Текст книги "Любовь Сары Дезанж"
Автор книги: Оливия Уэдсли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Сара была очень богата, а все простительно при богатстве... пресса на стороне Сары... Сара молода и красива и могла скоро выйти замуж... или может быть уже вышла? Ей придется принять ее, иначе она впоследствии могла поплатиться за такую оплошность.
Тогда она поднялась и сказала приветливо:
– Дорогая Сара!
– Дорогая мама! – ответила Сара тем же тоном, и они расцеловались.
– Ты хочешь чаю? – спросила леди Диана.
– Пожалуйста. Могу ли я провести у тебя одну ночь? Я не хотела остановиться в отеле. С моим именем – это неприятно.
Леди Диана подняла брови и пробормотала что-то в ответ.
– Я приехала к тебе, чтобы узнать, не сдала ли ты Клэверинг? – продолжала Сара. – Я хочу поселиться там на некоторое время.
– Нет, я не сдавала Клэверинг. Это весьма удачно.
– Значит, я могу завтра поехать туда.
Подали чай и леди; Диана принялась разливать его.
– Мы не будем вспоминать о прошлом годе. Но свет так жесток. Ты была в Париже?
– Только проездом.
– Может быть это к лучшему, – заметила леди Диана.
Наступило молчание. Сара была рада, когда смогла уйти в свою комнату.
– Твоя прежняя комната, моя дорогая.
Сара вошла в комнату, испытывая печаль и сожаление. Хэкки распаковала вещи и привела все в порядок. На камине стояли старинные китайские канделябры, в углу стояла ее кровать с белым одеялом.
Сара упала на колени около кровати, не в силах больше страдать. Здесь, в этой комнате, где она еще жила ребенком, она хотела отдохнуть, забыть обо всем, что было позади.
* * *
За обедом леди Диана спросила Сару, видала ли она Гиза.
– Да, мельком.
– Вы... не пришли к какому-нибудь решению?
– Нет. Он там пользуется большой известностью, как я слышала.
– Да, в некотором отношении даже слишком большой, – возразила леди Диана. – Я слышала кое-что об его образе жизни, но в свете так любят сплетни.
После обеда леди Диана играла, а Сара слушала музыку, погруженная в свои мысли.
Жизнь будет идти своим чередом, долгая, тоскливая – дни и ночи, месяцы и годы. Безудержная тоска по счастью просыпалась в ней.
Леди Диана играла Шопена, Шуберта и Дебюсси. Легкий ветерок шевелил лепестками цветов на окнах. Издали доносился непрестанный, глухой шум большого города. Музыка умолкла.
Леди Диана обернулась, играя длинной нитью жемчуга, украшавшей ее шею, сделала легкую гримасу и сказала:
– В твоем возрасте ты не можешь жить затворницей в Клэверинге.
Сара молчала. Она предвидела следующий вопрос леди Дианы.
– Разве ты... разве вы не...
– Да, но теперь все кончено, – холодно прервала Сара.
Леди Диана испытывала сильное любопытство. Она хотела узнать все подробности, но боялась, задать лишний вопрос. – Очень жаль. Юлиан очень способный и незаурядный человек, – сказала она со вздохом.
Сара встала. Она боялась, что этот разговор будет бесконечным.
– Я пойду спать, мама.
– Еще очень рано. Я отправлюсь куда-нибудь. У Торнтонов сегодня вечер.
Они стояли друг против друга. Леди Диана прервала молчание.
– Ты очень похудела, моя дорогая, или это только кажется оттого, что ты в черном платье? Где ты купила его? В Париже? Я никогда не ношу черных платьев и не буду носить. Как ты думаешь, я не изменилась?
Она с улыбкой выжидающе глядела на Сару.
– Нет, ты по-прежнему красива.
– Даже если ты говоришь неправду, это очень мило с твоей стороны. Спокойной ночи, моя дорогая.
Они поцеловались.
Когда Сара отправилась наверх в свою комнату, она услышала, как леди Диана приказала дворецкому, чтобы подали автомобиль. Голос ее звучал весело и беззаботно, как всегда.
Сара быстро ушла в свою комнату, разделась в темноте и села у окна, прислушиваясь к шуму лондонских улиц, как она это делала еще в детстве, когда весь мир казался ей волшебным сном, а Лондон сказочным городом, полным неизведанных тайн. Она узнала теперь, что на свете не существовало таинственной сказки, а царила жестокая действительность, что любовь была страданием, а Лондон был большим шумным городом, полным нужды, несправедливости и людского горя. Она зажгла лампу и пыталась читать, но ее попытка оказалась бесплодной. Она не могла сосредоточиться, забыть о своем горе. Завтра она будет в Клэверинге.
Может быть в Клэверинге жизнь не будет такой пустой, и она сможет найти какое-нибудь полезное занятие, которое заполнит пустоту ее дней.
ГЛАВА 12.
Колин почувствовал несказанное облегчение, когда перестали так часто упоминать о Юлиане Гизе и его отце. Колин не любил вспоминать о последних месяцах. Он старался уверить себя, что старый Гиз был виноват во всем, и его чувство неприязни к старику все возрастало. Колин был вынужден скрывать правду, и у него не хватало мужества, чтобы предпринять решительный шаг и открыто сознаться во всем. Со временем он немного успокоился, но все же не мог простить Доминику Гизу его поступка. Он старался забыть об этой истории, но даже время не принесло ему облегчения. Когда министерство послало его по делам в Тунис, где ему предстояло увидеться с Юлианом, он был крайне недоволен.
Перед от'ездом он встретился в клубе с Домиником Гизом. Колин побледнел. Он холодно протянул старику руку, глядя в сторону.
– Вы вернулись? Я не знал, – сказал он.
– Я недавно вернулся из Туниса, – медленно ответил Гиз.
Он выглядел похудевшим и постаревшим, и Колину показалось, что у него какой-то растерянный вид.
– Юлиан здоров? – спросил Колин.
– Да, благодарю вас.
Колин закурил сигару. Пальцы его дрожали.
– Он собирается скоро жениться, неправда ли?
– Я ничего не знаю, – усмехнулся Гиз.
– Но она уехала в Тунис, – возразил Колин удивленно, с неясным подозрением. – Роберт сказал мне об этом.
Гиз ничего не ответил. Колин почувствовал, что ненавидит Гиза всеми фибрами своей души. Его глаза мрачно сверкнули.
– Мне нужно уходить, – коротко заметил он. – Сегодня ночью я уезжаю в Тунис по поручению правительства. Вы хотите передать Юлиану что-нибудь?
С тайным злорадством он увидел, как Гиз побледнел и вздрогнул.
Колин подождал минутку и сказал:
– Ничего? Прощайте!
И ушел.
Он услышал, что Гиз позвал его, но не остановился. Когда он сидел в автомобиле, он увидел, что старик появился на ступеньках под'езда. Он усмехнулся, но не велел шоферу остановиться.
Уже находясь в экспрессе, уносившем его на юг, Колин с удивлением и любопытством подумал о том, почему Гиз выглядел таким расстроенным. Колин искренно жалел, что сам послал Гиза к Саре Дезанж. Он не доверял старику и после трагического инцидента боялся его. Он не мог простить Гизу, что тот преследовал Сару своей незаслуженной ненавистью. Колин был очарован Сарой и не понимал, почему Гиз, несмотря на ее героическую жертву, по-прежнему относился к ней с непримиримой враждебностью.
Колин не мог без стыда и раскаяния вспомнить о поступке Сары. Он восхищался ее мужеством и благородством. Он искренно страдал за нее душой, и если бы он сумел освободить ее, не рискуя собственным именем и положением, он не остановился бы ни перед чем для этого. Но он не хотел поступиться своими интересами и не был бы в состоянии перенести позор и осуждение общества.
Теперь, по дороге в Тунис, он был несказанно рад при мысли, что он увидит счастье двух существ, к которым был привязан. Он спокойно заснул, несмотря на пыль и жару. Только на следующее утро за завтраком он вспомнил о старике Гизе и своем неясном подозрении. Гиз сказал, что ничего не знает о предстоящей женитьбе Юлиана. Может быть он лгал, но он был испуган и расстроен, когда услышал об от'езде Колина в Тунис.
Колин пообедал в Марселе, где сел на пароход.
В Тунисе, в большом шумном отеле, Колин переоделся, велел подать автомобиль и поехал к Юлиану. Колин представлял себе, как встретится с Юлианом и Сарой, и рассеянно глядел на узкие улицы и на пеструю толпу. Ему понравился красочный восточный город с его жарой, смешанными запахами и шумом.
Войдя в дом и не велев доложить о себе, он громко позвал Юлиана.
Наступали сумерки. В небе горело пламя заката, и большой вестибюль был наполнен неясным розовым отблеском вечерней зари. Дом Юлиана был старинным мавританским жилищем, и Юлиан украсил его по своему вкусу и желанию. Дом был большой и просторный, построенный в строгом красивом стиле. Колину он показался неуютным. Он подошел к занавесу из тяжелой золотой парчи, раздвинул его и рассмеялся.
Юлиан лежал на шелковых подушках дивана и около него стояла стройная, темноволосая красивая женщина, наливавшая ему бокал вина.
– Очень мило, – заметил Колин. – Вы удобно устроились, Юлиан, мой мальчик.
Юлиан приподнялся и усмехнулся.
– Здравствуйте, Колин. Идите сюда.
Колин сел около него, а Юлиан снова опустился на подушки, сказав молодой женщине несколько слов по-арабски. Она ушла с улыбкой.
– Хорошо, очень хорошо, – улыбнулся Колин, которому нравилась вся эта обстановка, напоминающая ему о гареме.
– Итак? – заметил Юлиан.
Колин внимательно взглянул на него.
– Вы выглядите усталым и бледным, мой мальчик. Слишком много вина и развлечений, неправда ли?
Юлиан насмешливо усмехнулся.
– Я получил телеграмму из министерства иностранных дел.
Он достал маленькую записную книжку с секретным шифром и протянул ее Колину.
– Вы много успели сделать здесь, – произнес Колин, поглаживая подбородок. – Но вам пора вернуться во Францию. Вас хотят назначить защитником по делу Вантрепа. Министерство иностранных дел согласно отпустить вас.
– Неужели? Но я не вернусь.
Колин посмотрел на него.
– Не вернетесь? Что вы хотите сказать? Здесь вам нечего больше делать и...
– Я останусь здесь жить.
– Это забавно, мой мальчик! – расхохотался Колин.
– Нет, это правда.
Молодая женщина вернулась, неся кофе и лидеры. Колин был так поглощен ее появлением, что забыл на минуту обо всем. Когда она ушла из комнаты, он сказал насмешливо:
– Лучше отошлите ее, пока графиня не узнала о ее существовании.
Вспомнив о Саре, он начал порицать поведение Юлиана.
– Конечно, мой мальчик, очень хорошо вести такой образ жизни, если вас ничего не связывает. Но вы понимаете, что я хочу сказать. После всего того, что она перенесла ради вас, после такой жертвы...
Он остановился, тронутый собственным красноречием, и сомневаясь имеет ли он основание так резко говорить с Юлианом.
Юлиан приподнялся на локте и только теперь Колин заметил, что он выглядел больным. Он был очень бледен, с горящими глазами и беспокойным взором.
– Вы переутомились, – сказал Колин, – но ваш последний доклад, который вы прислали нам, был замечательный. Я не могу понять, как вы сумели так сразу взяться за дело при вашем тогдашнем самочувствии. Я думал, что вы не будете в состоянии работать и боялся, что вы вернетесь, как только узнаете все. Я не хотел бы еще раз пережить подобное время.
– О чем вы говорите? – удивленно спросил Юлиан.
– О вашей работе и заключении графини Дезанж, – сухо ответил Колин.
Он был недоволен поведением Юлиана.
„После того, что случилось, как он мог?"... подумал Колин.
Юлиан приподнялся и заглянул ему в лицо.
– Вы не находите, что это неинтересный предмет для разговора? – спросил он презрительно. – Вы не знаете, что графиня Дезанж была здесь месяц тому назад?
– Да. Когда вы собираетесь жениться? – спросил Колин.
Жениться? расхохотался Юлиан.
Колин почувствовал внезапно усталость и скрытое раздражение.
– Да, жениться, – повторил он резко и недовольно.
– Разве вы не поняли, что я сказал! Какое счастье ожидает вас. Такая красивая молодая женщина, которая ради вас провела год в тюрьме. Ваше поведение поражает меня. Где графиня? Где она остановилась? – настойчиво продолжал Колин.
Юлиан встал и нагнулся к Колину. На его бледном лице появилось угрожающее выражение.
– Я спрашиваю вас в последний раз, что это все означает? – произнес он сквозь зубы. – Что вы хотите сказать? Почему Сара Дезанж провела год в тюрьме? Почему меня ожидает необыкновенное счастье? Кто из нас сошел с ума, вы или я? Сара Дезанж убила Чарльза Картона и ей вынесли милостивый приговор за это преступление. Вы защищали ее, я знаю. Мой отец все рассказал мне. Вы прекрасно вели дело, мой друг, но даже ваше восхищение графиней Дезанж не дает вам права оскорблять меня.
Колин вскочил, размахивая руками. Лицо его стало багровым, голос дрожал от гнева.
– Вы спрашивали, кто из нас сошел с ума. Вы! Как вы смеете рассказывать мне, что Сара Дезанж убила Картона! Неужели вы думаете, что можете обмануть меня в благодарность за то, что я перенес из-за вас в течение этого года? Я вынес вас из комнаты в парк и донес до автомобиля. Я достал для вас яхту Дешана, я уничтожил все следы, когда вы уехали с отцом! Если бы не я и Сара Дезанж, вас присудили бы к смертной казни, мой мальчик! Не забывайте этого! А вы смеете издеваться надомной и смеяться над женщиной, которая спасла вас... спасла вас...
Он умолк, задыхаясь, словно испугавшись своего собственного крика.
Наступило молчание.
Колин глядел в горящие неподвижные глаза Юлиана и поднял руку, как будто обороняясь от удара.
– Сядьте, Колин, – ровным, глухим голосом сказал Юлиан.
Словно под гипнозом, Колин сел. Юлиан сел около него.
– Теперь, расскажите мне все.
– Вы ведь читали мои письма, – ответил Колин мрачно.
– Какие? Когда вы писали мне?
– В течение этого года я несколько раз подробно писал вам обо всем.
Колин подождал ответа Юлиана, а затем продолжал:
– Я писал вам, в каком состоянии находилась графиня Дезанж. Когда она заболела, я также сообщил вам. Лукан рассказал мне о ее тяжелой болезни, и я удивился, почему вы не ответили на мое письмо. Вот и все. Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Я не получал от вас письма о Саре, о графине Дезанж, – поправился Юлиан, – после моего первого подробного письма к вам, написанного мною на борту яхты, я получил от вас одно письмо.
– Вы писали мне на борту яхты? – воскликнул Колин. – Я не получил письма. Послушайте! Зачем вы стараетесь обмануть меня: вы хотите свалить всю вину на меня.
Его лицо исказилось от гнева. Он нагнулся вперед и сказал с презрением:
– Вы спрашиваете меня, что случилось. Но вы сами недавно видели ее и говорили с ней.
Юлиан кивнул головой. Его лицо покрылось смертельной бледностью. Он заговорил, задыхаясь:
– Насколько я понимаю из ваших слов, вы обвиняете меня, что я убил Картона, а Сара взяла вину на себя. Но почему? Для чего?
– Почему? Для чего? – гневно крикнул Колин. – Клянусь вам, Юлиан, вы зашли слишком далеко. Неужели вы не знаете? Разве вам не рассказал ваш отец, как он нашел вас в гостиной в бессознательном состоянии с глубокой раной на голове, и Картона, который был мертв? Ваш отец придумал этот план, и Сара Дезанж согласилась с ним из любви к вам и заботясь о вашей карьере. Я ожидал пас в парке и ваш отец позвал меня. Мы оба вынесли вас из замка, и никто не видел нас. Дешан предоставил мне свою яхту. Вас отвезли в Бордо, и вы несколько недель находились на борту яхты. В министерстве знали, что вы больны лихорадкой. Дело разбиралось скоро, я добился этого, и кончилось, как я предвидел. Фактически было совершено убийство, но у Картона была серьезная болезнь сердца и суд установил, что Картон умер во время борьбы.
– Вы сказали, что Сара провела год в тюрьме из-за меня, а я не знал. Колин, Колин я ничего не понимаю!
– Зато я начинаю понимать, что ваш отец негодяй, – яростно произнес Колин. – Он окружил пас сетью лжи, скрыл от вас правду, перехватывал мои письма. Хорошая шутка! Я не ожидал этого от старика. Клянусь вам! Кто-то должен был помогать ему.
Юлиан с железной силой схватил его за руку.
– Что это означает? – спросил он хрипло. – Почему вы не говорите яснее? Сара была здесь, и я отпустил ее, а она, а она...
Он начал трясти Колина, как безжизненную куклу. Пот выступил у него на лбу.
Колин решил, что Юлиан сошел с ума.
– Юлиан, Юлиан! – бормотал он, глядя на него с ужасом.
– Вы все знали и дали мне погубить все! Я потерял женщину, которую любил безумно, и никто не удержал меня, никто: ни вы, ни мой отец.
Он оттолкнул Колина так, что тот пошатнулся и едва удержался на ногах, схватившись за подушки дивана.
– Ради бога, – пробормотал он, – Юлиан, послушайте.
– Слушать вас теперь? – продолжал хриплый голос, – слушать ваши презрительные слова, переносить ваше осуждение? Я готов убить вас за то, что вы предали меня ради собственного спасения. Вы еще говорите о ваших страданиях!! А я думал, что она любила Картона и старался забыть ее, забыть! И я опустился до такой степени, дошел до такого морального падения, сознательно губил себя, свою жизнь, свое счастье, чтобы забыться. Вы виноваты во всем. Вы и мой отец!
Он умолк и в комнате было слышно только тяжелое дыхание Колина.
– И вы думаете, что я допущу, чтобы женщина пожертвовала собой, своим именем, желая защитить меня от осуждения света! – неожиданно закончил Юлиан.
Колин в ужасе выпрямился, голос его дрожал.
– Вы не посмеете говорить теперь... Это ничего не поможет, Картон умер от разрыва сердца, Сара Дезанж не откажется от своих показаний.
Юлиан расхохотался, задыхаясь.
– Вы уверены в этом, уверены? – прошептал он. – Разве вы не знаете, что я оскорбил ее, когда она пришла сюда.
Он стоял, шатаясь и задыхаясь от истерического смеха. Он был близок к безумию.
– Перестаньте, перестаньте, – с трудом произнес Колин.
Лицо его было багровым, он боялся задохнуться, так билось его сердце. Он пытался крикнуть, но Юлиан обернулся и ушел. Колин прислушался, тяжело дыша. На каменных плитах двора раздался быстрый топот конских копыт, который вскоре замер в отдалении.
Юлиан уехал.
ГЛАВА 13.
Юлиан испытывал горький стыд и безграничное отчаяние.
Сара пожертвовала годом жизни ради него, а он все эти месяцы думал, что она обманула его, лгала ему, скрывая свое чувство к Картону. Она перенесла из-за него столько мук и унижения, а он считал ее способной на ложь и измену. Он уже не обвинял во всем Колина и отца, его дикий гнев прошел. Колин поступил таким образом из трусости, отец – из непримиримой ненависти к Саре. Но он не имел права осуждать их. Он сам поступил непростительно.
Юлиан невыносимо страдал, вспоминая свое последнее свидание с Сарой, Что мог он ей сказать теперь? Что он поверил этой подлой клевете и предал и осквернил их любовь? Он не надеялся, что она простит ему. Он беспокойно шагал по палубе корабля и целую ночь не сомкнул глаз. Он должен увидеть ее, он должен увидеть ее, он должен поговорить с ней. Ведь он мог отчасти искупить свою вину перед ней и понести заслуженное наказание.
Юлиан схватился за перила, сжав их со всей силой. Он так страдал, что смерть казалась ему избавлением. Он вспоминал те короткие недели, когда он и Сара были счастливы, и он представлял себе все подробности их последней встречи. Как она смотрела на него, когда он направился к ней в вестибюле. Ее взгляд был несколько удивленный, но бесконечно нежный. Только, когда она вошла в его комнату, ужас отразился в ее взоре.
Юлиан содрогнулся, вспомнив, как она отпрянула от него после его поцелуя. Рыдания подступили к его горлу. Он задыхался. Она, пожертвовавшая собой ради него, оттолкнула его с отвращением. Женщина никогда не прощает таких поступков...
Неподвижным взглядом глядел он на темную воду... Это – единственный выход для него. Многие мужчины изменяют любимым женщинам, но не так низко, так подло, как он... Но ведь он ничего не знал. Могло ли это послужить для него оправданием?
В его памяти даже не сохранилось воспоминания о борьбе с Картоном. Он поверил словам отца. Юлиан услышал его об'яснения уже после суда, когда он еще страдал от последствий сотрясения мозга и был без сил после тяжкой продолжительной болезни. Только в Тунисе он немного поправился и принялся за работу, стараясь забыться в ней. Он жил, точно в каком-то тумане, окутавшем его мозг и душу.
Когда он узнал от отца о приговоре суда и признании Сары, отвращение и ненависть охватили его, уничтожили в нем радость жизни. После этого удара он изменился, словно стал другим человеком, и опустился морально. Только теперь, узнав всю правду, он поражался, как мог он поверить в вину Сары.
Юлиан неподвижно глядел на спокойное море с белой пенистой полосой, оставляемой пароходом на гладкой поверхности темных вод. Он был безгранично несчастен и одинок. Он сам погубил свою жизнь... навсегда.
Юлиан опустился на колени и прижался головой к железным перилам. Он вспомнил радостные часы их короткого счастья, но Сара казалась ему далекой и недосягаемой, как прекрасная мечта. Он потерял все.
Его ожидало беспросветное одиночество.
ГЛАВА 14.
Юлиан приехал в Париж в полдень, но он был в таком состоянии, что не замечал окружающего. Когда он ехал к себе домой, он невольно подумал, что вокруг ничего не изменилось и обыденная жизнь шла своим чередом.
Дома его встретил отец.
Юлиан сказал неестественно спокойно:
– Я еду к ней, и от нее зависит всецело, что я предприму потом и что заявлю на суде.
Он ушел тотчас же. Выглянув через окно, Гиз увидел его высокую удаляющуюся фигуру. Доминик Гиз смотрел ему вслед, пока Юлиан не исчез в отдалении, затем подошел к своему большому креслу и тяжело опустился в него.
Неужели она позволит Юлиану сознаться в правде? Вот к чему привели все его старания! Рухнул весь хитро задуманный план и все погибло для него. Только теперь он понял, что Юлиан потерян для него безвозвратно. Он был совершенно одинок. Но не только для него, для Сары Юлиан тоже был потерян навсегда. По крайней мере, он был отомщен. Всю свою жизнь он отдавал сыну, но видел в ответ эгоизм и неблагодарность. Все пережитые им страдания были бесполезны и излишни.
Юлиан ушел от него навсегда.
ГЛАВА 15.
В Клэверинге Сара надеялась найти желанный покой. Она увидела родные места после семилетнего отсутствия.
День клонился к концу, легкие тени лежали на зеленой траве лужаек и окутывали старый дом с маленькой башенкой и массивными входными дверьми.
Первый вечер она провела в большом запущенном парке, где были целые заросли розовых кустов. Ветер шевелил лепестками роз, наполнявших воздух своим благоуханием. В парке были тенистые аллеи, пестрые клумбы цветов. Фруктовые деревья и даже огородные грядки.
Сара села на каменную скамью под тенью густых кустов цветущих роз. Здесь царила глубокая тишина и покой, здесь она могла отдохнуть от всего. Но женщина, разочаровавшаяся в любимом человеке и перенесшая столько страданий, даже среди такой обстановки не могла надолго обрести душевное равновесие.
Сара жила в той комнате, которая когда-то была ее детской. Когда Хэкки раздела ее, она села в глубокое кресло около окна. Сара потушила свечу – в старом доме не было электричества – и сидела неподвижно, озаренная золотистым сиянием луны, освещавшей благоухающий сад. Она прислушивалась к чуть слышному шелесту листьев, к шороху травы, орошенной росой. Она думала, что окружающий покой удовлетворит ее душу, но чарующая прелесть летней ночи не принесла ей утешения, она была одинока и будущее ее было безрадостным и мрачным.
Чем она заполнит свою бесцельную жизнь? Полезным трудом? Новой любовью? Но разве она могла бы полюбить другого так страстно и беззаветно, как Юлиана. Это было возможно лишь в книгах. Она не могла забыть свою любовь к Юлиану.
„Я не могу переносить глубокий покой этой ночи, не могу"... с отчаянием подумала Сара. На следующий день она испытала некоторое облегчение, когда начала предпринимать все нужные шаги, чтобы привести в порядок запущенное имение. Все старые верные слуги были в восторге от предстоящих нововведений и улучшений.
В этот день к Саре приехала владелица соседнего имения, бывшая другом покойного отца Сары. Это была пожилая, очень умная и властная женщина, занимающая видное положение в округе.
– Итак, вы решили поселиться здесь, моя дорогая. В родных местах? Очень умно с вашей стороны. Вы сможете привести имение в порядок, если затратите немного денег. Ведь Дезанж оставил вам большое состояние, как мне говорила ваша мать. Я устраиваю вечер десятого. Вы встретите всех старых знакомых. Вы будете помогать мне принимать гостей.
– Очень благодарна вам, – сказала Сара.
– Это день рождения моей дочери. Я жду вас обязательно. До свидания, моя дорогая. Я очень рада, что вы приехали сюда.
Она, поцеловала Сару и уехала, на прощание махнув ей рукой в белой перчатке.
Сара была очень рада этому посещению. Она уже не чувствовала себя такой отверженной, как прежде. Сара была проездом в Париже и не долго пробыла в Лондоне. Она никого не хотела видеть из своих прежних друзей, но в душе она тосковала по людскому обществу и тяготилась своим одиночеством. Визит леди Мейзен, решившей взять ее под свою защиту и ввести ее в общество, тронул Сару и был приятным сюрпризом для ее оскорбленного самолюбия.
Может быть все-таки жизнь, даже без любви, еще улыбнется ей, и она сможет заполнить ее какими-нибудь новыми интересами.
Сара пообедала и отправилась пить кофе в сад, под тенью большого кедрового дерева, запах которого она очень любила. Она поставила чашку на маленький столик, стоявший около нее.
В саду по мягкой траве лужаек раздались быстрые легкие шаги, и Сара услыхала голос Юлиана:
– Capa!..
Она вскочила, дрожа всем телом и беспомощно подняв руку, словно защищаясь от удара.
Они глядели друг на друга, задыхаясь, с сильно бьющимся сердцем. Золотой отблеск вечерней зари освещал их бледные лица.
– Я должен был приехать, – произнес Юлиан, наконец.
Губы его дрожали.
– Я должен был видеть вас.
– Вы так бледны и выглядите больным, – шопотом, чуть слышно сказала Сара.
Юлиан сделал отрицательное движение, в котором сказалась вся его безнадежность и отчаяние.
Он подошел к ней. Они стояли совсем близко друг от друга.
Внезапно он хрипло произнес.
– Сядьте, пожалуйста.
Она покорно села. Ее мысли и чувства были в смятении. Она была так поражена его неожиданным появлением здесь, в Клэверинге, что не находила слов. Ее сердце билось сильно и неровно. Она не могла взглянуть на Юлиана, но чувствовала на себе его взор и угадывала каждое его движение.
– Зачем вы приехали сюда? – сказала она, наконец.
В следующее же мгновение он был около нее.
– Почему?
Его голос нарушил глубокую тишину благоухающего сада.
– Почему? Разве вы не знаете, не догадываетесь? Вы считаете меня низким и подлым человеком. О, я знаю, что после нашей последней встречи я заслужил ваше презрение. Но вы должны поверить мне, я постараюсь об'яснить вам всю правду. Она покажется вам невероятной. Всю дорогу сюда я искал слова и доводы, чтобы убедить вас. Все так невероятно, фантастично, но это правда...
Он остановился на минуту, затем добавил тихо и униженно:
– Да, это правда!..
Внезапно он опустился на колени перед Сарой и она увидела его лицо, искаженное, страдающее, осунувшееся.
– Вы должны поверить мне, – пробормотал он, – вы должны простить меня.
– Хорошо, я верю вам.
– Сара, я ничего не знал.
Он умоляюще глядел на нее.
– Мне ничего не говорили. Я был болен, как вам известно. Целыми неделями я лежал без сознания под действием наркотических средств, пока не начал выздоравливать от сотрясения мозга. Я поверил тому, что мне рассказали, как Картон ударил меня и мой отец увез меня в бессознательном состоянии. Я узнал о процессе после того, как разбиралось дело. Я вначале совсем не видел газет. Я ничего не знал, пока Колин недавно не рассказал мне все. Тогда я поехал к вам. Теперь мне остается только единственный выход – предстать перед судом. Я вернусь в Париж и сознаюсь в правде, что я убил Картона, а вы взяли вину на себя и сидели в тюрьме из-за меня.
Наступила пауза. Было слышно его тяжелое прерывистое дыхание. Сара молчала.
– Сара, я ничем не могу отплатить вам, но за последние недели я отчасти искупил свою вину. Я поступил позорно и достоин презрения. Но я не знал, что творю, я поверил в вашу измену. Разве вы можете простить, что я оскорбил вас, разве вы можете простить мое поведение в тот вечер, когда вы пришли ко мне?
– Перестаньте! Не говорите об этом, – сказала Сара. – Ведь все это в прошлом и не имеет значения. Я не подозревала, что вам ничего не известно, и я знаю, как вы должны страдать теперь.
– Да, – прервал он резко, – я не могу жить с сознанием моей вины перед вами. Вы пожертвовали годом жизни ради меня, моей свободы, моего спасения. Неужели вы думаете, что я могу допустить, чтобы женщина защитила меня от заслуженного позора и осуждения...
Голос его пресекся, он прошептал беззвучно:
– А все мои подозрения о вас и Картоне, слова, которые я произносил тогда, оскорбления, которые нанес вам...
Сара пыталась заговорить, прервать поток его самобичующих слов.
– Перестаньте, перестаньте, – молила она.
Он умолк, и наступило молчание.
Сара старалась успокоиться, обдумать создавшееся положение. Она не могла взглянуть на Юлиана и смотрела на запад, алеющий в золотых и розовых красках заката. Она говорила себе: „Я должна победить, я должна уговорить его".
Близость Юлиана взволновала ее, лишила ее сил и уверенности. Она сжала стройные руки и сказала тихо.
– Юлиан, вы не должны делать этого. Ради меня вы не можете поступить таким образом. На суде вам придется рассказать обо всем и снова возбудить заглохшее дело. Разве вы хотите меня подвергнуть новому испытанию?
– Нет, – сказал он медленно и упрямо. – Я постараюсь пощадить ваше имя.
Этого нужно избегнуть.
– Но вы губите вашу карьеру, всю вашу жизнь. Зачем? Значит моя жертва была бесполезной, все мои страдания были не нужны и излишни. Разве вы не понимаете этого?
– Я был недостоин вашей жертвы, – горько прервал он ее. – Я сам знаю это. Вы думаете, что я не понял теперь, как вы страдали. Когда вы сидели в тюрьме из-за меня, я ни разу не написал вам, не подал признака жизни. Человек, которого вы любили, оказался таким трусом, что боялся написать вам, в то время, как вы пожертвовали собой ради вашей любви. Как вы должны были страдать в одиночестве! А я, как я мог, как я мог... какой позор, какое унижение для меня.
– Я любила вас и поэтому была готова на всякую жертву, – с отчаянием воскликнула Сара.
Она заметила, что у него захватило дыхание. Она увидела его лицо, словно сквозь пелену тумана. Голос его звучал глухо, точно в отдалении, и звук его голоса заставлял ее сердце биться сильнее.
– Любили... Сара...
– Да, любила.
– И все это в прошлом теперь, – пробормотал он еле слышно.
Он протянул руку, схватил край ее платья и прижал его к своему лицу.
Слова, страстные, умоляющие, полные отчаянного раскаяния, срывались с его уст, слезы текли по его лицу и падали на шелковистую ткань.
Невольно, почти не сознавая своих поступков, она нагнулась к нему, желая помочь ему и утешить его своей близостью.
– Перестаньте, перестаньте! Юлиан, Юлиан!
Но он не слышал ее тихих слов и продолжал с бесконечной скорбью и отчаянием.
