Текст книги "Путешествия вокруг света"

Автор книги: Отто Коцебу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Несколько осмотрев окрестности, мы установили, что находимся на острове, имеющем около 8 миль в длину и в ширину самое большее 1 милю. Мы совершили прогулку поперек него от N к S и, дойдя до противоположного берега, увидели, что в материк на О вдается большая бухта, в которой в трех различных пунктах не было видно берега. Мы чрезвычайно обрадовались этому открытию; хотя нельзя было ожидать найти здесь проход в Ледовитое море, однако мы надеялись проникнуть довольно далеко в глубь материка и собрать некоторые важные для нас сведения. Лежащий перед самой бухтой остров образовал в NO и SW узкий пролив; в это же самое время мы увидели, что большая лодка под черным парусом, вероятно байдара, вошла через SW проход в залив и в О скрылась за горизонтом. Это увеличило мою радость и побудило немедленно пуститься в залив через NO проход, который казался шире находящегося на SW; мы поспешили сесть на суда и направились к NO вдоль острова. Не распространяюсь описанием открытых берегов, островов и бухт, ибо один взгляд на помещенную здесь весьма верную карту может дать достаточно ясное представление.

После плавания, продолжавшегося 1½ часа, мы достигли NO прохода, имевшего 1½ мили в ширину; в середине фарватера найдена глубина в 8 саженей; вода прибывала, течение в заливе составляло 3 мили в час. Полдень уже прошел; матросы, беспрестанно трудившиеся с 4 часов утра, нуждались в подкреплении; я велел привалить к NO оконечности, развести огонь и изготовить из английского патентованного мяса ^[52]  похлебку, которая поспела в полчаса и была весьма вкусна. По окончании обеда мы увидели два челнока, подобных употребляемым на Алеутских островах; на каждом из них было по одному человеку; они отвалили от противоположного берега и с чрезвычайной скоростью гребли к нам. Приблизясь на 50 шагов, они перестали грести, рассматривали нас с величайшим вниманием, сообщали друг другу замечания и, наконец, начали нас пересчитывать. Все наши старания приманить американцев на берег дружественными знаками и разными вещами были тщетны: они ударяли себя обеими руками в голову и падали ниц, как мертвые, вероятно, желая дать понять, что опасаются лишиться жизни, если к нам приблизятся. Между тем они не имели, как кажется, понятия об огнестрельном оружии, так как, хотя видели у нас большое число ружей, поставленных в пирамиды, тем не менее приблизились к нам на расстояние ружейного выстрела. Одежда этих американцев была сделана из китовых кишек; они были весьма неопрятны, на их лицах изображалась свирепость. Наконец, они пустили несколько стрел в сторону своих жилищ; это, вероятно, должно было служить каким-либо условленным знаком для их товарищей.

Мы продолжили плавание к востоку в бухту, но множество песчаных мелей и течение до такой степени затрудняли наше движение, что мы в продолжение трех часов подвинулись вперед только на 1 милю. Я решил в следующем году предпринять обстоятельное исследование этой страны на маленьких байдарках, которые намеревался привезти с Алеутских островов. Теперь же время было для меня слишком дорого, поскольку плавание в Беринговом проливе возможно в течение только очень короткого времени. Этот залив назван заливом Шишмарева, по имени единственного офицера «Рюрика». Узкому острову перед входом в бухту я дал название по имени нашего достойного вице-адмирала Сарычева ^[53] .

Обогнув на возвратном пути северную оконечность о. Сарычева, мы увидели две лодки с 10 людьми на каждой, которые гребли изо всех сил, стараясь нас догнать. Одна из наших шлюпок ушла вперед, а на отставшей находился я с лейтенантом Шишмаревым и 4 матросами; вскоре американцы на своих легких байдарах догнали нас. Их дикий крик и множество оружия делали их поведение подозрительным, и в самом деле, едва мы успели взять ружья в руки, как одна из байдар подошла к нам и двое американцев ухватились за нашу шлюпку. С громким криком выразительными движениями они грозили нам своими стрелами; в это время другая байдара всеми силами старалась прийти на помощь своим товарищам. Мои матросы, имевшие при себе заряженные ружья, ожидали только приказания палить; я сам грозил им ружьем, прицеливаясь то в того, то в другого, но это не производило на них никакого впечатления: они смеялись от всего сердца и ожидали только остальных, чтобы предпринять решительное нападение. Так как превосходство совершенно неизвестного им огнестрельного оружия охраняло нас от всякой опасности, то мы спокойно переносили их угрозы, ограничиваясь тем, что обнажили сабли; это блестящее оружие произвело желаемое действие: они отступили и удовольствовались тем, что провожали нас до самого «Рюрика». По нашему приглашению они довольно близко подошли к кораблю и были скромны и учтивы, но, несмотря на все предлагаемые подарки, не хотели взойти на шканцы.

Их одежда состоит из коротких рубах, сшитых из оленьих и собачьих шкур; некоторые из них ходят полунагие, поскольку 10° тепла [12½°С] кажутся им уже несносным жаром; волосы на голове у них коротко острижены, головы они никогда не накрывают; в губах носят моржовые кости, которые еще более обезображивают их и без того некрасивые лица; вообще, они имеют вид гораздо более дикий и свирепый, нежели обитатели о. Св. Лаврентия. На о. Сарычева мы видели громадное количество наносного леса, среди которого были такие толстые бревна, что их нельзя обхватить руками. На нашем якорном месте, положение которого определено астрономическими наблюдениями, мы заметили, что течение имеет направление к NO вдоль берега; поэтому вероятно, что лес приносится сюда с юга.

Тюлень пятнистый. Берингов пролив

Рисунок художника Л. Хориса

Пользуясь попутным ветром и прекрасной погодой, мы снялись с якоря и плыли ночь на таком близком расстоянии от берега, что от нас не скрылась ни малейшая его излучина; поэтому можно в полной мере полагаться на верность составленной нами карты. В 1 миле от берега мы находили везде 7–8 саженей глубины на песчаном грунте. Берег везде одинаково низменный и поросший травой; изредка были видны небольшие круглые возвышения, а в 15 милях от берега высокая, однако не покрытая снегом, цепь гор. Берега казались весьма населенными, так как мы приметили много землянок. Долгота по хронометрам 166°24′ з., широта, выведенная из наблюдений, 66°14′ с.

1 августа мы заметили, что берег, всегда низменный, принимал направление к востоку. В 11 часов мы находились у входа в широкое углубление; берег, вдоль которого мы шли, терялся из виду в О, а в N показывался высокий горный хребет. Здесь ветер внезапно утих, и мы бросили якорь на 7 саженях глубины, найдя грунт – ил; ближайший берег находился на SO в 4 милях; мы заметили сильное течение к О.

Я не могу описать чувства, охватившего меня при мысли, что я, может быть, нахожусь через Берингов пролив перед входом в северо-западный проход, бывший предметом столь многих поисков, и что судьба избрала меня для открытия его. У меня появились крайняя нетерпеливость и беспокойство, еще увеличившиеся от наступившего совершенного безветрия. Чтобы пристать к земле и рассмотреть с какой-либо высоты направление берега, я велел снарядить две шлюпки, чему наши естествоиспытатели весьма обрадовались. В 2 часа пополудни мы были уже в пути; глубина уменьшалась постепенно, в полумиле от берега было еще 5 саженей. Мы привалили без затруднения близ небольшого возвышения. Я немедленно взошел на него и не увидел берега во всем проливе; усмотренные же на севере высокие горы образовали либо острова, либо отдельный берег; невозможность соединения обоих берегов объяснялась тем, что один берег был очень низкий, а другой представлял собой очень высокие горы. С возвышения я мог на большое пространство обозреть землю, состоявшую из обширной равнины, пересекаемой болотами, небольшими озерами и рекой, извивающейся в бесчисленных излучинах и впадавшей неподалеку от нас в море. Все пространство, которое охватывал взгляд, было покрыто зеленью, в иных местах виднелись цветы, а снег показывался только в большом отдалении на вершинах гор; сняв дерновый покров не более как на ½ фута глубины, мы увидели, что земля была совершенно мерзлая ^[54] . Я было намеревался продолжать на шлюпках исследование берега, но меня удержало от этого большое число байдар, шедших с востока вдоль берега прямо к нам.

Вскоре вблизи привалили к берегу 5 байдар, на каждой из которых было 8-10 человек, вооруженных копьями и луками. На носу каждой байдары был выставлен лисий мех на длинном шесте, которым дикари махали, громко крича. Приказав матросам приготовиться к отпору, я с учеными пошел навстречу американцам, которые, заметив это, сели на землю наподобие турок в кружок: тем самым они показывали миролюбивые свои намерения; двое предводителей сидели отдельно от прочих. Будучи хорошо вооружены, мы вступили в кружок и заметили, что, хотя они оставили большую часть своего оружия на байдарах, однако скрывали в рукавах длинные ножи; на их лицах изображались недоверчивость, любопытство и удивление; они говорили весьма много, но, к сожалению, мы не могли понять ни одного слова. Желая доказать им мое дружественное расположение, я велел раздать между ними немного табака; предводители получили двойную порцию; удовольствие, которое этот драгоценный подарок доставил, было весьма приметно; первые из получивших табак были столь хитры, что потихоньку переменили свои места в надежде получить его вторично.

Жители залива Коцебу в гребной лодке

Рисунок художника Л. Хориса

Табак у них в большом почете, и они столь же охотно его жуют, как и курят. Чрезвычайно странно было видеть этих дикарей, сидящих в кругу и курящих табак из белых каменных трубок, снабженных деревянными чубуками. Удивительно, что употребление табака проникло даже и в эту страну, которую еще не посещал ни один европеец; американцы получают его, как и другие европейские товары, из Азии от чукчей. Обоих предводителей я одарил ножами и ножницами; последние, будучи им совершенно неизвестны, доставили особенное удовольствие, когда они узнали, что могут ими стричь себе волосы; ножницы переходили по всему кругу из рук в руки, и каждый испытывал их остроту на собственных волосах. Эти американцы, вероятно, в первый раз видели европейцев, и мы рассматривали друг друга с большим любопытством. Они несколько выше среднего роста, крепкого сложения; все движения весьма живы; они, кажется, склонны к шуткам и имеют вид необузданный, но не глупый; лица их безобразны и неприятны, отличаются маленькими глазами и выпуклыми скулами; по обеим сторонам рта они имеют дыры, в которых носят моржовые кости, украшенные бисером, что и придает им ужасный вид. Длинные волосы лежат на плечах, но макушка острижена весьма коротко, голова и уши украшены бисером. Их одежда сшита из кож, на покрой так называемой камчатской парки, с тем только различием, что в Камчатке она спускается до ступней, а здесь едва покрывает колени; кроме того, они носят длинные шаровары и маленькие полусапожки из тюленьей кожи.

Здесь было лето, хотя термометр показывал и в полдень не более 8° [10 °C] тепла. Американцы были большей частью босые и не имели на себе почти никакой одежды. Число их около нас беспрестанно увеличивалось; так как я заметил, что еще множество байдар идет к нам с востока, то, чтобы избежать необходимости обороняться с 15 людьми против нескольких сот, я счел благоразумнейшим возвратиться на корабль, куда наши новые знакомые провожали нас, громко выражая свое удовольствие, что их байдары шли скорее наших шлюпок. На берегу мы заметили круглую каменную башню, имевшую от 3 до 4 саженей в вышину и 1 сажень в поперечнике; я очень сожалел, что не мог осмотреть ее. Американцы не отважились взойти на палубу, а остались около корабля и меняли различные свои мелочные изделия на ножи, зеркала, табак и пр. Они не хотели нам уступить свои меха, потому что мы не могли дать им длинные ножи, на которые только они меняют меха чернобурых лисиц. Они мастера в производстве мены, торгуются чрезвычайно скупо, советуются между собой и крайне радуются, когда думают, что им удалось кого-либо обмануть; несколько старых женщин, бывших на байдарах, умели торговаться еще лучше; во время мены они так много смеялись и шутили, что казалось, будто мы окружены веселыми островитянами Южного моря, а не степенными обитателями севера. Их оружие состоит из копий, луков, стрел и ножей длиной в 2 фута, хранящихся в ножнах; это воинское вооружение, которого они никогда не снимают, доказывает, что они находятся в беспрерывной войне с другими народами. Их весьма хорошо выделанные железные копья похожи на те, которые русские продают чукчам; бисер, которым они украшаются, такой же, как употребляемый в Азии, из чего можно заключить, что эти американцы находятся в торговых сношениях с чукчами.

В 7 часов поднялся от S легкий ветер, которым я немедленно воспользовался и направил курс к проливу. Американцы, следовавшие за нами на байдарах, указывали на свои меха, знаками давая понять, что мы найдем их много в тех местах, куда теперь отправляемся; один из них повторял, притом весьма часто, слова: «Янни-о-о!» и указывал то на корабль, то на вход в пролив. Широта якорной стоянки была по корабельному счислению 66°42′30″ с., а долгота по хронометрам 164°12′ з. Во время стояния на якоре течение было постоянно к NO 1¼ мили в час.

С заходом солнца американцы нас оставили. Мы плыли всю ночь к востоку; глубина постепенно становилась больше, и наша надежда возрастала. Всю ночь я не сходил с палубы и с нетерпением ожидал утренней зари. 2 августа с наступлением дня наша нетерпеливость достигла высочайшей степени: я велел одному матросу подняться на марс, и он объявил, что на О ничего не видно, кроме открытого моря. На севере мы увидели высокую землю, имевшую направление к востоку и бывшую продолжением того самого берега, который лежал на N от вчерашней нашей якорной стоянки. Так как мы открыли и на S низменный берег, имевший также направление к О, то более не сомневались, что находимся действительно в широком проходе, чему крайне обрадовались, тем более что и теперь все еще видели на востоке открытое море. Поскольку ветер зашел к SO, то мы были принуждены лавировать. Погода была прекрасная; широта в полдень 66°35′18″с., долгота 162°19′ з. В 5 часов вечера мы увидели берег уже в нескольких пунктах, вся надежда была только на одно открытое место между высокими горными хребтами.

3 августа в продолжение ночи мы дошли до этого места; но пасмурная погода принудила нас бросить якорь на 8 саженях глубины, где мы нашли грунт ил. Когда в полдень погода выяснилась, то мы увидели, что находимся перед проходом, имевшим 5 миль в ширину и высокие утесистые берега. Мы еще не оставляли надежды открыть проход в Ледовитое море, тем более что этот пролив, по-видимому, сливался с горизонтом. Прилив и отлив правильно переменялись, а течение было сильнее из пролива, нежели в него. Мы снялись с якоря, поплыли к проливу, и когда прошли узкое место, то бросили опять якорь на 7 саженях глубины, найдя грунт глинистый. Наша якорная стоянка была ограждена от всякой опасности; на карте она обозначена с точностью. Земля, лежавшая вправо от нас при входе в пролив, была островом, имевшим 7 миль в окружности.

Жители залива Коцебу

Рисунок художника Л. Хориса

Хотя к северу от нас было видно открытое море, но когда с ялика, посланного для бросания лота, не нашли нигде более 5–6 саженей глубины, то уменьшилась моя надежда проникнуть далеко этим проливом. Я решил сегодня дать отдых матросам, чтобы завтра с новыми силами предпринять исследование этого пролива или этой бухты; между тем мы предприняли прогулку на остров, названный мною по имени нашего естествоиспытателя Шамиссо. Я не упустил взять с собою мои хронометры, искусственный горизонт и пель-компас; что касается склонения компаса, то в наших наблюдениях оказалось больше погрешностей. На восточной стороне острова находилась низменная коса, на которой склонение нами найдено 1°0; а на корабле по многократным наблюдениям 31°9′0. Поскольку это последнее склонение согласно с отмеченным вне залива, то и можно принять его за вернейшее. Остров Шамиссо содержит, без сомнения, много железа, и это-то было причиною погрешности в наших наблюдениях.

С оконечности этого довольно высокого острова открывался обширный вид на все окрестности. Берег имел, как казалось, непрерывное протяжение на S; к N было видно только открытое море; в О остров Шамиссо отделяется от материка каналом, имеющим в самом узком месте 5 миль в ширину. Окружавший нас берег был высок и утесист, снег нигде не заметен, высоты были покрыты мохом, а у берегов росла тучная трава. Точно таков же был о. Шамиссо, на котором мы выбрали покрытое травой местечко и расположилась пить чай. Погода была прекраснейшая, мы имели 12° тепла [15 °C], до такой степени термометр вне зунда никогда не поднимался. На косе мы нашли несколько вырытых в земле ям, выложенных древесными листьями и наполненных тюленьим мясом; вероятно, американцы имеют здесь свое пристанище для звериной ловли, а для обозначения этого места соорудили небольшую, впрочем дурно выстроенную, каменную пирамиду. Остров, к которому можно пристать только в одном месте, возвышается из воды почти отвесно; окружающие его на западе утесы и острова обитаемы бесчисленным множеством морских птиц, а большое количество найденной повсюду яичной скорлупы доказывает, что здесь водятся лисицы, разоряющие птичьи гнезда. Зайцев и куропаток мы видели множество, а пролетающие журавли отдыхали на этом острове. На местах, защищенных от северного ветра, растет несколько ив вышиной в 2–3 фута; кроме них мы не нашли по всему Берингову проливу ни одного дерева. Возвращаясь на корабль, мы видели нескольких тюленей, расположившихся на больших камнях на западной стороне острова.

4 августа в 6 часов утра я с учеными и лейтенантом Шишмаревым оставил «Рюрика» на двух шлюпках; мы все вооружились и запаслись припасами на несколько дней. Перед отходом я взял несколько высот для хронометров и нашел долготу якорного места 161°12′20″ з., широта по многим наблюдениям определена 66°13′25″ с. Погода была прекрасная, дул слабый ветер от S; поставив все паруса, мы обогнули мыс, лежавший на NW от нас, и направились к северу вдоль берега, стараясь держаться к нему как можно ближе. В 50 саженях от берега мы нашли 2½-3 сажени глубины на весьма хорошем грунте. Корабли могут здесь стоять на якоре и производить починки в такой же безопасности, как и в самой лучшей гавани, тем более, что в разных местах глубина позволяет подходить к самому берегу. До полудня мы прошли 14 миль, я велел привалить к берегу, чтобы взять полуденную высоту солнца.

Меркаторскоя карта Берингова пролива. Август 1816 г.

Берег был высок и утесист; с вершины небольшой горы, на которую взошли, мы увидели, что находимся на узкой косе и что берег, простирающийся к N, по-видимому, соединяется с лежащим на О. Это нечаянное открытие сильно нас опечалило; однако нам оставалась еще некоторая, хотя небольшая, искра надежды, поскольку соединение берега было видно не везде. Взяв углы и пеленги для описи берега, мы направились на восток к противоположному берегу; в середине фарватера мы имели 5–6 саженей глубины, но с приближением к берегу она значительно уменьшилась, и я, опасаясь сесть на мель, поворотил на N, прямо к берегу, усмотренному нами в полдень с вершины горы; когда же мы подошли к нему на расстояние 100 саженей, то нашли опять не более сажени глубины. День уже кончался, и матросы устали; я велел баркасу стать на якорь, а мы сами поехали к берегу на байдаре [13]13
  Байдара есть большое, открытое, плоское, сделанное из сивучьих кож гребное судно. Камчадалы и жители Северной Америки употребляют его также на суше вместо шалаша, в чем я им подражал во время моих небольших поездок, найдя это весьма полезным. Эту байдару я велел сделать в Камчатке, намереваясь использовать в Беринговом проливе. – Прим. авт.


[Закрыть], так как и эта последняя не могла привалить, то мы прошли в брод еще саженей 20. Здесь мы расположились на ночлег и немедленно изготовили из английского патентованного мяса похлебку, которая особенно была приятна из-за порядочной прохлады. О-в Шамиссо лежал на S в 18 милях; со всех сторон мы видели берег, исключая только небольшое пространство на О, где море еще казалось открытым. Таким образом, я должен был оставить надежду найти здесь проход. Земля не доставила нам большого удовольствия; она поднимается сразу у самого берега на 120 футов и в виде плоской возвышенности, покрытой мохом, простирается, насколько взором охватить можно. Трава растет только на скате берега. Ночью началась буря с дождем; мы укрылись под нашей байдарой. 5 августа погода была дурная; я отложил дальнейшее исследование до благоприятного дня, и мы возвратились на корабль. 6 августа я исследовал проход, находящийся к О от острова Шамиссо, и не нашел в фарватере нигде более 5 саженей глубины.

7 августа в 8 часов мы оставили «Рюрик» при свежем ветре, чтобы исследовать восточную часть бухты. До полудня мы прошли так далеко вперед, что видели впереди соединение берегов; еще в целой миле от него глубина уменьшилась до 5 футов, и исчезла даже надежда открыть устье какой-либо реки. Мы нашли удобное для привала место; течение образовало здесь небольшую косу, около которой глубина была достаточная, чтобы баркас мог подойти к самому берегу, и я решил здесь переночевать. В близости от того места, где мы вышли на берег, находились две небольшие хижины нескольких футов вышины; каждая состояла из четырех столбов, покрытых моржовыми кожами. Казалось, что эти хижины не предназначены для постоянного жилища людей, а служат только хранилищем орудий и снарядов, употребляемых в звериных промыслах; мы нашли здесь весьма искусно выделанное оружие, я взял несколько стрел и на место их положил ножи и топор, на топорище которого было вырезано имя корабля и год.

Ледяные горы (ископаемый лед) на берегу залива Коцебу

Рисунок художника Л. Хориса

Американцы, вероятно, посещают это место в удобное для звериной ловли время; кажется, что они имеют также оленей, потому что видели на берегу множество рогов этого полезного животного. Берег мало-помалу возвышается и достигает значительной высоты, но покрыт тучной зеленью только близ воды, а выше мохом.

8 августа. Мы провели неприятную ночь посреди бури и дождя; так как и утро не предвещало лучшей погоды, то я решил возвратиться на корабль, но едва мы успели проплыть половину пути, как начался жестокий шторм от SO; в баркасе открылась сильная течь, и мы употребили все усилия, чтобы опять достичь того места, которое оставили незадолго перед этим. Мы промокли насквозь, и, найдя здесь, как и везде в этих странах, большое количество плавника, я велел развести огонь; мы высушили свое платье и сготовили похлебку. Кажется, что судьба послала этот шторм, чтобы доставить нам случай сделать здесь одно достопримечательное открытие, которым мы обязаны доктору Эшшольцу. Хотя мы во время первого привала много прогуливались, но не заметили, что ходим по ледяным горам. Доктор, предприняв теперь более дальнюю прогулку, с удивлением увидел, что одна часть берега обрушилась и он состоит из чистого льда.

Узнав об этом, мы, запасшись лопатами и пешнями, отправились для исследования этого дива; вскоре мы дошли до одного места, где берег возвышается над морем почти отвесно на 100 футов, а потом, наклонно поднимаясь, простирается вдаль. Мы видели здесь громады чистейшего льда в 100 футов вышины, которые были покрыты слоем, поросшим мохом и травою. То место, которое обрушилось, подвержено теперь влиянию воздуха и солнечных лучей, а потому и тает оно так, что большое количество воды стекает в море. Множество мамонтовых костей и клыков (в числе которых нашел я один прекраснейший), выступавших на поверхности таявшего льда, служит неоспоримым доказательством, что этот лед первородный. Покрывающий эти горы слой имеет не более полуфута в толщину и состоит из глины, смешанной с песком и с землей. Лед мало-помалу тает под этим слоем, так что он скатывается вниз, продолжая и там питать приятнейшую зелень. Можно предвидеть, что по прошествии многих лет эта гора вовсе исчезнет, а ее место займет зеленеющая долина ^[55] . По достоверному наблюдению мы определили широту косы 66°15′36″ с.

9 августа погода была прекрасная, и мы оставили в 6 часов утра это место. По прибытии на корабль я узнал, что в наше отсутствие к «Рюрику» приближались две байдары, но были отогнаны ружейным выстрелом, ибо из-за малочисленности остававшейся на корабле команды было дано приказание отнюдь не допускать американцев к кораблю. Так как описанное достопримечательное открытие было сделано доктором Эшшольцом, то по нему я и назвал исследованную нами губу. Берега ее кажутся необитаемыми, но надо полагать, что они посещаются в известные времена года для звериного промысла. Я не сомневаюсь, что между высокими горами есть река, однако мелководье не позволило ее исследовать. Позади восточной части залива Эшшольца виден высокий горный хребет. Прилив здесь продолжается 7, а отлив 5 часов; во время полнолуния вода подымается до б футов, а в 6 часов пополудни бывает самое большое полноводье. Течение бывает во время отлива 1¾, а во время прилива 1¼ мили в час. Прилив и отлив происходят правильно, последний быстрее первого. Во время сильного шторма от SO, бывшего 8 августа, высота барометра была 30,00 [762,0 мм].

10 августа я намеревался оставить залив с наступлением дня, но мне воспрепятствовали дождь и чрезвычайно пасмурная погода, во время которой нельзя было даже видеть берега. В 4 часа пополудни погода несколько прояснилась, и мы оставили залив Эшшольца при свежем ветре от SSO. Теперь я желал исследовать берег, лежавший от нас на S, и поэтому направился туда; чтобы не упустить из виду ни малейшего углубления и продолжать опись без перерывов, а с наступлением сумерек велел стать на якорь. Мы находились в 7 милях от лежащего на S берега; глубина была

7 саженей, грунт – ил; о. Шамиссо лежал на NO 41° от нас в 18½ милях. На SO 82° от нас находилась чрезвычайно высокая гора, вершина которой имела вид шапки. Нас посетила байдара, в которой было 8 человек, и нам показалось, что мы одного из них где-то уже видели. Американцы обращались с нами весьма презрительно, предлагая в замену показываемых им вещей только лоскутья собачьих и крысьих шкур; когда же они заметили, что мы издеваемся над их товарами, то и они начали смеяться от всего сердца, переговорили между собой и, наконец, посоветовали нам вдевать эти лоскутья в нос и уши. Они не отваживались взойти на корабль, наблюдали каждое наше движение и всегда были готовы обратиться в бегство; получив от меня в подарок несколько ножей и будучи весьма довольны, они нас оставили.

11 августа утром, в 4 часа, пользуясь ясной погодой, мы вступили под паруса. Я направил плавание вдоль берега к WSW, потому что исследование к О я считал излишним, поскольку с оконечности о. Шамиссо повсеместно ясно был виден берег. Вскоре мы приблизились к мысу, который, как мне казалось, образовал вход в губу; обогнув мыс и усмотрев свою ошибку, я назвал его мысом Обманчивым. Мыс этот весьма заметен, ибо одна сторона его состоит из высокой, круглой, отвесно поднимающейся из моря скалы. У берега стояло множество байдар, из которых некоторые приблизились к нам, чтобы выменять несколько мелких вещей. Американцы весьма искусно обманывали, поэтому я имел еще одну причину назвать этот мыс Обманчивым. На байдарах были также две молодые недурные девушки с украшениями из синего бисера в ушах; впрочем, одежда их мало отличалась от мужской; они имели на руках толстые железные или медные кольца; длинные волосы были сплетены в косы и обвиты вокруг головы. Когда мы обошли мыс Обманчивый, то увидели низменный берег, который терялся из виду на S; в большем отдалении показывались высокие горы, и я направил туда свой курс в надежде найти значительную реку; но так как глубина уменьшилась, то я в 2 часа пополудни стал на якорь на 5 саженях глубины. В 6 милях к W был виден низменный берег, имевший направление сперва к N, а потом к NO; на SO мы видели высокий берег, находящийся в окрестности мыса Обманчивого и простирающийся к W, где он делается совершенно низменным; на SW было открытое море. Здесь я должен упомянуть о двух горах, служивших нам основными пунктами при нашем описании, поскольку они, будучи выше других, всегда были видны. Одна из этих гор лежала от нас на SO 14° и очень заметна по вершине, имеющей вид ослиных ушей, поэтому получила название «Ослиные уши»; другая, имевшая очень большую плоскую вершину, лежала от нас на SW 47°; она имеет горизонтальное направление и издали кажется, будто на ней находятся развалины разрушенного замка, от которого осталось только несколько башен; впоследствии я узнал, что они являются каменными столбами, подобными тем, которые увидел вице-адмирал Г. А. Сарычев на берегах Ледовитого моря. Гору эту я назвал «Чертовой».

Дорожа каждой минутой хорошей погоды, я велел немедленно изготовить два гребных судна и предпринял со всеми моими товарищами поездку в ту сторону, где, как казалось, был морской пролив. Конечно, сегодня было уже поздно предпринимать исследование, но мы решили начать его с рассветом, переночевав на берегу; однако едва мы отъехали 200 саженей, как настал густой туман, принудивший нас возвратиться на корабль. Мы заметили скорость течения, которое составляло в час 1¼ мили; отлив продолжался 7 часов, а прилив – 4 часа.

12 августа в 4 часа утра мы предприняли во время прекрасной погоды вторичную поездку к проливу; так как глубина значительно уменьшалась, то мы были принуждены взять другое направление, которым подошли к берегу, находившемуся в 6 милях от корабля на W. Мы вышли на берег неподалеку от небольшой речки, вытекающей, как казалось, из озера; берег, хотя и высокий, был болотист. Здесь мы разделились на две партии: я с лейтенантом Шишмаревым пошел по берегу к S, надеясь проникнуть до пролива, а естествоиспытатели отправились в глубь земли, чтобы заняться ботаническими изысканиями; оставшиеся матросы между тем готовили обед. Пройдя около 4 миль, мы достигли мыса, где берег внезапно принимает направление от S к W и становится гораздо выше; с одного возвышения я увидел широкий рукав, в который втекала вода из моря и потом разливалась по многим излучинам между горами; это породило надежду, что по рукаву можно пройти на гребных судах и проникнуть далеко вглубь. В то же время мы приметили, что у самого берега была достаточная для наших судов глубина, а в середине рукава она еще увеличивалась; ширина его была от 1 до 1¼ мили, течение правильно переменялось и составляло в некоторых местах 2 мили в час.