Текст книги "Игры, в которые играют боги"
Автор книги: Оуэн Эбигейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Аид отходит от меня и присаживается на корточки перед вторым богом.
Он вынимает рукоять ножа из ослабевшей ладони Посейдона и поднимает клинок. Острое лезвие ловит и отражает свет луны, когда Аид указывает им на меня, не разрывая зрительного контакта со своим братом:
– Она моя. А я защищаю то, что мое.
Он ловко переворачивает нож – теперь лезвие смотрит на бедро Посейдона – и замахивается.
– Не надо! – Мой голос тих, но Аид немедленно останавливается, его взгляд резко бросается ко мне. – Не ради меня, – добавляю я.
Бог смерти прищуривается с таким выражением, что потеющий Посейдон отшатывается, хотя Аид и смотрит на меня.
– Не ради тебя? – вкрадчиво спрашивает он, и его голос сейчас звучит особенно опасно. – Ладно. Тогда ради меня. Потому что ты моя, а он посмел угрожать тебе, не говоря о том, что пустил тебе кровь.
Опять это слово.
Это властное, мать его, слово. Я должна протестовать. Я должна сопротивляться и возмущаться. Потому что я никому не принадлежу. Даже Ордену. Вот чего я не должна, так это чувствовать темное возбуждение, прокатывающееся по всему моему телу, приносящее мне восхитительное, захватывающее дух, стягивающее весь мой жар воедино безумие. И мне уж точно не должно это нравиться.
Но это так. Мне нравится. Очень.
«Нет. Ни за что. Будешь хотеть Аида – и это кончится очень печально».
– Именно, – говорю я. – Я твоя. Ты выбрал меня, а я собиралась разобраться своим способом, чтоб его. – Из какой преисподней взялись эти слова? Последнее, что я должна делать, так это признавать, что я – его.
В глазах Аида вспыхивает нечто. Нечто опасное. Нечто настолько соблазнительно победоносное, что мое тело инстинктивно вздрагивает.
Я понятия не имею, какой реакции я ожидала. Определенно не того, что он всадит нож в землю возле ноги Посейдона, заставив бога вскрикнуть.
– Иди проспись, брат, – говори он голосом, полным серы и пламени, и кожа натягивается на его скулах. – Ты проиграл. Смирись с этим.
Аид исчезает. Только чтобы появиться прямо передо мной, обвить меня руками и исчезнуть уже вместе со мною.
Я понимаю, что мы вернулись в олимпийский дом Аида, потому что меня окружает красное и черное, но не успеваю понять, в какой мы комнате, поскольку Аид немедленно прижимает меня к стене, а его губы накрывают мои.
И… о боги. У меня проблемы. Потому что я целую его в ответ.
И не так, как было в тот раз.
Тот поцелуй начался без плотского желания и превратился в нечто иное. Этот? Этот уже нечто иное.
Он берет жар и дрожь, которые и так свирепствуют во мне, и превращает их в тысячу ощущений, от которых разум заполняет туман, а тело вспыхивает. Я никогда не целовалась до него, но мечтала об этом. Хотя никогда не представляла ничего подобного. Как будто Аид хочет поглотить меня. Как будто я хочу, чтобы он это сделал.
Его бритвенно-острый контроль над всем крошится по краям.
Из-за меня.
Я не знала, что могу чувствовать себя так.
Все во мне собирается плотнее и плотнее, конденсируется, как чувство без выхода, и с моих губ срывается стон, когда я целую его в ответ.
Но от одного этого тихого звука Аид внезапно застывает, потом отстраняется и прижимается своим лбом к моему.
– Твою мать, – бормочет он.
И я понимаю, что ошиблась. Он утрачивает контроль не из-за меня, а из-за своей поборницы. Я напугала его сегодня, потому что он мог потерять свое место в Тигле. Если он так боится проиграть, значит, причина должна быть невероятно важна.
Я глубоко вдыхаю, чтобы сказать что-нибудь. Что угодно.
Но Аид уже исчез, оставив лишь клуб дыма на том месте, где он стоял, прижимаясь ко мне, и запах горящей серы остро бьет в ноздри. Я ежусь, когда жар от его прикосновений спадает, оставляя только холод.
И сожаление.
36
Подвиг Гермеса
Я не знаю, как вообще смогла уснуть после всего, но все же уснула. Да так крепко, что, несмотря на все обучение, понятия не имела, что в моей комнате кто-то есть, пока Аид не разбудил меня, тряся за плечо.
– Второй Подвиг сейчас начнется, Лайра.
Я смаргиваю сон из глаз, чтобы хоть как-то сосредоточиться на его лице, зависшем над моим, и на его губах. Что он сделает, если я его поцелую?
Глаза Аида сужаются:
– Лайра?
– Что? – Я вдавливаю голову в подушку.
При появлении бога в моей комнате мне явно следует встрепенуться, но я какая-то медленная и квелая. И это все Аид виноват. Я ворочалась всю ночь, представляя, как его рука ползет по моему…
– Следующий Подвиг, Лайра. – Он вытаскивает подушку у меня из-под головы. – Это Гермес. Одевайся, быстро…
Он срывает с меня одеяло – и матерится.
Его слова оглушают меня, словно колокол, к которому я слишком близко подошла, или, может, это все из-за ощущения пузырьков внутри, когда взгляд Аида оказывается прикован к полоске моего обнаженного живота. В любом случае мозг запускается пинком адреналина слишком поздно, потому что я уже пропадаю.
Без разгрузки.
– Сука, – снова ругается Аид.
Я не отворачиваюсь, сосредоточиваясь на вихре в серых глазах.
И могу думать только о том, что я в пижаме, без одежды и инструментов… или хотя бы обуви. А еще – без жемчужин и оставшихся зубов дракона, а особенно без моей реликвии.
Все это мелькает у меня в голове вместе с мыслью о том, что в глазах Аида есть пятнышки золота в серебре… почти как у меня.
– Ты сможешь, звезда моя. – Его голос следует за мной в пустоту. – Скоро увидимся.
Не самые утешительные слова из уст царя Нижнего мира.
Когда я снова проявляюсь, то тут же с воплем наклоняюсь вперед, чтобы удержать равновесие… над пустотой. Мои руки вращаются, как крылья мельницы, пока я топчусь на крохотном прямоугольном карнизе, но я вздыхаю с облегчением, когда натыкаюсь задницей на стену сзади.
Я рывком выпрямляюсь как можно сильнее, и мои пальцы отчаянно ищут, за что ухватиться на отвесном склоне за моей спиной.
Я стою так добрую минуту, ловя равновесие и ожидая, пока желудок перестанет крутить, а сердце – колотиться в груди. И медленно выдыхаю. Чуть не сверзилась. Прямо передо мной вершины гор – и облака.
Гермес. Надо было догадаться, что будет верхотура. Этот бог любит летать.
В моем нутре зарождается искра гнева, не сжигая страх, но давая мне толчок: мне нужно сделать больше, чем просто стоять тут и пытаться не упасть. Посмотрев вниз, я вижу, что крохотный карниз, на котором я топчусь, не является частью скальной стены за моей спиной. Я умостилась на каком-то цементном блоке около тридцати сантиметров длиной во всех направлениях, который выдается из склона горы. Только ноги поставить.
Растопырив руки, чтобы держаться за гору, я поднимаю взгляд – и вижу звезды и верх какого-то стеклянного цилиндра, окружающего меня. Я как будто жук в банке без крышки.
– Да вы издеваетесь. – Мой голос отскакивает от стеклянных стен с трех сторон: они примерно в полуметре от меня и не касаются платформы, на которой я стою.
Мои слова немедленно уносит свистящий порыв ветра, что вьется у моих ног в пустоте по краям платформы и играет каймой шелковых пижамных штанов цвета лаванды у меня на лодыжках. Я покрываюсь гусиной кожей: ледяной ветер вдобавок к холоду от цементного блока, просачивающегося под кожу моих босых ног… Мне становится только хуже при мысли, что один шаг вперед – и я полечу в ничто между стеклянной стеной и краем платформы.
Отвесное падение (если эхо моего голоса было каким-то показателем), а внизу – терпеливо ждущая смерть.
Я бросаю взгляды влево и вправо и осознаю, что в пижаме я тут не одна. Стеклянные стенки отделяют меня от других поборников, опасно балансирующих на своих цементных блоках метрах в трех друг от друга. Это объясняет, почему я не слышу ничего, помимо приглушенных звуков. Зэй слева от меня, и, когда наши глаза встречаются, я не могу не вспомнить насмешку Посейдона.
Я робко улыбаюсь, а потом смотрю вправо и сглатываю.
– Да катись все в Тартар.
Гермес явно решил меня затравить.
Справа от меня Декс, и его бритая голова красуется ко мне затылком, будто он пытается привлечь чье-то еще внимание. Почему он уже одет в свою форму? Он в ней спал? Его мощное тело загораживает другое, поменьше, но на миг я вижу лицо Римы: карие глаза округлились, а полные губы от страха сомкнуты в ниточку.
За этими двумя высовывается поборник Артемиды, Ким Дэ-хён, и я могу разглядеть его лицо. Он не одет в зеленый цвет Силы, потому что в пижаме, как мы с Зэем. Ясно: значит, не только нас застали врасплох. Но почему Дэ-хён спокоен, а все прочие явно боятся?
За ним я улавливаю вспышку рыжих волос Нив, а за ней – макушку Джеки, единственной блондинки и самой высокой женщины в наших рядах. Ей явно нелегко из-за широких плеч, ведь Джеки слишком много двигается. Я хочу крикнуть, чтобы она стояла спокойно, но она не услышит. Дальше мне не видно из-за изгиба горы, но я уверена, что остальные там.
«Пожалуйста, только бы никто уже не упал».
Облака за нашей стеклянной баррикадой приходят в движение, и Гермес вместе с четырьмя даймонами – по двое с каждой стороны – грациозно взмывает в ночное небо и зависает перед нами. Крылышки на его сандалиях трепещут размыто, как крылья колибри. Он стройнее, чем большинство других богов-мужчин, а в черных, почти кошачьих глазах под черной же челкой светится острый ум. Его бледная кожа сияет, как будто луна – его личный софит.
– Добро пожаловать, поборники, на ваш второй Подвиг Тигля!
Понеслась.
– Сегодняшний подвиг посвящен сообразительности и стратегии, – объявляет Гермес. – Вам нужно будет обдумать ход своей игры.
Он улыбается, как злодей в плохом кино.
– Ваше испытание – разгадать загадку.
У меня в желудке завязывается гордиев узел. Я ужасно разгадываю загадки. В школе я нормально справлялась, – да, воры ходят в школу, – но загадки? Просто нет.
– Эту головоломку я представлю вам через минуту, – говорит Гермес. – Но сперва – правила.
Ну конечно, еще и правила.
Гермес раскатывает перед собой не что иное, как свиток.
– У меня тут целый список. Я буду читать лишь раз, так что будьте внимательны. Каждому из вас будет дозволено только три вопроса, чтобы разгадать загадку правильно.
Я быстро смотрю на Зэя, чей прищуренный взгляд прикован к Гермесу.
– Возможно, вы заметили, что все стоите на доске в тридцать сантиметров длиной? – Гермес смотрит на нас снизу вверх. – Тридцать сантиметров – это двенадцать дюймов. За каждый вопрос любого поборника все остальные будут терять один дюйм от доски.
Я тяжело сглатываю, вытирая о пижаму внезапно вспотевшие руки. На скольких дюймах я удержусь, если придется? Самым высоким чемпионам с самыми большими ногами – Сэмюэлу, Дексу, Джеки – придется хуже всего, но тридцать сантиметров – это не то чтобы много места для любого из нас.
– Когда вы зададите один из трех вопросов, – говорит Гермес, – к вашей доске прибавится шесть дюймов.
Ясно, понятно. Доска укорачивается, когда другие задают вопросы, но можно задавать свои, и это отыграет дюймы. Баланс, мать его. Но раз мы все начинаем с двенадцати дюймов, у всех все должно быть в порядке. Надеюсь.
– После того как вы зададите третий вопрос, у вас будет пять минут, чтобы дать ответ на загадку. Если не успеете, ваша доска исчезнет. Если ответите вовремя, но неправильно, вы потеряете все дюймы, с которыми начинали. Вам повезет, если остальные так и не зададут все свои вопросы.
Вечно долбаный подвох.
– Если вы первым ответите верно, вы получите мои таларии на все время Тигля и слетите с этой горы.
Крылатые сандалии, способные унести обладателя из каждого Подвига, стоят на вес золота. Я уже чувствую, как некоторые чемпионы решают получить их во что бы то ни стало.
– Когда победитель будет определен, оставшимся выжившим поборникам придется спуститься вниз.
В пижамах и без обуви?
Видимо, Гермес может быть жесток так же, как и другие боги.
– Спуск коварный, и возможно, что доберутся не все.
Почему у меня внезапное чувство, что настоящий Подвиг – не загадка, а задача пережить спуск с горы? Босоногая, в пижаме – если я не выиграю это испытание… я точно не вернусь живой.
37
Прогулка по доске
Гермес делает жест рукой, и перед нами появляются три женщины. Они сидят, скрестив ноги, на пушистых облачках, и сразу становится очевидно, кто это, поскольку они и здесь не прерывают своего занятия. Каждая усердно работает со своим инструментом: нитью, линейкой или ножницами, и ни одна не поднимает головы, чтобы посмотреть на нас.
– Богини судьбы, – шепчу я, совсем чуть-чуть отвлекаясь на вспышку восхищения.
Гермес зависает за их спинами.
– Эти милые дамы известны вам как мойры.
Он поворачивается к одной из женщин, сгорбившейся над веретеном. Ее коричневое морщинистое лицо окружает облачко седых волос.
– Клото прядет нить жизни.
Он указывает на следующую: ее серебряные волосы заплетены в косу и уложены на макушке. В ее руке зажато нечто вроде линейки, а сама рука еще более темно-коричневая, чем у ее сестры.
– Ее сестра Лахезис своим мерилом отмеряет нить жизни, отпущенной каждому смертному.
С последним поворотом он указывает на оставшуюся женщину, которая, прикусив губу, тщательно изучает длину нити черными глазами, и ее седые волосы коротко острижены.
– И их сестра Атропос обрезает нить и тем самым избирает способ кончины каждого человека.
Именно в этот момент Атропос использует большие ножницы – самые настоящие, из сияющего серебристого металла, – чтобы обрезать нить.
У меня по позвоночнику пробегают мурашки. Вот и все. Кто-то только что умер. Аид знает, что под его рукой появилась новая душа? Я ничего не могу поделать и гадаю, почувствовал ли это бог смерти.
– Но сейчас, – продолжает Гермес, – они исполнят новые роли и ответят на ваши вопросы.
Должна сказать, что, хотя от Подвига Гермеса и захватывает дух, в умении подавать материал он уступает Зевсу или Посейдону. Нет никаких фанфар, труб, не вылетают птицы и не взрываются фейерверки – ничего такого. Он просто хочет перейти прямо к нашим страданиям. Надо подумать, останется ли он моим любимым богом.
– Теперь что касается загадки…
Ветер начинает дуть немного сильнее, сотрясая стеклянные стены и обдувая меня снизу, и в этот раз я уверена, что услышала несколько стонов от других поборников. Пусть уже Гермес заканчивает, чтобы мы слезли с этого ледяного камня.
Бог пережидает ветер с тонкой загадочной улыбкой, которая заставляет меня задуматься: не Нот ли это, бог южного ветра, что несет летние грозы? Один из четырех анемоев, невидимых, – вполне возможно, он здесь, чтобы сделать задачу еще сложнее.
– Из трех богинь судьбы, – говорит Гермес, возвращая мое внимание к нему и к загадке, – одна – Правда и будет говорить лишь правду. Одна судьба – Ложь и будет говорить лишь ложь. И одна из богинь – Случайность и может ответить и так, и так. Они не изменят себе в этих ответах. Используйте свои три вопроса – только те, на которые можно ответить «да» или «нет», – чтобы понять, кто что представляет.
Он слегка приподнимается и оседает в том месте, где парит. Это ветер сейчас играет с ним?
– Ваше время пошло… сейчас.
Гермес исчезает, оставляя перед нами мойр, прядущих, отмеряющих и режущих в ожидании наших вопросов.
И тут же из-за изгиба горы в ночи возникает сияние. Это наверняка Диего, его Ореол героизма проявляется, чтобы помочь ему со стихией Разума в этом Подвиге. Может, и Отваги тоже. Вот дрянь.
Декс смотрит направо, что-то показывая жестами Риме. Нет, не только Риме. Он, Нив и Дэ-хён, похоже, спорят с Римой. Добродетели Силы и Разума в союзе? Прекрасно. Зэй – Разум. Он с ними?
Я ловлю слова Декса с пятого на десятое. Рискнуть ли сесть на корточки, ближе к дну стакана, чтобы услышать лучше?
– …надо сбросить… с их… потом… ждать…
О боги. Мой пульс пробивает потолок.
Кажется, они обсуждают вариант всем задать вопросы разом. Может, несколько. Это вполне может сбросить с горы всех, кто не задал вопрос, – навстречу смерти. Они правда готовы убить восемь человек одним махом? Это оставит им достаточно вопросов, чтобы понять ответ? И в итоге только один из них может догадаться.
Я ничего не вижу за Джеки, но пока что моя собственная доска не двигалась, так что я понимаю, что никто не задавал вопроса.
Кажется, это все из-за Римы. Я не могу сказать, то ли она не согласна с убийством, то ли хочет попытаться разгадать загадку и ей надо сохранить свои вопросы. В любом случае я не уверена, что у прочих из нас осталось много времени.
Я осторожно поворачиваюсь к Зэю, который держит в руках большую книгу в кожаном переплете, с толстыми, как будто пергаментными, листами. Где он ее взял? Должно быть, это один из его даров от Гермеса. Зэй перелистывает страницы и что-то бормочет себе под нос.
Пытается найти ответ. Мне тоже стоило бы.
«Думай, Лайра».
Моя доска внезапно плавно движется и беззвучно укорачивается на дюйм, заставляя меня сдвинуться вместе с ней. Я не единственная, кто пошатывается, цепляясь за гору изо всех сил.
Потом моя доска двигается снова, и сердце в груди начинает колотиться чаще.
Я бросаю взгляд вправо и вижу, как Декс, Нив и Дэ-хён перелезают со своих досок, чтобы с риском для себя зацепиться за гору. Я не знаю точно, планируют ли они сейчас сбросить нас всех или просто убирают себя из уравнения для Римы.
Воров учат взбираться на верхотуры; я никогда не была в этом хороша, но на долю секунды задумываюсь. Вот только, возможно, им придется висеть там остаток часа, а времени прошло пока немного. К моменту, когда придется спускаться, их мышцы превратятся в желе.
Но я могу подготовиться получше. Если стоять спиной к горе, то с исчезновением доски я качнусь вперед, и мне не за что будет схватиться – разве что распластаться на стеклянной преграде. Но, стоя лицом к горе, я могу попробовать зацепиться. Я поднимаюсь на цыпочки и, осторожно переставляя ноги по кругу, медленно поворачиваюсь на своей доске.
– Не упади. Не упади. Не…
Моя доска движется, когда я оказываюсь лицом к горе, и я пошатываюсь, а желудок подпрыгивает к горлу.
Схватившись одной рукой за скалу, а второй балансируя для равновесия, я выпрямляюсь.
Взрывы и сера, это могло кончиться плохо.
Я трачу секунду на то, чтобы прижаться лбом к камню и закрыть глаза, испуская вздох облегчения.
– Олимп, если это твоя гора… – шепчу я одной из Урей. У разных гор собственные боги, но я думаю, что мы еще на Олимпе, так что все логично. – Молю тебя дать нам убежище от… – Я чуть не говорю «смерти», но крошечная часть меня знает, что Аиду будет неприятна молитва о защите от него. Не знаю, что именно – верность ему или нечто другое – меняет слова у меня на языке. – От погибели.
Я прижимаю локти к телу и кладу ладони на уровне плеч в поисках удобных зацепов поблизости. Я нахожу, где схватиться правой, но левой еще приходится поискать.
И в этот момент моя доска снова движется. Теперь мои пятки на самом краю. Кому-то с размером ноги побольше уже пришлось бы встать на цыпочки. Остальные все сделали правильно. Просто слезли с проклятой доски. Я поворачиваю голову, прижимая ее к камню, и ахаю. Что-то вокруг шеи Дэ-хёна светится голубым. Может, кулон. И его доска гораздо дальше. Он задал один из своих вопросов.
Я поворачиваю голову и вижу, что Зэй тоже стоит на доске длиннее моей, и, значит, он тоже задал вопрос. Если кто угодно задаст еще один, у меня будут проблемы.
Мне нужно больше места. Быстро. Мой разум цепляется за первое, что я могу придумать.
– Клото? – спрашиваю я, хоть и не вижу ее. – Меня зовут Лайра Керес?
– Да. – Ее голос вплывает в мою стеклянную клетку.
Моя доска сразу же выдвигается обратно, и я выравниваюсь. Как только я встаю твердо, мой вздох облегчения увядает, потому что я живо осознаю свою ошибку.
Да, вопрос дал мне шесть дюймов и дополнительное время. Где-то здесь должна быть грязная шутка. Но ответ Клото ничего мне не дал. Или дал?
Ответ Правды – «да». И Случайность может ответить «да», тут пятьдесят на пятьдесят. Но Ложь ответила бы «нет», так? А значит, Клото либо Правда, либо Случайность. У меня в груди зарождается легкий трепет. Я хоть что-то выяснила, наконец-то. Может, эта загадка не так сложна, как мне казалось.
И тут же моя доска снова съеживается, и я впадаю в панику. Я понятия не имею, что спрашивать дальше. И на размышления нет времени. Сука.
Я закрываю глаза и держусь, стараясь выбросить из головы все остальное. Что может сузить круг? Будь я в своем крошечном кабинете в логове, работай я над таблицей, пытаясь выяснить, какой вор принес предмет, – какие вопросы я бы задала?
Прежде чем я успеваю продумать план, моя доска внезапно снова сокращается, и слева от меня воздух разрывает криком. Я резко поворачиваю голову, и мне приходится снова ловить равновесие, а снизу до меня доносится ужасный звук тела, съезжающего по скале. Кажется, что падение длится вечно, а потом раздается ужасный «бух».
И… тишина.
38
Отгадай загадку
После долгой пульсирующей тишины моя доска внезапно снова начинает двигаться. Быстро.
Пока я не встаю на цыпочки.
И поскольку я смотрю в его сторону, я знаю, что Зэй тоже задавал вопрос, потому что ему удобнее стоять. Нахмуренный лоб и то, как он листает страницы в своей странной книге, подсказывают мне, что он еще не до конца все понял.
Можно ли мне доверять Зэю? Слова Посейдона звенят у меня в голове. Но я уверена, что одной мне не справиться. Если бы мы работали вместе, как остальные… Но как?
– Зэй! – кричу я.
Мне не хватает места вдарить по стеклу. Вот зараза. Как мне с ним общаться?
Память о голосе Аида шепчет в моем сознании.
Татуировки.
Он говорил, что с их помощью можно узнавать сведения. Они умеют… говорить?
Я смотрю на предплечье, и идея облекается в форму. Аид велел мне не использовать его дары без абсолютной необходимости, но балансирование над обрывом – это из разряда ситуаций «делай или умри».
Мне нужно рискнуть и попробовать поработать с Зэем.
Приходится покрутить руками над головой, чтобы прочертить линию по внутренней стороне от запястья до локтя.
Как и у Аида, вслед за моим прикосновением на коже проступают мерцающие линии. Мои филин, пантера, лис и тарантул моргают на меня, двигаясь так, будто пробуждаются к жизни. Аид велел думать об их навыках и использовать их мудро, но тут все кажется очевидным. Что ж, предположим, что я права и эти животные способны общаться с людьми.
– Эй, приятель. – Я слегка щекочу филина, тот хлопает крыльями. Ощущение такое, будто под кожей что-то шелестит. – Мне нужно, чтобы ты стал посланником для Зэя.
Филин склоняет голову, не сводя круглых глаз с моего лица.
– Передай Зэю, если он пообещает спустить меня вниз в случае победы, я скажу ему вопрос, который уже задала, и ответ на него. – Потом я описываю, что узнала. – И скажи ему, что у меня осталось еще два вопроса, если надо.
Мой друг-филин расправляет крылья и соскакивает с моей руки, становясь настоящим и нормальных размеров, как только отрывается от меня. Легкое дерганое движение привлекает мой взгляд, и я поднимаю голову, а потом вжимаюсь животом в горный склон, ощущая, как внутри все крутит. Одна из даймонов зависла за стеклом моей клетки, пристально глядя на меня… и на мою руку.
Но она меня не останавливает, не убивает и не забирает никуда с воплями… так что… видимо, все в порядке?
А филин, не обращая никакого внимания на даймона, подныривает под стекло, а потом влетает в стеклянную клетку Зэя и садится на книгу в его руках.
Я резко втягиваю в себя воздух, когда Зэй вздрагивает и покачивается, но он не падает.
Тем временем даймон отлетает, но недалеко. Шикарно.
Я не слышу обмена репликами, но филин, видимо, передал сообщение, поскольку Зэй смотрит на меня горящими темными глазами, потом моргает самому себе с хмурым видом, а потом отклоняется чуть назад и заглядывает за мой купол. Рима явно пытается решить загадку, а остальные трое кричат друг другу и жестикулируют. Он волнуется из-за явного союза? Или участвует в нем?
Потом Зэй кивает мне, что-то говорит филину и слушает.
И тогда я вижу: блеск в его глазах под стать кривой улыбке.
Он сообразил?
Зэй говорит филину что-то еще. Когда птица улетает ко мне, Зэй закрывает книгу с хлопком, который я почти слышу, и проводит над ней рукой, чтобы та исчезла.
Филин подныривает под купол и садится мне на плечо. Он не открывает клюв. Но я слышу голос в голове – не вполне смертный, этакую ухающую руладу, но словами.
– Задай этот вопрос… – И филин, ухая, сообщает мне на ухо вопрос от Зэя.
Я, прищурясь, смотрю на парня.
Он закатывает глаза и делает жест, который я понимаю. «Просто спроси».
Я цепляюсь за гору.
– Лахезис. Париж – столица Франции, если и только если ты правдива, да или нет?
– Да, – без колебаний отвечает богиня.
Моя доска выдвигается на пятнадцать сантиметров. Кто-то слева вскрикивает, и я надеюсь, во имя Аида, что этот слабый звук не означает, что я стала убийцей. Я не слышу скольжения по камню или звука упавшего тела.
– Да, – кричу я и дополнительно киваю головой.
Зэй тоже кивает, затем поворачивается к мойрам. Внезапно наши доски снова начинают вдвигаться в гору. Не на пятнадцать сантиметров, не на тридцать, а больше. У меня нет выбора.
Я повисаю на обеих руках и одной ноге, ища второй опору, и молюсь, чтобы Зэй не упал. Мне не повернуть голову и не посмотреть.
– Поздравляю! – гремит с неба голос Гермеса. – Победитель – мой поборник, Зэй Аридам!
Бог так счастлив, что мог бы взлететь, но я надеюсь, что он сейчас не летает, ведь Зэю нужны эти крылатые сандалии.
Я шепчу себе под нос:
– Давай, Зэй. Пожалуйста, быстрее. Сдержи обещание и не бросай меня здесь…
– Я за твоей спиной.
Его голос раздается так близко и неожиданно, что я вскрикиваю и чуть не разжимаю пальцы. Феликс бы качал головой с отвращением, если бы видел меня сейчас.
Две ладони ложатся на мою талию, и я чувствую, как Зэй слегка подпрыгивает в воздухе благодаря крыльям на ногах.
– А сандалии выдержат нас обоих? – спрашиваю я.
– Конечно. – Звучит смешок. Приятный звук, на удивление низкий и теплый.
Не буду смеяться, пока не спущусь с этой горы невредимой.
– А теперь, – говорит Зэй, – отпусти правую руку и попробуй обхватить меня за шею. – У меня получается, и он крепче обхватывает меня левой рукой. – Когда я скажу, прыгай и закидывай ноги мне на правую руку. Поняла?
– Поняла.
– На счет «три»… Раз. Два. Три…
Зэй сипит мне в ухо от усилий, пока меня поднимает, но я умудряюсь обхватить его руками, как детеныш ленивца – маму. Когда я прижимаюсь к нему так, хрупкость его тела становится еще более очевидной.
Я в безопасности.
Хвала не богам, но Зэю Аридаму.
Облегчение, которое проносится по моим венам, могло бы быть приливной волной, и я дрожу от адреналина.
– Зэй, ты победил во втором Подвиге, – говорит Гермес. – А что до остальных…
Остальные.
– О боги. Кто упал?
– Амир. Но он шевелится.
Значит, не умер? Пока. Пацан наверняка себе что-то повредил. Я толкаю Зэя в плечо:
– Оставь меня и возьми его.
– Я вернусь за ним.
– Но…
– Я быстро.
Он настроен решительно. Я хмурюсь:
– Остальные…
– Все удержались, – спешит уверить меня Зэй.
Я вздыхаю от очередной волны облегчения.
– Пока.
Гермес прокашливается, как будто мы его перебили:
– Оставшиеся поборники могут начинать спускаться, и удачи вам всем.
Парящий Зэй спускает нас вниз, как только стекло моей клетки исчезает. Я поднимаю взгляд на резкий птичий крик и вижу, как мой филин удерживается в воздухе, хлопая крыльями. Вцепившись в Зэя покрепче, я вытягиваю левую руку, и прекрасное создание с коричневыми перьями и «рожками» летит прямо ко мне. Он не садится, но прыгает прямо в мою кожу, уменьшаясь и превращаясь в мерцающие синие линии. Тарантул машет ему передними лапами, а лис трется об него, как будто друг приветствует друга.
– Полезный дар, – говорит Зэй.
В очень неожиданном плане.
– Да.
– Кажется, даймоны не слишком довольны.
Я бросаю взгляд через плечо Зэя, где выстроились в линию все четверо, удерживая себя в воздухе взмахами крыльев. Они смотрят на меня так пронзительно, что у меня сводит желудок. Дважды. Видимо, это Аид научил их так злобно смотреть.
– Я заметила.
– Будь осторожней, – говорит Зэй.
Я киваю и меняю тему, чтобы отвлечься от ужаса, вяжущего узлы у меня в животе, ведь я заработала себе еще одного врага – даймонов. Вместо этого я спрашиваю:
– А как ты понял ответ? Из книги?
– Не совсем. Книга – это не интернет. Она не дает прямые ответы, но поясняет, как ты можешь найти знание сам. Твои ответы помогли сузить круг поиска.
Он пускается в описание вопросов «если и только если», и от этого пухнет мозг, но, кажется, я улавливаю суть. И очень рада это слушать всю дорогу до земли, пытаясь поспевать за мыслью, чтобы не начать переживать из-за новой проблемы – еще одной встречи с Аидом.
С новым союзником. Наверное.
После двух проигранных Подвигов.
После того поцелуя.
39
Можно ли этому верить?
Зэй мягко опускает нас на землю, как будто сходя со ступеньки: он словно всю жизнь летал на сандалиях Гермеса. Но, несмотря на начавшиеся хрипы, он не отпускает меня сразу.
– Спасибо, – говорю я еще раз. – Надеюсь, я смогу побольше вложиться на следующем Подвиге.
Темные глаза Зэя – вблизи они светлее, с золотисто-коричневыми полосками, идущими от зрачков, – остаются серьезными.
– Ты отлично справилась. Я поборник Разума, а ты…
Кажется, он осознает, кому это говорит, потому что его шея слегка розовеет.
– Именно, – говорю я сухо. – Ничто. Я ничто.
Он качает головой:
– Аид – царь, помимо того что бог, и, в отличие от Зевса, никто не пытается отнять у него этот титул. Он не ничто, а значит, и ты тоже.
Зэй пытается быть вежливым, так что я не отрываю ему голову за обоснование моей ценности тем, что я не могу контролировать.
– Кажется, мы оба заполняем пробелы, – говорю я вместо этого.
– Именно.
Он ставит меня на ноги, хотя я и чувствую, что это движение неохотное. Как будто он не совсем готов меня отпустить. Потом его взгляд опускается ниже, брови сходятся на переносице.
– Посейдон нашел тебя вчера ночью?
Гребаные преисподние. Порез на моей шее. Я пожимаю плечами:
– Да, но я разобралась.
– Как? – спрашивает он и проводит мягкой подушечкой большого пальца по точке чуть ниже пореза на шее. Я сглатываю, внезапно сообразив, что стою вплотную к симпатичному парню и мы оба в пижамах.
– Наверное, нам стоит одеться, – говорю я, оглядываясь через плечо на дом Аида. Странно, что его еще нет здесь, расстроенного, что я проиграла еще одно испытание.
Когда я поворачиваюсь обратно, Зэй снова немного краснеет.
– Э-э… мы можем встретиться сегодня попозже? – Он кашляет, потирая грудь. – Нам стоит обсудить стратегию и других возможных союзников.
Я с энтузиазмом киваю. Декс со своим нечестивым союзом чуть нас обоих не прикончил.
– Конечно.
– Мы можем встретиться в доме Гермеса или, может быть… здесь.
