Текст книги "Жизнь римских императриц. Картины из жизни римского общества"

Автор книги: Оскар Пио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

XX. Тициана, жена Пертиначе

Бунтовщики, убившие Коммода, тотчас же возбудили вопрос о выборе нового императора. Внимание их остановилось на старом сенаторе префекте Публие Эльвие Пертиначе, человеке, пользовавшемся всеобщим уважением. Пертиначе родился в маленькой деревне близ Монферато, отец его был бедный продавец дров; юноша не пожелал идти по стопам отца, назвался Пертиначе и стал изучать науку и литературу. Сначала он жил в Риме, где давал уроки греческого и латинского языков; потом бросил профессию учителя и записался в милицию. В военной службе Пертиначе зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, вскоре дослужился до центуриона и затем был выбран префектом. Император Коммод был убит среди ночи; заговорщики, не медля ни минуты, отправились в дом Пертиначе, желая провозгласить его императором, прежде чем займется утренняя заря. Привратник-раб, отворившие им двери, увидав между пришедшими Лето, страшно перепугался и со всех ног бросился предупредит своего господина. Пертиначе был еще в постели, когда в комнату вошли заговорщики. Увидав между ними знаменитого убийцу Лето, Пертиначе тотчас же явилась мысль, что император Коммод прислал его убить, так же, как были убиты многие, вполне достойные сенаторы и именитые римские граждане. Не вставая с постели и даже не переменяя позы, старый префект совершению равнодушно сказал:

– Я давно ждал вашего визита, потому что остался в живых лишь один я, из числа друзей Марка Аврелия; остальные все уже перебиты по приказанию императора Коммода. Пожалуйста, исполняйте ваше поручение, только поскорее.

На это Лето отвечал:

– Мы не для того пришли, чтобы убивать тебя; напротив, ты должен жить и спасти отечество. Знай, что тиран больше уже не существует; мы пришли предложить тебе империю, так как не знаем никого более тебя достойного.

Сначала Пертиначе не поверил словам Лето, но когда остальные заговорщики убедили его в смерти Коммода, Пертиначе объявил, что готов следовать за ними. Все отправились в лагерь преторианцев, где Пертиначе торжественно провозглашен был императором. Пертиначе был женат на одной римской матроне, Флавии Тициане, дочери богатейшего сенатора Сульпициана. Супруги не отличались верностью друг другу; верные существовавшим обычаям, они открыто развлекали себя, – Тициана имела любовником музыканта на арфе и нисколько не заботилась скрывать эту связь от публики. Ее муж, предоставив жене полную свободу, в свою очередь, время от времени развлекал себя незаконными связями. Но, сделавшись императором, Пертиначе совершенно изменил как свою жизнь, так и жизнь своей супруги, Флавии Тицианы. На первых же порах новый император зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Он не принял титула цезаря, поднесенного его сыну сенатом, сказав, что мальчику сначала нужно поучиться, чтобы быть достойным этой чести. Сумму, назначенную сенатом на его содержание, он также не принял, объявив, что не желает существовать на средства государства, а будет жить на собственные свои деньги и для того, чтобы мальчик, его сын, не испортился, он отослал его к сенатору Сульпициану, деду мальчика с материнской стороны. Пертиначе не замедлил оправдать вполне возлагаемые на него надежды. С первых же дней своего царствования он начал исправлять ошибки своего предшественника. Народ вздохнул свободно; все с восторгом говорили, что вновь настали блаженные времена Траяна и Марка Аврелия. Но, к величайшему несчастью народа, в Риме были люди, недовольные новым императором; эти люди назывались преторианцами. Они не принимали активного участия в выборе Пертиначе, а потому и не получили никакой платы; но, кроме того, новый император желал восстановить в войсках строгость древней дисциплины. В виду чего преторианцы решили убить Пертиначе и избрать на место его другого императора. После трехмесячного царствования Пертиначе злодеи привели свой план в исполнение. Двести солдат покинули лагерь и бросились к императорскому дворцу. Заперев двери, Пертиначе мог скрыться и тем избегнуть опасности, но гордый император не нашел достойным для себя предаваться бегству. Он прямо вышел к ним и начал увещевать; солдаты на мгновенье смутились и стали вкладывать свои мечи в ножны, но в эту самую минуту один из них, галл по национальности, ударил Пертиначе мечом, вскричав: – Вот тебе приношение от твоих солдат!

Остальные злодеи бросились тогда на императора со всех сторон. Некто Эклект, бывший в императорских покоях, бросился защищать Пертиначе; ему удалось убить некоторых бунтовщиков, но, окруженный злодеями со всех сторон, он упал смертельно раненый. Убивши императора, бунтовщики отрезали его голову, воткнули ее на пику и торжественно, через весь город, отправились в лагерь. Супруга убитого императора, Тициана, со своими двумя детьми покинула Рим и кончила свои дни в уединении.

XXI. Манлия Скантилла, жена Дидия Юлиана

Римский народ, горячо любивший Пертиначе, узнав, что его убили преторианцы, пришел в страшную ярость. Но солдаты, предвидя это, ретировались в лагерь, который поспешили укрепить; народ ничего не мог поделать с солдатами и вся история кончилась ничем. Между тем преторианцы, не получив должного наказания за их злодейство, подняли головы и решили избрать императора, который бы мог им быть полезен. Совершилось событие, небывалое в летописях истории. Солдаты решили продать императорский трон с аукционного торга. В это время в лагере случился свояк убитого Пертиначе, который, узнав о решении солдат, предложил им большую сумму денег золотом, чтобы они выбрали его императором. Но солдаты отказали Сульпициану, надеясь на более выгодное предложение. В это время в Риме проживал миланский юрисконсул, по имени Дидий Юлиан. Достигнув сенаторского звания, Юлиан мирно проживал в столице, обладая несметными богатствами. На другой день после убийства императора Юлиан во время обеда узнал, что императорский титул продается жадными преторианцами за деньги. Юлиан скорее, чем кто нибудь, мог приобрести этот титул. Это последнее обстоятельство тотчас же сообразила его супруга Скантилла и начала упрашивать, чтоб он купил себе корону. Дочь их Дидия Клара присоединилась к просьбе матери, затем многие друзья, бывшие за обедом, стали советовать сенатору не упускать такого прекрасного случая; все эти просьбы жены и советы друзей, наконец, убедили Юлиана: он встал из-за стола и отправился в лагерь преторианцев. Торги были продолжительны, наконец, стороны ударили по рукам: Юлиан обязался заплатить каждому солдату по 4300 итальянских лир. Уплатив эти деньги, Юлиан тотчас же был провозглашен императором, и солдаты присягнули ему в верности. Около вечера Юлиан, окруженный преторианцами, отправился в сенат; стоявшие кругом граждане не аплодировали, напротив, смотрели злобно на солдат, так нагло опозоривших трон римской империи, и на того, кто осмелился купить корону деньгами. Дидий Юлиан смело вошел в курию, где заседал в полном составе сенат, занял императорский троп и обратился к присутствующим с следующими словами:

– Господа сенаторы, у вас нет императора; мне кажется, более достойного чем я, вам едва-ли удалось бы избрать. Прошу вас мне не оказывать никаких особенных почестей, каждый из вас хорошо знает, кто я такой. Я пришел лишь для того, чтобы заявить вам о моем избрании на императорский трон римской милицией; прошу вас, господа сенаторы, утвердить это избрание.

Сенату ничего не оставалось, как одобрить выбор преторианцев и утвердить Дидия Юлиана в императорском сане. Из сенатской резиденции Дидий прямо отправился в императорский дворец. Здесь, в одной из комнат, он наткнулся на труп несчастного Пертиначе, который почему-то еще не убрали; в соседней комнате стоял стол, приготовленный для ужина. Но все эти печальные аксессуары нисколько не сконфузили старого авантюриста; он тотчас же распорядился, чтобы был устроен самый роскошный банкет, и пригласил всех своих друзей.

Во время банкета новый император от души веселился: играл, слушал музыку и любовался танцами знаменитой балерины Пилады. Но его жена Скантилла и дочь Клара весь вечер были грустны и задумчивы. Когда толпа гостей и куртизанов ушла и новый император остался один, он, в свою очередь, повесил голову и задумался. Ему в первый раз, пришло в голову, что он сделал рискованный шаг, купив императорскую корону после убитого добродетельного Пертиначе. Все эти мысли не давали спать старому авантюристу в продолжении целой ночи. На другой день Дидий Юлиан отправился в сенат, а оттуда в Капитолий. Народ встретил нового императора громкими свистками и кричал прямо, что Дидий отцеубийца и узурпатор. Юлиан пробовал было успокоить народ, обещав раздать ему деньги; но эти обещания еще более возбудили гнев толпы, послышались тысячи голосов, кричавших, что они отказываются брать деньги из рук того, кто опозорил империю. Злоба толпы росла и, наконец, в нового императора стали бросать камнями. Тогда гвардия бросилась на народ, и произошла свалка, в которой многие граждане были убиты. Это последнее обстоятельство окончательно озлобило толпу; тотчас же были посланы гонцы во все стороны – звать легионы на помощь опозоренной империи. Этот патриотический крик разразился эхом во всех провинциях; легионы, расположенные в Британии, в Сирии, в Иллирии, единогласно признали поступок преторианцев незаконным. Войском, расположенным в Британии, командовал храбрый капитан Деций Клавдий Альбин, прославивший себя необыкновенным обжорством. Если верить современникам, достойный капитан за одним завтраком мог съедать сто бекасов, четыреста устриц, пятьсот фиников, сто рыб, десять каплунов и двадцать фунтов винограду. Говорили, что капитан не имел себе соперников. Пожирать такую массу провизии можно было только при помощи рвотного. Сирийскими войсками командовал некто Пескений Нигро Аквино, очень храбрый солдат, но без всякого образования. Командиром войск Иллирии и Паннонии был Септим Север, рожденный в Африке, солидно ученый, но известный своей жестокостью и чрезмерным честолюбием. Таким образом Альбин, Нигро и Север командовали главными силами римской империи. Когда они узнали о римских событиях, то были одинаково возмущены и изъявили согласие тотчас же идти в Рим и свергнуть императора, поставленного преторианцами. Но каждый из них в душе питал честолюбивые планы. Силы этих генералов были одинаковы, – они все трое пользовались славой ловких и опытных капитанов. Но из них самый решительный был Септим Север; кроме того, он командовал войском, расположенным в Иллирии, в стране более близкой к Италии, а потому мог прийти в Рим ранее других. Пользуясь этим последним обстоятельством, Септим Север собрал солдат и рассказал им о римских событиях. Солдаты тотчас же провозгласили своего генерала императором и изъявили готовность идти с ним в Рим. Тогда, не теряя ни минуты времени, Септим Север повел свои легионы в Италию. Эта новость быстро дошла до Дидия Юлиана, который стал приготовляться к обороне, щедро одарил преторианцев деньгами и роздал им лошадей и слонов. Но жадные преторианцы умели только бунтовать и были самые плохие воины; со слонов и лошадей они падали. Сенат и народ от души хохотали, глядя на всю эту комедию, и Юлиан сделался предметом общего смеха. Между тем Север быстро приближался к Риму. Преторианцы, видя, что их дело совсем плохо, что им придется поплатиться за убийство Пертиначе и за продажу императорского трона, все вдруг покинули Юлиана, а сенат лишил его императорского звания и приговорил к смертной казни; вслед за этим в императорский дворец были посланы солдаты, которым было приказано убить Юлиана. Посланные застали старика в самом жалком положении: он горько плакал и, когда увидел солдат, стал молить, чтоб они оставили ему жизнь.

– За что вы хотите меня убить, – говорил он, – что я вам сделал дурного, разве я кого нибудь казнил смертью?

Однако, мольбы не помогли; бедный Дидий Юлиан, заплатив мешки золота за двухмесячное царствование, еще должен был расстаться и с жизнью. Скантилла и Дидия Клара были в полном отчаянии, их обеих мучили угрызения совести, – они также склоняли Юлиана купить себе корону. Новый император Септим Север оставил жизнь как вдове покойного, так и его дочери; только Скантилла была лишена титула Августы и должна была выехать из императорского дворца. Дальнейшая судьба этой женщины и ее дочери неизвестна.

В музее Ватикана есть два бюста Манлии Скантиллы. На одном она изображена совершенной красавицей с приятным выражением лица; на другом выражение более гордое, решительное. Во Флоренции есть также бюст Манлии Скантиллы, но там она выглядит самой заурядной плебейкой; дочь ее Дидия Клара очень походила на мать.

XXII. Юлия Домна, жена Септима Севера и Плаутилла, жена Каракаллы

Септим Север под Римом, в лагере, принимал явившуюся к нему депутацию из ста сенаторов. Прежде чем войти в Рим, он отдал приказание казнить смертью убийц императора Пертиначе. Потом велел привести к себе без оружия всех преторианцев, виновных в постыдной продаже императорской короны. После краткой речи, в которой Септим Север упрекал виновных в неслыханном преступлении, он тотчас же распорядился их всех отправить в ссылку и на их место назначил лучших солдат своего легиона. Затем торжественно вошел в Рим, окруженный сенатом и ликующим народом. Новый император мог назваться вполне красивым мужчиной: высокий ростом, с правильным и величественным выражением лица, с густыми русыми волосами, падавшими на плечи мелкими кудрями, длинной бородой и приятным тембром голоса. При въезде в Рим, императора сопровождала его жена Юлия Домна, знаменитая по своей необыкновенной красоте, развитию ума и самым необыкновенным приключениям. Она родилась в Эмесе, городке Финикии; отец ее, Бассиан, занимал духовную должность. С самого юного возраста Юлия проявляла необыкновенную живость ума и пылкое воображение; училась она прекрасно, говорила красноречиво и весьма недурно писала на разных языках; занималась различными физическими упражнениями – спектаклями, играми, танцами и проч. Юлия всегда предпочитала общество ученых людей. Благодаря всем этим достоинствам, красивая молодая девушка, конечно, имела много поклонников. Преобладающей чертой характера Юлии было страшное честолюбие. С самого юного возраста она мечтала быть отправленной в Рим, где бы она могла достигнуть высшего положения, сочетавшись браком с кем-нибудь из сильных мира той эпохи. Мечтания Юлии Домны осуществились: она была отправлена в Рим. В это время Септим Север исполнял должность трибуна, и, по смерти своей жены Марции, начал думать о новой женитьбе. Септим Север быль также очень честолюбив и мечтал сделать хорошую карьеру. Когда Юлия Домна приехала в Рим, астрономы сказали Северу, что судьба этой девушки особенная: тот, кто женится на ней, достигнет высшей власти. Это предсказание астрономов решило судьбу Септима Севера, и он сочетался браком с Юлией Домной. Спустя несколько дней по прибытии нового императора в Рим, он отправился на заседание сената и произнес знаменитую речь, в которой обещал следовать политике Марка Аврелия. Потом предложил сенату издать декрет о публичном чествовании убитого императора Пертиначе, память которого была священна для всех римских граждан. Септим Север говорил также о преторианцах, которые должны быть цветом римского войска и как бы опорой империи; новый император увеличил состав преторианцев до 50 т. человек. Сделав все эти распоряжения, новый император решил уничтожить своих соперников Нигро и Альбина. Он двинул на них легионы, разбил их обоих и взял в плен; потом приказал убить их и отрезать им головы, которые послал в сенат. Несчастный Альбин, смертельно раненый, умер у ног своего жестокого победителя, который тут же приказал отрезать ему голову, а туловище бросить на съедение собакам. Все родные Нигро и Альбина, а равно друзья и сторонники, были перебиты. Возвратившись после этой экспедиции в Рим, Септим Север казнил множество подозреваемых им сенаторов и граждан. Удовлетворив своей кровожадности и уверившись в прочности своего положения на троне, он стал умно и справедливо царствовать. Следы гражданской войны были устранены и спокойствие водворилось в римской империи. Но внешняя политика римлян была всегда одна и та же; их легионы постоянно стремились к завоеваниям, римский орел повсюду распускал свои крылья – в Вавилонии, Ктесифонте и т. д. Септим Север, крайне суровый и даже жестокий со всеми, был очень снисходителен к своей супруге Юлии Домне, – он смотрел сквозь пальцы на все ее неверности и показывал вид, будто не замечает их. Между тем об этих неверностях знал уже целый город. Септим Север от Юлии Домны имел двух сыновей – старшего Каракаллу и младшего Гету. Эти два брата по характерам совсем не походили друг на друга. Старший был склонен к жестокости, к насилию и вообще ко всем порокам; младший же, напротив, был добр, имел нежное сердце и отличался своей скромностью. Несходство характеров братьев был причиною их обоюдной антипатии и, наконец, дело дошло до того, что они прямо не могли переносить друг друга. Придворные льстецы, окружавшие юношей, конечно, пользовались этим обстоятельством и своими ядовитыми речами еще более способствовали к обоюдной ненависти братьев.

Императрица Юлия более любила младшего сына за его доброту и мягкий характер; она старалась всеми средствами способствовать доброму согласию между братьями. Септим Север также изыскивал способы умерить невоздержный характер своего старшего сына, но ничего не мог придумать, кроме женитьбы.

Не смотря на юный возраст Каракаллы, отец сыскал ему невесту, дочь любимого своего министра, Плаутиллу. Отец этой девушки, Плауциан, родился в Африке от бедных родителей, но, благодаря своему уму и познаниям, вышел на хорошую дорогу. Север сделал его префектом Претории; это одна из важных должностей в государстве, соответствующая обязанностям первого министра. Плауциан вполне оправдал это назначение. К сожалению, вскоре Плауциан резко изменился; достигнув высшего ранга, он начал злоупотреблять предоставленной ему властью, нередко приговаривал к смертной казни именитых людей империи, даже не взяв на себя труда сообщать об этом императору Северу. Гордость Плауциана увеличивалась с каждым днем и, наконец, приняла чудовищные размеры. Так, например, когда Плауциан шел по улицам Рима, то стража разгоняла народ, и каждый гражданин, встретившийся с министром, должен был опускать голову вниз и отнюдь не сметь смотреть ему в глаза. Плауциан держал себя с большим величием, чем сам император Север. Сенатор и солдаты клялись его именем и по всем храмам молились о его здравии, тогда как в душе желали его гибели. Просто непонятно, каким образом император Север, так ревниво охранявший свою власть, мог переносить странное поведение министра.

Императрица Юлия положительно страдала от чудовищного всемогущества Плауциана. Она не могла равнодушно видеть, что этот темный выходец все более и более забирал в свои руки власть управления империей. Юлия употребляла всевозможные средства, чтоб ослабить эту власть, но все было тщетно. Плауциан понимал, что императрица к нему не расположена и в свою очередь ее не любил. Один раз министр решился сказать прямо в глаза императору Северу, что супруга ему изменяет и что он, Плауциан, готов представить доказательства этого. Север спокойно выслушал обвинения Плауциана и просил, чтобы он высказал все это в глаза императрице Юлии. Влюбленный муж, быть может, не имел духа сам высказать обвинение Юлии и предоставил это министру. К сожалению, этот эпизод из жизни императора Севера и его супруги Юлии остался в тени и недостаточно освещен историей. Но факт тот, что после обвинения Юлии в неверности, она окончательно отдалилась от всех светских развлечений, окружила себя людьми учеными и стала изучать философию. Между новыми друзьями императрицы Юлии видное место занимает ее секретарь Филострат, написавший по инициативе Юлии: «Жизнь Аполлония Тиана». Плауциан торжествовал, – его гордость еще более увеличилась.

Чтоб обеспечить свое положение в будущем, он подал мысль императору Северу женить сына Каракаллу на Плаутилле. Император, желая исправить своего сына, ухватился за мысль, поданную ему министром, и свадьба состоялась. Юная Плаутилла была очень красива, но имела мало характера и была чересчур горда. Каракалла не чувствовал особенной склонности к жене и этим союзом он только исполнял долг сыновнего повиновения. Свадьба была отпразднована, когда Север возвратился победителем парфян, пригнав с собою бесчисленное количество рабов. Таким образом триумф императора и свадьба его сына были отпразднованы вместе и послужили двойным мотивом к празднествам. Плауциан также устроил сенаторам знаменитый банкет. Его дочери, по восточному обычаю, служили сто евнухов. Молодая принесла своему супругу громадное богатство, которое было бы достаточно для пятидесяти королевств. Народ, смотревший на бесконечные транспорты с приданым, иронически улыбаясь, говорил, что вся эта баснословная роскошь есть плод грабежей отца невесты, Плауциана. Женитьба Каракаллу нисколько не исправила. Сначала он быль равнодушен к жене, а потом прямо ее возненавидел. Между молодыми супругами происходили беспрестанные ссоры; дело дошло до того, что в одно прекрасное утро Каракалла объявил своей супруге прямо в глаза, что как только император Север умрет, то он тотчас же прикажет убить ее и ее отца, Плауциана. Молодая женщина, разумеется, все передала отцу. Плауциан, хорошо зная характер Каракаллы, его ненависть к нему и на что он способен, задумал предупредить опасность, сформировать сильную партию, при помощи которой свергнуть Севера с трона и самому сделаться абсолютным владыкой империи. Именно в это самое время было получено из Неаполя известие о небывалом извержении Везувия, лава которого разлилась до Капуи. Этот натуральный феномен был перетолкован суеверными римлянами, как предзнаменование чего то необычайного. Между тем смертельно заболел брат императора Севера и, пригласив последнего к своему смертному одру, советовал ему не доверяться Плауциану, который затеял против Севера что-то недоброе. Север, выслушав совет умирающего брата, тотчас же стал припоминать некоторые действия своего фаворита-министра и, действительно, убедился, что он хочет забрать власть в свои руки, попросту сказать – сделаться римским императором. Север тотчас же отдал приказание разбить статуи, которые воздвиг Плауциан, как член императорской фамилии. Министр понял, что гроза близка и решился действовать безотлагательно – убить Севера и Каракаллу. Это страшное дело Плауциан поручил одному преторианскому центуриону, именно Сатурнину, в слепом повиновении которого имел случай убедиться не раз. Сатурнин был, действительно, очень исполнителен, но, кроме того, он обладал душой истинного злодея. Он тотчас же согласился исполнить поручение Плауциана, стал величать его императором и просил назначить время, когда он должен убить Севера и его сына. Взволнованный министр приказал тотчас же привести в исполнение задуманный им план. Сатурнин, придя во дворец, просил доложить о себе императору, так как он, Сатурнин, имеет сообщить его величеству секрет большой важности. Введенный в кабинет, центурион передала императору поручение, которое он получил от Плауциана, и в доказательство предъявил письмо, в котором собственной рукой министра было написано, чтобы Сатурнин убил императора Севера и его сына Каракаллу. Север не поверил доносу и все дело перетолковал по своему. Ему представилось, что всю эту гнусную интригу устроил его сын, ненавидевший Плауциана. Под влиянием этой мысли император тотчас же приказал позвать к себе Каракаллу и стал упрекать его в недостойном поступке. Между тем Сатурнин, видя, как далек император от истины, прибег к самому радикальному средству. Он послал солдата сказать Плауциану, что поручение его исполнено, т. е. император Север и его сын Каракалла убиты. Получив это известие, Плауциан пришел в неописанный восторг, – ему казалось, что он уже одной ногой вступил на трон, и он тотчас же поскакал в императорский дворец. Сатурнин его встретил и, приветствуя императорским титулом, пригласил следовать за ним в комнату, где, по его словам, были трупы убитых. Плауциан поспешил за центурионом, но каково же было удивление министра, когда отворив дверь, он увидал при ярком освещении Севера и Каракаллу здравыми и невредимыми. Император, устремив свой холодный, проницательный взгляд на бывшего фаворита, стал упрекать его в черной неблагодарности. Плауциан, победив смущение, стад нагло уверять императора в своей невинности. Уверения Плауциана были настолько тверды и искренни, что Север начал было уже колебаться, как вдруг Каракалла вскричал:

– Зачем же вы приходите ночью во дворец, когда вас сюда никто не звал? А эта кираса, которая видна из-под тоги, вероятно надета по рассеянности? К ужину, мне кажется, кирасу никогда не надевают.

С этими словами молодой человек дал министру полновесную пощечину и вместе с тем обнажил меч, но император удержал сына, приказав солдатам расправиться с министром; таким образом был убит Плауциан. В это время Плаутилла была в комнате императрицы Юлии, своей свекрови. Мирная беседа женщин была прервана самым неожиданным образом: в комнату быстро вошел солдат, один из убийц Плауциана и, бросив к ногам молодой женщины пук волос, вскричал:

– Возьмите, эта борода принадлежит вашему отцу.

Так несчастная Плаутилла узнала о смерти отца, ее единственного друга и покровителя. Она даже не смела дать воли своей печали в присутствии императрицы Юлии, глубоко ненавидевшей убитого. Это было самым большим несчастьем в жизни Плаутиллы. Каракалла после смерти министра стал еще хуже обращаться со своей женой. Он хотел на ней излить всю горечь этого ненавистного для него союза; изыскивал всевозможные средства, чтобы оскорблять Плаутиллу самым жестоким образом, и кончил бы непременно убийством жены, если бы император не сослал его на остров Липарий. В это время Север, хотя и престарелый, продолжал военные действия против восставших каледонцев. Как истинный римский император, он продолжал делать завоевания и укрощать непокорных огнем и железом. Императрица Юлия последовала за ним в эту экспедицию; в одном округе Каледонии (ныне Шотландия), принадлежавшем римлянам, императорской чете были сделаны горячие овации; их явились приветствовать почетные граждане страны. По этому случаю, между императрицей Юлией и одной знаменитой шотландкой произошел разговор, который отметила история, как характеристичный факт римских нравов того времени. Императрица Юлия высказала шотландке удивление, что женщины их страны резко отличаются от цивилизованных матрон Рима отсутствием приличия и ведут себя чересчур откровенно, не желая скрывать своих недостатков, в особенности в любовных связях. На это шотландка отвечала:

– Это правда, мы не обладаем искусством римлянок скрывать свои пороки; но, мне кажется, скрытый порок нисколько не лучше явного. Ваши женщины стараются обмануть свет, принимая на себя личину добродетели; скрывая разврат, они устраивают свое благополучие на неведении обманутых ими мужей. Наши – более откровенны, а потому и менее преступны.

Каракалла, приехавший из изгнания, вместо признательности своему престарелому отцу, задумал убить его и чуть было не исполнил своего адского замысла. К счастью, император вовремя открыл заговор, Каракалла, хотя и прощенный, не унялся: стал бунтовать солдат, внушать им неповиновение старому императору и мысль признать господином его, Каракаллу. Септим Север узнал и об этих проделках сына; старик глубоко был потрясен неблагодарностью своего первенца, возненавидел жизнь и решился умереть несварением желудка. В это время императорская фамилия была в Эборако (современный Йорк); он велел призвать к себе двух сыновей, Каракаллу и Гету, и, чувствуя приближение смерти, высказал свою последнюю волю, которая заключалась в том, чтобы братья жили в полном согласии, разумно управляли империей и старались бы заслужить любовь солдат; высказав это, старик умер (211 г.). Септим Север оставил дела государства в блестящем положении. Он не только не растратил казны, но, напротив, переполнил ее; запас пшеницы был громадный: на целые семь лет хватило бы продовольствия для всех римских граждан; прованского масла достаточно было бы на пять лет. Всю эту провизию умирающий император завещал детям раздать бесплатно римским гражданам. Императрица Юлия, после торжественного сожжения трупа ее мужа, собрав пепел в драгоценную урну, отправилась с сыновьями в Рим. Каракалла в это время имел 23 года, а Гета – 21. Не смотря на завещание покойного императора, братья во все время путешествия держались розно, ни разу не обедали и не спали вместе. В виду завещания покойного, оба брата были провозглашены императорами. Злой и честолюбивый Каракалла вовсе не был доволен этим и в душе поклялся царствовать один. Мать употребляла всевозможные средства, чтобы водворить согласие между братьями, но все усилия императрицы были тщетны. Лишь только, приехал в Рим Каракалла, он не замедлил проявить свою жестокость, приказав убить многих почтенных граждан, в числе которых были и медики, не согласившиеся ускорить смерть его отца, императора Севера. Злополучную Плаутиллу, ребенок которой умер, когда она была в изгнании, жестокий Каракалла также приказал умертвить. Все эти варварские действия нового императора отшатнули от него многих; его младший брат Гета, напротив, пользовался всеобщей симпатией. Последнее обстоятельство еще более усилило ненависть Каракаллы к младшему брату. Они жили совершенно отдельно, охраняемые военным караулом. Империя была разделена ими на две части: Гета взял себе Азию и Египет, а Каракалла все остальное. Но когда пришлось выполнить этот план, императрица окончательно восстала, видя, что ей приходилось расстаться с своим любимцем, младшим сыном. К несчастью, Юлия чересчур увлеклась своим материнским чувством; она упустила из вида, что жизнь двух братьев, глубоко ненавидевших друг друга, неизбежно должна повести к роковым последствиям. Любящая мать думала, что ее дети, живя близко друг к другу в Риме, рано ли, поздно ли должны были помириться. Вышло же совсем наоборот: не только в делах государственных они расходились, но даже в публичных играх, на скачках, в театрах между ними резко проявлялась антипатия друг к другу. Дело кончилось тем, что они совсем не могли переносить присутствия один другого, и Каракалла стал употреблять средства, как бы через поваров отравить ненавистного ему брата. Не успев в этом, злодей во что бы то ни стало решил убить Гету. Чтобы привести в исполнение свой злодейский план, он употребил хитрость – прикинулся, будто бы готов примириться с Гето. К несчастью, на эту хитрость поддалась императрица Юлия. Каракалла стал просить ее, чтобы она пригласила к себе Гету, с которым он хочет окончательно примириться. Мать послала просить своего младшего сына прийти к ней для свидания с старшим братом, наконец изъявившим желание покончить все недоразумения. Гето, хорошо знавший душу своего брата Каракаллы, конечно, не согласился бы видеться с ним; но в виду приглашения матери прийти собственно к ней, в ее апартаменты, Гета, ничего не подозревая, отправился. Но едва лишь он вошел в комнату Юлии, как спрятанные солдаты выскочили и бросились на него с обнаженными мечами. Несчастный молодой человек тотчас же понял, что он попал в ловушку и, не имея возможности скрыться, так как ему было отрезано отступление, он бросился к матери и вскричал: