Текст книги "Порочная королева"

Автор книги: Ольга Троицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Валерий Яковлевич, сейчас вы поедете домой. Скушаете яичницу с ветчиной, помоете тарелки и сядете смотреть "Бригаду".

Смирнов мигнул, словно зеленоглазая женщина уличила его в чем-то постыдном для настоящего мента и мужчины. Больше всего его задели не прозаичная яичница и грязная посуда, а упоминание о популярном телесериальчике. Капитан и вправду посматривал «Бригаду». А утром говорил своим обычным спокойным голосом: "Бандитье у нас уже в герои возводят. Лучше бы фильм сняли о хорошем менте, чтоб он без рогов, нимба и колпака шутовского получился. Нет. Не умеют, пачкуны". Коллеги перемигивались: "Сердится..

Смирнову за родную ментовку обидно".

– А в это время, – продолжала хозяйка, – Нина сядет и примется читать протоколы: о чем это супруг так долго беседовал с госпожой Неверовой?

Першин наслаждался разыгрываемой сценой. Однако Смирнов положил конец комедии, сделав уточнение:

– С гражданкой.

Лариса Рудольфовна зло выкрикнула:

– Коля никогда не говорил дома о фирме.

Школа Бромана! Этого… – Лицо женщины сжурила такая же гримаса, как когда речь зашла о Мишиной. – Он бы и самому Николаю ничего о делах не говорил, если бы можно было.

– Н-да. Занятно.

Смирнов не уточнил, где разглядел забавное, но в комнате тут же обосновалась настороженная тишина.

– Никак у нас концы с концами не соединяются. Дело в том, что ваш муж ехал в тот вечер не в офис. Он погиб на Феоктистова, недалеко от дома Мишиной. И важного документа в его кабинете на столе не нашли. Их вообще там не оказалось. Никаких.

Женщина молчала, прикрыв глаза. Весь ее вид взывал к милосердию, и Смирнов даже как бы проявил человечность.

– Лариса Рудольфовна, я знаю, как вам тяжело возвращаться к этой теме. Вы устали, измучены. Но время, увы, не терпит. Не исключено, что гибель Николая Ивановича и его сына все-таки каким-то образом связаны. Я опять вынужден обратиться к вам с просьбой: подумайте, куда мог направиться Андрей? Кто ему согласился помочь?

Вместо ответа женщина снова пугливо закрыла лицо. То ли она надеялась спрятаться от ответственности, то ли стремилась укрыть за этой жалкой защитой свое горе от въедливого взгляда сыскаря.

– Даже если похищение не его рук дело… А некоторые факты, повторюсь, весьма настойчиво указывают на этого человека… Он вооружен. Находится в невменяемом состоянии. Лариса Рудольфовна, пожалейте чужих детей, которые могут оказаться на дороге бандита. Неизвестно, чем закончится для них встреча с отморозком.

Голос Смирнова звучал устало, блекло, неубедительно. Капитан и сам чувствовал: бессильные слова шлепаются где-то у его ног, даже не царапнув сердца хозяйки. Ему хотелось домой: быстренько проглотить чего-нибудь (пусть даже надоевшую яичницу с кетчупом), принять граммов сто наилучшего русского снотворного-успокоительного и отключиться до утра.

– Он мешает следствию. Бегает по городу с пистолетом, лезет к свидетелям с дурацкими вопросами. После этого они замыкаются и не хотят сотрудничать с нами.

– Да ничего я не знаю! – выкрикнула женщина с такой мукой, будто мент ее изуверски пытал, а не зудел у уха, как надоедливый комар.

Рывком поднялся Першин. Пробежался, правда, без обычной прыти по зальцу. Остановился перед решившей подделаться под черепаху хозяйкой:

– Все идет к тому, что этот человек кого-нибудь грохнет. А на суде он скажет, вы уж поверьте… – Першин на мгновение замешкался, благоразумно проглотил слово «моему» и выдал:

– нашему опыту… он непременно скажет, что отомстить за ребенка его попросили вы. И тут такое дело может закрутиться, что на хороший срок потянет. Ну, зачем вам возня с адвокатами, прокурорами? У вас что, деньги лишние?

Женщина перестала раскачиваться. Сидела напряженная, настороженная, раздумывающая.

Илья сполз с кресла. Спотыкаясь, дошел до сестры. Опустился рядом с нею на колени:

– Скажи им. Зачем тебе его покрывать?

Смирнов и Першин переглянулись. С круглого лица Валерия Яковлевича мгновенно сполз туман усталости. С убедительностью, которой позавидовал бы и актер, рекламирующий пиво, капитан произнес:

– Абсолютно правильно! Лариса Рудольфовна, зачем вам связывать себя с убийцей? С насильником!

Не колеблясь, Смирнов осудил ведущего свою игру незнакомца сразу по двум нехилым статьям. Убийца и насильник! Вот так! С удовольствием Валерий Яковлевич добавил бы к сказанному парочку определений, грязно чавкающих у него в голове, если бы напротив сидел здоровый мужик, а не хрупкая плачущая женщина.

Илья качнулся вперед, однако поднялся без посторонней помощи. Провел ладонью по гладко зачесанным волосам сестры:

– Скажи им.

Подошел к столику и, чуть помедлив, потянулся к фужеру.

***

Жадный рот наклоняется низко: "Хочу тебя!..

Хочу…" Карина приоткрыла губы. Воображение бесстыдно, самовольно рисовало картины, от которых сердце то неслось вскачь, то испуганно замирало над притягательной бездной. Карине, конечно, интересно посмотреть на человека, похожего на Андрея. Но не сегодня. Сейчас им не нужен никто! Надо надеяться, что старый друг не страдает близорукостью и отсутствием деликатности. С минуту на минуту они останутся вдвоем в комнате с одной кроватью.

Карина посмотрела на широкую спину Андрея и осторожно дотронулась до запястья сильной руки. Мужчина не обернулся, не ответил на робкую ласку девушки. Он не спускал углубленных нетерпеливым ожиданием глаз с облезлой двери. Та медленно отворилась… На пороге появился неопрятный лохматый мужик. Серую майку с орфографической ошибкой в вышитой надписи «Adidas» он, наверное, купил на вьетнамском рынке, где отовариваются малоимущие и многодетные. Застиранные треники висят неприлично низко, открывая на всеобщее обозрение кусок полосатых семейных трусов.

Несколько секунд хозяин смотрел на гостей зыбким, далеким взглядом. Пару раз напряженно моргнул, точно пытаясь воскресить нечто напрочь похороненное в чуланах памяти. Наконец как-то неуверенно произнес:

– Андрей? Ты? Явился, чертяка.

– Ну, здравствуй, Серый?

Мужчины крепко обнялись.

– Проходи, – заросший отступил в сторону. – У меня тут малость не прибрано. Надьке все некогда. А я сейчас болею.

По густому перегару, плывущему от Серого, и по его дрожащим рукам Карина сразу смекнула, какая немочь мучает хозяина. Маленькая квартира имела вид чрезвычайно запущенный, словно люди, живущие в ней, не знали о существовании веника и пылесоса. На грязном полу валялись напоминающие спортивные штаны хозяина тряпки, окурки, обувь, место которой в мусорке.

Серый прямиком заковылял на кухню. Андрей водрузил на пустой стол купленную по дороге бутылку «Столичной». Хозяин одобрительно кивнул. Почесал башку, нырнул за газовую плиту и извлек оттуда баклажку с желтоватой жидкостью, уже отполовиненной. Достал из надсадно тарахтящего холодильника пару привядших огурцов, шмат темной дешевой колбасы и банку консервов. Серый двигался с неторопливостью человека, не имеющего в Заначке шелухи надежд и клетки планов.

Мельком, без интереса взглянул на Карину:

– Это кто? Подруга?

Не дожидаясь ответа, тут же пробубнил:

– Сейчас я ей стул принесу.

Карина почувствовала легкое разочарование оттого, что Андрей ничего не ответил на вопрос друга. Интересно, как напарник теперь мысленно называет ее? Неужели она по-прежнему для него «никто»? Что-то бесцветное и обременительное – потеряешь и не заметишь. Нет! Она в это ни за что не поверит!

Беспрерывно кряхтя, словно выполняя тяжелую работу, Серый открыл бутылку водки:

– За помин души.

– Она не будет, – кивнул в сторону девушки Андрей.

Рука, разливающая горячительное, на мгновение замерла и тут же потянулась к следующей стопке.

– Ну, за Кольку-бабника.

– За Николу-воина.

Выпили не чокаясь, молча, угрюмо закусили.

– За Кривду.

– Давай за Сашку-поэта.

Серый поковырялся вилкой в консервах, не жуя, проглотил кусок и снова с торопливой жадностью потянулся к бутылке:

– За всех, кого больше нет. Вечно лежать им в покое.

– За наших… самых близких.

Некоторое время мужики сосредоточенно жевали, и Карина уже понадеялась, что, на этом возлияния закончатся. Однако Серый со словами: "Ну и за него…" – облапил баклажку. Плечи Андрея поникли. Мужчины прятали глаза, словно в этот момент совершали что-то постыдное, запретное. И Карина вдруг с горькой прозорливостью брошенных почувствовала: Андрей удаляется от нее стремительно и страшно.

– Может, хватит, – попыталась она напомнить о себе.

– Отвали. – Карину поразило, сколько темной ненависти и презрения вылилось в коротком слове, точно девушка не пискнула робко, а совершила проступок из категории тех, за которые порядочные люди краснеют до слез. Серый, крепко сжимая стопку, незряче смотрел в сторону. Кажется, он тоже стыдился за гостью, выбравшую для вразумления самый неподходящий момент.

– За него… – беспомощно повторил Андрей.

Девушка ощущала: им, обоим, до муки хочется добавить еще хоть пару фраз к, безымянному поминанию. Но мужчинам мешает то ли присутствие безмозглой "расфуфыренной курицы", то ли неумение переплавить чувства в слова-то ли вина.

– Вот тут я и кантуюсь. Удивлен? – хмыкнул Серый. – Я сам иногда проснусь… Ну и быстрей принять этого… – Хозяин щелкнул ногтем по бутылке. – Обрыдло все. В общем, сполз я по лестнице, ведущей к радостям мира, до самого низа. Ты, я слышал, тоже того… места себе в этой сраной стране не нашел.

– Не получилось.

– Во! Значит, мы с тобой не поменялись!

Обиженная Карина скривила губы. В том, что два здоровых мужика не смогли себе заработать на достойную жизнь, лохматый хозяин, кажется, находит что-то похвальное. Отец о таких философах говорил: "Тунеядцы!" И в его устах это слово звучало синонимом более резкому определению – придурки.

"А Никола, он жизнь трахнул и даже удовольствие успел получить. Но зазнался… Да… Я раньше как… Денег нет – к Кольке. Всегда выручал. Стопроцентно. А потом юлить начал: у меня то, у меня се… Я ему так и сказал: "У тебя, Никола, на этом месте, – Серый постучал себя по левой стороне груди, – жировой бронежилет образовался. Словом не пробьешь – только пулей".

Помолчал, видимо, соображая, что его злые слова оказались для Неверова в какой-то степени пророческими.

– А тут еще его эта Первая Вторая, когда видела меня, аж чешуею звенела.

– Жена, что ли?

– Она… – Серый покосился на Карину. – Сказал бы я о ней пару ласковых, если бы юного полу не было. Она тебе кто? Подруга? – снова поинтересовался он и опять, не дожидаясь ответа, забубнил:

– Лара ему пыталась пластическую операцию на мозгах сделать, а Никола упрямился. Я Неверу сразу сказал: "Ты зря ее вернул. Принял ошибочно не правильное решение".

– Вернул, говоришь?

– Угу. Они же с Лариской того… В общем, Никола бросил ее, когда на деньгах женился, на Страшиле Уродовне своей. Да. Ты не знал? Тесть Неверова в люди вывел. Очень порядочным человеком оказался. Подарком. Сам по-быстрому в ящик сыграл (ну не без помощи добрых людей, как сейчас говорят), а зятю в банке оставил полный боевой комплект "зеленки".

Произнося последнее слово, Серый уставился на стенку напротив. Он долго буравил ее отрешенным настойчивым взглядом, словно пытался расшифровать узор из грязных пятен.

– А Уродовна куда делась? – вывел хозяина из задумчивости голос Андрея.

– Страшила-то? – Снова разлил по стопкам вонючую жидкость. – Она вела ошибочно неверный образ жизни. На иглу подсела. Ну и Никола с ней того…

Хозяин с силой ударил рукой об руку, точно пытался их переломать.

– Она сейчас лечится. За городом есть такое местечко хитрое. Ку-ку… Кукурековка. А там что-то вроде колонии послабленного режима. И название такое поганое… Про смерть что-то… Погоди… А-а-а, "Последний приют".

Он снова тяжело замолчал и сосредоточенно принялся крутить худыми желтыми пальцами пустую стопку. Тупым пьянеющим взглядом Андрей следил за нервным движением дрожащей руки. Не отрывала от нее взгляда Карина. В сердце девушки тихонько булькало раздражение, направленное против этого клоуна, пытавшегося выглядеть шутом. Острит, отпускает колкости, трясет мишурою насмешливых слов.

Но жалкие потерянные глаза, смущенное поеживание человека, которого приятели застукали валяющимся в луже без штанов, сводят шутки на нет и будят в душе неприятную, ненужную тоску.

– Никола к ней еще и с передачками ездил.

Совсем не того… не по уму делал… Ему со своими бабами нужно было разобраться. А то две жены…

Третья на подходе. Любовницами оброс, как ракушками. Бабы его на дно и тянули… От них вся зараза.

– А как ее зовут?

– Кого? Первую Вторую?

– Нет? Эту… Пугаловну?

– Венера Купидоновна Милосская. Я ее только так звал, имея уважение к чину папаши.

Н-да. А по-паспортному – Яна Семеновна Лагутич.

– Неверова, – поправил Андрей друга.

– Лагутич! – Сергей сделал резкое движение указательным пальцем вниз. – Папашину фамилию она после вальса этого Мандастона оставила как более весомую и узнаваемую. Запомни: Яна Семеновна. Еврейка!

– Она запомнит, – кивнул в сторону Карины Андрей.

Серый обратил туманный взгляд на девушку.

– Умница. Помогает. Твоя дочь? У меня тоже девка. Сейчас к бабушке убежала – Змее Старейшей. Неделю носа домой не кажет. А Никола – молодец, не подвел…

Андрей замотал головою и пьяно-слезливым голосом выдавил:

– Иван погиб.

Серый положил сухую руку на плечо друга и крепко сжал его.

– Второй раз!

Костлявые пальцы побелели от усилия. Казалось, хозяин стремится нанести товарищу увечье или хотя бы просто причинить сильную боль.

Карина нахмурила брови. Второй раз? Великоцкая ничего не понимала. Только ощущала обретшим в последние дни особенную чуткость сердцем: этот забулдыжка гораздо ближе Андрею, чем она. И, возможно… дороже.

– А тебя, старик, по телику крутят, словно звезду какого бляндамета. Вот что скажу: зря ты с ними связался, Андрюша. Не дадут они тебе спокойной смерти.

– Я у тебя переночую.

– Живи, сколько надо. Хоть один, хоть с дочкой. Не о том речь. Я за тебя беспокоюсь, братишка. П-п-пе-реж-живаю. Ты вот думаешь, небось, что кого-то ловишь, а они сами тебя схавать норовят.

– Я сейчас к Броману подобраться хочу.

– К господину Сухостою в очках? Никола Бромана терпеть не мог. Он ему в качестве этого… наследства от Лагутичей достался.

– Чего ж его Николай не того…

– В расход – на пенсию? Может, боялся, что Сухостой разгласит какую-нибудь важную семейно-коммерческую тайну. А может… Знаешь, как Никола о заме говорил? "Дерьмо! Но очень высокого качества". В смысле – профессионал своего бухгалтерско-мошеннического дела.

– Вот я его и хочу тряхнуть…

С серьезностью пьяницы, решающего судьбу мира, Андрей принялся излагать другу очередной нелепый криминальный план. Серый важно кивал в такт нетвердо ступающим словам. Карина внутренне прямо-таки… "чешуею звенела".

Два проспиртованных придурка! Не знаешь, какой из них смешнее. Рембо он и в России Рембо.

Пистолет есть – ума не надо. Додумался советоваться с опустившимся алкашкой! Да завтра же возле пивнушки Серый все с тем же видом побитого Наполеона станет рассказывать сосущим горячительное из горла: "Он сейчас у Бромана…

Ну, этот парень, которого, как бляндамет, по телику крутят… Андрюха…" Одна надежда, что осоловевший хозяин не понимает и половины из бредней разоткровенничавшегося друга. Словно стремясь подтвердить это и успокоить девушку, лохматый мужик брякнул невпопад:

– У меня за тебя душа болит.

Так же, не слыша собеседника, Андрей гнул свое:

– Найти бы его слабое место. Понимаешь?

– Бабы! – Серый наконец вник в нудение товарища. – Вот самое… Что-то я тебе рассказать хотел… Забыл… Была историйка… клубнично-перцовая. Кто-то кому-то трепку устроил. То ли Первая Вторая Страшиле… То ли та ей синяков понадарила… Или они вместе лупцевали… Нда… У Бромана ведь тоже своя слабость в виде неизрасходованной мужской силы имеется. Посмотришь на него – подумаешь, что он со счетной машинкой в обнимку спит. Но-о-о… Господин Сухостой квартирку содержит.

– Девку.

– Квартиру! – Палец опять воткнулся в воздух. – Девки меняются, а она, в смысле жилая площадь, остается. Запомни: Разина, 25, 25.

Невер парнишку нанял за Сухостоем проследить… что-то на него накопать хотел, а попутно сексуальное открытие сделал. И вот что я тебе скажу… – Сергей подался вперед и тяжело задышал. Андрей тоже нагнулся через стол, даже Карина замерла, ожидая услышать наконец-то полезную информацию. Однако Серый пару раз мигнул, точно увидел на кухонной полке среди тарелок с отбитыми краями тайный знак, и медленно повернул голову к двери. Раздался скрежет ключа в замочной скважине. Хозяин с неожиданным для пьяного проворством вскочил и сунул недопитую баклажку в угол за плитку.

Схватил пылившуюся у умывальника пустую бутылку и водрузил ее на стол.

– Фараонша моя явилась, – прошептал мужик. – Любит покричать. Но вы того… особого внимания не обращайте. Я здесь хозяин.

Последнее слово упало с приглушенным вызовом, и Карина заподозрила, что Сергей, как раз наоборот, перебивается в доме на правах приживалки.

– От женщин вся отрава… – кивнул себе он, отодвигая подальше стопку.

В ту же минуту на кухню заскочила крепко сбитая женщина. Ее лоснящееся от дешевого тонального крема и пота лицо дергала гримаса недовольства. Обведенные черными жирными стрелками глаза метали молнии. Кажется, даже круто завитые кучеряшки на голове, шевелились устрашающе. Видимо, Фараонша еще за дверью учуяла, чем занимается благоверный, и настроилась по-боевому. Впрочем, скорее, выпивка с ужасающей точностью входила в расписание Серого, и хозяйка неизменно возвращалась домой с темным грузом предчувствий и усталости.

– Здравствуйте, – улыбнулся Андрей.

– Вот, Надя, знакомься. Друг юности и его…

Сергей растерянно взглянул на Карину. Видимо, он уже успел подзабыть, кто Андрею смуглянка: баба, подруга или дочь. Однако Надя освободила супруга от решения сложной задачи, взвизгнув ненавидяще:

– Опять налакался, скотоняка!

– Был повод, Надяша… Я же объясняю. Друг приехал погостить.

– Погостить?! – еще сильнее взвизгнула Надя и наконец обратила свой взор на Андрея. – Это где же он собирается гостить? Я тебя спрашиваю!

– Ну как где? – Сергей выглядел смущенным и растерянным. – У нас. Я обещал…

– Ax, он дал слово, пьянота. А дочь ты где положишь? В ванной или на балконе?

– Ну она-то у бабушки пока. У этой добрейшей женщины, в меру своих слабых сил настраивающей дочь против отца.

– Не смей трогать мою маму, скот! Она меня с первого дня предупреждала, какого счастья ты кузнец. Никогда не прощу себе, что не послушалась ее.

– Я тоже никогда не прощу этого Серафиме Львовне.

– Не смей уродовать мамино отчество, подонок! Как же ты мне надоел со своим дешевым прикалыванием! Значит, так. Выпроваживай этого выпивоху с его малолетней шлюшкой. Быстро!

Рука Дяши метнулась в сторону двери. Полузвериным женским чутьем Надежда, в отличие от дурачка мужа, сразу унюхала, что эти двое не родственники друг другу. Карина густо покраснела: обидное слово больно хлестнуло по щекам.

Девушка надеялась, что Андрей поставит грубиянку на место, но тот молчал, тупо уставившись в пустую стопку.

– Вот отрава, – процедил Сергей. – Сказано же тебе: людям перекантоваться негде. На пару дней. Они ж не на неделю заселяются.

– Ни на час! Пусть сейчас же убираются из моего дома! – Дяша вопила с бесцеремонностью человека, закаленного в семейных баталиях.

– Ну он-то мой… Квартиру мне как афганцу дали.

– Ох-хо-хо! Народный герой! Да ты бы пропил ее давно с такими вот лакателями, если бы не я. О дочке бы подумал! Я как лошадь ломовая на стройке пашу. Выходных не вижу. А ты на заднице сидишь и лакаешь, лакаешь, лакаешь!

– Я инвалид.

– Почему пьешь тогда?! Я уже вытянулась, а тряпки себе лишней купить не могу.

Неожиданно Надя заплакала. Рыдала она тоже громко и самозабвенно. Точно хорошая горная река бурлила. Сергей виновато поморщился, почесал затылок. Боком подошел к жене и осторожно положил руку на ее крепкое плечо:

– Ну, Дяша… Перестань… Что ты в самом деле?

Кучеряшки обиженно затряслись. Хозяйка продолжала всхлипывать, громко хлюпать носом, тереть, размазывая ленинградскую тушь, глаза.

– На одну ночь только-то… Дяша…

Та резко вскинула голову. Обычно после слезоизвержения женщины слабеют и мягчеют сердцем. Однако Надя словно набралась сил за несколько минут рыдания.

– Пусть немедленно убираются! Не то милицию вызову! Как же мне эти пьяноты надоели!

Всю кровь выпили!

При слове «милиция» Карина испуганно сжалась. Девушка не сомневалась: если непрошеные гости не ретируются, Надя схватит полной рукой телефон и вызовет подмогу в лице правоохранителей. Кажется, это понял и Андрей. Он тяжело встал.

– Ладно, братишка, вижу, проблемы у тебя покруче моих. Бывай.

Сергей тоже поднялся, согнутый, худой, беспомощный:

– Куда ты? Тебе же кислород совсем перекрыли.

– Что-нибудь придумаю.

– Да не обращай ты внимания на Фараоншу…

– Ничего. Все в порядке, – теперь уже Андрей успокаивающе положил руку на плечо друга, улыбнулся и направился к двери.

Сергей поплелся за уходящими гостями с видом пса-бродяги:

– Ты вот что… езжай сейчас на улицу Свободы, дом 45, квартира 117. Там Клим Волох живет.

Художник и вообще мировой мужик. У него много всякого люда бывает. Скажешь, что от меня…

С кухни им вслед неслось раздраженное звяканье кастрюлек и сковородок.

Услышав слово «художник», Карина несколько приободрилась. Ей совсем не хотелось попасть еще к одному Серому в загаженную квартиру, где за мусор рискуешь зацепиться и растянуться во весь рост. Да жди, что налетит с беспощадными крепкими кулаками Фараонша. В голове Карины, как пламя, бились мерзкие ругательства, подслушанные у женщины с прекраснейшим именем – Надежда. Скотоняка! Пьянота! Подлец! У-у-х! Как хотелось излупасить ими спутника! За то, что он привел ее к хроническому алкоголику и по-свински напился сам. За то, что Дяша, наслаждаясь собственной безнаказанностью, обозвала принцессу Рину девкой Андрея. За то, что это не правда.

Однако девушка сдержала готовые выплеснуться горячей лавой упреки. Опасно отвлекать разговорами перебравшего водителя. Карина обливалась потом, представляя, что сейчас их остановит гаишник: "Ваши права…" С пьяной ухмылкой Андрей полезет в карман и достанет вместо денег… пистолет. Перед каждым крутым поворотом девушка так напрягалась, будто сама с шумящей головой управляла автомобилем.

Наконец, они отыскали нужный дом и вышли.

Карина взглянула на Андрея. Тот ободряюще улыбнулся ей. Девушка слегка покраснела и механически намотала на палец кончик черной пряди. Ночные грезы, утонувшие в круговороте дня, всплыли и заговорили в крови. Рина вспомнила, как в тесной ванной всем телом вжалась в Андрея, и ей невыносимо захотелось это повторить. Она снова покосилась на спутника, но тут дверь квартиры 117 открылась, и на пороге появился квадратный человечек с волнистыми волосами до плеч и козлиной бородкой.

– Клим Волох здесь живет? – зачем-то спросил Андрей, хотя повышенная волосатость субъекта, его полосатая рубашка навыпуск уже «отвечали» утвердительно.

– Он самый. А вы, видимо, странники, ищущие пристанища?

– Нас Сергей Козлов прислал, – представил Андрей рекомендации.

– Знаю. Знаю такого… Добро пожаловать, молодые люди, к старому маразматику.

Услышав столь оригинальное представление, Карина насторожилась. А когда зашла в квартиру, и вовсе застыла как вкопанная. Казалось, по жилищу Волоха пронесся некий ураган и вынес на своих грабительских крыльях все необходимые для жизни вещи: стулья, шкафы, тумбочки, даже кровати. Тройка замусоленных матрасов лежала прямо на полу, а вокруг них, вдоль стен, пестрели многочисленные картины Клима. Лишь на кухне уцелели кой-какие предметы быта, доказывающие, что все ж таки не один хлеб духовный вкушает странноватый хозяин.

– Мебель отдал жене Галине. – Клим наконец-то обнародовал имя урагана. – Машину, дачу… Все, кроме своего старого изношенного сердца.

Болтун сыпал красивыми словами, а сам уже тащил на стол, как и пьяница Серый, ту же вечную водку, нарезал засохший по краям сыр.

– Ну, за знакомство. Хорошие люди – новые картины.

Карина смотрела на суетящегося у стола низкорослого с отчаянием и ненавистью. Ее планы рушились от движений руки, расставляющей стопки, открывающей поллитровку. Остро девушка ощутила свою чуждость этой парочке, ненужность, неценность. Как там говорил пьяненький Козлов? Ошибочную не правильность волнительных надежд.

Андрей снова улыбнулся девушке, и она со злобой процедила:

– Может, хватит на сегодня знакомиться?

– Сердится, – несколько смущенно произнес Клим.

– Она по жизни такая… Злая… Не обращай внимания, – успокоил его Андрей, подвигая стопку к себе.

Карина резко развернулась и двинулась в зал. Она надеялась, что Андрей придет следом со словами утешения и раскаяния, но тот и не подумал встать из-за стола. С кухни доносились обрывки разговора двух абсолютно довольных миром и друг другом людей.

Девушка кружила в пустой комнате с безысходностью заблудившейся. С каждым шагом в ней гасло радостное ожидание ласки и росла черная яма злости. Вечер наконец-то приплелся, но принес с собою только разочарование и неудовлетворенность. Стопка горячительного в шкале ценностей Андрея оказалась гораздо выше всех достоинств Карины. Он не поинтересовался самочувствием девушки, не спросил, хочет ли она ночевать в хибаре, где даже кровать считается излишней роскошью. Великоцкая остановилась и огляделась.

С полотен на нее пристально смотрели уродцы, порожденные больной фантазией "мирового мужика" Клима Волоха. Подросток с головой – мечтой владельца кунсткамеры замер на фоне «слепых» фонарей, дырявящих небо. Мальчишке, видно, мало темноты, и он опустил веки. Редкие, длинные, криво посаженные ресницы выписаны так грубо, что кажется, будто глаза парня зашиты… "Мрак!" – констатировала Рина, переходя к следующему волоховскому шедевру. Изможденная старуха с родинкой на правой щеке скрючилась на кровати. Комната до отказа забита людьми. Они мешают бабке собраться с мыслями и отдать господу душу. Кто-то скорбно застыл в святом углу. Кто-то маячит в дверях, широко расставив руки. Кто-то уселся прямо на ноги измученной старухе. Карина присмотрелась внимательнее. Странно, но проводить несчастную в последний путь пришли только женщины разного возраста. У каждой из них на щеке чернеет родинка.

Девушка потрясла головою и быстро отвернулась, словно боясь заразиться от картин Волоха безумием. С противоположной стены на Карину насмешливо уставилась широкобедрая обнаженная женщина. Вместо глаз у нее алеют сочные неизвестные миру цветы. На чашеобразном животе самки и маленькой груди лежат жилистые, страшные, корявые руки. Однако мужчину за спиной неизвестной Клим не написал.

Черный фон резко оттеняет очень белую нескладную фигуру. Кажется, что женщину обнимает темнота.

Карина не признавала картины-головоломки: не поймешь, пока название не прочитаешь. Девушка твердо верила, что импрессионисты попросту не умели виртуозно владеть кистью, да при этом еще у них не все благополучно обстояло с мозгами. Видно, и не хватавший звезд с неба Волох ставил на оригинальность. Наверное, сюжетики сочинял, хорошенько напившись. "Если спросит меня, понравилась ли его мазня, скажу "нет", – с мстительным торжеством подумала Карина.

Раздались нетвердые шаги. Наконец-то появился Андрей:

– Клим действительно замечательный мужик. Разрешил нам пожить у него, сколько надо.

– Да уж лучше некуда! – прошипела девушка, радуясь, что может выпустить обжигающий гнев наружу. – Все твои друзья – просто замечательные сволочи!

– Перестань, – попросил Андрей. – Клим услышит – обидится.

– Да плевать! Когда меня оскорбляют, ты этого не слышишь. Где я только не была сегодня!

Ты что, по всем городским бомжовникам меня протащить собрался?!

Карина визжала с вульгарными интонациями Дяши, застукавшей супруга за выпивкой. Так же, наверное, вопила ураган-Галина, страдающая оттого, что заодно со стенкой не может умыкнуть совсем не ценное, но зачем-то еще нужное старое изношенное сердце. Так, без стеснения, себя не помня, кричат женщины, когда насилуют их тело или душу.

– Какая собака тебя укусила? Не визжи – соседей разбудишь. Ведешь себя хуже уличной девки.

– Подонок! – Карина задохнулась от обиды. – Не смей хамить мне! Слышишь? Видеть не могу твою рожу пьяную!

Андрей шагнул ближе. Несколько секунд внимательно изучал покрасневшее лицо девушки. Со стыдом Карина почувствовала, как в теле снова заплакало желание. Неожиданно Андрей усмехнулся и смял молчание:

– Ты бесишься так потому, что я не трахнул тебя.

Карина вздрогнула. Он намного сильнее ее.

Придурок старше, опытнее и главное – равнодушнее. Это позволяет ему безнаказанно причинять боль потерявшей голову девчонке. Гнев полыхнул, как молния, и прежде, чем поняла, что делает, Карина наотмашь ударила Андрея по лицу. Он дернулся. Больно вцепился девушке в плечи. Затормошил:

– Не понравилось!

И вдруг грубым, жадным поцелуем впился ей в губы. Карина, задохнувшись, замычала и попыталась высвободиться. Но Андрей положил руку девушке на затылок и не дал ей избежать ласки, переродившейся в наказание:

– А это? Понравилось? Или, может, хочешь, чтобы я тебя так в другое место поцеловал?

Он снова потряс ее за плечи.

– Хочешь? Давай! Прямо сейчас! Не бойся, я, хоть и выпил, но тебя не разочарую.

Карина поднесла руки к лицу, словно защищаясь, и заплакала. Она хотела этого… Мечтала…

Жаждала весь день! И вот ее желание исполнилось, но в вывернутом, извращенном виде. Словно какой-то насмешливый злой бес прочитал нечистые мысли девушки и решил поиздеваться над дурочкой. Суть источили нюансы. От Андрея несло перегаром. Его руки не дарили ласку – причиняли боль. Карину не радовало даже то, что глаза мужчины стали темными и опасными.

Она и вправду вешалась придурку на шею!

Увидев ее слезы, Андрей ослабил хватку и глухо произнес:

– Уже обиделась.

Карина, зло передернув плечами, сбросила руки мужчины и отошла к матрасу. Упала на примитивное ложе, давая волю отчаянию. Минуту Андрей в растерянности смотрел на скрючившуюся, как от боли, девушку. Наконец, словно через силу, подошел ближе:

– Так плачут, когда кто-нибудь умер.

Карина плотнее закрыла лицо, боясь снова прочитать в темных глазах снисходительное:

"Бесишься, потому что…"

Андрей опустился на колени и легко, нежно коснулся плеча девушки:

– Прости… Наговорил глупостей.

Карина, не отвечая, продолжала давиться рыданиями. Мужчина снова заключил ее в объятия и с силой прижал к себе:

– Ну все… все… Успокойся! Моя храбрая девочка… Лучшая в мире.

Провел дрожащей рукой по черным густым волосам.

– Ну не могу я ситуацией воспользоваться.

Подонком был бы… Я старше. Конченый человек.