Текст книги "В магической тени (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

   И всё же метаморфы были куда более уравновешены, нежели некроманты, по роду деятельности постоянно оперировавшие большим потоком тёмной энергии.

   Мысль сотрудничать с Аварином давно пришла ему в голову, ещё во время учёбы на младших курсах, когда они проходили краткую историю сопредельных государств – по лекции о стране, для общего развития. Там никогда не было гонения на иных, там привечали при дворе тёмных, там можно было получить желаемое в обход традициям и законам, всего лишь милостью короля. Магов в Аварине мало, их холят и лелеют. Любых. И все они, судя по слухам, не сильнее Гланера. Так чем не шанс осуществить мечту своей жизни, стать графом и Советником? Ему бы подошёл любой пост при дворе. В Тордехеше же это было невозможно – магический тест выявил бы тёмную суть, а без него к вершинам власти не допустили бы. Да и король негласно не приветствовал занятие волшебниками высших руководящих постов.

   Разумеется, гоэт рассматривал ситуацию с позиции тёмных магов: светлых в Тордехеше уважали, даже очень – наряду с аристократией "белая кость", хотя, действительно, предпочитали видеть советниками, а не градоначальниками. Но пример ректора говорил о том, что и без государственной должности можно добиться влияния. Другое дело, что тёмным этот путь был закрыт. Наличие любого чёрного пятна на даре перечёркивало всё.

   Безусловно, судьёй, как отец, Гланер бы мог стать, другое дело, что ему этого было мало.

   Так что гоэт не колеблясь решил ввязаться в игру, написав смелое дерзкое письмо врагам родной страны, предлагая свои услуги. Разумеется, отправил не обычной почтой, а с помощью обитателей другого мира. Успешно пройдя проверку, Гланер приступил к работе, благо, будучи гоэтом, постоянно передвигался из одного уголка королевства в другой, не вызывая подозрений.

   С Доновером его свела работа, официальная, как ни странно. И случай. Гланер нечаянно увидел, как высокомерный маг, лениво отдававший ему днём указания, ночью общается с тёмными духами.

   Университет интересовал гоэта в качестве источника новых систематизированных знаний. Он желал изучить белую магию, чтобы быть универсалом. И чтобы подобраться к ректору, проникнуть в самое сердце колдовского мира Тордехеша. Чтобы получить доступ к богатейшей библиотеке. Тогда бы Гланер мог стать магом первой степени, вызывать трепет и уважение. И предложить королю Аварина дорого купить множество интересных вещей, подслушанных из приватных бесед ректора и его величества.

   Гоэт знал о планах Аварина, более того, он принимал в них самое активное участие. Его Стеша должна была сыграть ключевую роль, в одночасье обезглавив Тордехеш. После этого Гланер планировал перебраться с ней по ту сторону границы, где их уже поджидал форт, битком набитый любимой пищей зверушки. Там он и будет держать её, время от времени кормя бесполезными крестьянами.

   Стеша вызывала бурный восторг у аваринского монарха – ещё бы, какое эффективное и оригинальное оружие, и отменный палач, который казнит жертву прямо в её укрытии. Ни один заговорщик не уйдёт безнаказанным. Только ему и в голову не могло придти, что Гланер Ашерин не побрезговал бы скормить твари и своего благодетеля, если бы было нужно.

   Наконец отчёт был окончен. Гланер передал его Доноверу, и тот, привычно выведя кинжалом какой-то знак, передал бумагу какой-то тени, шустро затерявшейся в дальнем углу комнаты.

   – Ты нашёл её? – гоэт покосился на то место, где только что сгинул посланник. Пора бы и ему завести своего – удобно и безопасно. Только знаний не хватает, а Доновер ни за что не поделится, хоть и тоже тёмный.

   – Было бы, чего искать! – хмыкнул знакомый. – Духи наболтали, что она сейчас возле реки. Судя по выбранной дороге, драпает на запад. А там университет, Гланер, чуешь?

   Гоэт нахмурился и кивнул. Она решила всё рассказать магам, попросить у них защиты. А ведь ей могут поверить, особенно, если Эллина докажет, что не сумасшедшая и согласится вытерпеть несколько болезненных проверок. Если она сумеет добраться до ректора. Но это не просто, и бывшую подругу, скорее всего, отправят к крысам.

   – И лучше бы она там осталась навсегда, – пробормотал он, осознав, что вовсе неважно, поверят Эллине или нет, – в любом случае на него ляжет тень подозрения, особенно после происшествия в Трие.

   Доноверу следовало проследить за тем, что делает его любовница, а он проявил непростительную халатность, сам ударился в бега, предварительно скормив Стеше свою служанку. Но это ещё полбеды, сам Гланер тоже не безгрешен – не сдержался, обернулся в Сатии, чего категорически не следовало делать под носом у судейских. Однако тогда казалось, что иного выхода нет: нельзя было допустить, чтобы Эллина рассказала Анабель о так некстати обнаруженном клочке подброшенной грамоты. Она вообще не должна была её найти – Гланер приготовил её для следователя. Самое худшее заключалось в том, что эта дура успела написать из Трии подруге. И Доновер его отослал – ещё бы, тогда ведь всё шло по плану, тогда они ещё планировали разыграть маленькую пьесу для правосудия, выставив себя обманутыми грязной кровавой тёмной, притаившейся под личиной гоэты Эллины Тэр.

   А теперь через череду непредвиденных обстоятельств и болтовню девчонки могут выйти на него.

   Эллина должна умереть. И послужить его планам. Хотя бы мёртвой. Гланер не намерен был лишаться из-за неё мечты. Подруга... Что ж, в любой другой ситуации он бы помог, но не теперь. Была бы она сговорчивее, может, взял бы с собой в Аварин, но гордячка заслужила то, что заслужила. Впрочем, мучить её он тоже не станет: смерть будет смертью, а не наказанием.

   Эллина натянула повод, огляделась, прислушалась.

   Извилистая лента реки осталась позади, впереди начинались леса. И никак не объедешь: с одной стороны горы, с другой – болотистая равнина, прыгать по кочкам которой могли только мьяги – благо, их стихия.

   Она помнила эти места – именно сюда её забросила первая работа. Немного севернее, в одну из деревушек, в которых запросто можно было встретить после заката тёмного мага. Нравилась им уединённость, заброшенность здешних краёв, куда обычно не заглядывали солдаты. Гоэта на их месте тоже не рискнула бы: кто знает, на кого наткнёшься. И вернёшься ли. Ведь магия оставила столько пространственных дыр, легко можно угодить прямо в лапы к демонам.

   Нет, официально это обычная провинция Тордехеша, а чёрная магия под запретом, но это только если передвигаться по трактам и ночевать в нанизанных на них гроздьях поселений и отдельно стоящих постоялых дворов. Сверни вы в сторону – много интересного узнаете, не к ночи будет помянуто!

   Помнится, некроманта Эллина тоже увидела вечером – не любят они появляться в населённых местах при свете дня, опасаются за свою жизнь. Этого попросили помочь неопытной гоэте, только-только закончившей училище. Редкий случай, надо сказать, чтобы требовались услуги тёмных.

   Гоэта задумалась, вспоминая, не ошиблась ли она, то ли это место. Могла и перепутать: лес везде на лес похож. И радостно поняла, что действительно не права, заметив расчищенную делянку. Пустила Звёздочку рысью и убедилась, что память сыграла с ней шутку. Да, тёмные живут в этих краях, но это не их лес. И слава Сорате, хотя оружие нужно держать при себе: разного рода твари и сюда забредают.

   Лес, первый лес на её пути, кончился через час, сменившись неровной равниной, распаханной на неровные чёрные квадраты.

   Возле болотистого озерца в овраге пылало пламя костра; приглядевшись, Эллина поняла, что это рыболовы.

   Тут было заметно холоднее, нежели в Трие – сказывалась близость гор и продвижение навстречу зиме, наступавшей с севера. Стада ещё выгоняют, а вот урожай уже собрали, озимые засеяли.

   И по утрам заморозки, пар изо рта идёт.

   На горизонте маячила ещё одна полоса леса – теперь они будут тянуться беспрестанно.

   Голодный, давно не кормленый желудок (не до того было, Эллина старалась максимально увеличить дневные переходы и сократить время отдыха) напомнил о своём существовании, и гоэта поискала глазами крыши домов. Если есть рыбаки и поля, то должна быть и деревня. Таковая действительно обнаружилась милях в трёх; к ней вело ответвление главной дороги.

   Свернув на раскисшую глинистую почву, Эллина подумала, что, наверное, стоит поискать ещё более второстепенный тракт. Пару неприятных минут у моста, когда сердце обмирало от страха, не хотелось переживать ежедневно. Но, к сожалению, тогда у неё выбора не было, хорошо, сумела проскользнуть, пока солдаты отвлеклись. Дважды ей не повезёт.

   Хотя, и та дорога, которую она выбрала, популярностью не пользовалась. По ней ездили только местные – ещё бы, через леса, по соседству с некромантами, вся в ухабах, разбитая, да ещё и круговая. По дронскому тракту и быстрее, и удобнее. Так что здесь ни купеческих караванов, ни дорожных повозок. Тишь да гладь. Только Эллина отдавала себе отчёт в том, что и здесь её ищут. Сразу две своры гончих, поэтому нужно было бы углубиться в ещё более безлюдные места. Мешало одно "но" – нечисть и лесные твари.

   Запах дыма манил, заставляя думать только о еде и тепле: она не только проголодалась, но и продрогла.

   Привязав Звёздочку к коновязи, гоэта смело толкнула дверь, вошла, прямиком направилась к стойке хозяина...

   – Ну, здравствуй, Лина.

   Эллина вздрогнула и инстинктивно отшатнулась к двери – увы, он знал, где встать.

   – Вижу, ты не рада меня видеть. Что так? – усмехался Доновер. – Пойдём, прогуляемся, не будем портить аппетит собравшимся.

   – Как, как ты...вы меня нашли?

   Понимая, что её хотят вывести из помещения вовсе не для разговоров, гоэта бегло осмотрела помещение, остановив взгляд на ближайшем окне. Выбить его можно стулом, она успеет.

   Был бы у неё не использованный накопитель, можно было бы попробовать сотворить какие-то охранные чары, но его нет, а силы надо беречь. На что же их может хватить? На простенький фокус. Оставалось надеяться, что маг на него клюнет.

   На всякий случай нащупав рукоять флиссы (без боя она убить себя не даст, пусть бой и будет недолгим), Эллина начала медленно отступать к окну, на ходу незаметно, за спиной, рисуя руны.

   Постаралась успокоиться, сосредоточиться, в деталях представить то, что должно было получиться. Вроде бы вышло – вот оно, тончайшее облачко дыма.

   Схватив стул, гоэта разбила им окно и юркнула на улицу.

   – Не так быстро, милая, куда же ты так спешишь?

   Проклятый Доновер поджидал её у коновязи.

   – Ну, иди же ко мне, милая. Совсем ничего не почувствуешь. Если хочешь, перед этим поцелую.

   – Подавись своим поцелуем, мерзавец! – выпалила гоэта.

   – Как хочешь, – пожал плечами маг. – Я настаивать не стану. Что, думаешь, прямо здесь убью? Нет, дорогая, ты нам ещё кое для чего нужна, так что топай сюда, без лошадки всё равно далеко не убежишь.

   Эллина решила попробовать – и вправду, недалеко, до ближайшего забора, у которого конный Доновер догнал её. Поднырнув под его руку, гоэта размахнулась флиссой, целясь в плечо. Промахнулась – и чуть не погибла под копытами коня.

   Доновер, Доновер, которого она узнала только по голосу, потому что внешне он сильно изменился, усмехаясь, парализовал её заклинанием и, словно мешок, перекинул через седло.

   – С большим удовольствием помог бы тебе встретить родных, но у Гланера на тебя другие планы.

   Эллина дёрнулась от омерзения, когда его пальцы коснулись её щеки, очертили подбородок, не в силах сделать ничего иного, плюнула ему в лицо.

   Доновер хладнокровно вытер слюну со щеки и начертил в воздухе руну:

   – Спи!

   Голова разом стала чугунной, веки сами собой закрылись...

   Гоэта пришла в себя в какой-то комнате.

   Доновер бросил её на полу, у очага, а сам устроился на стуле неподалёку, что-то вполголоса обсуждая с Гланером.

   – Вижу, очнулась, – приветливо улыбнулся бывший друг, прерывая разговор. – Добрый день, Лина. Есть хочешь?

   Эллина удивлённо уставилась на него: разве приговорённых к смерти кормят?

   Гланер между тем встал, бросил Доноверу: "Иди, я позову", подошёл к гоэте и помог ей встать. Пристально осмотрел и жестом пригласил к столу.

   – Ты решил меня отравить? – Эллина не торопилась воспользоваться столь щедрым предложением. – Иного объяснения я не вижу. Живой я тебе не нужна, раз ты сам...

   – Дура же ты, Лина! Всю свою жизнь была дурой. А ведь могла неплохо жить. То, к чему привела тебя твоя несговорчивость, ты выбрала сама.

   Гоэта недоумённо воззрилась на него, осмысливая сказанное. Гланер между тем подошёл и протянул руку. Помедлив, Эллина всё же дала ему ладонь: лучше тебе помогут встать, чем рывком поднимут. Довольно улыбнувшись, гоэт усадил её за стол. Перед ней была тарелка с густым наваристым супом.

   Эллина усмехнулась: конечно, он не позволит ей взять в руки вилку или нож.

   – Будет мало – есть ещё отбивная. Я сам тебе её порежу. И скормлю.

   – Ну уж нет!

   – А, по-моему, хорошая идея. Ешь.

   Гоэта не стала спорить и покорно взялась за ложку. Суп оказался вкусным, желудок с радостью принимал его в свои объятия. Эллина съела всё до последней капли, чуть ли не тарелку облизала.

   – Ты как маленький зверёк.

   Гланер откинул салфетку с ещё одной тарелки, на которой оказалось мясо. Пройдясь взглядом по её лицу, он мелко нарезал отбивную, наколол один кусочек на вилку и протянул Эллине. Та отрицательно покачала головой.

   – Лина, в кого же ты такая упрямая? – вздохнул гоэт, наклонился и практически коснулся мясом её губ. – Открывай рот.

   Гоэта покосилась на нож – не дотянуться, а можно ли выбить вилку?

   – Лина, не будешь есть сама, я покормлю тебя насильно. Возьму за подбородок, открою рот и...

   Эллина покорно сняла кусок отбивной с вилки и прожевала. За ним последовал следующий, который она так же проглотила.

   От неё не укрылось то, что Гланер пристально наблюдает за её губами, за тем, как она облизывает вилку, и ей стало не по себе. Возможно, ей показалось, но у всего этого был определённый подтекст.

   Скормив бывшей подруге половину отбивной, вторую Гланер доел сам, загадочно улыбаясь.

   – А теперь выпьем. Тут виноград для тебя. Но есть его ты будешь по моим правилам.

   – Гланер, я не понимаю, зачем это тебе? Если решил убить – убей.

   – Глупое, глупое ты создание! – покачал головой Гланер, наполняя бокалы. Ей налил больше, себе – меньше. – Я тебе давно предлагал, а ты отказывалась, столько раз отказывалась, хотя знала! И предпочитала что угодно, только не то, что было под боком. А если бы согласилась, даже в тот последний раз, то тебе не пришлось бы бежать из Сатии. Ты была бы невиновной, Лина, и богатой. Хочется наверняка бриллиантовое колечко? Так получила бы, если бы не кобенилась. И в Аварин бы с собой взял...

   – Так ты меня... – она чуть не подавилась.

   – Не делай вид, будто не знаешь! Или верила в дружбу между мужчиной и женщиной? Тогда ты ещё и наивна. За десять лет могла бы и дать, от тебя бы не убыло. Но нет, тебя манила чья угодно постель, кроме моей!

   – Гланер, я считала тебя другом, я не могла спать с тобой! И я тебя не хочу, понимаешь, совсем не хочу. И никогда не хотела. Я не понимаю, почему именно я, или тебе столько лет покоя не даёт, что не сумел тогда меня изнасиловать?

   – Изнасиловать? – Гланер рассмеялся. – Тогда? Нет, Лина, тогда бы я занимался с тобой любовью, и тебе бы понравилось. Хотя ещё больше бы тебе понравилось, если бы ты как-то согласилась на моё постоянно повторяемое предложение. Я бы доставил тебе удовольствие, но, увы! Значит, не хочешь? Сегодня мы это исправим. Только спрашивать твоего согласия я не буду. Допивай вино, оно тебе полезно.

   Эллина пила и давилась, понимая, что её ждёт. Никогда бы она не подумала, что ему захочется её унижений, её боли, моральных мук. Оставалось надеяться, что он удовлетворит своё желание более-менее традиционным способом, но в таком состоянии гоэт был не предсказуем. Пугало и то, что он мог позвать Доновера не после, а во время.

   – Так вот какую ты выбрал мне смерть, Гланер. Долгую, мучительную и унизительную.

   – От этого не умирают, Лина, заверяю тебя, я планирую тебе другую смерть. Не менее интересную. А это... Всего лишь твой должок.

   Откинув салфетку с последнего, третьего блюда, Гланер поднял ветвь винограда и подошёл к Эллине. Запрокинул ей голову и заставил, обсасывая, срывать губами ягоды. Гоэте было противно, но она делала это, понимая, что иначе он затолкает ей виноград в горло.

   Гланер сальным взглядом провожал каждую виноградинку, потом не выдержал, швырнул гроздь на стол и виплся в губы Эллины жёстким поцелуем. Руки притянули к себе, приподняли, сжали ягодицы.

   – У тебя всегда была аппетитная попка, сейчас я близко с ней познакомлюсь. Возможно, даже очень близко.

   – Убери руки, Гланер! – Эллина оттолкнула его и влепила пощёчину. – Грязное животное, похотливая скотина!

   – Осторожнее, Лина, а то пожалеешь! – нахмурился гоэт. – Ты права, ты можешь умереть и от потери крови, корчась на холодном полу от разрывающей изнутри боли. Или ты хочешь сразу двоих? Доновер будет не против.

   – Нет! – испуганно замотала головой Эллина.

   – Тогда раздевайся и ложись.

   Гоэта с мольбой посмотрела на Гланера, но наткнулась на жёсткий, незнакомый взгляд и плотно сжатые губы. А ведь этот человек столько лет был её лучшим другом, и, оказывается, она ничего о нём не знала.

   – Гланер, прошу тебя, не надо! Что я тебе сделала? Обещаю, я буду молчать, я никому не скажу, – Эллина решила воспользоваться традионными женскими уловками. Нужно было бы ещё заплакать, только слёзы никак не хотели наворачиваться на глазах.

   – Ты сама в это веришь, Лина? Не сунулась бы тогда в Рамит, не полезла со своими подозрениями к Анабель, не проявила неуёмное любопытство – ничего бы не было. Так что вини только саму себя. Мне жаль, но ты должна умереть. А теперь не испывай моего терпения и раздевайся. Доноверу ты дала, сейчас моя очередь.

   Эллина вздохнула, подошла к занавеске, за которой притаилась кровать, отдёрнула её и села на постель, с нескрываемым презрением глядя на бывшего друга.

   Гланер налил себе ещё вина, смакуя, выпил, затем наполнил бокал гоэты и отнёс ей. На этот раз Эллина выпила его, но выполнять указания гоэта не спешила.

   – Либо ты сама разденешься, Лина, либо это сделаю я. И тебе будет очень больно.

   – И не надейся, я не стану.

   – Станешь. Либо снимешь, либо я зову Доновера.

   Понимая, что могут сделать с ней двое мужчин, Эллина предпочла, чтобы в комнате остался один – с ним хотя бы можно попытаться справиться.

   Под пристальным взглядом гоэта, не позволившего задёрнуть занавеску, она начала медленно раздеваться. Остановилась на чулках и замерла на краешке кровати, зябко передёргивая плечами – холодно в одном белье.

   Гланер жестом указал на середину кровати, но Эллина и не думала двигаться с места. Её глаза искали какой-нибудь острый или тяжёлый предмет. Найти не успели – гоэт ухватил её и силой уложил, куда хотел. Не церемонясь, стянул бельё и с не скрываемым удовольствием прошёлся пальцами по тому, что оно скрывало.

   Гоэта ударила его коленом в живот, оставила следы от ногтей на спине – бесполезно. Заломил руки над головой, прижал своим телом и продолжал.

   Эллина всё же вырвалась, спрыгнула с постели, потянулась к стулу, надеясь ударом о голову насильника прекратить унижение, но Гланер вырвал его и, наградив пощёчиной, от которой свело зубы, вернул её на место.

   Его руки вольготно скользили по телу Эллины, лапали, мяли, сжимали, пощипывали.

   Минутную передышку гоэта получила, когда он снимал штаны, но воспользоваться ей не сумела.

   Он знал, как унизить её. Уткнувшись лицом в подушку, Эллина молча терпела, радуясь, что Гланер хотя бы не был извращенцем и не стремился её покалечить. Всё, что ему было нужно, – это получить удовольствие, и он его получал, подмяв её под себя, заставляя лежать в этой неудобной позе.

   Потом гоэт перевернул её, снова лёг сверху и продолжил. А она лежала и смотрела в потолок, в одну точку.

   Пытаться сейчас сопротивляться – навредить своему здоровью, лучше терпеть. Да и Гланер тяжёлый, не столкнёшь.

   Хотя бы один, хотя бы традиционно. Хотя бы не позвал Доновера присоединиться – этого бы Эллина не выдержала.

   Наконец всё закончилось.

   Гоэта, сжавшись, отползла к краю кровати, потянувшись за одеждой, но Гланер не позволил, прижал к простыне.

   – Чего тебе ещё, ты получил, что хотел, – злобно прошептала Эллина. – И это тот человек, которой столько лет был самым близким для меня, тот, кому я доверяла! Что ухмыляешься? Развлёкся и сейчас убьёшь? Убивай, сволочь, убийство ничуть не хуже предательства.

   – Браво, сколько громких смелых слов! – рассмеялся гоэт, прижимая обе её руки к кровати и зависая над её лицом. – Приятно видеть, что не хнычешь, не стыдливо сжимаешься в комочек в углу. Нет, Лина, ещё не всё, я только начал и планирую хорошо развлечься в твоей компании. Согласись, один раз – маловато за десять лет. А вот один раз за год...

   – Такое физически невозможно, если только... Ты что-то выпил?

   Вместо ответа он снова широко улыбнулся и, наклонившись, практически касаясь её уха, прошептал:

   – Догадливая. Не мог допустить, чтобы наша единственная встреча закончилась так быстро.

   Эллина резко ударила его коленом в пах и, оттолкнув, вскочила на ноги. Её манила опорожнённая бутылка вина на столе, если разбить, то получится отличное оружие. Раз это уже не тот Гланер, которого она знала, то нечего его жалеть. Он-то её жалеть не станет.

   – Самая умная, Линочка? – её схватили за волосы и с силой запрокинули голову. – Тебе удалось меня разозлить, а не следовало, Лин.

   Эллина отчаянно вцепилась ногтями в его руки, жалея, что не может укусить, и, вскрикнув от боли, скорчилась на полу. Гланер ударил её, впервые в жизни ударил.

   – Ты... – только и смогла вымолвить она.

   – Сама виновата.

   Он с гадкой ухмылкой взял ремень и привязал её руки к столу, благоразумно убрав с него бутылку. Затем заткнул ей кляпом рот, заставил встать на колени и верёвкой зафиксировал лодыжки, чтобы не брыкалась.

   Гоэта с ужасом поняла, что поторопилась радоваться, – приготовления свидетельствовали о том, что сейчас он намеревался причинить ей боль.

   – Что, страшно, Лина? – его пальцы прошлись по её щеке, заправили прядь волос за ухо. – Взяла бы свои слова о сволочи обратно?

   Ответить она не могла и вынуждена была терпеть грубые ласки, закончившиеся очередным витком кошмара. На этот раз с ней не церемонились вовсе. Гоэте даже показалось, что он издевается над ней, периодически меняя ипостась.

   Эллина догадывалась, что принял Гланер, и знала, что пик действия настойки ещё впереди.

   Дав жертве недолгую передышку, гоэт отвязал её, перетащил обратно на кровать.

   Эллина не сопротивлялась его грубым поцелуям, понимая, что бесполезно, что это только злит его. И вынуждена была смириться с тем, что он сделал дальше.

   – Я не знала, что ты такая мразь, – прошептала освобождённая от кляпа гоэта. – Это не желание, это много хуже...Неужели тебе всегда нравилось такое, Гланер?

   – Нет, но отчего же было не попробовать? – гоэт гладил её ягодицы. – Ладно, будем считать, что свой долг ты мне отдала. Теперь, пожалуй, следует показать, от чего ты отказалась, и позвать Доновера.

   Гланер растянулся рядом с ней, лаская; Эллина лишь вздрагивала от каждого прикосновения. Да, теперь они изменились, да теперь ушла грубость, всё стало мягче, осторожнее, только ей было всё равно. Она снова смотрела в потолок, гадая, что могло превратить её друга в этого человека.

   Когда он наконец встал и оделся, Эллина так и осталась лежать в той же позе.

   – Ладно, полежи с полчаса и одевайся. Доновер отведёт тебя. Прощай, Лина, мне жаль. Действительно жаль. Я бы хотел видеть тебя немного в другом качестве, но, увы, ты слишком много знаешь. Можно, конечно, рискнуть, оставить тебя любовницей, но ведь ты сбежишь. А тут ещё этот следак-инквизитор... Попрошу, чтобы не мучали. Некромант хороший, сразу горло перережет. Прощай.

   Гланер наклонился, поцеловал её и ушёл, заперев дверь.

   Эллина осторожно перевернулась на бок, рассматривая простыни. По ощущениям она ожидала увидеть кровавые пятна, но их не было. Видимо, всё не так страшно, хотя могли быть внутренние повреждения. Попробовала сесть, поморщилась, заставила себя встать. О седле, даже если ей каким-то невообразимым образом удастся бежать, в ближайшие день-два можно забыть. И к врачу бы, только трупы он всё равно не воскрешает.

   Понимая, что времени мало, гоэта начала одеваться, стараясь не думать о том, что с ней произошло. Медленно, то и дело закусывая губу.

   Когда натягивала чулки, взгляд упал на кончик чего-то, выглядывавшего из внутреннего кармана куртки Гланера, небрежно брошенной на спинку стула. Эллина встала, чтобы рассмотреть ближе, и не пожалела. Сложенный вчетверо лист бумаги – неотправленное письмо, написанное рукой гоэта. Адресованное какому-то аваринцу. Она не стала его читать, просто засунула в такой же карман жилетки. В бельё побоялась – кто знает, Доновер мог пойти по стопам Гланера.

   Маг появился раньше установленного срока, застав Эллину неодетой.

   – Раз стоишь, значит, Гланер не переусердствовал, – усмехнулся Доновер. – Жаль, что не позволил поучаствовать. Ты рановато с постели встала, дорогая. Время ещё есть, так что...

   – Тебе велено вести меня к некроманту – так и веди! Что, шлюхи перевелись? Мне Гланера хватило.

   Маг усмехнулся, подошёл и взял её за подбородок. Гоэта дёрнула головой и замахнулась для пощёчины. Доновер перехватил её руку и привлёк к себе:

   – Лина, ты давно ничего не решаешь. Расслабься и получай удовольствие. Последнее в своей жизни.

   – Как-нибудь обойдусь! Ты всё равно не причинишь ничего, кроме боли.

   – Давай проверим?

   Она не желала ничего проверять, но после упорной борьбы, оставившей на щеках Доновера глубокие царапины, вынужденно сдалась.

   Наверное, если бы не Гланер, больно бы не было, но теперь гоэта разницы не почувствовала и испытала облегчение, когда Доновер отпустил её. Если бы могла, она выцарыпала бы ему глаза, убила бы (да, в первую очередь его, за то, что было в Трие), но Эллина не могла.

   Дождавшись, пока она оденется, маг связал ей руки и вывел во двор. Её положили поперёк седла, будто куль, не заботясь об удобстве, и увезли во тьму сгущающейся ночи.

   Эллина молчала, Доновер тоже не горел желанием заводить беседу. Так в молчании и ехали через лес. Долго, не меньше часа, а то и больше. Наконец остановились на какой-то поляне. Спешившись, маг привязал лошадь, перекинул гоэту через плечо и зашагал через кустарник.

   У Эллины промелькнула мысль, что он просто оставит её на съедение диким зверям и нежити или банально убьёт, как и хотел вначале, но нет, впереди забрезжил свет. Приглядевшись, гоэта поняла, что это дом.

   Доновер постучал в дверь. Три неторопливых удара. Пауза. Четыре быстрых. Пауза. Ещё один удар. Дверь открылась, и на пороге возник какой-то человек.

   – Вот, Малис, принимай девчонку. Гланер просил её по возможности сразу прикончить. Зайду с утра, расскажешь, как прошло. Надеюсь, ритуал удастся.

   Некромант посторонился, и Эллину внесли в дом, бросив на пол. Разумеется, она ушиблась, но Доновера это не интересовало. Даже не попрощавшись, он ушёл, оставив её один на один с хозяином дома.

   Малис... Знакомое имя. Конечно же, она его знала! Тот самый некромант...её первый.

   – Малис, это я, Эллина Тэр. Помнишь, та гоэта, которая всё время путала руны, – понимая, что времени катастрофически мало, Эллина отчаянно пыталась привлечь к себе внимание, помедлить с путешествием на жертвенник.

   Некромант зажёг светляк и пассом руки отправил его к гоэте, осветив её взволнованное лицо.

   – Надо же, какими судьбами! – всплеснул руками Малис и откинул капюшон. Он совсем не изменился, будто бы и не прошло столько лет. Может, не врут легенды, и некроманты действительно пьют кровь младенцев. – Линочка!

   – Так ты рад? – настороженно спросила Эллина. – Или не настолько, чтобы не перерезать мне горло?

   – Ничего я тебе резать не буду. Им нужна просто молодая женщина, думаешь, я другой не найду? Вот уж никогда бы не подумал, что ещё раз увижу. Да не бойся, с балансом энергии у меня всё в порядке: только вчера в деревне был, где твои друзья меня и подловили. Вот уж повезло тебе!

   Действительно, повезло – в нужную минуту встретить старого знакомого. Того, с кем бы она предпочла не встречаться один на один, хотя ничего плохого некромант ей не сделал. Разве что от излишков тёмной энергии за её счёт избавлялся – так приятно же было. У них ведь после одного сложного обряда всё случилось: почувствовал, наверное, что девочка на него с робким интересом посматривает, или просто ближе всех из особ женского пола оказалась.

   Столько лет – а помнила его. Всё-всё помнила. Потому что тогда было то, чего потом у неё редко получалось достичь.

   И как Эллина могла не узнать его дом! Не иначе, со страху. Впрочем, она ведь здесь нечасто бывала – не водят некроманты к себе чужих. А если и водят, то под покровом ночи. А в темноте не больно-таки разглядишь, что да как.

   Малис наклонился, достал нож и перерезал верёвки. Эллина благодарно улыбнулась и встала, растирая затёкшие конечности. Некромант между тем внимательно рассматривал её; от былого благодушия на лице не осталось и следа. Покосившись на нож в его руках, гоэта медленно попятилась, опасаясь резкой перемены настроения, свойственной тёмным. Они ведь непредсказуемы.

   Малис усмехнулся и эффектно убрал нож. Вытянул покрытую не до конца зажившими царапинами руку и коснулся щеки Эллины. Раухтопаз его перстня неприятно холодил кожу, напоминая о своей сущности. Опасный для обычного человека камень был насквозь пропитан тёмной энергией. Идеальный помощник чёрных магов. От него веяло смертью, той самой смертью, которой он подпитывался во время ритуалов жертвоприношений.

   – Убери пальцы, пожалуйста, – съёжившись, прошептала гоэта. Ей казалось, будто энергия камня проникает в её кровь, высасывая жизненные силы. Вдруг стало так холодно.

   – Это нервы, Лина, я ничего не делал. С тобой что-то сотворили, что-то, что привело тебя в столь жалкое состояние. Потом расскажешь. А сейчас иди. Можешь прилечь на мою кровать. А я пока найду ту, которая сможет заменить тебя.

   – Чтобы убить?

   – Выбор у меня невелик: либо ты, либо любая другая, – накинув капюшон, некромант шагнул к двери. – Тебя я трогать не стану, значит, подловлю девицу в деревне. Вернусь через час. Оставляю светляк.