Текст книги "Однажды в Манчинге (СИ)"
Автор книги: Ольга Зима
Соавторы: Ирина Чук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 2. Ложная истина
Мидир двигался вперед уже не по зову крови, а по зову мести: если чудом обретенный племянник был прав, у волчьего короля имелись все шансы дознаться истины. По крайней мере понять, зачем и во имя каких идей люди лишили жизни его брата.
Озлобленные селяне вполне могли свести и Джареда в могилу. Каково сейчас самому Джареду, Мидир понимал прекрасно, слишком хорошо помня острое ощущение одиночества, настигшее его, когда он сам остался без родителей.
Чутье развернуло след волчонка и быстро привело его к дому, стоявшему в глубине леса, в таком месте, которое понравилось бы любому благому ши: полянку со всех сторон обступали ели и сосны, мягко пружинила опавшая хвоя, еловые ветки скрадывали звуки леса. В центре поляны бил родник, даря малахитовую, весеннюю свежесть траве, а потому впечатление создавалось совершенно идиллическое.
Правда, совершенство природы портили человеческие руки, вернее, то, что они не делали: вокруг во множестве разбросаны предметы обихода, как будто хозяин вспоминал о работе, не завершал и бросал на том месте, где захотел или где забыл.
Возле крыльца стоял таз, наполненный водой и протухшим уже бельем, около поленницы лежал покрывшийся ржой топор, сами дрова валялись как попало, а чуть ниже по течению вода переливалась через горку глиняных тарелок с белыми остатками костей.
А у журчащего ключа спиной к Мидиру скрючился мужчина, нервно теребя обрывки бумаги и бормоча что-то неразборчиво. Волчий король бесшумно подобрался ближе.
– Нет-нет-нет, так неправильно! Это не должно было произойти… Мы столько раз говорили, неужели он не мог запомнить? Я повторял ему и повторял, говорил же – не надо смеяться, боги не любят смех, ты сам как бог, не надо, не гневи его, не показывай себя, зачем ты смеешься, вот ты и мертв, Мэрвин! Неправильно, все неверно!
Мужчина закашлялся смехом и опустил бумаги в воду. Мидир вздрогнул – бумага дорого ценилась во всех мирах, особенно та, на которой было что-то написано.
– Это должна была быть твоя книга! – плаксиво всхлипнул мужчина. – Что же делать? Что же мне делать? Никто не знает, где правда… узнают, они узнают, когда Мэрвин станет бессмертным! Да-да, он и есть бессмертный, это ошибка, этот мальчишка ошибся… Прекрасно-прекрасно-прекрасно!
Он захлопал в ладоши, одобряя собственную придумку, еще раз ополоснул в воде листы и принялся водить по ним пальцем.
– Так и запишем, так и запишем: «Он воскрес»! Хи-хи-хи-хи-хи, – он потер руки. – Мэрвин будет жить во всем, он говорил, что все связано. Вот пусть и связывает!
Мидир на мгновение усомнился: неужели это и есть друг его брата? Но тот словно поспешил развеять его сомнения, прошептав:
– Я, Хендрик, напишу так, как должно быть. Так и будет. Нет-нет-нет-нет, не надо меня беспокоить! – человек не обернулся, но словно почуял шаги ши. – Я еще могу его спасти! Искупить свой страшный грех! Самое главное – написать! Они не понимают, не понимают! Люди-и-и! Послушайте меня!
– Чего не понимают люди? – мягко спросил Мидир.
Хендрик задрожал всем телом и обернулся, впился взглядом – словно Джаред, веря и не веря – а затем упал навзничь, распластавшись на старой хвое.
– Я знал! Я знал! Мальчишка пытался меня обмануть, он не достоин, а ты все-таки бог, Мэрвин, все-таки бог! Я знал! Месяц – не так красиво, но мы исправим! Мы все исправим, главное, ты вернулся, ты бог настоящий, бессмертный! Я знал, я знал, что все получится!
– Что должно было получиться?
Новый шаг Мидира – Хендрика затрясло, и он запричитал с новой силой:
– Это я сказал, это я! Ты должен был стать нашим, земным богом. Ты говорил, говорил, что больше не хочешь творить чудеса! Но нет, нельзя быть богом без чудес, и я вынудил тебя! Я убил тебя – и я тебя спас!
Теперь как громом пораженный замер сам Мидир.
– Погоди-ка, человече. Ты сказал, что меня нужно было убить?
– Конечно, – Хендрик заерзал в пыли, – конечно-конечно! Это я! Это все благодаря мне ты навсегда останешься в этом мире!
Крикливый голос сорвался на последней фразе.
Мидир замер. Поднял голову к кронам сосен и елей. Прислушался к шелесту леса и крикам птиц. Закрыл глаза.
Ветер шумел ветвями, тихонько, недоступно для человеческого слуха ронял отжившие иглы на землю, где они послужат ковром и почвой для новой жизни. Где они переродятся в иное через несколько зим. Где природа совершит свой естественный круг… Все будет как раньше, кроме его брата.
Ветер задул осенним холодом, растрепал волосы ледяными пальцами, забрался за ворот, вытянул тепло. Запах близкой воды, неопрятного жилья, огня, дыма и сумасшествия драл горло. Хотелось уйти от всего этого, забыть, вернуться в то мгновение, где брат был рядом… Вот так и уходят в сон-жизнь, да только нет у него этой роскоши забвения.
Мэрвин умер потому, что какой-то безумец задумал сделать его настоящим богом. Мэрвин умер потому, что умел, но не хотел колдовать. Мэрвин умер потому, что ему стыдно было оставаться черным волком, жить своей природой и соглашаться с естественным ходом вещей. Мэрвин умер потому, что был и оставался Мэрвином, воплощением порядка в хаотичном мире.
– Откуда ты знал, – Мидир перевел дух и посмотрел на червя в облике человека, распластавшегося у ног. – Как ты мог знать, что я вернусь?
– О, я слышал, я слышал про чудеса иных богов! В народе полно преданий, но они не знали, что ты бессмертный, а мне ты сказал, со мной ты был другом! Но как-то очень по-настоящему умер, – голос вновь скатился до плаксивого. – Я не ожидал, что ты меня бросишь, я перестал помнить об остальном, хотел только сказать тебе, что нужно обязательно воскреснуть! И сказать остальным тоже, а то они не знают, что ты настоящий бог. У тебя много друзей.
– Друзей у Мэрвина много, – медленно произнес Мидир. – Неужели все такие преданные, как и ты?
– Я самый преданный изо всех твоих друзей!
– Напомни-ка их имена.
– Я не помню, – замотал головой Хендрик и взвыл: – Я все забы-ы-ыл! Я ничего не помню, кроме того, что ты должен прийти.
– А зачем вы убили жену? Она всего лишь женщина, пусть сильная духом, но слабая телом.
– Я ничего не говорил про жену! Я говорил только про твое бессмертие! – Хендрик закивал куда-то в пыль. – Их было много, но я был самым первым, Мэрвин, пожалуйста, я умоляю тебя о спасении, о бессмертии, которое было даровано тебе! Подари его мне!
– Это успеется, – Мидир присел на корточки. – Посмотри на меня внимательно, человече.
Хендрик кинулся вперед, присматриваясь изо всех сил. Мидир выпустил когти, придерживая его рвение. Черные, дюймовые – они уперлись в худую, грязную человеческую грудь.
– Не подходи ко мне, Хендрик. Слушай меня внимательно. Я. Не. Мервин. Он не вернется из-за Грани. Ты убил своего друга и его жену.
Очень хотелось полоснуть по худому горлу, по которому туда-сюда ходил кадык. Но Хендрик, кажется, не понимал, что натворил.
– Из-за тебя убили Мэрвина. Из-за тебя убили его жену. Ты не спас его – ты убил того, кто мог стать вашим спасением. Ты убил того единственного, кого я любил.
Хендрик, жадно вглядывающийся в волчьего короля, словно что-то прочитал в его дрогнувшем лице. Человек закричал тоненько и рванулся вперед, напарываясь на когти. Но не умирал. Валялся в ногах, хрипел, булькал кровью, но не умирал.
Мидир полоснул по тощей желтой шее и отбросил труп подальше ручья. Щёлкнул пальцами – и ближайшая ель понятливо шевельнулась в ответ, поднялась из земли, отряхивая корни, прошлась по поляне – и опустилась на тело, скрывая его в мягкой влажной земле.
Жаль было поляну в добром лесу, испоганенную присутствием этого человека, да времени, потерянного впустую.
Что-то творилось в землях людей, что-то, толкающее их на необдуманные и безумные поступки. И он выяснит, что именно.
Насколько бы ни был Хендрик виновен в гибели Мэрвина, охотников за Джаредом послал не он. Только кто-то очень богатый и властный мог организовать большую охоту на одного маленького мальчика. Мидир давно не играл в кости и не верил в совпадения: загонщик должен был представлять, кого он хочет получить. На ум приходил единственный довод, почему живой Джаред так высоко оценивался: за него обещал награду кто-то, кто знает силу полукровки, которая пока тихо спит. Разбудить ее можно легко, особенно если знать как, затем набросить поводок, и тогда Джаред и правда станет орудием в чужих руках. Не только Мидир мог подтолкнуть Джареда к обращению. Это мог сделать даже сам Джаред. Конечно же, Мэрвин. Странно, что этого не произошло до сих пор. Похоже, мальчик не одну неделю провел в лесу, питаясь чем придется. Конечно, ягод и грибов в конце лета достаточно, но все же на них не пожируешь.
Видимо, подросток держал себя в такой строгости, что просто не мог позволить себе ничего из того, что толкнуло бы его в иной образ, в ипостась зверя. А ведь один заяц – и все могло сложиться иначе, сделай он это в порыве ярости и боли.
Случаи приручения полукровок людьми, конечно же, были редки. В Верхнем мире они старились и умирали как люди, пусть более одаренные, красивые и сильные, но – люди. По большей части Нижний мир не знал о своих потерянных детях, но если связь с Домом у них оставалась, их спасали, если еще можно было спасти. И уж тем более Мидир не мог допустить потери единственного родного племянника, того, кто мог бы занять место Мэрвина в опустевшей душе и пополнить их королевскую семью в Нижнем мире. Уговорить бы уйти!
Мидир мягким размашистым шагом летел обратно по собственному следу, думая уже о том, не совершил ли ошибку. Можно было успеть либо расправиться с тремя охотниками, либо проследить, куда они, не найдя мальчишку, направятся. Но бродить по земле Верхнего в поисках вознаграждения они могли еще долго, место встречи ему известно, а оставлять Джареда без охраны Мидир не желал. Дождей в ближайшее время не собирается, след свежий и чистый – никуда не денутся. Вот отведет он Джареда в укромное местечко и вернется по черные души. А что они черные, Мидир видел взглядом ши. Эти охотники брались за любую работу, самую грязную – потому что за нее платили больше всего, и давно перестали исполнять закон в его самом главном значении…
Потом поразмыслил, насколько пагубно его длительное отсутствие скажется на всем Благом Дворе. Дома опять передерутся, праздник вокруг или не праздник, а младший брат снова учудит такое, что извиняться потом владыке Светлых земель не одно столетие. Две пары, жаждущие получить благословение именно от него, могут передумать и разойтись на время Лугнасада, а тут не избежать осложнений и последствий. К тому же глупые стычки с фоморами способны поставить благих на грань войны с рогатыми жителями моря: подданные Айджиана никогда не отличались долготерпением или снисходительностью к чужим ошибкам. Лучше прочего это показывала последняя масштабная вылазка, которой тоже совсем немного оставалось до звания войны. Дело раздули из-за украденной диадемы, потом выяснилось, что диадема в этот момент была на прелестной головке волчицы из западных, что странным образом разочаровалась в муже и ушла с малознакомым фомором. Мидир, внемля стонам родни, потребовал разбирательства, которое плавно переросло в осаду одного из подводных городов. Стояли недолго, лет десять, пока этим случаем на границе не заинтересовался царь Океании и ее же старый бог. Айджиан не обрадовался происходящему, но и разбираться стал по справедливости. Очарованную приворотом волчицу вернули законному мужу, город в назидание слегка порушили, и все вернулись по домам. Одним словом, ничего нового, скучно, но повторения истории Мидир не хотел.
Неблагие тоже никогда не были спокойными соседями, но тут существовала иная опасность. Нечто необузданное магически часто вырывалось из Темных земель, чтобы разорять и изничтожать Светлые. Не так давно Лорканн заикался про нападение птиц Роука возле самой границы, а этим беспощадным крылатым тварям следовало сразу давать мощный, стремительный, жесткий отпор. Но о каком отпоре может идти речь в отсутствие самого Мидира в его благом, благодатном и благословенном королевстве?
Словом, спокойным Нижний мир не был никогда. А уж после его таинственной пропажи…
Ему нужно было вернуться в тот же день, более того, он обещал вернуться. Благое Слово взывало к ответу, по всему следовало сделать выбор – спокойствие Светлых земель или одна искра-душа малолетнего волчонка, не желающего знаться с родней.
Мидир взрыкнул и побежал быстрее.
Глава 3. Куда ведут ноги
Мидир тряхнул головой, выбрасывая проблемы своего мира, и сосредоточился на мире галатов. Он перемахнул плотный колючий ельник и приземлился перед племянником, еле удержав себя от желания вновь лизнуть языком впалую щеку. Достаточно, что племянник единожды отшатнулся.
Джаред сидел там же, где волчий король его оставил, на мшистом камне, подставив лицо заходящему солнцу и слабо улыбаясь. Руки держал ровно на коленях, как слишком послушный или сильно битый ученик. Вернее, ученица. Капюшон упрямый ребенок набрасывать не стал, и это почему-то опечалило Мидира. Джаред проявлял себя слишком взрослым, слишком ответственным, слишком самостоятельным даже для земных, быстро взрослеющих сознанием детей.
Чувствительный волчий нос определял Джареда запахом, похожим на весенний лед – холодным, свежим и хрупким. Само собой вспоминалось, что от Мэрвина исходил похожий аромат, разве что примешивался шлейф ледяных гор из-за моря, которые иногда можно было видеть у северного побережья благих земель. Поговаривали, будто среди этих гор живут самые ужасные из фоморов, дикие ши-айс, хотя поручиться не мог никто, а свидетелей не существовало вовсе. Однако в гневе у Мэрвина запах становился именно таким, лютым, что останавливал на бегу даже стойких волков.
Маленький полуволк обернулся навстречу, хотя Мидир продвигался к нему бесшумно. Похоже, после смены облика у племянника просыпалось иное, нечеловеческое чутье – иначе обнаружить волчьего короля, если он сам того не хотел, просто невозможно. Выражение покоя исчезло с лица Джареда, он вновь стал сама настороженность.
Мидир рыкнул приветственно, мотнул недовольно мордой, вспомнив, что лишен дара речи в образе зверя, и обернулся в ши.
Джаред молчал, смотрел вопрошающе, не спеша заводить разговор.
– Мог бы предупредить, что этот твой Хендрик… – слова застряли в горле, Мидир поежился, не желая говорить о нездоровье души.
– Он такой недавно, – удрученно ответил Джаред и сразу перешел в нападение: – А ещё ты так быстро убежал!
– Причина только в этом?
Джаред в очередной раз доказал свою щепетильную ответственность и честность:
– Нет. Еще я боялся…
– Что тогда бы я не пошел? – усмехнулся Мидир. – Правильно боялся. Человеческое безумие отвратительно и заразно. Хотя ши слабо подвержены любым телесным недугам, расстройство ума может приключиться со всеми.
– Да, я никогда не болел, мама волновалась, – малец насупился. – Мама переживала, а я никогда не болел, даже когда замерзал в чащобе или под лед проваливался. Другие болели, а я нет.
– Вряд ли тебя за это уважали или любили, – Мидир покривился. – В этом тоже виновата твоя волчья кровь, Джаред. Возможно, ты и в темноте видел лучше прочих?
Мальчишка спохватился, что слишком непредвзято отзывается о своей подхолмовой родословной, и опять замкнулся. По всему выходило, что нахваливать свои преимущества, полученные вместе с принадлежностью к Нижнему миру, он не будет.
– Так охотники до Хендрика не добрались? – вскинул Джаред свои льдистые глаза на Мидира.
– Охотники до Хендрика не добрались, – привычно отмеряя правду, подтвердил волчий король. – И уже не доберутся. Я закрыл дорогу к его дому.
Удивительный и странный ребенок старшего брата прищурился, вглядываясь в лицо Мидира, словно пытался прочитать истину, прикрытую ничего не значащими словами, словно свежий труп – сухими листьями. Принюхался, анализируя произнесённое, которое можно истолковать двояко. После первого обращения весь мир должен стать чище и яснее, так что…
Волчий король поспешил договорить, избегая ненужных и, скорее всего, слишком точных вопросов:
– Нам пора в столицу, на ночь город закрыт для визитов. При посторонних зови меня Майлгуир. Запомнишь? – мальчишка возмущенно кивнул. – А ты Джемми, моя племянница.
– Что, опять?!
– Будь добр, перестань возмущаться и спорить со мной через слово. Полезай уже на загривок.
– Что? Я буду кататься на волке? – недоверчиво спросил Джаред. – Ты уверен, что это хорошо? У нас есть одна сказка, где в лесу на девочку нападает страшный зверь…
– На самом страшном звере всех окрестных лесов ты поедешь сейчас! – Мидир прищелкнул зубами в нетерпении. – Корзинку оставь. Что ты в нее вцепился?
– Жалко, – честно ответил Джаред и прижал к груди своё плетеное сокровище. – Бабушка такие делала!
– Пирожки или корзинки? Хорошо, – вздохнул Мидир и махнул рукой, вновь наполняя корзину снедью. – Возьмем с собой и то и другое. Полезай и держись крепко!
Мидир встряхнулся, вновь принимая облик волка, и чуть присел, чтобы мальчишке было удобнее залезать, не путаясь в длинной юбке. Джаред перекинул ногу, осторожно прижался всем телом, обхватил за шею.
Волк принял из руки ребенка корзинку, ухватил зубами – и понесся в сторону Манчинга. Теперь он выбирал путь более спокойный, чтобы его ездока не сбило низкой веткой и не исцарапало колючими кустарниками. Пару раз Джаред вздрогнул, когда Мидир пересекал в прыжке неширокие речки или переносился через поваленные деревья, но вел себя на редкость выдержанно, словно путешествия верхом на оборотне были ему не в новинку.
Мидир прикинул время, побоялся, что они все же не успеют до заката, и попросил лес о помощи. Лес отозвался на просьбу ши, открыл прямую дорогу: деревья сдвинулись, как будто разом поднялся на ноги табун лошадей или расправилась примятая ветром трава. Джаред задышал чаще, наверняка наивно поражаясь присутствию волшебства, прислушиваясь к протяжному скрипу, какой бывает весенними теплыми ночами, когда дерево вдруг вырастает из старой коры, вытягиваясь навстречу свету и миру. Вековые деревья выпрастывали ветви и корни, свивая проход, упругий под лапами волка и спрятанный от чужих глаз…
До столицы они домчались вмиг.
Завидев высокую крепостную стену и прямоугольные контуры въездных башен, Мидир пронесся тенью до ближайших густых кустов – и вскоре оттуда вышел высокий господин в непривычно черной одежде, который вел за руку богато наряженную, чем-то недовольную девочку с полной корзинкой пирожков. Город галатов никогда не имел настоящей защиты от ши, кроме той, что существовала от века: волшебный народ не имел права зайти в гости без приглашения. Правда, о каком приглашении может идти речь, если на воротах стоит охочая до денег стража?
Мидир оплатил вход, кинул стражникам сверх, но немного, чтобы избежать ненужной огласки от странной щедрости, которая вызывала больше расспросов и подозрений, чем скупость.
Людям свойственно недоверчиво относиться к тому, что выбивается из привычного уклада их жизни, пусть и выбивается в лучшую сторону. Люди всегда, сколько Мидир себя помнил, были нетерпимы к странностям. Это непривычное по меньшей мере громко обсуждалось и осуждалось, а по большей – уничтожалось. Короткоживущие и нетерпеливые, не желающие разбираться в том, что представлялось им отличающимся, люди, кажется, все ждали шанса поразить волчьего короля какими-то своими особенностями, но пока ничего восхитительного или искупающего их недостатки Мидир не видел.
Живым исключением сейчас служил Джаред, наполовину волк, наполовину дитя Верхнего мира, не желающее обитать в Нижнем, дитя гордое, упрямое и… любопытное? Мальчик перестал кукситься и с восторгом оглядывал каменные фасады.
– Ты не бывал в Манчинге? – догадался Мидир.
– Нет, я… отец обещал взять меня на следующий год, – понурился Джаред, и волчий король лишь крепче сжал ему руку.
Потом он все-таки сказал то, что говорил немногим:
– Поначалу все режет душу. Через время эта боль притупится, но иногда будет настигать в самый неподходящий момент. Лучше злиться, чем грустить, Джаред. Это нормально для нас.
– «Для нас»? Для вас! Я не хочу быть как вы! Нет ничего нормального в том, чтобы быть невыдержанным!.. А… Но… ты говоришь, как будто сам…
– Как будто сам терял в юности мать и отца, – кивнул Мидир. – И обоих братьев. По счастью, братья просто ушли погулять в Верхний мир. Мэллин, младший, пропадает здесь постоянно, а старший, Мэрвин, твой отец, ушел… на время, а вышло, что навсегда. Тогда на двадцать лет я остался один, без поддержки семьи, зато со сверкающей черными бриллиантами короной на голове и бушующим Благим Двором, где каждый Дом словно задался целью показать себя не с самой лучшей стороны. Я расскажу тебе, если захочешь.
Джаред дернулся, но смолчал и уже сам крепко пожал руку Мидира.
– Я сочувствую твоим потерям, – тихо произнес мальчишка, а потом вновь заозирался.
Манчинг был зеленым городом, что делало его особенно красивым на исходе лета. Заходящие лучи солнца скользили по красным стенам из песчаника, обвитым плющом и колючими розами в поздних ароматных цветах, путались в искрящихся разноцветьем кленовых кронах.
– Купите девочке петушка! – выскочил бойкий поздний торговец.
Джаред, отвлекшись от созерцания прекрасного, столь свойственного ши в любое время, покраснел.
– Девочка не хочет, – разъяснил назойливому человеку Мидир, но торговец не унимался:
– Есть вяленая рыба, сушеное мясо. Может, господин желает воды или эля? А может, еще чего интересного? – он внимательно оглядел Джареда. – Девочек, мальчиков?
– Дай ему что-нибудь, ведь не отстанет, – прошептал Джаред.
– Если я ему что-нибудь дам, он не отстанет тем более, – тихо ответил Мидир и обратился к торговцу: – Шли бы вы своей дорогой, почтенный, и как можно быстрее.
Тот дернулся, словно паяц на ярмарке, развернулся и широкими шагами ушел в глубь проулка.
– И куда приведет его эта «своя дорога»? – тихо спросил Джаред.
– Куда приводит всех людей и ши.
– Как это?
Мидир вздохнул: любопытство мальчишки завязывало разговор, но и усложняло его.
– Куда зовет сердце, ведет разум или идут ноги.
Джаред примолк наконец, словно прокручивая в голове сказанное и, похоже, запоминая его.
– О, я так мечтал здесь побывать! – явно обученный чтению, он рассматривал очередное здание с надписью «Хранилище». – Только… Нас же не пустят так поздно?
– Идти по ветвям знаний мы будем чуть позже, – Мидир еле сдержал улыбку. Взяв племянника за руку, он повел его дальше, в западную часть города, через несколько кварталов оказавшись у знакомого дома, украшенного алым фонарем.
– О нет! – воскликнул Джаред.
– О да!
– Я… Да я никогда!.. Я не пойду сюда!
Мидир слишком устал, чтобы спорить или убеждать. Это вам не Нижний мир, куда без разрешения не пройти, поэтому он подхватил Джареда на руки.
– Надеюсь, ты только выглядишь как девчонка, но не будешь так же визжать.
Джаред молча, отчаянно вырывался. Чтобы знать его мысли, не требовалось прибегать к мыслеслову. Вот же! «Свобода воли», «свобода воли»! Коварный волк! А если в Нижний так же утащит?!
– Эй, как вас там, – обратился к Мидиру очередной неуемный прохожий. – Не рано ли девочке?
Волчий король не привык отзываться на сомнительные слова от сомнительных людей, пусть повод говорить подобное у человека и был: перед дверьми дома определенной репутации, с брыкающейся девочкой на руках, скрытый сумеречными тенями, Мидир смотрелся весьма живописно.
– А ну оставь ее в покое! – не унимался прохожий. – Ежели не терпится тебе пару монет заработать, так я могу заплатить. Отдай ее мне, пристрою к дочери в служки. У нас и семья хорошая, мы слуг только про праздникам бьём.
– Слуг вообще нехорошо бить, ни по праздникам, ни в будни! – рассердился Джаред. – И я к вам в служанки не нанимал… лась!
– Какая очаровательная строптивица, – повнимательнее присмотрелся пожилой горожанин. – А знаете, я уплачу три монеты! Чисто для себя!
– Это моя кр-р-ровиночка! – взрыкнул волчий король.
Кровиночка вновь отчаянно дернулась, а галата как ветром сдуло.
– Прекрати брыкаться, – Мидир опустил Джареда на мостовую, продолжая держать одно рукой, а другой – постучал постучал в дверь. – Не то отдам добрым горожанам, что так и жаждут приобрести тебя в личное пользование.
– Не делай так больше! – одернул платье Джаред.
– А ты не вредничай и не задирай нос, – Мидир с трудом преодолел тягу щелкнуть мальчика по этому самому носу. – Разве отец не говорил тебе, что каждый труд почетен?
– Он говорил, что любовь нельзя продавать!
– Поговорим об этом позже, – Мидир еще раз постучал, уже кулаком, не понимая, почему ему до сих пор не открывают?!
Тут двери наконец распахнулись, и в светлом проеме показалась женская фигура.
– Кто бы вы ни были, хоть сам король, не стоит так яростно стучаться в мой дом… – произнесла женщина, а потом пригляделась, вздрогнула и произнесла напевно: – О, мой дорогой Майлгуир! Проходи, будь как дома. И ты, девочка, тоже.
Джаред насупился, а Мидир пояснил неохотно:
– Приветствую тебя, Лейла. Это мальчик.
– Приветим и мальчика, – ласково произнесла Лейла и махнула рукой двум вышибалам, отступившим на шаг. – Проводите уважаемых гостей на верхний этаж. В те самые покои.
– Джаред мой племянник, – соизволил добавить Мидир. – Его одного проводите, я буду чуть позже.
– Дя… Майлгуир, – заторопился Джаред, схватив почти вышедшего короля за рукав, еле припомнив названное ему земное имя. – Подожди! А скажи…
– Джаред, я очень постараюсь ответить на все твои вопросы, или на большую их часть, но сейчас мне пора, – низкий голос завораживал, и не только потому, что слишком напоминал отца.
– Нет! – закрыл собой проем Джаред, не придавая значения тому досадному обстоятельству, что на него сейчас все глазеют. – Пообещай мне!..
Мидир смотрел непонятно и уж точно нерадостно. В темно-серых глазах полыхали желтые отблески. Словно далёкие военные костры в дальней-предальней тьме.
– Я не могу пообещать тебе сойти с моего пути.
– Нет! – говорить было трудно, но Джаред сумел. – Да я не об этом же! Пообещай мне, что они не причинят тебе вред!
– Джаред, – присел Мидир легко и изящно, словно в поклоне. – Ты считаешь меня слабым?
Слабым волчий король и бессмертный ши, конечно, не выглядел. Однако с некоторых пор Джаред опасался доверять глазам в этом вопросе. Отец вот тоже выглядел отлично, а потом взял и умер, до конца исполнив все свои заветы, кроме одного, самого важного. Отец говорил, что это важно – не расставаться.
– Пообещай, что вернешься живым! Пообещай… – Джаред отпустил косяк и впился ногтями в ладонь. – Пообещай мне, что просто вернешься…
– Обещаю, – ответил Мидир. – А ты пообещай, что будешь сидеть тихо и не высовываться.
И не успел Джаред возмутиться, как Мидир крутанулся и пропал так резко и быстро, словно его вовсе тут не было.
Дверь позади захлопнулась, отметая тревожный стрекот кузнечиков, мягко обволакивающую вечернюю влагу и весь этот безумный день.
Шепотки усилились. Джаред внезапно понял, что Мидир вернул ему прежний облик: невыносимо запахло гарью, одежда вновь была рваной, волосы – спутанными, тело – грязным, однако целым и его собственным, мальчишечьим.
– Джа-а-аред, – проговорила Лейла. Шевельнула пальцами, словно хотела то ли взять его за руку, то ли погладить по голове, но сдержалась. – Как звучит! Почти песня.
– Всего лишь «вещь в себе», – мотнул головой Джаред.
– Не только. Сошедший, обладающий острым умом, принимающий решения. Твой знак – луна, твой металл – олово. Я предложу тебе поесть и умыться, Джаред. Будешь моим гостем?
Ответить на подобное предложение отказом – значит смертельно оскорбить, но все же…
Джаред обвел взглядом гостиную, где сейчас находился, размером поболее чем иной дом. Его окружала роскошь, роскошь сдержанная, а оттого еще более впечатляющая. Золотые подсвечники, серебряные фигурки, курильницы, скульптуры… Темное, благородное дерево стен. А еще – два здоровяка при мечах и очень красивые женщины, в дорогой одежде и в блеске драгоценностей, перешептывающиеся в проеме.
Однако та, что стояла перед ним, была прекраснее всех. Темно-каштановые волосы, крутой изгиб бедер, узкая талия – все манило прикоснуться, проверить, настоящая ли она или мираж, видение, сказка… Джаред еле оторвал взгляд от груди, обтянутой темно-зеленым бархатом, и сжал губы. Раньше ему никогда не хотелось настолько странного. Раньше он не обращал столько внимания на вид взрослых женщин!
Что означает алый свет над домом, он знал в свои одиннадцать лет и, понимая, чем оплачено все это, сделал шаг назад. Может, посидеть снаружи, пока Мидир не вернется?
– Я хозяйка этого дома. И я скорее умру, чем продамся… – тихо произнесла Лейла. – Ещё хоть раз, – без звука прошептали губы.
Огоньки от множества светильников отражались в темных, восточных, загадочных очах, напомнив Джареду желтый блеск в глазах волчьего короля.
– На верхнем этаже находятся личные покои, недоступные для прочих. В стенах этого дома я обещаю тебе безопасность. Я знаю Майлгуира давно. Не хочешь верить мне, поверь своему дяде!
Джаред засопел, не желая признавать очевидное, но и возражать: «Он мне не дядя!» – показалось глупым. А глупым мыслям лучше не складывать дорогу из слов.
– Я обязана Майлгуиру всем: волей, честью, разумом, – продолжила Лейла. – Даже самой жизнью. Возможно, я не заслуживаю твоего уважения, но спрошу еще раз, последний: примешь ли ты мое гостеприимство?
Джаред торопливо кивнул и протянул корзинку, которую все еще сжимал в руке.
– Тут очень вкусные пирожки, – смущенно выдавил он.
Женщина приняла дар, не удивившись или хорошо это скрыв.
– Как у нас с купальнями? – обернулась Лейла к аккуратной, черненькой невысокой девушке, похожей на грача.
– Бирюзовая свободна.
– Пойдем, Джаред. Или желаешь, чтобы тебя проводили Нийл и Дипп?
Джаред смерил взглядом двух мужчин и покачал головой. Еще смеяться будут над его худобой. Лейла, как ему казалось, смеяться не должна.
– Равно принимать восхваления и поношения, – проговорил он, следуя за Лейлой по коридорами укоряя себя за излишнюю гордыню.
Лейла обернулась:
– Очень верные рассуждения, Джаред. С тобой будет приятно поговорить, если ты захочешь разговора.
Она приоткрыла дверь, из которой запахло влагой, и направила его в комнату. Всего лишь показала рукой, но Джаред сам не заметил, как очутился внутри.
– А как же…
Он обернулся, но никого уже не было, только плотная ткань колыхалась на входе. Окон не имелось вовсе, что немного пугало. Белесые клубы пара поднимались из огромной бадьи, стоящей в самом центре. Внутри округлых черных светильников плясало пламя свечей. Обсидиан, редкий и дорогой в обработке камень, вспомнил Джаред, похвалил себя, сбросил лохмотья одежды, стертую обувь на деревянный пол и осторожно опустился в бадью. Вода оказалась столь горячей, что кожа едва терпела. Непривычно и приятно. Джаред всегда ополаскивался холодной, только иногда бабушка специально для него грела, не слушала зятя, ворчала, подгадывала, когда тот уедет, и грела. И еще пекла пирожки и угощала клубникой.
