Текст книги "Две недели (СИ)"

Автор книги: Ольга Новицкая

Соавторы: Вадим Новицкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

   – Что вы сказали? – тихо уточнил Розенталь и Богданов, предупредив о конфиденциальности, вкратце изложил события, связанные со знаком Васнецова.

   По мере рассказа Розенталь становился все задумчивее, лицо его бледнело, а по окончании он только и смог, что залпом допить чай.

   – Какая же это сволочь, – с чувством выдавил Ярослав Викторович. – Простите, Данечка. Теперь передо мной неприятнейшая дилемма, не оказать помощь в поимке убийцы или подвергнуть известному риску душевное здоровье несчастной девочки, которой и так в жизни сильно не повезло.

   – Чего это не повезло? – удивился Богданов. – Живет в хорошем доме, овладевает навыками выживания, вон, даже разговаривать начала.

   – Саша! – прикрикнул Ярослав Викторович. – Вы сами когда-нибудь пробовали побыть олигофреном с жесткими психологическими отклонениями?

   – Сколько раз, – бодро заявила Даня.

   Игорь ожидал ругани Богданова, но вместо этого засмеялся Розенталь.

   – Данечка, боюсь, что Саша вам это еще припомнит, – предупредил он, шутливо погрозив девушке пальцем, и, подумав, принял жесткое решение. – Похоже, жребий брошен, но у меня имеется три условия. Первое, Игорь во время беседы будет в другой комнате, второе, вести беседу с Ирочкой будет Даня, пусть и в вашем присутствии, и третье, с вами в машине я не поеду. Уж простите, Саша, но нервы у меня уже не те.

   Условия были приняты. Пришлось подождать, пока Ярослав Викторович поймает машину, но, спустя каких-то полчаса, все прибыли к Дому Ученых.

   – На фига ты-то поперся? – спросил Богданов у Игоря. – Все равно в соседней комнате торчать будешь, на участие в допросе даже не рассчитывай.

   – Знаю, но мне тоже интересно, – упрямо заявил Игорь.

   – Нет, ну тебя точно Данька покусала, – проворчал Богданов. – Колись давай, ведь покусала?

   – Нет пока, – с сожалением призналась Даня и тут же оживилась. – А что, можно?

   – Дело закроем, и можешь его загрызть. Только не сильно, что б к понедельнику был как новенький.

   Тут он повернулся к Игорю и пояснил.

   – Просто она вервольф.

   – Да ну вас.

   В квартире Игорю велели сидеть на кухне и подслушивать как можно тише, Богданов с Даней были усажены на диван, а Ярослав Викторович отправился договариваться с Ирочкой.

   Вскоре вошла Ирочка, испуганно посмотрела на гостей и замерла возле дивана, неловко теребя подол цветастого платья.

   – Привет, – помахала ей Даня, и девушка в ответ нерешительно улыбнулась.

   – Красивое платье, – продолжила Даня. – А юбка кружится?

   Ирочка улыбнулась шире и неуклюже крутанулась на месте, отчего юбка чуть приподнялась.

   – Я так не могу.

   Для демонстрации Даня встала и покрутилась. Джинсы, естественно, таким "колоколом" не взвились, но от ее попытки Ирочка тихо захихикала.

   – И туфельки красивые, прямо взрослые.

   Ирочка выставила вперед ногу, демонстрируя лакированную туфельку на ремешке.

   – Ты теперь, наверняка, мальчикам нравишься, – сказала Даня, сев на место, и Ирочка смущенно покраснев, кивнула.

   Тут уже Богданову пришлось встать, не делая резких движений, и тихо вытолкать из комнаты покрасневшего от бешенства Ярослава Викторовича.

   Даня тем временем продолжила наступление.

   – Красивый, наверное?

   Ирочка опять кивнула.

   От порога Богданов скорчил Дане рожу, приказывая продолжать допрос, но все идеи, как назло, вылетели из головы. Пришлось ему самому, порывшись в кармане, и получив, пусть неохотное, согласие Розенталя, выудить несколько карамелек и двинуться в атаку.

   – Ты совсем большая стала, – сообщил Богданов, усаживаясь на свое место. – На, будешь?

   Схватив конфету, Ирочка быстро сдернула фантик и сунула ее в рот. На лице девушки расплылось выражение блаженства, а Розенталь невнятно проворчал о порче зубов.

   – Ириш, а у твоего кавалера волосы как у меня?

   Ирочка показала жестами, что волосы у кавалера длинные, до плеч. Еще ремешок на лбу.

   – Круто, – одобрил Богданов. – Он тебе поэтому понравился?

   Вот тут случилось то, что происходило в этом доме от силы пару раз в неделю – Ирочка добровольно заговорила.

   – Он мне песенки пел. И на гитаре играл как Аркаша, – невнятно пробормотала она.

   – И имя у него красивое такое – Вова, – с каменным лицом и натянутой улыбкой проговорил Богданов.

   – Вова, – подтвердила Ирочка, беря с его ладони еще одну конфету.

   – Он тебе за песенки нравится? – тут уже Ярослав Викторович сообразил, что его племянница ухитрилась непонятным образом влюбиться, и тихо вмешался в разговор, игнорируя зверский взгляд Богданова.

   – Нет, – замотала головой Ирочка. – Он целовался, – сообщила она смущенно, но гордо. – И вот так делал, вот так!

   Тут она схватила прядь волос и начала дергать изо всех сил.

   – Вот так! Вот так!

   – Ирочка! Саша, держите ее!

   Девушка вошла в раж, вцепилась в волосы уже обеими руками и явно пыталась снять с себя скальп без хирургического вмешательства.

   Розенталь бросился к аптечке, и, поняв, что у него не больше минуты, Богданов, вместо того, чтобы держать девушку быстро продолжил спрашивать.

   – Ты приносила ему лекарство дяди Ярика? Приносила?

   – Он хороший! – невнятно выкрикнула Ирочка.

   – Да, он хороший, потому и отнесла?

   – Отнесла!

   – Он сюда приходил? В Аркашину комнату? Приходил? – напористо спрашивал Богданов, а Ирочка, прекратив дергать за волосы, принялась хлестать себя по щекам, находя в этом странное удовольствие.

   – Руки, руки ей держите! – крикнул Розенталь, спешно набирая лекарство в шприц.

   – Он приходил?

   Богданов видел, как девушка выдернула у себя с мясом клок волос, но продолжал спрашивать.

   – Он там песенки пел и целовался!

   Получив признание, Богданов схватил девушку поперек туловища, прижав ей руки, и повалил на диван. Реакция последовала незамедлительно – Ирочка начала визжать, брыкаться, и, извернувшись, впилась зубами в плечо Богданова.

   – Черт!

   – Тихо, вы ее пугаете! Держите крепче!

   Ярослав Викторович подскочил к борющейся парочке, и, мазнув ваткой, всадил иглу в шею девушки. Через пару секунд Ирочка обмякла, и, следуя указаниям Розенталя, Богданов отнес ее в другую комнату.

   Вскоре все сидели на диване, куда подтянулся и Игорь.

   – Водка есть? – мертвым голосом спросил Богданов, уставившись в одну точку где-то в районе батареи центрального отопления.

   Вместо ответа Ярослав Викторович прошел к шкафчику и достал оттуда бутылку.

   – Двести грамм, – строго предупредил он, наливая. – Большую дозу я нейтрализовать не смогу.

   Богданов выпил, и устало откинулся на спинку дивана.

   – Мне теперь придется три дня держать Ирочку на успокоительных, – тихо сказал Розенталь, взбалтывая коньяк.

   – Не злите меня, – попросил Богданов.

   – Судя по вашему тону, Александр, – холодно начал Ярослав Викторович, – вы считаете меня виноватым?

   – Нет. Я сам дурак. Знал ведь, что у вашей племянницы несколько...

   – Мазохисткие наклонности, – грустно подсказал Розенталь.

   – Ну да, – обрадовался подсказке Богданов. – А у этого Горохова как раз легкая степень садизма.

   – Но ведь Ирочка никуда не ходила! – воскликнул Розенталь.

   – Вспомните, Ярослав Викторович, – сочувственно проговорил Богданов. – Вы же ее последние полгода отпускали одну покачаться на качелях на площадке, пока никого нет.

   – За ней смотрел Аркаша.

   – Ну он же не торчал у окна постоянно. Для того чтобы увидеть площадку, надо выйти из своей комнаты и пройти через всю квартиру. Разок глянул, все в порядке, он и успокоился.

   – И что сделал тот мерзавец Горохов?

   – Заметил красивую и странную девочку. Зная, что она ваша племянница, что называется подкатил к ней, узнал слабости, дальше, если коротко, уговорил принести вашу сыворотку.

   – Ирочка говорила, что разбила несколько пузырьков, – признался Розенталь. – Не могла же она лгать.

   – Он ей, скорее всего, сказал, что это игра, потом напросился в гости. Вы же оставляете Ирочку одну.

   – Ей строго настрого запрещено пускать чужаков.

   – Так он и не чужак, – неожиданно мягко отозвался Богданов. – Он ее друг, и умеет доставить девушке удовольствие.

   – Прекратите, Александр! – с болью воскликнул Розенталь. – Анна Степановна...

   – Не смогла воспрепятствовать, – деликатно пояснил Богданов. – Вы же понимаете, она все реже приходит в себя, и, скорее всего, посчитала, что к девочке пришли в гости ее одноклассники из спецшколы. Понимаете, только музыкант мог нанести знак внутрь гитары и настроить ее в прежней тональности, а именно в ней мы обнаружили причину болезни Аркадия.

   – Но зачем? – изумился Ярослав Викторович, разведя руками. – Если этот Горохов знал о сыворотке, логично предположить, он знал кто я. Проще было придти и попросить поставить диагноз. И зачем ему разрисовывать Аркашину гитару?

   Воцарилось молчание. Похоже, Розенталь пребывал в своем, далеком от реальности мире.

   – Сыворотку можно продать, – решился на объяснения Богданов, подливая себе еще водки. – А от Аркаши вся энергия сущности переходила Горохову или его заказчику.

   – Но Аркаша не унаследовал этот дефект. Он не сущность, он просто человек. Талантливый, впечатлительный, но человек.

   – Нет, – возразил Богданов, – он сущность. Пусть не столь яркая как вы, но он сущность со способностью приносить облегчение страданий и талантом к хирургии, не зря же его на эту специализацию отобрали. Да что вы, в самом деле думаете, что потомки Асклепия так просто выродятся? Полагаю, вы воспринимали его способности, отличные от ваших, именно как вырождение.

   – Ну виноват, виноват, – повинился Розенталь. – Способности Аркаши слабо выражены, и первое время я вообще считал, что их нет, только потом я понял, что умение удалить больной орган не менее важно, чем диагностировать болезнь. Думаю, мое упрямство и зашоренность стоили Аркаше большого количества нервных клеток. Да, кстати, и как этот Горохов смог познакомиться с моим сыном? – встрепенулся Ярослав Викторович. – Уж простите, но у них маловато точек пересечения.

   Настала очередь Дани.

   – Одной вполне достаточно. Аркаша Горохова слушать ходил, – нехотя сказала она, и тут же поправилась. – То есть, наверняка я не знаю, надо у Аркаши спросить, но он же в институт мимо вокзала ездит, а Вовка там первый исполнитель был. Вот и могли по-пьяни разговориться.

   – По-пьяни?

   Ужас Ярослава Викторовича от осознания, что его сын мог напиться, был сопоставим только с ужасом от совращения Ирочки.

   – Студенты! – нашла Даня оправдание.

   – Короче, мы пойдем, – решил Богданов, вставая, и позвал. – Эй, оба за мной.

   Казалось, долгая дружба между ним и Розенталем, в свете последних событий, дала значительную трещину.

   – Идемте, я вас провожу.

   Тяжело встав, Ярослав Викторович повел гостей к выходу, и открыл дверь.

   – Саша, – окликнул он напоследок, – вы помните, что эта суббота третья в месяце? Мы играем с вами в шахматы, жду к часу дня. Вы не поверите, какой интересный этюд из старых шахматных журналов я для нас подобрал. Вы, безусловно, проиграете, и вам будет неимоверно стыдно, как только узнаете решение.

   На такой веселой ноте и закончился очередной рабочий день.

   – Игорек, тебя подвезти? – вскользь спросил Богданов.

   – Спасибо, не надо.

   Нервная система Игоря и так подверглась атаке новых фактов, и усугублять все это он не хотел.

   – Ну как знаешь, – хмыкнул Богданов. – Данька, запрыгивай.

   Среда

   Утром Игорь явился на работу первым. Ровно в девять заявилась Даня, вяло поприветствовала и села за стол.

   – А где Богдан?

   – В пробке застрял, – привычно ответила Даня.

   – Так вы же вместе ехали, – не понял Игорь.

   – Вот еще, – фыркнула Даня, – сказала уже, я с ним по свиданиям не бегаю. Большой уже, без меня справится. Кстати, если Кучеров про Богдана спросит, тоже самое отвечай.

   – Про свидания?

   – Про пробки.

   Тут распахнулась дверь, и ввалился бодрый и довольный Богданов.

   – Здорово. Значит так, я от техников, и по телефонам у нас полный ноль. У Горохова ни одного подозрительного звонка, у Лебедевой тоже все по работе. И что мы имеем? – вопросил он, наскоро пожав руку Игорю, и тут же ответил. – Имеем мы Аркашу, проболтавшегося Горохову о сыворотке, Горохова, стащившего эту сыворотку и нанесшего знак в комнате Аркадия и...

   – Но он не мог знать, сущность Аркадий или нет, – перебила Даня. – Мы сами случайно выяснили.

   – Мог предполагать определенную наследственность. Еще раз перебьешь, получишь по шее.

   – Почему тогда не у Ярослава Викторовича нарисовал? – задал вопрос Игорь, чем и спас уже открывшую было рот Даню от расправы.

   – Потому что негде. Да и Анна Степановна могла заметить, если в себя придет. Опять же пытаться надуть великого диагноста это глупо, он сразу просечет неполадки в организме, даже в своем собственном, – пояснил Богданов и продолжил. – Что теперь нам надо узнать? Ну давайте, шевелите мозгами, найдите общее между последними убийствами.

   – Да как мы их найдем-то? – удивился Игорь, и Даня, демонстративно постучав себя по лбу, указала на две папки с материалами дела. – Я в том смысле, что вчера у нас времени не было. Да я за час общее отыщу.

   – Вот, Данька, учись, – назидательно сказал Богданов. – Молодец, Игорек. Ну а сейчас Васнецовым побеседуем. Я ему на десять пропуск выписал.

   За последние дни, наполненные событиями, угрозу каждый день дергать Васнецова в отдел Игорь успел забыть, а вот Богданов, похоже, помнил.

   – Он опять заяву накатает, – предупредил Игорь.

   – С чего бы? – думая о своем, спросил Богданов. – Он мне нужен на час, не дольше. Если не опоздает, конечно.

   – А если опоздает?

   – Начну допрос другого свидетеля, да вон хоть Семена Семеновича, а Васнецов пусть в коридоре парится. Сколько время?

   Вопрос был риторический. Глянув на часы, Богданов сообразил, что уже без двадцати десять, и едва остается время на кофе.

   Ровно в десять, минута в минуту, перед кабинетом появился Васнецов. Он постучался, получил разрешение войти, и едва переступил порог, вежливо поздоровался.

   Богданов был сама любезность. В нем было трудно заподозрить человека, который всего несколько дней назад орал на Васнецова, вынудив последнего рассказать все, что знает или хотя бы подозревает.

   Лучась компетентностью, Богданов, без привлечения посторонних сил, лично записал в протокол все положенные данные о фамилии, имени, отчестве, дате рождения и месте жительства, поинтересовался, не мешает ли жизни поставленный знак против колдовства, и получил ответ, что нет, не мешает, так как основной заработок идет от гаданий. Даня даже не кивала, подтверждая правдивость ответов, нужды в этом не было, столь охотно Васнецов шел на сотрудничество.

   – Вы позволите осмотреть вашу левую руку? – неожиданно спросил Богданов.

   – У вас ведь есть постановление? – скорее утвердительно, чем вопросительно, задал вопрос Васнецов.

   – Нет, – жизнерадостно отозвался Богданов, временно прекратив писать. – Зато у меня есть несколько убийств, по которым требуется подозреваемый.

   – Это угроза?

   Дружелюбное выражение стремительно покидало лицо Васнецова.

   – Да вы что, Петр Васильевич? – отпрянул Богданов. – Мне нужно просто осмотреть вашу руку, и это, вполне возможно, исключит вас из числа подозреваемых. Да, и, заодно, Егора.

   Игорь восхищенно выдохнул. Ход ему очень понравился – ради племянника, которому столь успешно передавал мастерство, Васнецов точно был готов не только руку показать. Даже не спросив, какое отношение ко всему этому имеет Егор, Васнецов молча снял пиджак и закатал рукав до самого плеча.

   Достав из ящика лупу, Богданов принялся внимательно рассматривать сгиб локтя.

   – Кровь давно сдавали? – мельком спросил он.

   – Послушайте, Александр Сергеевич, давайте прекратим этот цирк, – раздраженно попросил Васнецов, опуская рукав. – Вы хотели узнать, как я получил собственную венозную кровь?

   – Да, любопытно, знаете ли, – по-прежнему любезно отозвался Богданов.

   – Кровь мне брала знакомая медсестра, – нехотя признался Васнецов.

   – И зовут ее Лебедева Валентина Юрьевна.

   – Если вы сами все знаете, зачем было меня вызывать? – Васнецов устало потер переносицу. – Мне пришлось отменить две встречи ради визита к вам.

   – Польщен, – быстро признался Богданов. – Давно вы знакомы с Лебедевой?

   – Два года. Мы познакомились, когда она пришла ко мне на сеанс. Валентина очень интересная женщина, мы иногда пили вместе кофе. Потом, когда мои исследования перешли в практику, она оказывала мне эту услугу за небольшую плату.

   – На дому?

   – В поликлинике. Домой я, знаете ли, стараюсь никого не приглашать.

   – Но ведь ее поликлиника к другому району относится, – заметил Богданов.

   – Да какая разница? Я отсиживал в очереди, она брала кровь, получала плату и передавала мне пробирку. Спросите у Валентины сами.

   – Значит, вы приходили в двести десятую поликлинику без направления?

   – Зачем оно мне?

   – Тоже верно. Посмотрите внимательно, вам знаком вот этот человек?

   Богданов положил давешний портрет перед Васнецовым. Тот, предварительно протерев очки, внимательно посмотрел и отрицательно покачал головой.

   – Извините, но нет.

   – Хорошо, – не стал настаивать Богданов, тем более что Даня кивнула с сожалением, показывая, что клиент не врет. – Что вам известно о личной жизни Лебедевой?

   – Да не было у нее личной жизни. Сохла по какому-то молодому человеку, и, с моей точки зрения, получала от этого извращенное удовольствие. Последнее время, правда, чуть успокоилась, но лучше ей от этого не стало.

   – Вы уверены? – уточнил "какой-то молодой человек".

   – Я сам толком объяснить не могу, – поморщился Васнецов. – Обычно женщина, избавляясь от безответной любви, начинает чувствовать себя увереннее, а Валентина наоборот, будто смысл жизни потеряла.

   – Бывает, – рассеянно кивнул Богданов.

   – Думаю, вам лучше с ней самой поговорить, – посоветовал Васнецов. – Валентина вполне разумная женщина, и охотно все вам расскажет, особенно ради расследования убийств.

   – Не получится. Она повесилась, – с сожалением заметил Богданов, дал Дане знак привести в чувство сползшего на пол Васнецова и посетовал. – Впечатлительный какой.

   Тем временем Игорь уже выписывал на отдельный листок свои мысли, чтобы не забыть.

   Едва удалось привести в чувство Васнецова, и подсунуть ему на подпись протокол, Богданов быстро подписал пропуск и спровадил свидетеля упиваться психологической травмой.

   – Я нашел, – гордо заявил Игорь, едва за посетителем закрылась дверь. – Это поликлиника. У Горохова она районная, Лебедева там работала, Васнецов туда ходил. Богдан, давай я быстренько смотаюсь, узнаю, вдруг и наш чувак с портрета там мелькал.

   От избытка энергии Игорь вскочил, и едва не пританцовывал на месте.

   – Видала, сколько энтузиазма? – довольно осведомился Богданов у Дани. – Вот тебе бы столько.

   Обогнув стол, он присел на край столешницы и задумался, скрестив руки на груди.

   – Значит так, господа сыщики, наивный Аркаша проболтался о сыворотке, где и почему потом у него спросим, Горохов подкатывает к Ирочке и она для него сперла пару пузырьков. Воспользовавшись сывороткой, он обследуется в поликлинике, где, по случайному совпадению работает Лебедева, знакомая с Васнецовым.

   "Господа сыщики" согласно кивали, но Богданов, не обратил на это внимания, продолжал размышлять вслух.

   – Думаю, именно там наш злоумышленник засек Васнецова.

   – В смысле? – не понял Игорь.

   – Если колдун способен засечь сущность, то и сущность вполне может засечь колдуна, – быстро пояснила Даня, опасаясь сбить Богданова с умных мыслей.

   – Так вот. Выяснив, что кровь Васнецова в лабораторию не поступала, логично предположить, что понадобилась она для личных целей.

   – Но откуда он знал, что не поступила? – не сдавался Игорь.

   – Думаю, что через Лебедеву, в ее состоянии, "жилетка для рыданий" могла узнать любую информацию.

   – И кто же он? – спросил Игорь.

   Богданов так все гладко излагал, что он был практически уверен, что сейчас услышит имя.

   – Да хрен его знает. Вот поймаем, тогда спросим. По фактам, так он получил полное описание знака, и обладает достаточными знаниями, чтобы его переделать. Взять его он мог только в одном месте – в приемной нашего колдуна, причем давно, так как сделав знак, Васнецов уничтожил все записи, кроме позабытых студенческих тетрадей и записной книжки.

   – Как же он вошел?

   – Мог под видом клиента, – предположил Богданов. – Вряд ли всех своих гостей Васнецов проверял на принадлежность к сущностям.

   – И Васнецов ничего не заметил? – саркастически уточнил Игорь.

   – Ну, Семен Семенович ясно дал понять, что у него отшибло память, и восстановить ее можно было только водкой. Скорее всего, точно так же отшибло память и Васнецову. Слабости его и, соответственно, способы восстановления памяти мне неизвестны, и, в любом случае поить его я не стану, даже за казенный счет. Он мне не нравится! Короче, в поликлинику поеду я, молодой напортачить может, а ты, Игорек, бери портрет этого Вольфа Массинга, и пробегись по соседям Лебедевой. Глядишь опознают. Дань, ну а ты на связи. Игорек, если что узнаешь, звони сперва Даньке, а уж она скажет, беспокоить меня или нет.

   – Зачем такие сложности?

   – Потому что я буду беседовать с барышнями и не хочу, что бы меня отвлекали. Данек, пока тут торчишь, давай-ка, настрочи мне справку для суда и оформи материалы по ювелирки.

   – Но я... – Даня от неожиданности даже привстала.

   – Но я собиралась увязаться за Игорьком, – передразнил ее Богданов. – Здесь сиди, повкалывай для приличия. Игорек, валим, подброшу тебя до перекрестка, в виде поощрения за хорошую работу.

   – Я пешком, – быстро отказался Игорь, ему и без машины на этот день нервотрепки хватило.

   – Поехали, сказал.

   Богданов вернулся через три часа. Судя по его довольной физиономии, информацию он добыл. Судя по непроницаемому лицу Дани, она тоже, и, по молчаливому уговору решили дождаться молодого сотрудника, чтоб десять раз не пересказывать. Ворвавшемуся буквально через несколько минут Игорю дожидаться было некого, потому он прямо с порога заорал.

   – Эта сволочь засветилась!

   – Как не стыдно, товарищ лейтенант, оскорблять подозреваемого? – строго осведомился Богданов, и его тон моментально остудил Игоря.

   Он все еще до конца не разобрался, когда начальник шутит, а когда выговаривает всерьез, потому чинно сел на стул для посетителей и заговорил тоном ниже.

   – Разрешите доложить, товарищ капитан, подозреваемый по делу об убийствах действительно посещал гражданку Лебедеву, – тут его терпение иссякло под напором информации и он опять горячо заговорил. – Богдан, ты прикинь, его никто не помнит! Я всех опросил, никто не видел! Потом дедка одного нашел, бывшего кэгэбэшника, так вот он, от нечего делать, частенько у окна торчит, и опознал нашего подозреваемого. Говорит, приходил к Лебедевой пару раз точно. Я ему, мол, вы не ошиблись, другие-то не видели, а он мне лекцию о былых подвигах прочитал, потом похвалил, что никому на слово не верю. Потом сказал, что парочку эту, ну, Лебедеву с подозреваемым, один из соседей, Степан, видел. Тот как раз выходил из подъезда, когда они войти хотели, и дверь им придержал. Я к Степану Алексеевичу, а тот в отказ, мол, Валю часто видел, а этого хрена ни разу. Я к деду. Тот рассердился, и сказал, что они еще на улице с девчонкой из сто семнадцатой квартиры столкнулись, когда она собаку выгуливала. Я к той девчонке, она тоже в отказ!

   – Телефончик-то взял? – перебил его Богданов.

   – Нет, – гордо отозвался Игорь. – Мы с ней вечером в "Теремке" встречаемся, тогда и телефон возьму.

   – Силен, – одобрил Богданов. – Красивая?

   – Модель, – кратко охарактеризовал Игорь и добавил. – На юриста учится.

   – Ау, – помахала ему Даня. – Если твоя дама сердца не подозреваемая, то вернись к теме, не зли начальство.

   – Ну да, – опомнился Игорь, и договорил. – Тут до меня дошло. Эта сволочь деда не видела, и отшибить ему память не могла. Значит все, кто с ним сталкивался, его забывают. Если он того хочет, естественно, – подумав, поправился Игорь. – В общем, я объявил благодарность от лица следственных органов и сюда. Ну, как вам новости?

   Он смотрел так гордо, что у Богданова просто не осталось выхода – пришлось хвалить. Получив положенную долю оваций, Игорь вспомнил о коллегах.

   – А у вас есть что-нибудь? – нетерпеливо спросил он.

   – Что... Адресочек нашего подозреваемого нашел. А так ничего особенного, – протянул Богданов в ответ на горевший в глазах вопрос.

   Он с равнодушным видом катал по столу карандаш, пока подчиненные переваривали информацию.

   – Как? – выдавил, наконец, Игорь.

   – Что? – поднял голову Богданов. – Ты про адрес? Да все просто. Поговорил с безутешными барышнями в поликлинике, нашел парочку самых болтливых, они и рассказали, что к Лебедевой несколько раз приходил какой-то тип, даже цветы ей на день рождения принес, ну и еще пачку левых сплетен в довесок получил.

   – А как адрес узнал? – подался вперед Игорь.

   – Запросто, мой юный друг, запросто, – снисходительно пояснил Богданов. – Дань, ты-то хоть догадалась?

   Даня несколько секунд напряженно чесала лоб и осторожно уточнила:

   – Что, букет был особенный?

   – Точно.

   – Какой?

   – Такой, – неопределенно покрутил кистью Богданов, – в форме сердца, ну ты знаешь, девчонки такое любят.

   – Разве такие не на заказ делают? – осторожно спросила Даня и тут же виновато развела руками. – Я просто не знаю.

   – Вот и я не знал, – вздохнул Богданов. – Пришлось позвонить одной знакомой и выяснить, на заказ такие букеты делают или так, ширпотреб.

   – И как? – уже не только Игорь, но и Даня ерзала от нетерпения, пока Богданов над ними издевался, включал чайник, насыпал сахар, кофе, и помалкивал.

   – Что как? – подал он, наконец, голос. – Заказной, естественно, иначе б я адресок не надыбыл. А так спросил, в каком магазине в районе поликлиники можно заказать букет, оббегал все, какие нашел и дело в шляпе, гражданина опознали. Он, оказывается, номер мобильного для связи оставил, я и пробил по своим каналам, что за крендель. Заскочил в паспортный стол, снял копию документов и вот, прошу любить и жаловать, Зубков Борис Андреевич собственной персоной, сорока лет, проживающий по улице Плотникова дом семь, квартира сорок три.

   С такими словами он расстегнул "молнию" папки и выложил на стол копии из паспортного стола. С отксеренной фотографии на них смотрел человек, как две капли воды похожий на портрет, нарисованный Семеном Семеновичем, только помоложе.

   – Да, и еще, – равнодушно сказал Богданов, – в букетик тот записка была вложена. Одна из медсестер посмотрела что там, пока Лебедева отвернулась.

   – Да не томи ты уже! – взмолилась Даня, от нетерпения едва не подпрыгивая.

   – Надо тебе пустырника купить, – заметил Богданов, и сжалился. – В записочке было написано, цитирую "С вечной любовью, и надеждой на взаимность. Богданов А.С."

   Поздние мухи в кабинете уже начали привыкать к периодически возникающему гробовому молчанию и жужжали, как ни в чем не бывало секунд пять, не меньше, прежде чем Игорь осведомился:

   – Так это что, от твоего имени?

   – Гений, – констатировала Даня, откинувшись на спинку стула. – Нет, ну он реально гений. Лебедева втрескалась в Богдана, приходит букет с запиской, а он спрашивает, от чьего имени.

   – От моего, – кивнул Богданов. – Теперь вспоминайте, когда был День рождения Лебедевой?

   – Десятого сентября, – уверенно ответил Игорь.

   – Молодец. Теперь вспоминаем, что за сущность Лебедева.

   – Ну, она прекрасная медсестра и от ее рук очень быстро растут зеленые насаждения, даже если не сезон. В разумных пределах, конечно.

   – А побочный эффект?

   – Она должна была любить определенного человека? – выпалил Игорь.

   – Не определенного, – назидательно поднял палец Богданов. – Любого. Но безответно. Ее сущность должна подпитываться страданиями. Для равновесия. Что у нас хуже неразделенной любви?

   – Задержка зарплаты? – предположила Даня.

   – Тебя никто не спрашивал, – ответил Богданов. – Короче. Зубков внушил Лебедевой, что любовь взаимна, в последний день забежал к ней домой, тяпнул пивка, и добил фактом, что я решил предложить ей руку и сердце. Это предположение, не более. После чего откланялся, а Лебедева покончила с собой от разделенной любви.

   – Очень интересный способ доведения до самоубийства, – кивнула Даня.

   – А записка? – вспомнил Игорь.

   – Какая?

   – Ну, предсмертная.

   – Ах эта. Она, судя по высыханию чернил, была написана дня за два до смерти. Доказано, что Лебедева побывала на стройке, уж не знаю зачем, потом у Зубкова спросим, но, скорее всего, в качестве медицинского персонала, не доверяет наш подозреваемый этому знаку. И, скорее всего, он ей наплел, что она сильно меня подставила. Во-от... В порыве раскаянья Лебедева пишет повинное письмо, вот вам и предсмертная записка.

   – Так давайте его арестуем, – неуверенно предложил Игорь, и тут же осекся.

   В самом деле, за что арестовывать честного гражданина? За букет? Скажет, что просто хотел порадовать, а все остальное имело смысл только для этого отдела, и аналогичных отделов в других городах. Получалось, что улик на Зубкова нет.

   – Надо у него слюну или кровь добыть, – задумчиво подала голос Даня. – Сверим с образцами на знаках и с теми, из помойки Лебедевой. Блин! Я запуталась! – досадливо призналась девушка. – Получается этот тип подсылал Семена Семеновича к Бомжу, Егорычу и прочим, а Горохов его сам пустил, раз они знакомы и, наверняка, сообщники.

   – Точно, – согласился Богданов.

   – А как он к Ване пробрался?

   – Он и не пробирался, – пояснил Богданов. – Он свою кровь в Васнецовскую пробирку добавил, перед тем, как тот поперся знак рисовать. Вот наш колдунишка все за него и сделал. Ваня оказался слишком чувствительным, Горохов догадался о покушении, после вопросов о самочувствии, хотел стереть знак, но не успел, слишком хитро тот был спрятан. Зубков зашел очень вовремя, увидел умирающего Вову, и, для сокрытия следов, специально для нашего отдела, тяпнул его по башке топориком.

   – Не слишком сложно? – спросил Игорь.

   – Нормально, – заверил Богданов. – Значит так, Игорек, отправляйся к Зубкову и достань мне его кровь, слюну, волос, короче, что угодно пригодное для анализа. Мы должны установить его принадлежность к знакам.

   – Как я добуду? – возмутился Игорь.

   – Так ты его ножичком пырни, да и набери крови в баночку, – посоветовала Даня, за что удостоилась гневного взгляда.