Текст книги "Любовь Сары Дезанж"

Автор книги: Оливия Уэдсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Чарльз поднял голову и взглянул на нее. Его лицо казалось более тонким и одухотворенным. В его глазах была мольба и обожание.

– Сара, – прошептал он, – моя любовь.

Она ответила тихо и с сожалением:

– О, если бы я любила вас.

Она положила свою руку на руку Чарльза.

– Поедем домой, – сказала она медленно.

Он быстро поднялся на ноги. Его лицо было бледно, как смерть, его глаза сверкали. Когда она остановилась перед ним, он внезапно схватил ее в свои об'ятья и с силой прижал к себе.

– Вы думаете, что я оставлю вас? Вы не уйдете от меня. Вы смеялись надо мной и говорили мне неприятные вещи. Вы не хотите понять меня. Я повторяю вам снова и снова, что я люблю вас! Вы можете и впредь разыгрывать роль добродетельной жены, это не спасет вас. Я люблю вас, и вы будете моей!

Он нагнул ее голову назад и наклонился над ней, так что их губы почти соприкасались.

– Моя любовь, моя дорогая, маленькая Сюзетта, я обожаю тебя!

Сара была близка к слезам. Она знала теперь, что Чарльз любил ее, что его чувство было глубоким и настоящим. Но его любовь пришла слишком поздно.

Кругом царил безмятежный покой золотого летнего дня.

Неожиданно она разрыдалась.

– Все ушло навсегда, – бормотала она сквозь слезы, – прошлое уже не вернется.

Он старался успокоить ее. Усадив ее в кресло, он снова опустился перед ней на колени, покрывая ее лицо и руки нежными поцелуями.

Успокоившись, Сара сказала:

– Я уйду, я хочу побыть одна немного, но я вернусь.

Чарльз отпустил ее. Он следил за ней взглядом, пока она не исчезла за деревьями. Его сердце билось сильно и неровно. Она ушла, даже не оглянувшись.

Чарльз не хотел признавать себя побежденным, он не мог отказаться от своей цели. Сара заполняла все его мысли. Она могла оставить Клода, никто бы не порицал ее за такой поступок. Свет восхищался ее чувством долга и верностью по отношению к Клоду. Когда она будет свободна, они смогут повенчаться. Чарльз пугался мысли, что он может потерять Сару.

– Я не могу, – прошептал он, тяжело дыша, – я не хочу.

ГЛАВА 7.

Сара не сознавала куда она направляется. Она вышла на дорогу и пошла по траве, усеянной красными головками мака. Постепенно она успокоилась. Об'яснение с Чарльзом было позади. Он не будет ее больше преследовать и она снова сможет обрести душевный покой.

Прозвучал рожок автомобиля. Чей-то голос назвал ее по имени. Оглянувшись, Сара неожиданно оказалась рядом с Юлианом Гизом, подбежавшим к ней и внимательно ее рассматривавшим, держа ее за руку. Сара с удивлением заметила, что обычное спокойствие изменило ему. Гиз казался взволнованным и испуганным и быстро произнес:

– Я не мог не приехать. Я услышал от Роберта, что вы телефонировали домой, и предложил ему, что сам поеду за вами. Я думал, что с вами что-то случилось. Вы плакали, я вижу по вашим глазам.

Он схватил обе ее руки и прижал их к своей груди. Он был очень бледен.

– Что случилось? Вы ранены? Отчего вы не отвечаете? Вы должны все сказать мне.

– Со мной ничего не случилось. Автомобиль слегка поврежден, больше ничего, – успокоила его Сара.

Еле слышно он произнес:

– Если бы что-нибудь случилось с вами...

Казалось, он не сознавал, что происходило вокруг. Он не выпускал ее рук из своих и повел ее к воротам дома. Оба прислонились к стене и Сара внезапно почувствовала, как сильно билось его сердце.

Словно угадав ее мысль, Юлиан произнес тихим задыхающимся голосом.

– Теперь вы знаете все, наконец. Я не могу больше молчать. Может быть, в глубине души вы давно догадывались о моих чувствах. Я люблю вас, я обожаю вас, Сара. Мои слова не могут вас оскорбить. Я не требую ответа. Я буду ждать. Я знаю, вы не любите меня, но не отталкивайте меня. Я так счастлив в вашем присутствии. Я никогда не любил другой женщины, кроме вас одной, я полюбил вас с первого взгляда. Ради вас я добивался успеха, хотел достигнуть цели. Я узнал, что вы замужем через неделю после того, как в первый раз увидел вас. Адриан де Клэв сказал мне это. Сначала я ужасно страдал, но потом заставил себя забыть обо всем. Когда я услыхал о том, как сложилась ваша жизнь, я думал, что никогда не смогу сознаться вам в любви. Но любовь нельзя скрыть. Вы не знаете, как я страдал, когда видел вас, когда...

Его голос пресекся. Сара встретилась глазами с его взглядом, в котором горел огонь долго сдерживаемой страсти.

– Перестаньте, не надо, – сказала она мягко.

– Теперь уже поздно, я не могу больше молчать, – продолжал Юлиан чуть слышно. Его лицо стало совершенно белым. – Моя душа принадлежит вам. Все мои мысли были заполнены вами. Ничего не интересовало меня, кроме вас. Моя работа, – он усмехнулся, – я почти не работаю последние три месяца. Как я мог заниматься, когда меня мучила мысль, что в тот момент Чарльз Картон был с вами. Я хотел видеть вас. Я не мог жить без вас. Сегодня я отказался от дела, чтобы быть свободным. И приехал сюда, потому что боялся, что вы ранены. И кроме страха за вас, я испытывал жгучую ревность к Чарльзу Картону. Вы уехали с ним.

– О, перестаньте, перестаньте, – умоляла Сара.

– Пощадите меня. Чарльз Картон и я – мы чужды друг другу.

Она внезапно умолкла, вспомнив о сцене с Чарльзом. Ироническая улыбка появилась на ее губах при воспоминании о внезапной любви Чарльза, вспыхнувшей слишком поздно. Юлиан заметил ее улыбку. Его глаза мрачно сверкнули.

– Вы смеетесь надо мною, смеетесь, – сказал он горько.

Он не находил больше слов и старался овладеть собой. Сара прервала тягостное молчание:

– Я не смеялась над вами. Я не могу об'яснить вам причину моей невольной улыбки, но вы должны поверить мне.

– Вы щадите мое самолюбие, – ответил Юлиан дрогнувшим голосом, – но уже поздно. Я всегда знал, что вы меня не замечаете. Но почему вы не сказали этого, вместо того, чтобы улыбаться так жестоко? Неужели в ваших глазах я даже не достоин ласкового слова?

Он наклонил голову, с мольбой заглядывая ей в лицо.

– Вы знаете, что значит быть одиноким, одиноким в любви, когда чувство остается без ответа? Но я прошу вас об одном, не отталкивайте меня, Сара, я хочу быть вашим другом, вы можете положиться на меня во всем.

Слезы показались на ее глазах.

– Разве это возможно? Моя мать и весь свет того мнения, что я мешаю вам в вашей работе. Такая любовь может только привести к гибели.

– Нет, никогда, – прервал он резко. – Моя любовь не может погубить меня. Я хочу быть вашим другом и видеться с вами, как друг. Я никогда больше не заговорю о моей любви, пока вы сами не разрешите мне этого. Клянусь вам, что я никогда не упомяну о моих чувствах. Сара, взгляните на меня! Разрешите мне быть вашим другом.

Сара подняла глаза и посмотрела на него. Его одухотворенное лицо было очень спокойно, но в глазах светлилось столько нежности и обожания, что она была тронута до глубины души силой такого чувства, которое она никогда еще не изведала в жизни.

– Я не должна делать этого, – сказала она неуверенно, – но если вы хотите, мы будем друзьями.

Он схватил ее руку, и поцеловал в ладонь. Она почувствовала, как дрожали его горячие губы.

ГЛАВА 8.

Картон встретил Юлиана удивленно и почти враждебно.

– Почему именно вы...

– Я приехал в моем автомобиле, – коротко ответил Юлиан.

Картон посматривал на него, когда они ехали обратно. Юлиан правил машиной, Картон сидел, откинувшись на подушки сидения. Его поврежденная рука была на перевязи. Он был уверен, что Юлиан об'яснился Саре в любви, и эта мысль после уничтожающих слов Сары еще больше выводила его из себя, возбуждая в нем бешенную ревность.

Он внезапно возненавидел Юлиана Гиза. Чарльз завидовал его молодости и возрастающей славе. Мысль о его собственном возрасте и бесцельной жизни лишь усиливала его зависть и неприязнь к Юлиану. Он не хотел уступить ему место, он не мог оставить Сару, что бы не произошло из-за этого в будущем.

Они в'ехали на шумные улицы Парижа. Недавно шел легкий дождь и мостовые потемнели. Запах прибитой пыли и влажной земли наполнял воздух. Наступали сумерки и в неясном свете угасавшего дня загорались первые фонари.

Сара испытывала несказанное облегчение, когда очутилась дома. Леди Диана вернулась из города в тот момент, когда Сара прощалась с обоими мужчинами. Когда они обе поднимались вверх по лестнице, она обернулась к Саре и мягко сказала:

– Я бы на твоем месте не играла с огнем. Это не совсем безопасно.

– Ты говоришь загадками, – ответила Сара, стараясь отвечать спокойно.

– Ничуть. Я знаю жизнь, вот и все. Кроме того, кое какие слухи дошли до меня.

Сара, направляясь в свои комнаты, внезапно остановилась, затем пошла вслед за матерью и вошла в ее комнату.

– Что ты хотела сказать, мама?

Леди Диана, стоя перед зеркалом, сняла шляпу.

– Я хочу сказать следующее: ходят слухи, что Юлиан из-за тебя забросил свою работу и что он и Чарльз слишком часто бывают у тебя. О, я знаю, что ты очень добродетельна. Кроме того я здесь, но, – она пожала плечами и, улыбаясь, поправила волосы, – но в обществе слишком много говорят об этом.

– Это гнусные сплетни, – быстро ответила Сара.

Леди Диана снова пожала плечами.

– Конечно. Но что же ты думаешь делать?

– Ничего.

Сара обернулась, чтобы уйти и добавила:

– Вообще, Чарльз собирается скоро уехать.

– Он говорил тебе о своем от'езде? – небрежно спросила леди Диана.

– Да, он сказал мне сегодня утром об этом, – ответила Сара и закрыла за собой дверь.

Через час леди Диана взглянула на себя в зеркало. На ее щеках горел легкий румянец, глаза потемнели от скрытого волнения. Она отправилась вниз в гостиную и позвонила Чарльзу Картону по телефону.

– Сара говорит, что вы уезжаете из Парижа. Это правда?

В голосе Чарльза прозвучали удивление и насмешка.

– Почему?

– Вот это я и хотела знать. Вы обещали мне остаться здесь и в августе поехать со мной на автомобиле в Рим.

– Capa ошиблась. Конечно я останусь, – ответил Чарльз.

– Наверно?

– Конечно, моя прекрасная леди.

– Вы будете сегодня обедать у нас?

– Да.

– Прекрасно.

Улыбаясь, она повесила трубку. Она не хотела терять Чарльза. Она знала, что он был увлечен Сарой, но его увлечения всегда были мимолетными. Ему было сорок три года, а леди Диане сорок восемь. Сара не подходила ему и его ухаживания могли лишь вызвать новый скандал, еще больше первого. Чарльз был очень непостоянен. Даже если бы он женился на Саре, он не долго хранил бы ей верность, а для Сары это было бы глубокой трагедией, в то время, как, для нее самой...

То обстоятельство, что Сара настаивала на от'езде Чарльза, в глазах леди Дианы не имело никакого значения. Ведь жизнь Сары сложилась прекрасно: муж, который не мог помешать ей ни в чем, деньги в неограниченном количестве, обеспеченное будущее. У нее самой всего этого не было, а леди Диана думала только о себе и своей выгоде.

ГЛАВА 9.

Проводив сначала Сару, а потом Чарльза, Юлиан поехал в свою контору. Он открыл входную дверь своим ключем и секретарь не успел предупредить его. Войдя в кабинет, он застал там отца и Анатоля Колина.

Поздоровавшись, он снял фуражку и автомобильные перчатки, сразу поняв, что произошло что-то серьезное.

Анатоль Колин, один из известнейших адвокатов Парижа, своим громким голосом, всегда звучавшим насмешливо, спросил:

– Надеюсь, вы хорошо провели время?

– Да, благодарю вас, – ответил Юлиан.

Уйдя в свою гардеробную, он вернулся оттуда с коробкой сигар, которые предложил отцу и Колину.

Оба отказались и Юлиан закурил сам, ожидая дальнейшего.

Обменявшись быстрым взглядом со стариком, Колин поднялся с кожаного кресла:

– Я пришел поговорить с вами о деле Вервье, – начал он. – Когда вы будете защищать его?

Юлиан развел руками:

– Я отказался от этого дела, – ответил он быстро.

Колин иронически рассмеялся.

– Вы не хотите вести дело Вервье?

– Я не могу.

– И вам безразлично, что мы из-за этого можем проиграть процесс? Де-Волль выиграет его у нас.

– Вы можете обратиться к другому адвокату. Есть адвокаты лучше меня, – спокойно возразил Юлиан.

– Иначе говоря, вы не хотите помочь нам?

– Боюсь, что не смогу, – ответил Юлиан.

Он вспомнил, что неделю тому назад Сара просила его поехать с ней на бега, как раз в тот день, когда должно было разбираться дело Вервье. Тогда он с радостью согласился сопровождать ее.

Колин, закурив в волнении сигару, резко сказал:

– Я понимаю, что это означает. Вы, наверно, будете...

– Довольно, – холодно остановил его Юлиан.

Колин умолк па минуту, откашлялся и сказал.

– Словно никто не знает причины вашего отказа, мой дорогой мальчик, мы все были молоды. Но вы делаете крупную ошибку, за которую потом может быть придется расплачиваться всю жизнь. Не жертвуйте своей карьерой ради любовной интриги. Только безумцы или поэты поступают таким образом.

Он громко рассмеялся, радуясь своему мудрому изречению.

– Вы многое потеряли за последние два месяца. Вы не выиграли ни одного блестящего процесса после дела Люваля. Вы не должны отказываться от работы. Человек никогда не бывает незаменим, не забывайте этого. Подумайте над моими словами, Юлиан, вы не должны рисковать карьерой, ради женщины!

Он умолк, внимательно наблюдая за выражением лица Юлиана.

Юлиан молчал. Колин снова спросил.

– Вы не переменили решения, мой мальчик?

– Нет, – ответил Юлиан.

Он проводил Колина после того, как тот простился с его отцом, и вернулся в кабинет.

– Я просмотрю некоторые бумаги, а потом мы можем уехать домой. Мой автомобиль ждет внизу, – сказал он.

Старый Гиз кивнул головой:

– Я подожду тебя.

Через десять минут они вместе спустились по лестнице и сели в автомобиль. Юлиан пустил машину в ход.

– Надвигается гроза, – сказал он, улыбаясь.

– Но я уверен, что это не помешает тебе отправиться сегодня вечером куда-нибудь, – резко заметил отец.

Лицо Юлиана омрачилось.

– Я никуда не пойду сегодня вечером, – коротко ответил он.

– Дело, которое ты должен был вести сегодня и от которого ты отказался в последнюю минуту, проиграно, – холодно заметил отец.

– Я читал отчет в вечерних газетах.

– Я хотел бы знать, почему ты отказался от ведения этого дела, заранее обрекая его на неудачу?

Юлиан не ответил, но крепче сжал руль автомобиля. Он предвидел, что ему предстояла борьба с отцом, но со свойственной ему решительностью был готов к этому.

Юлиан не увлекался ни одной женщиной, кроме Сары, которая была его первой серьезной любовью. С идеализмом, свойственным юности, он был готов на всякую жертву ради Сары. Когда он представлял себе ее в своих об'ятиях, вспоминал ее улыбку, ее лицо, в нем пылала пламенная страсть, грозившая испепелить его душу. Он сознавал, что Колин говорил правду и понимал, что его отец имел полное основание сердиться на него. Но он не мог жить без Сары, ее присутствие стало для него необходимым. У него не было сил бороться со своим чувством. Когда он слышал имя Сары, читал о ней в газетах, его сердце начинало биться быстрее. Она заполняла его мысли и была для него дороже всего в мире. Ради нее он забывал о своей карьере, 0 своей привязанности к отцу, и ничего не могло остановить его на этом опасном пути.

В этот решительный день первого об'яснения с Сарой, Юлиан испытывал усталость и был рассеян. Он хотел бы остаться один, предаваясь воспоминаниям и наслаждаясь покоем. Но он знал, что ему предстояло об'яснение с отцом, грозившее окончиться ссорой.

После того, как они вернулись домой и Юлиан переоделся, он отправился в кабинет к отцу. Некоторое время они молча глядели друг на друга.

– Неужели этот разговор неизбежен? Он ни к чему не приведет и ничего не изменит, – начал, наконец, Юлиан.

Доминик Гиз рассмеялся коротким нерадостным смехом.

– Неужели ты считаешь, что бесполезно предупреждать человека, идущего к неизбежной гибели?

Он подождал ответа, но Юлиан молчал, и старик заговорил резко и быстро. Его голос, спокойный вначале, дрогнул и его руки тряслись, когда он снял монокль. Юлиан спокойно слушал, сидя у окна и глядя на небо, покрытое грозовыми тучами. Голос отца раздражал его, но его слова не производили на него никакого впечатления, хотя его упреки были оскорбительны. Когда старик умолк, Юлиан обернулся к нему.

– Ты не поймешь меня, – сказал он спокойно, – я знаю, ты не можешь понять меня. Может быть, я и сам не могу себе отдать ясного отчета в моих чувствах. Я даже не могу сказать, счастлив ли я. Я только знаю, что не могу отступить. Ты упомянул имя графини Дезанж и только с тобой я говорю о ней. Ты прав. Она замужем, а я люблю ее. Несмотря на твое негодование, я не нахожу в этом ничего позорного. Но твои намеки и предположения оскорбительны для меня. Хотя ты лишь выразил в словах мнение общества. Если бы кто-нибудь другой вместо тебя заговорил бы со мной в таких выражениях, я бы убил того человека. Ты можешь смеяться надо мной, но в душе ты знаешь, что я говорю правду. По твоему мнению мужчина, полюбивший графиню Дезанж, не может не быть ее любовником. Я хочу сказать тебе следующее: я намерен устроить свою жизнь по собственному желанию. Я сделал карьеру и имею право поступать с собой и дальше, как мне угодно. Теперь я буду вести только те дела, какие найду подходящими. Я имею право работать и жить свободно.

Доминик Гиз встал. Его руки и губы дрожали.

– Так, – произнес он шопотом, – ты готов пожертвовать твоей блестящей карьерой, мнением общества ради... он не произнес ругательство, готовое сорваться с его уст, – ради замужней женщины, которую ты считаешь непогрешимой, но которая имеет любовника...

Юлиан вскочил. Бесшумными шагами он подошел к отцу и остановился перед ним так близко, что старик мог бы услышать удары его сердца.

– Это ложь, – сказал он ровным, спокойным голосом, – ложь, слышишь, и ты откажешься от своих слов.

Доминик Гиз вызывающе взглянул в гневные глаза сына.

– Нет, я не сделаю этого, – сказал он резко и повторил, возвышая голос. – Нет, никогда! Почему ты не ударишь меня? – спросил он, задыхаясь от гнева. – Я ведь стар и твой отец, и тебе нечего бояться меня!

Юлиан молчал, и молчание сына вызывало в старике дикое бешенство. Он хотел причинить сыну страдание за то, что Юлиан оскорбил его и так безжалостно разрушал их спокойную счастливую жизнь.

– Весь свет знает, что Чарльз Картон любовник графини Дезанж и был им еще до ее замужества. Спроси Адриана де Клэв или Колина или кого-нибудь другого.

Юлиан побледнел и, еле слышно, с трудом выговаривая слова, произнес:

– За эту ложь я мог бы убить тебя собственными руками. Я мог бы убить тебя...

Он оттолкнул отца в сторону и вышел из комнаты. Звук его удаляющихся шагов послышался на лестнице. Старый Гиз считал их – раз, два, три. Хлопнула входная дверь, удаляющиеся шаги раздались на улице и замерли в отдалении.

Юлиан ушел.

ГЛАВА 10.

Оскорбительные слова старика о Саре вызвали в Юлиане гнев и отчаяние. Он и раньше ревновал Картона к Саре, но иногда сам стыдился этого ни на чем не основанного чувства. Но теперь!

Юлиан задыхался при мысли, что Адриан или Колин могли знать что-нибудь о Саре. Особенно Колин, самоуверенный, надменный и насмешливый! Кровь кипела в жилах Юлиана, когда он представлял себе комментарии Колина по этому поводу.

Но это была ложь...

Он внезапно остановился посреди улицы, громко произнося последние слова:

– Все это было ложью.

Конечно, Сара знала Картона уже много лет. Он был другом ее матери и гораздо старше Сары. Ему было не меньше сорока трех лет. Юлиан ясно представил себе красивое лицо Картона, его темные глаза с золотистыми искорками в глубине, его тонко очерченные брови, тонкий рот с прекрасными зубами. Но в обществе всегда сплетничают про красивых женщин, и Сара в своем одиночестве легко могла стать жертвой таких сплетен.

Юлиан старался спокойно обдумать все и не хотел терять самообладания. Он рассмеялся резким и отрывистым смехом и оглянулся вокруг. Шагая все время, почти не сознавая окружающего, Юлиан теперь очутился перед домом Сары Дезанж. Он стоял перед высокими воротами. Сквозь железную решетку ограды виднелся большой мощенный двор, на который падал свет из раскрытых окон. Старик сторож спал в своей будке, у ворот.

Юлиан отворил калитку и подошел к входным дверям.

Встретивший его дворецкий доложил: – Графиня в белой гостиной, господин Гиз, – и он повел Юлиана туда.

Не сознавая, что он собирается делать, устав от моральных страданий, Юлиан машинально последовал за дворецким. Комната была ярко освещена. Как во сне, он услыхал, что дворецкий доложил о его приходе. По блестящему гладкому паркету, он медленно прошел комнату, чтобы поздороваться с Сарой. Взор его остановился на Чарльзе Картоне, который играл с леди Дианой в бридж.

Словно почувствовав его взгляд, Картон обернулся, воскликнув:

– Это вы, Гиз! Пришли рассеяться после неудачного окончания дела, которое вы должны были вести сегодня.

Юлиан видел перед собой его тонкое красивое лицо с улыбкой на губах.

С трудом, чуть не захлебнувшись, он произнес своим обычным голосом.

– Как ваша рука, Картон?

– Еще болит немного. Вот и все.

Юлиан обернулся к Саре. При ее виде в его сердце проснулась уверенность: „Нет, этого не может быть. Это неправда, неправда"!

Внезапно он успокоился. Он слишком устал морально и физически от обуревавших его чувств, и спокойно заговорил с Сарой о безразличных мелочах.

Они стояли около высокого хрустального канделябра, свет которого играл в волосах Сары. Казалось, ее голова была окружена золотистым сиянием. Свет падал на ее нежное лицо, белую шею и обнаженные прекрасные плечи и руки. Запах дорогих духов, напоминавший аромат фиалок и сандалового дерева, исходил от нее.

Юлиан стоял перед ней, слушал ее голос, почти не понимая слов. В ее присутствии необ'яснимый покой охватил его. Он забыл о своих сомнениях и мучительных мыслях. Он испытывал невыразимое облегчение и был почти счастлив.

– У вас усталый вид, – сказала Сара внезапно.

Она подошла к дивану, стоявшему около стены, и Юлиан последовал за ней. Они закурили папиросы, и Сара заговорила, взглянув на него.

– Вы знаете, что я себя чувствую виноватой перед вами?

Он изумился.

– Передо мной? Почему?

– Из-за этого неудачного дела сегодня!

Она опустила глаза и легкая тень от ее длинных ресниц падала на ее щеки.

– Я слышала замечание Чарльза и читала сегодняшние газеты.

– Я знаю, – холодно ответил Юлиан. – Дело действительно кончилось неудачно и я отчасти виноват в этом.

– Вы не должны были отказываться от него из-за того, что хотели провести день со мной.

– Вы жалеете что я приехал за вами?

Звук его голоса заставил ее поднять голову. Их взоры встретились.

– Вы жалеете об этом?

– Нет, – ответила она с усилием, – но я чувствую себя виноватой. Моя мать упрекала меня в том, что я отвлекаю вас от вашей работы. Вы почти тоже самое сказали мне сегодня.

– Во всяком случае, это очень скучный вопрос, – заметил Юлиан, с притворным веселием. Но в душе он вспомнил предостерегающие слова Колина.

– Кто так заботится обо мне и моих делах?

– Моя мать и Адриан.

– Адриан трогательно заботлив, – рассмеялся Юлиан.

Партия и бридж окончилась. Леди Диана, выигравшая партию, подошла к Саре и Юлиану и села около рояля.

Леди Диана очень хорошо играла. После первых аккордов она заиграла увертюру из оперы „Самсон и Далила".

Сара очень любила эту оперу и всегда слушала ее с наслаждением. После всех переживаний сегодняшнего дня она с необ'яснимой тоской и неясной тревогой слушала любимые мотивы. Она чувствовала близость Чарльза и Юлиана и знала в душе, что они оба страдали.

Юлиан глядел на ее стройные прекрасные руки и вспоминал о том, как он держал их в своих. Внезапно он оглянулся и встретился с внимательным, пристальным, горящим взглядом Чарльза, следившего за ним.

Леди Диана продолжала играть. Из-под ее тонких пальцев лилась нежная красивая мелодия о любви.

Сара подняла взор и взглянула на Юлиана. В его глазах она прочла такое безграничное обожание, что она невольно вздрогнула, словно он прикоснулся к ней. Он заметил, как под легким шелком платья ее грудь бурно вздымалась. Казалось, пламя, горевшее в нем, опалило ее и закружило в своем вихре.

– Я могла бы полюбить этого человека; да, могла бы. Вот причина моей душевной тревоги, вот отчего его присутствие так смущает меня, – говорила она себе.

Замерли последние аккорды. Леди Диана встала.

– Почему вы все такие печальные, – спросила она, насмешливо взглянув на них, и обернулась к Чарльзу. – И даже вы, мой дорогой друг, сегодня не веселы.

Чарльз улыбнулся, но его глаза были мрачными. Он последовал за леди Дианой, сел около нее и предложил ей папиросу. Сара и Юлиан остались вдвоем. Оба молчали.

Чтобы преодолеть свое смущение, Сара спросила:

– Вы любите эту оперу?

– Да, – ответил он рассеянно. – Я должен уйти, – неожиданно закончил он.

Юлиан остановился перед ней. На его лице было выражение затаенного страдания, отозвавшееся болью в сердце Сары. Он внимательно взглянул на нее. Казалось, он угадал ее чувства. Неужели он не ошибся? Нет, это было невозможно. Ее отношение к нему было безразличным. Он поклонился, прощаясь с ней. Сара протянула ему руку. Он медленно, со сдержанной страстью, сжал ее руку в своей и увидел, что алая краска залила ее лицо. Но она выдержала его пристальный взгляд и легкая улыбка появилась на ее губах. Он резко выпустил ее руку, обернулся и ушел.

Сара подождала немного, избегая разговаривать с Чарльзом, и вскоре ушла в свои комнаты.

– Принесите мне халат, – попросила она Хэкки.

В комнате были открыты высокие окна. Наступала ночь, темная и прохладная.

– Честное слово, вы – красавица, мисс Сара, – внезапно сказала Хэкки. – Мне кажется... – и она умолкла на полуслове.

Сара снова вспомнила о переживаниях этого дня. Как она была слепа, как она могла не замечать страстной любви Юлиана. Только, когда он стоял перед ней на залитой солнцем дороге, она поняла, как пламенно было его чувство.

Хэкки спросила ее о чем-то, прервав ее размышления.

– Как причесать вас, мисс Сара?

– Заплетите волосы в косу, – ответила Сара. – Я еще не лягу.

Когда Хэкки причесывала ее, Сара снова задумалась. Она была еще так молода, но уже устала от жизни. Она могла бы быть счастлива с ним.

Хэкки заплела ее волосы в две косы и завязала их шелковой янтарно-желтой лентой.

– Спокойной ночи, мисс Сара, – сказала она недовольно. – Обычно она всегда разговаривала с Сарой перед сном. Но сегодня Сара не проронила ни слова и только иногда улыбалась своим мыслям.

Сара уловила раздражение в ее голосе и рассмеялась.

– О, Хэкки, не сердитесь. Я сегодня очень рассеяна, но я счастлива, Хэкки.

– Главное, что вы счастливы, – заметила Хэкки. – Тогда все хорошо.

Сара улыбнулась ей, но Хэкки не смягчилась, рассерженная сегодняшним отношением своей госпожи.

– Надо надеяться, что и впредь все будет хорошо, – сказала она, выходя из комнаты.

Когда Сара осталась одна, она потушила лампы и подошла к окну, взглянув на темное далекое небо. Глядя на звезды, она думала о Юлиане. Будут ли они когда-нибудь вместе любоваться звездами, будут ли они принадлежать друг другу?

Как тосклива была до сих пор ее жизнь, которую она ничем не могла заполнить. Теперь она презирала себя за то, что терпела ухаживания Чарльза, зная в душе, что не любит и уже больше никогда не полюбит его. Лишь тоска по счастью мешала ей оттолкнуть его. Но теперь он скоро уйдет из ее жизни навсегда. Когда-то она любила его, но теперь она была свободна и ничего не могло помешать ее новому зарождающемуся чувству к Юлиану. Знал ли Юлиан об истории с Чарльзом? Если ему ничего не было известно, она сама расскажет ему о своей первой недолгой любви.

Она медленно подошла к кровати и села на край ее. В доме царила глубокая тишина, даже на улицах было тихо в такой поздний час.

Как она была одинока в жизни. Она медленно провела рукой по вышитому одеялу и по кружевам простыни, затем поднялась, прошла спальню и свой будуар и вошла в комнату Клода.

Сиделка находилась там. Она поднялась навстречу Саре. Больной, казалось, спал. Собака спала на его постели около него, положив голову па его плечо, и ее лапки вздрагивали во сне.

– Если вы хотите отдохнуть час, вы можете уйти, – сказала Сара сиделке, которая выразила свою благодарность и бесшумно удалилась.

Сара взглянула на лицо Клода. Оно было серое, рот был полуоткрыт. Его подушки сбились. Сара нагнулась над ним и тихо поправила Подушки.

Он открыл глаза и бессмысленным взглядом посмотрел на нее.

– Все благополучно, я поправила подушку, – тихо произнесла она, вглядываясь в него.

Лицо Клода было также безжизненно, как и всегда. Голова его беспомощно соскользнула с подушки, но он так же неподвижно смотрел в пространство. У Сары сжалось сердце от сострадания и жалости. Она села около Клода, приподняв его голову. Она никогда не была нежна с Клодом и он не требовал от нее нежности. Клод скоро заснул и, когда вернулась сиделка, Сара ушла в свою комнату.

ГЛАВА 11.

После сильных душевных переживаний и нервного под'ема наступает отрезвление и усталость. Так было с Юлианом и Сарой. В предыдущий вечер оба были почти счастливы, но на следующее утро повседневность вступила в свои права.

Хотя ничего не изменилось, но будущее казалось мрачным и счастье невозможным. Сара поняла, что совершила ошибку. Юлиан вспомнил, о своем подозрении, и прежние сомнения нахлынули на него с новой силой.

Среди деловых писем было одно письмо, полное резких упреков и недовольства по поводу процесса, проигранного по вине Юлиана, не во время отказавшегося от ведения дела. Он знал, что он заслуживал эти упреки и понял, что совершил непростительную оплошность.

Сидя в своем кабинете, просматривая письма и бумаги, Юлиан раздумывал над тем, что он сам безрассудно губил свою карьеру. Слова Колина оскорбляли его самолюбие. Юлиан мечтал о славе, и до сих пор упорно добивался успеха. Он хотел отдать себе отчет в своих поступках. Любовь к Саре и ревность к воображаемому сопернику, словно наваждение, мешали ему серьезно заняться работой. Ему казалось, что он попал в западню, из которой не было выхода.

Сердитый и недовольный собой, Юлиан достал какой-то трактат и углубился в чтение. Но через десять минут он пришел к убеждению, что эта попытка отвлечься была бесполезной. Он снова думал о Картоне. Было ли это возможно, что Сара...

Он отодвинул бумаги в сторону, встал и начал ходить по маленькой комнате. У него была необыкновенно легкая походка и, когда он ходил взад и вперед, его шаги были совершенно неслышными.

Колин посоветовал Доминику Гизу воздействовать на сына сильными средствами. Такое чувство, как ревность, могло отрезвить Юлиана. Если бы Колин знал, что старый Гиз с таким успехом выполнил его совет, он был бы в восторге. Старик только сообщил Колину, что резкая ссора с сыном привела к полному разрыву и всякая попытка к дальнейшим уговорам невозможна. Колин начал придумывать новые средства, чтобы образумить Юлиана.