Текст книги "Жажда ночи (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Часть ритуала.
Она могла принять это предложение. И Кали дала бы ей то, что предлагала.
Но ничего из этого, не было надо Лилиане.
Она давно перестала мечтать о чем-то подобном. Забыла об ущемленном самолюбии, о презрении клана. С тех самых пор, как ощутила Теодоруса, стоящего с ней рядом в том зале.
– Он – единственный мой свет. Единственные глаза, которые я желаю иметь всегда.
Искушение было предложено. И она отказалась.
Пришел черед других испытаний.
– Хорошо, Лилия, – Кали улыбнулась губами Сирины.
Сзади раздалось глухое, яростное рычание.
Наверное, Михаэль был на грани.
Богиня посмотрела туда, за спину Лилианы.
– Смири себя, Мастер, – Кали усмехнулась, – глупо пытаться диктовать правила и возмущаться, когда у меня твоя любимая, тебе так не кажется? – тонкая бровь вздернулась над черными, переливающимися глазами. – А она такая сладкая, – богиня облизнулась, – сила этой ведьмы такая огромная, манящая, что я могу и оставить ее в своей власти. Замолчи, и не мешайся, если хочешь получить свою Сирину обратно.
Тихое проклятие сорвалось у Михаэля, но он послушно замолк.
Ни у кого из них не было силы тягаться с богиней смерти. И потому, больше никто не смел вмешиваться в их разговор.
– Он не заслужил этот шанс, – богиня произнесла эти слова с задумчивой интонаций, снова, сверху вниз, изучающе рассматривая Лили. – И я не вижу причины удовлетворять твою просьбу…
Лилиана закусила губу, не обращая внимания, что из той, и без того, течет кровь.
Нельзя было поддаваться ничему, ни страху, ни отчаянию, ни этой боли, которая терзала ее изнутри.
Все, каждое слово было испытанием. И нельзя было оступиться. Нельзя было спешить.
Хоть и хотелось закричать: "ЛОЖЬ! НЕПРАВДА!"
Не было для Лилиан никого, более достойного шанса, чем он.
Ей было безразлично, что Теодорус творил, и как. И за какие злодеяния кто-то мог посчитать ее любимого недостойным.
– Молчишь? – богиня усмехнулась, так и не касаясь ногами земли. – Хорошо.
Что было хорошего хоть в чем-то сейчас? Она не понимала этого. Но продолжала молчать, ожидая дальнейших событий.
– Упорная, – усмешка Кали стала зловещей. – Я удовлетворю твою просьбу…
Лилиана не позволила проступить на своем лице облегчению…, неистовому счастью, которое было сродни лавине, по своей силе, оглушающей ее. А ее ладони так и продолжали обхватывать сухую, тонкую кожу на щеках Тео.
Это могло быть еще одним испытанием…
– Дам ему шанс, уже только за то, что кто-то призвал меня, после такого долго забвения, – Кали снова рассмеялась, заставляя кожу Лили, вновь, расцвечиваться кровавыми пятнами.
Но это не было существенным. Даже не воспринималось ею. Просто глаза, не привыкнув еще видеть, отмечали каждую деталь меняющейся реальности.
– И это меня развлечет. Позабавит, – богиня странно, почти хищно улыбнулась. – То, как он отреагирует на плату.
Лилиана не понимала, о чем говорила Кали. Кроме того, что ее обещание…, ох, она боялась поверить…, но, оно было правдой…!
– Ты же знаешь, что с тебя потребуется уплата? – богиня все с той же насмешкой посмотрела прямо в глаза Лилианы.
– Я согласна, – она твердо встретила черноту взгляда, пусть и было ощущение, что ее с размаху впечатали в камень.
– Ты еще не знаешь цену, – Кали медленно приподняла бровь, и Лилиана поняла, что испытания продолжались.
В этом не было смысла. Ей хотелось рассмеяться в лицо богини.
Ради Теодоруса она было согласна на все, без ограничений, уловок, или оговорок. Все, чтобы ей не сказали отдать – она готова была отдать и принять с радостью.
– Я согласна, – Лили без дрожи повторила это, невольно, сильнее сжимая пальцы от воспоминания, что и он готов был все принять ради нее.
– Хорошо, – Кали кивнула, – ты получишь то, о чем просила. И теперь, когда поздно отказываться, я расскажу, что возьму с тебя взамен.
Богиня не засмеялась в этот раз, лишь улыбнулась. Но от этой улыбки сердце Лилианы сбилось, пропуская удары.
Плевать.
В бездну!
Ей вернут его…
– Ты возьмешь на себя каждую муку, каждой жертвы убитой, замученной этим вампиром за все столетия его существования, – казалось, Кали едва удерживается, чтобы не облизнуться, а ее улыбка была шире довольного оскала кошки, вылизавшей полную тарелку сливок. – Не искупишь, а проживешь это, своим сознанием. Прочувствуешь. Твой разум ощутит все это. И ты будешь умирать, раз за разом, и снова оказываться там же, получая новые пытки, пока не пройдешь все…
Лилиана пыталась сосредоточиться на том, что говорила богиня, но что-то менялось, нечто отвлекало ее, не давая до конца осознавать…
Да и о чем было думать, если это вернет Тео жизнь? Не имело значения, она вынесет все.
– Она еще человек, – голос Михаэль, наполненный разъяренным рыком, вмешался, все же, в их разговор. – Она может не выдержать. Ее тело, ее сердце, может не перенести этого.
– Это – не твоя забота, Мастер, – Кали вздернула бровь, обдавая вампира холодным взглядом. – И я все еще держу твою возлюбленную в своей власти.
За спиной Лили раздалось очередное проклятие, но все же, в этот раз Михаэль не промолчал. Мужчина так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев, и оскалился на богиню.
– Я обещал защитить ее, и не собираюсь от этого уклоняться…
– Почему? – Кали казалось удивленной, но кто мог поверить в удивление богини? – Разве не о безопасности Сирины ты должен думать, прежде всего?
– Я и думаю об этом, черт возьми! – ярость в голосе вампира, заставила удивленно обернуться Лили. Михаэль уже не сдерживался. Это его друзья сдерживали Мастера, не давая тому сорваться с места. – Думаю о том, что было бы с ней, если бы я… оказался на его месте.
Михаэль замолк, переводя глаза на Теодоруса, распростертого на земле.
Лилиана отвернулась от внезапного союзника, и сама глядя на любимого. Пока еще могла смотреть…
Нечто неуловимо менялось в нем.
Кожа Теодоруса под ее ладонями менялась, становилась плотней. Серость уходила с нее, заменяясь естественным цветом…
Лили моргнула, крепко-крепко сжав веки, и… со страхом, опасаясь поверить ложным надеждам, снова распахнула глаза…
Нет, ей не показалось! Это не было обманом ее ущербного зрения!
Жизнь возвращалась в тело Теодоруса. И под ее ладонями слабо застучал пульс.
– Дай ему свою кровь, – Кали ухмыльнулась, видя ее ошеломление.
Лилиана послушно поднесла свое разорванное запястье к бледным губам Тео, которые все еще были неподвижны. С силой прижала, разводя любимые губы пальцами, чтобы кровь стекала в рот Теодоруса, и ждала…
Сама не зная, чего ожидает.
– Итак, – богиня легко кивнула, довольная ее послушанием, – ты будешь испытывать все то, что жертвы твоего вампира ощущали под его пытками, и не сможешь избежать этого, или спрятаться.
– Я согласна…, – Ей было безразлично, и она не понимала, зачем Кали раз за разом повторяет это. Тем более что соглашение было заключено.
Никакие пытки не могли заставить ее отступить. Она собралась сказать богине об этом, но до того, как Лилия успела открыть рот, до того, как кивнула Кали, губы Тео под ее рукой дернулись, делая первый глоток.
И Лилиана забыла обо всем…
Ее взгляд метнулся вниз, опасаясь, боясь поверить, и в то же время, ощущая, как надежда сметает все на своем пути.
Глаза Древнего открылись, и на долгий, пронзительный миг, они застыли, не в силах отвести взгляды. Впервые смотря друг на друга так, что оба видели.
С ее кровью, у его губ, с ее пальцами, прижатыми к его коже, ставшей такой же гладкой и теплой на ощупь, какой она всегда была у него…
С ее любовью, горящей в голубых глазах Лилианы.
На целый, огромный миг.
И Лили улыбнулась. Не зная, сколько у нее есть еще времени до того, как взыщут плату. Широко улыбнулась, и прижалась дрожащими губами к его рту. Целуя Тео. Вкладывая в эту ласку губ, весь ужас, всю безнадежность и весь страх, который пережила в эти мгновения.
Все бесконечность своей любви к этому вампиру…
Ей хотелось смеяться от дикого, бесконечного, безграничного счастья, когда руки любимого обхватили Лили, так прижимая к нему ее лицо, что она не могла и шевельнуться. Казалось, что это и есть единственный рай, который вообще, может существовать, когда снова услышала его дыхание, смешанное с яростным рычанием. И знала, что это – стоит всего и в этом, и в любом ином мире…
Но реальность ворвалась в их счастье.
Без оглядок и скромности, врываясь, растаптывая этот миг эйфории и блаженства.
Смех богини рассыпался по ее коже, заставляя вздрагивать от боли.
Теодорус отстранился от ее рта, в мгновение ока поднимаясь, с рыком прижимая к себе Лилиану, а она, касаясь щекой его груди, слыша, как стучит его сердце, была бесконечно рада, что ее слух полон этого звука, биения его пульса, его рычания…
Темнота подступала к ней, но Лилиан не было страшно. Не тогда, когда руки Теодоруса так крепко прижимали ее к себе, что не было сил и двинуться.
Слабость сковала каждую мышцу, каждый член в теле Лилии. Но она проваливалась в нее счастливой. Готовой уплатить любую цену за это чудо, которое свершилось в ее жизни.
И только крик Тео, вибрировавший, в груди вампира, огорчал Лилию.
– Нет, я не согласен на такой обмен! – она хотела бы сильнее обнять, показать, что это несущественно, но уже не успела, падая в небытие все с той же улыбкой на губах.
И последнее, что она слышала – был смех богини.
– Соглашение заключалась не с тобой, Тео, и не тебе менять его условий…
Привычная темнота окружила Лили, забирая осознание реальности, но руки любимого, его тело, к которому она была прижата – делали эту тьму ярче любого света.
Древний был в гневе. Он был дезориентирован. Растерян.
Дьявол!
Не так уж просто вмиг перейти от небытия к осознанию того, что он снова был с Лилией!
Тео не представлял, что? Как она смогла это сделать?
Но ужас сжимал его, только начавшее биться сердце, и страх, такой, для которого не было меры или сравнения, сковывал всего его.
Богиня…
Его хрупкая, несгибаемая Лилия смогла провести ритуал, смогла вызвать Кали…
Это ужасало. Это заставляло его испытывать перед своей любимой благоговение…
Но страх заполнял едва ожившее сознание ампира.
Он не знал, какую цену с нее потребовали, но не испытывал и капли сомнения, что стоимость его существования – была чрезмерной.
Потому что не было в его жизни ничего, что попадало хоть в какие-то рамки спасения. И уж тем более, не в понятии той, кто была воплощением чистого разрушения.
– Я НЕ СОГЛАСЕН! – он готов был выступить против целой вселенной, лишь подозревая, насколько ужасно предстоящее Лилии, и смех той, что властвовала в теле Сирины – сделал его подозрения, страшным осознанием.
– Я не с тобой заключала соглашение, Древний, – богиня пригвоздила его взглядом к месту, так, что Тео не мог пошевелить и пальцем. Словно беспомощный звереныш, наблюдая, как уходит сознание из его драгоценной Лилии.
А она улыбалась. Для него улыбалась, самой настоящей, счастливой улыбкой.
И все, что он мог, это сотрясать воздух бесполезным, беспомощным рыком.
– Не переживай, – Кали снова обратилась к нему, но Тео не мог поднять глаз, даже ценой своей жизни. Не мог не смотреть на любимую. – Я расскажу тебе, что ей предстоит. Ты знаешь об этой цене больше, чем кто бы то ни было, – богиня рассмеялась, заставляя Древнего скалится. – Она будет в беспамятстве столько, сколько потребуется ее сознанию, чтобы испытать все пытки, которыми ты мучил каждую из своих жертв за это тысячелетие. Твоя Лилия будет умирать снова и снова, будет испытывать муку раз за разом, и ты – будешь ее мучителем в том мире, в котором сейчас она пребывает. Забавно, не так ли?
Кали уже не смеялась, просто смотрела на него с улыбкой.
А Теодорус… он не знал, что можно умирать, едва воскреснув. Не представлял, что было хоть что-то, мучительной той мысли, что Лилиана оставалась одна, с которой погиб, до этого момента, до того мига, когда страшное осознание ее жертвы сокрушило его своей жестокой истиной.
– НЕТ!!!
Нет! Не она. Не его хрупкая Лилия…
Он завыл, прижимая ее к себе, обхватывая ладонями голову Лили, пряча ее на своей груди, словно мог бы укрыть этими объятиями от богини смерти.
НЕТ! Не она. Она не выдержит! Никто не выдержит. Никто и никогда не выдерживал его пыток. Потому он и был Древним. Потому его и боялись, потому все и считались с Теодорусом…
– Не волнуйся, Древний, – богиня, казалось, имела полное представления о том, что он чувствовал и испытывал. Знала каждую его мысль. – Она выдержит. Твой алмаз сильнее, чем хоть кто-то мог представить, – на губах, которыми управляла богиня, снова расплылась насмешливая, довольная улыбка. – Ее испытание не в этом. Это кара для тебя. Твоя расплата за все содеянное. Не для искупления, это все невозможно искупить – для моего развлечения, – Кали прищурилась, всматриваясь в Тео, который не мог не прижимать к себе любимую все сильнее и сильнее.
Ему казалось, что она лишь спала.
Но его кровь, которую Лилиана дала вампиру, застывала при мысли о том, что его драгоценная Лили испытывала в этот миг.
– Если же, придя в себя после всего этого, – очевидно, поняв, что он так и не посмотрит на нее, богиня продолжила. Но в ее голосе не было гнева. Наверное, Кали и без его поклонения получила достаточно, чтобы быть сегодня снисходительной, – она все еще сможет улыбнуться тебе. Все еще будет к тебе стремиться – вы станете едины, без всякого ритуала. Это будет вашим слиянием и единением…
С этими словами, тьма и гнетущая, давящая тишина в воздухе поляны – рассыпались, сменяясь какофонией звуков ночной равнины. И этот гомон показался оглушающим для всех, находящихся тут вампиров.
Глаза Сирины закрылись, и она рухнула вниз. Но Михаэль оказался быстрее, подхватив свою любимую до того, как она могла бы упасть на землю.
Теодорусу не было до этого никакого дела.
Он ощущал себя ничтожным, ужасным, впервые задумавшись над тем, что и монстра могут терзать мучения.
Был раздавлен пониманием того, что сам, своими руками мучил сейчас свою любимую.
И даже не представлял себе, сможет ли она хотя бы посмотреть на него без отвращения, когда ее муки будут испиты полностью…
Он этого не заслуживал.
Древний не был достоин подобной жертвы…
Но ничто в целом мире не смогло бы сейчас заставить его разжать свои руки на теле любимой.
Глава 11
У него внутри переливалась боль. Словно надрывом на нити, изводя все внутри безумного вампира. Он проклинал эту боль, не испытывая ни малейшей радости от ее ощущения. Потому что эта боль ему не принадлежала. Она терзала его Элен.
И он сделал бы все, чтобы забрать у нее ощущение чужой муки, принять ее на себя. Но любимая не позволяла.
Потому, он молча разжал руки, давая Элен отойти. Разрешая помочь той, что рыдала над мертвым телом Теодоруса.
Пекло!
Макс никогда не стал бы по доброй воле помогать этому вампиру. И согласился на доводы Михаэля о договоре лишь из-за любимой. Ее он готов был защитить любой ценой и любыми уступками.
Максимилиан помнил пытки, которые пережил в руках помощника Теодоруса. И помнил, как отстраненно Тео наблюдал за развлечением колдуна, иногда присоединяясь.
Ни за что на свете, не забыл бы коробку с оторванной головой.
Этот вампир был глыбой, огромным куском холодного, безразличного ко всему, непоколебимого и жестокого камня.
Макс не верил, что хоть что-то, могло повлиять на Теодоруса. Не верил, что тот испытывал к этой девушке то, что неудержимым вулканом бушевало внутри него самого по отношению к Элен.
Но Тео пришел сюда, заключать союз с ними. Ради этого человека.
Это поколебало Макса. Заставило усомниться.
И Элен, та, кторая достаточно долго подчинялась Теодорусу, которая знала своего бывшего хозяина достаточно хорошо – верила в любовь Древнего к Лилиане.
А для безумца – такой веры было довольно.
Он расцепил пальцы и позволил своей любимой отойти, чтобы попытаться помочь незрячей. Готовый сделать что угодно, лишь бы Элен не терзалась так из-за чужой боли и тоски.
Не совсем понимая, что происходит, безумец сжимал свои руки, чтобы не пойти за нею. Не дать себе опять обнять Элен.
Защитить. Спрятать от всего мира.
И раздери его бес, если это чувство не было обоснованным! Терпеть секунду за секундой отсутствие ее около себя, и в итоге…
Он не имел понятия, каким чертовым способом сдержался,когда Сириной овладела богиня.
Так близко…
Пекло! Слишком близко от его Элен!
Это было чересчур для выдержки Макса. И являлось не тем, что он смог бы не заметить… Но Михаэлю было в тысячу раз хуже.
И потому Макс, даже сквозь свое безумие понимая, что не его любимая принимает на себя основной удар, вместе с Грегори, постарался не дать другу наделать глупостей…
Как бы сложно это ни было…
Макс и не представлял, что способен на такой контроль, черт возьми!
Но вероятней всего, что он и не смог бы сдержаться. Сам не смог бы. Элен помогла ему, ощущая, зная все, что взрывало тьмою разум ее любимого. И лишь потому, что он видел в ее сердце, как важно для нее сделать все, чтобы помочь той девушке, как ужасает ее подобная участь, Макс держался в стороне… Хоть и сам был готов признать, что выходило это у него паршиво.
Наверное, лишь раз за все свое существование он испытал облегчение, подобное тому, которое накрыло Макса, стоило его шершавым ладоням коснуться ее кожи. И предыдущий раз был лишь пару недель назад, в той треклятой больнице, когда безумец услышал звук ее глотка… С неистовой силой он прижимал любимую к себе.
Бес! Эта детка делала его жизнь перенасыщенной стрессами. Но он ни за что ни отказался бы от этого.
Даже сейчас, впечатывая Элен в себя, вампир не мог, просто не был в силах унять свое безумие. И ни каким образом не выходило у Макса, хоть немного ослабить захват. Пусть и был он настолько крепким, что Элен и дышала с трудом.
Он хотел бы… но не мог. Просто не мог разжать… Если она нуждалась в воздухе в этот момент, он готов был предоставить его ей лишь одним единственым методом.
Губы вампира накрыли ее рот.
Жадно. Жёстко.
Убеждаясь, уверяя себя что с ней ничего не случилось, и что целая, невридимая Элен снова в его руках.
Истощенная. Почти полностью лишенная силы, которую отдала в том странном ритуале, только что свершившимся в долине. Пекло! Это злило его.
– Ты хочешь убить меня, детка? – Макс с протяжным вздохом оторвался от любимых губ, прижимая ее к себе еще крепче, и уткнулся носом во впадинку над ключицей. – Эта попытка могла оказаться удачней, чем тот кинжал в поместье Аристарха, черт побери!
– Прости, – Элен вздохнула, с наслаждением прижимаясь к нему. Довольная, что они так близко. Но, все равно, не избавившись от того, что вызывало боль внутри нее. – Я не могла не помочь ей, М-а-кс, не могла, любимый…, – ее лицо было грустным, когда она продолжила. – А Сирине и Лилиане хуже, гораздо хуже чем мне. Я лишь связывала нас всех. Они же…, они были силой в этом всем.
Он понимал это. Но никакое понимание не могло унять бешенство безумной сущности от того, что его Элен была настолько измучена.
– Я знаю, детка, знаю…– его ладони обхватили ее лицо. Это он не мог не прикасаться к ней. Не мог не скользить грубыми, покрытыми шрамами пальцами по ее щекам, отводя волосы, обводя черты. Не касаться губами, в легких, почти нежных, поцелуях. – Но, раздери меня бес! Если ты еще раз так меня напугаешь, я кандалами прикую тебя к себе. И в этот раз, не освобожу.
– Кандалы…? – Элен лукаво вздернула бровь, облизывая губы, в попытке поймать его палец, которым Макс скользил по ее коже. Она пыталась отвлечь его. Помочь. – Мне нравится такая идея…
Ее губы обхватили кончик его большого пальца, и клыки легонько сжались на коже безумца.
Макс не выдержал. Зарычав, он снова впился в ее губы поцелуем.
Эта ласка не была страстью. Не только ею. Он просто дико, безумно, по-настоящему был рад, что она не пострадала. И ему требовались доказательства этого. Постоянно. Каждые несколько минут.
Макс не мог полагаться на веру в любом вопросе, касающемся Элен.
И только через пару минут, смог позволить отстраниться ей. На три миллиметра. Ровно на три. Большего, пока, Макс не пережил бы.
Паранойя не ушла. Лишь наростала от каждой минуты счастья, эйфории, которые он испытывал, держа Элен в своих объятиях.
Еще раз глубоко вдохнув, так, чтобы ее аромат переполнил его легкие, Максимилиан, наконец-то, смог осмотреться.
Картина ночной равнины не радовала своим видом. Каждый из мужчин, едва не до боли, сжимал свою любимую в объятиях. И безумный вампир не мог не понять их.
Сирина, и та, человек, Лилиана, которую так крепко обнимал Теодорус, были без сознания. И если со смертной вопросов не возникало, то видеть в беспямятстве вампира… Бес! Это не было тем, что доводилось часто наблюдать Максу. Даже за все свое существование в доме Аристарха, он такого не встречал.
Пекло! И представить казалось сложным, что же могло вызвать подобное…
Михаэль был целиком сосредоточен на Рине.
Макс отвернулся от друга, зная, что если помощь будет нужна, тот не побрезгует взять ее любым способом и всмотрелся в лицо того, кого столетиями считал врагом.
Честно признавая, что поражен.
Безумец ошибся в оценке отношения этого Древнего к хрупкой смертной… Достаточно сильной и отчаянно, однако, чтобы призвать Кали…
На вечно безразличном, холодном лице Теодоруса было написано отчаяние.
Неприкрытая боль. Дикая, неконтролируемая агония.
Сложно было не понять таких эмоций его нового союзника.
Максимилиан имел некотрое представление о том, как именно пытал Тео. И получил он его из первых рук. Сам безумец, при всей своей любви к чужой боли, никогда не смог бы применить эти пытки. Неконтролируемое безумие не позволяло ему использовать такие методы.
В любимых забавах Теодоруса надо было оставаться отстраненным, холодным. Сдержанным до самого апофеоза. Не поддаваться соблазну крови или быстрой расправы. Эти пытки испивали их жертву до конца…
И знать, что твоя любимая, весь смысл твоего существования сейчас проживает все, что ты творил… Пекло!
Руки Максимилиана, мимовольно, крепче сжались на теле Элен. Так, что у нее вырвался удивленный ойк.
– Прости, – он поцеловал ее скулу, и сам не понимая, с каким благоговением прикоснулся к кожи Элен. – Прости.
Макс не мог не смотреть на Тео. Сейчас, он сочувствовал тому, кого почти триста лет ненавидел.
Грегори, подобно ему самому, крепко обнимал Каталину. Та была невридимой. Но столь же сильно истощена, как и Элен. Это бросалось в глаза и на расстоянии.
Им всем стоило подумать. Серьезно поразмыслить над тем, что только что произошло.
Очевидно, что никто из них непланировал подобного, отправляясь на эту равнину, чтобы заключить договор.
Но было ли это случайностью? Простым совпадением?
Пекло! Макс не привык думать над тайными планами неизвестных врагов, или двуличием возможных союзников. Это не было его стезей, бес раздери! Этим занимался Михаэль. Но сейчас, другу, определенно было не до этого. Грегори, так же, не казался в состоянии подумать о случившимся. Слишком мало времени прошло с момента обращения Каталины. И он целиком был поглощен ее состоянием.
Теодорус…
Макс покачал головой, целуя волосы любимой, которая безмолвно опиралась на него.
Нет, он верил Тео. Уже верил. Нельзя было так играть. Не в этом. Не пожертвовал бы он этой девушкой ради того, чтобы ослабить их…
Но и на Древнего не преходилось рассчитывать.
Дьявол. Ему не нравилось быть тем, кто думает. Но не похоже, чтобы Максимилиану оставили иной выход.
Понимая, что сейчас не в том состоянии разума, чтобы четко анализировать и размышлять, Максимилиан кивнул Грегу.
– Нам надо вернуться в замок.
Друг хмыкнул, очевидно, соглашаясь с этим.
Макс повернулся к Теодорусу, даже не представляя, как добиться его внимания. Лично он – убил бы любого, кто посмел бы обратиться к нему в подобный момент.
Но до того, как Макс сказал хоть слово, Элен повернулась в его руках, и тихо обратилась к Теодорусу.
– Пойдем с нами, Теодорус, – в тиши ночи, тихий голос разносился хорошо. Только слышал ли его тот, кому Элен говорила?– Я попробую найти ее силу, ее сознание, когда немного отдохну. Может это как-то поможет…
Казалось, Древний не уловил обращенного к нему вопроса.
Во всяком случае, Макс был уверен в этом, пока хриплый, сломленны голос не задал вопрос в ответ.
– Ты сейчас не ощущаешь ее? – он не поднял голову от лица Лилианы, гладя ладонью неподвижные черты, не прерываясь, даже спрашивая это. Но Макс ощутил, как сжалось сердце Элен от этого вопроса.
– Нет, прости…– Элен крепче вжалась в его тело. Испытывая отчаяние от своей неспособности помочь сейчас этой девушке.
– Спасибо за предложение, – Тео криво улыбнулся. Но это больше напоминало гримасу боли, чем хоть какое-то проявление благодарности или веселья. – Я подумаю об этом. Но не сейчас…Позже… Возможно… Вы знаете, где меня найти, – коротко бросил Древний, и растворился в тьме без продолжения разговора.
Макс выругался, раздраженный подобным прощанием. Но… какие уж тут претензии? Он подхватил на руки Элен, не обращая внимание на ее сопротивление, и крепко-крепко прижал к свое груди. Пытаясь забрать часть боли от чужого страдания.
– Пошли, – коротко бросил он Грегори.
И они все исчезли, оставляя на равнине лишь ветер, разносящий над камнями прах Стефана.
Впервые за все свое существование он понял, отчего Макс поступает так.
Дьявол!
Только сейчас, разум, понемногу, возвращался к Мастеру, давая осознание того, что именно Михаэль едва не совершил.
Он готов был выступить против богини.
Черт! Он выступил против нее, потеряв всякий контроль. И это в тот момент, когда в руках всемогущей мучительницы была Сирина…
Михаэль коснулся разума любимой, проверяя ее состояние, немного успокоился, ощущая, что обморок уже перешел в сон. И материализовался в их покоях, все еще пытаясь совладать с самим с собой.
Но бешенство, бушующая ярость его мечущейся тьмы не желали уступать контролю и разуму.
Видеть Сирину во власти Кали, не ощущать ее в своем сознании, не чувствовать сущность своей любимой – Михаэль еще не ведал подобной пытки.
Он всегда был сильнее. Никто не мог победить Мастера. Никому и никогда не удавалось сломить его. Но там, на этой треклятой, чертовой равнине…
Ад! Он умирал. Каждую секунду, каждый проклятый миг вонзался в его разум, в его сердце, в саму сущность вампира, заставляя бесноваться тьму.
И только когда Рина снова была в его руках, когда он прижал ее к себе, Михаэль осознал, что и его самого наказала Кали.
За самоуверенность. За надменность. За спесь.
За то, что Мастер всегда считал себя почти равным забытым силам, едва не насмехаясь над их могуществом.
Ему наглядно показали, что и на его силу найдется управа. И против него – есть, что поставить.
Защищая девушку, которая стольким жертвовала ради Теодоруса, Михаэль думал о Сирине. О том, что он сам мало чем отличается от Древнего, просто не так далеко прошел еще по этому пути. Мастера вполне могла однажды постичь подобная участь. И на месте той слепой могла оказаться его любимая…
Сирина была всем для него. Пусть и немало времени понадобилось Михаэлю, чтобы осознать это.
Теперь, он был совершенно уверен в том, вся вселенная не стоила и секунды ее огорчения. И уж тем более, ничто на земле, даже сам Михаэль, не стоило муки Рины.
И то, что Кали так поступила, показала это ему… имело какой-то подтекст.
Но Михаэль не был сейчас в состоянии осознать глубинный смысл поступка богини.
Он не мог размышлять. Не мог просчитать вероятные причины, даже приблизительно. Просто знал, доверял своему чутью. Ощущал.
Но не мог осмыслить.
Потом, позже. Когда он будет уверен, что с ней ничего не случилось.
А пока…, что ж, он никогда не думал, что дойдет до подобного, но готов был на время позволить Максимилиану управлять ситуацией.
Потому что все, чего в данную минуту хотел вампир – это заботиться о Сирине.
Его тьма заклубилась, пытаясь вырваться, смести все, что встретится на ее пути. Разрушить хоть что-нибудь, лишь бы дать выход этой ярости от собственной беспомощности, от бессилия, от того, что не смог защитить ее.
И в этот момент, словно почувствовав это, будто поняв, как он близок к срыву, Рина пришла в себя.
Ее сознание потянулось к нему.
Михаэль замер посреди комнаты, с ней на руках. Наслаждаясь. Почти ошарашенный пониманием того, насколько неполной была без Сирины, его сущность.
– Это стоило того, любимый, – пальцы Рины коснулись его груди, там, где билось сердце.
Она мягко провела по его коже ладонью, забираясь под ткань, будто старалась подобной лаской утихомирить зверя, беснующегося у него внутри.
И это срабатывало, черт побери!
Под ее руками, под этим нежным касанием, его тьма остановилась, отбрасывая злость, полностью переключаясь только на Сирину. Стремясь к ней.
– Я верю, малыш, – он опустил ее на подушки постели, помог сесть. Нахмурился, понимая, что Рина почти не в состоянии пошевелиться сама. – Но ни за что, ни ради кого в этом проклятом мире, не захотел бы пережить этого еще раз, – Михаэль резко выдохнул, пытаясь быстрее взять себя в руки. – И откуда, разрази все гром, ты вообще узнала об этом ритуале?
Вероятно, в его голосе звучала раздраженная претензия, но Мастер знал, что Сирина ощущала его любовь, его тревогу, и никогда за это на него не обидится.
– Ты даже не представляешь, сколько всего собрано в твоей библиотеке, – чуть насмешливо прошептала Сирина, целуя его ладонь, которой мужчина обнял ее щеку. – Неужели ты никогда не читал своих собственных книг? – зеленые глаза блеснули озорством.
Это было хорошо. Даже богине не удалось сломить его Рину.
Ледяные тиски опасения немного ослабли, позволяя Михаэлю вздохнуть полной грудью.
Он скрыл это. Отгородил свой страх за здравие разума любимой после такого потрясения.
Не потому, что это имело бы значение. Отнюдь. И стань она совершенно безумной, он все так же любил бы Сирину. Но Мастер не хотел сообщать ей, что подобный вариант был вполне вероятным. Не хотел пугать. Берег ее покой.
– Меня интересовало только то, что я мог использовать, а ритуалы колдунов, определенно, не моя стихия – вампир безразлично пожал плечами, – за все остальные находки, стоит сказать спасибо Кирину, – он нахмурился. – Хотя, не думаю, что благодарен ему за этот вечер, черт возьми!
Ее губы дрогнули в слабом подобии беззвучного смеха от столь явного раздражения Михаэля.
Но ему было не до этого.
Дьявол! Да что же с ней? Куда делась вся сила Рины?! Его почти пугало подобное физическое истощение. Да ведь она же бессмертна! Такого просто не должно было быть.
Обхватив рукой ее затылок, он понял, что и голову ей держать сложно. Но Рина, с раздражающим упорством, не желала ложиться. Даже когда Михаэль надавил, поглаживая открытой ладонью шею, она несогласно посмотрела на него своими изумрудными глазами, и тяжело глотнула, закусывая губу.
