Текст книги "Мне снится дождь (СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Манскова Ольга Витальевна
Мне снится дождь

Пролог.

Он сидел и глядел сверху на огромный город. Случайный гость здесь, залетная пташка... Казалось, каждое строение этого жаркого безумия вытесняло, давило его.

Конечно, можно было бы всё бросить, умчаться прочь, обрести свободу. Но он обещал... Найти и спасти девушку, дочь друга, которая пропала много лет назад. И он преодолевал Зоны, блуждал по всему миру в долгих и безнадежных поисках – и вот оказался в этом страшном городе. И вдруг...почувствовал, знал теперь наверняка, что она здесь. И нужно отыскать её, во что бы то ни стало. Этот город грозил ей гибелью. Самый огромный из всех городов, которые он видел... Быть может, даже самый огромный из всех, что выжили после Общей Беды.

Никто не знал, что тогда случилось, когда произошла катастрофа, и мир навсегда стал разбитым, изрезанным зонами... Даже Птицы этого не знают, хотя они собрали по крупицам всю доступную информацию. И всё равно, их было слишком мало, этих крупиц.

Одни винили во всём хакеров, будто те решили полностью уничтожить сеть интернета. Их странная секта сочла сеть, якобы, вредоносной: из-за прокачивания виртуальных денег, обогащающих людей неправедно, из-за плавающих там отвратительных мыслей, картинок и видео. Хакеры умудрились "вырубить" сеть, и это вызвало общий коллапс, остановку всех артерий мира.

Другие подозревали виной свершенного Апокалипсиса деятельность ученых: вроде бы, те тайно провели эксперимент по переполюсации Земли, разогнав в её недрах свои многочисленные коллайдеры. И что-то там намудрили с гравитацией и магнитным полем: вроде, хотели изменить климат планеты. Который сам по себе становился всё хуже и хуже.

Третьи подозревали, что, как и во многих преступлениях, виноваты военные: провели на полигоне испытания нового, психотронного, оружия.

Скорее всего, сработало наложение всех этих факторов, их одновременность: деятельность разных ветвей была засекречена, они не знали друг о друге.

Но, теперь о том, что же именно случилось и что происходило, никто не узнает. Остались только легенды.

Среди них – легенда о Птицах.

В некоем царстве, в некотором государстве... В общем, до наступления времени икс... В не известном теперь городе жил некий маг-ученый, и он занимался генной инженерией, в прикладном её варианте. Подобная научная деятельность была под запретом, и потому он имел частную лабораторию, скрытую от посторонних глаз. Он предчувствовал Общую Беду.

Этот ученый жил в своей большой лаборатории, внешне похожей на белый красивый замок. И были под этим замком подземные ходы и бункер. Ученый собрал в бункере запас питания, достаточный для нескольких жизней, и занялся глобальным экспериментом.

Он взял гены человека, ответственные за мыслительную деятельность, используя в качестве материала свои собственные клетки. А также... гены ворона и попугая.

И получил Птиц.

Инкубаторы с полученными яйцами были глубоко под землей. Они родились в бункере, куда спустился ученый. Выжили семеро: Сирин, Алконост, Гамаюн, Хугин, Мунин – из первой партии, и два их младших брата – из второй: Гаруда... И он сам. Ученый назвал его Тенгу.

Так получилось, что время появления на свет всех Птиц... Совпало со временем Общей Беды. Приборы учёного, по прошествии некоторого времени, зафиксировали, что на поверхности чудом сохранилась только небольшая часть города. Та самая, что была на отшибе, и в которой и находился дом профессора, замок и сад...

А дальше теперь начиналась... Гладкая стеклянная поверхность. А за ней и вовсе шла Зона.

Ученый искал способы её преодоления. Он остался один в своём бункере. Но в ту пору, Зоны были особенно сильными. Даже Птицы не могли бы преодолеть окружающую город Зону. Став единственными друзьями ученого, только Птицы и общались с ним. Жили в его саду, где проросли следующей весной травы, но не зазеленели погибшие деревья с черными, обгоревшими стволами. Радиации, во всяком случае, здесь, не было: и вскоре они могли выйти на поверхность.

Птицы были с ученым до конца его жизни. Он обучил их нескольким человеческим языкам и многим наукам. Птицы унаследовали от ученого пытливую страсть к знаниям, к книгам и к записыванию событий и фактов.

А потом, ученый и Птицы открыли их способность к ментальному слиянию, возможность мысленного соединения Птиц с тем человеком, к которому чувствуют симпатию.

От простых птиц они унаследовали способность путешествовать. И в дальнейшем легко преодолевали ментальные заглушки, рассчитанные на людей. И даже преодолевали Зоны.

Ученый прожил до глубокой старости. Но потом умер. Птицы устроили ему огненное погребение. И поняли, что больше им нечего здесь делать. И были вольны улететь отсюда. Белая башня, ставшая чёрной после Общей Смерти, корявые обугленные стволы деревьев... Гладкая стеклянная поверхность, которая начиналась со всех сторон, не слишком далеко от дома...Такая вот Родина...Она была покинута Птицами после их небольшого общего совета. Птицы уже поняли, что проживут очень и очень долго. Быть может, сыграло роль время их появления на свет: в момент, когда рухнул старый мир, и еще не начался новый.

Птицы также поняли, что привязаны к людям. И жаждут знаний. И могут общаться друг с другом на расстоянии... Решив улететь, Птицы договорились, что полетят в разные земли, разные страны, к разным людям. Так они больше узнают о мире.

С тех пор, некоторым людям выпадало встретить того или иного из них.

Так родилась Легенда о Птицах.

Итак, сейчас он сидел и смотрел вниз, на чужой город. Который никогда не станет для него своим.

Он был враном.

И отчетливая мысль родилась сейчас в его голове: "Пора менять хозяина. Этот толстяк... Никогда не свяжет меня с нужными людьми. Такими, через которых я смогу напасть на след девушки и отыскать её здесь".

Глава 1. Рынок

Почему-то у него никогда не получалось по нормальному, не спеша, встать, одеться, выпить чашечку коричневой синтетической бурды, которая называлась «кофе»... Нет. Тянул до последнего, валяясь в постели, глядя мелодрамы и слушая мажорные песенки. Пока на табло его телекса не появлялось то время, которое он считал критическим: за этой чертой грозило явное опоздание на работу. Лишь тогда он вскакивал, в спешке собирался и опрометью вылетал на площадку.

Так было и сейчас. Но вот, лифт пришел, и журналист Иоганн Кролас, молодой авангардный писатель, начал новый день... Вышел из подъезда многоэтажки, насквозь провонявшего мочой и наркосигаретами. Привычно задержал дыхание, и только снаружи судорожно глотнул. Вбирая в легкие уличный воздух, тоже не слишком чистый, но всё познается в сравнении...

И на него сразу же, стихийным бедствием, надвинулась улица. Замелькали перед глазами машины, замельтешили спешащие люди... Кто-то, мчась на красный, еще и проорал на прохожего: "Куда ты прешь, козел?"

Иоганн открыл дверь подъезда, сделал шаг, и ... Тут же вписался в флуоресцентную урну для пластиковых бутылок.

"И какой придурок отпинал её на самый центр!" – подумал журналист, и отправил урну, куда положено, к стене. Она заскользила по идеально гладкой, почти зеркальной поверхности иссиня-черного тротуара.

А Иоганн прошел вдоль стены и свернул за угол. И вскоре услыхал сзади звонкий мальчишеский голос:

– Фас!

Обернулся. И вовремя. Какой-то мальчишка только что вышел на улицу с ближайшего подъезда, и спустил с поводка двух собакокрыс. Иоганн знал, что эти мутанты, выращенные для кровавых боёв, после команды "фас" не знают отбоя.

"Развлекается, гад... По виду, ярко выраженный потомок богатых родителей, – подумал он про молодого отморозка. – Потом скажет, что собачки сами напали, а он не удержал... Принял меня за беззащитного инженера или учителя... Ничего, я – не такая легкая добыча".

Став в боевую стойку, он хладнокровно подпустил собак поближе. Затем достал из кармана газовый пистолетик последней модели. Такой пистолет имел право носить каждый журналист. После применения, человека ядовитый газ временно парализует. Но собак, чувствительных к запахам, убивает насмерть.

Даже таких, как эти: животные более походили на крыс, но были размером с крупную собаку. Их маленькие красные глаза сверкали бешенством на крысиных, вытянутых мордах. И у каждой из пасти, обрамленной весьма острыми зубами, капала слюна.

Когда собаки были совсем близко и уже собирались вонзиться зубами в ногу, Иоганн нажал на кнопку своего оружия. И – еще раз... Послышался отвратительный визг, и обе псины завалились на бок и начали дергаться в конвульсиях.

Иоганн бросил взгляд на их хозяина. Малыш неподалеку распускал зелёные сопли, размазывая слёзы кулачками по лицу, и готов был наброситься на журналиста и растерзать его вместо собак. Потому, Кролас проворно ретировался в тень, за какой-то ларёк. "Не хватает только проблем с обществом защиты животных!" – подумал он и пустился бежать в сторону большого, круглого здания с литерой "М" наверху.

"Кажется, никто не снимал убийство "бедных, беззащитных пёсиков" на камеру", – решил он, пробираясь сквозь толпу к дверям метро. Здесь, как всегда, было много нищих, которые выпрашивали пласткарты. На одном из них висело объявление, написанное от руки на упаковочном картоне: "Исполню любую работу. Часть платы – вперед". А дальше стояла бабушка с плакатом: "Подайте на клонирование почки, ради Господа!", рядом с ней – несчастный, неплохо одетый парень, по виду студент. "Я приехал с другой части города. Меня здесь обокрали. Подайте на проезд", – гласила записка у него в руках. А следующие за ними, выпрашивали в голос, очень жалостливо.

"Может быть, половина из них – настоящие, а не профессиональные нищие. Но разве всем угодишь! Самому тоже жрать надо. И каждый день, заметьте", – буднично подумал Иоганн. Он давно жил в этом городе, и привык быть не слишком человеколюбивым.

Эскалатор шел вверх, на второй ярус надземного метро. В длинном проездном подъёмнике Кроласу, одно за другим, бросались в глаза объявления, бегущие яркой строкой:

"...В этом сезоне модно носить длинные, пушистые хвосты. Это эротично. Особо смелые женщины могут сопровождать хвосты маленькими кошачьими ушками".

За бегущей строкой следовал показ самых одиозных моделей.

"... Женщинам в стиле вамп советуем полную эпиляцию волос на голове и накладные ногти длиной три сантиметра. На наших ногтях вы обнаружите отличную гравировку, выполненную в стиле ричмена. Фюзеляж открытый, грудь татуирована змеями и черепами..."

Он не стал вчитываться далее. Уставился в спины едущих впереди людей.

Потом поднял голову вверх. Там приближался светящийся экран с рекламами знаменитых шоу-звезд. Почему-то в последнее время он испытывал к ним особенное отвращение.

"Кажется, я прямо-таки ненавижу этих полуискусственных недолюдей с измененными формами головы, подправленными носами, бровями и ртами, – думал он, смотря на кривляния "звёзд" на огромном экране. – Большинство из них страшно живучи и являются ровесниками моей прабабушки. Но – те же мини-юбки и декольте, что и пятьдесят лет тому назад. И те же пошлые шлягеры... Наверное, я становлюсь циником".

В поезде метро было невыносимо жарко. Он мчался в сильно разогреваемой на солнце прозрачной стеклопластовой трубе. До Иоганна доходили слухи, что некогда в Ростове метро было подземным. Но потом оно обвалилось: город стоял на слоях ракушечника, да и близко подходили грунтовые воды. Теперь только на одной из диких окраин, вблизи ростовской стены, метро на протяжении километров трёх, не более, по-прежнему уходило под землю.

Бывал он однажды на той окраине...

Там, вдали от центра, около начала городской свалки, располагались совершенно жуткие сооружения. Например, завод по выращиванию вегетарианских синтепродуктов: прозрачное здание, спиралью уходящее, казалось, за небесный свод... Именно здесь, к примеру, производили всяческий попкорн, чипсы и шопснабы.

Или, Аграр Биг Юзин... Снаружи завод выглядел как огромное черное здание без окон, иглой прокалывающее небо. Облицованное искусственным мрамором. На конце шпиля-иглы был водружен громадный памятник быку-донору, мясо которого выращивали на всех этажах этого заведения. Перед этим комплексом был "вечный огонь": вернее, голографическая иллюзия огромного огня, высотой в несколько метров.

В комплексе приходилось бывать некоторым обозревателям, например, Зосиме Старову. Он рассказывал Иоганну, что внутри предстает зрелище не для слабонервных. Громадные, растущие на глазах, ляжки, сердца, печёнки... "Росли бы уж лучше готовые колбасы, что ли", – подумал Иоганн, слушая его рассказ.

"Ростов так и остался для меня странным, безумным миром на окраинах вселенной... Вобравшим и футуристические картинки прошлых эпох, и жилые развалюхи-курятники, с туалетами на улицах", – подумал журналист, проносясь над городом в прозрачной трубе метро.

Выйдя на платформу наверху, Иоганн немного задержался у газетного киоска. Поискал глазами, по ежедневной привычке, среди всяких там «Новостей спорта», «Плейбоев» и многочисленных «Личных дел» и «Секс-новинок», свою родную «Новости дня»... «Достойная, беспристрастно говоря, газетенка, – усмехнулся он. – Даже чуть-чуть информации есть. Дезы, конечно, больше. Но – как иначе? Нужно же развлечь публику. Ну, и политика, однако... А значит, сплетен побольше, или полить кого грязью, под заказ... Да, с нашей по читаемости может поспорить только „Недельный калейдоскоп“ и „Вести отовсюду“. Шефуля неплохо раскрутился».

На эскалаторе метро Кролас спустился вниз, и вскоре его выплюнуло на улицу, в толчею и смрад.

Первое время Ростов его шокировал и выталкивал. И вытолкнул бы, как нечто инородное, из своих недр. Если бы он не скрывал старательно своё "пейзанское грэндфазёрство", как выражались его друзья, имея в виду его сельское происхождение. Особенно тщательно нужно было его скрывать от потенциальных работодателей... И, в конце концов, он выбился "в люди", то есть, нашел постоянную работу с возможностью оплачивать жильё и еду.

Ему казалось, что с самых времён основания этого города и вплоть до сего дня, здесь никогда не шёл дождь. Всегда раскалённые, громадные и совершенно жуткие строения упирались в пустое белёсое небо, похожее на театральную декорацию.

"В общем, я и до сих пор не знаю, люблю ли я Ростов...Или – ненавижу. Впрочем, это только Отцы Города его перманентно любят, клянясь ему в верности. Когда выходят на трибуну, венчающую Пирамиду, во время демонстраций. В своих белых тогах, украшенных шитьём и бисером. Или, в праздничных анкюлотах. Им очень легко его любить", – подумал Иоганн.

Миновав Садовую, журналист вышел на площадь.

А вот и ростовская Пирамида на площади. Украшенная надписью: "Эхнатону – благодарные ростовчане". А вокруг – конечно же, девицы из числа тех, кто согласен рекламировать всё. Даже памперсы гипертрофированного размера с такой же гипертрофированной соской во рту.

"Пирамида слоится, как ростовские пиплы, – сравнил мысленно Иоганн. – Она отображает всю общественную жизнь Ростова. Во время демонстраций, на верхней платформе, пристроенной к срезанному верху Пирамиды, народу предстают офисные матёрые чинуши. Как обычно, на громадных "котурновых" задвигающихся шпильках ультрасовременных туфель и в металлоцеллофановых анкюлотах. Блистая своей дорогой одеждой... Потом идут средние ярусы: там устанавливаются баннеры. Чем выше – тем более крупные. И тем дороже платит заказчик. Ну, а в самом низу, кроме времён демонстраций или разгонов, – присутствуют так называемые "памперсные дивы": те, кто готовы на всё. В том числе, рекламировать памперсы гипертрофированного размера с такой же гипертрофированной соской во рту. И даже, почитают такую работу за счастье... Поскольку, в памперсные дивы, чаще всего, набирают девушек, что вошли в город с пизанс-территорий: сельских районов, где жить совершенно невозможно. Они попадают в город, обнесенный толстыми стенами, через "Полночные" врата. Те, которые нелегально открываются только ночью и только для девушек-селянок.

Пирамида издавна была главным местом встреч, знакомств и тайной торговли.

Маршрут Иоганна неизменно проходил мимо. Он шел через площадь, а потом сворачивал в свой "Пергазетный": слова "Переулок" и "газетный" традиционно писались на домах именно в таком сокращении. Именно в этом переулке располагался Пресс-Центр.

Кроме того, Кроласу нравилось гулять здесь, в самом центре, в пешеходной зоне города. Он любил не только проходить мимо Пирамиды, но нередко делал большой круг по городу после работы: заходил в "Маслосыр", продуктовый магазин. Любил людную и сияющую рекламами, граундфлошную толчею: прожекторы универшопов, шоры мюзикпопсов, тротуарные бриннинги и брэнчдогкиоски.

Сейчас у Кроласа оказалось в запасе минут двадцать: он слишком быстро домчался до центра, ведь не собирался вовсе ехать в тьюбе. И потому, Иоганн решил завернуть на запретный рынок за Пирамидой. Давно собирался...

Ну, пока просто прицениться к продаваемой там живности. Дорого там всё.

Здесь "фасовали", то есть предлагали запретные товары, самого разного назначения. От мутантных животных, результатов "закрытых экспериментов" – до бластеров. А однажды Иоганн даже видел здесь, за Пирамидой... Новенький блестящий нестандартный комп. Запрет высшей степени! Во всех передачах телекса вставляют: "Если заметите у знакомых... Сообщите немедленно...Уголовная ответственность"... Он чуть не закричал от испуга, когда такое увидел... Настоящий компьютер! О таком следовало тут же донести в полицию. В случае если кто видел комп, но не донес, могли "пришить" и соучастие... Иоганн тогда бочком, бочком – и ретировался.

Такой вот весёлый был за Пирамидой толчок.

И всё-таки, Кролас пошел за Пирамиду не просто из любопытства. С недавнего времени, была у него одна задумка.

Захотелось присмотреть какое-нибудь животное. Достаточно умное. Умней обычных. В том месте, в которое он собирался его отнести, запрещали держать животных. Именно потому, зверёк требовался весьма хитрый. И более всего подошел бы запрещенный для вольной продажи: "мутагенный". То есть, продукт генной инженерии.

"Мне нужно подобрать такое животное, которое умеет прятаться и дурить среднестатистического хомо. Впрочем, "среднестатистический" – это означает почти что полный дебил", – размышлял Иоганн.

Торговцы животными вытянулись шеренгой, прямо под надписью: «место, запрещенное для торговли». Они держали перед собой – на руках или в коробках – предлагаемый товар. Иоганн засмотрелся на маленьких, размером примерно с большую, толстую гусеницу, крокодильчиков. Из числа тех, что богатые школьники любят подбрасывать в сумки своим товарищам. И на больших жаб размером с человеческую голову. Следом шли двухголовые питоны, ракопауки и фантастической окраски змеи.

– Самые умные животные – это лисокоты с пушистым, ярким мехом. А ещё, собакообезьяны. Последние, впрочем, вредные и противные, и отнюдь не преданы хозяину. Они жутко воняют и лают преотвратно, – слышался бойкий голос хозяина пушистого лисокота.

Да, Иоганн, пожалуй, был согласен с ним. Причем, сейчас лисокотёнка можно было купить относительно дешево, а раньше это была совершенно недоступная роскошь. Недавно обнаружились мутагенэкземпляры, способные скрещиваться с обыкновенными котами. А между собой они никогда не скрещивались, эти "лиски". Но сейчас для Иоганна такая покупка всё равно не по карману. Нужно было накопить средств.

"Присмотрю потом лисокота, – подумал Кролас. – Они милые".

Дальше пошло нечто "доисторическое", в прочных клетках: саблезубые тигры миниатюрных размеров, со средних параметров кошку, такого же размера динозаврики и шерстистые носороги.

"Пора пробираться отсюда к выходу", – подумал журналист.

И вдруг он встал как вкопанный. На него смотрели ГЛАЗА. И эти глаза были умные, пронзительные, леденящие душу. Было такое впечатление, что они видели его насквозь.

Он еще не пришел в себя, когда уже понял, что это глаза... птицы. Она по форме и размеру была похожа на крупного черного ворона, но имела широкий, загнутый вниз, клюв. Хвост и крылья у птицы были синие, хохолок на голове – зеленый. Впереди – пятнышко, будто галстук-бабочка, серебристо-серого цвета. Спинка и голова были тоже серебристо-серые. Удивительнее всего было то, что, кроме лап, и крылья оканчивались чем-то, похожим на костистые кожистые пальцы с когтями. Пять пальцев на конце каждого крыла, и они обладали, по-видимому, недюжинной хваткой. Она... вернее, наверное, он, ибо это был мужской взгляд, взгляд воина, можно сказать... Внимательно его рассматривал.

Этот, так сказать, ворон, сидя на плече очень странного типа с подозрительной внешностью, явно изучал Иоганна. И очень внимательно. В то время как хозяин этого существа, редкостный, по внешнему виду, плут с косящими вправо и влево глазками, будто никогда не смотревшими в упор на человека, так же глубинно изучал одним из скошенных глаз возможности карманов потенциального покупателя. И увидел, что из одного из них заманчиво высовывается кончик пласткарты.

В общем, Иоганн показался ему достойным внимания клиентом. Поэтому, он льстиво проканючил слащавым голосом:

– Молодой сэр хотел бы узнать свою судьбу? Или – о том, что предстоит ему вскоре? А, быть может, молодой сэр хочет получить ответ на свой вопрос? Только сегодня, только для вас, мой ворон расскажет вам всё! Он – птица счастья, птица судьбы. Спросите его! Он – сама судьба, дающая ответ.

Только сейчас Иоганн заприметил, что на груди шарлатана висела сумка, набитая листочками бумаги. Никаких особых фокусов... Похоже, уличный торговец промышлял простой дешёвкой: птица элементарно вытаскивала листок из сумки. И клиент читал так называемое "предсказание". А разблокированная им пласткарта перетекала из его кармана в карман восточного халата бойкого торговца.

Иоганн и не стал бы заниматься подобной ерундой, очутись он в другом месте. Ранее его никогда не интересовали подобные предложения. Но здесь... ВРАН (а он сразу мысленно назвал птицу именно так) приковал его своим взглядом. Иоганн снова посмотрел на него. И вдруг натянуто улыбнулся. Потом достал из кармана пласткарту, снял с неё личную блокировку и подал её торговцу. Вран сипло закаркал (довольно засмеялся?) и стал чистить клювом перья под крылом, забавно переступая при этом с лапы на лапу. Потом он достал из-под крыла, а не из сумки торговца, сложенную трубочкой бумажку. Переложил её из клюва в когтистую лапку и подал Иоганну. Тот развернул её и начал читать, всё более удивляясь:

Выверни наизнанку

карманы своей души:

Посыплются хлам и бумага,

цветные карандаши,

Детские разукрашки

наивных прошедших лет,

бабочки и букашки,

пепел от сигарет...

Что тебе нужно – ещё?

Что тебе нужно – ещё?

Что тебе нужно – ещё?

Что тебе нужно?

Может, найдёшь там пряник,

Забытой любви цветок,

Засушенных трав букетик,

Весенних дождей глоток,

Забытые безделушки

в быту распятой души -

сломанные игрушки,

детские карандаши.

Что тебе нужно – ещё?

Что тебе нужно – ещё?

Что тебе нужно – ещё?

Что тебе нужно?

Внизу, в конце этого листика со стихами, стояла подпись: Линда Аувербах...

Иоганн недоуменно посмотрел на странного торговца. А тот – на Иоганна, при этом заглядывая в его листик с растерянно-тупой физиономией... Потом он начал зачем-то юлить, извиняться, говорить, что он здесь ни при чем. Что, мол, вран – это мутаген ворона и попугая. Умное существо. И это птица, а не торговец, разыграла шутку.

Иоганн ему поверил. Слишком уж странно, необычно было всё это. И птица тоже была необычной. Тем более, ему и не нужно было предсказание судьбы. Он просто находился под гипнозом врана, который таким образом общался с ним.

– Полисы, полисы... Идут сюда. Тюрь-рь-ма! Тюрь-рь-ма! – злобно сверкая на хозяина глазами, внезапно прокаркал вран.

– Он... Ещё и разговаривает? – удивился Иоганн.

– Что делать? Он их чувствует заранее..., – испуганно пролепетал хозяин. – Полицейских... И у меня уже были с ними проблемы, связанные с мутагенными зверьками. Это – точно, тюрьма... Я не успею скрыться, добежать до метро... Я – стар.

– Пр-родай! Ср-рочно – пр-родай! – хрипло взорвался вран.

– А это – нужный тебе человек? Не подстава? И он... тебя выдержит? – спросил торговец.

– Пр-родай! Мы р-разберемся. Отвечаю: пр-родай! – не моргнув, сказал вран.

– Ну, молодой человек, дайте, сколько сможете... Пощадите бедного старого человека... Я вас не спрашиваю: хотите ли вы его купить. Он сам выбирает хозяина. И бесплатно пойдет, если кого выбрал. Но, пощадите меня... Он – источник пропитания, вот уже месяц... Хотя, он и не мой, попал ко мне случайно... Сам прилетел, можно сказать...

– Вр-ремя уходит! Полисы! Скор-рей! – сказал вран и перелетел на плечо к Иоганну. И тот сунул разблокированную пласткарту самой большой ценности – из тех, что у него были с собой, – в дрожащие руки торговца.

– Возьмите... И – спасибо, – сказал он.

– Не благодари... Ты не знаешь, что это за птичка, – смутившись, ответил торговец. – Спасибки, – добавил он, и быстро сцапал пласткарту, радостно улыбаясь.

– В метр-ро! В метр-ро! – прокричал вран своему новому хозяину. И действительно, надо было срочно смываться. Если сюда вскоре нагрянут "полисы", то за сделку грозил немалый штраф. Как покупателю незаконного товара. А ещё, они и за торговца мутагенными зверьками могут принять. Или специально представить так дело.

Иоганн, вместе с враном, который перелетел к нему на плечо, что называется, дунул. Давно он так славно не бегал. Он так же уносил ноги от полисов только однажды: когда жил у своего друга Шнобеля, и они вместе торговали у Пирамиды нелицензионными попс-кайфами... По молодости.

Вран не обманул. Вдали послышался свист нагайки, звон битого стекла, звук мордобоя и вой собакокрыс. Все разбегались, как тараканы ночью на кухне, когда включают свет.

Но они с враном были уже далеко. У метро, и почти в безопасности. А вот уже ехали наверх, в тьюб-эскалаторе. Вран тут же нахохлился, и как-то уменьшился в размерах. Подобрал кожистые передние лапки и стал похож на обыкновенного большого синего попугая ару.

– Не бойся, со мной не пр-ропадешь. Зови меня Тенгу. Это я смываюсь от полисов. Тебе ничего не гр-розит. По сравнению с тем, что гр-розит мне... И так, будем др-рузьями, – сказал ему вран и вдруг... подмигнул.

Кролас опасливо посмотрел по сторонам. Но никто из пассажиров, которые так же поднимались вверх на эскалаторе, ничего не услышал.