Текст книги "Случайное добро (СИ)"
Автор книги: Ольга Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
В какой-то момент Матвею пришло в голову, что надо бы самокат отнести начальнику охраны в качестве улики по делу о проникновении в кабинет директора. Эта мысль принесла некоторое успокоение. Кинув еще один настороженный взгляд на самокат, Матвей загнал себя в ванную, где умылся, руки поскреб, зубы почистил. Механически выполняя все эти утренние обязанности, он окончательно решил, что надо брать самокат и идти в школу. Может, тамошние умельцы смогут найти Михаила. И этот Михаил окажется сильным волшебником, и Матвей окажется совершенно не виноватым в том, что не уличил самозванца во лжи.
Идти все одно очень не хотелось. Снова косые взгляды, сбивающие с толку вопросы, ставящие в тупик предположения и ранящее нежную Матвееву душу недоверие. Очередное испытание, посланное богами. Очередной вызов, принимать который не было сил и желания. Но не доложить он не мог.
Когда волшебник выходил из ванной, настроение у него было плохим, но ровным. Он смирился с тем, что должен сделать. Он настроился поступить правильно. Но… где же самокат? Матвей захлопал глазами точно так же, как когда только его увидел. Однако теперь самоката на прежнем месте не было. Исчезновение важной улики внесло совершеннейший разлад в мысли Матвея. Он минут пять метался по комнате, заглядывал под кровать, в шкаф, под стол, но тщетно. Никаких следов самоката обнаружить не удалось. Он даже попытался применить заклинание поиска, и оно, к его удивлению, сработало, но опять же ничего не показало. Пшик. Матвей тяжело задумался, почему волшебство его еще работает и почему раньше ему казалось, что непременно выйдет осечка, но ни к какому выводу так и не пришёл. В конце концов он снова принялся блуждать по комнате, по боги знает какому кругу заглядывая во все возможные места.
Он решительно не знал, что думать. Ему и впрямь привиделось? На нервной почве? Или это чьи-то злые шутки? Темнота сказала, что уходит, но так ли это на самом деле? И что это такое – темнота? Или кто? Чей голос на протяжении пары недель не давал ему покоя, толкнул на ужасное преступление?
Матвей уселся на кровать и схватился за голову, которая неожиданно разболелась. Покачавшись из стороны в сторону, он простонал:
– Не могу… не могу больше…
Нетвердым шагом он вышел из комнаты, даже не заметив, что на нем пижама. Ему в голову пришла дельная мысль – раз самокат самовольно ушел, значит, кто-то должен был его видеть. Надо найти свидетелей. Все просто. Кто-то видел, должен был видеть этот треклятый самокат.
Утренняя апатия сменилась жаждой деятельности. Да еще какой! Почти скатившись с лестницы, Матвей вдруг ринулся обратно наверх, потому что забыл пересчитать ступени. Убедившись, что со вчерашнего вечера их число осталось прежним, волшебник вышел на улицу и прищурился – солнце светило слишком ярко. Козырьком приставив ко лбу ладонь, Матвей решительно зашагал в сторону первых замеченных им прохожих – молодой пары. Парень с девушкой не спеша прогуливались, смеялись, щебетали о чем-то интересном.
Матвей вырос перед ними, словно чертик из табакерки.
– Самокат. Вы видели самокат? Красный, с черными колесами.
Мгновение они стояли, непонимающе разглядывая Матвея, а затем парень рассмеялся.
– Вы нас разыгрываете, да?
Теперь рассмеялась и девушка.
– Нас потом по телеку покажут, да? Что нужно сказать, чтобы показали, а?
Матвей переполнился раздражением – глупые улыбки, не отягощенные интеллектом взгляды! И это нынешняя молодежь? Куда катится мир? Надо поискать других, более надёжных свидетелей. Напоследок он всё-таки сделал ещё одну попытку:
– Самокат, – выговорил он почти по буквам. – Я ищу самокат. Вы не видели самокат?
Но парочка заговорщицки переглянулась, захихикала и, обогнув Матвея, продолжила путь. Он бы плюнул вслед этим бестолковым особям, если бы был способен на безумства. Поэтому им достался испепеляющий взгляд, который даже не был замечен.
Матвей продолжил преследование. Следующим ему повстречался пожилой мужчина с клюкой – волшебник или чистокровный человек, Матвей не успел даже понять. Он только задал животрепещущий вопрос, как получил увесистой клюкой по ноге. Очень больно. Что-то сердито бормоча про распущенные нравы молодежи, старик отправился по своим делам. Матвей дрыгнул ногой, стряхивая боль, и ринулся дальше на поиски истины.
Сейчас ему казалось, что он наконец-то нашел цель в жизни. И эта цель – восстановить справедливость. Совсем как в недавнем сне, где Великий Волшебник Матвей спасал миры. Сейчас ему казалось, нет, он был уверен, что впервые в жизни взял судьбу в свои руки и распоряжается ею по своему усмотрению. Он более не пешка в игре богов. Он – не марионетка в руках жадной темноты. Он словно переписывал свою судьбу в этот момент – награждая себя новым характером, новой жизнью.
Матвей вот уже пять минут допрашивал с пристрастием очередного прохожего, бывшего на свою беду, таким же воспитанным, как и сам Матвей в период существования «до цели». Матвей был убеждён, что прохожий знает куда больше, чем говорит, и наседал все сильнее, становился все агрессивнее. Случайно он повернул голову и увидел Михаила с самокатом в руках, заворачивающего за угол дома.
– Держи его! – просипел Матвей и, оттолкнув со своего пути бедолагу-прохожего, рванул следом. – Не дайте ему уйти! Это преступник!
Полчаса он гонялся за Михаилом, пугая прохожих безумным взглядом, боевыми кличами и неожиданными зигзагами. А Михаил, как был далеко, издевательски далеко, так далеко и оставался, только иногда поворачивался к своему преследователю и смотрел со значением – мол, догони, если сможешь. Поймай. Изловчись. Придумай, как. И вновь исчезал за очередным поворотом.
…К своему дому Матвей подошел за несколько минут до прихода матери – никакие свершения в жизни не стоили ее укоров и лекций. Он вымотался до предела, но так и не смог поймать Михаила. Кое-как поднявшись на второй этаж, он сразу заполз в ванную, размышляя, не утопиться ли там с горя. Но не успел – громко хлопнула входная дверь. Этот звук разрезал мир Матвея и его самого в придачу напополам. «До» и «после».
– Матвей, я дома! – крикнула Алевтина Григорьевна. – Матвей!
– Мама, я моюсь! – заорал во все горло послушный сын. – Две минуты!
Но смыть пыль, грязь и пот за заявленный промежуток времени не удалось. Мытьё заняло без малого полчаса, поэтому, когда Матвей спустился вниз – чистый и нормально одетый, мать была раздражена до предела.
– Я думала, ты ужин приготовишь.
Матвей опустился на стул и тихо сказал:
– Я…приготовлю. Потом. Завтра. Сейчас не могу.
– Это еще почему?
– Сил нет. Мама, я устал. Я, правда, устал.
– И отчего, спрашивается? – уперев руки в боки, спросила мать. – Ты сегодня даже на работе не был.
– Не был, – согласился Матвей легко. – Но я выполнял другую, крайне важную миссию.
– Это что еще за новости? Какую такую миссию?
– Я должен был отыскать самокат, – без запинки ответил Матвей. – Это ли не важно?
* * *
Зеркало в лаборатории неизвестного друга нашлось быстро. И какое это было зеркало! Невероятной красоты чаша, хранившая память о тех, кого уже давно не было в живых.
– Ей сколько лет? – спросила Лера с придыханием, осматривая стоящее на столе сокровище. – Ее даже в руки брать страшно. Ты что? А если она рассыплется? Твой друг нас убьет. Она же стоит, наверное, как чугунный мост!
Игнат пожал плечами:
– Сколько бы ни стоила – она нам нужна.
– Может, не надо? Я заметила в гостиной шкаф со стеклянной дверцей. Давай там попробуем. Или воды в стакан нальем. Уж если не выйдет, тогда за это… произведение искусства возьмемся.
– Лер, у меня волшебства, конечно, не кот наплакал, но на три попытки вряд ли хватит. И потом – расстояние большое, хотелось бы с наименьшими затратами заклинание сотворить. А для этого поверхность должна быть приближенной к идеалу.
– Но…
– Мы с тобой не в той ситуации, чтобы силами разбрасываться. Так что будем восторгаться искусством в более подходящее время. И не спорь. Уж лучше пожертвовать зеркалом, чем мной или тобой. Кто знает, что ждет нас через минуту, завтра, послезавтра. Я хочу быть готов.
– Ну да, как погонщик драконов… – устало сказала Лера. – Что делать нужно?
Игнат вручил Лере зеркало и подробно проинструктировал её по её же просьбе – на всякий случай. Хотя она и знала, как через зеркала общаться, но исключительно в теории, на практике же всё что угодно могло пойти не так. А Лера уже не раз на своей шкуре проверяла банальную истину – если что-то может пойти не так, то обязательно пойдет. Лишние пять минут инструктажа погоды не сделают, и на плачевное состояние их дел не повлияют.
Игнат послушно описал ей порядок действий. Все оказалось проще некуда – Лере предстояло таращиться в зеркало до тех пор, пока в отражении не появится образ милого, после чего по мере сил и возможностей донести до него свое сообщение. Четко, коротко, внятно – то есть именно так, как Лера говорить не умела в принципе. Но никогда не поздно учиться, и она, выпросив у Игната ручку и листок бумаги, начала сочинять речь.
Сочинялось из рук вон плохо. Во-первых, с чего начать? С приветствий и расспросов о его житье-бытье? Слишком долго, а ей велено говорить покороче. Значит, опустить любезности и без предисловий перейти к делу. Опять же – с чего начать, чтобы звучало поубедительнее? С волшебной карты? С неплательщиков, которых то ли двое, то ли один? С того, как они с Игнатом в школе сидели за одной партой, и поэтому он, Александр, просто обязан помочь? Почему-то Лера подозревала, что он не проникнется. Ну вот ни капельки.
Промучившись минут десять и окончательно запутавшись, Лера решилась на экспромт. Доложила Игнату, что готова, и взяла в руки чашу.
В этот самый момент зазвонил телефон. Никто даже не вздрогнул, ибо в этой истории все всегда случается не вовремя. Лера, подняв брови, посмотрела на Игната – он лихорадочно вытаскивал сотовый из кармана. Удивлялась она, естественно, не тому, что у него телефон звонил, а мелодии звонка – что-то нежно-приторное, в духе девятнадцатилетних барышень, а не уверенных в себе волшебников. И испепели ее дракон, если она не знает, кто это решил побеспокоить Игната!
– Да, – зашипел в трубку парень, отвернувшись от Леры. – Нет. Я же сказал – все в порядке. Нет. Не надо. Нет, не буду. Хорошо, буду. Как скажешь, только я сейчас занят. Не звони мне… боги, да я не то имел в виду! Прекрати. Нет, ничего опасного. Нет. Я перезвоню, когда освобожусь. Пока.
– Зазнобушка? – спросила Лера, когда Игнат в сердцах швырнул телефон на стол. – Поссорились? Девчонки, они такие. Особенно если недокормленные, да еще в очках…
– Лера!
– Молчу, молчу. Ты лучше начинай, пока твоя возлюбленная нам все планы не попутала.
Пока Игнат читал заклинание, Лера вглядывалась в зеркальную поверхность так старательно, что глаза заслезились.
«А если у Александра под рукой зеркала не окажется, тогда что?» – ни с того, ни с сего пришло ей в голову, но прерывать Игната она не решилась. Один раз она вмешалась в ритуал и получила за это сполна. Больше и рта не раскроет, пока волшебство не будет сотворено.
С возрастающим интересом Лера следила, как по мере воплощения заклинания в жизнь, зеркальная поверхность подергивается рябью и появляется крайне несимметричное и какое-то скособоченное изображение знакомой лаборатории.
«Ну да… где бы ему еще быть…»
Сам Александр обнаружился сидящим на диване с чашкой чая в одной руке и бутербродом в другой. У Леры глаза округлились – еда в лаборатории, где это видано? Кто подменил ее мужа?
– Говори, – напомнил Игнат.
– Да, да… Александр! Вы меня слышите?
– Вы еще и на «вы»? – усмехнулся Игнат, «тактично» устраиваясь поближе, чтобы если не видеть, то хотя бы слышать разговор.
Лере это не понравилось, и она сделала шаг в сторону. Игнат последовал за ней, как на невидимом поводке. Тогда Лера прошипела сердито «Прекрати дышать мне в ухо!» и дернула плечом, только в последний момент сообразив, что этого делать не стоит – чаша может выпасть из рук. Склеивай потом осколки. Лера заставила себя стоять спокойно, хотя у неё опять вдруг и некстати разболелась голова. «Погода, что ли, меняется? – у неё за последние несколько часов голова болела больше, чем за всю предыдущую жизнь. – Старею? Скоро суставы начнут хрустеть? И я, как и все благообразные старушки, буду ходить по знахарям да лечиться примочками и заклинаниями?» Игнат хмыкнул где-то совсем рядом.
– Милая семейка. На «вы»… боюсь спрашивать подробности.
Лера проигнорировала замечание, так как Александр, спокойно оставив чашку и бутерброд на столе, поднялся с дивана и подошел к… дверце шкафа, наверное. Лере, естественно, видно не было, но судя по углу, под которым открывался вид на лабораторию, это была именно она. Да и вряд ли за прошедшее время Александр обзавелся зеркалом на стене. Только когда её муж приблизился, Лера заметила, что выглядит он необычно… более молодо и счастливо, что ли. Его привычного, можно сказать, излюбленного кислого выражения лица как не бывало. Волосы взъерошены, глаза блестят, словно не он несколько дней назад потерял цель в жизни; движения энергичные, бодрые; весь его облик – тот, что виднелся в отражении – представлял собой сплошной позитив и веру в себя. Лера незаметно выдохнула. Оставляла она его в куда худшем расположении духа и теперь была искренне рада видеть такие перемены. Интересно, что с ним произошло? Или это временное? Или то было временное? Волшебник тем временем поприветствовал некстати замечтавшуюся супругу:
– И тебе доброго времени суток. Проблемы?
– Как видите, – ответила Лера беззлобно. – У меня в последнее время – лет десять – сплошные проблемы. Но я не поэтому с вами связалась.
– Догадываюсь. Голова трещит со вчерашнего вечера.
– При чем здесь голова? Вы перебрали?
– Не в этом дело. Ты бракосочетание помнишь? Это благословение о себе напоминает. Дальше будет хуже, – по жизнерадостному выражению лица Александра нельзя было сказать, что это его пугает.
– Даже так, – присвистнул Игнат, – буду знать.
Александр вдруг построжел:
– Это еще кто?
– Ммм… друг, а что? Я, собственно, и звоню, то есть, не звоню, а зеркалю… неважно. Хочу сказать, что задержусь.
– Не пойдет. – Судя по взгляду, её муж подумал нехорошее. И надо бы, наверное, было его разубедить, но время поджимало, некогда было антимонии разводить, оправдания тому, чего на самом деле нет и быть не может, придумывать. Уж он-то должен понимать. «Понимать-то должен, но видимо, не очень хочет, – подумала Лера, глядя на его недовольное лицо. – Ладно, отношения – ха-ха – будем потом выяснять».
– …И спросить – вы… – Лера упорно подбиралась к сути, с трудом подавляя желание пуститься в виноватый лепет.
– Элеонора, я еще раз спрашиваю – что у вас случилось? Кто это с тобой? – требовательно так спросил он, как будто действительно беспокоился. Лера умилилась, но на её лице это никак не отразилось.
– Друг, я же говорю. Александр, речь не об этом. У меня произошла небольшая накладка.
– Я так и понял.
– Родители случайно закрыли портал. Я не могу вернуться назад.
– А этот хмырь на что? Или он полная бездарность?
Удерживать драгоценную чашу одной рукой и параллельно зажимать рот Игнату другой было трудно. Особенно учитывая, что он так и рвался ответить собеседнику Леры. Но она справилась на «ура». В конце концов, она оттолкнула возмущенного Игната подальше и продолжила разговор:
– Александр, давайте не будем опускаться до оскорблений. Игнат вам ничего плохого не сделал. Он мне помогает, и у нас тут возникли кое-какие проблемы… в общем, я спросить хотела…
– Нет.
Лера упала духом. Только сейчас она поняла, как надеялась на то, что Александр выручит ее, а заодно и Игната, из беды.
– Ты где? – спросил Александр.
– В лаборатории, – честно ответила Лера.
– Я и сам вижу, что не в зоопарке. Элеонора, не думаю, что твоя задержка – хорошая идея.
– Это еще почему? – вклинился Игнат.
Александр неприязненно покосился на парня, который с ногами влез в их разговор и теперь невежливо торчал из-за спины его супруги.
– Потому, – коротко буркнул он и продолжил, обращаясь к Лере: – Дай мне минуту. Надо обдумать.
Минута пошла. В течение этого времени зеркало Александра не отражало – он то ли отошел в сторону, то ли совсем вышел из лаборатории. Лера с тоской размышляла о том, что ее надежды, которые и надеждами-то в полном смысле этого слова не назовешь, так, слабое подобие, не оправдались. И как теперь возвращаться? Как помочь Игнату? Как помочь себе самой, в конце концов?
Спустя ровно шестьдесят секунд отражение в зеркале зарябило, и одновременно с этим Игнат сказал:
– Быстрее со своим клоуном заканчивай. Сейчас заклинание исчезнет.
– Я все слышу, – раздался из-за кадра голос Александра. – И помню. – Он снова возник в зеркале и сказал: – Я приеду. Видимо, чему быть, того не миновать. А там придумаем что-нибудь… адрес точный, где ты находишься или планируешь находиться.
Лере было что сказать, и это был вовсе не адрес. Она могла бы привести железобетонные аргументы против этого плана. Первое. Александр без волшебства, а значит, ей и Игнату бесполезен. Только лишний рот. Да-да, Лера подозревала, что первое, что Александр от нее потребует по прибытии, будет ужин, завтрак или обед – зависит от времени встречи. Второе. Это очень опасно. Он сам признался как-то, что врагов у него хватает. А Лере лишние неприятности не нужны, со здешними злодеями бы разобраться. То есть не ей лично разбираться, разумеется. Третье. Как Александр планирует сюда прибыть? Если у него есть возможность открыть портал, так почему бы не открыть его для Леры? Впрочем, это автоматически означало, что Игнат останется один на один со своими проблемами. Совесть начинала грызть Леру за одну только мысль о дезертирстве с «поля боя». Четвертое. Чего ради ему вообще тащиться сюда? Из-за какой-то там головной боли? Таблеточки, по старинке, попробовал бы. Говорят, хорошо помогают.
– Прибуду… поездом, что ли. Или автобусом. Или что там ходит. Драконы летают?
– Летают, – хохотнул Игнат. – Но все больше мимо. Хотя можно попробовать сбить одного. Или заарканить. Потом прыгнешь вниз, мы поймаем. И от асфальта отскребем, если что.
Александр Игната проигнорировал и обратился к совершенно запутавшейся в невысказанных аргументах Лере:
– Адрес?
Пожав плечами, Лера перевела взгляд на Игната. Тот нахмурился, но ответил:
– Если ничего не поменяется, то будем здесь. Проспект Мира, дом 13, квартира 8. Время прибытия?
– Не знаю. Но это и не важно. Я вас найду. Это ведь город, откуда Элеонора родом, я правильно понимаю? Как его там?
– Да, – ожила Лера. – Да, все верно. Лопухи. Но, Александр, может, не стоит? Я имею в виду…
– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. И, поверь, я не жажду класть голову на эшафот. Но… во-первых, ритуал и чертова клятва, на которой ты сама же настояла. Придется тебя охранять по мере сил и возможностей. Во-вторых, я неожиданно выяснил, – тут Александр весело ухмыльнулся, – что мне очень хочется жить. Так странно. Не ожидал.
Лера улыбнулась в ответ:
– Вы много чего не ожидали. Однако получили.
– Это, должен признаться, тяжело. Я отвык. Но…
– Хватит, – вклинился в их воробьиное чириканье Игнат. – Сейчас заклинание…
Он не успел договорить, как отражение в зеркале зарябило и потухло. Лера вновь увидела отражение собственного лица, и была неприятно поражена тем, насколько довольной выглядит. Щеки раскраснелись, глаза блестели, и губы то и дело норовили разъехаться в глупую улыбку. И с чего? С того, что её муженёк проявил некое подобие чувств? С того, что он выглядел куда более молодым и бесшабашным, а главное, доступным, чем до ритуала? С того, что он, несмотря ни на что, собрался приехать? Да, клятва, ритуал и благословение, как он верно заметил, были главным мотивом, но все равно приятно. Прошлое супругов было ужасно, но носиться с обидами вечно было не в Лерином характере. И пусть она не оставила сладкие грезы о мести окончательно, но… все одно было очень приятно. И она улыбалась.
Глава 3. О принципе равновесия
После завтрака Матвея вырвало. Он едва сдерживался до того момента, как захлопнется за матерью дверь. Его даже не хватило на то, чтобы выждать для верности пару-тройку минут – так плохо было. Тошнота не появилась внезапно, нет, она мучила Матвея с той самой минуты, как он спустился вниз и почуял запах свежесваренной овсяной каши. Мать считала, что это самый здоровый завтрак, и вот уже на протяжении двадцати восьми с половиной лет Матвей этим завтраком давился. Сказать матери о том, что он ненавидит овсянку, у него не поворачивался язык.
Вчерашний разговор про самокат закончился быстро – его оборвала Алевтина Григорьевна лично, и взгляд при этом у нее был очень нехороший. Матвей бы насторожился, если бы не был занят вычислением местоположения злодея Михаила по едва проклюнувшимся на небосклоне звездам. И совсем не важно, что этих звезд не было видно из-за потолка. Важно было другое – найти и обезвредить преступника любой ценой!
Ночью Матвей практически не спал, ходил как заведенный из угла в угол, и утро встретил в приподнятом настроении. Полчаса он приводил себя в порядок прежде, чем спуститься вниз и приступить к тайной операции под названием – Матвей очень гордился собственным воображением – «Искоренение зла». Некоторое несоответствие тяжести свершенного Михаилом деяния строгости наказания не смущало Матвея. Откровенно говоря, он об этом и не думал. Он помнил лишь одно – свой двухчасовой позор в школе и слова матери по возвращении домой.
Эти воспоминания жгли огнем, они въелись в память и грызли Матвея. Он старался не думать, но не думать не получалось. Только за одно это злодея Михаила следовало покарать.
А тут еще треклятая овсянка…
Матвей давился каждой ложкой, остро ощущая отвратительный запах и клейкий вкус – точнее отсутствие вкуса, под строгим взглядом матери, не смея даже поморщиться. Он пихал в себя кашу, и это наказание длилось и длилось, казалось, целую вечность и даже больше. Матвей с ужасом представлял себе, что там, в этой липкой овсянке, от его ненависти просто не могли не появиться червяки. Склизкие, белые, рыхлые, они ползали в каше, шевелились, скатывались в комья, попадали в ложку и отправлялись в Матвеев пищевод. И там эти черви продолжали шевелиться, размножаться, вгрызаться, и…
Матвея рвало долго. Но он был этому рад.
Освободив свой организм от захватчиков, он уселся на кровать и принялся усиленно думать. Он думал так и эдак, прикидывал варианты, рассматривал возможности, ломал голову, и мог бы продолжать в том же духе до самого вечера – больно увлекательное занятие оказалось. Правда, о чем именно он так истово размышлял, Матвей сказать бы не смог даже под страхом смертной казни.
Он погрузился в мысли, как иные волшебники – в лабораторные опыты. По самую маковку, безраздельно, отрешившись от окружающего. Тем более неожиданно для него прозвучал мужской голос:
– Ну, привет, друг. Давно не виделись.
Матвей дернулся, вскинул голову и уставился на злодея Михаила, каким-то чудом оказавшегося в спальне. Злодей стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Выражение его лица было немного грустным. Самокат был прислонен рядом. У Матвея задергался глаз.
– Вы… вы! – прохрипел Матвей, вскакивая с кровати и невежливо тыкая указательным пальцем в главного виновника своего позора. – Вы… чудовище! Я вас ненавижу!
– А до меня ты ненавидел Александра, – ответил Михаил спокойно. – Непостоянен ты в своих привязанностях. Еще один признак нарушенной психики.
– Да я… да вы!.. – взвыл не своим голосом Матвей и кинулся на противника.
Но, добежав до стены, он поймал руками воздух. Михаил и самокат неведомым образом переместились к окну.
– Не стоит из-за меня так расстраиваться, – по-доброму посоветовал Михаил. – Я тебе не враг. Я же говорил. Я – Счастье. Твое. Уникальное, для тебя созданное. Неужели ты сам не видишь? Хочешь, дам на самокате покататься?
Матвей взревел еще громче и, хищно вытянув руки, прыгнул к окну. Но опять опоздал. Секунда – и Михаил уже сидел на его кровати. Опять белье в стирку!
– Я дам тебе еще немного времени свыкнуться с мыслью, что мы теперь вместе навсегда. Ты больше не один, у тебя есть я – твоя…
Матвей зажал уши руками, не в силах это выслушивать, ведь что-то подобное говорила ему темнота. ««Ты больше не один… у тебя есть я…» Кто я? Как жить со всем этим? Чьи это злые шутки? Чьи происки?»
Он опустил руки и делал ещё одну попытку:
– Как вы здесь очутились? Кто вы?
Михаил был само терпение. Он приветливо улыбнулся:
– Я уже говорил, а ты, Матвей, плохо слушаешь. Я – Счастье. Я не дам тебе больше грустить.
– Да какое вы счастье! – тихо сказал Матвей, махнув рукой. Как-то очень внезапно он устал, смертельно устал. Ему ничего так не хотелось, как лечь в кровать и уснуть. Когда же наступит вечер? А Михаил… пусть катится к демонам в преисподнюю. Там его уже ждут и оприходуют по первому разряду. – Я сошел с ума, ведь так? Мне все это кажется? Или это заклинание?
– Время покажет. – Михаил глядел на Матвея с теплотой. – Время покажет. А пока я оставляю тебе это. Маленький подарок без злого умысла. И, пожалуйста, не надо сдавать его в качестве улики. Лучше… покатайся, что ли. Больше пользы принесет.
Михаил договорил и исчез. А самокат, как и обещано, остался. До самого вечера Матвей сидел на кровати, забыв о сне, пытаясь осмыслить произошедшее и неотрывно глядя на самокат. Словно боялся, что он снова испарится. Или надеялся на это.
Пробило пять часов, и с работы вернулась мать. Матвей сразу же вспомнил, что обещал приготовить сегодня ужин. Но у него не нашлось сил даже подняться с кровати, не говоря уже о том, чтобы совершать какие-то действия. И он просто сидел в ожидании приговора, который, как обычно, не заставил себя ждать.
Мать распахнула дверь в спальню, осмотрела растрепанного, несчастного, потерянного сына и безапелляционно заявила:
– С меня хватит.
* * *
Игнат дал Лере выспаться на единственной имеющейся в квартире кровати, а сам все ночь не смыкал глаз – караулил. На вопрос, что именно, Игнат ответить затруднился, отделавшись туманным «на всякий случай». Что они будут делать, если этот самый «случай» наступит, он тоже не знал. Он позволил себя прикорнуть на часок лишь под утро, когда на смену заступила Лера. Сперва она привела себя в порядок, затем отправилась готовить завтрак. Настроение у неё было не очень, и единственное, что хоть как-то согревало – это полностью зажившее запястье. Бинт был снят и торжественно выброшен в мусорное ведро; после этого Лера придирчиво осмотрела место пореза, но на коже даже следа не осталось.
Игнат выполз в кухню точно к завтраку, помятый, невыспавшийся и жутко голодный.
– Что мы будем делать? – спросила Лера, раскладывая по тарелкам горячие бутерброды. – Как выкручиваться? Не можешь же ты в подполье существовать всю оставшуюся жизнь?
– Не могу. А главное, не хочу. Я уже примерно знаю, с чего начать.
– И с чего же?
– Лерок, ты в это дело не лезь. Оставь проблемы мужчинам.
– Не могу, – копируя Игната, ответила Лера. – А главное, не хочу. Точка. Так что можешь сэкономить воздух и логику и сразу выкладывать, что надумал.
Несмотря на её слова, Игнат сделал еще пару попыток, но она была тверда – поможет и точка. Точка, точка, точка. В итоге он сдался.
– План, в принципе, прост, как две монетки. Сдать преследователей в полицию. Повязать на горячем и сдать.
– На горячем?
– Именно. Я собираюсь выяснить, чем они занимаются, собрать доказательства и…
– Получить награду «Болван года». Посмертную. Ты о родителях подумал, герой доморощенный? Ты куда лезть собрался? – Лера очень быстро вышла из себя. Одна мысль о том, что Игнат добровольно сунет голову в петлю, бесила хуже соседских кошек, периодически раскапывающих ее драгоценные клумбы. – Ты представления не имеешь, чем они занимаются. А если они сильные волшебники? Разберут на запчасти и никто тебя никогда не найдет.
– Ты преувеличиваешь, – с завидной уверенностью возразил Игнат. – Ничего со мной не случится.
– Ты говоришь, как прыщавый подросток, у которого гормоны нокаутировали разум. Только они в подворотнях косяки с волшебной травой курят, а ты голову льву в пасть суёшь.
– Ты преувеличиваешь, – повторил Игнат с нажимом. – Лерок, наш городок слишком провинциален, мал и чахл, чтобы в нем зрели действительно злодейские замыслы. Кружки по интересам – наш потолок. Я склонен думать, что здесь замешаны последователи «Детей».
– Каких детей? – не поняла Лера. – При чем здесь дети?
– Лер, ну что ты, в самом деле! «Дети Солнца». Почему-то мне кажется, что это связано именно с ними.
– Интересно, почему? – саркастически поинтересовалась Лера. – Боги на ухо нашептали?
– Боги здесь как раз ни при чем. Сплошной здравый смысл и четкая логика. Мужская логика, тебе не понять.
– Где уж мне, – согласилась Лера. – Только одно скажи мне, логик, – кто в наши дни занимается подобной ерундой? Это так же устарело, как накрахмаленные юбки и шариковые ручки. И потом… разве этим дурачкам не запретили собираться?
– В том-то и дело, что был официальный запрет чуть ли не сто лет назад. Поэтому они и шифруются.
– Что-то уж больно активно шифруются. Тебя чуть не убили.
– Так не убили же, – с непонятной Лере жизнерадостностью парировал Игнат. – И у меня появился шанс их взять. Думаю, надо начать с осмотра той квартиры и визита в город-призрак. Как тебе?
– Никак! – сорвалась Лера. – Не беси меня! Хватит теорий заговоров! Хватит глупых идей о расследованиях! Хватит с меня всего! Я иду в участок. Всех на уши поставлю, но добьюсь, чтобы они занялись этим делом.
– Лерок, – снисходительно произнес Игнат, – не ерепенься. Готовься лучше к приезду своего муженька. То-то тебе радость. Соскучилась, поди, за сутки-то, а?
Лера чуть не зарычала от злости, но вовремя заткнула себе рот очередным бутербродом с колбасой. Ну вот что делать с этакой твердолобостью? Как, скажите на милость, оставить этого малахольного? Да он мигом влипнет, она еще в портал войти не успеет. Что ж, возможно, Александр найдет аргументы посильнее, или убеждать будет… убедительнее.
«Дети Солнца»… Задумчиво жуя бутерброд, Лера принялась собирать воедино все, что знала о них. Выходило не особо много – кроме названия, да того факта, что их последователи давным-давно квартировали в пригородном лесочке, практически ничего. Пришлось уточнять у Игната. Он с удовольствием пустился в объяснения.
«Дети Солнца». Единственная достопримечательность родного городка Леры. Точнее, не сам культ, а место, где они обитали, в нескольких километрах к востоку от города, на окраине леса. Там в свое время был заложено небольшое поселение душ на триста. «Видящий» – так называли бессменного главу культа – привел туда своих последователей и наказал остаться. Вроде как боги ему откровение послали. Или камень на голову упал и спровоцировал озарение. А может, «Видящего» просто потянуло на природу. Города-то засорены – дым, пыль, выхлопные газы и заводские выбросы. А удобства во дворе, отсутствие газа и водопровода и натуральное хозяйство кого хочешь взбодрят.
