Текст книги "Княжна Екатерина Распутина (СИ)"

Автор книги: Ольга Токарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Глаша, скажи, дорогая, – польстила девушке. – А кто та девочка, что чуть младше меня?

– Так это наверняка дочка старшей жены нашего боярина. Сильно вредная баронесса Светлана. С малолетства любит командовать и всех поучать. Скорей бы уже съехать из этого дома, – опомнившись, что сказала, девушка с испугом осмотрелась и, переведя на меня взгляд, приставила палец к губам. – Только ты смотри никому не говори, что я тебе сказала. А то меня выгонят.

– Что ты, Глашенька, – успокоила ее. – Ты добрая, следишь за мной, кормишь, одеваешь. Мне с тобой хорошо. И не волнуйся за меня, у меня словно пелена с глаз спала, так хочется всё вокруг рассмотреть, потрогать.

От такого моего заявления девушка остановилась как вкопанная, перевела на меня осторожный взгляд, нахмурилась, в зеленых глазах появилось беспокойство.

– Ты погляди… Никак ум прояснился, – с опаской вымолвила она, замолчав, наверно, переваривая полученную информацию.

– Не знаю, – пожала плечами. – Но мне так хорошо и вот тут тепло, – я притронулась ладонью к солнечному сплетению. – Только давай пока никому не будем говорить о том, что у меня разум прояснился. Боюсь, задергают меня вопросами старшие, а я и ответить ничего не могу. Я как буду готова, сама расскажу.

– И то верно, – одобрила меня девушка. – К тебе быстро учителей приставят, а меня другой работой загрузят.

Довольные друг другом, мы направились в особняк, проходя мимо распахнутых окон кухни, погрузились в ароматы наваристого бульона. Наши животы одновременно выдали урчание, от чего приподнялось настроение.

После вкусного обеда я выпроводила служанку, ссылаясь на то, что хочу спать. Она и не возражала, наверняка сбежала к Михаилу. Хромус так и не появился, и я стала изнывать со скуки. Мне безумно не хватало знаний об этом мире, а найти их я могла только в библиотеке.

Тихонько открыв дверь, я посмотрела сначала в одну сторону, затем в другую и тут же встретилась со старой знакомой. Точно вредина. Стоит наверняка поджидает меня. Вступать с ней в разговор категорически не хотелось. Захлопнув дверь, я подошла к кровати и, завалившись на нее, погрузилась в размышления и те крохотные знания, что успела вычитать.

Мне всё время не давал покоя мой дар целителя. Я лежала и мечтала, как буду излечивать трудные заболевания, стану всемирно известной, ко мне за помощью будут обращаться люди, и я буду лечить всех, независимо от их сословия и положения в этом обществе. На ум пришла ясная картинка, как я, пока была на руках у Яромира, успела подсмотреть за целителем и его работой. Он, можно сказать, мгновенно залечил порез на моей руке. Не помнила, когда его получила, возможно, поранилась об старые доски забора. Выходит, любой целитель первым делом залечивает разные маленькие раны.

От этого рассуждения я подскочила, беглым взглядом осмотрела комнату на предмет чего-то острого. Поняв, что с такого расстояния ничего не увижу, вскочила с кровати и стала внимательно ощупывать и осматривать каждый предмет и поверхность. Уже практически разочаровалась, но вдруг наткнулась на острый край выступающего гвоздя в углу подоконника.

Собравшись с духом, прикусив нижнюю губу в предчувствии боли, я провела по острому выступу пальцем. Кровь мгновенно выступила на подушечке, потекла алым ручьем вниз. Я расправила руку над небольшой раной, представила, как от моего магического источника движется целебная магия и устремляется к моему пальцу. Прошла минута, за ней другая, но сколько бы я ни пыжилась, у меня ничего не получалось. Вскоре кровь сама перестала течь, а я пришла к неутешительному выводу, что как целитель я никто, раз не могу залечить такую крохотную рану. Также на ум приходила еще одна мысль, может, я и не целитель.

Ополоснув руку в ванной комнате, я разочарованная вернулась на кровать. Делать ничего не хотелось. Просто лежала и смотрела в потолок, настроение от всех открытий и увиденного улетучилось, напала какая-то хандра, которая не отпускала меня до самой ночи.

Пробуждаться не хотелось, но слышимые шуршание камней и бормотания наводили меня на дежавю.

– О… Еще один О… Много О.

Волна жара окатила меня с головы до ног, мелькнула мысль: «Хромус!… Гад такой, опять залез в сейф барона». Не помня себя подскочила. Запутавшись в одеяле, чуть не упала. Найдя край, отбросила его в сторону и стрелой метнулась к зверьку. Нависнув над ним, в изумлении приподняла брови, спросив: – Ты где их взял⁈

От моего крика зверек подскочил, видно, так увлекся любованием сафиров, что не услышал моих шагов.

– Хромус, самый великий маг! – воскликнул он.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила ему, едва сдерживая улыбку, уж больно он был милым в этот момент. – Я спрашивала тебя о другом.

– Хромус еще и самый сильный! – продолжал он восхвалять себя, а дальше стал выкрикивать крик, как у каратистов, и задирать лапы и хвост, показывая, как он дерется, но выходило у него очень комично. Устав от телодвижений, он упал на мягкое место, посмотрел на меня, затем на сафиры. – Я встретился с опасным врагом и добыл для нас много О.

– А с этого момента давай поподробней, – попросила его, чувствуя, как страх окружает меня со всех сторон. Уж больно были еще свежи воспоминания о первой нашей встрече с монстрами.

– Бегал далеко. Нашел серое марево, а оттуда как выбегут огненные Цыфы.

– Кто⁈ – не сдержала своего изумления.

– Ну-у-у, – протянул он. – Так не объяснить, нужно будет книгу по монстрам посмотреть.

– А здесь и такая есть? – удивление так и сквозило во мне.

– Да чего здесь только нет, – вымолвил он и исчез, а через минуту уже раскрыл передо мной увесистый том, пролистал крохотными пальчиками страницы и, перевернув очередной лист, ткнул в птицу, чем-то похожую на петуха, только с красным оперением. – Вот они, огненные Цыфы. В их телах содержаться белые О. К сожалению, самые дешевые, но нужно с чего-то капитал начинать, – улыбнулся он.

– Вот бы мне на Цыф в живую посмотреть, – прошептала я и тут же ощутила легкое прикосновение к руке. В голове завихрились образы, калейдоскоп воспоминаний Хромуса. – Невероятно… Какими же они прекрасными бывают, – восторг сжал горло, лишая дара речи.

– Прекрасными? Да у них зубы острее игл, а на хвосте – ядовитое жало. Знаешь, скольких усилий стоило их одолеть? – в пуговках глаз зверька сверкнул озорной огонек, и я невольно улыбнулась в ответ.

Поглаживая его по мягкой шерстке, шептала: «Ты мой защитник и добытчик. Самый настоящий и великий маг». Только теперь перед нами встает последний, но оттого не менее терзающий разум вопрос: где нам сокрыть это несметное сокровище, чтобы ни единая жадная рука не посягнула на его великолепие?

Глава 6
Неожиданный вираж в моей судьбе

Мне снился дивный сон, сотканный из грез и причуд. Я покоилась на ковре из полевых цветов, чей буйный хоровод красок ласкал взор, и смотрела в бездонную лазурь небес. Там, словно призрачные корабли, плыли облака в форме невиданных чудовищ. Я указывала на них пальцем и шептала их имена, наделяя каждого неповторимым обликом:

Ухпара – грозная повелительница, воплощенная в грации пантеры. Ее мускулистое тело, достигающее полутора метров в холке, облачено в броню защитной чешуи. Но главный ужас таится в пасти, усеянной кинжалами клыков, и когтях, что острее стали.

Сихта – змеино-ежиная химера, чей трехметровый стан вселяет леденящий ужас. Пасть, полная игл-зубов, и хвост, увенчанный змеиной головой, – орудия смерти. Яд Сихты парализует жертву, обрекая ее на участь быть поглощенной в безмолвной агонии.

Мохра – подземный червь, закованный в панцирь из пластин. Его острые жвала, извергающие смертоносный яд, и рот, полный серповидных зубов, находящихся в непрестанном движении, превращают его в живое воплощение кошмара. Десятиметровый гигант, рожденный из самой тьмы земной.

Жакроб – жук, увенчанный рогами, словно короной дьявола. Метровый в высоту и двухметровый в длину, он – ходячая крепость, покрытая твердым панцирем. Его мощные лапы, словно клинки, рассекают воздух, неся смерть и разрушение. Агрессия – его второе имя.

Скапир – перерожденный скорпион, сохранивший свой первобытный облик, но увеличившийся до полутора метров. Быстрый и безжалостный, он несет смерть на своем жале, пропитанном смертельным ядом. Его клешни с легкостью перекусывают плоть, словно ножницы – бумагу, оставляя лишь разорванные останки.

Юхва – моль-гигант, размахом в целый метр. Ее голова и лапы окутаны густыми, шелковистыми отростками, подобными волосам, хранящими в себе коварную сонную пыль, прикосновение к которой несет оцепенение.

Тархарб… Помесь тигра и гиены, воплощенная в кошмарном черном цвете. Впалые бока выдают неутолимый голод, а размеры чудовища сравнимы с крупным теленком. Хвост, увенчанный зловещим жалом, довершает жуткий облик. Именно это создание пыталось оборвать мою жизнь, когда я впервые оказалась в теле Катерины.

С видом знатока обосновав для себя еще один вид монстра, я невольно нахмурилась, услышав, как это исчадие ада, свернувшись калачиком, издает заливистый, почти идиллический храп.

«Что за чертовщина?» – пронзила мысль и мигом вырвала меня из объятий сна. Только храп, наглый и бесцеремонный, никуда не исчез. Распахнув глаза, я повернулась на звук и невольно хихикнула, увидев Хромуса, мирно спящего рядом. Раскинувшись звездой поверх одеяла, фамильяр безмятежно посапывал, смешно подергивая лапками.

Мое недельное погружение в книгу о монстрах, очевидно, плавно перетекло в мой сон, оставив после себя лишь привкус недосыпа, а вот у моего друга сон богатырский.

– Спит без задних ног, – проворчала я с легким раздражением.

Фамильяр мгновенно подскочил, с испугом оглядывая свои лапы. Убедившись, что всё на месте, он выдохнул с облегчением и бросил на меня недовольный взгляд.

– Кисс… Ты чего меня пугаешь? – пробурчал он. – Ноги целы.

– Не ноги, а лапы. И я вовсе не пугаю, это всего лишь образное выражение. И вообще, это ты своим храпом меня разбудил, а я, между прочим, во сне прочитанное закрепляла. Почти всех монстров уже выучила.

– Да чего их тебе запоминать, – зевок зверька был приторно-небрежным, словно прикрывал бездну равнодушия. Он лениво покрутился, выискивая укромный уголок, свернулся в клубок и, уже погружаясь в дрему, процедил сквозь сомкнутые веки: – Ты слабая… Станешь лакомой добычей для любого чудища.

Его брошенные вскользь слова ввели меня в задумчивость. Мне прежней не приходилось задумываться о физических нагрузках и умениях защиты при нападении врага. Каждого космодисантника в течение пяти лет обучения помещали в капсулу. Подключенные к мозгу и телу датчики постепенно вносили программу боевых искусств и наращиванию мышц и выносливости. Нет разницы, разведчик ты или биолог, каждый обязан уметь защитить свою жизнь. Не умей я бегать, меня бы наверняка «ленты» поглотили. А хотя спасение на моем мини-корабле лишь на недолгое время отсрочило мою смерть. Отсюда вывод: пора заняться наращиванием сил и выносливости.

Резко соскочив с кровати, я пулей полетела в ванную. Вернувшись, попыталась размяться, но жалкие потуги отжаться хотя бы раз и сделать десяток приседаний лишь подчеркнули мою удручающую слабость.

– Да уж… – протянула я. – Тело мне досталось хилое. Обучающих капсул в этом мире нет, поэтому придется пахать в поте лица, только на свежем воздухе, а не в этой духоте.

Подойдя к гардеробу, я с тоской перебрала шелка и кружева. Ничего подходящего для тренировок, увы, не нашлось.

– Вы уже проснулись! – вывел меня из задумчивости звонкий голос служанки.

Я вздохнула, обернувшись к девушке. И тут меня осенило.

– Глашенька… Душенька, а на чердаке случайно нет старых мальчишеских вещей?

– Да откуда ж мне знать… Может, от Михаила что и осталось. А вам-то зачем? – в ее зеленых глазах плескалось неподдельное любопытство.

– Мне бы какие штаны да рубашку. Бегом хочу заняться.

– Каким еще бегом⁈ – искренне изумилась она.

– Обыкновенным… Слаба я, понимаешь? Вдруг монстры нападут, а я и убежать не смогу, – я даже глазки состроила для большей убедительности.

– Шутить изволите, ваше сиятельство! Где разломы, и где мы? Ежели какая тварь до наших краев и добежит, так ее мужики вмиг упокоят.

– Ага, – недовольно буркнула я, нахмурившись. – На нас с няней монстры напали в деревеньке, что недалеко отсюда. Няню разорвали в клочья, а я от страха сознание потеряла. Наверняка и меня бы прикончили, если б кто не заступился. Вот и хочу стать сильнее.

– Ну и страсти вы рассказываете! – ахнула Глафира. – А насчет вещей ничего сказать не могу. Ими Софья Николаевна распоряжается. Это у нее спрашивать надо.

– Ага… Поспрашиваешь у этой мымры, – проворчала я, вздохнув и выбирая темное платье. – Она, когда меня видит, так и трясется от злости.

– Вам бы сегодня понарядней платье выбрать. Жена Дмитрия Петровича Анна Демидовна возвращается. Гостила у родителей, пока он в столицу сафиры повез на продажу. Ох, и хороша она! Статная, поступь величавая, волосы – вороново крыло, губы – алые маки, а глаза… бездонные, как океан. Мне бы такую красоту, – с тихой завистью вздохнула служанка, наводя лоск на столешнице. – Вот только три года они уже вместе живут, а Бог им деток не дает.

– Ну что ты такое говоришь, Глафира, – возмутилась я, пропуская мимо ушей последнее ее замечание. – Ты и сама красавица. У тебя волосы, словно золото, таких на миллион одни, а чернявых – как грязи.

Мой комплимент пришелся девушке по душе. Румянец залил её щеки, и она, смущенно потупившись, поспешила на кухню за завтраком.

Насытившись молочной рисовой кашей, щедро сдобренной тающим куском сливочного масла, я, привычно отослав служанку, направилась к окну.

– Хромус, хватит дрыхнуть, соня, – проворчала я, немедленно переходя к делу: – Ты на чердаке был?

– А где бы я еще О спрятал, – отозвался он, не открывая глаз, будто говорил во сне.

– А ты не боишься, что их найдут? – допытывалась я.

– Нет… Я их надежно укрыл. В это место ни одна душа не проберется.

– Ясно. Тогда слетай, покопайся в сундуках и найди мне вещи для мальчика моего размера… И захвати в библиотеке книгу по магии. Пожалуйста.

И это слово, кажется, и впрямь соткано из волшебства: зверек исчез и возник вновь минут через пятнадцать. На рожках – кружево паутины, дымчатая шёрстка поблекла под слоем пыли.

– Ну и пылища же там! – недовольно проворчал он, расплываясь в ленту. Извиваясь, вытолкнул из себя вещи и затрепанный пузатый том. – Больше ко мне сегодня не приставай. Отправляюсь на охоту. Буду увеличивать наш капитал, – гордо заявил он, вернув себе прежний облик. – Глупая твоя Глашка. В трех километрах от усадьбы – разлом. Слабый, конечно, но и в него иногда забредают сильные монстры, – отрапортовал Хромус и растворился в воздухе.

Проводив взглядом место, где только что юркнул зверек, я невольно позавидовала его свободе. С тихим вздохом опустившись на кровать, раскрыла книгу и погрузилась в чтение, надеясь отвлечься. День ускользал незаметно, но чем глубже я проникала в описания магических даров, их каналов, этих резервуаров света, что именовались ядрами или источниками, тем сильнее ощущала, как чужда мне эта наука.

Тяжесть в голове заставила отложить книгу. Ужин давно миновал, и сумерки мягко окутывали двор, призывая меня к действию. Стремительно переодевшись в мальчишеский наряд, я взобралась на подоконник. Осторожно ступая по карнизу, прижимаясь к шершавой каменной кладке, медленно продвигалась по узкому выступу к углу дома, где рос старый дуб. Сколько лет он хранил в своей коре, я не знала, но одна из его мощных ветвей пролегала совсем рядом с углом здания. На нее я и перебралась, ощущая под пальцами прохладную шершавость коры.

Лезть к необхватному стволу не было смысла. Окинув взглядом ветви, я выбрала самую изящную и, словно кошка, перебралась на нее. Чем ближе подбиралась к тонкому краю, тем сильнее прогибалась ветка под моим весом. С замиранием сердца я осторожно свесила ноги, затем опустила корпус и, повиснув на руках, разжала пальцы. Приземление смягчила кучка скошенной травы, но острая боль пронзила ноги. Дождавшись, когда она утихнет, я юркнула в спасительные кусты, а затем перебежками, словно затравленный зверь, добралась до тренировочного полигона. К моей великой радости, площадка пустовала. Не теряя ни секунды, я сорвалась с места и начала бег.

Две недели тайных тренировок подошли к концу, когда меня за этим занятием застукал Яким.

– А кто это у нас тут по ночам не спит, а? – промурлыкал он вкрадчиво, пытаясь разглядеть меня в сумраке. Когда же его взгляд сфокусировался, седые брови изумленно взметнулись вверх. – Это что же получается! – пробормотал он, явно опешив. – Зачем вам эти мальчишеские тряпки?

Я поняла, что отпираться бесполезно. Пришлось выложить всё как на духу. – Хочу быть сильной, Яким. В платье далеко не убежишь, вот я и залезла на чердак, взяла старье. Всё равно ведь никому не нужно.

Кажется, моя пламенная речь повергла старика в ступор. Он долго молчал, переваривая услышанное. – И как же это тебе в голову пришло? – наконец поинтересовался он.

– Да чего тут думать-то, – отмахнулась я, стирая со лба капельки пота. Понимая, что секрет больше не утаить, я выпалила: – Вы меня выдадите Петру Емельяновичу?

– Гм, – задумчиво хмыкнул Яким. – Молчать не имею права. Но пока барон в отъезде, всё решает Надежда Викторовна. Сегодня ее волновать не буду, а вот завтра обо всем доложу.

– Ябеда! – бросила я, увернувшись от его протянувшейся руки. – Сама дойду, – проворчала себе под нос, ускоряя шаг по вытоптанной тропинке, ведущей к особняку.

Словно тень, скользнула к дому и, ловко взобравшись на подоконник, нырнула в распахнутое окно гостиной. Затаив дыхание, прильнула ухом к двери, убеждаясь в тишине коридора. Едва приоткрыв створку, просочилась в узкую щель и, словно испуганная лань, помчалась по длинному коридору к своим покоям. Несколько томительных минут, и вот я уже в комнате. Стремительно сорвав с себя пыльную одежду, кинулась в ванную. Прохладные струи воды смыли усталость, и, накинув легкую ночную рубашку, я рухнула на мягкую перину.

Хромус, свернувшись калачиком, мирно посапывал на подушке. Пришлось его разбудить.

– Влипла я по самое не могу, – прошептала я, с отчаянием зарываясь в пуховое одеяло. – Яким меня застукал… Завтра же доложит старшей жене Петра Емельяновича.

– Не кисни… Выкрутимся, – сонно пробормотал Хромус, сладко зевнув и причмокнув, словно пережёвывая невидимые остатки пищи.

Хотя «лента» и не была плотоядной, она черпала энергию из окружающего мира, словно губка, впитывая свет. Или же поглощала сафиры, превращая их мерцающее сияние в силу, возвращающую ей бодрость после схваток с чудовищами.

Послушав верного друга, я повернулась на бок, и сон сморил меня мгновенно. Утром, едва успев пригубить парного молока, я заметила странный взгляд Глафиры. Она склонилась ко мне и прошептала, словно боясь быть услышанной: – Ваше сиятельство, Надежда Викторовна просит вас к себе. Позвольте проводить.

Тяжело вздохнув, я промокнула губы салфеткой и, поднявшись из-за стола, направилась в гостиную, предчувствуя непростой разговор. Глафира привела меня в зал, и, к моему изумлению, я увидела там все семейство Соловьевых в сборе. Две жены Петра Емельяновича, тугодум Михаил, язвительная Светка и статная красавица, очевидно, жена Дмитрия.

Десять пар глаз, словно рентгеновские лучи, пронзили меня насквозь.

– Скажи-ка мне, Катерина, – голос Надежды Викторовны звучал, как скрежет металла, – это правда, что ты, облачившись в мужской наряд, бегаешь по полигону ночью?

– Правда, – ответила я, сохраняя ледяное спокойствие. – Телом слаба, вот и решила укрепить дух упражнениями. А мужской наряд… В платьях по снарядам не полазаешь, да и не побегаешь.

– Выходит, Яким правду молвил, – протянула она, – не юродивая ты, а девица с разумом. И давно ли ты всё постигать начала?

– Не ведаю, – пожала плечами, делая вид, что наивна. – Как себя помню, такой и была.

– Вот как… Может, тогда поведаешь нам о своей жизни? – не унималась баронесса, словно плела паутину допроса.

– Да что о ней рассказывать? – развела руками, импровизируя на ходу. – Лишь чудище вспоминается, зверь огромный, на пса похожий. Ударило лапой, и полетела я кубарем, боль адская в голове, потом тьма… А очнулась – вокруг люди чужие. Так и прозрела, наверное.

– Стало быть, удар по голове на рассудок твой повлиял, – заключила баронесса, прищурив глаза.

Отвечать ничего не стала, пусть всё додумывают сами.

– Так она воровка, а еще книги в библиотеке брала! – взвизгнула Светлана, соскочив с дивана и ткнув в меня пальцем, словно клеймом пометила.

– Тебе что, старого тряпья жалко? – поинтересовалась я, поражаясь, сколько яда вместилось в эту юную особу.

– Светлана, веди себя прилично, – одернула ее мать и тут же объявила, словно приговор зачитала: – Раз разум твой ясен и ты всё понимаешь, переходишь под опеку будущей свекрови. Воспитанием твоим отныне занимается Софья Николаевна.

С этими словами она поднялась с кресла, взяла дочь за руку и, гордо вскинув голову, направилась к выходу.

Следом за ней, не проронив ни слова, поднялась с дивана ее невестка. Бросив на меня взгляд, полный презрения, словно я была жалким насекомым, она последовала за ними. В комнате остались мы втроем.

Михаил явно скучал. Достав из кармана баранку, он тайком откусил от нее кусочек и тут же спрятал обратно в потайное место, словно боялся, что ее от него отберут.

Софья Николаевна впилась в меня ледяным взглядом, обжигающим хуже огня, а затем, с деланной задумчивостью, произнесла:

– Завтра мои девочки с учебы приезжают, будешь вместе с Глафирой им прислуживать. Заодно и манерам научишься.

В памяти тут же всплыл разговор с Глафирой. «Алена и Василиса, девицы тринадцати и пятнадцати лет от роду, – говорила она, – капризнее Светки в сто крат, настоящие юные ведьмы!»

Неожиданный вираж в моей судьбе. И ведь не поспоришь. Никаких прав у сироты нет, и заступиться некому. Был бы барон дома, может, он и сказал свое слово, а так…