Текст книги "Случайное добро (СИ)"
Автор книги: Ольга Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Из писем Матвей усвоил одно – Александр свою нежно любящую сестру променял на порочную столицу. Отринул семейные ценности и сбежал, подлец. Разбил сердце юной Алевтине. Но она не позволила себе ни одного грубого слова в его адрес, ни одного намека на прошлое. Матвею было престранно думать о матери подобными словами – юная, любовь, привязанность, письма. Проще было называть ее – даже в мыслях – по имени, как будто со стороны… Алевтина – поразительная женщина. Или…
Нет, нет, нет. Миллион раз нет, этого просто не может быть. Она не плохая. Она слишком принципиальна. Она бы не отступилась от себя даже ради брата. И потом, она даже не знала, где его искать. Или…
И все начиналось по новой.
Рассвело. Матвей сел на кровати, потер глаза и попытался вспомнить, когда в последний раз спал ночью. Получалось, что очень давно. Как он вообще держится? Это всё мысли виноваты. Мысли, эти изнуряющие назойливые мысли, будто коршуны, подстерегают, следят, когда он потеряет бдительность, и нападают, атакуют, клюют…
…За завтраком Матвей сказал категорично:
– К врачу не пойду.
Сегодня еда казалась еще более отвратительной, чем обычно, и запихать в себя хотя бы ложку ему так и не удалось. Его лихорадило, он не мог усидеть на месте, все теребил кромку скатерти, перекладывал ложку с места на место, крутил тарелку. При этом он искоса, тайком рассматривал мать, словно никогда прежде не видел. Все искал доказательства – или оправдания. Пытался определиться, понять, заметить. И вот брякнул о враче.
Алевтина Григорьевна медленно положила ложку на стол, выдержала трагическую паузу и ответила:
– Это для твоего же блага.
– Нет.
– Я – твоя мать, я лучше знаю.
«Это я лучше знаю! Потому что я – это я! – завопил Матвей мысленно. – Не пойду к врачу, не хочу к врачу!»
Больше всего на свете ему хотелось спросить, что же она чувствует на самом деле, возгордится ли, если он отомстит за нее, но он бы скорее язык себе откусил, чем произнес хоть слово.
– Пойду, прогуляюсь, – выпалил Матвей и вскочил из-за стола, отодвинув тарелку подальше.
Алевтина Григорьевна хмуро смотрела сыну вслед. Все, что она хотела сказать, Матвей знал наперед и слушать не хотел категорически. Может быть, это трусость – избегать конфликта, но у Матвея не было сил отстаивать свою независимость. Сил на это у него, впрочем, не было никогда, но сегодня это было ему особенно очевидно. Может, сказывался хронический недосып, может, пустой желудок, но Матвей не мог больше этого выносить.
Он выбежал на улицу и болтался там до вечера. Михаил то появлялся, то исчезал по своим делам. Матвей психовал, обвинял его в слежке, пару раз пытался убежать, путая следы как заяц, но только прохожих напугал.
– Ты уже весь мой, – заявил ему Михаил, улыбаясь. – Зачем бежать? От себя не убежишь. От меня – тем более. Давай лучше мороженого съедим, которое ты больше всего любишь. Мамаши твоей нет, ругаться никто не будет.
Домой Матвей пришел измотанный. Мать встретила его в коридоре застывшей статуей, но он молча прошмыгнул мимо. В кухне работало радио. Матвей привычно абстрагировался от назойливой болтовни и стал сосредоточенно мыть руки. И вдруг услышал, как диктор говорит:
– Вы, Матвей Корнеевич, с желаниями-то определились? А то мы ждем, ждем, а вы всё решиться не можете. Зрителей заставляете скучать.
Матвей даже голову повернул в сторону бестолковой говорильни. В это время мать зашла в кухню.
– Матвей, нам надо поговорить.
– Тсс! – прошипел Матвей и навострил уши.
– Вы, Матвей Корнеевич, понимаете, что от вашего решения зависят судьбы многих волшебников? Принцип равновесия не имеет под собой достаточной доказательной базы. Однако на вашем примере мы сможем принцип либо подтвердить, либо опровергнуть. Вы – наш первооткрыватель, можно сказать. Мы следим…
– Ты это слышала? Нет, ты это слышала? – прошептал Матвей. – Невероятно!
– Слышала что?
Неужели это дело рук Михаила? Очередной способ подтолкнуть нерешительного Матвея, Матвея-тряпку, Матвея-нытика к действиям? Заставить принять нужное злодею решение, подчиниться требованиям большинства?
– Вы в окно-то выгляните, не сочтите за труд, уважаемый. Наша машина припаркована на противоположной стороне улицы. Черный фургон.
Матвей и без выглядываний в окно знал, что фургон стоит на заявленном месте. Он его приметил, когда домой возвращался. Уж больно подозрительно выглядела машина – черная, тонированная наглухо, с темными фарами. Зловещая, в общем. А теперь выясняется, что чутье не подвело…
– Мы за вас болеем, Матвей Корнеевич. Порадуйте нас. И да – включите телевизор. Про вас там передача идет по «Первому таанскому».
– Матвей! – мать подошла к сыну и стукнула по руке. – Я с тобой разговариваю!
Матвей вздрогнул, посмотрел на мать. Глаза его возбужденно сияли.
– Не может быть! Этого просто не может быть!
Он скачками помчался в комнату.
– Где пульт? – заорал он благим матом.
Мать вбежала следом, то увещевая, то ругаясь, то угрожая. Матвей не слушал. Пульт был найден, заветный канал включен. На экране была огромная студия. В центре её стояли два кресла, одно из которых занимал ведущий. Периодически камера показывала зрителей, внимающих ему так, словно он изрекал божественное пророчество. Еще были короткие вставки, представляющие главного героя передачи – собственно Матвея Корнеевича в обычной жизни.
Матвей пялился в экран с безумно-счастливым видом. Трудно сказать, что радовало его больше всего – собственная глупая физиономия крупным планом, ночные мысли, высказанные хмырем-ведущим, или красочная перспектива – он прославится, станет уважаемым и, как следствие, любимым.
– Мам, ты только погляди! – возбужденно говорил Матвей, тыча пальцем в экран. – Я только вчера про это думал, а они уже знают! Михаил! Михаил, где ты? Я согласен!
– Матвей! – Голос матери был совсем близко. Так близко, что отдавался в голове волшебника эхом. – Матвей!
Мать выдрала пульт из рук сына и выключила телевизор.
– Сидеть! – рявкнула она, толкая его назад.
Он не ожидал такого, оступился и удачно угодил задом в кресло.
– Что, мама? – спросил он нормальным тоном. – Ты все поняла, правда? Думаешь, принцип равновесия сработает?
В руке матери молнией сверкнул телефон. Не отрывая глаз от сына, она набирала номер.
– Алло, Виталий Евгеньевич? Приезжайте срочно. Срочно, я сказала! Плевать. Только не официально, я не переживу такого позора. Успокоительное захватите, и побольше.
Глава 5. О гостях незваных и званых
Лера спала очень крепко и потому стук в дверь услышала далеко не сразу, только когда он перешел в фазу «вышибание двери».
Кто бы это мог быть? – пронеслось в голове, как только она проснулась окончательно. – У Игната ключи должны быть. Или не должны? Может, хозяин заявился? И без ключей? Сомнительно. Тогда кто? Враги выследили?
Лера кинула быстрый взгляд в окно – то ли ранее утро, то ли пасмурный день, но явно не ночь. Дома ли Игнат? Вряд ли. Он бы тогда уже показался – такой грохот мертвого поднимет. Тогда где он? Раздумывая над этим вопросом, Лера на всякий случай обошла квартиру, никого не нашла и выползла в коридор, где взгляд ее упал на тумбочку у стены. Там, на листке бумаге – записке – лежали два ключа, рядышком примостился сотовый. Решив, что тот, кто ломится в дверь, подождёт, если очень надо попасть внутрь, а если не очень надо – так и скатертью дорога, Лера быстро проглядела записку. В ней ровным Игнатовым почерком, который Лера лучше своего знала, было написано, что ей торжественно оставлен допкомплект ключей на всякий случай и Игнатов телефон на сохранение.
Стук не стихал. Похоже, кто-то пинал дверь ногами. Лера посмотрела в глазок и перекосилась. Стоит ли подавать признаки жизни? По всему выходило, что придется, иначе незваная гостья расправится с дверью не хуже штурмовой бригады.
– Доброе утро. – Щелкнув замком, Лера изобразила самую доброжелательную улыбку. – Не спится вам?
На пороге стояла Карина – злая, как черт, и уже готовая идти на таран. Глаза её за узкими очками прожигали Леру насквозь. Одета она была по обыкновению в темную юбку и белую блузку; волосы собраны в старушечий пучок. Отвратительно. В руках Карина сжимала телефон.
– Я войду? – спросила она на удивление прохладным тоном, в котором не нашла отражения полыхавшая во взгляде ярость. – Ненадолго.
– Отчего же нет, – усмехнулась Лера. – Можете даже и надолго. Хоть жить оставайтесь.
– Мне нужен Игнат, – отчеканила Карина.
– Не представляете – мне тоже. Хотите чаю? Кофе? Или лучше валерьяночки?
«Не хочу вас утруждать» в устах секретарши прозвучало ругательством, последующее «Вы, видимо, только встали» и вовсе проклятием.
– Игната нет, но вы можете его подождать. Чистое белье захватили? И кровать – моя.
Лера неожиданно пришла в хорошее настроение. Не то чтобы она вдруг прониклась к секретарше Игната дружескими чувствами, но переживать за него в компании лучше, чем в одиночестве киснуть и в итоге угрызениями совести и догадками довести себя до полного коллапса.
Карина сжала телефон так, что он жалобно хрустнул, и спросила:
– А где он? Что вообще происходит?
– О! – улыбнулась Лера. – Вы, значит, еще не в курсе? Как же это Игнат вам не доверился? Как же не поведал всю правду? Кстати, вы сладкого купить не догадались по дороге? Жаль, рассказ долгий получится.
– У меня нет времени слушать вашу болтовню, – отрезала Карина, разворачиваясь к двери. – Мне нужен Игнат, и я его найду.
– Интересное заявление. У вас вдруг волшебные способности прорезались? Или вы от Игната идиотской верой в свои силы заразились?
– Разумеется, искать буду не я. Я просто заявление в полицию напишу. По друзьям поспрашиваю. Кто-нибудь, да видел.
– Да не видел его никто, – вздохнула Лера. – И видеть не мог.
Карину это заявление огорчило до такой степени, что она позволила увлечь себя на кухню, где Лера, продолжая разыгрывать из себя гостеприимную хозяйку, налила гостье чая. На этом идиллия закончилась и началась свара. Обычная, женская, безобразная.
Зачинщицей стала Карина – без экивоков заявив, что во всех несчастьях Игната виновата Лера. Волшебница, ясное дело, возразила, слово за слово, и понеслось. До драки дело не дошло только потому, что в дверь кто-то опять начал стучаться.
Спорщицы замерли, а потом, отталкивая друг друга, понеслись на стук. При этом Лера цеплялась за длинноногую Карину, которой удалось вырваться вперед, и злобно шипела:
– Куда ты, дура? У него ключи есть! Это не он. Не вздумай открывать!
У двери они оказались одновременно – всклокоченные, раскрасневшиеся и помятые. Блузка секретарши не выдержала Лериного натиска и разошлась на спине. Вопреки опасениям Леры, Карина не стала тут же хвататься за замок, а замерла.
– Руки убрала, – на всякий случай предупредила Лера театральным шепотом. – Не вздумай открывать.
Девицы дружно навострили уши.
– Твою мать… – удалось расслышать в паузе между ударами в дверь. – Как же все это бесит…
Лера улыбнулась и открыла дверь.
…В кухне стало тесновато. Александр мрачно цедил чай. Карина покидать квартиру не собиралась и с плохо скрываемым нетерпением ждала Лериного доклада. Сама Лера готовила завтрак из того, что нашлось в холодильнике, хотя у неё были сомнения, что имеющегося хватит, чтобы накормить её голодного и злого как демоны мужа. И слушала, слушала, слушала.
За последний час Александр сказал больше слов, чем за всю их совместную жизнь. Путешествие поездом произвело на него неизгладимое впечатление.
Александр вообще никогда на поездах не ездил в силу особенностей существования. И от жизни был оторван как никто – Грань берет свое. Он даже не знал или забыл, что поезда ходят по расписанию, поэтому на вокзале ему пришлось просидеть около пяти часов прежде, чем объявили посадку на поезд N 452 «Столица – Лопухи».
Поскольку разницу между купе и плацкартом ему никто объяснить не удосужился, Александр купил тот билет, который предложила ему жалостливая кассирша. Боковая полочка. Верхняя. В конце вагона. Великолепное место для того, кто желает познать саму жизнь во всех её проявлениях. Или понюхать чужие носки. Или полюбоваться голыми пятками, торчащими с соседних полок. Или послушать, как хлопает дверь, когда любители выпить или просто несчастные с проблемными почками стройным клином тянутся в туалет.
Сам Александр осмелился зайти в туалет единственный раз – только затем, чтобы тут же пулей из него вылететь. Может, сорок лет за Гранью и стерли большинство воспоминаний о жизни, отучили обращать внимание на окружающий мир, но… воняло в сортире нестерпимо, а грязь была такая, что ноги вязли. В итоге ему приходилось выбегать по нужде на очередной остановке с риском упустить поезд.
Еще Лера услышала красочное, потрясающее по своей художественной силе и выразительности описание ночной жизни поезда. Это когда одна половина вагона гуляет до утра, а другая – храпит на разные тональности. Все одно, спать невозможно. Да и без музыкально-голосового сопровождения – спать невозможно! На узенькой полке, где лишнее движение грозит немедленным падением! И все время кто-то шастает – туда, сюда, туда, сюда! Так и хочется вслед плюнуть.
…Лера слушала…
Особенно запомнились Александру две молодые на вид девицы. Хотя кто знает, может, и не молодые. Может, омолаживающими заклинаниями увлекающиеся. Девицы обитали напротив и всё время поездки обсасывали свои проблемы. Точнее, одну-единственную проблему, весьма специфическую. Александр пережил бы и тему одноразового секса, и вечное «все мужики – козлы», и пьянку, и слезы, и нытье, но… соседки оказались оригиналками. Они обсуждали кишечник, причём так, будто он был у них один на двоих. Одна жаловалась на периодические запоры, а вторая поддакивала и жадно уточняла. На стадии «Ой, у меня если с утра не получится, так я потом весь день мучаюсь, и никакой кефир с огурцами не помогает…», Александр накрыл голову плоской, как блин, казённой подушкой и завыл в матрас. Он не желает этого слушать! Оставьте ему хоть немного иллюзий! Недосказанность оставьте! И невинность!
…Лера внимательно слушала…
…И эти разговоры за жизнь во всех концах вагона – громкие, надрывные. И запах варёных яиц, от которого тошнит. И жара, жара, жара, в которой все потеет, смердит и плавится. Ни глотка свежего воздуха.
Сутки пути. Слишком жестоко для того, кто сорок лет провел в забытьи.
– Кофе хотите? – прервала Лера излияния Александра. – Сварю ради такого дела.
На кофе он согласился, но жаловаться не перестал. Она по-прежнему прилежно слушала его нытьё, хотя больше всего на свете ей хотелось его заткнуть и в свою очередь рассказать про их с Игнатом приключения. Она волновалась за одноклассника. Где он? Что с ним? Обещал к утру быть, а сейчас – она посмотрела на часы – десять утра. Пора организовывать спасательную операцию или подождать еще минуточку, пока муж закончит изливать душу?
– Что у вас случилось? – вдруг прервал описание длительной внеплановой остановки поезда Александр. – Где твой друг?
Карина встрепенулась и открыла рот:
– Да, где он?
– И я бы хотела знать, где он, – вздохнула Лера. – Ушел на разведку, обещал вернуться под утро.
– И не вернулся.
– Пока нет.
– На какую разведку? – не унималась Карина. – Что за бред?
Лера собиралась ответить, но Александр допил кофе и встал из-за стола. Ему были до лампочки чужие страдания, метания и горести. Он даже не поинтересовался, кто такая Карина и что здесь делает. Вполне возможно, он вообще её не заметил.
– Весьма печально. Но нам пора.
– Куда? – спросила Лера, озвучив застывший в глазах Карины вопрос.
– Домой.
И начался второй раунд. Александр настаивал на немедленном отъезде, аргументируя это тем, что они практически беззащитны, а значит, бесполезны. Да, амулеты имеются, и у него тоже, но на одних безделушках далеко не уедешь.
Лера уперлась. По мере того, как спор набирал обороты, у неё складывалось впечатление, что возражает ей Александр больше для проформы, нежели и впрямь желая переубедить. Это паранойя или он опять что-то скрывает?
Карина сидела в уголочке, не вмешивалась, спокойно слушала милую семейную беседу, но было видно, что она ринется в бой, как только решит, что ситуация складывается не в ее пользу.
В итоге Лера добилась-таки того, чтобы Александр дал ей, по крайней мере, рассказать обо всём, а уж потом тащил за волосы домой. Она выложила все, как было. Карина внимала ей так, что Лера ощущала себя ответственной за каждое сказанное слово, муженёк же слушал вполуха. Когда она выдохлась, он покачал головой:
– Два умника. Вам бы в разведку. Вражескую. Тогда даже воевать бы не пришлось.
Лера надулась:
– Критиковать все хороши. Никто и не рвется в специалисты. Игнат просто хочет, чтобы его оставили в покое.
– По-моему, он хочет в одиночку сразиться за мир во всем мире. Не меньше. Самоубийца.
Лера была такого же мнения, но принялась активно друга защищать. Александр не стал возражать, и спор затих сам собой.
– Зачем он телефон оставил? – вдруг спросила Карина. – Где его теперь искать?
– Кстати, – встрепенулась Лера, а Александр посмотрел на Карину так, будто только что увидел. Впрочем, Лера вполне допускала, что так оно и было. – Вы как здесь очутились? Вы откуда этот адрес знаете?
– Ниоткуда, – буркнула Карина, и Лера с удивлением отметила, что она покраснела. – Это программа знает. Когда Игнат пропал окончательно, даже на звонки перестал отвечать, я заволновалась. Ну и… есть там одна хитрость. Можно узнать, где находится телефонный аппарат. Отправляешь запрос, тебе приходит ответ. Так я и узнала адрес.
Лера подозревала, что дело не так просто, как его описывает Карина, но уточнять не стала.
– А вы ему звонили? Я не слышала.
– Полночи пыталась дозвониться.
Лера вышла в коридор. Выяснилось, что звонков от Карины поступило с две дюжины, а не слышала их волшебница потому, что телефон был поставлен на беззвучный режим. Мысленно послав Игнату воздушный поцелуй за предусмотрительность, Лера задумалась, как быть дальше. Может быть, Карина была в этой квартире совсем не к месту, и надо бы проявить твердость и указать ей на дверь, но тратить на это время было некстати. Куда важнее было найти Игната.
Лера вернулась на кухню, так и не придумав ничего путного.
– Что делать будем?
– Пока ждать, – сказал Александр. – Может, непредвиденные обстоятельства у твоего друга возникли. Если уйдем сейчас, велика вероятность разойтись. Будем потом друг за другом кругами бегать.
– Я могу остаться, – предложила Карина. – Вы идите… или нет, лучше я.
– В полицейский участок, заявление писать? Скатертью дорога. Месяца через три они пришлют вам ответ.
– Ваши предложения? – ощетинилась Карина. – Хотя не думаю, что в вашей голове может родиться…
– Прекратить перепалку, – скомандовал Александр, терпение которого иссякло еще на реплике его жены. – Вы… как вас там?... свободны. Идите куда-нибудь, займитесь… чем-нибудь.
– Я никуда отсюда не уйду, – взвилась Карина. – Я желаю участвовать!
Но Александр ее не слушал. Он словно исключил ее из поля своего зрения, и вроде бы Карина в кухне находилась, и даже пыталась что-то сказать, но без толку. Лере стало интересно, как повел бы себя Александр, если бы Карина полезла на рожон. Раздавил морально? Попытался воззвать к чувству самосохранения секретарши? Вытолкал взашей, насильно? В последнем случае некрасивая вышла бы сцена; немужской поступок. Но это так и осталось в качестве воображаемого варианта, потому что Карина нахохлилась на стуле и притворилась невидимой. Отстаивать права Игната пришлось Лере.
– Просто ждать? А вдруг его убивают?
– Может и такое быть. В этом случае мы помочь все одно не успеем. Так что не надо дергаться. Все выяснится в свое время. Лучше покажи мне ваши находки.
– На столе.
Лера была более чем рада отвлечься от мрачных мыслей. Ожидание, неизвестность, пожалуй, потяжелее, чем непосредственное участие в приключениях. Александр подошел к столу, взял блокнот и повертел в руках; полистал, потер страницы между пальцами, даже понюхал. Потом зачем-то посмотрел на свет.
– Что, говоришь, вы делали? И каков результат?
Лера рассказала.
– Сдвигать пробовали?
Лера устало кивнула – от одних воспоминаний о бессонной ночи ей захотелось спать.
– Эх, умельцы, – вздохнул он, закрывая блокнот. – Будем надеяться, что это не шифр. Уж больно глупое содержание. Ладно, приступим.
У Леры от любопытства зачесался кончик носа. Она вытянула шею, заглядывая ему через плечо, и ахнула – Александр разобрал блокнот на запчасти, то есть по листочку.
– Так надо, – быстро проговорил он, прежде чем Лера успела возмутиться. – Не сопи мне в ухо. Отвлекает.
Лера фыркнула, но отошла в сторонку, продолжая за ним наблюдать. Он, судя по всему, когда-то посещал кружок оригами, потому что сноровисто складывал листы блокнота так и сяк. «Геометрическими формами увлекался?» – заинтересовалась Лера, завистливо вздыхая. Ей в свое время даже простейшие цветы не удавались, сколько она ни билась.
– А дракона сможете? Подвижные умеете? – вырвалось у нее прежде, чем она прикусила язык.
Александр обернулся и нахмурился:
– В смысле? Какого дракона?
Он говорил, но своего занятия не бросал. Лера восхищенно наблюдала за его руками. Ей бы такую уверенность и легкость движений. Каждый сложенный лист Александр придирчиво осматривал но результат его не удовлетворил. Он распрямил листы, задумчиво протянул «ага» и спросил у Леры:
– Утюг имеется?
– Чего-чего?
– Зажигалка? Спички? Можешь просто включить плиту. Она газовая, надеюсь?
– Зачем? – Лера впала в ступор. – Зачем плита? Вы опять проголодались? – Это сейчас ужас в ее голосе? – И вам нужно погладить рубашку?
– Что такое женская логика, и как с этим бороться, – усмехнулся Александр. – Нет, продолжаем в детективов играть. Разве не понятно?
Лере понятно не было, но напрашиваться на следующую порцию насмешек не хотелось. Поскольку поиски утюга могли занять неопределенное количество времени, она пошла по простому пути и включила плиту. Александр разгладил первую страницу, поднес к огню – не настолько близко, чтобы бумага загорелась, но достаточно, чтобы…
– Не раз замечал, что простые решения – самые трудные. Наш разум куда охотнее выдает многоходовые, чертовски запутанные стратегии, когда надо всего лишь нажать на огромную красную кнопку перед носом.
Лера ошеломленно поморгала.
– Это что, невидимые чернила? Ими сделаны записи между строк?
– По-моему, это лук, – сморщился Александр. – Дальше сама разберешься.
– Как вы догадались?
– Я не догадывался. Я начал по порядку проверять варианты. Как и вы. Но ваша ошибка в том, что вы шли от сложного к архисложному. Я же начал с самого простого.
Лера глубокомысленно промолчала.
– Амулет давай.
Про амулет ничего определенного сказать он не смог, кроме того, что это никакой не амулет.
– Это мы и так знали, – буркнула Лера.
Она в это время старательно переписывала на листок «невидимое» содержимое блокнота. Затем вместе с Александром они просмотрели, что получилось. А получился короткий список – десять имен и фамилий.
– И зачем их прятать? – недоуменно спросила Лера. – Что в этих волшебниках особенного?
– С чего ты взяла, что они волшебники?
– По крайней мере, один из них точно. Я его знаю. Это мой сосед.
* * *
Когда приехал Виталий Евгеньевич, Матвей уже спал. Он насколько утомился, выслушивая собственные мысли по телевизору, что чуть не свалился прямо в гостиной, но всё-таки сумел дотащить себя до спальни. Ему снилось, что он нашел Александра и уже вовсю восстанавливает справедливость, когда плечо что-то больно ужалило.
Яд! – в ужасе вскинулся Матвей, просыпаясь. Он успел откатиться в сторону прежде, чем Александр нажал на поршень. Матвей забился в угол и, тяжело дыша, уставился на мужчину со шприцем в руке.
– Матвей, я требую, чтобы ты позволил доктору… – послышался голос матери, но Матвей не дал себя обмануть.
Никакого доктора не было и в помине. Зато был Александр, вселенское зло и принцип равновесия. И с этим надо было что-то делать. Матвей напрягся, зашевелил губами, и с пальцев его сорвалась молния, нацеленная на замаскировавшегося под доктора врага.
Попала молния удачно. Враг выронил шприц, заверещал подстреленным зайцем и выскочил из спальни. Матвей не успел возрадоваться и броситься в погоню, дабы покончить с врагом раз и навсегда, как подлетела мать и отвесила ему пощечину. А у неё всегда была тяжелая рука. Щеку словно обожгло. Голова Матвея мотнулась в сторону и загудела. Мысли, словно муть, всплыли на поверхность.
– За что? – прохрипел он растерянно, прижимая ладонь к садящей щеке. – Мама! За что?
– Какой позор! – отчеканила мать, сверля Матвея грозным взглядом. – И это мой сын? Это плоть от моей плоти? Я не желаю такого! Немедленно извинись перед Виталием Евгеньевичем!
Матвей весь сжался, скукожился, но делать требуемое отказался. Он бы еще заскулил, как побитая собака, но в горле пересохло.
– Я требую уважения в своем доме!
Каждое слово хлестало розгами, било по нервам. Ясность мышления тонула в чувстве вины и собственного несовершенства; где-то там, в самой глубине, тлело робкое удивление, что мать не видит зла. Почему? Неужели она слепа? Неужели только Матвею дано «зрение»? Он – избранный. Борец со злом, творец справедливости. Он – рука богов, глашатай их воли.
Или мать все-таки притворяется? Видит, но закрывает глаза, не желает сопротивляться, бороться, искоренять? Или она – боги, не допусти! – со злом заодно? Как и намекал Михаил? Последняя мысль была столь ужасной, что Матвей зажмурил глаза, замотал головой и замычал протестующе.
– Вы видите? Вы это видите? Что с ним, вы можете мне объяснить? – пробился сквозь пелену голос матери. – Что с ним? Что с Матвеем?
«А может быть, эта женщина со злыми глазами и старым лицом вообще не моя мать? – подумал Матвей и ощутил себя предателем. Но отделаться от этой мысли он уже не мог. – Потому и не любит… Или зло? Или просто слепа? Или?..»
Вариантов было так много, что на тщательное их обдумывание и анализ не хватило бы всей Матвеевой жизни с учетом перерывов на сон и обед. Впрочем, у него не было и минуты – в дверном проеме появился фальшивый врач, краснолицый, злой и в прожженном свитере.
– Пока трудно сказать определенно, – сказал он, настороженно поглядывая на забившегося в угол пациента. – Но скорее всего нервы. Вы и сами видите эту реакцию.
– Я вижу только то, что это не мой сын!
«Не мой сын, не мой сын», – эхом прокатилось в голове Матвея, и он все понял. Это было как озарение, как вспышка, как переданная богами истина, как великое понимание. Наконец-то. Матвей вздохнул, сжимая и разжимая кулаки. Он поднял голову и бестрепетно взглянул на пожилую женщину.
– Вон пошли. Оба.
Алевтина Григорьевна гневно ахнула и схватилась за сердце.
«Только нет там ничего, – зло подумал Матвей. – Кроме пустоты и разочарования».
– Браво! – воскликнули рядом и захлопали в ладоши.
Матвей повернул голову на звук и обнаружил на подоконнике Михаила.
– Браво, дорогой мой! Я всегда знал, что в тебе это есть. Стержень. Основа. Я горжусь тобой.
Эти слова, сказанные злодеем, чужим существом, практически незнакомцем, пришлись Матвею настолько по душе, что он даже улыбнулся.
– Вы видите? – послышался шепот Алевтины Григорьевны. – Вы видите? Он сейчас ведь… Но там никого…
– Вижу, – зашипел врач. – Сможете его удержать? Мне понадобиться помощь. На счет три. Раз, два…
– Три! – воскликнул Михаил, опережая доктора. – Вперед, к свету и равновесию!
* * *
Остаток дня Александр будто намеренно сбивал Леру с толку. Он был каким угодно – раздраженным обстоятельствами, любопытным, надоедливым, приставучим и капризным, но не равнодушным скотом, каким Лера привыкла его видеть. Но это не значило, что с ним стало хоть сколько-нибудь легче. Скорее наоборот.
– Что это на тебе? – спросил Александр, когда Лера прошаркала мимо него в хозяйских тапках. – Откуда этот ужас?
Карина к тому времени освоилась в квартире и что-то готовила на кухне на случай, если её блудный работодатель все-таки вернется.
– Хозяин квартиры, видимо, не думал, что к нему на постой прибьется незнакомая девица. Вот и не озаботился покупкой тапочек размером поменьше.
– Почему бы не одеть кроссовки? Они хотя бы выглядят прилично. Тут и без того… свинарник, – Александр огляделся по сторонам.
Лера внимательно наблюдала за ним. Это было забавно – волшебник с удивлением, не всегда радостным, воспринимал и впитывал окружающий мир. Как будто раньше его не видел.
– Кроссовки трут. У меня все ступни в пластырях.
Тут Александр словно впервые осмотрел её с ног до головы. Лере его взгляд пришёлся не по вкусу – многовато собственнического.
– Так. А это что такое?
Лера подумала, что он имеет в виду царапины на лице.
– Стекло, – ответила она лаконично.
– Это когда вы в разведку боем ходили. Правильно я помню? – в голосе Александра звучало что угодно, только не одобрение.
Лера кивнула, чувствуя себя неуютно.
– Еще боевые ранения?
Лера пожала плечами:
– Да больше и нет ничего, – и добавила про себя «почти».
В мгновение ока Александр оказался рядом и больно ткнул пальцем ей чуть пониже ключицы. Попал точно в один из ожогов. Лера ойкнула, глаза сами собой налились слезами от боли. В сердцах она стукнула его по руке:
– Сдурели?
Александр вдруг отошел на шаг и замер. Затем он медленно покачал головой и сказал:
– Это странно. Мне не нравится. Я не привык так. Я уже устал.
Лера фыркнула, чем заслужила строгий взгляд.
– Нечего врать, – сказал Александр бодро, словно не он секунду назад «устал». – Тебя вообще надо запереть и никуда не пускать. Ты хоть представляешь, что твои, мать их, прости, не хотел ругаться, раны – они и у меня болят? Допускаю, куда меньше, но я их ощущаю.
А Лера еще хотела удивиться, откуда такая точность попадания.
– Это благословение? – спросила она. – Церемония?
– Оно. И ведь работает. И я без волшебства. И проблемы навалились. Как все некстати.
Хотела Лера сказать, что жизнь всегда такая – сплошные проблемы, которые кстати не случаются никогда, а наваливаются всем скопом, и жалят, и травят, и бросают то в холодный пот, то в жар. И если от этого приходить в отчаяние, так это прямой путь на тот свет. Единственный выход – идти вперед, несмотря ни на что. Искать не оправдания, но выход.
Помолчав, Александр сказал:
– Весело тут у вас.
– В городе? Это первый раз на моей памяти. Обычно у нас тихое, унылое болото. Это внештатная ситуация.
– Да в каком городе! – махнул рукой Александр. – При чем здесь ваше болото? В жизни. В жизни весело. Но это я уже говорил.
К вечеру Игнат так и не появился. Карина в панике ковыряла омлет и кидала умоляющие взгляды на Леру. Лера рвалась в поисково-спасательную операцию, Александр пресекал любые её попытки выйти за порог. В конце концов, доведенный до ручки ее упорством, он сказал:
