Текст книги "Однажды в Манчинге (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

Соавторы: Ирина Чук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глаза защипало – определенно от мыла, такого пахучего, что хотелось попробовать на зуб. Потянуло вылезти и убежать от всего этого великолепия, но Джаред уже дал слово и теперь яростно отскребывался лопаточкой и жесткой рукавичкой, а потом, откинув мокрую голову на край, долго сидел в тепле и неге.

Что-то прошелестело рядом. Джаред очнулся, поняв, что заснул. Перед ним стояла Лейла, и он сполз по стенке бадьи в воду по самые глаза.

– Я не хотела беспокоить тебя, Джаред, но прошло два часа, вода остыла… Здесь будет чем обтереться, – положила она на лавку свернутую материю. – А здесь, – рядом устроилась другая, светлая стопка, – что надеть. Твою одежду я забрала.

«Зачем?!» – чуть было не вскрикнул Джаред, но не разомкнул губ. Правда же, как надевать на чистое тело ту рвань, во что превратилась его одежда?

Джаред поискал во взгляде Лейлы жалость, не нашел и почему-то успокоился. «Быть независимым от того, где оказался. Зависеть лишь от своих действий», – повторил он.

Лейла вышла, а Джаред торопливо вылез из бадьи, оделся в чуть великоватую для него, но очень приятную к телу одежду. Штаны и рубашка – уже лучше, чем женские лейне и хангерок! Подпоясался, еще раз понюхал полотенце, пахнувшее цветами, погрустил о своей старой одежде, сшитой материнскими руками и словно помнящей ее прикосновения, вздернул голову и вышел с самым независимым видом. Лейла ждала его.

– Простите за беспокойство, добрая госпожа, и благодарю за все. Я очень надеюсь, что стесню вас своим присутствием ненадолго. К сожалению, сие зависит не от меня.

У Лейлы сощурились глаза и сморщился носик, она прикрыла рот рукой, явно пряча смешок. Джаред еще выше вздернул подбородок и поднялся за ней по лестнице. По одной, затем, через переход, по другой. Здание это снаружи походило на конус, а внутри определенно можно было запутаться от множества переходов.

– На самом верху располагаются личные покои Майлгуира, – произнесла Лейла, и Джаред заслушался, как она произносила каждое слово: мягко, легко, как и двигалась, с ласкающим ухо акцентом. – Рядом есть две комнатки, одна из них – твоя. Двери там везде, да и вход на этаж закрыт для всех, кроме меня. Ты, как и он, можешь запечатать его еще и словом.

– Вы знаете, что он фейри?! – замер как вкопанный Джаред.

– Разве можно этого не знать? Это он еще и рост скрывает, – улыбнулась Лейла и приоткрыла небольшую дверь. – Ты его волком-то видел?

Джаред дернул плечом, решив не отвечать. Стоит ли выдавать что-то о себе и своем знании? Хотя про рост было интересно – Мидир и так высокий, что он еще скрывает?

Лейла пожелала спокойной ночи, тихо прикрыла дверь. Джаред присел на мягкое ложе, укрытое пестрой шкурой, и решил, что сегодня не заснет вовсе. Бесцельное блуждание по лесам, долгое сидение на пепелище, неожиданно оказавшееся хуже самых горьких рыданий, мальчишки, напавшие на него, Мидир, что там скрывать, его спасший, обращение, пирожки, волшебная езда через лес, который уступал им дорогу… Самыми диковинными были ощущения, когда все вокруг пропало, а потом приблизилось, запахи и звуки обострились до необычайности – и он, кажется, укусил Мидира! Джаред покачал головой, очень собой недовольный. Какая вопиющая невыдержанность!

Он скинул подушку и улегся на широкую лежанку так, как был приучен: ровно на спину, вытянув руки и ноги. Показалось слишком мягко, и Джаред устроился на полу.

Кажется, он прилег на минутку, моргнул – а в ставни уже пробивался рассвет. И кто-то осторожно стучал в дверь.

– Джаред, – раздался голос Лейлы. – Я могу переступить порог твоего дома?

– Да! А дя… Мид… Майлгуир?! – вскочил Джаред, кидаясь ко входу и распахивая дверь. – Он вернулся?

Лейла, держа в руках поднос, вошла, покачала головой.

– Его нет, да?! Лейла, почему его нет?!

– Я задавала себе этот вопрос очень и очень долго, – женщина оставила поднос на стол.

– Сколько?

– Шесть лет, – грустно улыбнулась она.

– Я не могу столько ждать! – ужаснулся Джаред.

– Тебе не придется. Он вернется за тобой, обязательно. Его семья для него все… Какие же у тебя волосы! Словно серебро.

– Никакие, и никакое не серебро, – Джаред вовремя отвернулся от протянутой руки и торопливо поправил прическу.

– Вот тебе еще… – произнесла Лейла немного смущенно. – Полностью восстановить не удалось, но швея старалась как могла.

Джаред обернулся и замер. Его одежда, шитая мамой из льна, ею же сплетенного! Узкие полоски из старой ткани прилажены к новой так, как нашивают самую красивую и дорогую тесьму. Вертикальные вставки ещё и отделаны витым шнуром.

– Благодарю вас, добрая госпожа, – глухо произнес Джаред, прижимая стопку белья к лицу, не желая выдавать ни радость, ни боль.

– Чего желает добрый господин? – прозвучало в ответ лукаво.

– Ничего. Ничего не нужно! – заторопился Джаред. – Я и так вовек не рассчитаюсь.

– Не зарекайся насчет века! – рассмеялась Лейла. – Мой дорогой ши Майлгуир уже за все заплатил. Этот дом я построила на его деньги. А он появился в нем всего раз!

– Ну, может… – замялся Джаред, но потом все-таки попросил: – Можно мне какую-нибудь жесткую циновку?

– Зачем? – не поняла Лейла, перевела взгляд на пол, где лежало меховое одеяло, а потом обратно на Джареда – распахнула глаза в опахалах ресниц и закусила губу.

– Мне привычнее спать на жестком, – решительно произнес он.

– Хорошо, конечно. Я найду для твоей души самый жесткий покров, какой смогу, – тихо ответила Лейла.

Она ушла из комнаты, как и появилась, легко, солнечно, унося с собой очарование утра, но Джаред лишь вздохнул с облегчением.

Тревога за Мидира сверлила душу, понемногу вытесняя то бесчувствие, что накрепко овладело Джаредом в последнее время. Сквозь щелку в ставнях он приглядывался к шумному городу, поглазел на тренировку двух телохранителей, очень похожих друг на друга, послушал музыку и пение, доносящиеся с нижнего этажа…

Лейла пришла еще раз, важно выложила на стол тяжелую книжку и вдруг ойкнула:

– А ты читать-то умеешь?

Вопрос показался Джареду оскорбительным, но женщина не дождалась его слов и продолжила говорить, будто оправдываясь за весь человеческий род:

– Друиды сами не знают, зачем запрещают нам письмо. Все равно же все пишут, пусть на других языках. Одних договоров…

Джаред перестал слушать то, что сам знал, жадно пожирая глазами необыкновенный том. Благородная кожа, тиснение, два ремешка с медными пряжками, а надпись! «Сказание о дальних странах»!

– Я могу почитать тебе вслух? – Лейла спрашивала как-то вовсе отчаянно.

– Да! – спохватился он. – То есть нет, не надо. Благодарю вас за заботу. Я обучен чтению на двух языках.

Лейла ушла обрадованная, а Джаред покосился на ночной горшок с плотной крышкой – и спустился на первый этаж, где удобства были такие, что даже старосте в их деревне не снилось. Бойкая черноволосая девица встретила его, совершенно по-птичьи кивнула и проводила, заодно наказав не покидать свои покои вечерами и ночами. Как будто Джаред собирался!

Он добрался до своей комнаты, открыл наконец заветную книжку и пропал. Перед глазами проносились чужие края, чужие нравы и обычаи.

Одна глава повествовала о ближайших странах, что находятся через море от галатов, где живут высокие беловолосые воины, что пользуются топорами вместо мечей, украшают рогами свои шлемы и головами драконов – свои драккары. Джареду было ужасно интересно – настоящие ли те головы? Как много воинов входит в одну лодью? И насколько они высоки? И чем отличаются от рыжих галатов? В Нижнем мире, рассказывал отец, тоже существовали рогатые люди, уж не родня ли этих беловолосых?

В другой главе оживал новый мир, где люди круглый год радовались теплу и летом камни разогревались настолько, что их использовали для готовки вместо костра. Джаред разглядывал рисунки странных лошадей с двумя горбами, растения без листьев и горы песка. Третья страна увлекала Джареда неслыханными обычаями почитания коров и обезьян среди священных животных.

Чем больше он читал, тем сильнее ему казалось, будто настоящее волшебство живет не в Нижнем мире, а где-то здесь, в Верхнем, таком огромном, разном и совсем незнакомом ему.

Он не заметил, как стемнело: свечи горели на столике, сиделось удобно, рассказ увлекал. Посреди ночи что-то громыхнуло при ясном небе, а затем потянуло как от дяди: хвоей, свежим ветром, тягучим мускусом и незнакомыми, наверняка волшебными цветами. В отчаянной надежде Джаред выскочил в коридор, но там была лишь Лейла. Она вела за руку спотыкающуюся девочку в одежде еще более грязной и порванной, чем его. Из-под спутанной рыжей гривы на чумазой мордочке остро блеснули темно-зеленые глаза, оценили, прищурились – и признали его не особо годным.

Лейла качнула головой в ответ на непрозвучавший вопрос Джареда, поэтому он вновь закрылся у себя. Странно это, конечно, что на этаже, принадлежащем Мидиру, ходят непонятные девочки и топочут, словно стадо диких свиней. Интересно, а Лейла танцует? Наверняка танцует, кто-то даже говорил, что глаз не оторвать…

Джаред сглотнул слюну и сосредоточился на ином – хозяйка будто нарочно издевалась над ним, оставив блюдо со всевозможной снедью. Зелень, пирожки и запеченные овощи он проглотил мгновенно, как и несколько ягод, а вокруг рыбы и мяса ходил кругами. Пахло очень вкусно, уносить еду Лейла не собиралась. Сначала приговорил рыбу. Отец не возражал бы. А ещё говорил, если ты в дороге, то можно и мясо. Джаред подумал и решил, что точно в дороге: не собирается же он оставаться тут навсегда? Да еще испортится все, так и хозяйку обидеть недолго. Джаред взял нож с изящной костяной ручкой, украшенной головой волка, хмыкнул, порезал окорок на тонкие полоски – и за чтением сам не заметил, как зажевал все, что было подано.

На второй день Мидир тоже не пришел. Появилась Лейла, и Джаред вскочил, вспомнив все, чему учил отец:

– Благодарю вас, добрая госпожа, за кров и пищу. И за книгу!!!

– Джаред, прекрати уже меня благодарить, – вздохнула она немного устало. – Я рада, что ты поел и почитал, но это не стоит твоих высокопарных слов. Достаточно простого «спасибо».

Сегодня Лейла была в небесно-голубом платье, облегающем лиф и талию, а летящая юбка оставляла открытыми золотые браслеты на ногах. Да, лучше смотреть на браслеты, чем в темные, искрящиеся от смеха глаза или, того хуже, на грудь.

– Ты ничего не просишь… – проговорила-пропела Лейла.

– Потому что мне ничего не надо! – торопливо произнес Джаред, глядя в пол.

– Бадья нагрета специально для тебя. Сейчас утро, никто не побеспокоит.

– А можно? – недоверчиво спросил Джаред, не удержавшись и вскинув взгляд на эту чудесную женщину.

– Мне показалось, тебе нравится вода. Более того, это твоя стихия, она гармонизирует твой дух и приводит мысли в равновесие. К тому же, нет ничего плохого в том, чтобы содержать тело в чистоте.

– И душу тоже! – добавил Джаред.

– Я согласна с тобой, милый мальчик.

Джаред сжал зубы, пропустив «милого мальчика» мимо ушей. Дождался, пока Лейла уйдет, повертелся на лавке, поразмышлял, то ли отказаться и обидеть хозяйку, то ли согласиться и нарушить заповеди отца. Ладно ополоснуться холодной водой у колодца, но мыться так часто в теплой! Это слишком дорого, слишком роскошно, значит, совершенно не нужно. Это сколько людей потратили свое время, чтобы для начала принести, потом нагреть здоровущую бадью?

«Не стоит огорчать женщин по пустякам», – прозвучало над ухом отстраненно и мелодично, как всегда говорил отец.

И Джаред решил послушаться.

Поднимался обратно по лестнице он чистый, согретый и умиротворенный. Вытирая голову пахнущим травами полотенцем, натолкнулся на любопытный взгляд сегодняшней девчонки и торопливо взлохматил прическу, не желая привлекать внимание к своим ушам полукровки. Неприятно, когда на тебя таращатся, словно на балаганного шута о двух головах.

– Меня зовут Тикки, – негромко произнесла девочка, и Джаред вздохнул. Теперь придется знакомиться! – Майлгуир приказал мне дождаться его…

Замолчала, продолжая внимательно глядеть.

– Джа-а-аред, – нехотя представился он. – А ты давно его знаешь?

Девчонка расцвела:

– Он меня спас! Хочешь, расскажу как?

Глава 4. Я только держал

– Живые есть?

– Один.

Пахло кровью так, что сводило скулы и вновь скручивало давно пустой желудок. Сознание плавало, не желая возвращаться в кошмар реальности. Сотник вздохнул, решив подольше не открывать глаза, чтобы не видеть этих двоих, пришедших под утро после кровавой ночи.

– Ну что молчишь, а? – ввинтился в череп знакомый и очень неприятный голос. – В яму с медведем захотел? Отвечай уже внятно, что случилось? Что произошло?!

– Да не тряси ты его так, Руфус! Последний ум выбьешь. Этот хоть целый и в себе.

– В себе? Это ты называешь «в себе»?! Только и твердит: волк, волк! Эй, убогий! Другие слова растерял? Или позабыл?.. Патрик, не забывай, о дурных вестях нам докладывать. Как бы самих не порвали.

Слова-слова. Они долетали с трудом, искаженно, гулко, словно после удара по голове. Хотя его и не били, только облили водой. Но этим друзьям хозяина лучше ответить. Сотник разлепил веки, присмотрелся. Ну так и есть: Руфус – толстый и лысый, Патрик – худой и высокий. Опаску вызывали оба.

– З-з-забудешь тут, – выстучал зубами сотник. – Все к-к-кончилось?

– Это с какой стороны посмотреть, – хихикнул Руфус.

Все, все закончилось, вертелось в голове. Денежное место было и спокойное, особенно если не присматриваться. Возьмут ли куда? И никаких рекомендательных писем. Не у кого брать.

Мысли плыли лениво, ровно со стороны: не его и не о нем.

И тут же с головы до ног обдало жаром – он жив! Прийти в себя – и на границу. А то и в вовсе в жаркие страны, где зреют сладкие плоды и сами падают в руки, а девы темнокожи, улыбчивы и всегда веселы. Служба службой, но воевать с призраком не нанимался. Особенно – с таким призраком!

А и уйду куда подальше, подумалось с лихим удальством. От всего этого. Хоть караваны водить! Главное – жив, жив, жив! И руки-ноги на месте. В отличие от прочих. Ох, лучше не вспоминать. А и хорошо, что прихватило его тогда, не пошел со всеми. Вот старый бог и сберег.

Сотник вытащил оберег, прижал к губам трясущимися руками.

– Смотри-ка ты! Обрадовался! Очухался и обрадовался! Скот-т-тина, – сразу приметил перемену Патрик. – За хозяином не углядел, а сияет, словно золотой в сточной канаве нарыл!.. Да мы тебя покруче этого зверя обломаем, ежели все как на духу не расскажешь! Может, глаза ему выколоть за ненадобностью?

– Выколи, если пачкаться охота. Да зачем ему теперь глаза? – лениво и страшно отозвался Руфус.

Друзья хозяина те еще твари, порвут и не заметят.

– Расскажу я все, расскажу! – заторопился сотник. – Все, что видел! Попить бы…

– Да я тебе…

– Дай ему воды. Быстрее начнем – быстрее закончим. Не весь же день на него тратить.

В губу ткнулся холодный влажный край. Сотник пил, не ощущая вкуса, проливая половину. И опять затрясло так, что зубы застучали о дерево.

– С-с-сначала все шло ка-а-ак обычно, – заикаясь, начал он. – Меня в подвал за девкой отправили…

Но все шло совсем не как обычно.

* * *

– Псс!

Тихий неожиданный звук привлек внимание узницы.

Тикки сидела в подвале достаточно долго, чтобы понимать, что ее так просто так не выпустят, досадовала на собственную глупость, стучала по решетке, звала, пока не охрипла…

Она подняла голову на шепот, но в полутьме увидела лишь контур мужской фигуры. Это было странно, что кто-то зашел без факела. Странно было и то, что вошедший говорил тихо. Ее тюремщики вечно орали или ругались.

Пришедший оглянулся туда, где сидела охрана, и присел на корточки подле решетки.

– Не соблаговолит ли прекрасная дама разрешить мне переступить порог ее Дома?

Тикки даже смысла не поняла, заслушалась. Голос был низок, бархатен, необычен. В нем звучали жизнь и смерть, песня вольного ветра, баюкающего вековечные ели, плеск чистой воды, что вливается в бесконечное синее море, шорох павших листьев – и шелест призраков, что приходят в Самхейн по черные души.

У «Прекрасной дамы» заболел отбитый бок и заслезились глаза. Ей очень захотелось закричать, выплеснуть страх. Но за крик ее били, поэтому она решила было отвернуться.

– Жить хочешь?

И она опять ничего не ответила на его вопрос, только прошептала: «Выпустите…»

– Куда пойдешь? Тут на каждом шагу охрана, – приблизил он лицо к решетке. Бледное и столь красивое, что ее осенило:

– Ты фейри?!

Он пожал плечами.

– Помоги мне, прошу, умоляю! Я не рабыня, нет! Меня выкрали, а служанку убили! Я Тикки, дочь главы рода! Я одна у родителей, они щедро заплатят! – выпалила она, оглянулась испуганно. Но стража, что обычно прибегала на малейший шорох, продолжала выпивать и ругаться.

– Тсс, – недовольно прошептал незнакомец, ничего не обещая. – Просто. Разреши. Мне. Войти.

Вот так. Каждое слово отдельно, словно перестук камешков в чистой горной реке или звук капели по весне.

Тикки все еще сомневалась: ей вспомнились сказы про подземных жителей, что уводят дев и юношей в свою прекрасную Грезу, а возвращают спустя сто лет, когда все близкие давно умерли. Говорилось ещё в тех сказах, что могут они исполнить любое желание, только цена за это бывает непомерна, ведь фейри не понимают времени и не знают смерти.

А еще не могут войти без спросу.

– А как сюда вошел? – неожиданно вырвалось у Тикки.

– Это не дом, это общее место. Решайся же! – прозвучало уже сердито.

Тикки пригляделась: глаза ее гостя полыхнули янтарным огнем – не отраженным светом луны, а сами по себе, словно множество злых светлячков слились в один рой и просились наружу, – в напряженной улыбке показались острые клыки. Сверкнули – и спрятались.

– А зачем тебе? – спросила Тикки.

– Хочу поговорить с тем, кто выбирает для забав малолеток и не боится гнева бессмертных. Я могу найти другой путь, а вот тебя уже ждут в доме. Можешь сделать выбор сама, а можешь предоставить жизни решать за тебя. Но это плохо, идти в поводу, если ты не лошадь. Если я понял верно людскую молвь, завтра твой труп скормят собакам.

Он был страшнее ее похитителей, страшнее всего, что она видела за свою короткую жизнь. Это ее почему-то порадовало.

И она разрешила.

* * *

Сотник этого разговора знать не мог. Его задача была девку к хозяину приволочь.

Перед дверью в господский дом она уперлась, словно ее в землю закопали.

– Ну что стоишь? Не обидят тебя, разве помнут немного.

– Да я не против… размяться. Не обижусь, и вас не обижу. Дяденька, а вы правда разрешаете мне перешагнуть порог этого дома? – и глазками стрельнула, ровно ее на черничный пирог в Лугнасад позвали. – Скажите, вдруг доброе слово вам жизнь спасет?

– Правда, правда. Мое слово, – буркнул сотник не думая: уж больно тащить силком не хотелось.

Хозяин натешится, может, и ему что перепадет. Девка малая, а фигура… Шлепнул по заднице, а поймал ладонью лишь воздух. Глупая девка сдвинулась легко, будто танцуя – сама от ласки ускользнула. Еще и прошипела что-то неразборчиво.

Тогда он к ней присмотрелся получше. Потянуло от нее елкой и цветами весенними. Белая кожа, ровно молоком плеснули, серебрилась в свете луны, а волосы казались слишком темными. Вроде рыжими были. Да нет, просто ночь, вот и не разглядеть толком.

Втолкнул девку к хозяину, кивнул служивым, поболтал ни о чем, а потом отошел, решил глянуть, как там дела. Да что там скрывать, потешить себя. Было у него окошечко потайное. И подивился – девка нетронутая, а сидит на хозяине, словно опытный верховой на жеребце.

– Порадовать тебя, говоришь? – спрашивает с улыбкой. – Что же не порадовать?

Вот тут, пожалуй, странное и началось. Но не этим же двоим рассказывать, все одно не поверят!

Черты лица девочки поплыли, фигура задрожала, увеличиваясь в размерах. Клетчатое платье пропало, а на хозяине, разведя его руки, уже сидел молодой мужчина в черных строгих одеждах с вышивкой серебром, не разобрать какой. Кожа его и впрямь была чересчур белой, волосы – слишком темными, а глаза полыхали яростным лунным огнем.

– Памагите! – прохрипел хозяин.

Сотник не двинулся с места. Он уже видел этого человека – вернее, нечеловека. Мэрвин, да… Вот только Мэрвин никогда не поднял бы руку на живое существо, однако после смерти все меняется. Или все же не он? Но похож, как же похож! Этот, судя по глазам, убьет быстрее, чем кто-то успеет ворваться в покои.

– Ты?! – пискнул хозяин. – Ты же…

– Мертвый? – оскалился призрак.

– Мы же убили тебя!

– Иногда смерть приходит, откуда не ждешь.

– Нет-нет! Ты не он!

– Я хуже. Говори, кто виновен. Кто отдал приказ. Кто был с тобой. Имена. Где живут. Быс-с-стро!

Говорил призрак тихо, монотонно, но очень четко.

– У меня есть деньги, – заторопился хозяин. – Есть деньги. Много, много денег! Прямо здесь! И еще в тайнике закопаны, в лесу, подле камней приметных…

Сотник прислушался и аж пожалел, что призрак договорить не дал.

– Я. Просил. Имена.

И хозяин заговорил. Быстро, торопливо. Сотник прислушался – своего не услышал.

– Кто? Приказал?

Вот тут хозяин заткнулся. Понятное дело, кто же про них скажет? Захрипел так, что понятно стало – локтем на горло нажали. А потом отпустили, раз хозяин зачастил снова:

– Я не могу, не могу! Меня же убьют! Ты знаешь, ты хоть понимаешь, кому я служу?

– И кому же ты служишь?

– Тебя размажут по твоему Нижнему!

Голова призрака склонилась к левому плечу, четкая бровь поднялась в удивлении.

– Ты думаешь, я шучу с тобой?

Призрак поднес руку хозяина ко рту и откусил большой палец, словно кусок хлеба или морковку. От дикого крика в ушах зазвенело, и сотник обмер, тупо смотря на хлеставшую из обрубка кровь. Едва не сблевал, но сдержался, и с места было не сдвинуться.

– Говори, – продолжил все тот же ледяной голос.

Вопли хозяина перешли в стоны вперемешку с руганью.

В дверь застучали, по дому забегали, сотник обернулся на миг, а потом плюнул – разберутся без него. Его дело – девку привести, дом найти, за порядком следить. А класть свою жизнь за жизнь хозяина – для того и существует стража. Тем более стены и двери своих покоев хозяин, словно боясь чего-то, усилил. А теперь сам попал в свою же ловушку.

– …и Рагнару! – плача, договорил хозяин.

– Будущему королю? – удивился призрак.

– К нему не подобраться! У него знаешь, сколько охраны?

– Она ему понадобится, – все также монотонно ответил призрак. – Кто еще замешан?

– Я не знаю, не знаю!

– А ты подумай.

– Не-е-ет!

Призрак опять поднес четырехпалую кисть ко рту, откусил указательный палец и выплюнул брезгливо. Снова хлестнуло кровью и снова полоснуло по ушам смертной мукой. Призрак сверкнул желтыми очами на покрытом кровью лице. Сотника передернуло, но и оторваться он не мог. Не мог и позвать на помощь.

– У тебя осталось еще восемь пальцев, и мы можем делать это долго. Говори, пока не истек кровью. И я обещаю тебе милость.

Хозяин, перестав кричать, лишь всхлипывал жалобно.

– У него нет имени. Не-е-ет!

– Тогда подумай о нем. Вспомни, где видел его в последний раз.

Призрак прикоснулся длинными белыми пальцами к виску и тут же отшатнулся, вновь бешено сияя глазами:

– Ах ты ж тварь! Ее-то за что?

Хозяин заверещал, словно резали:

– Я не трогал ее! Не трогал! Я только держал!.. А ты… Милость! Ты обещал мне милость!

Сдавленный хрип, точно горло оборвали. И монотонный голос, отвечающий уже покойнику и переходящий в рык:

– И я даровал тебе легкую смер-р-рть!

Тут дверь наконец выбили, и в комнату заскочили сразу четверо с клинками наголо. Остолбенели на миг – над телом хозяина с разорванным горлом черный зверь, похожий на волка, но крупнее и мощнее – и ринулись вперед. Глаза чудовища плеснули янтарем на вошедших, окровавленная пасть ощерилась, зверь прыгнул сам на обнаженные мечи. Ударил лапами, дернул зубами, ломая клинки и кости… Первые двое разлетелись в стороны, когда сотник зажмурился и сполз по стене, прислушиваясь к рычанию, глухим ударам, крикам и стонам. Наемников, ветеранов не одной войны, в доме было не менее десятка, но стихло все быстро. Ужасающе быстро.

Сотник поднял голову на тихий шорох и обмер на месте, не в силах даже снова закрыть глаза, а волк прошел мимо него, шагая мягко и неслышно такими нестрашными лапами. Лишь шумно втянул воздух, свернул лунной желтизной глаз нездешнего мира – и словно его и не было.

По двору снова затопали, заторопились другие. Светало. Ну хоть вспомнили про луки! Стрелы прошили воздух…

* * *

– То есть, в него попали? – уточнил Руфус.

– Да-да, мне кажется, да, – закивал сотник. – Он не скрывался. А потом он…

– Хватит! На залитый кровью двор и разорванные трупы мы уже насмотрелись.

– Он не прятался, не прятался! А мог бы уйти дворами! – опять сорвался на крик сотник.

– Раз его можно ранить, значит, можно и убить, – пожал плечами Патрик.

– Один зверь уничтожил пятьдесят воинов! Вот кого надо принимать в охрану, Патрик.

– Нашел бы ублюдка – мог бы и принять. Так тебе ж ничего не доверить. Все приходится делать самому! И ты, это… Ты поосторожнее с именами. Хотя… Твое имя он тоже назвал. Так что будем бояться оба.

«Как? Как же рассказал? Я же не хотел?» – проняло сотника страхом.

– Не хотел, не хотел… Утаивать правду еще хуже, чем лгать. И это очень печально. За это убивают.

– Да что ты возишься с этой падалью? Спишем на нашего волка.

Сотник не успел испугаться, как в сердце кольнуло. От этих зверей никакой бог не спасет. И не водить ему караваны, и не… Мир померк, душа неупокоенная взлетела к крыше.

Горлица встрепенулась, заквохтала словно бы недовольно, переступила лапами на притолоке, подбирая раненое крыло.

Руфус вытащил кинжал и оттолкнул труп.

– Знать бы, куда делась девка!

– Не о девке думать надо. Воспользовался и бросил. Она поди давно в реке или под забором гниет.

– Думаешь, все это тот, мертвый устроил?

– Тоже решил поверить в его воскрешение? Не-е-ет. Последнее, что сказал «тот, мертвый» – бойтесь волка. Я не понял тогда.

– Сейчас понятнее?

– Кому будем докладывать? – поморщился Руфус, отвечая вопросом на вопрос.

– Княже Рагнару. Тот сам доложит, если захочет.

– Слушай… Мэрвин же говорил, у него нет семьи в Нижнем?

– Видимо, ошибся, – вновь нервно дернул плечом Патрик.

– Я не зверь, но чую, мы дорого заплатим за эту ошибку.