Текст книги "Адвокат Доминанта (СИ)"
Автор книги: Ольга Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Глава 12
Лев Александров.
Вольный молодец, быстро разрулил ситуацию с внезапным приездом Евы к нему в «Готику». Один его звонок – и я уже был там. Увидев ее, замер. Потому что дышать не мог, я хотел ее здесь и сейчас. И боялся. Ева вправе отказать мне на проведение сессии с ней, но ее согласие, которое Калашникова произнесла дважды – лишило меня всяких условностей и ограничений.
– Я хочу пояснить тебе некоторые моменты проведения сессии, саба, – кружа вокруг нее, я наблюдал за ее реакцией. За каждой эмоцией, которая отражалась на лице. Ева покорно кивнула, но голову свою не опускала. Модель поведения сабы для нее была чужда, пусть даже что-то проявлялось в ее движениях. Ее тело реагировало на низкий тон моего голоса, которым я обычно отдавал приказы сабмиссив. Калашникова смотрела мне в глаза, ища в них подсказку. – Во-первых, мы должны условиться на стоп-слово, слышала о таком? – Остановился напротив нее, продолжая удерживать дистанцию между нами.
– Да, – четко произнесла, алея на моих глазах. Эта тема для Евы была слишком откровенной, и, казалось, девушка все еще под впечатлением от увиденного на сцене этим вечером.
– Так, какое будет твоим? – с нетерпением ожидал, какое именно станет слово в наших играх главным.
Ева задумалась. Она искоса посмотрела на прозрачную стену, стесняясь смотрителей. Я чувствовал, что они здесь для нас были лишними. Но правила клуба никто не смел обсуждать – даже я.
– Забудь о них, – резко рыкнул, вновь завладевая ее вниманием. Калашникова облизнула свои иссохшие губы, желая скорее требовательных поцелуев. И я сам едва себя держал в руках. Подобное у меня случается впервые, прежде все мои сабмиссив были профессионально обучены. Ничего не нужно было лишний раз объяснять, или учить. Мы приступали к делу сразу. Наши анкеты хранились у хозяев заведений, и если я изъявил желание к подходящей для меня сабмиссив, то я ждал ответа от нее – согласия. Или «да», или «нет». А теперь передо мною стоял чистый лист, не тронутый никем и «темой». От этой мысли я буквально дурел.
– Я пытаюсь, – Ева раздражалась. Классическая рок обработка фонила по пространству помещения, и только сейчас я обратил внимание на ее исполнение.
– Ева, закрой глаза, – попросил ласковым тоном, и девушка поддалась на мою просьбу. – Что ты чувствуешь, или слышишь? Ты можешь поделиться со мной своим внутренним волнением? – я начал вновь ходить вокруг нее, касаясь ее рук, живота и поясницы. Прикосновения электризовались, и рваные дыхания дополнили нотами звучание фоном льющуюся музыку. Ева глубоко вдохнула, и я видел, как она старалась сконцентрировать свое внимание на окружающей обстановке. Вкупе с моими ласками, для нее это было слишком – отвлечение действовало против нее.
– Не могу понять, – замотала головой, хмуря свои идеальные брови. – Я слышу твое дыхание, Лев. Я бы сказала, что даже чувствую его. Как ты близок сейчас ко мне, чем есть на самом деле. – Она была сама удивлена своим откровениям.
– А еще?
Калашникова улыбнулась. Я фактически дал понять ей, что она права, и я принимаю ее ответ таким. Стоя позади нее, я вдыхал аромат ее духов, которые перемешались с ее запахом возбуждения. Чуть ослабив свой галстук, быстрым рывком снял с себя пиджак и швырнул его на стул у двери. Ева прислушивалась.
– Я слышу музыку, но…, – Калашникова запнулась, шумно сглотнув.
– Правило номер два, Ева. Все, что ты чувствуешь, ты должна мне говорить. Пусть, даже если тебе это не нравится. Твой Дом должен знать, что именно тебя нервирует, или тревожит, – ласково провел по ее руке, поднимаясь выше – к плечу, к шее. Обняв ее за талию другой свободной рукой, притянул к себе и уткнулся носом в затылок Калашниковой. – Дверие – это основа "темы", Ева. Иначе никак.
– Я поняла, – с придыханием Ева ответила мне, теряясь в моих приятных ласках. Я путал ее мысли – это однозначно. Она стонала, и эхо разносилось по стенам нашей игровой. Я видел лица охранников: те наблюдали за нами, изучали мои манеры поведения, и как моя сабмиссив утопала во мне, поддаваясь на скрытые призывы. – Мне не нравится музыка, Лев, – замотала головой. – Она бесит меня, мы ведь не на концерте классики.
– Все правильно, куколка, – подбадриваю, и Калашникова снова замотала головой. Я остановился. – В чем дело? – повернул ее к себе лицом. Она распахнула глаза, не ожидав от меня такой резкости в голосе. Всматриваясь мне в лицо, Ева вновь облизнула свою нижнюю губку, а потом увела свой взгляд в сторону. Ясно. Что-то в моих словах ее укололо. – Ева, только честный подход способен подарить и открыть нам самые неожиданные стороны друг друга, – вложив в слова столько чувств, я верил, что Ева поймет. Она многое значила для меня. И не смотря на потерянные полтора года, а то и больше, я хотел наверстать упущенное. Только рядом с ней я мог быть самим собой.
– Больше не называй меня «куколкой», – с профессиональной тактичностью Ева выложила суть своей проблемы. Я притих, ошеломленный. Она – права! Твою мать, как я мог приравнивать Калашникову к тем, кто у меня уже был… Идиот. Сжал с силой свои губы, в эту секунду ненавидел себя за то, что без какого-либо умысла, но я обижал Еву. Она пристально сверлила своими зелеными глазами мое лицо. Потом сама потянулась ко мне, и обняла. Крепко, с той любовью, что дарят самые близкие люди.
– Прости меня, дорогая, – ответил я, целуя ее в макушку.
– Мне нужно было сказать тебе еще тогда, в первый раз, но ты очень ловко увлекаешь собой, – рассмеялась она, расслабляясь в моем кольце рук. – Мое стоп-слово будет банальным. Красный, это если совсем припрет, – засмеялась Калашникова, хотя я по-прежнему внимал каждому ее слову. Удивительная, храбрая женщина. И я влюблялся в Еву еще больше.
Музыка резко сменилась на более живую, скорее всего сменили диск, и я возблагодарил небеса, что те шли мне навстречу. Словно они помогали мне сделать все так, как для Евы было бы менее болезненно, или тревожно. Отпрянув, я велел Калашниковой раздеться, а пока она занималась собой, я быстро приготовил необходимые девайсы. Начнем с малого, и, если ей понравится, будем двигаться к большему. Мне не нравилось причинять боль женщинам – я не садист, который до безумия ловил кайф от слез своей сабы. Мне нравилось получать удовольствие от вида наслаждения на лице своей партнерши. Приглушив чуть-чуть яркость света, я увидел Еву в одном нижнем белье. Кружевной комплект прилегал к ее телу, как влитой. Черный цвет хорошо контрастировал с бледной кожей Евы, а ее зеленые глаза горели огнем. Каскад вьющихся волос ниспадал за спиной, укутывая ее плечи вуалью – она была неотразимой. Я был восхищен увиденным. Тонкая талия, словно срисованная рукой художника, притягивала к себе внимание, а вздымающаяся грудь совсем лишала рассудка. Теперь пришла очередь с голода сглатывать свою слюну. И это голод был по телу Евы. Я возжелал ее в самых разнообразных позах. И связанной, и готовой для меня. И требующей всего этого постоянно.
Ева раскраснелась от моего пристального взгляда. Обняла себя руками, закрывая прекрасные груди от взора, и я зарычал, как зверь, у которого только что отобрали кусок мяса.
– Правило номер три, Ева, – теперь я глядел в упор в ее глаза. И приближался… как хищник, готовясь к смертельному рывку. Она дышала рвано, тело слегка подрагивало, но, стоило мне подойти ближе, Ева раскрепостилась. Распрямила свои хрупкие плечики, и ее губ коснулась легкая ухмылка победительницы. Проведя по ее обнаженной части груди над ложбинкой, я опустил голову и поцеловал ее в плечико, покусывая при этом бархатистую кожу. Калашникова пошатнулась, вновь попадая в водоворот крышесностных ощущений. – Ты не должна прятать то, что теперь мое, – глаза в глаза, и вновь удар молнией между нами. Затуманенный зеленый взгляд девушки пал на мои губы, как отчаянно она хотела их вкусить. Но слишком рано, я должен рассказать Еве все, что ее будет ожидать в нашей сессии сегодня…
Калашникова была готова принять от меня все, что я мог предложить ей прямо сейчас. Ее голодный взгляд был сконцентрирован только на мне. И, казалось, она больше не обращала никакого внимания на смотрителей. Стоя повернутой к стене своей обнаженной спиной, Ева распрямила плечики, словно собралась прямо сейчас отрепетировать выступление перед судьей. Я видел ее в работе. Она погружалась вся в нее, совершенно не обращая внимания ни на кого. Перед ней был ее клиент, сторона обвинения и судья.
– Ты должна расслабиться, – ласково проговорил, смягчая свой просьбу улыбкой. Ева вздрогнула.
– Я постараюсь, Лёва, – кивнула в ответ, и снова начала обнимать себя, будто защищалась.
– Ева, – грозно позвал ее, и она распрямила руки по швам, краснея.
– Милая, я понимаю, что для тебя все в новинку, – провожу по ее плечам ладонями, стараясь помочь девушке расслабиться, и почувствовать себя свободной. Она закрыла свои глаза, отдаваясь мгновению. Задышала учащённо и рвано, приоткрыв свои мягкие розовые губы. Я продолжил массировать ее плечи, спускаясь все ниже и ниже. – Но ты должна принять правила поведения сабмиссив, иначе… – я замолчал, и Ева мигом распахнула глаза, пристально уставившись на меня.
– Иначе «что»? – с интересом переспросила, нахмурив свои брови.
– Ты будешь наказана, – с хрипотцой и опасной интонацией сообщил о последствиях. Я положил свои ладони на ее обнаженную талию, сжимая с силой ее бархатистую кожу. Калашникова простонала. – Твое «стоп-слово», прошу, не забывай о нем, договорились? – внимательно слежу за ее выражением лица, казалось, что в Еве по-прежнему велась борьба с самой собой.
– Да, – на выдохе вновь ответила своим согласием, и теперь я точно мог быть уверен в ней.
– У тебя очень красивые глаза, Ева, – обескуражил девушку комплементом. Она вся покрылась румянцем, словно я ее оставил у костра, и от жары ее тело отреагировало соответственно. Удивительно, что сильная женщина не привыкла получать подобные комплименты, будто они ее ранили. Она не привыкла к ним. Проведя ладонями по хрупкой талии, я притянул Еву еще ближе к себе. Девушка без своих туфель была ниже ростом, и ей пришлось приподняться на носочки. Она тянулась ко мне, и желала поцелуев. Зеленые изумруды пристально впились в мои серые глаза, и вокруг все перестало существовать. Время остановилось, только фон музыки заполнял наши мысли, сливаясь с нарастающим желанием. Я хотел Еву прямо сейчас, но не желал торопить события. Мягко прикоснувшись к ее пунцовой щеке, провел большим пальцем по нижней губке, опустив свой голодный взгляд на ее приоткрытый ротик. Сам едва себя сдерживал, хотя чувствовал, что уже нет моих сил сопротивляться желанному. Она стояла передо мной… боялась меня, и тем не менее, полностью доверилась.
– Спасибо, – пару раз моргнула, сомкнув губы в тонкую линию. Наклонившись, я поцеловал Еву. Касаясь ее мягких губ, я утопал в собственной агонии. Вожделение топило меня в моем болоте, сам расставил границы, от которых теперь сходил с ума. Калашникова начала отвечать на мои поцелуи. Она впустила мой настойчивый язык в свой рот. Лаская друг друга и изучая, все стало ощущаться совершенно иначе. Как будто первая граница стены рухнула на наших глазах, и я почувствовал, что теперь все будет иначе. Ева обняла меня; крепко сжала в ладонях ткань рубашки, что еще чуть-чуть, и та пойдет по швам от силы натяжения. Затем я ощутил ее острые коготки, вонзившиеся в мою кожу. Теперь я простонал от удовольствия в ее ротик.
– Кажется, – я разорвал наш поцелуй, и пристально посмотрел на Еву, – мы немного отвлеклись, саба. Будем считать, что я вознаградил тебя за послушание, – коварно ухмыльнулся, когда Калашникова удивленно вскинула свои брови. По выражению ее лица читалось, что ей бы хотелось продолжения.
– Я не хотела, – Ева тихо прошептала, размыкая замок рук вокруг моей шеи. Она покорно отступила на шаг от меня, и, лишив меня дара речи своей покорностью, опустила голову. Мне стало дико не уютно, что я сломил ее. По крайней мере так я расценил ее поведение.
– Ева, – мигом шагнул к ней, и за подбородок приподнял ее голову. Я хотел видеть ее глаза. Только так я мог понять, что с ней происходит. – Не нужно полностью погружаться в тематику, – я отрицательно замотал головой, нахмурившись, – ты – моя женщина, и мне не нужно, чтобы ты была одной из тех, кто приходил ко мне и пытался соответствовать.
– Лёва, я это чувствую, – улыбнулась Калашникова, – но сегодня я хочу, чтобы ты показал мне, кто ты есть на самом деле. Мне нужно это знать и быть готовой ко всему, понимаешь? – шумно сглотнув комок в горле, Ева с просьбой в своих глазах, смотрела на меня и ждала понимания. Теперь я понял, что, решившись на сессию сейчас… так внезапно, Калашникова пыталась определить для себя, сможем ли мы дальше быть вместе. Ход ее мыслей был, как на ладони, и он мне совершенно не нравился.
– Хорошо, Ева, – отчеканил, и получилось слишком грубо. Я не хотел терять Калашникову. Столько времени я думал только о ней, и не желал рушить ее жизнь, которую она выстраивала с Ветровым. А теперь, она вдруг засомневалась в нас, и по большому счету я ее понимаю. Ева боится вновь обжечься. Она не хочет ранить свое сердце, и снова открывать душу для другого мужчины. Даже для меня.
– Лев, – она схватила меня за рубашку, чтобы я был весь внимание, – не нужно сейчас вот так вот смотреть на меня и думать, что я блефую. Что играю с твоими чувствами, – она часто задышала, борясь с собой и нахлынувшими эмоциями. – Я не хочу, чтобы сегодня ты просто оставил все, как есть. Мне страшно, что я не могу дать тебе большего, – Ева обвила рукой комнату, – но, если ты дашь шанс нашим отношениям. Просто попытаемся, возможно, у нас получиться совместить и твою потребность, и мою.
Калашникова говорила и говорила, а я не мог поверить своим ушам. Ева интерпретировала мое молчание, словно это я от нее решил отказаться. Нет! Отбросив все свои условности, я схватил девушку на руки, обескураживая ее внезапностью.
– Ой! – вскрикнула она, рассмеявшись. Затем осторожно уложил ее на кровать.
– Просто помни о «стоп-слове», и не смей от меня скрывать свои эмоции, саба, – проникновенным тоном я проговорил свой приказ, практически касаясь ее губ. На вдохе Ева поймала мой глубокий выдох, и протяжно застонала. – Сегодня я хочу, чтобы ты говорила мне все, что почувствуешь, поняла?
– Я поняла, – покорно кивнула.
Я провел по ее мягкой коже рук, хватая за кисти. Она наблюдала за мной, сжав свои бедра. Калашникова уже перевозбудилась, и я едва держал над собой контроль. В голове столько картинок мгновенно вырисовывается, стоило мне посмотреть на Еву в подобной позе. Потянув цепи с наручники, прикрепленные к деревянным столбам кровати, по комнате раздался металлический звон. Девушка запрокинула голову, чтобы посмотреть источник шума.
– Не беспокойся, – успокаиваю ее, – я надену их только на руки. Твои ноги будут свободными. – Верчу перед ее лицом один наручник, отделанный мягкой кожей. – Тебе не будет больно, я лишь ограничу твои движения. – Я объясняю Еве каждый свой шаг, и мне нравилась подобная тактика.
– Но я бы хотела прикасаться к тебе, – Ева встревоженно проговорила о своих желаниях.
– Не в данную минуту, – ласково провожу по запястью, пощекотав нежную кожу. Щелчок на первой руке оповестил об ограничении в движении руки Евы, и в подтверждение тому, она дернула рукой, но не смогла опустить ее ниже. Я хищно ухмыльнулся, целуя ее в предплечье. Свободной кистью Ева нащупала наручник на прикованной руке, и попыталась снять его – проверяла, не соврал ли я ей. – Убедилась? – вздернув бровь, я пристально смотрел в ее изумрудные глаза, наполненные отчаянной страстью и вожделением.
Перехватив ее вторую руку, я проделал все те же манипуляции, оставляя на ее губах невинный, ворованный поцелуй. Ева захныкала. Ей было мало. Она ерзала на кровати, сжимая бедра, чуть согнув колени. Калашникова прогнулась в пояснице, хватая ртом так нужный сейчас кислород. Воздух накалялся, электризовался вокруг нас, создавая нескрываемую волну притяжения. Я выпрямился, и провел тыльной стороной руки по всей длине тела Евы. Я прикасался к ней, ласкал кожу, а она принимала мою любовь. Закрыв глаза, Ева впитывала все, что я делал с ней.
– Что ты чувствуешь? – хрипло задал вопрос, наблюдая за ее реакцией тела на мои слова. Калашникова снова простонала, дергая прикованными руками в цепях. Крепко сжав ладони в кулаки, она сопротивлялась себе в своих ощущениях. Отойдя от нее, я вынул из шкафчика стек с мягким основанием. Он не причинит ей боли, но будет достаточно, чтобы возвращать к реальности. Обработав его антисептиком, что стоял на тумбочке, я вновь вернулся к Еве… ожидающей меня. Притихшей и прислушивающейся к обстановке. Приподняться она не могла, так как ее руки закреплены за головой. – Ева… – предостерегая Калашникову, я встал у ее ног.
– Я не знаю, что ты собираешься делать, Лев. Мне волнительно, – задыхаясь, она объяснила мне свои мысли, что сейчас поселились в ее затуманенной голове. И в подтверждение ее слов, я начал водить стеком по ее правой стопе. Девушка мигом притянула ногу к себе. – Мне щекотно, – хихикнула. Но я наклонился и схватил Еву за ногу, возвращая ее стопу в прежнее положение. В комнате воцарилась тишина.
– Доверие, саба, это основа темы.
Ева согласно кивнула, наши взгляды встретились, когда я провел стеком по ее бедру. Она задрожала, предвкушая момент, что последует за этим действием. Затем сама развела ноги, открываясь для меня. Черные кружевные трусики скрывали ее естество от моих глаз, но я чувствовал аромат ее возбуждения. Она была готова принять меня прямо сейчас. Сомкнув свои губы от голода по телу Евы, я продолжил наблюдать за ее бурей эмоций, которые захлестнули ее целиком.
– Ах…, – Ева застонала, когда я стеком щелкнул по лобку, опаляя кожу жалящим щелчком.
– Что теперь ты чувствуешь?
– О, боже, – задыхаясь, Ева выгнула спину, вздымая грудь. Она запрокинула голову и закрыла глаза, получая дозу удовольствия в настигающем оргазме. Я был доволен ее отзывчивым телом, ее душой… она вся принадлежала мне. Все ее мысли были только моими, и я ощущал, как она безмолвно требовала продолжения. Словно мы слились в одно целое, и все наши потаенные желания объединились, грозясь разразиться самым непредвиденным результатом. – Мне нужен ты…
– Знаю, – прохрипел, ненавидя себя за слабость перед Евой. Она покорила меня собой, подчинила себе, и только со стороны казалось, будто всей ситуацией владею я. Нет… только она вела нашу сессию, разрешая то, что я хотел сделать с Калашниковой. На интуитивном уровне я знал, что это так, и, если мы зайдем дальше, она всегда успеет сказать мне «нет».
Я еще раз стеганул по ее естеству, оставляя эхо щелчка по нашей игровой. Стоны Евы стали громкими и зовущими. И пока она приходила в себя, я снял с себя рубашку, расстегнул ремень на брюках. Затем взял приготовленный девайс, похожий на нож для резки пиццы. Края его тупые, но при соприкосновении с кожей, остаются покалывающие ощущения, словно кто-то пытается тебя укусить.
Ухмыльнувшись себе под нос, во мне рвался Дом – мне было необходимо получить эмоции своей сабмиссив, а затем вознаградить ее. Подойдя к Еве, я поднялся на кровать, проминая под собой матрас. Она распахнула свои глаза, в которых читалось ожидание. Облизнув свои иссушенные губы от частого дыхания ртом, Ева только дразнила меня скорее овладеть ею. Нависая над Калашниковой и утопая у нее между ног, я прикоснулся своим возбужденным пахом к ее промежности. Я намеренно двинулся вперед, словно начал трахать… и да, я трахал Еву. Вколачивался, издеваясь над своей выдержкой. Она принимала меня, широко расставив свои ноги. Но я быстро остановил наш петтинг, поднявшись. В моей руке был девайс.
– Ева, посмотри сюда, – отдал команду. – Я хочу, чтобы ты мне сказала, какие ощущения он вызывает у тебя, хорошо?
Калашникова быстро заморгала, в ее взгляде отобразилось волнение. Пусть в комнате был приглушенный свет, но каждая эмоция была мне видна на ее лице. Капельки пота скатывались с ее шеи, притягивая мой взгляд к пульсирующей венке. Облизнувшись, я будто от жажды изнемогал, и только Ева могла ее утолить. Она начала извиваться на кровати, и ее бедра касались моих, еще больше разыгрывая во мне аппетит. Обуздав в себе потребность, я провел ладонью по ее плоскому животу, усмиряя…
– Не дергайся, саба, – предупреждающе взглянул на нее, и медленно провел ножом по кругу, огибая пупок, затем спускаясь ниже к лобку. Ева хватала ртом воздух, для нее все было интенсивно и непредсказуемо. Тело задрожало, покрываясь мелкими мурашками. Я ощущал ладонью ее вибрацию, исходившую от сердца Евы.
– Я…, я чувствую, как меня распирает изнутри, Лёва, все настолько…, – она никак не могла подобрать слов, теряясь в ощущениях. – Александров, – взмолилась Ева, хныкая. – Пожалуйста.
И дважды просить меня не пришлось. Отбросив в сторону девайс, я принялся медленно стягивать с Евы трусики. Она приподняла свою попу, помогая мне скорее завершить начатое. На сегодня с нее достаточно посвящения в тематику. Мелкими шагами, мы придем к большему, и тогда я открою Еве все. Наши границы рухнут, а пока мы учимся только доверять друг другу.
Оголив ее нижнюю часть тела, я видел ее сочащееся возбуждение, Ева была влажной и жаждущей более мощной разрядки. Спустив с себя брюки, наконец, мой член обрел свободу. Я даже зарычал, как это делают звери, если предвкушают сытую трапезу. Нависая над Калашниковой, я коснулся кончиком головки к ее естеству. Замер, ощутив пылающую жаром плоть.
– Лёва… – Ева заерзала. Для нее это было дикой пыткой.
– Ты должна научиться терпеть, саба, – срывающимся голосом, прохрипел у ее приоткрытых губ. Глаза в глаза – этот момент навсегда отложился в моей голове. И я буду прокручивать его, вспоминая каждую секунду. Во мне все перевернулось, и еще одна граница рухнула. В глазах Евы я видел полную отдачу себя – она покорно приняла мою власть над ее телом… над ее сердцем. И это безумие захватило меня, превращая в сумасшедшего. Я медленно сходил с ума от любви к Калашниковой. Она пленила меня собой, приковала к себе, и я был не против.
Один резким толчком я вошел на всю длину в Еву. Она громко прокричала, теребя руками, желая меня обнять. Цепи жалобно зазвенели, ударяясь о края кровати, но все ее попытки были тщетными. Я обрушился на ее скулу, страстно покусывая и посасывая кожу. Двигался в унисон с ее телом. Вколачивался, и наши шлепки соития раздавалась вместе с фонящей музыкой. Наши покрытые потом тела соприкасались, и терлись друг о друга. Грудь Евы все еще была прикрыта кружевным лифчиком, нарушая всю композицию. Немного притормозив, я просунул руку под ее спину, и расстегнул замочек, быстро освобождая ее возбужденные соски. Приподняв чашечки, я стал вылизывать ее груди, сжимая губами чувствительную ореолу.
Вновь задвигался быстрее, затем впился в губы Евы. Похоть завладела нами, и нарастающее напряжение вот-вот готовилось разразиться мощным оргазмом двоих.
– Ты готова? – задал вопрос Еве, прерывая поцелуй. Она вся была во мне, и не сразу ответила, а лишь закивала. Дыхания сбивались у обоих, но я наращивал темп, мне будто голову снесло, и я стал тем, кем был всегда. Мне было мало, я желал еще и еще. Я требовал того же от Калашниковой, и она давала мне почувствовать себя ее Домом. От понимания всего происходящего, я совсем свихнулся с катушек. И усмирить меня могла только она.
– Лев! – прокричала Ева, когда первой получила разрядку. Цунами накрыло ее ощущениями свободы, и я последовал за ней, бурно кончая в нее.
– О..о…о…, – рухнув на Калашникову, я все еще пульсировал в ней, а она принимала все до последней капли. Я не хотел выходить из нее, купаясь в пылающем жаре и тесноте. Оргазм Евы продолжал отдаваться сокращением мышц, а вкупе с моими ощущениями – это дарило кайф, и от него я не желал так быстро отходить. Ослабленные руки Евы упали на кровать. Она полностью расслабилась.
– Ева, – чуть приподнявшись, я все же вышел из нее, а она поморщилась, – посмотри на меня.
Раскрыв свои глаза, Ева была полна нежности, любви и удовлетворения. Это все, что мне было нужно от нее.
– Я хочу еще, – устало прошептала она, улыбалась. Мое сердце заколотилось в удвоенном темпе, как сильно я любил Еву, и как сильно жалел, что не решался на отчаянный шаг ранее.
– Я люблю тебя, Калашникова, – сказал громко и четко, заглядывая в ее широко раскрытые глаза. – Люблю, поняла?
– Да, Лёва, – Ева согласилась, а потом дернула руками. – Отпусти меня.
Я быстро нажал на защелку у обоих наручников, и теперь руки Калашниковой были свободны. Она сразу обняла меня и притянула к себе, завладевая мной и моей душой.
– Ты должен знать, что я тоже тебя люблю, Лёва… и, знаешь, мое сердце все это время всегда было твоим, – она с легкостью пожала плечом, – но, что-то меня останавливало, а теперь я не хочу тебя потерять. Не хочу, – Ева замотала головой, и из ее правого глаза скатилась по виску слезинка, а подбородок задрожал. Реальность вновь вернулась в колею, напоминая нам двоим, что надо мной висит незаконченное дело.
– Ева, ты меня не потеряешь, я обещаю, – со всей серьёзностью в голосе, заверил Калашникову, – потому что ты этого не допустишь. Ни тогда. Ни сейчас. – Она закивала головой, пристально смотря мне в глаза. Затем мы вновь слились в мягком поцелуе, завершая нашу сессию с признаниями.
