Текст книги "Ласковый огонь"

Автор книги: Оливия Трейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Они вновь молча стояли в полной темноте у балконных перил, созерцая далекие огни ночного города. Оскар, слегка подавшись вперед, облокотился на заграждение, и слабый огонек сигареты казался мерцающим в ночи светлячком. Сильвия вдруг почувствовала щемящую жалость к этому большому и мужественному человеку. Подойдя поближе к нему, она положила свою ладонь на его плечо. Рука Оскара напряглась, но он не произнес ни слова.

– Мне так жаль... Мне правда очень жаль. Когда Анна все рассказала, мне показалось, что я сама ясно увидела тот день, когда все случилось. А тебя я вдруг увидела маленьким белокурым мальчиком, который проводил свою маму на поиски счастья, а она ушла навсегда...

– Спасибо, Сильвия, – ответил Оскар дрогнувшим голосом. – Сейчас мне вдруг действительно захотелось плакать. Но не потому, что я вспомнил прошлое, а потому, что ты искренне мне сочувствуешь. Сострадание в наши дни дорогого стоит. – Оскар наклонился и нежно коснулся губами ее виска.

Они стояли, касаясь друг друга плечами и бедрами, но при этом ни она, ни он не ощущали ни малейшей неловкости, даже и тени смущения. Обоим раньше казалось, что подобная близость возможна только между людьми, знающими друг друга много лет, и они с удивлением и радостью старались сохранить в душе эти чудесные ощущения полного душевного единения.

– Сильви, я знаю, что надо сделать! – вдруг сказал Оскар, хлопнув себя по лбу. – Сейчас я принесу одну вещь – и мир вокруг преобразится. Мы не будем сидеть в полной темноте, но и яркий электрический свет не будет нас раздражать.

Сильвию поразило и тронуло, что Оскар назвал ее уменьшительно-ласкательным именем, как имели обыкновение ее называть только близкие и дорогие ей люди.

Оскар исчез в проеме, соединяющем балкон с холлом, и через некоторое время вернулся, держа в руках нечто небольшое и изящное. Это нечто оказалось бронзовым подсвечником с тремя свечами разной величины. Поставив подсвечник на стол, он щелкнул зажигалкой и с ловкостью мага вмиг воспламенил фитили всех трех свечек.

Все вокруг озарилось мерцающим и таинственным светом, при котором все предметы кажутся зыбкими, а лица людей приобретают загадочность и необыкновенный шарм.

Оскар взял Сильвию за руку, ожидая, судя по всему, ее восторженной реакции. При свете мерцающего пламени лицо девушки казалось ему еще более прекрасным, а очертания ее изящной фигуры приобрели нереальную хрупкость.

И вдруг словно черная тень пробежала по прелестному лицу Сильвии, рука ее задрожала в сильной ладони Оскара. Поначалу он приписал это ее эмоциональному перенапряжению, вполне объяснимому в столь насыщенную событиями ночь. Но вскоре он с удивлением заметил, что огромные глаза Сильвии наполнились слезами, которые вскоре покатились по ее бледным щекам.

– Нет! Не надо! – воскликнула Сильвия, вытирая обильно льющиеся из глаз слезы. – Умоляю тебя, пожалуйста, погаси свечи! Я не в состоянии видеть этот свет... Он предвещает что-то ужасное! Нет! Я не хочу...

– Конечно, малышка, конечно, – отозвался Оскар, поспешно задувая свечи. – Все будет так, как ты скажешь. Ну, успокойся же, бога ради... Это всего лишь свечи, и все в наших руках. Если не хочешь, я никогда не стану больше их зажигать.

Сильвия стояла посреди лоджии и всхлипывала как малое дитя, которому жестокая нянька пригрозила приходом злой ведьмы за непослушание. Потом она опустилась на стул и, уронив голову на край стола, продолжала рыдать так, будто произошло что-то непоправимое. А Оскар, такой большой и комичный в своей беспомощности и невозможности понять что-то очень важное, стоял рядом с ней и гладил ее по голове, машинально перебирая разметавшиеся в беспорядке черные кудри.

– Девочка моя, успокойся, – бормотал он. – Прошу тебя, объясни мне, что произошло. Я ведь хотел только сделать тебе приятное, и мне казалось, что свечи создают атмосферу праздника. Прости меня, умоляю.

Он нежно обхватил ладонями лицо Сильвии, приподнял его и заглянул в ее мокрые от слез глаза.

– Оскар, помоги мне, – прошептала Сильвия. – Я сама не ожидала, что пламя свечи может вызвать в моей душе такую бурю. Я ведь считала, что все уже отболело, что все темное ушло в прошлое. Но сейчас, увидев эти свечи, я вновь перенеслась в тот страшный день, когда случился пожар. Ты удивлен? Да, я пережила пожар, потерю, предательство, крушение надежд. Все началось со свечей. Умоляю тебя, помоги мне!

Оскар обхватил запястья Сильвии и потянул ее вверх. Теперь она стояла рядом с ним, подняв залитое слезами лицо и прямо глядя в глаза Оскара. В растерянности он опустился на стул и притянул ее к себе. И как-то само собой случилось, что Сильвия села к нему на колени.

Она ощущала тепло его сильного тела, напряжение мышц. Ей даже вдруг показалось, что если немного помолчать, то можно явственно услышать удары его сердца.

– Маленькая моя, бедная, – шептал он, собирая губами слезинки с ее щеки, – успокойся и расскажи мне, что с тобой произошло.

И тут – неожиданно для себя самой – Сильвия стала рассказывать. Она говорила, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание и слегка успокоиться. Еще ни разу с того рокового вечера, когда случилась ее помолвка, она ни одному человеку не открывала своего сердца. Ни разу во всех подробностях не рассказывала о коварном Ульрихе, о растяпе Уте, забывшей погасить свечу, о том мучительном утре, когда она проснулась в больнице с трубками во рту. Но самое главное, она рассказала Оскару о том, что мучило ее больше всего. О своей проклятой красоте, которая стала для нее тяжким испытанием. Когда она говорила о бегстве Ульриха, слезы на ее глазах сразу высохли и она отчетливо поняла, что мысли о бывшем женихе уже не доставляют ей прежней боли.

Она чувствовала, что чем больше она открывает душу, тем становится свободней от прежних условностей, привязанностей и того, что раньше называла любовью.

Оскар слушал ее не перебивая, но было понятно, что ни один нюанс, ни одно движение ее души не остается без его внимания и понимания.

– Сильвия, – тихо проговорил Оскар, когда она закончила свой рассказ. – Я, может быть, скажу жестокую вещь... Но я должен внести ясность, да ты и сама все когда-нибудь поймешь. Есть люди, которые просто не умеют любить. Таким был твой Ульрих. Понимаешь, есть такое понятие, как безусловная любовь. Такой обычно бывает любовь матери, которая любит свое дитя, каким бы оно ни было. Такая же, всепрощающая и всепоглощающая любовь случается иногда между мужчиной и женщиной. Но это, к сожалению, огромная редкость. Многие ищут ее, но находят единицы. Потому что далеко не у каждого щедрое сердце, которому важнее отдавать, а не брать. Ульрих же любил тебя условной любовью. То есть ты действительно была дорога ему, но лишь при условии, что ты красива. Он не был готов к потере твоей красоты. И когда решил, что ты ее лишилась, он просто сбежал. Знаешь, а я бы на твоем месте вытер слезы и искренне порадовался тому, что произошло. Сама судьба спасла тебя от неверного шага, от брака с человеком, который мог тебя предать. Но тогда уже исправить все было бы намного сложнее.

Сильвия совсем по-детски всхлипнула и улыбнулась.

– Оскар, ты сейчас мне так хорошо рассказал обо мне самой, – сказала она уже совсем другим, повеселевшим голосом. – Скажи, пожалуйста, кто сейчас говорил со мной? Просто человек, который меня понимает, или психотерапевт, который проводит свой сеанс?

– Человек, разумеется человек, – тихо засмеялся Оскар. – Ну а если и психотерапевт, то самую малость. Впрочем, я еще не успел проанализировать. Я слишком сам разволновался.

Сильвия кокетливо отстранилась и спросила:

– Кстати, часто ли ты проводишь сеансы, держа пациенток на коленях? Может, это какой-то особый метод?

– Ну, во-первых, мне пока и в голову не приходила мысль, что я могу называть тебя пациенткой, – смущенно оправдывался Оскар, – а во-вторых, ты плакала совсем как ребенок и все получилось как-то само собой...

Теперь, когда Сильвия совершенно успокоилась, она вдруг с удовольствием и некоторым удивлением начала осознавать свою странную власть над этим человеком, который все еще держал ее на коленях, но не делал ни малейшей попытки воспользоваться этим. Она чувствовала силу его крепких мышц, его теплое дыхание на своей щеке.

Ее глаза уже совершенно привыкли к темноте, и, глядя на красиво очерченные, изогнутые в виде лука губы Оскара, она поймала себя на мысли, что была бы совсем не против ощутить их тепло на вкус. Но создавалось полное впечатление, что Оскар странным образом избегает этого решающего шага на пути к их сближению.

Неужели он относится ко мне как к маленькой девочке? Или, что того хуже, как к родственнице? Ну, например, к сестре, недоумевала она. Да что же это такое? Держать девушку в темноте на коленях и даже не попытаться ее поцеловать! Уж не издевается ли он надо мной, в конце концов?!

Неожиданно для себя самой она приблизила свое лицо к лицу Оскара и прошептала:

– Ну, если я имею дело с человеком, то и поблагодарить я тебя хочу просто по-человечески... – С этими словами она легким поцелуем коснулась уголка рта Оскара.

То, что произошло дальше, было похоже на удар молнии, слепящей, лишающей человека разума и воли. Казалось, Оскар давно ждал какого-то знака, сигнала с ее стороны. Теперь их губы встретились и слились в долгом поцелуе, способном без слов передать всю силу накопившейся нежности и страсти. Сильвия обвила руками шею Оскара и прижалась к нему всем телом. Ощущать дрожь его мускулов, красноречиво говорящую о силе переполнявшего его желания, было для нее настоящим блаженством. И в то же время она прекрасно осознавала, что этот Оскар никогда не посмеет и шага ступить против ее воли. Он нежно разжал ее податливые губы, обвел языком ее десны, как бы спрашивая разрешения на большее. Их языки встретились, и она задохнулась от наслаждения.

Легко, словно перышко, Оскар подхватил Сильвию на руки и уже хотел было двинуться со своей драгоценной ношей в комнату, но в этот миг раздался удивленный голос Анны:

– Оскар! Ты дома, дорогой?

Оскар с досадой вздохнул и опустил Сильвию на пол.

В балконном проеме показалась сонная Анна в своем длинном пеньюаре и со всклокоченными кудельками на голове.

– Мой мальчик, я хотела спросить, куда ты поставил минеральную воду, и зашла в твою комнату... Я чуть в обморок не упала, не обнаружив там тебя. Тогда я решила спросить о тебе у Сильвии, но и ее на месте не оказалось. Я ведь и мысли не могла допустить, что вы еще не ложились спать. От такого эмоционального потрясения, какое испытала я, не найдя вас обоих на месте, недолго и инфаркт получить...

– Анхен, ты же прекрасно знаешь, что минеральную воду я ставлю на ночь в холодильник, – как можно ласковей объяснил Оскар, но Сильвия легко уловила в его интонации нотки недовольства и чуть не прыснула от смеха, понимая, какие бури в душе пришлось погасить ее новому возлюбленному, чтобы голос звучал спокойно и ровно.

К тому же она смутно догадывалась, что отнюдь не жажда заставила Анну разыскивать Оскара по всей квартире, а элементарное женское любопытство. И еще она с удивлением отметила, что называет Оскара про себя возлюбленным. Возможно ли такое после двух встреч, после пары дней знакомства? Совсем еще недавно, решая связать свою судьбу с мужчиной, которого знала несколько лет, она была уверена, что любовь с первого взгляда всего лишь красивые фантазии романистов прошлых веков. Но жизнь, словно нарочно, опровергала все ее прежние убеждения. Ульрих, которого она знала давно и который казался воплощением надежности, сбежал от нее при первом же испытании. В то время как случайный знакомый, с которым судьба ее столкнула в буквальном смысле лбами, вмиг стал для нее таким родным и близким, словно они знакомы с самого детства. Все барьеры, которые она так тщательно выстраивала в своей душе и которые должны были служить стойким иммунитетом против всяческих проявлений нежных чувств к какому бы то ни было мужчине, в одночасье рухнули. Ну почему она вдруг стала безоговорочно доверять человеку с внешностью голливудского красавца? Странно предположить, что за плечами у него совсем нет опыта по части охмурения таких неискушенных особ, как она.

– Детка, странное дело, но я, похоже, уже выспалась, – лениво потягиваясь, сказала Анна. – Но вам с Оскаром я все же посоветовала бы немного отдохнуть, иначе потом весь день будете чувствовать себя разбитыми. Да, совсем забыла, я же хотела тебе показать фотографии Габи.

С этими словами Анна вновь исчезла, но вскоре появилась с маленьким альбомом в руках и приземлилась на стул рядом с Сильвией. Альбом был похож скорее на толстую тетрадь в кожаной обложке, а на титульном листе красовался букет красных роз. Такие тетради часто служат дневниками девочкам-подросткам. В них они записывают свои первые взрослые секреты и понравившиеся стихи. Это лишний раз подтверждало предположение Сильвии о том, что в душе Анна ощущает себя совсем юной.

Анна торжественно раскрыла альбом и выдохнула:

– Вот! Это она, моя Габи. Этот альбом я всегда беру с собой.

Женское лицо на черно-белой фотографии было снято в полупрофиль и действительно рождало невольные ассоциации с актрисами прошлых лет. Белокурые волосы, зачесанные на прямой пробор, волнами ниспадали на плечи. Прелестный, слегка капризный рот, впалые щеки, тяжелые веки. Взгляд огромных светлых глаз – голубых или серых – казался рассеянным и печальным. Теперь, когда Сильвия знала о трагическом конце этой очаровательной женщины, ей казалось, что грустной она выглядит от предчувствия своей ранней гибели.

– Какая красивая! – тихо сказала она. – И какая грустная...

– На самом деле Габи не была грустной, – пояснила Анна. – Это последняя ее фотография. Иногда мне даже кажется, что этот снимок мистическим образом изменился после ее гибели.

Анна стала листать альбом дальше. И странное дело – почти на всех фотографиях белокурая женщина действительно улыбалась. Вот она держит на руках смешного кудрявого карапуза, рот которого кривится, судя по всему в преддверие плача. Вот обнимает за плечи красивого белокурого мальчика лет семи и смотрит на него с нежной улыбкой.

Сильвия вопросительно посмотрела на Анну, и та пояснила:

– Ты не ошиблась, детка, это действительно Оскар. Ну разве не маленький принц?

– Он просто чудо! – искренне восхитилась Сильвия.

– Анхен, я оставлю вас ненадолго, – вновь погрустнев, сказал Оскар и скрылся в комнате.

– Сколько лет прошло, а мальчик все еще не может смириться с этой потерей, – шепотом пояснила Анна. – Но сейчас, чувствую, он совсем не против, чтобы я поведала тебе о тайнах нашей семьи. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы не посмела при нем показывать фотографии моей любимой сестры. Но тебя, детка, я отчего-то воспринимаю так, будто ты моя близкая подруга или родственница.

– Удивительно, но мне кажется точно так же, – ответила Сильвия, целуя Анну в щеку. – А отец Оскара, он есть в этом альбоме?

– Нет, Сильвия, у нас в доме нет ни одной фотографии этого человека, – строго проговорила Анна, и Сильвия почувствовала, что та внутренне напряглась. – Отец мальчика был довольно известным режиссером, он преподавал в актерской школе, где Габи была самой красивой и талантливой ученицей. Разумеется, он стал уделять ей повышенное внимание и совершенно вскружил голову, рассказывая, какие блестящие перспективы откроются перед ней благодаря его поддержке. Разумеется, он был женат, и, когда Габи сказала ему, что ждет ребенка, он сразу порвал с ней все отношения.

Габи делилась со мной всеми своими секретами, и я с самого начала была в курсе этого романа. Она была большой фантазеркой, мечтала о славе, которую, впрочем, вполне заслуживала. Как и многие молодые актрисы, она рисовала в своем воображении съемки в Голливуде, поездки на международные фестивали, получение высоких наград. Ты, наверное, теперь догадываешься, почему своего мальчика она назвала Оскаром?

– Да, теперь мне все понятно, – грустно улыбнулась Сильвия. – Она мечтала когда-нибудь получить эту престижную статуэтку...

– Совершенно верно, деточка, – кивком подтвердила Анна, кладя на ладонь Сильвии свою маленькую пухлую ручку. – Но злая судьба перечеркнула все эти мечты, и сын стал ее единственной и главной наградой. Впрочем, наш мальчик стоит тысячи этих бездушных статуэток. Он так обожал свою мать, так всегда жалел ее, словно чувствовал, как непросто приходится бедняжке в этой жестокой жизни. Наверное, поэтому с детства в его душе поселилось такое романтическое, совершенно рыцарское отношение ко всем женщинам...

– Это кто тут рыцарь? – с наигранной суровостью спросил внезапно появившийся на пороге и услышавший лишь обрывок фразы Оскар. – Каких еще таких героев вы обсуждаете без меня? Может, мне надо с кем-то сразиться за сердце прекрасной дамы?

– Речь о тебе, мой мальчик, – засмеялась Анна. – Это ты настоящий рыцарь с детских лет. А сражаться тебе ни с кем не надо. Что-то я вдруг ужасно захотела спать и уже минут пятнадцать сражаюсь со сном. Так что я вновь оставляю вас и советую вам последовать моему примеру и хоть немного поспать.

Оставшись вдвоем, Сильвия и Оскар не сговариваясь кинулись друг к другу. Их губы вновь встретились, и на какое-то время весь мир вокруг перестал для них существовать.

Потом Сильвия слегка отстранилась от Оскара и прошептала:

– Знаешь, у меня так бешено колотится сердце, что мне кажется, будто оно вот-вот разорвется... И учти, это притом что оно у меня крепкое и тренированное.

– Сильви, мое сердце давно погибло, и нет даже смысла его спасать, – засмеялся в ответ Оскар. – И если бы не Анна со своими поисками минеральной воды, оно, боюсь, разорвалось бы еще раньше. Между прочим, уверяю тебя, не пройдет и пятнадцати минут, как моя тетушка вновь начнет что-нибудь искать на лоджии. А мне так хочется побыть с тобой вдвоем. Но у меня сейчас возникла прекрасная идея. – Оскар лукаво улыбнулся, поднося к губам ее ладонь. – Ты ведь ужасно боишься огня, не так ли?

Сильвия кивнула и приподнялась на цыпочки, чтобы внимательно посмотреть в его глаза и понять, не смеется ли он над ней.

– Так вот, мы едем сейчас лечить твою фобию. Едем туда, где много воды, но в то же время будет огонь, которого ты не будешь бояться.

– Оскар, ты говоришь загадками, и мне становится не по себе. – Сильвия продолжала пытливо вглядываться в его лицо.

– Глупенькая, неужели ты думаешь, что я могу повезти тебя туда, где тебе будет плохо или опасно? – ответил Оскар и, нежно приподняв ей подбородок, слегка коснулся губами кончика ее носа. – Мы просто поедем на пляж, где нас застанет восход солнца.

– Но я не взяла с собой купальника, – смущенно проговорила Сильвия.

– Не думаю, что там он тебе понадобится. А что касается меня, то я просто отвернусь, когда ты будешь одеваться. При этом он скорчил такую комичную физиономию, картинно прикрывая глаза пальцами, скрещенными в виде решетки, что Сильвия не смогла удержаться от смеха.

10

Они вновь ехали по улицам большого города. Только теперь во всем чувствовалось явное приближение рассвета. Небо все еще было темным, но это была не чернота, а глубокая синева, готовая вот-вот встретить первые лучи восходящего солнца. Прижавшись лбом к оконному стеклу, Сильвия смотрела на встречные машины и думала о том, что владельцы большинства из них, возможно, уже выпили свой утренний кофе и теперь спешат на работу. Сразу явственно вспомнился потрясающий аромат кофе, который заваривала по утрам Марта во время их пребывания в загородном доме. Сильвия и сама пыталась варить кофе, в точности следуя нехитрому материнскому рецепту, но не могла добиться аналогичного эффекта.

– Когда кофе варит Марта, аромат разносится на два квартала, – шутил на этот счет Фархад. – А запах твоего кофе может уловить разве что наш сосед господин Кюнне из дома напротив.

Сильвия слегка обижалась, но в итоге признавала справедливость отцовских слов.

Она отстранилась от прохладного стекла и посмотрела на Оскара.

– Ты заскучала по дому? – вдруг спросил он, оторвав на мгновение взгляд от дороги и внимательно посмотрев ей в глаза.

– Как ты это понял? – удивленно вскинула брови Сильвия. – Я ведь даже не смотрела в твою сторону. Еще в первую нашу встречу я подумала, что ты способен угадывать чужие мысли. И теперь склоняюсь к этой версии все больше и больше.

Оскар взял ее за руку и произнес со знакомой уже ей иронией:

– Сейчас, глядя в окно, ты дважды вздохнула тяжко и печально, как маленькая девочка, которую мама впервые привела в детский сад и оставила там одну. Поскольку я мысли не могу допустить, что ты грустишь об Ульрихе, то остается одно: ты печалишься о своих близких.

– Все намного прозаичней, – весело отозвалась Сильвия, склоняя голову на плечо Оскара. – Я всего лишь вспомнила аромат кофе, который варит по утрам моя мама. К нему она подает изумительные теплые булочки с персиковым джемом, который делает сама, не доверяя горничной. Иногда я не выдерживаю, поддаюсь искушению и съедаю парочку. Потом, разумеется, даю себе двойную нагрузку у станка.

– А ты, оказывается, еще и сладкоежка, – улыбнулся Оскар, целуя нежный завиток на ее виске. – Но, думаю, и кофе, и булочки мы вскоре отыщем. Что касается первого, то стоит только опустить руку... – С этими словами Оскар протянул ей блестящий термос, который извлек непонятно откуда. – Не слишком люблю кофе из термоса, но, полагаю, вскоре он нам понадобится. Если хочешь, можешь выпить сейчас.

Сильвия помотала головой. Единственное, чего ей хотелось сейчас, так это ехать вот так, бесконечно долго, ощущать сильные пальцы Оскара на своей ладони, чувствовать тепло его плеча, на котором так приятно покоиться ее голове.

Но вскоре машина остановилась. Оскар распахнул дверцу и помог Сильвии выйти. Она с наслаждением почувствовала дуновение свежего ветерка, наполненного запахом океана. Небо уже приобрело восхитительный желтовато-розовый цвет, предвещавший скорое появление солнца. Ритмичные удары волн о берег напоминали Сильвии биение сердца.

Взявшись за руки, они прошли несколько шагов туда, откуда раздавался этот мерный звук. Ноги Сильвии увязли в зыбком песке, и она потеряла равновесие. Беззвучно смеясь, она опустилась на белую песчаную россыпь.

– Какая же я глупая! – сказала она, вытягивая вперед ступни и кивая на свои черные лакированные босоножки. – На таких каблучищах я далеко не уйду.

– Разреши тебе помочь, – сказал Оскар, присаживаясь на корточки возле нее. – Здесь ведь далеко не танцпол и обувь ни к чему даже самым ловким балеринам. – С этими словами он стал расстегивать ремешки, обхватывающие ее тонкие щиколотки. Закончив эту нехитрую работу, он задержал ступню Сильвии в своей большой ладони, потом слегка наклонился и поднес к ее губам.

От этой неожиданной и непривычной ласки дрожь пробежала по телу Сильвии, отозвавшись гулким ударом сердца и разлившись теплой волной внизу живота.

Судя по всему, подумала она, это один из тех пустынных пляжей, где часто можно не встретить ни души и о которых мне говорил Фред.

На мгновение в ней вновь проснулась девочка из хорошей семьи, которая мысленно все свои поступки сверяет с мнением матери.

Интересно, что подумала бы моя дорогая Марта, узнай она, что я поехала вдвоем с едва знакомым мужчиной на пустынный пляж? – пронеслось в ее голове. А уж Фархад с его восточными понятиями и вовсе бы обезумел от моего легкомыслия.

Но сеанс самобичевания продлился не более минуты.

Оскар совсем не посторонний, мысленно одернула она себя. Мы уже выяснили, что у нас с первой же встречи было ощущение, будто мы знаем друг друга тысячу лет.

– Доктор, когда же мы приступим к лечению моей фобии? – тихо засмеялась она и провела рукой по голове Оскара, с удовольствием пропуская между пальцев жесткие пряди его волос.

– Для этого необходимо погрузиться в воду, – в тон ей со смехом отозвался он.

– Ты обещал не смотреть, – нарочито грозным тоном сказала она, и Оскар покорно отошел на несколько шагов в сторону.

Убедившись, что он стоит к ней спиной, Сильвия стянула через голову платье. Алый шелк скользнул на песок, и она осталась лишь в маленьких красных трусиках и кружевном алом лифчике без бретелек. Ни слова не говоря, она что есть сил бросилась бежать туда, где легкий прибой бился о песчаный берег.

– Сильви, так нечестно! – услышала она раскатистый крик Оскара за своей спиной. – Нельзя начинать сеанс без доктора!

У самой воды она остановилась и оглянулась. Оскар, успевший сбросить с себя белую футболку, бежал за ней, расстегивая и пытаясь стянуть на ходу джинсы.

Сильвия стояла у воды, и легкий ветер теребил ее темные волосы, развевающиеся за спиной словно флаг. Она шагнула навстречу набегающей волне прибоя, с удивлением отмечая ласковое тепло воды. Будто и не было ночи и все это время океан прогревался палящим солнцем.

Небо над головой стало уже совсем светлым, и Сильвия понимала, что теперь уже ей решительно невозможно скрыться от внимательного взгляда Оскара, который она чувствовала спиной. Она посмотрела вдаль и чуть не задохнулась от восторга. Перед ней дышал, жил своей особенной, таинственной жизнью огромный океан. У берега вода казалась светлой, зеленовато-голубой. Где-то в средине огромного водного пространства цвет менялся на темно-синий. Будто неведомый художник ровной полосой отделил одну грань океана от другой. И совсем далеко к линии горизонта цвет воды становился почти черным, эффектно смыкаясь со светлым, уже тронутым лучами восходящего солнца небом.

Сильвия широко раскинула руки, будто желая вобрать до капли всю дивную красоту пробуждавшейся природы. Но тут волна прибоя ударила ее по коленям, едва не сбив с ног. И в то же самое мгновение она почувствовала, как сильные и горячие руки Оскара сомкнулись вокруг ее талии. Он подхватил ее на руки и вместе с ней шагнул навстречу прибою. Когда они оказались полностью погруженными в воду, он разомкнул объятия и не сговариваясь они поплыли вперед, будто хотели достичь той далекой полосы, где вода становилась темной.

Казалось, они плыли очень долго, но Сильвия не испытывала ни страха, ни беспокойства, поскольку рядом был Оскар.

Дельфины появились на их пути настолько неожиданно, что Сильвия поначалу приняла их за неведомых, но опасных обитателей океана. Сначала на расстоянии не более двадцати метров из воды выпрыгнул один, следом вознесся над водой и вновь погрузился в нее второй. А когда один из них стремительно нырнул в воду и по логике должен был проплыть ровнехонько под ними, Сильвии стало не на шутку страшно. Конечно, она была наслышана о миролюбивом нраве этих чудесных животных, но мало ли что могло прийти им в голову. Что, если, например, они примут их за возмутителей их дельфиньего спокойствия и решат с ними расправиться? Она повернула голову в сторону Оскара и встретилась с его смеющимся взглядом.

– Не бойся! – прокричал он. – Они с нами просто играют!

Но, очевидно уловив все же неподдельный страх в ее глазах, он приподнял руку над водой и махнул в сторону берега. Плыть назад оказалось труднее. Пару раз Сильвии даже приходилось ложиться на спину, чтобы слегка отдохнуть, покачиваясь в океанских волнах. В эти мгновения Оскар был рядом. Он словно зависал в воде, подкладывая свои широкие ладони под ее затылок, словно страхуя и успокаивая ее.

Сильвия вздохнула с облегчением лишь тогда, когда ноги коснулись дна. И тогда Оскар вновь взял ее на руки. Сильвия, чувствуя себя невесомой в воде, обвила руками его шею. Он опустил руку, поддерживавшую ее колени, и получилось так, что шея Оскара оказалась единственной ее опорой. Чтобы удержаться, она обхватила ногами его могучий торс, а он сильными ладонями прижал к себе ее бедра. Их губы встретились, и поцелуй на сей раз был настолько горячим и жадным, будто они ждали его целую вечность. Сильвии хотелось слиться с Оскаром, стать его частью, просто раствориться в нем. Возможно, это объяснялось и воздействием водной стихии, так как оба они ощущали себя частицами живого, волнующегося и ласкового океана, волны которого мягко покачивали их тела, отдаваясь приливами горячей крови внизу живота и в сердцах. Сильвии казалось, что ее бедное, переполненное нежностью сердце бьется уже где-то в области горла. Она почувствовала, что от прилива крови соски ее стали на удивление твердыми, и ей захотелось избавиться от лифчика, этого маленького кусочка кружевной материи, которая создавала пусть небольшой, но барьер между ее налившейся грудью и сильной грудью Оскара. Она слегка повела плечами, и Оскар, будто угадав ее тайное желание, легко разомкнул застежку бюстгальтера, который словно маленькая красная медуза поплыл по волнам.

Возбуждение Сильвии было настолько сильным, что во время поцелуя она закрывала глаза, будто не желала, чтобы хоть что-то отвлекало ее от дивных, но неведомых дотоле ощущений.

– Любимая, любимая, – шептал Оскар, покрывая жадными поцелуями ее опушенные веки, нежную тонкую шею. Одной рукой он поддерживал ее ягодицы, большим пальцем другой касался потемневших и напряженных сосков. Она не знала, сколько времени прошло, потому что душа ее была переполнена большим, ярким, непонятным чувством, которому она пока затруднялась подобрать определение.

Когда Сильвия открыла наконец глаза, небо над головой было уже голубым, а солнце освещало бескрайнюю океанскую гладь. Она посмотрела на Оскара. Вода стекала по его лицу, намокшие ресницы слиплись и напоминали темные стрелы, а голубые глаза смотрели на нее со страстью и мольбой. На его шее, там, где было адамово яблоко, красовалась маленькая коричневая родинка, и Сильвия с нежностью коснулась ее губами. Потом она вновь потянулась к его четко очерченным губам и стала покрывать их края мелкими и частыми поцелуями. Эти нежные прикосновения вызывали прилив страсти, а когда их языки вновь встретились, у обоих из груди одновременно вырвался стон.

– Сильвия, детка, что же ты со мной делаешь?! – взмолился Оскар. – Я ведь могу просто с ума сойти от любви и дикого желания.

В том, что Оскара действительно переполняло желание, Сильвия могла убедиться сама, ведь ее бедра вплотную касались его бедер. Но не было ни стыда, ни страха, ни раскаяния, которые она могла бы почувствовать, окажись на месте Оскара кто-то другой. Но с ним она ощущала себя в полной безопасности, и если и могла кого-то бояться, то лишь саму себя.

– Нам надо выйти на берег, чтобы слегка согреться и найти наконец на этом огромном побережье кофе и булочки, по которым ты так тосковала в машине, – сказал Оскар, подмигивая Сильвии.

Казалось, шутливый тон помогает ему взять себя в руки и справиться со страстью, почти вышедшей из-под контроля. Вновь подхватив Сильвию на руки, он вынес ее на песок. Теперь она уже с некоторым испугом стала озираться вокруг. Ведь лифчик ее безвозвратно канул в водной стихии и единственным прикрытием был маленький кружевной треугольник красных трусиков.