Текст книги "Омегаверс Взгляд сквозь туман. Ч.2 (СИ)"

Автор книги: Ольга Вольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Оливье поджал губы, и в его глазах заблестела влага. Джеймс пересел поближе к нему и сочувственно погладил по голове.

– Значит...

– Да, именно это мы и собираемся дать людям, – кивнул Двуликий. – И уже очень скоро. Основа любого общества – это люди, и от качества генофонда и системы воспитания зависит очень многое.

– Так вот почему ты так хорошо пахнешь... Ты чистый по крови.

Салли только грустно улыбнулся.

– Да. И от этого у меня постоянно были одни сплошные проблемы.

По пути в Дормут погода устаканилась окончательно, солнце начало пригревать сильнее, и группа перестала кутаться в куртки. На стоянках Салли всё чаще присматривал за братом, чтобы не обгорел на солнце, нога Антона успешно заживала, инженер, отоспавшись и начав отъедаться, начал активно интересоваться ходом будущих работ на базе, расспрашивал о Торе, под начало которого ему предстояло поступить... Антон уже принял решение, однако Оливье продолжал сомневаться. Омега-медик раз за разом обдумывал то, что узнал от своих спасителей, перебирал в памяти известные ему факты и с каждым днём всё больше мрачнел, понимая, что повстанцы правы. Жизненный опыт только доказывал это, однако Оливье продолжал упрямо искать аргументы, чтобы оправдать то, чему его учили в медвузе. Неужели вся научная медицинская база выстроена на лжи?

Оливье видел, как рядом с Джеймсом напрягается Салли, как он спорит с Рикки, отказывась принимать его бескорыстную помощь, а потом на стоянках, если они приходились на отшибе от городов и деревень, отлучается в ближайшие кусты и выходит оттуда взъерошенный и бледный. Созревающий Двуликий был живым доказательством правоты повстанцев. Оливье видел, как иногда, забывшись, Салли принюхивается к друзьям-омегам, потом спохватывается, краснеет и извиняется. Медик и сам замечал, что теперь начинает оценивать друга уже несколько иначе... Феромоны слегка изменившегося запаха Салли стали привлекательными и для сородичей. Рикки то и дело ворчал, обещая всё же поиметь Салли – чисто с интереса – на что тот ругался особенно энергично, злился, и Джеймс начинал их мирить. То, как Салли привязан к приёмному брату, было видно невооружённым глазом, как и то, Салли его хочет, но отчаянно сдерживается... Дэн и Рауль тоже вели себя не совсем обычно, даже не пытаясь реализовать собственные потребности. Дэн на осторожные вопросы только отмахивался, говоря, что изменять мужу не собирается даже с самым ароматным омегой, а Рауль только грустно улыбался. Оливье даже смог увидеть, как альфа любуется своей потерянной семьёй, а когда Салли рассказал другу историю Рауля, омега долго ходил под впечатлением.

Когда на горизонте показался Дормут, Оливье приободрился. Дэн сказал, что пара химиков, которая помогает подпольщикам, активно занимается самыми разными вопросами и обладает достаточно широкими знаниями, чтобы прояснить всё, что медик захочет узнать. По тому, как бета загадочно подмигивает, Оливье понял, что пара не совсем обычная. Неужели один из лаборантов Двуликий? Уж не потому ли Дэн всё чаще намекает Салли, что это знакомство пойдёт ему на пользу?

Фургон встал на прикол рядом со свалкой металлолома в сумерках. Рауль немного удивлённо оглядывался, как и Салли.

– Здесь?

– Это только промежуточная точка, – объяснил Дэн. Он сидел рядом с альфой, который последние полдня пробыл за рулём. – Скоро будет назначенное время и придёт связной, который должен будет убедиться, что за нами нет хвоста. Если всё будет хорошо, то он проводит нас к лаборатории.

– А она часто переезжает? – спросил Оливье.

– Периодически приходится – рейды внутренней разведки ищут наших и места по вспомогательным работам. Наша разведка не всегда успевает, и тогда ребятам приходится действовать самим. В последний раз лаборатория переезжала в Прозрачную луну.

– В десятую, – перевёл Рикки. – Листва активно опадает и кроны деревьев становятся "прозрачными". Тогда наши успели перевезти лабораторию в безопасное место.

– А кто придёт?

– Увидишь. Подождём немного.

Потянулись долгие минуты ожидания. Антон снова задремал, Рикки откровенно спал, Джеймс мастерил из газетной страницы фигурку аиста, аккуратно приминая пальцами и проглаживая ногтем каждую складочку. Оливье тихонько разговорился с Салли.

– Ты вроде сказал, что Алекс у вас... Как он?

– Мечется. Ему очень плохо.

– Оно и понятно... Он же потерял своего ребёнка. – Оливье замолк. – Знаешь, Салли... Если честно, то меня немного удивило, что Ронни умер так рано.

– Рано? О чём ты?

– Я врач, Салли. Моя семья всегда была связана с медициной, ведь мы – потомственные травники. Папа и дедушка Нил учили меня лечить ещё до того, как я поступил в мед. И я умею по особенностям запаха пациента уточнять диагноз и оценивать общее состояние. Это трудно объяснить... Я после меда на практике был на границе и знаю, как пахнут умирающие. Ронни так не пах, хотя его состояние и становилось хуже и хуже. Я рассчитывал, что он проживёт хотя бы до весны, а тут... Слишком рано.

– А ты не мог ошибиться?

– Теоретически мог, но на практике... да и... – Оливье запнулся.

– И? – насторожился Салли, почуяв напряжение в голосе друга.

– Среди недостающих препаратов была ампула, которая мне покоя не даёт. Когда проводили ревизию, её тоже недосчитались, но с проверяющим был сержант Колби, который сказал, что ко мне иной раз приносят кого-нибудь из начальства после застолий, после массовых рейдов бывает большой наплыв раненых, и я не успеваю сразу фиксировать расход медикаментов в журнале. Списали на это... но я что-то не припомню, чтобы в последние полгода колол кому-нибудь этот препарат.

– А что там было?

– Очень сильное сердечное средство, которое даже альфам колоть слишком часто нельзя. Теоретически оно могло убить Ронни, но зачем это кому-то было нужно?

Салли похолодел, и на него обратили внимание все. Даже Рикки перестал дремать.

– Его надо только колоть?

– Не обязательно. Можно и в питьё накапать.

– Твоя настойка...

– Что случилось? – встревожился Рауль.

– Возможно, сына Алекса убили.

Дэн замер.

– Как это? Кто? И зачем?

Джеймс зажал себе рот ладошками. Альбинос выглядел таким перепуганным, что встревожились не на шутку все.

– Не знаю.

– Но это ещё неточно... – попытался возразить Оливье. – Это только предположение...

– У кого был доступ к твоим запасам? – перебил его Дэн.

– Прямой – только у меня.

– А у кого были ключи к лазарету?

– У меня, уборщика и моего хозяина...

Салли сел прямо.

– Тебе убивать Ронни не было никакого резона, Алексу – тем более... Значит, это кто-то из руководства.

– Но зачем?

– Может, хотели заставить Алекса что-то сделать, а он отказался?

– Но ведь в его договоре было прописано, что если Ронни умрёт, то Алекс освободится... и он тем более ничего делать не будет.

– А если это и было наказание?

– Всё равно что-то не клеится.

– Ладно, спросим у моего оми, когда вернёмся. Наверняка Алекс ему что-то сказал.

– Только самого Алекса не трогайте, ладно? – попросил Рауль. – Ему и так тяжко.

– Само собой...

Вдруг снаружи раздался тихий тоненький свист, и Рикки встрепенулся. Дэн повернулся к лобовому окну и увидел силуэт, стоящий перед машиной.

– Кто это? – Рауль настороженно принюхался.

– Свои, – расслабился бета и открыл кабину со своей стороны. – Залетай, малыш! Всё в порядке?

– Пока да. Здорово, дядя Дэн!

В кабину ловко забрался "волчонок" лет девяти-десяти. Чернявый кудряш с удивительно хорошеньким личиком улыбался широко и приветливо, демонстрируя мелкие, но заметно острые клычки.

– Знакомьтесь, это Франческо, сын одного из наших лаборантов. Мальчик умный, способный и мечтает когда-нибудь стать врачом, – представил мальчика Дэн, обнимая его за плечики.

– Я буду помогать детям рождаться, – гордо и важно заявил "волчонок". – Я недавно даже помогал на родах.

– И тебе не было... противно? – удивился Оливье.

– Нисколько, – надулся Франческо. – Я же знаю уже, как что устроено и работает. И вообще, разве не дети важнее всего? – Тут он снова заулыбался и повернулся к Дэну. – А у меня скоро братик будет! Я даже придумал ему имя. Его будут звать Флери.

– Правда? – обрадовался Дэн. – И когда?

– Как только оми и дядя Астрид нынешнюю работу закончат.

– Значит, Астрид окончательно твоим папой станет...

– Он уже им стал. Как только Флери родится, то я буду его папой называть – мы уже договорились.

– И тебя ничто не тревожит? – хитро прищурился Дэн.

– А что такого? Дядя Астрид же Двуликий, оми с ним хорошо, они любят друг друга.

– Двуликий? – Салли вздрогнул.

– Ага, – кивнул Франческо. – А ты тоже Двуликий? Ты хорошо пахнешь – похоже на дядю Астрида.

– Да, я Двуликий.

– А у тебя уже есть омега?

– Нет... у меня есть альфа и бета.

– Тоже неплохо. А как тебя зовут?

– Салли.

Франческо на удивление хорошо пах. То ли его родители были связаны импринтингом то ли просто несли в себе хороший потенциал...

– А ты не дитя импринтинга?

– Я? Нет. Мой отец был козлом и оми просто бросил.

– Но ты хорошо пахнешь...

– Спасибо оми – он ребёнок импринтинга. Ладно, поехали! – скомандовал "волчонок", пристраиваясь на коленях Рауля. – Вы ведь не просто так приехали?

– Далеко? – спросил альфа, заводя мотор. "Волчонок" его изрядно позабавил.

– Не очень. Поехали скорее, а то на ужин опоздаем – оми обещал достать вкусненького.

Новую лабораторию устроили в подвале старого, но ещё крепкого дома недалеко от свалки. Следуя указаниям Франческо, Рауль припарковался в тупике неподалёку. Как только все выбрались из фургона, Рауль и Дэн набросили серый чехол.

– А не угонят? – засомневался Салли.

– Не угонят. Куда попало нам её ставить не сказали бы.

Франческо уверенно повёл гостей к себе. Уже на подходе Салли учуял запах реактивов, доносящийся из щели в заколоченном окне. Неужели никто до сих пор не понял, что происходит в подвале? Спускаясь по лестнице – Франческо крепко держался за руку Рауля и что-то говорил – Двуликий учуял знакомый запах случки, а уже войдя в просторный подвал, услышал характерные звуки из-за ширмы в углу.

– Наверно, ждали, когда я уйду, – ничуть не смутившись, тихо сказал Франческо. – Они то и дело это делают, я не раз видел. То обнимаются, то целуются... Когда я вырасту, то никогда не буду обижать своего омегу. Я буду о нём заботиться, как дядя Астрид заботится об оми.

Большую часть подвала занимали столы, заставленные пробирками, колбами, ретортами, какими-то приспособлениями, наполовину заваленные бумагами. Были здесь и два микроскопа. В углу приткнулся маленький телевизор, рядом стояли два холодильника. На стенах тоже висели исписанные листы бумаги... Работа шла полным ходом.

Случка за ширмой достигала пика, и бессвязное бормотание и стоны стали более внятными.

– Я... я больше не могу... Астрид, милый... до упора...

– Сейчас...

Двойной вскрик, и воцарившуюся тишину нарушало только прерывистое дыхание. Салли густо покраснел, чувствуя, как изнутри начало снова подниматься желание, и отвернулся от друзей. Близость Джеймса только усугубляла это, и Двуликий укусил себя за руку, сдерживаясь из последних сил. Ну вот, опять!

– Астрид... сегодня ты просто превзошёл самого себя...

– Просто соскучился. Всё работа-работа...

– Ты бы знал, как я тебя люблю...

– И поверь мне, что это взаимно, светик мой.

– Боги милостивые... как подумаю, где бы мы были, если бы не ты...

– Я не так уж и много сделал, милый. Это всё твой "волчонок". Если бы он меня к тебе не привёл... Ладно, давай вставать, а то наши гости уже пришли.

Испуганный омежий голос охнул, зашуршало.

– О, Иво... Они же слышали...

– И что? Все свои же. Не суетись, приводи себя в порядок, а я их поприветствую.

Вскоре из-за ширмы, оправляясь и на ходу набрасывая заляпанный и прожжённый в нескольких местах реактивами халат, вышел омега, и Салли удивился. Он казался самым обычным... Это и есть Двуликий? Впрочем, "звезда" порнофильмов Аполло, говорят, тоже отличается от сородичей только размерами гениталий... Хрупкий, изящный, светловолосый, только коротко подстриженный для удобства... Ну, совсем непохож на них с Дрейком! Астрид сразу заметил собрата, принюхался и заулыбался.

– О, нашего брата прибыло!

– Это дядя Салли, – гордо представил гостя Франческо.

– Очень рад! – Астрид протянул руку, и Салли напряжённо её пожал. – Что, самый разгар? – сочувственно изогнул брови Астрид, принюхавшись снова. Салли кивнул. – Понимаю, сам это проходил. Помочь?

– Как?

– Отсосать могу или задом повернуться. Гести поймёт...

– Нет! – И Салли отшатнулся, едва не задев ближайший стол.

– Но тебе же надо...

– Нет!

– Тогда туалет вон за той дверью. – Астрид показал на небольшую дверь рядом с холодильниками.

– Сп-пасибо... – Салли буквально рванул туда и тут же заперся.

– Бедняга, – вздохнул хозяин лаборатории. – Трудно ему будет, если уже сейчас так реагирует.

– Упёрся и ни в какую! – пожаловался Рикки. – Уж я ему и так и эдак...

– Это всегда непросто. Я помню, как это у меня было... В какой-то момент едва на себя руки не наложил. А ведь мне восемнадцать было.

– Ты зарегистрирован? – поинтересовался Оливье, здороваясь.

– Нет, повезло – наш школьный врач то и дело халтурил. А ты медик?

– С дипломом.

– Хорошее дело. Это наши новые товарищи? – уточнил Астрид у Дэна, знакомясь с Антоном и Джеймсом.

– Джейми из "старичков", Антон уже согласился, а Оливье думает пока.

– А чего тут думать? Вы ведь их на базу везёте? Тогда всё нормально. Там они будут в полной безопасности... Антон, давай, садись...

Салли, слыша сквозь дверь, как спокойно они общаются, едва не взвыл, торопливо расстёгивая штаны. Да что за паскудство такое! Вместо того, чтобы сидеть вместе со всеми и набираться знаний, занимается пёс знает чем...

Когда же это проклятое дозревание закончится???

Гести, красивый омега с длинной русой косой, долго отпаивал Салли чаем и утешал.

– Ничего страшного, многие Двуликие проходят через это. Мой Астрид когда-то тоже мучился.

– Но почему оно так сильно протекает? Иногда мне кажется, что я вот-вот с катушек слечу!

– Может, потому, что твой старший отец альфа? – предположил Астрид. Пока Салли снимал напряжение в туалете, Дэн коротко обрисовал ситуацию. – Согласно собранной нами статистике, Двуликие, чьи старшие отцы альфы, страдают от гормональных всплесков сильнее, чем те, у кого отцы были бетами. По крайней мере, процент таких бедолаг среди них выше. Вероятно, срабатывает какая-то аллель, образованная с участием альфьих генов.

– То есть? – удивился Оливье, который обследовал Салли, едва тот вышел из туалета, и только головой покачивал, чуя остаточные признаки дикого перевозбуждения. Джеймс тут же выпросил у хозяев таз с тёплой водой, полотенце и аккуратно обтёр взмокшего от пота брата. Астрид одобрительно разглядывал стройный торс собрата, на котором уже чётче прорисовывались небольшие, но крепкие мышцы. До тренированных бет, конечно, было далеко, но Гести восхищённо поцокал языком и сказал, что Салли очень идёт.

– А тебе ещё не разъяснили основу наших научных умозаключений? Согласно теории Рейгана Мариуса, вклад омег в развитие и эволюцию нашей расы гораздо глубже и шире, чем заявляет официальная медицина. Что ты знаешь о репродуктивной роли омег в генетическом плане?

– Официальная медицина говорит, что генетическая изменчивость омег, которая дала им способность вынашивать и рожать детей, способна негативно влиять на генетику альф и бет, из-за чего рождаются ослабленные дети либо с врождёнными пороками, а сами омеги...

– И ты веришь в этот бред? – рассмеялся Астрид. – А ведь кажешься умным парнем. Разве в твоём вузе не касались этого вопроса?

– Я учился на другом отделении. Акушерство – это отдельное направление, там читают ряд дополнительных лекций, в том числе и по поводу репродукции.

– А почему? Ты никогда не задумывался, почему отдельные специализации делают такими узкими? В частности, акушерство. И конкурс на это отделение, насколько я знаю, пройти непросто – многие абитуриенты отсеиваются на итоговом собеседовании.

– А разве в этом скрыта какая-то тайна? – нахмурился Оливье.

– Не тайна, а подмена, инспирированная официальной наукой. Поскольку с некоторых пор начала вставать проблема омежьего бесплодия, для которого, казалось бы, нет никаких причин, отдельные медики начали выдвигать предположения, что это из-за нас. Дескать наша деградация начала переходить в новую стадию. Пока процент таких странных случаев не так высок, чтобы всерьёз беспокоиться, однако уже сейчас есть медики, которые начинают сомневаться в официальной версии – некоторые омеги, которые не могли родить от одних мужей, вполне благополучно рожали от других. И эти факты являются хорошим плевком в лицо официальной науке.

– И как вы это объясняете? – полюбопытствовал Антон, который слушал с большим интересом.

– Элементарная несовместимость родителей. Согласно теории Рейгана Мариуса, деда нашего друга Салли, двадцать пятая пара наших хромосом – это не атавизм, а стабилизатор и контролёр нашей генетики, предотвращающий многие вещи.

– Контролёр? – Оливье подумал, что он ослышался.

– Именно, – кивнул Астрид. – Рейган ещё в университете собирал статистику, изучал самые разные вещи с нуля, в том числе и нашу репродуктивную систему. Когда он учился на первом курсе, то его учёбу прервала эпидемия, во время которой он работал в столичном госпитале. Общаясь с самыми разными людьми, он познакомился с несколькими семьями, в которых омега рожал детей не от своего мужа, а от совершенно постороннего альфы или беты, а от собственного мужа родить не мог. Это насторожило нашего Учителя, и он предположил, что что-то просто препятствовало оплодотворению. Вернувшись в университет, Рейган начал углубляться в особенности репродуктивной системы нашей расы, собирал образцы... До этого он слышал о подобных вещах только в преданиях древних, и его это обеспокоило. Тогда же профессора создали микроскоп, в который сумели рассмотреть наши хромосомы, и тут же стало ясно, что хромосомы в сперматозоидах альф и бет мало чем отличаются от хромосом в сперматозоидах и яйцеклетках омег. Только семя большинства омег совершенно нежизнеспособно. Этот факт крепко взбудоражил учёный совет, поскольку доказывал, что предположение о вырождении омег лишены оснований. Что разница между нами меньше, чем заявлялось раньше. Рейган продолжил свои исследования и выявил типовые хромосомы, которые задавали путь развития будущего ребёнка с момента зачатия. Его руководитель бета Ричард Майкрофт присвоил себе его открытие, но вывернул так, чтобы не попасть под репрессии со стороны учёного совета и их покровителей. Рейгана глубоко возмутил такой подход, но он не стал поднимать шум, а просто вернулся к работе. Продолжал работать и Майкрофт. Рейган изучал хромосомный набор животных, растений и понял, что двадцать пятая пара наших хромосом одинаковая у всех трёх типов. Остальные так или иначе отличаются, но эта передаётся в неизменном виде. Рейган предположил, что геном нового ребёнка складывается из генов обоих родителей, при этом гены обоих родителей влияют на развитие и будущие качества малыша. До этого заявлялось, что генетическую основу закладывают хромосомы альф и бет, а омеги только дают яйцеклетку, которая служит чем-то вроде сосуда для этих самых хромосом, и клеточный материал омеги вносит вклад только в строение тела плода и способствует его развитию и росту. Когда Рейган услышал эту версию, то поднял её на смех. Он тогда пошутил, что тогда яйцеклетку должны штурмовать разу два сперматозоида, чтобы потом от такого альфы или беты рождались дети двух разных типов... И эти его слова легли в основу новой теории, которая временно заткнула очередную дыру. Но Рейган не собирался отдавать чистую науку на откуп кретинам. Он продолжал собирать статистику и вывел некоторые правила передачи наследуемых признаков, которые определялись невооружённым глазом. При этом основой его рассуждений было то, что мы, в отличие от животных, разделены не на два типа, а на три, что предполагает свои особенности. Он доказал, что происходит не замещение, а перекрещивание хромосом, и эти его доказательства снова были перевраны – ими начали объяснять рождение больных и ослабленных детей, а так же несуразность новорожденных "совят" и их гибель при многоплодных разнотиповых беременностях. На самом деле всё происходит иначе, и это лучше всего доказывается тем фактом, что хромосомы, определяющие типовую принадлежность ребёнка, обозначенные как двадцать четвёртая пара, отличаются друг от друга. И не потому, что яйцеклетку оплодотворяют два сперматозоида, а потому, что одна из хромосом достаётся от родителя-омеги.

– И как это доказал? – продолжал хмуриться Оливье.

– Очень просто. – Астрид встал и принёс листок бумаги и карандаш. – Смотри сюда. Типовые хромосомы мы обозначим условно так – альфу обозначим крестиком, бету – вертикальной палочкой, омегу – ноликом. Типовой набор оплодотворённой клетки, из которой будет развиваться альфа, будет иметь пару типовых хромосом ХО, бета – IO, омега – ОО. При дальнейшем размножении от альфы будут рождаться либо альфы либо омеги, от беты – либо беты либо омеги, а если будут спариваться обычный омега и Двуликий, то на свет появятся только омеги. Типовые хромосомы влияют не только на тип ребёнка, но и на то, каким он будет. Ты знаешь о признаках, сцепленных с типом?

– Да, это аксиома, – кивнул Оливье. – Альфы имеют клыки, крупное телосложение и повышенную восприимчивость в плане зрения, обоняния и слуха, беты – более сдержанные реакции, которые мы называем самоконтролем, а омеги приобретают способность рожать детей и соответствующий репродуктивный цикл.

– Верно. Однако типовые хромосомы, задавая направление развития, не игнорируют набор генов, сосредоточенный в первых двадцати трёх парах хромосом. Если бы всё было так, как говорит официальная наука – мол, внешность и здоровье детей зависят от старших отцов, обладающих сильной генетикой, а клетки омег – это строительный материал – то дети-омеги были бы похожи исключительно на отцов, как и альфы и беты. Все мы были бы похожи друг на друга без такой разбивки по внешним параметрам. Официальная медицина давно заявляет, что источником стабильной наследственности являются альфы и беты и продолжает это утверждать. Но если бы это было так, то уже сейчас мы выглядели бы иначе, да и сама репродуктивная функция приобрела иные черты. Но ведь этого не произошло, причём отнюдь не из-за сравнительно небольших сроков естественного отбора и эволюции. Однако то, что дети наследуют некоторые признаки обоих родителей и предшествующих родственников-омег – это факт, на который попросту не обращают внимания, делая вид, что это всё мелочи, не стоящие внимания.

Оливье хотел было что-то сказать... но замолк, вспомнив что-то. Зато заговорил Салли:

– Мой Дензел... Он хоть и вполне типичный альфа, но внешне очень похож на своего оми, Люциуса. Я видел их совместные фотографии и встречался с его старшим отцом. Денз больше унаследовал от Люциуса, чем от Ригана.

– В чём это выражается? – заинтересовался Гести.

– Во-первых, он светлый, а Риган – тёмный. Денз более сухощавый и гибкий, а его отец – тяжелее. У Ригана довольно длинные клыки, а у Денза они хоть и есть, но не такие устрашающие. Я, когда их впервые увидел, то подумал, что красивее клыков я в жизни не видел. Хотя до этого даже смотреть на них спокойно не мог. Даже если просто смотреть на фото, то видно, что Денз выглядит как альфье воплощение Люциуса. Знаете, как наши Рюк и Ленни, только те – близнецы.

– А по характеру как?

– Риган более наглый и агрессивный, а Дензел в детстве был совершенно неагрессивный и вообще тихоня. Он только с возрастом начал меняться, да и то потому, что от него того требовало окружение, а пережитые стрессы до поры до времени лепили из него нервного в бытовом плане недотёпу. Он только на тренировках и в рейдах ничем от других не отличался – только был более расчётливым и сдержанным. И с нашим братом старался всегда быть осторожнее, чтобы не навредить. Даже не укусил никого!

– Вот одно из проявлений омежьей наследственности! – довольно провозгласил Гести. – В данном случае она приобрела весьма весомое значение, раз во всём остальном получился типичный альфа.

– Законы наследственности, выведенные учёными, сейчас основываются на изучении животных, вот только неудобные факты либо замалчиваются либо искажаются, – подхватил Астрид. – Да, у нас с ними немало общего, только тот факт, что животные либо разделены на два типа либо сочетают в себе признаки обоих типов, игнорируется, а ведь это предполагает несколько иные принципы и правила передачи наследственности и развития нашей расы. Это и стало роковой ошибкой учёных, подконтрольных власти. Они на этих заблуждениях обучают новые поколения, тех, кто пытается уйти чуть в сторону, подвергают остракизму, а сами тем временем всё больше запутываются в собственной лжи. Сейчас это особенно заметно. И это при том, что все эти годы ответы были под самым их носом. Теория Рейгана Мариуса проясняла все подвисы, раскладывала всё по полочкам. Да, она требовала новых исследований, чтобы подтвердить отдельные вещи, и мы сейчас это делаем, однако его выводы опрокидывали слишком многое. Согласно его теории, мы, омеги – не деграданты. Наша роль гораздо серьёзнее и важнее, если сложить вместе все факты и хорошенько подумать. И чем дольше мы изучаем этот вопрос, тем больше понимаем, что тот, кто нас создал, всё-таки был гением, пусть и обладал странным чувством юмора, наделив нас способностью рожать детей через задницу.

– Ты хочешь сказать, что от омег передаётся больше, чем фенотипические признаки?

– Гораздо больше. Ведь отчего-то наука игнорирует факты, когда альфы, беты и и омеги с возрастом начинают выбиваться за рамки нормы то по росту, то по ширине и крепости скелета то по каким-то ещё признакам.

Джеймс вдруг замахал руками, что-то начав объяснять.

– А, да, Мастер Зиг, – кивнул Рауль. – Он альфа, но почему-то всего на голову выше Салли. Мы не так давно познакомились с ним. Я тогда ещё здорово удивился. Не стоптался же он, когда состарился...

– А чем он занимается? – заинтересовался Астрид.

– Он когда-то занимался разработкой компьютеров, – сказал Салли, – но не сошёлся с руководством по поводу своего омеги-помощника. Этот омега потом занял его место и сейчас один из профессоров университета технических инноваций, в котором я учился.

– Гидеон Иварус? – улыбнулся Астрид.

– Да, мой наставник. Кстати, он и Мастер Комель три раза пытались зачать ребёнка, но у них ничего не получилось.

– Жалко, – вздохнул Гести. – Наверно, что-то в их генетике не подошло друг другу... А ведь их дети могли бы быть очень умными.

– Ничего не понимаю, – проворчал Оливье. – Как атавистические хромосомы способны препятствовать зачатию детей?

– Повторяю, это не атавизм, – вздохнул Астрид. – Роль двадцать пятой пары в нашем воспроизводстве очень велика. Наши исследования показали, что если они повреждены, то, это приводит к самым печальным последствиям.

– Кстати, этот ваш Мастер Зиг – не единственный альфа маленького роста, доказывающий, что мы правы, – сказал Гести. – Среди наших друзей есть ещё один, который отличается от своих сородичей только ростом и комплекцией, а в остальном более чем нормальный и полностью здоров.

– Как это? – не поверил Оливье. – Но ведь подобные отклонения возникают из-за сбоев в выработке тех или иных секретов...

– Да, такое тоже есть, но если происходит именно это, то попутно отмечаются и другие вещи – ослабленное здоровье, внутренние пороки развития, ранняя смертность, задержки умственного развития, внешние уродства... А Кевин абсолютно здоров. Он вполне себе типичный альфа – клыки в наличии, узел тоже, он достаточно силён, омегой не пахнет, потенция – дай Адам каждому... Единственное, чем он отличается от своих сородичей – рост и комплекция. Он очень похож на омегу.

– И чем он занимается?

– Кевин – зам бригадира в строительно-монтажном управлении. Начинал с разнорабочего, но потом быстро доказал, что годится не только на то, чтобы кирпичи класть и раствор мешать. Он со своим малым ростом и небольшим весом, помноженным на поистине омежьи ловкость и гибкость, способен забираться туда, куда не каждый альфа залезет. Его быстро оценили, начали поручать более ответственные задания, а потом начали обучать и продвигать по профсоюзной линии. Сейчас ему сорок лет, благополучно женат, двое детей – оба "совята", здоровенькие... Муж его обожает, примерный семьянин и, по общему омежьему мнению, отлично пахнет. С контролем инстинктов тоже никаких проблем нет. До мужа он не раз спаривался с течными, при это не пометил ни одного по их же просьбе и не оставил детей. Вполне благополучная семья. А ведь когда Кевин родился, то был таким маленьким, что его родителям на полном серьёзе предлагали от него отказаться – мол, не выживет. Кевин выжил, но так и тормозил в росте. Отец его стыдился, а оми только гордился тем, какой у него мальчик способный и ловкий растёт. В школе парня тоже постоянно дразнили, и в друзьях у него ходили исключительно омеги. Вот и вырос отличный парень. Похоже, что в его геноме образовалась специфическая последовательность, которая и дала ему омежье телосложение и гибкость – эти гены стали доминантными. При этом сохранились альфья выносливость и прочие признаки, сцепленные с типом. Есть ещё одна история, которая сохранилась ещё со времён старого подполья. В одном из борделей начали выставлять диковинку – омегу, который по росту и ширине плеч не уступал иным альфам. Он был довольно силён физически, обладал завидным здоровьем, но силой характера похвастаться не мог. Его оми едва смог родить сына, а потом акушеры долго головами качали, пытаясь объяснить тот факт, что омега родился таким крупным. Уэйд рос быстрее своих нормальных сородичей, и это тоже вызывало недоумение. При этом, когда он вступил в возраст созревания, никаких отклонений не было – устойчивый цикл, со здоровьем полный порядок. В конце концов парня украли работорговцы и продали в один из борделей, где Уэйд промаялся почти три года, пока Риан со своим отрядом его оттуда не вызволил. Уже в штабе Уэйд нашёл себе пару и даже благополучно родил двух детей – альфу и омегу. "Совёнок" родился вполне нормальным, а вот альфа получился на удивление рослым – как раз под древние доспехи. Сейчас Альфред работает в музее древней истории и выступает в театрализованных презентациях. Несколько раз его даже приглашали сниматься в кино. Ты фильм "Покорение" смотрел? – Оливье кивнул. – Помнишь солдата, которого наши выставили поединщиком против вражеского воина? Так вот, это и был Альфред.