Текст книги "Мне снится дождь (СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Быть может, потому, что хотят выйти на связь отсюда, ведь выходить лучше с определенных точек. Тогда есть полная гарантия выхода. У Генриха есть ещё пара точек, откуда он смог бы выйти, если туда поставить комп, – подсказал Оливер. – На одну из таких я и предложил нам сваливать. Только... нужно, чтобы мы захватили туда и компьютер.

– Я уразумел, – мигнул Шнобель. – Только, где эти точки – в другом районе подземки?

– Нет, они здесь, недалеко, – ответил Оливер.

– Тогда всё это – опасно, однозначно, – подытожил Шнобель. – Вычислят. У них аппаратура. Вроде бы.

Повисла тишина. Иоганн начал потихоньку выходить из легкого ступора, в который впал, и тоже слегка шевелить извилинами.

– Значит, так. Надо валить. Подальше. И прихватить с собой комп. Нельзя рисковать. Остальное обмозгуем позже. Очухается Генрих – поможет. Главное – свалить. Причем, оставлять здесь кого-то – рискованно. Серые могут решить не затевать вечерний выход, а просто вернуться, и гораздо раньше, и тромбануть комп. Мы ведь не в курсе их планов, – размышлял теперь он вслух. – Вдруг их задача – только всё ликвидировать... Они получат дополнительное задание шефа – и вернутся, чтобы ещё и комп уничтожить, кроме людей. Я слышал, что их конёк – беспрекословное следование указаниям начальника.

– В этом есть своя соль, – заметил Шнобель, разгуливая по комнате. И его взгляд при этом то и дело падал на полки с книгами. – Кто-то из нас двоих, Кролас, должен сходить к началу пути, захватить мой пластпакет и "чешую" для Генриха. Заодно и комп отсюда упереть.

– А пластпакет для чего? – спросил Кролас. – Один у меня с собой...

– Для книг...

Повисло небольшое молчание, и теперь они прислушались: за дверями снова безумствовали незжи. Вернулись и пытались проникнуть сюда... Скрежетали, пели что-то в совершенно диком диапазоне и царапали двери.

Почему-то Иоганн представил в красках именно свою одинокую прогулку по темному лабиринту подземки, свои встречи с незжами и зелеными всполохами на стенах.

– Ладно, придется рисковать, – вдруг решительно нарушил глухое молчание Шнобель. И стал методично вытряхивать с полок шкафа всякое старое барахло: одежду, постельное белье. Затем загрузил в наволочку комп, а также стал складывать книги с полок в попавшуюся под руки простыню. И завязал её затем большим узлом. Действовал он отлажено и проворно. Остальные следили за ним с удивлением.

Шнобель запихал в шкаф узел с книгами, а сверху – упакованный в наволочку компьютер. Вынул из поясной сумки высокопрочную веревку и лихо закинул её в проем между шкафом и стенкой, попросив Иоганна поймать конец. Затем, соединив оба конца веревки, завязал её на шкафу хитромудрым и прочным узлом.

– Не знаю, можно ли от незжей шкаф заговорить, но книги я как-то раз заговаривал, – признался Пещерник.

Затем, все остальные услышали странное бормотание Шнобеля:

– Стань невидим,

дым и сбитень.

Сбит, но не сшит,

Сшит, но не порван,

вор не найдет,

кот не украдет,

незж не унесет.

Незжу – незжево,

незачем наезжать,

нечего жрать, нечего видеть.

Видеть – обидеть,

Класть – не предвидеть.

Незж не заржавеет,

кот не околеет,

вещь не одряхлеет...

Затем Шнобель три раза плюнул через левое плечо и перекрестил шкаф. Потом, неожиданно для остальных, снял с себя скафандр и надел на Генриха, который до сих пор был без сознания. Сам же стал копаться в хламье, предварительно вышвырнутом с полок шкафа, пока не извлек оттуда старую джинсовую рубашку и потертые кожаные штаны – самое подходящее и крепкое из того, что там было. Но, надев это всё на себя, зачем-то сверху напялил драные спортивные «портки» (как выразился бы Дорг) и «хламиду» – хлопчатобумажную рубаху с круглой горловиной. Всё это было Шнобелю мало по длине, но широко в объёме и болталось. Вдобавок, он всё верхнее тряпьё еще и покромсал по краю ножичком: сделал бахрому.

– Красавчик, – не удержался вран, – загр-римируйся.

Пещерник хохотнул. Потом застыл, пораженно посмотрел на Иоганна:

– Кролас... Это не ты, это он сказал?

– Да, он... Это – мутаген ворона и попугая. И разумней нас с вами, – ответил тот.

– Как его зовут? – спросил тогда Шнобель.

– Я еще не представил? Его зовут Тенгу.

– Однако, – задумался Пещерник. – Весьма странная птичка...

– Тэн-гу, небесная собака. Что-то типа демона японской мифологии... И кто так птицу назвал? – не по-детски серьезно, спросил вдруг Оливер.

– Он... Сам так представился, – извиняющимся голосом, ответил сыну Кролас.

– Вран прав, – сказал Шнобель, прекращая прения, – Мне нужно загримироваться, – и он достал из сумки какой-то флакончик. Обмазав содержимым лицо и руки, он повернулся к остальным и удовлетворенно хмыкнул:

– Ну как?

Постепенно, на глазах, его кожа становилась похожа на грязно-серую рыхлую кашу – как у незжа. Для убедительности он ещё нарисовал себе другой гадостью синяк под глазом и нанес бородавку на щеку.

– Кр-расавчик! – повторно каркнул вран.

– Кролас! В смысле – Иоганн! Неси Генриха вертикально и прячься за входной дверью. Ты – тоже, Оливер, ступай туда же. Причем, ты спустишь дверной крючок, как только я слегка щелкну пальцами, – шепнул Шнобель.

Потом он достал из сумки все шопснабы, что там были, и маленькую бутылочку с дурно пахнущей жидкостью.

– Зверская настойка чего-то гадкого на чем-то противном. Но незжи от неё реально прутся, – прокомментировал он, и понес это всё на кухню.

Иоганн уже подхватил под мышки лёгкого, как подростка, Генриха и спрятался у стены за дверью. Рядом с ним стал Оливер.

Пещерник откупорил бутылочку, по-незжевски принюхиваясь, скорчил глупую улыбку и щелкнул пальцами. Оливер отдернул дверной крючок.

В дом ввалился первый из незжей, покрытый бурой шерстью, и с ворчанием ринулся на кухню, увидев там Шнобеля.

– Бр-р-матуха, братки, бр-р-матуха, – по-незжевски скривившись и кусая сухой шопснаб, не разворачивая, а срывая зубами упаковку, запричитал Шнобель. Вломилось еще восемь-девять незжей самого разного вида, роста и калибра. Они тоже двинули на кухню.

Оливер, а следом за ним – Иоганн, когда поток незжей, кишащих теперь на кухне, иссяк, потихоньку вышли из-за двери, которой их прижало к стене, и рванулись на улицу. Иоганн тащил впереди себя Генриха.

Шнобель, постепенно оттесняемый от стола набежавшими незжами, в конце концов, след в след за старшим Кроласом, улизнул за дверь, прикрыв её за собою. А сразу за дверями, вместе с ним подхватил Генриха. И они тронулись в долгий, но известный путь. Во время которого впереди шел Оливер и распугивал крыс "ромашкой" и пугалкой. "Ромашка" заодно забивала оставляемый ими запах, если кто захотел бы взять след с собаками.

Шнобель шел без скафандра. Единственно, чем обезопасился – вставил себе в нос фильтры.

Они благополучно миновали все препятствия и добрались до знакомого люка в полу подвального помещения. Там вылезли наверх, и общими усилиями втянули туда же Генриха, и там положили его на сложенные в ряд ящики, и аккуратно сняли с него "чешую". Шнобель ещё раз спустился, и прихватил скафандры и вещи из тайника Оливера.

Иоганну и Шнобелю предстояло, как они решили, вернуться в недра подземелья: забрать комп и книги. Если получится.

Глава 7. Собор и монастырь.

Оливер задвинул люк и остался ждать условного стука. А Иоганн со Шнобелем взяли пластпакеты, трансформировав их в рюкзаки. До второго похода, в подвале коммунятника, Иоганн обработал Шнобеля «аптечкой» – и он, в общем-то, чувствовал себя неплохо, хотя и прогулялся по подземке без защиты. Зато, когда они пошли вдвоем за компом и книгами, он теперь блаженствовал, вновь обретя «чешую».

– Бронебойная, всё же, вещь, – оценил он, – можно даже касаться стен и всякой хрени... И эта дрянь не повредит абсолютно. И крыса ногу не прокусит.

Они без труда вновь отыскали тот дом. Теперь он был уже обгажен и обработан незжами: всё перевернуто вверх дном, шопснабы уничтожены. Парочка смертельно пьяных особей женского пола валялась под столом, блаженно хрюкая. Остальные ушли. С удовлетворением, вошедший первым Иоганн обнаружил абсолютно нетронутый шкаф. Подоспевший Шнобель лихо развязал узел, смотал и спрятал веревку. Затем сунул комп в рюкзак Иоганна. А свой набил книгами. И тут же почувствовал себя улиткой с неимоверно тяжелым панцирем. Перед тем, как тронуться в обратный путь, всю комнату Пещерник обработал дурно пахнущей жидкостью. Так же точно – их следы первое время, как только они вышли.

Они добрались назад без проблем, постучали договоренным образом железкой по люку, и услышали голос Оливера:

– Сейчас открою!

Оливер помог им, и вскоре они были наверху, вместе с грузом. Было около пяти. К этому времени, Генрих ещё не пришел в себя.

Иоганн бережно выгрузил компьютер и проверил все детали – вроде бы всё оказалось не повреждённым. Шнобель задвинул на место люк и забросал его железками и ящиками: на всякий случай.

Когда в очередной раз Анатолий "простукивал" дверь, они, к его радости, отпустили Оливера наверх, в коммунятник. А сами пока стали пережидать опасное время. Для Ростова таким временем было с шести до десяти часов вечера, когда на улицах было больше всего отморозков. А ещё, они ожидали, когда "воскреснет" Генрих.

– Забаррикадировались, – вяло улыбнулся Шнобель. – Ну мы и попали в передрягу!

– Да, я не ожидал... Ты меня не проклинаешь? – спросил Кролас.

– Всё гуд, – ответил Шнобель. – Проверь только Генриха – у тебя есть датчикоискатель?

Датчикоискатель у Кроласа, конечно, был – это входило в его журналистское снаряжение.

На Генрихе ничего не оказалось. Видать, серые уже посчитали его трупом. Сначала было как-то жутко сидеть молча и почти в полной темноте. Шнобель для конспирации рубанул свой мощный фонарик. Оставался лишь маленький, на журналистской авторучке Кроласа. Потом Шнобель, даже при тусклом свете, стал перебирать и осматривать книги, извлекая их из пластпакета. Иоганн заметил, что это были книги на простом папире. Очень старые...

Особенно заинтересовали Пещерника "Археологические исследования Ростовской области" и "Аномальные природные явления, сопутствующие урбанизации". К удивлению Кроласа, вся "раскраска" с лица и рук Шнобеля, насколько он мог разглядеть, постепенно сошла на нет сама по себе. Только бородавку со щеки он содрал. Шнобель, увидев интерес приятеля, признался, что такую красящую жидкость он сотворил сам, пользуясь невероятным смешением различного парфюма.

Вран спал, во всяком случае, сидел в изголовье у Генриха с закрытыми глазами. Шнобель, по-прежнему одетый незжем, вновь погрузился в изучение книг.

"Хорошо Шнобелю! Он отвлекся, на время полностью забыл о происходящем, как ребенок, которому дали новую игрушку", – подумал Иоганн. Он сам не переставая обмозговывал действительность.

"У нас с собой аптечка, мои журналистские примочки, нож, пугалка, "ромашка", веревка, два пластпакета, пять скафандров... И компьютер, которым я не знаю, как пользоваться, – размышлял он. – Конечно, вряд ли "серые" будут искать кого-нибудь в коммунятнике – к счастью, Оливера они не застукали. Но, что же нам теперь делать?"

Несмотря на переживания, ему очень хотелось есть.

"Конечно, нас со Шнобелем здесь ничто не держит, мы в любую минуту можем ускользнуть отсюда, через подземку. Хотя бы подзакусить пойти. Только, вдруг без нас Генрих очухается.

Хакер всё спал и спал.

А в девять вечера даже сюда донесся звук электрического горна – в коммунятнике протрубили отбой. Спать здесь ложились рано, ранним был и подъем.

Немного погодя, пришел Оливер. Анатолий вновь закрыл за ним дверь. Иоганн мысленно представил "резиновую Зину" на кровати, что осталась вместо мальчика, завернутая в простыню. Оливер сказал:

– С воспиткой всё прокатило: она решила, что я где-то слегка погулял с паханом, который вдруг объявился. Такое здесь случается.

Он также догадался принести какой-никакой еды из общепита, то, что ребята не доели, и воды в пластиковой бутылке. Иоганн и Шнобель даже умылись и слегка побрызгали Генриха, который, казалось, стал подавать признаки жизни. Он уже не был смертельно бледен, и сон его стал нормальным: просто сном, не потерей сознания. Но сон был глубоким, и ему снились кошмары.

Вран, сидевший в его изголовье, раскрыл один глаз и неожиданно попросил:

– Не будите Генриха резко. Пусть полностью выспится: тогда сразу будет в норме!

И потому, они не спешили его расталкивать. Доверились чувствительности врана.

А пока, поужинали пирожками и кашей из коммунятника.

– У нас есть два пластпакета, – заметил Шнобель во время ужина. – А "чешую" и компьютер нужно отсюда уносить обязательно. Ты уж пойми, Оливер, что этот район города провален. Он почему-то теперь под наблюдением серых. А уж если они чем-то заинтересовались... В общем, чешуйку надо перепрятать. И устроить схрон где-нибудь подальше отсюда.

– Я согласен, – спокойно согласился Оливер.

– Я не знаю, чем мы будем заниматься в ближайшее время, – продолжал Шнобель. – А надо бы переправить книги на хату Ансельму. Она живет неподалеку. Книги пока пусть останутся здесь. Я напишу адрес и нарисую план, куда их потом отнести. Но только этим должен заняться не ты. Ты мог вызвать подозрение, и за тобой вероятна слежка. Есть ли кто наверху, кто мог бы выполнить такое поручение? – спросил Шнобель Оливера.

– Насчет книг – любое поручение выполнит Анатолий. Из всего коммунятника – он самый главный, и, кроме меня, единственный их любитель. Он книги на толчке иногда скупает, когда удается где денег подработать.

– А! Тогда передашь это поручение Анатолию. Скажи, что у Ансельма он добудет много интересного. Туда можно будет приходить и читать. Ты, скорее всего, сейчас отправишься наверх, спать. Чтобы тебя не хватились.

– Я дождусь, когда очнется Генрих.

– Конечно. Но потом из коммунятника в ближайшие дни никуда не выходи. Чтобы тебя можно было застать. Предупредить, если что.

– Понял, – кратко сказал Оливер.

Потом Кролас слегка придремал.

Очнулся, когда книги уже перебазировались под кровать к Анатолию, в двух пластпакетах лежали комп и "чешуя", вся каша была съедена и пирожки тоже, а только что очухавшийся, наконец, Генрих полюбопытствовал, кто они такие. От его голоса Иоганн и проснулся.

Шнобель вкратце изложил ему положение дел. Некоторое время Генрих сидел и размышлял. Потом обвел всех благодарным взглядом и сказал:

– Я вынужден вам довериться. Мы связаны странной цепью событий. И, наверное, пришёл тот самый "крайний случай", на который мне были даны некоторые рекомендации. Хорошо, что вы взяли компьютер – серые, таким образом, вряд ли уже сегодня выйдут в сеть. Не успеют навредить. Нам надо как можно скорее заблокировать мой пароль входа. Я очень слаб, и мне понадобится помощь двух человек, чтобы добраться, куда следует: один будет поддерживать меня, другой – нести компьютер.

– Мы не можем сейчас же выйти на связь и заблокировать код, прямо здесь? – спросил Шнобель.

– По ряду причин, это невозможно. Во-первых, не с любого места можно связаться, не зря все хакеры используют "подземку" – настолько много наверху помех, вызванных работой телексов и другой техники... Хотя наши компьютеры работают совершенно на другом принципе, в другом, так сказать, диапазоне. Во-вторых, сейчас не время нашей связи, а потому надо выйти и оставить информацию "SOS!", а чтобы попасть в инф-поле, нужен синхронизированный с нашим компьютер, и тогда мы сможем связаться и "подключить" ближайший третий компьютер сети и вместе пробиться.

– Я немного читал старые книги о компьютерных технологиях, – осторожно вмешался Шнобель. – Они действуют по принципу "всемирной паутины", есть какой-то компьютерный центр...

– Нет! Вы рассказываете о принципе, который существовал до хакерских войн. Мало кто знает из тех, кто не входит в Единую Ложу, что теперь компьютеры (подпольные, разумеется) работают не на принципе паутины, а на принципе сети рыболовной, ячеистой, или принципе игры в спраут, если хотите... Но это – очень долгая тема, а нам надо действовать! Никаких провайдер – центров не существует...

– Вкратце, я понял. В смысле: что я ничего не знаю о компах, но нам нужен второй. Координаты, видимо, известны. Осталось только выйти осторожно отсюда так, чтобы ни на кого не нарваться. Вероятно, через "подземку"? – вмешался Иоганн.

– Кролас прав! – вдруг отозвался вран. – И путь свободен... Они ушли! Правда, оставили везде ловушки. Не стоит, потому, углубляться в этом районе в подземку. Нам надо до ближайшего люка – и навер-рх! – прокаркал вран.

Увидев врана, Генрих изумился, но ничего не сказал.

– Вперед! – сказал Шнобель, до сих пор одетый незжем.

– Мальчику с нами, думаю, не надо идти, – Генрих стал сосредоточен. – Слышишь? А в дальнейшем, я найду, через кого с тобой связаться.

– Хорошо, учитель, – согласился Оливер.

Все попрощались с мальчиком, а Шнобель сказал, что связь с ним в ближайшие дни будет держать, скорее всего, через Анатолия, который выйдет на жилище Ансельма.

Вскоре, они вылезли из люка и пошли по ночному городу. Компьютер и скафандры прихватили в пластпакетах, трансформированных в рюкзаки. Впереди шёл Генрих, поддерживаемый Шнобелем. А Пещерник так и не переоделся: до сих пор был в тех лохмотьях, в которых изображал незжа.

В Новочеркасском районе города уличное освещение отсутствовало, фонари не горели нигде, кроме центральной улицы. Которая всегда была освещена, как на праздник. "Ну, и хорошо, что темень", – подумал Кролас. Удачным было и время: далеко за полночь. То есть, время, опасное в городе, давно миновало. Было тихо; спали даже незжи, прямо возле мусорных контейнеров. Лишь уличные коты безумствовали, издавая страшные звуки, похожие на завывания нечистой силы. А зелёные радиоактивные всполохи, колеблясь, веяли замогильным зловещим холодом. В воздухе присутствовала какая-то сильная химия, от которой начинались видения. Шнобель вполголоса молился.

Вскоре Генрих сказал:

– Спустимся здесь, через люк. Снова – в подземку. Оставим пару из скафандров. Они нам лишние, а здесь одна наша точка. Оливер найдет.

– Хорошо, – согласился Шнобель. Они осторожно спустились. Потайное место, схрон, был за узким проходом, заваленным хламом. Он не был разграблен.

– Здесь... Мог бы тоже выходить на связь Оливер. Но компа здесь пока нет. Оставим для него в схроне хотя бы скафандры, – пояснил Генрих.

Припрятав оставленное и завалив снова проход, все вылезли наружу.

Светила полная луна. Было тихо.

Вскоре они вышли на центральную улицу. Она сияла всеми цветами радуги. Тысячью реклам и гипнокартин. Но на улице не было никого. Ни машин, ни людей. Искусственные ёлки и каштаны казались в это время суток ещё более неестественными. В глаза резко ударила, вынырнув из-за угла, подвижная реклама женских колготок и прокладок. Потом рядом неожиданно включили еще одни шоры. Они показывали набегающую волну. От неожиданности Иоганн вскрикнул и споткнулся о выломанную плитку тротуара.

– Осторожней! Комп разобьешь, – сказал ему Шнобель.

Центральная улица Новочеркасского района была преодолена, и вновь пошли темные боковые улочки. Где-то над ними, в единственной в этом районе прозрачной надземной линии, пронесся поезд метро.

И снова – шаткие заборы, кошки и незжи. Подворотни, пропитанные мочой, куски шлакоблоков, какой-то битой развалины, бесчисленное количество труб, проходящих по поверхности и закатанных жустером, похабные пьяные голоса из открытых настежь дверей и окон.

Затем показалась Соборная площадь, покрытая кусками имитации каменной мостовой, с заплатками плитки, асфальта, пластика... Высокотехнологичная пласторганика застывала почти мгновенно, но всё же, странным образом, даже она несла на себе отпечатки кошачьих лапок.

Соборная площадь была освещена, и сочетала в себе комплекс весьма странного набора памятников: последовательно представали Платов, Мусоргский, Ермак, какой-то президент и большой голубь.

"Голубь, вроде бы, символизирует примирение. Не помню, кого с кем", – вспомнил Кролас.

Каждый памятник еще давно был запакован в прозрачный стеклопластовый купол: на случай кислотного потока.

Кроме того, на площади стоял обветшавший и полуразрушенный Собор. Известный тем, что крест периодически срывало ветром, о чем по району всякий раз ползли слухи, что это, мол, не случайно, а провозвестник беды. Купол Собора был выкрашен простой зеленой краской; а над ним, в полнеба, развевалось голографическое изображение распятого Христа... Особенно оно впечатляло именно ночью, когда сквозь изображение просвечивали звезды. Христос был бедный, измученный и одинокий. И невесело взирал на площадь. Оттуда, сверху...

– Нам надо проникнуть внутрь Собора, – сказал Генрих.

Замшелые, полуразрушенные его ступени зарастали травой. Дверь, некогда массивная, сильно обветшала и покосилась. Соборные часы над дверью застыли на полтретьего. На ступенях спало несколько незжей. Нигде не было признаков внутренней жизни. Здание казалось заброшенным.

Кроласу не хотелось открывать главный вход Собора журналистской отмычкой. Это казалось ему святотатством, и вначале он решил испробовать другие способы проникновения. Он, а следом за ним, и остальные, начали обходить Собор. И вскоре обнаружили по другую сторону небольшую дверцу, ведущую в подвальное помещение. Над ней горела свеча.

Иоганн подошёл к этой незаметной двери и подергал. Она оказалась не заперта.

И вскоре Генрих, Иоганн и Шнобель спускались вниз по ступеням старой лестницы. Она быстро закончилась и привела их в довольно обширное помещение с низко нависающим потолком. Здесь некоторые из плит пола, как оказалось, представляли из себя чьи-то надгробья. И потому, нужно было ступать осторожно, стараясь их обходить. В воздухе был разлит запах ладана и каких-то ещё благовоний. Обернувшись на раздавшийся вдруг странный звук, Кролас увидел, что у самой двери, в углу, на старом диване, спал большой рослый человек в черной рясе, который в это самое время перевернулся с боку на спину и захрапел. Он был, по-видимому, пьян. Приглядевшись внимательнее, журналист узнал веснушчатое лицо Петрония, одного из религиозных знакомых Дорга. Которого, однако, Кролас видел только по телексу.

Они, повинуясь Генриху, который приложил палец к губам, не стали будить Петрония, а прошли в следующее ответвление помещения. Еще на подходе стали слышны доносящиеся молитвенные причитания. Там они увидали иконостас, врата в алтарь. И большую, раскрытую Библию на аналое. Перед ней молился коленопреклоненный седовласый человек. Он, обнаружив постороннее присутствие, обернулся – и, не прерывая молитву, знаком попросил немного подождать.

Закончив молитву, он встал, приблизился, подтянутый и величавый, и поздоровался с Генрихом.

– Здравствуйте, батюшка Амвросий! – ответствовал Генрих и показал ему, вытянув из-под рубашки наружу, небольшой серебряный крест старинной работы. – Я хочу повидать отца Даниила.

– В такое время и с такой просьбой ко мне мог обратиться только человек, который очень нуждается в божьей защите и помощи,– отвечал батюшка Амвросий. – Только, путь к затворнику долог и труден.

"Ему, похоже, знаком этот крест. Он что-то означает",– подумал Иоганн.

– Я догадываюсь, что нам предстоит путь под землей, – ответил Генрих.

– Но не знаешь, насколько он глубок: там, где давно, может быть, столетия, не ступала ничья нога... И что там сейчас – вряд ли кто знает.

Глаза Шнобеля сразу загорелись неподдельным интересом.

– Неужели, глубокий подземный ход существует? – вырвалось у него.– И это – не городская легенда?

– Даже не ход, а ходы. Некоторые – древние, некоторые – совсем недавние. Ракушечник легко долбится. Правда, случаются и обвалы. А ещё, есть подземные озёра и реки. У меня имеется примерная схема подземелья: и верхнего яруса, и более низко расположенных уровней, – и он знаком указал, чтобы гости следовали за ним, в боковое помещение в глубине зала. Вскоре они оказались в маленькой келье, в которой стояла узкая деревянная кровать бог знает каких времен, тоже деревянный, не покрытый скатертью, стол и стул. В углу висела икона Спаса, а перед ней, на небольшой полочке, стояла свеча в узком подсвечнике.

Амвросий, достав из небольшого шкафчика карту, протянул её Генриху.

Иоганн, Генрих и Шнобель уставились в её значки и линии. На карте крестиком была помечена келья отшельника и монастырь, куда им предстоял путь. А ещё, были другие разнообразные ходы. Один из них, как успел заметить Кролас, вёл в старый склад оружия: заброшенный подземный музей военной техники. И располагался он еще дальше отсюда, чем монастырь. Этот музей был под Аксайским районом города. И о нем никто из них, троих, никогда ничего не слышал, даже легенд или газетных сплетен. А ещё, от монастыря тянулся другой, длинный-длинный подземный ход. Он вел аж за черту города, на сельскую окраину, и выходил наружу, как было обозначено, в полуразрушенном храме.

"Н-да... Всё это следует запомнить. На всякий случай", – подумал Кролас.

Из кармана его журналистской жилетки тем временем незаметно для всех вылез вран, сел к нему на плечо, и теперь тоже внимательно изучал карту.

Тщательнее всего требовалось запомнить ходы и ответвления по пути до монастыря, куда предстояло идти.

Амвросий снова спрятал карту в маленький шкафчик, и, благословив пришедших к нему, велел:

– А теперь – следуйте за мной.

И они стали спускаться потайным ходом, по винтовой чугунной лестнице, в самые недра Собора. И наконец, они ступили на холодный пол темного и мрачного подземелья. Помещение вокруг было освещаемо лишь тусклым неровным светом массивной свечи, которую нес Амвросий. Он отыскал на одной из плит и нажал ногой некий скрытый механизм, после чего другая плита, неподалеку, медленно, со скрежетом, отъехала в сторону. Из глубины образованного проема повеяло плесенью и запахом старого дерева.

– Ну, с богом! – отец Амвросий перекрестил ещё раз напоследок их всех по очереди. После чего, Шнобель, за ним Генрих и Кролас, замыкавший процессию, – погрузились в раззявленную пасть мрачного потайного хода. Плита следом за ними стала снова заползать на свое привычное место, потом что-то защелкнулось со скрежетом. Они оказались запертыми внутри гулкой длинной шахты, круто уходящей вниз.

Шнобель включил мощный фонарик. И они увидали, что теперь были внутри деревянного полусгнившего каркаса; а то, на чем все трое теперь стояли, являлось металлической лестницей, закрепленной местами на деревянных столбах. Кролас глянул вниз, когда Шнобель посветил туда фонариком. Эта лестница шла пролетами; между отдельными её участками следовали небольшие деревянные платформы, довольно старые и, может быть, прогнившие. Где-то внизу металлическая лестница и вовсе внезапно обрывалась, и чуть ли не треть расстояния, за последней платформой, там шла лишь деревянная, и весьма шаткая.

– Шнобель, ты веревку прихватил? – спросил Иоганн.

– Да, Кролас, я захватил всё, что у нас было, – ответствовал Пещерник.

Первым спускался Шнобель; он долез до конца металлической лестницы и теперь стоял на последней платформе. Там он закрепил, перекинув через край лестницы и балку, веревку, и оба её конца сбросил вниз. Предварительно он привязал к этой веревке, весьма хитроумным узлом, пластпакет с оставшейся чешуей. Веревка, разматываясь, пошла вниз и вскоре пластпакет достиг дна. Затем, обхватив одной рукой Генриха и став на верхние перекладины ненадежной лестницы, Пещерник зацепил другой рукой веревку, обхватил её свободной рукой и ногами, и стал довольно быстро и проворно спускаться, придерживая другой рукой Генриха. Когда они достигли дна, после них спускался Иоганн, с компом за плечами. Веревка временами раскачивалась, и он ударялся о гнилые склизкие доски. Когда же все были внизу, Шнобель с помощью лихой манипуляции быстро отвязал пластпакет, скинул веревку вниз и смотал её.

Они все спустились, и теперь перед ними следовал проход, ведущий вдаль. Похоже, он всё более и более сужался.

– Давайте, оденем чешуйку! – шутливым голосом предложил Шнобель. – На всякий случай. А то, я без неё в подземке чувствую себя голым.

Остальные всерьёз восприняли его предложение и без колебаний облачились в скафандры. Тогда их примеру последовал и сам Шнобель, сняв, наконец, костюм незжа.

Потом они осторожно двинулись вперед по темному тоннелю: впереди Шнобель с фонарём, потом Генрих, а Кролас замыкал шествие.

Ход, постепенно сузившись, дальше шёл постоянной ширины: примерно в метр.

Здесь часто раздавались таинственные странные звуки и шлепки. Попадались мыши, крысы и здоровенные жабы. Ход иногда изгибался и заворачивал, иногда раздваивался, но оба ответвления рано или поздно должны были сойтись вновь: так было на карте.

Вскоре, после очередного соединения обоих ходов, они набрели на естественную полость: подземную пещеру, довольно обширную, и даже с небольшим озерцом и ручейком. Живописно свисавшие с потолка острые камни, естественного происхождения плиты и колонны, которые иногда разрушались и рассыпались, образуя завалы, являлись довольно эффектным сопровождением этой утомительной дороги. Особенно, когда через все эти завалы ракушечника приходилось перелезать поверху, через оставшуюся узкую щель, рискуя при этом застрять между наваленных камней и потолком прохода.

Из обширной естественной пещеры они попали вновь в рукотворный лаз, более широкий, чем шел ранее. Но боковых ответвлений и тупиков становилось всё больше. Путники теперь петляли и возвращались по нескольку раз на одно и то же место, и вновь попадали в следующий тупик. Пока не отыскивали нужный проход. Но вскоре вновь обнаружилось русло тонкого ручья, что просочился сквозь стену подземного коридора, и дальнейшая дорога пошла вдоль его русла. Ручеек становился всё шире, пока не достиг в ширину метра полтора, и далее спускался вместе с проходом всё глубже и глубже. Пещерник, исполненный энтузиазма, чувствовал себя как дома и шёл уверенно. Интуиция и нос его не подводили.

В конце пути вновь пошло сужение прохода, и они оказались в совсем узком, тесном туннеле. Ручеёк здесь исчез, уйдя в боковое ответвление, куда не проникла бы даже собачонка. В этом узком туннеле, вдобавок, им пришлось, как кротам, пару раз разгребать насыпи земли, которые перегораживали проход. Но, наконец преодолев препятствие, они неожиданно для себя увидели впереди свет. Теперь они шли на эту точку света, выключив фонарь. Проход расширялся.

Они вышли в коридор, в котором стены были обложены кирпичной кладкой. А свет шел от зажженных свечей, установленных в подсвечниках, вдоль стен. В этом коридоре, по обе стороны, находились выдолбленные в земле кельи без дверей, с небольшими окошечками. В конце коридора оказалась кованая железом дверь, ведущая наверняка в подвал какой-нибудь старой церкви. Но к ней они не подошли, поскольку вблизи заметили еще одно узкое ответвление, а там – еще одну маленькую келью. У нее имелась деревянная дверь, и она была приоткрыта. Комнатка освещалась электрической лампой. А обстановкой была похожа на комнату батюшки Амвросия.