Текст книги "Жизнь римских императриц. Картины из жизни римского общества"

Автор книги: Оскар Пио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Оскар Пио
Жизнь римских императриц
Картины из жизни римского общества

Предисловие

Ни одна история народов не представляет собой столь любопытного и вместе с тем поучительного, как история древнего Рима. Владетель почти целого мира, он, в конце концов, сделался рабом варваров; все это в свое время отмечено историей, но вот, что до сих пор не разработано: влияние женщин, как на культуру, так и на падение этого колоссального государства. Историки, в числе их и Тацит, справедливо находят, что древний Рим пал вследствие изнеженности и полного нравственного растления граждан. Как тому, так и другому способствовала женщина.

Рим был средоточием всего великого, в то время существовавшего на земле. Греческое искусство и поэзия находили себе место в Риме. К сожалению, благодаря влиянию женщины, поэзия, хотя и талантливая, нередко гениальная, в большинстве случаев носила эротический характер, воспевая женскую красоту и сладострастие.

Самые отдаленные провинции посылали в Рим свои лучшие произведения искусства и хозяйственные продукты: сукна, ткани, мрамор, вина, дичь необыкновенных размеров рыб и т. д. Культура огромных территорий, принадлежавшие Риму, только и существовала для него; все это развивало в гражданах изнеженность и неслыханную роскошь, которой, как сказано выше, не мало способствовали женщины, склонные к крайностям, как в добродетели, так и в пороке. Римские императрицы, влияя на своих супругов, отцов, сыновей и братьев, развивали в них не мыслительные способности, а чувственные, впоследствии погубившие страну. Ни одна история не представляет нам столько странных и разнообразных характеров, как римская. Среди славных, поистине героических поступков женщин, встречаются смешные куртизанки или прямо безумные развратницы, вроде Мессалины. Но жизнь римских императриц замечательна тем, что составляет одну историю, ряд последовательных сцен одной и той ж драмы.

Римские императрицы

I. Кальпурния, жена Юлия Цезаря

Кальпурния была четвертая жена Юлия Цезаря. С Коссуцией, известной богатой наследницей, Цезарь был обручен с самого раннего возраста, но, женившись, он скоро с ней развелся. Вторая его жена была Корнелия, дочь Синны; эта женитьба дала Юлию Цезарю возможность очень выдвинуться вперед. В ту эпоху он был еще юношей. То было страшное время для римлян: Силла наводил ужас на всех граждан. Проницательный взгляд диктатора тотчас же увидал в юноше Цезаре будущую знаменитость; притом же Силла подозревал молодого человека, которому приходился дядей Марий, известный агитатор плебеев. Затем необходимо знать, что Синна, жена Юлия Цезаря была дочь Синны, врага Силлы. Последний приказывал Цезарю прогнать жену; такой же приказ был дан и Помпею. Помпей повиновался, но Цезарь наотрез отказал. Силла страшно разгневался и отдал повеление конфисковать имущество Юлия Цезаря и его жены. И это не помогло: Юлий Цезарь не хотел разводиться с Синной. В конце концов Силла отдал приказание убить Юлия Цезаря. Но последний, при помощи своих многочисленных друзей, скрылся и тем избег мести диктатора. Между тем в Риме все взволновались, узнав об участи, постигшей их любимца, и приступили с просьбами к Силле помиловать Юлия Цезаря. Осажденный народом, патрициями, даже весталками, Силла, наконец, должен был уступить.

– Вы непременно этого хотите, – вскричал Силла, – пусть будет по вашему, но помните – в Юлии Цезаре таится много Мариев.

После смерти Корнелии, Цезарь женился в третий раз на дочери Помпея Руфо. Помпея была в полном расцвете юности и красоты, очень благосклонно слушала любовные речи Публия Клавдия и, наконец, отдалась ему; вскоре произошел великий скандал. Мать Юлия Цезаря, Аврелия, давно наблюдала за влюбленными. Между тем настал праздник Доброй Богини, устроенный в доме Цезаря. На этот праздник могли являться только женщины; вдруг разнесся слух, что влюбленный Клавдий, переодевшись женщиной, пришел в дом и где то уединился с Помпеей. Этот слух, конечно, не замедлил дойти до Юлия Цезаря.

– Какой вздор! – вскричал он, – разве можно в чем нибудь подозревать жену Юлия Цезаря!

Однако, не смотря на эту фразу, он вскоре развелся с Помпеей. Кальпурния была его четвертая жена. Редкая красота и грация молодой девушки покорили сердце Юлия Цезаря. С пылом влюбленного он начал безрассудно срывать цветы, так называемого, медового месяца. И случилось то, что обыкновенно бывает в таких союзах: Юлий Цезарь мало-помалу охладел к своей жене. Кальпурния стала замечать, что ее супруг уже далеко не тот, каким был прежде. И действительно, в Юлии Цезаре чувство тщеславия заменило страсть. Кроткая и умная Кальпурния покорилась своей участи. Она поняла, что великий человек, каким она считала мужа, не может довольствоваться любовью к женщине и домашним очагом. В это время Юлию Цезарю было уже под сорок лет. Кстати сказать, он был очень недурен собой: высок ростом, прекрасно сложен, с выразительной физиономией и элегантными манерами. Это уже не был юноша времен Силлы; его характер более или менее обозначился, и стали проявляться весьма недюжинные способности. Кроме того он отличался добротой и великодушием; двери дома Юлия Цезаря и его кошелек были открыты для всех, с ним никто не мог соперничать в расточительности и в искусстве делать громадные долги. Женщины его обожали, а народ был искренно к нему привязан. Пройдя школу Элоквенции Вроде, он скоро зарекомендовал себя в восточной войне; затем в Риме устраивал спектакли и различные народные игры, что значительно увеличивало количество его друзей и сторонников, которые выбрали его на высшую должность (pontefice massimo). Потом он получил губернаторство в Испании, где также зарекомендовал себя, как гениальный воин. Возвратившись из Испании в Рим, он нашел его беспорядочно разделенным на многие партии. Цезарь задумал соединиться с Помпеем, который пользовался славой знаменитого воина, и с Крассом, обладавшим несметными богатствами, и с ними двумя управлять республикой. Этот союз известен в истории под именем первого триумвирата. Цезарь, как говорит историк, при самом начале уже задумал избавиться от товарищей и взять в свои руки власть. Между тем трое правителей решили скрепить свой союз брачными узами. Таким образом состоялось бракосочетание Цезаря с Кальпурнией, отец которой, Кальпурний Пизоне, был назначен на следующий год консулом, а дочь Помпея вышла замуж за Сципиона, сенатора с большим влиянием; Юлия же, дочь Цезаря, сделалась женою Помпея.

– О республика! – вскричал тогда смелый Катон, – ты начинаешь служить посредницей для бракосочетаний, а твои провинции и консульства поступают в приданое!

Вскоре после женитьбы Цезаря на Кальпурнии, он с ней расстался. Он задумал присоединить Галлию к римской республике. Здесь вполне проявилась его удивительная энергия и гениальность неутомимого воина. Во главе своих легионов он проходил горы, леса, переправлялся через реки; во время самого утомительного похода диктовал по несколько донесений в сенат, командовал войском, как самый искусный генерал и храбро сражался, как рядовой солдат. В продолжение десяти лет, проведенных им в Галлии, он осадил восемьсот городов, присоединил к Риму триста различных народов и покорил три миллиона людей. Победы Юлия Цезаря не могли сравниться с победами ни одного римского генерала: ни Фабия, ни Метелла, ни Сципиона, ни Помпея. Последний оставался один господином в Риме. Слыша от всех лестные похвалы Цезарю, Помпей стал завидовать ему и в душе глубоко возненавидел победителя Галлов. В это время третий член триумвирата, Красс, воюя против парфян, умер; таким образом правителями Рима остались двое: Цезарь и Помпей. Единственный узел, связывавший их обоих, была Юлия, дочь Цезаря, жена Помпея, но и она умерла. Помпей, заручившись помощью сената, возымел намерение отрешить Цезаря от командования легионами. Но Цезарь предвидел этот маневр своего товарища: перейдя Рубикон, он направился к Риму и торжественно вошел в город. Помпей, видя окончательно не удавшимися свои планы, убежал в Бриндизи, а оттуда в Грецию. Кальпурния после девятилетней разлуки опять увидалась с мужем. Но коротко было это свидание. Цезарь по необходимости приехал в Рим, для того, чтобы свергнуть своего соперника. В Фарсале он окончательно разбил Помпея, затем, при помощи изменника Толомея, избавился от тщеславного товарища. После этого Цезарь задумал присоединить Египет к Риму. В это время египетская королева Клеопатра была в полном расцвете своей необыкновенной красоты. Цезарь влюбился в Клеопатру и влюбился так, как никогда не влюблялся ни в одну женщину. В продолжение девяти месяцев он был в Александрии, точно в тумане. В объятиях красавицы египтянки он забыл не только Рим, но и весь Божий мир. По свидетельству всех историков без исключения, Клеопатра, действительно, была прелестна в полном значении этого слова. Увлечение Цезаря, разумеется, не могло быть тайной для Кальпурнии, – услужливые приятельницы не замедлили сообщить ей о поведении ее супруга. Самолюбие молодой женщины было глубоко оскорблено; но гордая Кальпурния никому не поверяла своих чувств, избегала общества и одна, сидя в своей комнате, предавалась терзавшему ее горю. Но Цезарь был не из таких людей, которые окончательно теряют энергию под влиянием страсти к женщине. Будто освободившись от глубокого сна, вырвался он из объятий Клеопатры и во главе своих легионов, как громовая стрела, упал на врага Фарнака (в Понто), наголову разбил его и написал в сенат свое знаменитое донесение: «пришел, увидел, победил (veni, vidi, vici)»; потом отправился в Африку, разбил помпеян и обратил Нумидию в римскую провинцию. После всех этих побед он возвратился в Рим, где его ожидали небывалые триумфы. Сенат декретом установил сорок дней народного празднества в честь Юлия Цезаря; при входе в храм Юпитера была поставлена статуя Цезаря во весь рост, внизу, в ногах ее, изображен весь мир. Триумфатор ехал в Капитолий на колеснице, запряженной четырьмя белыми лошадьми, – честь, которой удостоился лишь один Камилл, спаситель Рима. Его колесницу сопровождали закованные в цепи знаменитые пленники, герои Галлии. По тогдашним обычаям войны египетская королева Клеопатра должна была бы находиться в числе закованных пленников, но победитель поступил совершенно иначе. Клеопатре был отведен дворец, находившийся по ту сторону Тибра, окруженный тенистыми деревьями, за заставой Портезе. Место Клеопатры заняла ее родная сестра и соперница, египетская принцесса Арсиноя; эту несчастную девушку Юлий Цезарь принес в жертву своей самолюбивой любовнице.

Среди египетских пленных была принцесса Арсиноя.

Триумф, который устроили граждане Юлию Цезарю, не поддается никакому описанию. В продолжение нескольких дней народу раздавали деньги, пшеницу, прованское масло; все бедные получили содержание на целый год. На площадях и улицах было поставлено 22 т. столов, за ними помещалось 200 тысяч человек, которые ели и пили вина, сколько хотели; кроме того, повсюду устраивались танцы, борьба атлетов и гладиаторов, битвы слонов, морские маневры и т. д. Триумфатор в эти дни разъезжал по городу, коронованный цветами, окруженный клиентами и друзьями; в свите его находилось сорок слонов, которые ночью убирались зажженными факелами. Лишь только окончились празднества, как Цезарю донесли, что побежденные им помпеяне снова подняли голову в Испании. Юлий Цезарь с свойственной ему энергией бросился туда, разбил и окончательно рассеял врагов. Возвратившись в Рим, он забрал власть в свои руки. Никто не смел идти против его воли; провозглашенный диктатором, он сделался абсолютным владыкою республики. Сенат был ему совершенно предан и без всякого противоречия исполнял все приказания диктатора. Цезарь удостоился даже божеских почестей: его назвали Юпитер Юлий и «Dio invitto». В Риме и провинциях были построены в честь его храмы, где приносились жертвы. Его жена, Кальпурния, также пользовалась большой популярностью. С ее красотой соединялся ум, рассудительность и красноречие. Жена диктатора служила образцом добродетели для всех римских матрон. Почести, оказываемые ей и ее мужу, не сделали ее гордой и недоступной, как это обыкновенно бывает: Кальпурния осталась такой, какой она была – доброй, кроткой и простой женщиной. Но душевное спокойствие этой замечательной женщины постоянно нарушалось бестактным поведением ее мужа. Юлий Цезарь сначала скрывал пребывание Клеопатры в Риме в его вилле, по ту сторону Тибра, потом стал открыто говорить об этом и, наконец, дошел до того, что публично говорил о своей любви к Клеопатре и стал показываться с нею на улицах Рима. Клеопатра, с своей стороны, дошла прямо до нахальства. Окруженная многочисленной свитой, она, в колеснице под балдахином, с сыном Юлия Цезаря Цезарионом, торжественно разъезжала по улицам города. Мало того: Цезарь воздвиг форо и в нем храм Венеры, где красовалась статуя Клеопатры.

Этим скандалом диктатор задел самолюбие не одной своей жены Кальпурнии, но и большей части римских патрициев. Враги Цезаря стали распускать слухи, что он хочет жениться на египетской королеве, перенести резиденцию на восток и оттуда вместе с Клеопатрой царствовать над римлянами. Эти слухи значительно увеличили количество врагов Юлия Цезаря, по преимуществу среди патрициев. Народ любил диктатора; плебеи видели в нем мстителя Мария и защитника против всемогущих патрициев. Последние, напротив, ненавидели Юлия Цезаря и не могли ему простить того, что в нем одном сосредоточивалась власть, которая принадлежала каждому из них. Составился заговор, и римская аристократия решила убить диктатора. Во главе этого предприятия стал Касс и впоследствии привлек Марка Брута, одного из добродетельнейших граждан Рима, уверив его, что убийство Юлия Цезаря есть единственное средство, чтобы освободить отечество от тирана. Этот Брут был чуть ли не единственный человек, которым руководили патриотические чувства; остальные заговорщики были просто завистливые честолюбцы. Марк Брут пользовался любовью Юлия Цезаря, как его собственный сын. Вступив в число заговорщиков, Марк Брут привлек в заговор многих знаменитых граждан Рима, в числе которых, история называет известного богача Деция Брута, Лигария, также пользовавшегося большим влиянием среди римских патрициев, Требония, Каска и мн. др. Было решено убить Цезаря в то время, когда он будет идти в сенат в мартовские Иды, т. е., 15-го марта 43 года до Р.X. Между тем некоторые из народа проведали, что затевается что-то недоброе для диктатора. Авгуры советовали Юлию Цезарю быть осторожнее в Мартовские Иды, но Юлий Цезарь не обратил на это никакого внимания. Вечером, накануне убийства диктатор ужинал у Лепида, и между прочим разговор зашел о смертном часе.

Цезарь и Клеопатра.

– Какую бы ты смерть предпочел? – спросили Цезаря.

– Самую неожиданную, – отвечал он.

Несчастный диктатор и не думал, что ему скоро придется умереть так, как он желает. После ужина он ушел домой, разделся и лег спать. В полночь вдруг поднялась буря, задрожали двери и окна; Юлий Цезарь проснулся и, увидя, что спавшая около него Кальпурния дрожит, как в лихорадке, разбудил ее.

– Что с тобой? – спросил он жену.

– О милый! – отвечала Кальпурния, – мне приснилось, будто тебя убили в моих объятиях.

Утром, когда Цезарь стал одеваться, чтоб выйти из дома, Кальпурния умоляла его остаться. Приглашенные Кальпурнией авгуры и медики также не советовали диктатору в этот день выходит из дома. Таким образом было решено отложить заседание сената. Между тем заговорщики собрались в доме Кассия, откуда вышли все вместе, для того, чтобы сопровождать сына Кассия, получавшего в этот день тогу вериле[1]1
  Тога вериле – тога, надевавшаяся юношей по достижении совершеннолетия. Примеч. перев.


[Закрыть]. Придя на форум и затем в портик Помпея, вблизи которого, по обычаю Курии, было назначено собрание сената, заговорщики стали здесь ожидать Юлия Цезаря. Видя, что диктатор не появляется, они отправили к нему Деция Брута, поручив ему употребить все средства, дабы Юлий Цезарь вышел из дома. Деций Брут, после Марка Брута, пользовался более других расположением диктатора. Заговорщик пришел в дом Цезаря именно в то время, когда последний посылал своего приятеля, Марка Антония, чтобы заседание сената было отложено на другой день. Услыхав все это, Деций Брут стал говорить диктатору, что стыдно придавать значение бабьим россказням; к этому Деций прибавил, что сенат в это заседание решил объявить Юлия Цезаря королем всех провинций вне Италии; затем указал на неблагоприятное впечатление, которое должно было произвести на сенаторов известие, что причина несостоявшегося заседания заключается в дурном сне Кальпурнии. Эти последние слова убедили Юлия Цезаря: он поклонился Кальпурнии и вышел в сопровождении Деция Брута и Марка Антония. Между тем заговорщики уже распределили свои роли: Деций Брут и Требоний должны были задержать Марка Антония вне Курии; другие заговорщики, окружив диктатора, как будто воздавая ему почести, сопровождали его в здание до самого кресла. Один из заговорщиков, по имени Цимбро, начал просить диктатора, чтобы он возвратил его брата из ссылки другие, поддерживая просьбу товарища, окружили Цезаря и стали целовать его руки, ноги и лицо. Юлий Цезарь, желая избавиться от просителей, встал с кресла и имел намерение удалиться. Тогда Цимбро подал сигнал и заговорщики быстро сорвали тогу с плеч диктатора. Последний вскричал, что это уже не просьба, а насилие; в это время Каска ранил Цезаря в горло. Цезарь отбил руку убийцы и в свою очереди ранил его бывшим у него в руках карандашом.

– Злодей Каска, что ты делаешь? – вскричал он.

Но тут заговорщики окружили Юлия Цезаря и стали наносить ему со всех сторон удары. Кассий его ранил в лицо, Деций Брут в голову. Несмотря на то что безоружный Юлий Цезарь был окружен со всех сторон, он защищался чрезвычайно храбро, но вдруг среди убийц он увидел Марка Брута.

– Как! и ты, Брут, сын мой, против меня! – проговорил он, опустив руки и закрывая тогой лицо. Убийцы, конечно, его докончили. Некоторые историки говорят, что Юлий Цезарь упал к статуе Помпея, но это не совсем точно: диктатор упал близ статуи того, кто так горячо добивался быть владыкою мира. Кальпурния между тем была в страшном беспокойстве. Вскоре после того, как ее муж ушел из дому, прибежал раб и умолял ее послать воротить диктатора, так как ему грозит большая опасность. Это сообщение раба еще более усилило тревогу Кальпурнии, хотя она тотчас же послала воротить мужа, но было уже поздно, – вскоре принесли окровавленный труп Юлия Цезаря. Несчастная Кальпурния с рыданием бросилась к убитому мужу, громко обвиняя себя в том, что не сумела оставить его дома. Отец Кальпурнии, Пизоний приказал перенести тело Юлия Цезаря на форум, чтобы там его мог видеть весь римский народ. Вскоре явился сенат, магистрат, войско и толпа граждан. Смерть Юлия Цезаря глубоко поразила Кальпурнию. После рокового дня она уже не искала никаких развлечений и удовольствий и скромно провела остаток своих дней в доме Марка Антония, лучшего друга ее покойного мужа; Марку Антонию вдова отдала все свои богатства для того, чтобы они послужили средством к отмщению убитого диктатора. Таким образом серия римских императриц, между которыми мы найдем много порочных и преступных, открывается женщиной вполне добродетельной.

II. Ливия, жена Августа

Кальпурния прежде всего была прекрасная жена, а потом уже императрица. Ей воздавали почести, как супруге знаменитого императора, Юлия Цезаря. Совершенною противоположностью Кальпурнии была жена Августа, Ливия Друзильда; эта особа занимает далеко не лестную страницу в истории: она отличалась гордостью и, происходя из семейства Клавдиев, горячо поддерживала славу своего древнейшего рода, постоянно борясь с народными правами. Ливия наследовала все недостатки Клавдиев и была верна традициям своего дома. Обладая величественной красотой, живым, бойким умом, хорошо образованная, знакомая с греческою и латинскою литературой, она занимала видное место в политическом мире; главною преобладающею чертой Ливии была скрытность; современники ее звали Ulisse in gonella.

Судьба ее была самая странная. Первый ее муж был также из семейства Клавдиев, Тиверий Клавдий Нерон, большой знаток военного искусства, командовавший морскими силами при Юлии Цезаре во время его войны с Египтом. От этого брака Ливия имела сына, названного так же, как и его отец – Тиверием Клавдием Нероном. За 41 г. до Р.Х. в Италии разразилась гражданская война, и муж Ливии принужден был бежать с женой и сыном. Впоследствии Октавий женился на Ливии и возвел ее на трон императрицы. Здесь, для полноты рассказа, следует сказать несколько слов о событиях, последовавших за смертью Цезаря. Убийцы диктатора сначала думали, что народ будет на их стороне, но когда увидели, что римляне с негодованием отнеслись к убийству народного героя, они принуждены были бежать из города, а затем и из Италии. Марк Антоний, более всех осуждавший убийство Юлия Цезаря, вскоре сумел расположить к себе римских граждан, так что он и жена его Фульвия сделались полными руководителями действий народа. Фульвия не отличалась добродетелями; она была злая, бездушная интриганка, постоянно подстрекавшая мужа к власти путем захвата. Марк Антоний следовал советам своей жены и, пользуясь обстоятельствами, добивался абсолютной власти, но прежде чем он достиг ее вполне, явился претендент, которого он менее всего ожидал. Этот неожиданный соперник был юноша Октавий, названный впоследствии Августом, племянник убитого Юлия Цезаря. Потеряв отца в детстве, Октавий был усыновлен покойным диктатором, позаботившимся о воспитании ребенка, и, усыновивши его, как было сказано выше, он объявил его своим наследником.

Когда убили Юлия Цезаря, Октавий, которому едва минуло 18 лет, учился в Аполлонии, греческом городе. Несмотря на юный возраст Октавия, друзья советовали ему стать во главе легионов, расположенных в Македонии, идти в Рим и отмстить за смерть своего дяди, Юлия Цезаря. Но мать Октавия была против этого: она писала сыну из Рима, чтобы он не рисковал на такой шаг и чтобы отнюдь не приезжал из Греции в Италию, где жизнь его может подвергнуться опасности. Однако, тщеславный Октавий не послушался материнского совета и отправился в Италию. Приехав в Люпиа, он услыхал, какой энтузиазм проявил народ на похоронах Юлия Цезаря и окончательно решился привести в исполнение свои планы. На основании духовного завещания убитого диктатора, Октавий присоединил к своему имени имя Юлия Цезаря и явился в Рим. Здесь мать снова начала умолять его не подвергать себя опасности и не мешать проискам Антония, но Октавий опять не послушал советов матери. Публично, перед претором, он объявил, что принимает наследие дяди и исполнит его волю, выраженную в духовном завещании, – раздать гражданам деньги. Затем публично стал упрекать Антония, что тот не отмстил за смерть диктатора и присвоил себе капиталы, оставленные покойным для раздачи народу, и что он, Октавий, племянник Юлия Цезаря, свято исполнит волю дяди. Антоний с презрением отвечал, что не желает отдавать отчета никому в своих действиях, а тем более ему, мальчишке Октавию, который должен бы был еще сидеть на школьной скамье, а не заниматься общественными делами. Но эти оскорбительные слова не остановили Октавия: он решил заручиться во что бы то ни стало симпатиями римских плебеев.

Продав все земли, унаследованные им от дяди, а также и свои собственные, он согласно завещанию Юлия Цезаря, роздал деньги народу. Затем, зная характер римских плебеев, Октавий устроил целый ряд блестящих празднеств в честь покойного Юлия Цезаря и тем окончательно заслужил симпатии всех римских граждан. Таким образом между Октавием и Антонием война сделалась неизбежною; вскоре она и разразилась в Цезальпинской Галлии близ Модена, что было в 43 году до Р.X. Октавий наголову разбил своего противника и соединился с своим приятелем Лепидом, занимавшим губернаторский пост; Антоний отступил к Провенце. Октавий и Лепид сделались полными хозяевами всей Галлии, (Gallia Transalpina), сформировали сильнейшее войско через посредство испанского губернатора Азинио Полионе и направили свой марш к Риму. Между тем Марк Антоний, разбитый своим неприятелем и едва спасшийся бегством, снова возвратился и стал во главе 23 легионов и 10 тысяч кавалерии, Октавий и Лепид узнали об этом и, не будучи уверены в новой победе, предложили Антонию соединиться с ними, чтобы, пользуясь обстоятельствами, полюбовно разделить власть между собою. Близ Болоньи состоялось свидание врагов и между ними был заключен союз на следующих условиях. Октавий, Антоний и Лепид забирали в свои руки всю власть республики, разделив ее таким образом: Октавий получал Африку, Сицилию и Сардинию, Лепид – Провенцу и Испанию, а Антоний – Галлию Цезальпинскую и Транзальпинскую; Италия также делилась на равные части, кроме восточных провинций, занятых Брутом и Кассием, против которых Антоний и Октавий решили действовать, а их союзник, Лепид, должен был занять Рим и его окрестности. После такого решения союзники отправили в Рим повеление – казнить смертью семнадцать самых важных граждан, и вслед за тем вошли в город, каждый с своим отрядом, – Рим пришел в ужас при виде такого громадного войска, наводнившего улицы. Пользуясь всеобщим страхом, союзники расклеили повсюду декрет с обозначением имен лиц, приговоренных к смертной казни.

Сначала таковых было обозначено 130 человек, потом еще 150 чел.; затем беспрестанно выставлялся список новых жертв, и в конце концов всех приговоренных к смертной казни было 300 сенаторов и 2000 кавалеров. Каждый из союзников представлял список своих врагов, и этот список одобрялся его товарищами. Едва были обнародован имена приговоренных к смертной казни, как тотчас же последовало распоряжение запереть городские ворота и отнюдь никого не пускать из Рима. Вслед за этим была дана свобода действий палачам, – произошли страшные злодейства, которые с содроганием описывает историк. Убийцы бросились разыскивать повсюду приговоренных к смерти – в погреба, клоаки, чердаки, сараи и т. д.

Кровь полилась обильным потоком по улицам Рима. Палачи убивали всех, кто попадался им под руку; рабы выдавали ненавистных им хозяев, дети – строгих отцов, жены – нелюбимых мужей и т. д. Но среди всех этих ужасов были и геройские поступки. Так, напр., некто юноша Оппий спас своего престарелого отца, унеся его на своих плечах; один гражданин не хотел пережить своего сына и заколол себя в его объятиях; старик Бальбо, услыхав о смерти своей дочери, вышел из места, где он был спрятан, и отдался убийцам; одна женщина тщетно стараясь спасти своего мужа, заколола себя кинжалом, другая, мать, потеряв своего сына, уморила себя голодом; несчастную палачи хотели заколоть тотчас же, но ее спасла сестра Луки Цезаря. Из всех злодеев и палачей, действовавших в это страшное время, более других отличились своей жестокостью Марк Антоний и его достойная супруга Фульвия. В доме этих злодеев царила кровавая оргия; убийства доставляли им высокое наслаждение. Фульвия больше всего добивалась, чтобы ей принесли труп знаменитого оратора Цицерона; когда ее желание было исполнено, и труп Цицерона был положен к ее ногам, Фульвия вынула из головы длинную шпильку, раскрыла рот убитого и с яростью кровожадного зверя вырвала язык, тот самый язык, который перед целым светом изобличал пороки ее и ее достойного супруга.

* * *

Октавий и Марк Антоний, оставив Лепида в Риме и став во главе легионов, расположенных в Македонии, Эпире, Иллирии и большей части Азии, пошли против Брута и Кассия. Под Филиппами, на восточной границе Македонии, произошла кровопролитнейшая битва, увенчавшаяся полной победой мстителей Юлия Цезаря. Разбитые наголову, Брут и Кассий с отчаяния лишили себя жизни. Октавий и Антоний на этот раз разделили вновь приобретенные территории только между собой, оставив третьего своего союзника, Лепида, в стороне. Но война еще не совсем окончилась. Сын главного противника покойного диктатора, Сесто Помпей, хозяин Сицилии, собирал около себя рассеянных солдат, на востоке господствовало сочувствие к побежденным под Филиппами и на море был значительный флот. В то время, когда Октавий двигался против Сеста Помпея, Антоний повернул на восток и триумфально прошел Грецию и Малую Азию. Зарекомендовав себя неустрашимым героем в битве, он выказал все недостатки порочного римлянина в мирное время, предаваясь всевозможным излишествам. Окруженный сотнями музыкантов, танцовщиц и шутов, и устраивал самые непозволительные оргии. Замаскировавшись Бахусом, с толпою девиц, изображавших вакханок, и юношей, наряженных сатирами, при звуках музыки, пения, восторженных криках, он торжественно вошел в Эфес. Среди постоянных празднеств и оргий, Антоний щедро награждал своих приближенных на счет граждан занимаемых им городов. Так, например, в Магнезии повару, приготовившему ему вкусный ужин, он подарил самый лучший дом в городе.

Разорив Малую Азию, Марк Антоний стал помышлять о сокровищах Египта. Но для этого необходимо было найти предлог к войне с этой страной. Предлог скоро нашелся. Королева египетская, Клеопатра, в последней войне, хотя и была на стороне Антония и Октавия, но один из ее генералов, по некоторым обстоятельствам, был вынужден оказать услугу противникам Антония и Октавия. На этом основании Антоний решил воевать с Египтом, пленить королеву Клеопатру и подвергнуть ее суровой каре по римским законам. Но решению грозного завоевателя не суждено было осуществиться: не Антоний пленил Клеопатру, а она его. Узнав о плане римского военачальника, Клеопатра отправилась к нему на встречу в Тарс, где и пленила его сердце. Пораженный необыкновенной красотой Клеопатры, Антоний сразу сделался ее рабом.

Красавица королева и с Антонием употребила те же средства, которые ей удались с покойным Юлием Цезарем. Прибыв в Тарс по реке Чидно на раззолоченном судне, Клеопатра, окруженная нимфами и купидонами, вышла на берег, на котором был устроен роскошный шатер для приема великого победителя и любезно приветствовала Антония. Суровый, но изнеженный и сладострастный римлянин быстро переменил решение: очарованный прелестями Клеопатры, он взошел на ее судно, а потом охотно поехал с нею в Александрию.

К красоте, молодости и грации египетской королевы, следует присоединить еще хитрость, красноречие и энергию, доходившую до страстности.

Для своего века Клеопатра была прекрасно образована, – она владела несколькими языками и занималась науками. Но Антония пленила не психическая сторона этой необыкновенной женщины, а ее красота физическая, выходившая из ряда вон. Не мало способствовала развитию страсти Антония и система, принятая Клеопатрой. Прибыв с ним в свое королевство, она позаботилась прежде всего о развлечениях своего почетного гостя и крайне их разнообразила. Устраивала шумные празднества, охоты, катанья, оргии. Чтобы сделаться необходимою для своего обожателя и постоянно влиять на него, Клеопатра ни одной минуты не оставляла его одного. Беспрестанно являлась перед ним в разных костюмах, разумеется, тех костюмах, которые шли к ее красивой и стройной фигуре… Антоний видел ее то воином, то богиней охоты, Дианой, то рыбачкой, то крестьянкой, то рабой. На оргиях Клеопатра была душою общества. Веселая, резвая, она чокалась с Антонием, пила вино, танцевала. Пресыщенный Антоний любил переодетый бродить по разным трущобам города, и Клеопатра всегда сопровождала его в костюме рабы. Нередко в грязной таверне ей приходилось видеть возмутительные сцены или слышать речи, полные цинизма. Возвратившись во дворец, она с хохотом рассказывала за ужином всем о своих ночных похождениях. Один раз во время пиршества Клеопатра вынула из ушей серьги с крупнейшими жемчугами, стоившими громадных деньг, истолкла в порошок одну из жемчужин, всыпала его в стопку с вином и выпила за здоровье Антония; другую жемчужину Клеопатру не допустили уничтожить, и она подарила ее одной из присутствующих женщин. Во дворце Клеопатры было множество многоценных ваз художественной работы. Антоний обратил на них внимание и похвалил. Клеопатра тотчас же отдала приказание отнести все вазы Антонию. Последний был поражен такой щедростью и заметил, что без ваз апартаменты дворца могут показаться пустыми. В ответ на это Клеопатра улыбнулась и пригласила Антония пожаловать к ней на другой день со всей его свитой. Велико было изумление приглашенных, когда они на другой день, войдя во дворец египетской королевы увидали роскошнейшие вазы, расставленные по всем углам апартаментов. Во время обеда самую дорогую вазу Клеопатра подарила Антонию, остальные вазы раздала его свите. Антоний не уступал прекрасной египтянке ни в роскоши, ни в расточительности. Баснословное количество провизии тратилось на него и на его свиту. Историк передает следующий небезынтересный факт: медик, по имени Филота, был раз приглашен главным поваром Антония для освидетельствования доброкачественности провизии. При виде громадных запасов, которых могло хватить на продовольствие тысячи людей, Филота спросил повара, на сколько персон будет приготовляться обед.