Текст книги "Будни тёмного мага (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Надеюсь, понимаешь, что я с тобой сделаю, если с ними что-то случится?

Голос сам собой срывался, переполненный тревогой и яростью. Нужно успокоиться, а то сбудутся рассказы о неадекватных магах, убивающих без объяснения причин. И Анже это понимает, сутулится, прячет глаза, даже дышит иначе, часто-часто. Никогда ведь не оказывалась в роли потенциальной жертвы.

– Я тебе их доверил, ты обязана была следить… Словом, лучше найди, Анже. Для тебя лучше.

Отпустил её – и моя горничная стремглав юркнула в темноту.

Хотя бы ищут и не сейчас начали. Не могли негодники далеко уйти. Сейчас успокоюсь, сделаю глубокий вдох и поищу их.

Хадершет!

Мне хотелось выть, ногтями впиться себе в руки. Проклинать и винить нужно только себя и никого больше, потому как именно я ответственен за безопасность семьи, потому как именно я, сам того не желая, привёл эту тварь к своему дому.

Я увидел мальчишек в паре миль отсюда, беспечных маленьких паршивцев. Вытащу, запру на неделю. Они меня доведут!

Элоиз была рядом, слишком рядом, чтобы я мог позволить себе хотя бы минуту промедления. Она наверняка искала меня, караулила. С какой целью? Цель в таких случаях всегда одна: то, что мешает, устраняют.

Тьхери, пусть она не почувствует детей, пусть она не поймёт, что они мои! Не подпускай её к ним, моя госпожа, ты же знаешь, я умею благодарить.

Вернувшись обратно в тело, поспешил сотворить портал, одновременно подзывая с зомби. Когда окажусь на месте, позову ещё кое-кого из местной нежити, надеюсь, не откажут. Но рассчитывать на чужую помощь не стоит, тёмные маги всегда сами за себя.

И, как назло, сил меньше, чем хотелось бы.

Только не говорите, что она знала, что специально подгадала момент!

Пожалуй, теперь я понял, что такое семейные узы. Даже если это ловушка, я суну в неё голову.

Элькасир плотно сжимал губы, стараясь не показывать, что ему больно.

Седалище ныло, храня красные следы от гибких розог. Но жаловаться или плакать он не собирался: наказание было справедливым, отец действительно предупреждал. И он прав, не стоило подбираться так близко.

Те существа, которых оживлял отец, пугали. Они хоть и походили на людей, но не люди. Элькасир бы не хотел встретиться с такими. Он их боялся, но ни за что бы не выдал своего страха – рядом был Самарэн. Это Рэн маленький, это он плакса, а он, Сир, уже взрослый, колдовать умеет.

И интересно. Так интересно, что даже будь тот живой покойник (а это был он, отец сам признал, что занимался некромантией) стократ страшнее, Элькасир бы не ушёл, досмотрел до конца. Это так занятно! Жаль, он не видел книг по некромантии, с удовольствием бы почитал.

Элькасир покосился на младшего брата – тот практически спал, откровенно зевая в кулак.

– Рэн, иди домой, а я пока погуляю…

Самарэн сразу оживился, дрёму как рукой сняло.

– А ты куда?

– Неважно, ты ещё маленький.

– Я большой, – насупился Самарэн. – Ска-ааа-жи.

– Хочу к лесу сходить. Сегодня седьмые лунные сутки, должны собираться феи. Я никогда фей не видел, но мама говорит, они красивые. А ещё мне трава одна нужна, – таинственно добавил Элькасир.

Естественно, Самарэн стал упрашивать взять его с собой, обещая вести себя тихо и не мешать.

– Я вовсе не хочу спать, Сир, и я тоже взрослый. А отец ничего не узнает, он ведь нескоро домой вернётся.

Это точно, Элькасир был убеждён, что они успеют оказаться в кроватях до того, как Лэрзен Азарх переступит порог их детской. У него ведь много дел, и мама с ним. Может статься, что он и не станет проверять, вернулись ли они, если устанет.

А спать в такую ночь – преступление. Какой тёмный маг будет спать, когда цветёт лазоревик? Элькасир собирался нарвать его, высушить и сделать по рецептам Стьефа приворотное зелье. Ему нравилась одна девчонка, а она даже не смотрела на него, шарахалась, как от чумного.

Средство обязательно получится: луна усиливает силу трав.

Дети беззаботно шли напрямик к лесу, споря, какие они, эти феи. Темнота их не пугала, не казалась враждебной.

Не думали они и об опасности, которая могла подстерегать одиноких путников. Элькасир считал себя достаточно взрослым, чтобы защитить обоих. За поясом был нож – весомое, по его мнению, дополнение к магии.

Магический огонёк трепетал, освещая дорогу, предупреждая досадные падения и ушибы. Элоиз давно заприметила его и теперь, подобравшись ближе, внимательно наблюдала за детьми. Она пришла сюда по следу мага, посмевшего нарушить её гениальный план. Ничего, Элоиз это исправит.

Внешне она не походила на зомби или умертвие. Обыкновенная женщина, даже девушка, прелестная своей невинностью. Темнота удачно маскировала проявлявшуюся по ночам зеленоватую бледность и бескровные губы.

Кожа беспокоила её, приходилось идти на разные хитрости, чтобы никто не заметил, что она наполовину мертва. Увы, отобранной крови было слишком мало, они не могли согреть её, вернуть румянец, заставить сердце биться ровно.

И дышала Элоиз не так, как положено: гораздо реже. Приходилось постоянно напоминать себе об этом и делать абсолютно ненужные и бесполезные вздохи – лишь бы двигалась грудная клетка.

Зато Элоиз была магом. Не тупым зомби, а настоящим обладателем тёмного знака. Увы, он ни был так ярок, но она делала всё, чтобы развить дар. Тайно, по ночам, потому что днём Элоиз изображала добропорядочную девушку благородного происхождения. Через секретный ход выбиралась из дома, встречалась с местной ведьмой, которая за деньги доставала книги. Потом ведьму убили: Элоиз позаботилась о том, чтобы никто не раскрыл её тайну.

Лэрзен ошибся, назвав виновницу своих бед полукровкой, – она была приёмной дочерью Айбвигилей, подкидышем, таким же, как Стьеф. Только ей повезло больше, чем Стьефу: спасая малышку, родители успели замаскировать знак на предплечье.

Айбвигили вырастили её, как родную, благо у брата баронета не было детей. Их ему заменила маленькая Элоиз. Ей даже нашли мужа, с которым она прожила пять лет. Потом супруг стал мешать планам Элоиз, и она задумала его отравить. Увы, подвела случайность – неуклюжесть служанки, по вине которой отрава без цвета и запаха досталась Элоиз.

К счастью, ещё до этого прискорбного события она успела договориться с любовником о помощи в проведении обряда «бродячей души». Ей стоило большого труда замедлить действие яда, но, увы, вытравить его из организма не удалось.

Но Элоиз не жалела – тело осталось молодым и привлекательным.

И она обрела силу. Смерть сделала её могущественной, позволив душе не прибывать в забытьи до воскрешения, а совершенствоваться в познаниях. И своей едва теплящейся жизнью немного приостановить процесс разложения тканей.

Ритуал с кровью ребёнка сразу по восстание из мёртвых помог нарастить кожу, хотя и не вернуть человеческий вид. Крестьянская семья, полная сил и здоровья, превратило её в то, чем она была сейчас. Ещё совсем чуть-чуть – и влияние грани исчезнет, но связь с ней останется, поможет советом и новыми возможностями.

Лэрзен был прав: Элоиз знала, что когда-то её алчные родственники позовут некроманта. Деньги старого судьи не дадут им покоя. Сами они их не найдут – именно Элоиз посоветовала деду место, где спрятать клад. Он почему-то доверял ей, в отличие от кровных родственников. Наивный баронет, не разглядевший у себя под носом тёмную!

Ей нужен был толчок, чужая магия, запустившая бы сложный механизм её собственной игры. Уже через час после ухода Лэрзена с кладбища Элоиз выбралась из гроба, разминая ставшие чужими суставы.

Нечаянно пробудившему её некроманту она уготовила незавидную участь – ответчика за то, что возвращало её к жизни. Сама Элоиз должна быть чиста, чтобы осуществить честолюбивые планы. Лендлорд не женится на тёмной колдунье, а без этого она никогда не доберётся до власти.

К сожалению, Элоиз Айбвигиль не вольна была распоряжаться своей жизнью, вынужденная играть роль примерной дочери. Но для нынешней Элоиз не существовало преград и обязательств.

У неё были деньги (тайником обзавёлся не только её дед) и задумка замечательного спектакля для лендлорда. Он клюнет, она хорошая актриса, иначе бы не была в своё время с почестями похоронена на семейном кладбище. Рядом с отцом, как и просила в завещании, вызвав шёпот неодобрения среди родных супруга. Впрочем, он не был столь же знатен, как Айбвигили, поэтому скандал удалось замять. Да и сам вдовец предпочёл упокоиться рядом со своей второй женой.

Элоиз удалось выследить посмевшего встать у неё на пути некроманта. Увы, его не схватили, не казнили за невинно пролитую кровь, поэтому приходилось действовать самой.

Дети, беспечно шедшие по дороге, чьи они?

Элоиз чувствовала тёмную суть, да и магический огонёк лучше любых знаков свидетельствовал о том, что они не простые мальчишки.

«Здесь всего один маг, тёмный маг, – мысленно усмехнулась она, прибавив шагу, – и, значит, дети его. Сама судьба послала их мне прямо в руки. Если я сейчас совершу обряд над двумя маленькими колдунами, то обрету бессмертие и неувядающее полноценное человеческое тело. Благодарю за столь щедрый подарок, собрат! Пусть Тьхери поможет тебе быстро умереть в руках палача».

Неслышно достав ритуальный кинжал и нагнетая силу, которая должна была слиться в сладкую песню колдовства, Элоиз с быстротой вампира, дарованной двойственностью сути, переместилась на четверть мили вперёд, чтобы преградить дорогу беспечным детям.

Элькасир вздрогнул, инстинктивно оттолкнув брата за спину, когда перед ним возникла человеческая фигура. Рука сама собой потянулась к подаренному отцом медальону, пропитанному охранной магией. Хоть перед ним на первый взгляд была лишь женщина, напоминавшая русалку – у неё оказались такие же необыкновенные, светящиеся лунным светом волосы, но амулет нагрелся, сигнализируя об опасности.

Вся взрослость мальчика мигом улетучилась, липкий страх начал подниматься из глубин души, но тёмная суть давила его, не позволяя парализовать сознание.

Элькасир направил огонёк к лицу незнакомки, одновременно начиная плести охранное заклинание, используя магию медальона. Его должно было хватить и на него, и на брата, если, разумеется, перед ними нечисть. Элькасиру и в голову не приходило, что так близко от дома мог оказаться кто-то ещё. Увы, видеть и чувствовать суть он пока не умел.

– Доброй ночи, мальчики. Гуляете?

Элоиз дыханием отогнала от лица магический огонёк: не хотелось, чтобы дети заметили нездоровый цвет и дефекты кожи, так выигрышно скрытые пудрой и правильным освещением.

Но Элькасир заметил: как всякий тёмный, он отличался наблюдательностью. Нахохлившись, словно зверёныш, он попятился, подталкивая Самарэна. Доступная сила сконцентрировалась в кончиках пальцев, чтобы обрести пользу единственного доступного атакующего заклинания – «оков боли». К сожалению, его действие было кратковременным, и получалось оно далеко не всегда: отец научил всего пару месяцев назад.

– Как, вы уже уходите?

Элоиз приторно улыбалась.

– К сожалению, мы торопимся. Доброй ночи!

Полуживая магичка мысленно похвалила мальчика: боится, но голос не дрожит. И держит себя в руках, с достоинством. Понял ведь, что она не безобидная прохожая.

Не став тянуть, Элоиз потянулась к Элькасиру, намереваясь парализовать касанием, но мальчик увернулся и с поразительной ловкостью вонзил в её руку нож, провернув его вокруг своей оси.

– Ах ты, маленький гадёныш! – зашипела Элоиз.

Из сквозной раны стекло немного крови – вовсе не столько, сколько полагалось. И она очень быстро свернулась, запеклась, красноречиво свидетельствуя против владелицы.

– Рэн, это умертвие! – скривился Элькасир, не теряя времени, награждая взбешённую Элоиз «оковами боли».

Магичка завизжала, сжимая бескровные губы, осела на землю, вытравливая из себя боль. На это ей потребовалась всего пара минут. Когда она выпрямилась, детей рядом уже не было – они бежали к дому. Со всех ног, так быстро, как могли.

Элоиз легко выставила перед ними силок и, усмехаясь, неторопливо зашагала к отчаянно бившимся в паутине колдовства мальчишкам. Она решила, что обойдётся без колдовского дурмана, просто туго спеленает их невидимыми нитями и по очереди выпустит кровь, которая теплом жизни и силы вольётся в неё.

– Ты первый, дружок. Как старший. Передай папочке спасибо на том свете: для своего возраста ты очень развит. Любишь тёмные обряды, малыш? Сейчас поучаствуешь.

Элоиз схватила Элькасира за шиворот и с, казалось, несовместимой с внешностью хрупкой девушки силой повалила на землю.

Магия надёжно зафиксировала конечности и лишала ребёнка голоса.

Опустившись перед ним на корточки и игнорируя крики Самарэна, который не только звал на помощь, но и осыпал ведьму угрозами и проклятиями, увы, неправильно оформленными, начала его раздевать.

Прикосновения к тёплой коже согревали, даря практически чувственное наслаждение. Элоиз даже с улыбкой подумала, что редкий мужчина возбуждал её так же, как биение этого сердечка.

Увлекшись, она не заметила, как коснулась амулета.

Кинжал выпал из скрючившихся пальцев, к счастью, не поранив ребёнка.

– Сильный, сволочь! – Элоиз долго не могла придти в себя, на время даже потеряв контроль над собственным телом. – Но я знаю, как обезвредить эту штучку. Дура, конечно, что руками полезла.

Более-менее оправившись и восстановив магические связи внутри себя (амулет их перемкнул, разрушил течение силы, уничтожил заготовленные плетения), она поднялась и подошла к Самарэну.

Мальчик замолчал, насупился и непроизвольно втянул голову в плечи. Краешки губ подрагивали, плаксиво скривившись, но Самарэн пока держался.

– Помоги мне, маленький, сними ту штучку.

От голоса Элоиз веяло приторной сладостью молочных тянучек, но она надеялась не на силу убеждения (испуганный ребёнок всё равно не поверит), а на его гипнотическое воздействие. У мальчика ведь пока незащищённое сознание, он не умеет огораживаться, подвержен чужому влиянию.

Не отрывая взгляда от блестящих глаз Самарэна, Элоиз ослабила спеленавшую его сеть и поманила к себе. Покорный её силе, временно овладевшей его разумом, мальчик сделал шаг вперёд, затем ещё один, покорно подошёл к брату, отчаянно пытавшемуся с помощью мимики и жестов остановить его, и, наклонившись, снял с шеи Элькасира амулет.

– Вот так, милый, а теперь зашвырни его подальше. Это нехорошая вещь, бяка.

Самарэн замахнулся, но внезапно воспротивился, мотнул головой и громко заявил:

– Нет.

Элоиз ничего не могла понять: почему колдовство перестало действовать, почему мальчик вновь контролирует свой разум!

– Потому, падаль, что я сейчас все кости тебе переломаю, долго и мучительно. На двадцать шагов от моих сыновей, иначе на грани дождутся только клочков твоей души.

Магичка обернулась, заметив неподалёку разгневанного отца детей. На него её гипноз не действовал, откатываясь волнами боли.

Окутав себя и детей защитной сферой, вложив в неё, к слову, половину свободной энергии, Элоиз метнулась к всё ещё распростёртому на земле Элькасиру, занеся руку для ритуальных ударов. Не успела – защита невидимым стеклом осыпалась на неё, вонзаясь в кожу, обжигая, будто придуманное людьми пламя костров для грешников.

Элоиз завертелась волчком, пытаясь избавиться от осколков.

Оковы Элькасира разрушились, голос вернулся.

Подхватив одежду, мальчик вскочил на ноги и, увернувшись от заклинания магички, растерявшей «живой» лоск, поспешил прочь, увлекая за собой Самарэна.

Не желая отпускать вожделенную добычу, Элоиз попыталась удержать их, молнией метнувшись наперерез, но помешал Лэрзен, опалив огнём траву между ней и сыновьями.

Пришлось смириться с потерей двух идеальных жертв и заняться магом, ради которого она, собственно, и пришла сюда. Плохо, конечно, что не застала врасплох, как планировала, что потратила столько сил на защитную сферу, но и соперник тоже не с полным резервом.

Элоиз усмехнулась: небольшое преимущество на её стороне, некромант далеко не так силён, она справится. Безусловно, не играючи, приложив некоторые усилия, но добьётся того, чтобы через день солдаты обнаружили полудохлое нечто, а то и вовсе труп. Труп даже лучше – люди, даже маги, перед смертью бывают болтливы.

Элькасир и Самарэн между тем бежали сломя голову, куда глаза глядят, лишь бы подальше от накалившегося от магии воздуха.

Ноги вынесли их не к родным воротам, а к лесной опушке.

Перепуганные дети, не останавливаясь, нырнули под своды деревьев, даже не зажигая огонька. Им хотелось спрятаться, забиться в самый тёмный угол, где бы это страшное существо, оказавшееся вовсе не умертвием, не смогло их найти.

Оказавшись в самой чаще, они наконец остановились, чтобы отдышаться, испуганно оглядываясь по сторонам.

– Вроде бы отстала, – прошептал Элькасир, рискнув зажечь магический огонёк. Получилось с третьего раза.

– Сир, я боюсь. И я …я писать хочу.

Самарэн хлюпал носом, крепко сжав руку старшего брата.

– Ну, так иди! – резче, чем хотелось бы, под влиянием нервного напряжения, ответил Элькасир.

– Я не могу один, я бо-ооо-юсь! – канючил Самарэн. – Тут страшно… А вдруг она в кустах прячется?

Назвав братишку тряпкой и малолеткой, Элькасир покорно поплёлся вслед за Рэном к ближайшему дереву и, пока тот торопливо делал свои дела, пытался осмотреться и определить, куда они попали.

– Всё? Не обделался, штаны не намочил?

По правде, Элькасира самого тянуло присесть под каким-то кустиком, но он не мог при брате – авторитет.

– Н-ээ-т, – оправляясь, обиженно буркнул Самарэн. Не такой уж он и маленький, чтобы описаться. Вот Орфа может, а он нет. Ну, разве что совсем чуть-чуть и то случайно.

Велев брату отдать медальон, который тот всё ещё держал в руке, Элькасир ревниво водрузил его на место. Отец подарил медальон ему, а не Рэну. Хорошо бы он скорее покончил с этой женщиной и забрал их из этого леса.

Кишечник всё настойчивее напоминал о себе, и, не выдержав, Элькасир соврал, что пойдёт на разведку. Не слушая возражений Самарэна, рвавшегося пойти с ним (одному страшно), он почти вприпрыжку кинулся в заросли, где благополучно облегчился.

Сгорая от стыда, Элькасир надеялся, что никто не узнает о его позоре. Ведь даже младшего брата не свалила «медвежья болезнь». Но, с другой стороны, тот ещё маленький, просто испугался, но ничего не понял, а он, Элькасир, понял. Над ним собирались провести некромантский ритуал. Какой точно, он не знал, но не сомневался, что с ним точно хотели сотворить что-то ужасное.

Рэна не распяли магией на земле, его не касались пальцы этой женщины, она не заносила над ним кинжал, не усмиряла заклинанием молчания. Посмотрел бы он на него, если бы на его животе чертили запёкшейся кровью какой-то рисунок! Рэн бы прямо там в штаны наложил.

Успокоив себя и убедившись, что брат не подсматривает, Элькасир торопливо подтёрся листьями, заодно убрал геометрическую вязь с тела.

Самарэн ждал его там, где он его оставил. Нахохлившийся, скованный, переминающийся с ноги на ногу. Увидев брата, обрадовался, подбежал к нему, обнял. Элькасир тоже не удержался, прижался к единственному родному существу посреди этого мрака. Они должны держаться вместе. И он отвечает за Рэна.

Лес угрожающе надвигался на них, отчётливо становясь враждебным. Дети забрались в самую чащу и теперь не знали, как выбраться.

Элькасир попытался сориентироваться, но не смог – он не помнил, откуда они прибежали, а в лесу, даже на опушке, он никогда не бывал – отец не пускал.

Видимо, им предстояло заночевать здесь и надеяться, что утром Лэрзен найдёт их и заберёт.

Заметно похолодало, и мальчики ёжились от холода.

Они присели на траву, спиной друг к другу, и, чтобы не было так страшно, вполголоса рассказывали друг друга истории, которыми баловала их по вечерам мама.

– Сир, там глаза, – испуганно прошептал Самарэн.

– Какие ещё глаза? Где?

Элькасир напрягся, попытался сделать светлячок ярче.

Взгляд лихорадочно заметался по деревьям и кустам, пока не наткнулся на две мигающие зелёные точки. И замер.

Неизвестный наблюдатель тоже не сводил глаз с мальчика, а потом резко переместился вправо, сразу на десяток футов.

Вслед за первой парой глаз, появилась вторая, третья… Всего пять. Они рассредоточились с разных сторон, отрезая пути к отступлению.

– Кто это, Сир? – практически одними губами спросил Самарэн.

Элькасир не знал, что ответить. Проще сказать, что волки, но вдруг там что-то другое? Что, он догадался, когда одна из тварей пересекла границу света. Она была похожа на Анже в полнолунье, только гораздо крупнее и менее дружелюбна. Огромный бурый волк. Оборотень.

Непроизвольно прижав к себе брата, Элькасир выставил вперёд руку с чудом уцелевшим ножом, как заклинание, повторяя: «Мы свои, мы тёмные. Мы не люди, нас трогать нельзя». Нужно было воспользоваться магией, силы ещё оставались, но он никак не мог ничего придумать. «Оковы боли» действовали только при физическом контакте. Допустим, Элькасир не растеряется, сумеет сосредоточится, выжать из себя остатки энергии, но ведь оборотень не один, на всех его не хватит.

Оставались только бытовые заклинания, но все они безобидны, разве что огонь. Но тогда они рискуют сгореть. Да и кто сказал, что оборотни боятся огня, Анже-то прекрасно ладит с очагом.

Ослепить светом! Мысль пронзила медленно заполнявшийся страхом и паникой мозг. Им нужно много-много света, яркого света, чтобы больно было дышать. Необходимо использовать резервы Самарэна, тогда всё получится. Но проблема заключалась в том, что младший брат ещё не научился пользоваться силой, делая лишь первые шаги на пути магии.

Передав Самарэну нож и кратко объяснив, как и куда, в случае чего бить, Элькасир вновь обратился к своей сути.

Губы беззвучно шептали молитву Тьхери, прося у неё помощи и защиты.

Хрупкий огонёк трепетал в детских пальцах, постепенно обретая силу и яркость. Элькасир старался, старался вдохнуть в него душу, успеть до того, как кольцо оборотней сомкнётся и сметёт их. Они были так пугающе пластичны, передвигались бесшумно, будто скользили над землёй.

– Нас нельзя есть! – рискнул Самарэн, неуклюже размахивая ножом.

Брат с раздражением подумал, что тот его уронит. И почему мелкие такие бестолковые?

Элькасир не успел глазом моргнуть, как вожак оборотней смазанной тенью приземлился перед ним. Его морда нависла над лицом ребёнка.

Самарэн ойкнул: «Мама!» и закрыл глаза, выронив нож. Элькасиру тоже стало не по себе. Заклинание вылетело из головы, а огонёк всё ещё слабо трепыхался в ладонях.

У оборотня было зловонное дыхание; на морде запеклась кровь.

Усмехнувшись, он поднял лапу, легко, одним ударом, повалил жертву на землю, но вцепиться зубами не успел: между ним и до смерти перепуганным мальчиком вклинилась искорка.

Оборотень замотал головой, пытаясь отогнать назойливую крохотную фигурку со светящимися крылышками, но безуспешно. Фея тут же сменила обличие, превратившись в медведя. Когти у него были внушительнее, нежели у оборотня, да и сам медведь, поднявшись на задние лапы, оказался выше.

– Пошёл прочь, волосатая шкура, не смей трогать детей! – Ланит в образе зверя смело наступала на пятившегося оборотня. Она не боялась, что он покалечит её, – как можно причинить вред мнимой оболочке? – Ты из ума выжил, это сыновья Лэрзена. Он тебе голову открутит, тебе и твоим дружкам.

– С чего ты взяла, что эти сопляки – его дети?

Оборотень обошёл кругом и принюхался:

– Запах незнакомый.

– А ты что, хотел, чтобы Лэрзеном пахло? – откровенно надсмехалась фея, обретя истинный облик.

Даже присутствие детей не заставило её изменить привычкам – на ней было платье, которое практически ничего не скрывало, тонкое, прозрачное, с мягкими волнами драпировок.

Пришедшие в себя мальчики с восхищением любовались ей. Но если Самарэн сравнивал с мамой, оперируя категориями «красивая», «волосы» и «рост», то Элькасир посматривал и на другое. Разумеется, пока безо всякого откровенного подтекста, но с нескрываемым интересом. Ему было любопытно: никогда ещё он не видел такой раздетой (практически раздетой) женщины, а ему, как пытливому мальчику, хотелось знать, как же они, женщины, устроены.

Вспомнилась девочка из деревни, ради которой он и собирался в лес, вспомнилась – и померкла. По сравнению с Ланит она казалась уродиной.

Фея улыбнулась – ей льстило внимание хоть маленьких, но мужчин. Когда придёт время, она намеревалась опередить Анже, свою вечную соперницу, и приобщить их к миру чувственных удовольствий.

– Вот, полюбуйся, дорогуша.

Ланит ласково провела ладонью по щеке обомлевшего Элькасира и легко сняла с него медальон. Грациозно ступая по земле босыми ногами, она приблизилась к оборотню и покачала вещицей перед его носом. Тот недовольно что-то проворчал, но сдаваться не собирался:

– Да, тут магия, тёмная магия, но это ничего не значит. Они могли украсть его.

– Вот ещё, мы не воры! – была задета гордость, и Элькасир не смог смолчать. – Смотри!

Он закатал рукав и продемонстрировал тёмный знак. Рядом с Ланит страх отступил, и Элькасир чувствовал себя намного увереннее. Она, несомненно, пользовалась уважением оборотней, иначе бы они давно напали, растерзали их. Но кто эта женщина, мальчик не знал, предполагал, что тоже колдунья.

Оборотень презрительно фыркнул:

– Заткнись, малявка, не у себя дома, чтобы пасть открывать. Ещё не решили, может, пообедаем.

– Обойдётесь, мохнатики! – улыбнулась Ланит и обняла обоих мальчишек. От неё пахло цветами. – Они со мной, под моей защитой. И будьте уверены, дружочки, я всё Лэрзену расскажу и с удовольствием полюбуюсь, как он вас наголо побреет. Не буду скрывать: не люблю вашу пёсью породу. Бегите отсюда, а то добычу провороните.

Оборотни неохотно ушли, а фея, взяв детей за руки, повела их прочь из чащи, к любимым полянкам с мягкой высокой травой. По дороге она успела выбранить их за пренебрежение элементарными правилами безопасности.

– А они не вернуться? – Самарэн опасливо косился по сторонам.

– Нет, милый, они скушают кого-то другого. Кстати, как тебя зовут? Ты такой же очаровательный кареглазик, как папочка, тоже будешь красавчиком.

– А вы хорошо знаете отца? – вклинился в разговор Элькасир, по праву старшинства вызвавшийся общаться со спасительницей.

Он непроизвольно одёрнул одежду, с досадой отметив, что в паре мест порвал её, пробираясь через кустарник. Почему-то перед этой обворожительной женщиной хотелось выглядеть, как можно лучше, хотелось понравиться, заслужить похвалу. Пусть ему тоже скажут, что он красивый, он ведь даже больше, чем Рэн, похож на отца.

– Знаю, ой, как хорошо знаю. Лучше, чем твоя мама.

Ланит рассмеялась и облизнула губы.

– Ну, и как же вас зовут, мальчики? Лэрзен говорил, что у него трое детишек, но вот кто из вас кто?

Элькасир представился, назвал брата, резонно поинтересовавшись, как ему называть собеседницу.

– Ланит, дорогие. Я фея. Думаю, мы подружимся. И не только.

Она шаловливо коснулась пальчиком лица обомлевшего Элькасира и провела по губам. Мальчик заворожено следил за ней взглядом. Он впервые видел фею и был настолько очарован, что с радостью подарил ей самое главное своё сокровище – нож.

– Сколько тебе? Вижу, старшенький, уже колдуешь.

– Восемь. А Рэн ещё маленький, ему только пять с небольшим.

Ланит мягко улыбнулась и потрепала по голове сонного Самарэна.

– Вижу, вы устали, хотите спать. Сейчас я вас уложу. Есть хотите?

Вот чего-чего, а есть мальчикам не хотелось.

Фея привела их в своё «гнёздышко» – так она называла домик на ветвях деревьев. Забраться туда, под зелёные кроны, для неё не составляло труда, а вот детям пришлось сбросить верёвочную лестницу.

Самарэн настолько устал, что сам подняться не сумел, его на руках перенесла Ланит, вполголоса напевая одну из песенок фей, как и многие другие, действовавшие на людей лучше снотворного, усыпляя и подчиняя. Элькасир же залез сам, без посторонней помощи – как истинный мальчишка, он дружил с деревьями, заборами и крышами. Ну, заодно, и верёвочными лестницами.

Ланит уложила их на свою усыпанную цветами постель и, поцеловав на ночь, скрестив ноги, присела рядом, прислушиваясь к ночным звукам. Её голос напевал всё ту же мелодию.

Смежив веки, дети забылись глубоким сном.

Убедившись, что им ничего не грозит – никто из лесных обитателей не покуситься на домик феи – Ланит упорхнула на девичник. Ради двух найдёнышей она не собиралась отказываться от встречи с сёстрами и подругами. Прекрасно выспятся без неё, назавтра придёт отец, заберёт. Фея даже не подумала послать ему весточку – тёмному магу это без надобности, он без труда определит, куда идти за сбежавшими детьми.

Одана

У меня сердце было не на месте, а тут ещё этот подлец запер дома. Будто я могла не волноваться, спокойно ждать, что всё само собой разрешится! Боялся, что я тоже куда-то денусь? Или считал бесполезной? Конечно, куда уж мне до магов, я всего лишь их исправно рожаю. А так, по его мнению, Сир умеет больше меня.

Лэрзен Азарх, маг проклятый, я тебе не собачонка, чтобы меня запирать! И я мать, мать моих детишек!

Я в бессильной злобе в который раз пыталась открыть дверь – увы, заклинания муж ставить умел.

Почему, почему он не взял меня с собой?

Марта смотрела, как на полоумную: человек в здравом уме вряд ли станет скрестись ногтями о доски. Но мне было всё равно: там, во тьме ночи, где-то были мои сыновья.

Проклиная «заботу» супруга, я устало опустилась на пол, прислонившись спиной к двери.

– Шли бы вы спать, госпожа.

– Я не могу спать, – как она не понимает?! – Марта, скажи, вот ты бы смогла спать, если бы твой маленький ребёнок не вернулся домой?

Она отрицательно покачала головой.

– Вот и я не могу. Пожалуйста, проверь – он и «чёрный ход» опечатал? Тебя тоже пленницей сделал?

– Господин Лэрзен просто не хочет, чтобы и с вами что-нибудь случилось.

– Да всё равно мне, мне себя не жалко. А твой господин Лэрзен – редкостная самодурная сволочь.

Кухарка промолчала, покорно отправившись исполнять моё поручение. Вернувшись, она вселила в сердце надежду, но, увы, вторая дверь меня не выпустила. Зато беспрепятственно пропустила Марту.

Тем не менее, немного успокоившись, я сумела найти решение проблемы. Оделась, взяла фонарь и открыла одно из окон первого этажа. Колдовство на них не распространялось!

Спрыгнув, угодила в кусты, но меня такие мелочи не интересовали. Главное – на свободе, смогу помочь своим мальчикам.

Велев Марте подняться к Орфе и не вздумать рассказывать, каким образом я выбралась и в какую сторону пошла, я опрометью побежала по дорожкам сада к воротам и чуть не налетела на Стьефа.

– Ну, нашёл? – я вцепилась в его руки.

Стьеф оторопело уставился на меня, потупился и промолчал. Значит, нет.

– Стьеф, ты должен мне помочь! Скажи, куда они направились? Ты ведь должен знать, ты маг!