Текст книги "В магической тени (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

   Руны вспоминались плохо, контур не замыкался, только напрасно отморозила пальцы.

   Теперь гоэта практически ненавидела соэра, погнавшего её в лес. Ему-то хорошо, он сейчас в тепле, ему снег за шиворот не падает!

   Эллину клонило в сон, но спать она боялась.

   Глаза пристально всматривались в просветы между деревьев.

   Услышав человеческие голоса, гоэта свернула в ельник. Раз уж она играет беглую, то должна путать следы.

   Пережидая, пока проедет возок лесорубов, Эллина заприметила пару полезных в хозяйстве вещей, спешилась и, привязав лошадь, полезла на дерево за птичьим гнездом. Там могла сохраниться скорлупа, а скорлупа диких пернатых намного ценнее куриной.

   Мужской наряд не стеснял движений, а лазать она с детства умела, так что уже через пару минут оказалась на нужной ветке.

   Гнездо не оправдало надежд – всего пара жалких скорлупок, зато отсюда можно было без труда обозреть окрестности.

   Эллина отыскала взглядом деревеньку в полумиле отсюда, на тракте, убедилась, что лес будет тянуться ещё долго, разглядела лесорубов.

   Зимний лес прозрачен, листва не загораживает обзор, видны малейшие детали. Например, такой же одинокий всадник, как гоэта, едущий по просёлку. Не доехал до неё, остановился. Ждёт.

   Сердце кольнуло, потом Эллина вспомнила, что за ней должны следить. Наверное, это тот самый человек. Не Гланер же! Или Гланер? Вдруг это он ждёт, пока она слезет?

   Гоэта сжала медальон на шее, гадая, где сейчас маги. В любом случае, гораздо дальше, чем этот незнакомец.

   Морозец прихватил щёки и пальцы, пришлось слезать. Очень осторожно, чтобы не поскользнуться на припорошённой снегом коре, не сорваться вниз.

   Она должна знать, кто за ней следит. Значит, нужно его подкараулить.

   Эллина тронула поводья и углубилась в ельник.

   Лошадь ступала тяжело, по брюхо увязая в снегу.

   Убедившись, что с просёлка её не видно, гоэта спешилась и, крадучись, по дуге, вернулась к дороге, стараясь не привлекать внимания. В конце пришлось ползти, практически захлёбываясь в снегу, зарываясь в него, словно лесной зверёк.

   Мужчина. Стоит и внимательно изучает следы. Её следы. Лица не видно – он его прячет.

   Вооружён.

   Лошадь другой породы, нежели у неё – коренастая, выносливая, созданная для длительных путешествий. Впрочем, ей тоже не приходится жаловаться: её Звёздочка ни в какое сравнение не шла с кобылой из конюшни Брагоньера. Такая от волков может вынести. Наверное. Проверять не хотелось.

   Словно почувствовав, что за ним наблюдают, незнакомец обернулся.

   Эллина мгновенно нырнула в снег, стараясь не дышать. Когда она решилась выглянуть, всадника уже не было.

   Не Гланер. Но точно видел её. Значит, её телохранитель или кто он там.

   Его присутствие обрадовало гоэту, и она, отряхнувшись, решила прямо здесь начертить Большой круг. Проделать это оказалось нелегко, пришлось разгребать снег, утрамбовывать площадку, но ведь и вопросов не был пустяшным.

   Разумеется, октограмма Мерхуса более действенна, но в сумке нет необходимых ингредиентов, Эллина использовала все, когда выясняла, где Малис.

   Малис! Дагор и Сората, она совсем о нём забыла!

   Выложив ветки по сторонам света, гоэта встала в центр двойного круга, сжала накопитель, сосредоточилась на призывном заклинании. Закрыла глаза, расслабилась, отрешив сознание от реальности, и позволила золотистому свечению оплести пальцы, нанеся на кожу узоры из диковинных цветов. Сегодня они были на редкость прекрасны, их образы прорывались даже в другую оболочку мира, тёплые, светлые, хранящие в себе дыхание жизни и звенящие нити магической энергии.

   Полюбовавшись ими, Эллина оборвала связь с накопителем и воспроизвела руну призывного заклинания.

   Вокруг больше не было леса, не гулял среди ветвей ветер, была только она и необъятная, не имеющая цвета, запаха и границ пустота, по которой серебристой пылью рассыпался зов.

   В первый раз гоэта звала не духов, надеясь, что это получится, что он услышит и откликнется. Но ничего. Видимо, для такой связи необходимы дар и сила.

   Пришлось обратиться к духам, уже предвкушая их грубый наглый ответ.

   У неё было две просьбы, гоэта надеялась, что они исполнят хотя бы одну.

   Духи слетелись быстро, закружились, потянули к ней руки, надеясь, что от волнения Эллина забыла правильно замкнуть защитные круги, но она была осторожна. Да и годы практики отточили действия до автоматизма.

   Раздосадованные обитатели иного мира, презрительно скалились; сонм голосов повторял: "Зачем пожаловала, магичка? Мы не твои шавки".

   – Я прошу вас подсказать, где сейчас находятся два человека. Они тёмные. Один из них ваш хозяин, и ему очень не понравится, если вы откажете в помощи его близкой знакомой.

   Духи рассмеялись, приникнув к защитному куполу.

   – Мы расскажем тебе про одного, того, кого сами выберем.

   – Нет, про обоих, – настаивала гоэта. Тут необходимо было проявить твёрдость, стать такой же, как до этой противной истории. – Две просьбы – два человека. Это старый закон, вы не в праве его нарушить. Сначала я желаю знать, где Гланер Ашерин.

   Призраки зашукались, а потом согласились.

   – Пой. Спой на орочьем.

   Просьбы духов всегда унизительны, эта не исключение. Орочий язык груб и нецензурен, а петь нужно громко. Значит, её услышат, но выбора нет.

   Эллина ограничилась одним куплетом из репертуара харчевен Рамита – весёлой бравадной песенки о превосходстве орочьего племени над всеми остальными. Вопросительно взглянула на духа – свою часть сделки она выполнила.

   Рук коснулся лёгкий ветерок – значит, подскажут.

   Гоэта опустилась на корточки, чувствуя, что уже промокла и рискует получить простуду. Взгляд прикован к веткам. Вот они дрогнули, и палочка-указатель переместилась на север, прочертив на снегу длинную линию. Значит, он относительно далеко, и не совсем там, где предполагал Брагоньер. Что не может не радовать.

   – Сколько дней пути?

   Если уж расспрашивать, то по максимуму. Тем более духи сегодня благодушны.

   – Ты наглая, магичка.

   – Какая есть. Могу второй куплет спеть, он интереснее.

   – Поцелуй, – прошелестел голос призрака.

   Эллина колебалась. Это уже серьёзно: необходимо пустить его под защиту, позволить коснуться своих губ. Так ведь и жизнь высосать можно, утащить душу с собой.

   – Магичка труслива! – издевался призрак, скользя по границам кругов. – Не хочешь – твоё право, только тогда мы улетим.

   – Поцелуй – и ты рассказываешь и про второго человека.

   – Нет, для второго – второе желание.

   – А это тогда какое?

   – Решай! И не пытайся нас перехитрить – ты ничего не стоишь и ничего не можешь.

   Это верно, для них она никто. Пришлось согласиться, надеясь, что это не ловушка, а дух не женоненавистник.

   С другой стороны, её жизнь и так висит на волоске, а Гланер будет убивать куда мучительнее. Тут же просто сон, краткий миг боли, если она вообще есть – ей не встречались описания того, что чувствует жертва духов.

   Рискнув, Эллина разомкнула одно из звеньев, предварительно опутав себя рисунком рун (половина наверняка с ошибками, но других призраков отпугнут), и позволила духу проникнуть сквозь волнистую линию.

   Поцелуй оказался самым странным из тех, что были в её жизни. Прикосновение ветра, едва уловимое, но обжигающее губы холодом.

   На миг остановилось сердце. Холодок стремительно расползался по телу, от гортани к желудку. Значит, проникнул в рот.

   Гоэта дёрнулась, обрывая поцелуй и поспешно замыкая линию.

   Дух заметался внутри, словно птичка в клетке. Здесь он не был всесилен, здесь ему не могли помочь. А у неё был накопитель и возможность ослепить его светом. Она обойдётся без третьего желания, если проявит смелость и твёрдость.

   – Девяносто миль, даже чуть больше, – процедил раздосадованный дух. Защита давила на него, прижимала к земле. – Отпусти, магичка!

   Эллина злорадствовала: хоть одному она сумела отомстить за многолетние унижения.

   – Так, а теперь где второй. Некромант Малис. Фамилии я не знаю.

   – Не знаю, магичка. Тёмные умеют скрываться. Но он в Тордехеше, ты можешь его встретить.

   – Значит, рядом?

   – Может, и так. Если он пожелает, ты узнаешь. Я спрошу у него.

   Духа пришлось отпустить. Вместе с ним улетели и его товарищи.

   Проанализировав полученную информацию, гоэта немного успокоилась. Во-первых, Гланера она сегодня точно не встретит и завтра тоже, потому как на север ехать не намерена, а девяносто миль – расстояние не маленькое. Но не большое, чтобы чувствовать себя в безопасности. Во-вторых, Малис жив и, судя по всему, не затаился на другом краю королевства. Хорошо бы он объявился, узнав, что она "сбежала". С ним точно будет не страшно.

   Подумала – и вспомнила о костре.

   Сердце сжалось, и гоэта обругала себя за эгоистичность. Думает только о себе, а о том, что Брагоньер жаждет сжечь некроманта, забыла. Но всё равно так хотелось его увидеть, убедиться, что живой, спросить совета. Ведь Малис успеет уйти, пока здесь появятся маги, а тот человек, который следит за ней, не волшебник, он не сможет помешать.

   А вдруг Малис сумеет забрать её с собой? Глупо, конечно, всю жизнь провести в бегах рядом с тёмным, но порой казалось, что так будет лучше. Жить, а не умереть.

   Отогнав мысли о смерти, гоэта попыталась убедить себя, что с ней ничего не случится, и уже в следующем месяце она вернётся в свой дом.

   Решив, что здоровье важнее конспирации и игр инквизитора, Эллина выбралась на дорогу и остановилась у первой попавшейся харчевни, где вдоволь попотчевала себя едой и спиртными напитками.

   Заночевать решила на большом постоялом дворе – с некоторых пор присутствие скопления людей вызывало в ней не страх, а чувство мнимой безопасности. Да, скрывайся она действительно от властей, сюда бы не подалась, но спать в лесу зимой, даже в охотничьей сторожке – увольте! Да и постояльцев так много, что в лицо никто никого не запомнит.

   А с лесом нужно быть осторожнее: Эллине показалось, будто бы она видела ламию. Для женщин она более-менее безопасна, но только вот в тяжёлые снежные времена может и не побрезговать.

   В зале было накурено. Гоэта даже закашлялась – успела отвыкнуть от подобных мест. Минуту простояла, унимая тревогу, и смело направилась к ближайшему свободному месту. За столом ещё трое, но выбора нет, отдельных уголков для таких, как она, не предусмотрено. Да и чего ей бояться, не в первый и не в последний раз. Сколько раз за отчимом в корчму ходила, а там публика не чета этой будет. Там её впервые и угостили.

   Так что не кисейная барышня, посидит, с кем придётся. Тем более, мужики приличные, такие приставать не станут.

   Они и не стали, скользнув равнодушным взглядом.

   Заказав себе ужин и выпивки (для успокоения нервов), Эллина прислушалась к гулу голосов, надеясь вычленить что-нибудь интересное. Заодно периодически поглядывала на входную дверь: не появится ли таинственный наблюдатель? Но тот, видимо, предпочёл с ней разминуться.

   Профессиональный слух вычленил из разговора за столом наискосок слово "гоэт". Эллина прислушалась, пытаясь разобраться, в чём дело, а потом, отодвинув тарелку, встала и направилась к потенциальным клиентам.

   Работа, судя по всему, не пыльная, а деньги лишними не бывают. Да и давно она не практиковала, так и сноровку можно потерять. В Сатии все заказы давно разобраны, немногих постоянных клиентов поделили, так что, вернувшись, гоэта некоторое время будет на мели, день-деньской просиживая в "Белой мышке", так что серебрушка лишней не будет. Да и отвлечься не мешает, а то со всей этой историей она скоро с ума сойдёт или от нервов лечиться придётся. А это ей не по карману.

   – Здравствуйте. Вам требуются услуги гоэта? – Эллина благожелательно улыбалась, глядя на семейную пару. – Разрешите предложить свою помощь.

   За столиком сразу умолкли. Мужчина, нахмурившись, посмотрел на неё, словно не веря. Гоэта вытащила помятое разрешение на работу и, придерживая, разложила перед супругами. Пробежав его глазами, те, вроде бы, успокоились и пригласили её присесть.

   Дело, как и предполагала Эллина, оказалось несложным – составить прошение в суд. Гоэты за такое просили гораздо меньше, чем юристы, поэтому без проблем сговорились. Попросили у хозяина перо и бумагу и прямо здесь, на обеденном столе, сочинили требуемый документ на восьми страницах. За каждую страницу платилось отдельно, поэтому гоэта тщательно выводила строки самым крупным почерком.

   Судьи – они немного ненормальные, им нужно всё по канону, по установленной форме, и желательно с использованием оборотов старо-тордехешского. Эллина и вовсе написала на стройском – одном из двух языков врачей и юристов, который для непосвящённых был непонятным набором символов. Зато так делу раньше дадут ход, и на адвокате можно сэкономить. Смешно, но судьба тяжбы (в данном случае – за участок земли) зависит и от крючкотворства.

   Перечитав написанное (ни единой помарки, всё гладко, она на экзамене такого не писала), гоэта осталась собой довольна. Заказчик – тоже и выдал ей чекушку. Эллине удалось уломать ей добавить ещё пару серебрушек за стройский.

   Довольная, она вернулась к своему остывшему ужину и залпом осушила остатки настойки. Хозяйка постаралась, вещица вышла, что надо.

   Постепенно постояльцы начали расходиться по комнатам. Гоэта решила последовать их примеру, тем более, завтра она намеревалась встать пораньше и попытаться выследить своего сопровождающего: хотела увериться, что он безопасен, заодно и узнать, как он выглядит. Её не устраивал человек-невидимка.

   В коридоре сиротливо горела всего одна плошка с фитилём, так что с замком (простеньким, любой вор откроет) пришлось повозиться.

   Эллина шагнула в темноту, только хотела затеплить светляк, как ей резко стало трудно дышать. Она дёрнулась, потянулась к флиссе, но получила удар в спину. Не удержавшись, гоэта упала на колени, хотела позвать на помощь, но крик захлебнулся в хватке пальцев на горле.

   Изловчившись, не желая так просто сдаваться, Эллина вцепилась зубами в державшую её руку, одновременно ударив нападавшего ногой. Метила в колено.

   Не теряя времени, гоэта выхватила кинжал и, отскочив, благо её горло отпустили, попыталась достать им нападавшего.

   Глаза упали на валявшуюся на полу флиссу. Нужно поднять и обороняться с помощью неё.

   Сделав выпад, Эллина метнулась к оружию, но не успела: её резко ухватили за волосы, одновременно сделав подсечку по ногам.

   Их всё-таки было двое...

   После минутной борьбы флисса оказалась выбита из рук Эллины, а на её шее вновь сомкнулись сильные пальцы.

   Слегка придушив, чтобы не издала ни звука, но и не умерла, брыкающуюся хрипящую гоэту за шкирку подняли над полом и самым грубым образом обыскали, забрав не только оружие, но и деньги, и медальон, и накопитель. Словом, абсолютно все вещи.

   – Я те отучу сопротивляться, сучка!

   За угрозой последовало действие – увесистая оплеуха, и гоэта снова полетела на пол, больно ударившись о порог подбородком. Неизвестный пнул её в живот, заставив непроизвольно сжаться в комок, и щёлкнул огнивом.

   – Она-она, так что давай кончать.

   Как это, кончать? Её что, убьют?

   Внутренности болели, шея ныла, голос не возвращался, вместо него получился какой-то писк, да и тот причинял мучения. Молчать было безболезненнее.

   Один из мужчин в безликой одежде склонился над ней, приподнял голову и накинул на неё мешок.

   Дышать стало практически невозможно, панический ужас наполнил сознание.

   Руки связали за спиной, пинком подняли на колени, взвалили на плечо и куда-то понесли.

   Эллина задыхалась. Пробовала брыкаться, но быстро поняла, что этим делает себе только хуже. То ли похитители, то ли убийцы с ней не церемонились, щедро награждали ударами. Сразу, без словесных оскорблений. Каждый такой удар заставлял глотать воздух ртом, а его и так катастрофически не хватало. И гоэта затихла, смирилась.

   Скрипнула дверь, стало холодно – значит, они на улице.

   Её некоторое время несли, а потом бросили в снег.

   Падать было мягко, гораздо приятнее и безопаснее, чем на пол, зато одежда стремительно намокала, а стужа проникала сквозь ткань.

   "Да какая разница, – подумалось гоэте, – я всё равно задохнусь. Видимо, они оставят меня умирать в сугробе. Для верности ещё и закопают".

   Но её не закопали.

   Верёвку, придерживающую мешок, ослабили, и Эллина, закашлявшись, радостно вдохнула в себя морозный воздух.

   – Слушай, давай её всю в мешок запихнём – так удобнее. И никаких вопросов.

   Предложение было мгновенно исполнено.

   Гоэта снова увидела окружающий мир, ночь, лес, снег и двух мужчин, которые, судя по всему, были либо разбойниками, либо наёмными убийцами. Один, приставив тесак к горлу жертвы, караулил, другой направился в ближайший овраг.

   – Я вам ничего не сделала, давайте решим дело миром, – Эллина с мольбой смотрела на разбойника, но ни один мускул не дрогнул на его лице. – Я заплачу, я расписку напишу...

   – Да за тебя уже написали, детка, кончай скулить, а то прямо тут пристукну.

   Второй разбойник вернулся с мотком верёвки и большим мешком, вроде того, что использовали торговцы.

   Бесцеремонно разорвав гоэте рубашку, похитители соорудили из куска материи кляп и запихнули в рот жертве. Как женщина она их не интересовала, да и вряд ли в их глазах являлась, так что её сразу связали, исключив возможность малейшего движения, и засунули в мешок. Дышать позволили, сделав ножом примерно посредине небольшую прореху.

   Избитое тело болезненно отреагировало на бросок на конскую спину, но гоэта никак не могла выразить свой протест. Да и количество воздуха не располагало к резким движениям: его, как известно, при них расходуется намного больше, чем в состоянии покоя.

   Мысль о том, что её труп найдут, возможно, уже изглоданный волками, делала положение удручающим. Медальона нет, маги узнают обо всём от соглядатая – а как и когда он им сообщит? Поисковое заклинание даёт расплывчатые координаты, так что шансы выжить минимальны. Их вообще нет – волшебники банально не успеют.

   А её всё же обглодают не волки, а рыбы – раз мешок, то будут топить. Река рядом есть, прорубь тоже найдётся. Легко и просто.

   Этого она когда-то боялась – казни через умерщвление водой, это с ней и произойдёт. Круг страхов замыкается, мысли материализуются.

   Глава 16. Зверь.

   Гланер, морщась, обрабатывал рану. К счастью, кинжал Байды прошёл по касательной, не причинив особого вреда, хотя и вызвал поверхностное кровотечение, но его вред заключался в другом – яде. Сильный яд, который должен был убить его, но не убил.

   Тогда, когда за доли мгновения до гибели, та девушка ударила гоэта ножом, он сразу почувствовал, что что-то не так. Поэтому Гланер не стал тратить время на обыск Байды и поспешил воспользоваться артефактом перемещения.

   Через пару минут появилась сухость во рту, закружилась голова, и гоэт понял, что дальше медлить опасно. По ряду симптомов сумев частично определить примерный состав яда, он дрожащими руками приготовил противоядие. Оно притупило действие отравы, позволило хоть как-то двигаться, а не лежать пластом.

   Гланер понимал, что в таком состоянии уязвим и слаб, балансирует на грани смерти. Такое противоядие не в силах перебороть действие специального состава, лишь дарит пару часов обмана, потому как не учитывает всех компонентов. Каждая семья тёмных пользовалась фамильным рецептом, который хранила в строжайшей тайне. Это исключало возможность спасения жертвы даже самыми искусными аптекарями или гоэтами и нередко ставило в тупик даже магов-лекарей. Нечего было и надеяться, что семейство Сейрон не приготовило ему посмертного сюрприза. И Гланер решил рискнуть, заодно проверив, насколько сильна в нём тёмная кровь. Седьмое чувство подсказывало, что попытка будет успешной.

   Гоэту ещё никогда не доводилось вызывать демонов, но он не раз присутствовал на ритуалах и досконально знал его составляющие.

   Нужна была жертва. Ею стало первое попавшееся на глаза животное. Обернувшись, Гланер без труда поймал его, временно парализовал и, утирая пот со лба, преодолевая накатившую слабость, подготовил место для жертвоприношения. Пришлось обойтись без камня, но остальное было выполнено по канону.

   Вопреки опасениям демон не убил его, не утащил с собой, а согласился помочь. Одного его касания хватило, чтобы ткани изменили цвет с фиолетового на здоровый, розоватый.

   Процесс, правда, оказался болезненным, вызвав слёзы на глазах и сорвав с губ пару крепких выражений.

   Демон довольно усмехнулся и назвал свою цену: как всегда, в человеческих душах. Она Гланера устроила: судьбы других его мало интересовали, поэтому он с лёгкостью обязался регулярно приносить жертвы обитателям иного мира.

   Обладатель клыкастой улыбки исчез, оставив после себя обжигающий шлейф грани.

   Гоэт довольно улыбнулся: от яда в крови не осталось и следа. Поверхностную рану он залечит сам, она ему не помешает, хотя, безусловно, ограничит на ближайшие дни свободу передвижения.

   Его интересовали действия Брагоньера, и, закончив с демоном, Гланер отправил духов в столицу. В последнее время он сумел заставить их подчиняться себе, признать в нём мага. Они вернулись с заинтересовавшей его новостью: Эллина сбежала от следователя. Теперь у него появилась идеальная возможность разобраться с виновницей своих бед и гибели бесценной Стеши.

   – Так она ещё и инквизиторская подстилка? – Гланер крепко сжал пальцы. – Быстро же! Ничего, пташка, я обрежу тебе крылышки. Заодно и демона порадую. Тебе понравится, дорогая.

   Усмехнувшись, он попросил теней найти работников кинжала и привести их сюда. У него была для них работа и деньги, чтобы её оплатить.

   У Эллины болело всё тело – с ней не церемонились, пожалуй, с тюком обращались бы бережнее. Суставы онемели, гоэте даже казалось, будто бы у неё нет ни рук, ни ног.

   Она не знала, сколько времени провела в мешке, и куда и её везли, но у неё не было сил думать об этом.

   Воздуха катастрофически не хватало. Дышать ртом Эллина не могла из-за кляпа, давно пропитавшегося слюной и ставшего до тошноты мерзким, а того, что поступало через нос, было достаточно лишь для поддержания основных процессов в организме.

   Состояние удушья стало пугающе привычным. Темнота то и дело накрывала разум, погружая в некое подобие сна. Он был полон кошмаров, красных мушек и запаха тухлой рыбы. Последний исходил от мешка.

   Наконец движение прекратилось, и до путаного сознания гоэты долетели голоса.

   Мешок отвязали, бросили на землю, куда-то поволокли...

   В который раз попрощавшись с жизнью, Эллина покорно ждала встречи с неизвестностью.

   – Получи девку, приятель! Всё, как договаривались.

   Мешок подняли, развязали, и связанная гоэта вывалилась из него на снег, прямо кому-то под ноги.

   Свет с непривычки резал глаза, и Эллина предпочла зажмуриться.

   – Чистая работа. Своё честно заработали. Держите остаток.

   При звуке этого голоса захотелось умереть. Мгновенно и самой.

   – Куда её?

   Один из разбойников легонько пнул гоэту ногой в бок.

   – В дом. Дальше я сам.

   Подняв обмякшую девушку, мужчины перенесли её в охотничью сторожку и по указанию Гланера опустили, а не бросили перед очагом на кухне.

   Эллина, к тому времени открывшая глаза, не сводила взгляда с бывшего друга, пытаясь понять, что он намерен с ней делать. Или как. Она боялась, что кухня выбрана не случайно и послужит ареной для пыток. Но лицо гоэта было непроницаемо, на нём застыла довольная улыбка. Хищная улыбка.

   – То, что у неё было, – мне.

   Разбойники (очевидно, это было оговорено заранее) передали Гланеру всё, что забралм у гоэты, от оружия до медальона.

   – Деньги себе оставьте. На кабак. Удачной охоты, ребята! – он вышел, чтобы проводить разбойников.

   – И ты бывай! Если что, обращайся, всё в лучшем виде сделаем.

   Все трое вышли на улицу.

   Гланер позволил похитителям Эллины сделать всего десяток шагов, прежде чем смазанной тенью в зооморфном обличии по очереди повалить их и перекусить горло. Хвалёная реакция не помогла: гоэт двигался гораздо быстрее. Второй разбойник перед смертью сумел лишь запомнить немигающие полыхающие пламенем глаза и пырнуть ножом пустоту.

   Вернувшись в человеческий облик, Гланер вытер со рта кровь, размазав её по подбородку, и, ругнувшись, приложил ладонь к боку – резкие движения бередили рану.

   Стоять обнажённым на снегу было холодно, поэтому он поспешил одеться и вернуться в дом, к Эллине.

   – Ну, здравствуй, Лина. Не рада меня видеть? А что так?

   Гланер склонился над гоэтой и вытащил у неё изо рта кляп:

   – Здесь ты можешь кричать, сколько захочешь – никто не услышит. Заодно расскажешь, хорошо ли ёрзала задом по инквизиторским простыням? Видимо, не очень, раз ты здесь. Маленькую Лину обманули, попользовали и выбросили. Как обычно.

   В его голосе было полно сарказма и злости.

   – В прошлый раз я сглупил, доверил работу другому, но теперь всё сделаю сам. Вот только пока ещё не решил, как. Ничего, время ещё есть, я твою смерть оставлю на десерт. Ты, дорогая моя, за всё мне ответишь: и за гибель моих планов, и за Стешу, и за то, что меня теперь травят. Я, конечно, не инквизитор, но, думаю, тебе понравится. Хотя, – губы его сжались, – главное, чтобы понравилось мне. И никто тебя не спасёт: медальончик у меня, а Брагоньеру некого допрашивать. Господин следователь просчитался: зверь съел наживку, а в капкан не попался.

   Присев на корточки, он наклонился к самому её уху:

   – Думаешь, я дурак, поверил, что ты сбежала? Нет, Лина, оттуда бы ты сбежать не могла, если бы тебя не отпустили. Какое ж ты на редкость глупое создание!

   Гланер перерезал верёвки на ногах, оставив руки Эллины связанными.

   – Гланер, зачем... – хрипло пробормотала гоэта. Голос постепенно возвращался к ней вместе с восстановленным дыханием.

   Он рывком поднял её на ноги, заставив смотреть себе в глаза. Эллина повисла в его руках, словно кукла.

   – Ладно, полежи пока, продышись. Я скоро вернусь.

   Гланер отпустил её, и гоэта сползла обратно на пол.

   Ему необходимо было уничтожить медальон, свести к минимуму риск встречи с боевыми магами. Пусть ищут её обычными способами.

   Медальон оказался крепким, не удалось испортить ни каблуком, ни ударом о пол. Пришлось применить кое-что из профессиональных знаний. Нет, не магию, Гланер не сомневался, что медальон не поддастся его простеньким заклинаниям, а алхимию. Питомцы училища проходили и различные дисциплины, которые должны были пригодиться в повседневной работе, в частности, взаимодействие разных сущностей. От капельки кислоты не поможет никакая магия, а плетение разрушится, оборвав канал связи.

   Гоэт давно увлекался ядами и противоядиями, поэтому у него в сумке всегда хранился запас разнообразных пузырьков, которые нельзя было открывать без перчаток. Один из них он аккуратно извлёк, откупорил и наклонил над поблескивающем на столе медальоном.

   Хватило всего нескольких капель для того, чтобы поверхность зашипела и начала деформироваться.

   Гланеру показалось, будто бы он уловил линии тончайшего плетения, притаившиеся среди крупиц слюды и породы. Они жалобно подрагивали, обрывались, словно струны, и гасли.

   Пара минут – и сердцевина камня была полностью разъедена кислотой.

   Не снимая перчаток, гоэт поднял прожженный амулет, засунул в карман и вышел на улицу.

   Лошади разбойников стояли на прежнем месте. Привязанные, они, храпя, косились на темневшие неподалёку трупы. Гланер подошёл к одной из них, засунул остатки амулета в седельную сумку и, отвязав, зычно гаркнул. Лошадь сорвалась в галоп и быстро скрылась из виду.

   С помощью второго животного гоэт перевёз тела на поляну для ритуалов, на которой из подручных средств уже был приготовлен жертвенник. Свалив на него то, что осталось от разбойников, Гланер начертил вокруг алтаря двойную пентаграмму, засыпал трупы сухим валежником и поджёг. В них ещё были остатки жизненной энергии, демонам найдётся, чем поживиться.

   Проведя упрощённый ритуал жертвоприношения, довольный собой гоэт верхом вернулся к дому. Он не намерен был избавляться от второй лошади, собираясь оставить её себе.

   Войдя в дом, он первым делом снял перчатки и бросил их в специальный чан с раствором, тщательно протёр дверную ручку, а затем, прихватив свою походную сумку с разными составами, вернулся на кухню, к Эллине. Она уже не лежала, а сидела, прислонившись спиной к ножке стола. На лице – запёкшаяся кровь, руки неестественно белы.

   Гоэта пробовала бежать, но передвижения причиняли боль, она могла только ползти. Добралась до входной двери, поняла, что она заперта, вернулась на кухню, чтобы поискать нож и перепилить верёвки, но и в этом потерпела неудачу – банально не смогла дотянуться. Хотя пыталась.

   И тут послышались шаги Гланера. Пришлось срочно возвращаться на изначальное место.

   – Неважно выглядишь.

   Гланер положил сумку на стол и извлёк из неё очередной флакончик. Повертев его в руках, он потянулся за миской и развёл пятнадцать капель содержимого в воде.

   – Гланер, что ты собираешься делать?

   – Увидишь. Если коротко – позабавлюсь.

   – Ты... Боги, ведь мы столько лет знакомы, всё время друг другу помогали, делились секретами – неужели ты сможешь так просто меня пытать, а потом убить?– она с осуждением смотрела на него. – Гланер, я не понимаю, почему?! Только потому, что я не дала тебе переспать со мной? Ты ненормальный!

   – Идиотка! – кинул через плечо гоэт. – Хотя за предложение спасибо, воспользуюсь. В тот раз было приятно, из тебя хорошая подстилка.

   – Гланер, ты ублюдок! Чтоб у тебя не встало! Никогда и ни с кем. Я всё сделаю, чтобы испортить тебе удовольствие. Только одного не могу понять, за что ты меня так ненавидишь?

   – Я не ненавижу, Лина, иначе бы и разговаривать не стал. А теперь прекращай болтать. Знала бы, насколько ты сейчас жалка. Что, когда в руки грабителям на гонзекской дороге попала, тоже просила дядечек тебя не трогать? Ты мне совсем другое рассказывала. Или солгала? Так что хватит хныкать, недомагичка, а то добьёшься противоположного результата. Снисхождение проявляют либо к сильным, либо к разумным и покорным, Линочка, а не к плаксивым дурам.

   Доведя раствор в миске до нужной консистенции и цвета, Гланер положил рядом деревянную ложку и наклонился к Эллине. Та отпрянула от него, попыталась отползти, но не выиграла и минуты. Гоэт поднял её на ноги, придерживая за запястья, разрезал верёвки. Начавшая было вырываться Эллина замерла, удивлённо взглянула на него. Воспользовавшись её замешательством, Гланер принялся её раздевать.