Ну, скажешь, навсегда, ведь я намного моложе тебя.
– Ай, бабушка, что ты такое говоришь, хотя настроение твоё радует, а то, что ты вернулась, говорит о том, что наша Таня вылезла из каки.
– Ладно, не скаль зубы, а давай переодевайся и впрягайся в работу, мне уже не легко прыгать по верхам, протри пыль на антресолях, люстрах и помоги повесить гардины.
– Нет вопросов, айн секунд.
Поздно вечером счастливые бабушка с внуком сидели на кухне и пили чай.
– Бабуль, а, что слабо, продолжить свой интересный рассказ, ведь осталось столько белых пятен, которые при всей своей сообразительности, я закрыть не могу.
– Алесик, может быть всё же в другой раз?
– А почему не сегодня, неужели ты хочешь уже пойти спать?
– Пожалуй, спать ещё рано, а звонить Стасу уже поздно.
– Вот-вот, кстати, дядя Стас несколько раз звонил, я ему давал телефон Тани, но он говорил, что у него ничего серьёзного, когда вернёшься домой, сама ему позвонишь.
– А, что за эти почти полтора месяца никто мне интересный не звонил?
Фрося внутренне подобралась.
– Относительно...
– Что это значит?
– Ну, звонила несколько раз маман, её мало интересовала судьба дяди Семёна и здоровье Тани она больше возмущалась, что её сыночек живёт без присмотра непутёвой бабушки.
– А, чего же она отправила своё чадо к этой непутёвой бабушке?
– Бабуль, проехали. Звонит часто теперь папаха, но тобой только вскользь интересуется, больше напирает на то, чтобы я приехал к нему в Польшу.
– Навсегда?
Глаза у Фроси расширились от удивления.
– Ну, пока нет, но, как я понял, эту идею он не отвергает, просто боится форсировать события.
– Ах, Андрейка, Андрейка... Ладно, давай я попробую сегодня завершить свой рассказ, чтобы ты лучше мог понять своего отца и определить своё отношение к нему.
Фрося подпёрла голову руками.
– Как я тебе говорила, с большими трудами мы с Андрейкой добрались до того глухого сибирского посёлка и обнаружили твоего деда на проживании у ещё моложавой вдовушки. Мои чувства оставим в покое, но он ушёл от неё, и мы поселились у одной очень хорошей женщины, которая долгие годы потом была моей закадычной подругой. Наша совместная жизнь с твоим дедом Алесем сразу же не заладилась, а Андрейка смотрел ему в рот. А, как же – голова у твоего деда ведь была профессорская, знал кучу всяких языков, разбирался в истории, географии, литературе, да, в чём он только не разбирался, только не в семейной жизни. Мы стали с ним как кошка с собакой, Алесь стеснялся со мной показываться на люди, а с Андреем проводил всё свободное время, занимаясь языками и другими науками. Так случилось, что на моём пути появился отец моего младшего сына и у нас был бурный, но короткий роман...
Фрося вздохнула.
– Семён, а так звали и отца моего Сёмки, вскоре умер от ран, полученных на войне, а мы с Андрейкой вернулись в наши Поставы. Вся наша сибирская эпопея длилась меньше года, но мой Андрейка после возвращения, не мог простить мне разлуку со своим отцом. Куда ему было понять, что тот сам сломал наши отношения и мою безумную к нему любовь. Вскоре Алесь попал, благодаря мне, под амнистию и уехал в Новосибирск, где стал известным профессором по иностранным языкам. Андрей окончил школу и поступил в институт геологии, в институт иностранных языков его не приняли из-за прошлого отца. В Питере он повстречал твою маму и сразу влюбился, и это произошло во многом по моей вине, потому что мы с твоим дедом Виктором до этого случайно познакомились в поезде и провели три дня вместе в городе на Неве, и однажды вместе с Андреем побывали в гостях у папы с доченькой, то есть, у твоего деда Виктора и твоей мамы...
Фрося замолчала, уставившись в никуда.
– Баба, а дальше...
– Так, собственно говоря, всё, через парочку лет, после того, как Андрей стал студентом, он отыскал в Новосибирске своего отца и до самого последнего его вдоха, они были вместе, потому что после института он распределился в Новосибирск и жил в одной квартире со своим любимым папашей. Замечу тебе ещё одну деталь, что мы с твоим дедом Алесем все годы, пока он был жив, оставались друзьями и, когда он бывал в Москве, посещали с ним театры, рестораны и просто гуляли.
Алесь подскочил на ноги.
– А почему мои маман и дед Виктор, так не любят тебя и всегда пренебрежительно высказываются о тебе?
– А, кто я для них, базарная баба, которой и в самом деле была, когда с ними познакомились, а они, сам понимаешь, сливки общества.
– Нет, тут не всё так просто, ты не хочешь что-то мне рассказать.
– Алесик, мы с первого взгляда невзлюбили друг друга с твоей мамой, и я очень не хотела их брака с Андреем, а твой дедушка Виктор, отверженный мною ухажёр.
