Текст книги "Игры, в которые играют боги"
Автор книги: Оуэн Эбигейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Что-то мне подсказывает, что им пришлось вписать это в правила.
– А мы, даймоны, будем судьями и хранителями правил Подвигов, с правом окончательного оглашения победителя.
Внезапно все даймоны разом выпадают из своего транса, или что это было, и Зелес говорит:
– В этом веке в правилах есть одно изменение, поскольку Аид присоединился к Тиглю. Если бог смерти будет коронован, это повлияет на человечество, поэтому мы решили сообщать о победителе в каждом Подвиге и позволить близким получать тела погибших.
Вокруг меня ахают и люди, и боги. Я вскользь думаю о том, будет ли кому какая разница, если мое тело вернут Ордену.
– Итак, поборники, – продолжает Зелес, – вы можете отказаться участвовать в играх, и ваш покровитель или покровительница выберет другого на ваше место.
Я резко поворачиваюсь к Аиду с открытым ртом, готовая озвучить свое решение:
– Я…
Он качает головой, потом тихо говорит мне:
– Последний человек, который попытался уклониться от игр в Тигле… Арес избрал вместо него его дочь.
У меня нет никого настолько близкого, чтобы его могли избрать, но я все равно закрываю рот и долго молча вздыхаю. Все знают, что отказы богам никогда не заканчиваются для смертных ничем хорошим.
Больше никто не отказывается от этой «чести».
– Превосходно, – говорит Зелес. – Какие-нибудь вопросы?
С чего бы мне начать?
Но остальные поборники качают головами, так что я не высказываюсь. Скорее всего, будет умнее подождать и спросить Аида, когда мы останемся наедине.
– И без дальнейших церемоний я открываю Тигель этого века, – провозглашает Зелес. – Поборники, приготовьтесь к вашему первому Подвигу. Он начинается сейчас.
12
Всегда проваливала испытания
Я сижу в кресле выпрямившись, как будто палку проглотила. Сейчас? И не дадут время на переварить? Или подготовиться? Хотя бы морально? Просто… идите играйте и надейтесь не подохнуть.
Они тут явно не шутят.
Зелес запахивает крылья поплотнее.
– Первый Подвиг – больше испытание для разминки. А не те двенадцать, в которых вам придется состязаться друг с другом… И это единственный Подвиг Тигля, в котором у каждого из вас есть шанс победить.
Он делает паузу, давая словам улечься.
Меня все еще заботит то, что мы начинаем немедленно.
– И вам захочется победить, – говорит даймон. – Те, кто хорошо себя проявит, получат два дара от ваших покровителей: одну реликвию и один навык или атрибут, благодаря которым вы можете пройти Тигель до конца.
Зелес хлопает в ладоши, и пространство вокруг столов с неприлично роскошной едой мгновенно заполняется тысячей блестящих артефактов всех форм, размеров и видов, размещенных отдельно и грудами по всей платформе, даже на широких перилах. Битком забито, словно антикварная лавка сблеванула.
– Поборники… где-то здесь, на этой платформе, спрятан знак – предмет, который должны найти вы, и только вы. У каждого он свой. – Зелес оглядывает нас. – Когда вы его найдете, вас заберут дальше на Олимп… – Он машет рукой на крутую, уходящую вверх лестницу. – Вместе с вашим покровителем. Добравшись до своего бога или богини, вы пройдете испытание, и они наградят вас двумя дарами.
Не может все быть так просто. Верно?
– Если вы не доберетесь до своего покровителя на Олимпе в течение часа… – Даймон указывает на солнечные часы на полу у наших ног, – вы лишитесь своих даров.
А. Вот в чем подвох. Не получить волшебные дары наравне с другими – это серьезная помеха для начала. Эта мысль укладывается в моем мозгу так же уютно, как я сама сижу меж двух богов.
Я гляжу на Аида и вижу, что он наблюдает за мной – или скорее изучает меня. Пытается понять, хватит ли мне ума для этой проверочки? Только ему сейчас запрещено мне помогать, верно? И – с пометкой «Молния!» – меня годами не учили и не испытывали в Ордене, а когда испытывали, я не очень хорошо справлялась. И уж точно я не знаю, насколько мне помогут навыки офисного клерка.
Мои плечи опускаются. Он выбрал неправильную поборницу.
Рука Аида тянется к моей, поднимает ее и кладет на подлокотник его кресла, переплетая наши пальцы у всех на виду. Очередная показуха для остальных.
И она работает. У потрясенного Диониса справа от меня отвисает челюсть.
Шелковый голос Аида вьется вокруг меня, просачиваясь в мышцы и закручивая их, как гайку, каждым словом:
– Не волнуйся, звезда моя. Я сберегу тебя, и испытание сие таинственно, но на пути будут знаки, что помогут тебе.
– Довольно! – огрызается Зевс на Аида.
Даже Зелес выглядит слегка ошарашенным, его крылья подергиваются. Учитывая, где примостилась моя рука, я его не виню. Никто из других богов или богинь так не валяет дурака со своими поборниками. Но опять-таки, я думаю, в этом и смысл.
Аид издает мрачный смешок, но поднимает другую руку, якобы объявляя о капитуляции:
– Я не скажу более.
Губы Зелеса сжаты в нитку, но он продолжает:
– Поборники, время пойдет… сейчас.
Остальные участники спрыгивают с кресел, несколько человек бегут к богатствам, беспорядочно наваленным перед нами.
Выдернув руку, я вскакиваю больше с поспешностью, нежели с грацией, и слегка оступаюсь – достаточно, чтобы Артемида, севшая рядом с нами, презрительно усмехнулась. Ее умные ореховые глаза напоминают мне о ястребе, с которым она охотится. Она и сложена как охотница: худощавая, сильная, но легкая, и то, как она двигает головой, обозревая все, лишь усугубляет впечатление. Ее броня такая, как я и ожидала: сплошь луны, луки и стрелы поверх зеленого наряда, оттеняющего ее кожу цвета красного дерева.
Зеленый – это добродетель… возможно, Силы? Или Сердца? Не помню, и мне думается, что Артемида может ценить и то и то.
Я специально нелепо ухмыляюсь в ее сторону и пожимаю плечами, а она отворачивается, явно считая меня неуклюжей и наивной. Неплохо. Учитывая, где и как я выросла, я рано научилась тому, что немного дезинформации пойдет мне только на пользу. Бун до сих пор думает, что я боюсь темноты.
Кстати говоря, о чем он думает прямо сейчас? Наверняка он охренел, увидев, как я исчезаю из логова, только чтобы оказаться у храма рядом с Аидом.
Сам Аид, до сих пор расслабленно сидящий в кресле, машет рукой в сторону столов и груд артефактов.
– Беги, играй, звезда моя.
Он правда думает, что мне смешно?
Я прикусываю язык, чтобы не задать этот вопрос вслух.
– Какой сердитый взгляд, – прицокивает Афродита. – Берегись, Аид. Я могу украсть ее у тебя. Меня забавляет подобная… дерзость. – Последнее слово она произносит с придыханием.
Вверх по моей шее прокатывается волна мурашек.
Длинные черные волосы, кудрями спадающие ей на спину, покачиваются с каждым движением, пока она подходит ближе; светло-карие глаза смотрят на меня в упор. Афродита кажется моей ровесницей, может, на год старше – но глаза ее рассказывают иную историю.
– Я бы могла найти этой дерзости куда лучшее применение, – произносит она, и ее голос напоминает мурлыканье. – Не желаешь ли.
– Адди! – отрывисто бросает Аид из кресла. Адди?
И поведение Афродиты немедленно меняется, черты ее лица заостряются. О преисподние, вся она меняется, пока место богини не занимает воительница, уничтожающая Аида взглядом.
– Какой же ты бука. С тобой совсем не весело.
Потом она подмигивает мне и уходит. Аид качает головой:
– Берегись ее. Если она скажет: «Не желаешь ли?..» – закрой уши руками, ведь, если договорит, ты будешь вынуждена сотворить все, что она пожелает, прямо на месте. – Его взгляд метнулся от нее ко мне. – И не важно, хочешь ли ты это делать или нет. Трахнуть врага. Предать друга. Она даже может заставить твое тело повиноваться ей против твоей воли. Твои реакции, движения… чувства.
Последнее, о чем я хочу говорить с Аидом, – это чувства.
– Я не буду слушать, когда она скажет эти слова. Поняла.
Единственная его реакция – легкое подергивание уголка рта.
– Я думала, вы все исчезнете, пока мы не найдем вас с артефактами, – уточняю я, бросая взгляд на Зевса, который злобно пялится на Аида с тех пор, как тот взял меня за руку.
Зелес отвечает:
– Они исчезнут, когда предмет будет найден, или им будет сказано уйти в последние пять минут.
Другими словами, они хотят смотреть, как мы корчимся.
– Значит, найди его побыстрее. – Аид отходит к подножию лестницы, как можно дальше от остальных богов и богинь, которые подошли к столам с едой и напитками.
Я присоединяюсь к поборникам в центре платформы, обсуждающим план действий.
Звучит гонг, и поборница Диониса ахает. Ее темно-каштановые волосы собраны в затейливую косу, а на ней самой брючный костюм из велюра винного цвета с вышитыми виноградными лозами, под стать броне покровителя. Майке Бессер – так ее зовут, кажется. У нее крупный ястребиный нос и умные карие глаза под густой каштановой челкой. Она бросает в мою сторону розовощекую улыбку, а потом, не обращая внимания на горы древностей, подходит к столам с едой.
– Осталось пятьдесят пять минут, – объявляет Зелес.
Он что, каждые пять минут будет отсчитывать? Ну совсем на нервы не действует, ага.
Тем временем Майке берет небольшое лакомство со стола с роскошными яствами, изучает его, а потом осторожно откусывает. И немедленно давится, испуская резкий свистящий выдох, и пыль летит с ее языка. Она хватает чашу и пьет, но лишь захлебывается и выплевывает питье, и красное пятно на белом мраморе – это не вино… а кровь.
Похоже, среди еды нам знаки не найти. И она еще и не для смертных.
Когда Майке выпрямляется, я замечаю, что некоторые пряди ее длинной темной челки запятнаны красным. Вот серьезно, боги – ублюдки.
«Сосредоточься, Лайра».
Благодаря любопытным сведениям от Майке план начинает формироваться. Я выжидаю, прогуливаясь и осматриваясь, но пока ничего не трогаю, следя за другими поборниками и выискивая что-то общее в предметах. Не то чтобы я это что-то видела.
И снова гонг.
– Пятьдесят минут.
– Мне любопытно… – Голос Аида раздается прямо рядом со мной, и я подпрыгиваю. Не привыкла, чтобы ко мне подходили близко. А к его привычке возникать там, где ему хочется, даже если он только что стоял на другом конце платформы, нужно еще приспособиться.
– У меня нет времени на разговоры, – отвечаю я.
– Я знаю, но ты что-то не стараешься. Остальные хотя бы что-то подобрали. Ты разве не хочешь заработать дары?
– Я начинаю медленно.
– Это я вижу. Почему?
Я пожимаю плечами:
– Сперва узнаю, что не надо делать. Это предусмотрительно – когда участвуешь в игре, устроенной кучкой заскучавших богов.
– Интересно. И ты что-нибудь уже узнала?
– Да. Не ешь еду.
13
За подсказками
Мое внимание привлекает вопль справа – как раз вовремя, чтобы увидеть, как каменная статуя херувима превращается в гаргулью и огрызается на Исабель Рохас Эрнайс, поборницу Посейдона, в шикарном серо-лиловом платье. Она отталкивает одного из поборников, а потом немедленно орет на гаргулью яростной тирадой на испанском.
Я указываю подбородком в сторону Исабель и добавляю:
– И не трогать статуи.
Она даже швыряет в тварь золотой кубок, который со звоном отлетает от каменного лба. Рыча, гаргулья расправляет крылья и с каменным скрежетом улетает прочь. Я улыбаюсь потоку богохульств, который все еще издает Исабель. Посейдон же говорил, что до того, как стать айтишницей, она была королевой красоты?
– Вот так, – выдает Исабель вслед, забирая то, что было ей нужно и лежало возле гаргульи.
Я мысленно добавляю ее к списку возможных членов команды.
– Мне надо искать знак, – говорю я Аиду. – Не лезь в неприятности.
Его низкий смешок следует за мной и проникает под кожу, как невидимая заноза.
И вскоре после него звучит еще один гонг и оставшееся время.
Это всерьез действует мне на нервы.
Время течет, а я продолжаю исследовать сокровища, исподтишка наблюдая за другими поборниками. Но к тому моменту, когда звучат еще два гонга и Зелес провозглашает: «Тридцать пять минут», я начинаю заново обдумывать свой план. Этот никуда меня не приведет. Должно быть, остальные борются с теми же сомнениями, потому что их движения становятся все более торопливыми, а лица – напряженными.
Я останавливаю свой выбор на Зэе, присматриваясь к нему.
Он подобрал изящную стеклянную безделушку, точно не могу разобрать какую, и пытается тайком изучить обратную ее сторону. Достаточно долго, чтобы мне стало любопытно, что он там видит. Он кашляет, опуская ее обратно. Потом переходит к следующему предмету и делает то же самое: смотрит на дно, потом еще быстрее ставит на место.
Мое сердце начинает биться чаще. Кажется, терпение начинает оправдываться. Он напал на след?
Начиная подальше от Зэя, чтобы не привлечь его внимание, я по одному поднимаю разные предметы: скипетр, чашу, шар. Все бесценное. Феликс рухнул бы в обморок от таких сокровищ.
Я чередую взгляды на дно с другими действиями, постепенно прокладывая путь к безделушке, с которой он начал.
Я кладу шар на место и вздыхаю, оглядываясь вокруг, когда мне на глаза попадается Гермес; его крылатые сандалии и знаменитый шлем – самая заметная часть его одеяний. Помимо золотого плаща, развевающегося при ходьбе, его броня больше ничем не украшена: никакой символики. Мне всегда нравился наш бог-покровитель.
Но у меня складывается впечатление, что я не нравлюсь ему. Взгляд сощуренных глаз на его узком красивом лице направлен на меня, когда бог скользит между артефактами и останавливается только рядом со мной так, чтобы я могла слышать его тихий голос:
– Я знаю, кто ты, – одна из заложниц моего Ордена.
«Не сейчас, – думаю я. – Поговори со мной потом, когда я не буду под прицелом».
Я склоняюсь перед ним, как никогда не склонялась перед Аидом – или, если уж на то пошло, ни перед кем.
– Я всегда почитала тебя как своего бога-покровителя, Гермес. Надеюсь…
Он вскидывает руку, и я замолкаю с открытым ртом, пока не догадываюсь его захлопнуть.
– Я не твой покровитель во время Тигля.
Я неуверенно выпрямляюсь:
– Конечно…
– Хватит болтать, – тихо рычит он.
Я стискиваю зубы так сильно, что прикусываю щеку, но даже не вздрагиваю.
Он смотрит на меня так пристально, как будто я храню все секреты мира.
– Почему ты? – бормочет он себе под нос. – Ты ведь ничто.
Ой. Но, видимо, этим вопросом задаюсь не только я.
А между тем время идет, и он отнимает у меня слишком много минут.
– Предупреждаю, – говорит он. – Берегись.
– Ты угрожаешь мне? – спрашиваю я, бросая взгляд в сторону четверых даймонов, пристально наблюдающих за каждой живой душой на этой платформе.
– Это было бы против правил. – Когда он говорит мне это, что-то в его внешности – во всем: в его глазах, челюсти, напряженных плечах – мешает мне расслабиться. – Впрочем, – задумчиво произносит он, – правила не будут действовать, когда Тигель окончится.
Значит, это и правда угроза.
Я не настолько безрассудно храбра, чтобы ловить его на слове, так что вместо этого слегка наклоняюсь влево, чтобы посмотреть ему за плечо, прямо на Аида. Я не говорю ни слова, но, кажется, Гермес понимает намек, когда поворачивает голову, чтобы проследить направление моего взгляда.
Он правда хочет ссориться именно с этим богом? Даже после Тигля? Не то чтобы Аид будет думать обо мне хоть секунду, когда все это закончится, но Гермес не может быть в этом уверен.
– У меня сложилось впечатление, что Аид очень ревнив к тому, что считает своим, и, кажется, очень злопамятен. – Я смотрю на Гермеса. – Я не права?
Гермес отходит, не говоря ни слова.
Фантастика. Тигель едва начался, а я уже враг народа номер один.
Снова звучит гонг, натягивая мои нервы еще туже.
– Тридцать минут, – провозглашает Зелес.
Я осматриваюсь, пытаясь понять, сколько здесь предметов. Тридцати минут не хватит, чтобы осмотреть их все, а я еще не добралась до той штуки, которую увидел Зэй, чтобы хотя бы понять, что я ищу. Теперь я двигаюсь быстрее, пересекая платформу до места, где он стоял, все еще стараясь скрывать то, что я делаю. Я практически слышу, как солнечные часы отсчитывают секунды, подобно механическим. Только когда один из поборников искоса бросает на меня взгляд, я понимаю, что напеваю. Опять.
Я откашливаюсь и поднимаю тонкий жезл, только чтобы отпрыгнуть, когда он превращается в шипящую змею. Она обвивается вокруг моей руки. Еще одна шутка богов, ясно. Я должна закричать? Свалить в кусты? По сравнению с издевательствами заложников их розыгрыши – дешевка.
– Не так быстро, дружок. – Я дотягиваюсь, осторожно беру змею за голову и снимаю, прежде чем она успевает обвиться вокруг моей шеи. Я смотрю на нее. – У меня сейчас нет времени отвлекаться.
– О, дай его сюда, – говорит нетерпеливый женский голос. Золотая броня Деметры оттеняет светлую кожу и волосы пшеничного цвета. Кажется, даже ее глаза сверкают золотом. Я отдаю ей змею, которая обвивается вокруг ее запястья и прижимается к ней, как любимый питомец.
Но богиня смотрит только на меня.
– Почему Аид выбрал тебя?
Судя по всему, вопрос номер один для всех.
– Вам стоит спросить у него.
Я отворачиваюсь, но замираю, когда она говорит:
– Вероятно, он просто хочет тебя трахнуть.
Ого. Я открываю рот, но вовремя останавливаюсь. Что, если она не просто ведет себя как сука? Что, если это ревность матери из-за дочери? Смерть Персефоны должна все еще причинять ей ужасную боль.
– Я соболезную, – говорю я, – потере вашей…
Выражение лица Деметры становится ядовитым, и этот яд проливается в ее голосе:
– Не смей говорить о ней, смертная.
Прекрасные гортензии лавандового цвета в ближайшей вазе вянут, чернея по краям лепестков.
Я бросаю взгляд в сторону Аида. Его лицо каменно-спокойно. С той стороны не будет никакой помощи. Я молчу, и Деметра, раздираемая эмоциями, которые она не способна контролировать, – явно мать с разбитым сердцем, – уходит прочь.
Отлично. Здесь я буду еще популярнее, чем в логове. Уже не сомневаюсь. Там меня хотя бы большей частью игнорировали. Такими темпами я буду соревноваться безо всяких даров, и двенадцать богов – и их поборники – будут топить за мою гибель.
Я заставляю себя вернуться к игре и наконец добираюсь до стеклянного цветочка, похожего на розу, на который раньше таращился Зэй, и стараюсь контролировать выражение лица, когда мою грудь наполняет ликование. Снизу на стекле выгравирован символ. Лук и стрела. Это знак, предназначенный поборнику Артемиды.
Я тихо опускаю его и иду дальше как ни в чем не бывало.
Хотя бы теперь я знаю, что я ищу: вещь с символом Аида.
Гонг.
– Двадцать пять минут, – возвещает Зелес.
Можно уже не скрывать, что я делаю. Теперь я тороплюсь.
Внезапно Гермес исчезает. То есть хлоп – и нет его. Через секунду исчезает и Зэй, и звенит маленький колокольчик.
– Кажется, он нашел свой знак, – комментирует поборница Ареса с явным канадским акцентом. Учитывая кудряшки Ширли Темпл у нее на голове и – я прищуриваюсь, чтобы разобрать, – бусы с надписью «детка» на шее, Нив Бушар совершенно не похожа на ту, кого я бы ожидала от ее бога-покровителя. Я отлично понимаю, что с ней надо держать ухо востро.
Остальные поборники начинают действовать еще лихорадочнее, получив доказательство, что предметы можно найти. Я приостанавливаюсь и замечаю их напряженные лица, дрожащие пальцы, волнение, сквозящее в глазах.
Мы – все мы – просто пытаемся выжить.
И будь я проклята, если я терпеть не могу что-то больше, чем неравную игру. Я жила в этом всю жизнь благодаря Зевсу.
Я бросаю взгляд на Аида, который сейчас подпирает каменную стену в стороне от всех нас и наблюдает за мной. Когда я ловлю его взгляд, он хмурится.
То, что я собираюсь сделать, всерьез его разозлит.
Гонг.
– Двадцать минут.
Чтоб тебя.
Я все равно это сделаю.
14
Ни одно доброе дело…
Безо всяких колебаний я иду к стеклянной розе и поднимаю ее, помахивая в воздухе.
– Который из вас тут поборник Артемиды?
Парень примерно моего возраста поднимает глаза от груды сокровищ через всю платформу. Он был на экране телефона Буна, только теперь он куда более собран. У него классическая привлекательная внешность, которую я видела только в сериалах и фильмах, а одет он в темно-зеленый костюм с вышивкой в виде лун и стрел, украшающих доспехи его покровительницы. Когда наши взгляды встречаются, парень делает шаг ко мне с фразой:
– Это я. А что?
Только его губы и звук не вполне совпадают.
И тогда меня осеняет, что Гермес, помимо всего прочего являющийся богом языков, явно переводит, чтобы мы понимали друг друга. Но для испанского он этого не делал. Вот только я говорю по-испански. Языки – одна из тех штук, которым воров учат с самого начала, и одна из областей, где я мастер. И все же такой перевод – полезный фокус.
Я поднимаю розу, чтобы он увидел символ богини, вырезанный внизу, и у парня падает челюсть.
– Зачем тебе помогать мне?..
– Просто бери.
Как только я сую розу ему в руку, Артемида исчезает, и ее поборник вслед за ней.
– Эй! – Пухлощекое лицо Диониса багровеет, локон золотых волос падает на лоб. Он машет даймонам, как будто они должны вмешаться. – Ей нельзя так делать.
Зелес бросает на меня взгляд и пожимает плечами:
– В правилах нет запрета поборникам помогать друг другу.
Великолепно. Я делаю глубокий вдох и повышаю голос:
– Ищите символ вашего бога или богини на дне предмета.
Все суматошно бросаются проверять предметы вокруг нас. Надо было подождать, пока я не найду свой. Я поворачиваюсь, чтобы последовать их примеру, и вижу разгневанного Аида. Он испепеляет меня взглядом, фактически почти в прямом смысле слова. Странно, что от его головы не поднимается пламя. Я пожимаю плечами, и он возводит глаза к небу, как будто у других богов есть идеи на тему, как со мной справляться.
Еще один поборник исчезает со своим покровителем. Потом еще один. И звучит еще один гонг.
– Где же он? – шепчу я под нос, поднимая и кладя предмет за предметом, предмет…
– Лайра Керес.
Я поднимаю глаза и сталкиваюсь лицом к лицу с Аресом, чувствуя, как кровь отливает от щек. Бог войны, с золотисто-каштановыми волосами, мертвенно-бледной кожей и поразительно темным глазом, выглядит готовым к бою в своей внушающей страх броне из черного золота. На нагруднике изображен распахнувший крылья стервятник, копирующий черные металлические крылья, что раскинулись за спиной бога. Шлем Ареса тоже крылатый и закрывает пол-лица, включая глаз, потерянный в Анаксианских войнах. Эту рану ему оставила Афина – так гласят легенды.
В руке он держит крохотную чашу из обсидианового стекла. Наклоняет так, чтобы я видела двузубец и скипетр, вытравленные на донышке. Я протягиваю к ней трясущуюся руку.
– На случай, если тебе захочется снова всем помогать, – говорит Арес таким голосом, что может заставить задрожать гору, – запомни это.
И швыряет чашу на землю.
– Нет! – кричу я и бросаюсь за ней.
Но промахиваюсь, распластавшись на мраморном полу и ударившись так, что вышибает дух, пока мой знак разлетается на тысячу осколков.
– Нет, нет, нет, нет…
Я в отчаянии тянусь к одному из осколков в надежде, что этого хватит, но я не исчезаю. Я все еще валяюсь у ног Ареса, и осознание, что я только что с собой сделала, ранит так, как будто он взял копье, привязанное к спине, и пронзил меня им.
Но никто не успевает пошевелиться, как ужасный звук, какой может издать ворчливый дракон, которого пробудили ото сна, – нет, четыре дракона, – заставляет меня зажать уши руками. И не только меня одну. Оставшиеся поборники делают то же самое.
Даймоны в вихре перьев и ярости хватают Ареса за руки и летят с ним прочь.
– Нет! – кричит Нив.
Ее золотисто-рыжие волосы собраны в кудрявые хвостики. Зеленое платье с короткой юбкой в складку, колыхающейся на каждом шагу, напоминает мне одежку куклы-пупса. Нив устремляется ко мне:
– Тупая сука!
Я резко отползаю. Но что-то позади меня заставляет ее вдруг остановиться. Краска спадает с ее лица так быстро, будто ее высасывает вампир, а голубые глаза и веснушки начинают резко выделяться.
– Арес вмешался, а это и впрямь против правил, – говорит Аид со своего места на том конце платформы.
Он отталкивается от стены и идет к нам. И тогда я вижу. То, как поборники торопливо рассыпаются в стороны, пока он идет среди них… равно как боги и богини, хоть и не так явно. Как будто он сеет смерть на своем пути и к нему нельзя приближаться.
Так всегда бывает, куда бы он ни пошел?
Я, пошатываясь, встаю на ноги, как раз когда он доходит до меня.
Аид все так же меряет Нив взглядом. Он доходит до нас и сообщает ей:
– Это было мелкое нарушение, и он получит соответствующее наказание. На тебя это не повлияет. Продолжай искать свой знак.
Если бы злобные взгляды были кинжалами, то тот, что поборница Ареса метнула в меня, пробил бы мне сердце. Я вычеркиваю ее из списка потенциальных союзников.
Прежде чем Аид успевает накинуться на меня, я хватаю его под руку. Не знаю почему. Может, чтобы уцепиться за что-то крепкое. Его мышцы напрягаются под моим касанием, но это едва ли перебивает мою начинающуюся панику, когда я осознаю последствия.
– Я… я не смогу… – Теперь я не получу дары. Я буду единственной поборницей, начавшей Тигель без магической поддержки.
Если мне раньше казалось, что у меня неприятности…
Аид скидывает мою руку, и у меня падает сердце. Он уже со мной покончил, готов меня бросить, и меня сгибает пополам. Но Аид берет меня за плечи, приближая свое лицо к моему, и глядит прямо в глаза.
– Любой Подвиг, что входит в Тигель, никогда нельзя совершить лишь одним способом.
Мой разум не поспевает за его словами, и я хмурюсь:
– Что?
Аид слегка сжимает мои плечи:
– Способ не один. Найди его.
Я даже первый-то не нашла. Это был Зэй. Я всего лишь была внимательна.
Я оглядываюсь на поборников, ведущих бурные поиски. С чего мне вообще начать?
Аид вздыхает:
– Попробуй вспомнить, что я сказал тебе об этой игре в самом начале.
– Довольно. – Эти слова прорычал Зевс. – Ты сам ужасно близок к тому, чтобы вмешаться, брат.
Уголок губ Аида дергается, но он отпускает меня и внезапно настолько очаровательно улыбается, что на секунду меня слепит и я не могу перевести дух. Оказывается, у бога смерти на щеках ямочки.
– Разумеется, – говорит он.
Аид уходит, оставляя меня в попытках вспомнить, какого Тартара он говорил.
Что-то о… О небеса, о чем это было?
«Лайра, а ну соберись, тряпка».
Обычно голос в голове принадлежит мне. Но порой там возникает Феликс или воспоминания о том, как он меня наставлял.
Я быстро подбираю и отбрасываю еще с десяток предметов, и, когда ни один из них меня никуда не переносит, у меня опускаются плечи. Я прижимаю к груди ярко-зеленую чашу, а взгляд мой мечется от предмета к предмету. Мне нужен план. Мне не хватит времени перебрать все – да и вряд ли тут остался какой-то предмет, что перенесет меня к финалу испытания.
Я делаю глубокий вдох. Паника никуда меня не приведет. Мне нужно думать. О чем именно говорил Аид, чтоб его? «Испытание сие таинственно, но будут знаки».
Он что-то имел в виду? А не просто отказывался мне помочь, козлина такая?
«Думай, Лайра. О чем он мог говорить?»
Я выделяю важные слова. Испытание. Таинственный. Знаки.
Мои пальцы так крепко сжимают чашу, что грубый краешек впивается мне в ладонь. Я уже хочу ее отставить, когда меня что-то как будто колет. Да что за бог в принципе позволит какому-то дефекту оказаться на своем артефакте?
Я вновь пробегаю пальцами по грубому краю и осознаю, что это не ошибка… Вдоль края идут крохотные пупырышки. Тайнопись!
Я не смею взглянуть в направлении Аида, пробегая пальцами по краю гладкой мраморной чаши.
«Пожалуйста, пусть я буду права».
– Что она делает, во имя Олимпа? – Кажется, это голос Афины. Я не поворачиваюсь, чтобы посмотреть.
Закрыв глаза, я следую пальцами вдоль неровностей в виде точек и тире, вроде азбуки Морзе. Колокольчик продолжает звенеть: поборники находят свои знаки.
Но я не теряю концентрации, читая код на чаше. Указания.
В правилах сказано: если ты доберешься до своего бога и богини, то получишь дары. И вроде бы как знак был единственным способом добраться до них, так сказать, у финишной черты. Но в правилах не сказано, что нельзя найти путь к своему покровителю самому.
Я быстро ставлю чашу и подбираю новую вещь, ощупывая и находя тот же узор из неровностей. Должно быть, здесь на каждом предмете те же указания, от которых надежда в моей груди вянет, как гортензии вблизи расстроенной Деметры.
Я поднимаю глаза на тропу, которая почти полностью состоит из ступеней, вьющихся вокруг горного склона и уводящих в центр Олимпа, и мое полное надежды сердце снова уходит в пятки, где его можно растоптать.
«Чтоб меня».
Звучит гонг.
– Пять минут. Боги и богини, идите и ждите своих поборников в назначенном месте.
Я никогда не успею вовремя.
Из ниоткуда рядом со мной появляется Аид:
– Иди.
Я вскидываю подбородок и делаю глубокий вдох. Я ведь не зря всю жизнь расхаживала по крутым холмам Сан-Франциско.
Я хватаюсь за руку Аида, чтобы удержать равновесие, пока скидываю с ног модные туфли на шпильках.
А потом бросаю их на землю и бегу вверх по лестнице.
15
Работай, сука такая!
Лестница крутая, винтовая… и мраморная. Мрамор скользкий. Очень скоро мои ноги и легкие начинают гореть, а дыхание становится таким громким, что я пыхчу, как маленький паровозик, который не смог, а еще я поскальзываюсь, что замедляет меня только сильнее.
Краем глаза я замечаю какое-то движение наверху, но я слишком сосредоточена, не давая ступенькам размываться, так что не вижу, какое именно. Я заворачиваю за поворот – и отпрыгиваю назад: на меня вылетает огромная голова с распахнутой пастью, полной острейших зубов. Трубный рык отражается от гор вокруг, когда гидра выпрямляется, блокируя лестницу и бросая мне вызов. Семь ее голов мечутся и огрызаются друг на друга, три из них сосредоточены на мне.
Я практически чувствую, как колесница Аполлона движет солнце по небу. Оставшееся мне время, чтобы добраться до вершины, тает. Я не смогла бы сражаться с чудовищем, даже будь у меня оружие, а его нет.
Гидра таращится на меня, я – на нее.
Серебряная бабочка пролетает за одной из голов, и я задыхаюсь на миг. Чудовище раскачивается и щелкает челюстями, перекрывая мне путь, но не нападает. Я смотрю, как бабочка порхает кругами за спиной гигантской твари. Стоп. Нет. Я смотрю на бабочку… сквозь тварь.
Это что, иллюзия? Как еда или гаргулья?
И что мне делать? У меня кончается время.
Сердце колотится, я делаю глубокий вдох, опускаю взгляд вниз и иду. Я пру прямо на гидру и поскуливаю, когда желтоватые зазубренные зубы смыкаются вокруг меня, а я попадаю в разверстую пасть. Но как только я прикасаюсь к ней, все исчезает струйкой дыма, и на лестнице уже ничего нет.
Я пошатываюсь и перевожу дыхание. У меня нет сомнений, что бабочку послал мне Аид. Я расцелую этого проклятого бога смерти, когда доберусь до него.
На этой мысли я оступаюсь и чуть не падаю, но умудряюсь удержаться на ногах. По пути наверх мне приходится пройти еще две иллюзии: циклопа и грифона, но теперь я знаю, что надо просто ломиться сквозь них. Они не задерживают меня ни на секунду.
