Текст книги "Будни тёмного мага (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Посмотрел на Одану. Хм, а беременной она мне больше нравится. Привлекательнее, соблазнительнее.

Остаться мне разрешили, в постель тоже пустили. И тут же заставили делать кучу разных вещей, вроде массажа ног.

Нет, беременные – особые существа, нормальными их назвать сложно. Честно, успел пожалеть, что перебрался к ней под крышу. Удовольствия никакого – вечное «не хочу, я устала», а вот забот… Эта хитрюга ещё не жена, а запрячь успела. И ведь сам, дурень, свою помощь предложил.

А тут ещё вечные перемены настроения, странные желания…Пару раз хотелось послать эту девицу на все четыре стороны. Сегодня не сдержался – не каменный.

Одана заявила, что не желает выходить за меня. Я вспылил, заявил что-то, вроде: «Выбирай: либо я, либо костёр», хлопнул дверью и направился к храму. По дороге, правда, понял, что перегнул палку, зато без проблем пересёк порог чужого враждебного мира – храма Светоносного. Там мне стало не по себе – будто стены и потолок давили, хотели пришлёпнуть меня. Ха, бог светлых, не дождёшься! Ты дашь мне своё благословение.

У жреца был нюх – сразу понял, что я не прихожанин. Скривился и рявкнул: «Прочь, тьхерино отродье!».

Да с радостью, мне в этом местечке паршиво, только вот Одана…

Стараясь не смотреть на косившихся молящихся, не вдыхать одуряющий запах, не обращать внимание на окутавший меня кокон божественной ненависти, быстрым шагом подошёл к этому надутому петуху в белом и заявил, что желаю вступить в брак по законам Светоносного.

У жреца отпала челюсть. О, оно того стоило! Какое удовольствие – видеть этого жреца с открытым ртом и выпученными глазами. Уставился на меня, как изголодавшийся по общению молодой дракон на самку. При условии того, что других на сто миль не видно, а жуть, как хочется. Ещё бы цвет глаз поменял, крылья распушил, а в рот подарок засунул – и всё, брачные игры во всей красе. Радует, что я не эта злополучная дракониха, а то бы тяжело пришлось.

Впрочем, дракон симпатичней. Даже буйно помешанный. Не будем обижать хвостатых.

Жрец отмер, опять начал орать. Я старался не слушать, не вникать, кого и с кем он скрещивал. Ему же лучше, а то самого скрещу с червяками. Но раздражение всё равно копилось, нарастало, как снежный ком.

По грани ходишь, жрец, я тебе не шавка – рот-то заткну. И заткнул. В прямом смысле этого слова: оратор захлебнулся одной из своих тирад.

– Уважаемый, – растягивая слова, чтобы побороть злость, обратился к нему я, – я с уважением отношусь к твоему богу. Помнится, он ни в какой книжке не написал, устных указаний лично вам тоже не давал, что меня на порог пускать нельзя. Он ведь всех принимает, не так ли? Так что засунь возражения в свой толстый зад, а то украсишь храм кишками. Я-то подумывал веру сменить, но, если мне не рады, оправдаю твои ожидания. Сколько трупов хочешь? Твой последний будет, всю гамму ощущений испытаешь.

Усмехнулся и обвёл взглядом притихших прихожан. Они очень медленно, по стеночке, тянулись к выходу. А потом бегом за стражей, да? Даже интересно, за сколько управитесь. Спорим, магия быстрее.

– Светоносный, защити нас от зла! – пискнула одна толстуха. – Покарай нечестивца!

Дальше продолжать не стала, встретившись со мной глазами. Затряслась и бухнулась на колени, молясь любимому божку.

На всякий случай сотворив невидимую стену перед дверьми – мне арбалетный болт в спине не нужен, обернулся к жрецу и спокойно поинтересовался:

– Надеюсь, мы придём к соглашению. Всего лишь брак по полному имперскому обряду. Моя невеста не тёмная, телом и душой верна Светоносному. Она так пламенно о нём рассказывала, что я решил познакомиться с ним ближе. За обряд и запись заплачу двое больше стандартной суммы. Ты ещё на благовония получишь. Ну, как?

Естественно, вернув жрецу дар речи, я услышал в ответ бурные возражения. Цензурными были только междометия. Но, в конце концов, мы сговорились. Не без помощи Светоносного. Жрец заявил, что не станет нас женить без разрешения бога. Оное можно было получить, коснувшись алтаря.

Было страшно. Боги, они реальны, а светлые тёмных на дух не переносят, что бы я тут ни плёл. Светоносный мог запросто меня убить, особенно, в случае осквернения алтаря. Так что жрец не зря злорадно улыбался.

Касаться блестящего камня не хотелось. Как говорится в народе: я не трус, но я боюсь. Потому что с мозгами.

Стоит ли собственная шкура брюхатой библиотекарши? Её, шкуру то есть, я люблю, склонности к самопожертвованию и самоубийству за собой не замечал, но зачем-то подхожу и тянусь пальцами к жертвеннику.

Жрец требует, чтобы положил ладонь. Хорошо, хоть моего страха не чувствует.

Тьхери, Тьхери, помоги мне, уболтай этого светлого ханжу.

Ладонь обожгло. Я сжал зубы, но не издал ни звука. Ничего, потерплю.

Яйца дракона, до кости прожжёт! И всё из-за этой клуши…

От боли прокусил щеку. Но других проявлений слабости жрец от меня не дождётся.

Ладно, светлый бог, зайдём с другого бока. Я твой храм не оскверняю, а всего лишь хочу, чтобы у твоей верноподданной, не раз услаждавшей твой слух молитвами, была нормальная свадьба. Что, не заслужила она? Согласен, для тебя я тёмная мразь, но она-то нет! Чтобы она – и поверила в Тьхери? Да скорей небо на голову рухнет, а я верным слугой Белого магистра стану. Ради неё. Я больше носа в твою обитель не суну. Опять же, полезное дело сделаю – ребёнка без отца не оставлю. И, раз уж на то пошло, зачти мне Наместника.

Рука горела. Хорошо, что не буквально. Камень раскалился и светил не хуже луны – естественная реакция на присутствие тёмного в святилище. И это только предупреждение. Представляю себе, каково мне будет, когда бог начнёт действовать. Это не Олонис, Светоносный позаботится о том, чтобы от меня ничего, кроме пепла, не осталось. Он может.

Я терпел. Челюсти сводило, но руку не убирал.

Интересно, за сколько регенерирует? И регенерирует ли.

А жрец всё ждал, пока я сдохну. В мысли его заглянуть не мог, – блок, паршивец, поставил! – зато читал по лицу.

Наконец камень остыл. Приятная прохлада уняла боль.

Можно выдохнуть – мне разрешили.

На слово бог, безусловно, не поверил, но, видимо, покопавшись в моей голове, пришёл к выводу, что один раз можно и позволить помозолить свои очи.

Рожа жреца перекосилась в улыбке. Не улыбаться не мог: раз хозяин дал добро, со мной нужно вести себя, как с прочими будущими молодожёнами, то есть поздравлять, а не проклинать. Он отвёл меня в какую-то комнату, усадил в кресло и, расположившись по другую сторону стола, поинтересовался, на какую дату я желаю назначить церемонию.

Разглядывая распухшую покрасневшую кровоточащую ладонь, потерявшую чувствительность, прикинул, за сколько дойдёт караван и сошьётся платье, и назвал первое июля. Медлить не стоит, а то Одана ходить не в состоянии будет, а мне её ещё домой везти. Разумеется, использую портал, но ведь не от порога до порога. И опасно это – не знаю, как она на магию отреагирует.

Жрец задумчиво кивнул, раскрыл толстую амбарную книгу, пролистал и уткнулся взглядом в какую-то строчку. Сделав внушительную паузу, он милостиво разрешил мне придти в этот день «вечером, когда не будет народа», всем своим видом показывая, что делает великое одолжение. А я проглотил: не моя территория, придётся смолчать. И невеста у меня беременная, о ней подумать надо. А то прибьют – и что с ней станет?

Записав имена, жрец велел явиться к шести часам вечера первого июля, захватив необходимые документы.

– Надеюсь, они у вас есть?

Да есть, подавись, жирная свинья! Нацепил жреческий балахон и возомнил себя пупом всех миров. Ничего, если встречу тебя после свадьбы, не посмотрю на твой статус. Будешь задаваться – на место поставлю.

Если б ты только знал, насколько меня бесишь, и как велико желание сделать тебе какую-то гадость! Благодари судьбу, что мы разговариваем в храме, и что твои услуги мне нужны.

После храма отправился не как добропорядочный жених к невесте – всю жизнь на неё смотреть, успеется, – а совсем в другую сторону.

Выбесил меня этот жрец, так выбесил, что злость нужно куда-то деть. А как? Правильно, путём причинения тяжких увечий или женской ласки. Одана, даже будь покладистой и не поссорься со мной, для этих целей не подошла бы – скажем так, я не собирался быть милым.

Лайонг я знал хорошо, хорошо представлял, где найти обе составляющие возвращения благостного настроения. Они, кстати, нашли меня первыми. Один неумный человек решил поиграть ножичком у моего горла, а я таких шуток не понимаю. Особенно сейчас. В общем, не повезло. Ему.

С удовольствием проследил взглядом, как он съехал вниз по стене.

Глазёнки хлопают, того и гляди, криком разразится.

Магия приятно щекотала пальцы.

Помочь, что ли страже? Кому этот урод нужен?

Вот не нужно было бросать в меня нож, недомерок. Последние мозги пропил!

Легко изменив траекторию полёта оружия, вернул его владельцу и добавил от себя.

Вид крови пьянил и вызывал желание выпустить её всю, без остатка. Но я сдержался, хотя руки тянулись.

Выглядело всё естественно, никому и в голову не придёт, что его не в пьяной драке прирезали.

На душе как-то стразу полегчало, злость ушла.

Подошёл, наклонился, вытащил нож, обтёр от крови и убрал на место. Карманы обыскивать не стал: у меня денег хватает, стану я ради дюжины серебряных монет рисковать?

Колоритная картина «маг, вертящийся возле убитого им грабителя на глазах стражи» в мои планы не входила, и, оглядевшись по сторонам, я предпочёл покинуть безлюдную улочку. Надеюсь, безлюдную. На всякий случай проверил – нет, никто видеть не мог, хотя тело обнаружат буквально через пару минут.

Дожили – открыто грабят по вечерам, не дождавшись ночи! Совсем стыд потеряли. Это же не карманный воришка. Значит, либо совсем с наличностью фигово, либо надышался травки.

Запал остыл, а всё равно было как-то не по себе. И рука ныла, портя настроение. Заживает, конечно, но медленно, зараза! Обычно такие вещи через полчаса проходят.

Догадываюсь, что беременным изменять нежелательно, потому как всякую гадость притащить могу, но кому её притащишь, если тебе вечно не дают?

Словом, вернулся к невесте поздно, когда садилось солнце, сытый, немного пьяный и благодушный. И без следов ожога – успело затянуться.

Совесть начала пинаться не хуже сына, когда увидел Одану на ступеньках крыльца. Кутаясь в плед, сидя то ли на покрывале, то ли ещё на чём, она всматривалась в переулок. Заметила меня, встала на колени, сложила покрывало и выпрямилась, придерживаясь за дверной косяк: нагибаться уже тяжело.

– В дом иди. Это что ещё за посиделки?

– Я боялась.

– Чего? Что меня убьют? Порадовалась бы, что сдох, – и дело с концом.

Я затолкнул её в узкую прихожую и закрыл дверь – нечего соседям наши разговоры подслушивать.

– Сколько сидишь? Продрогла, небось?

– Нет, на улице тепло. Я думала, вы совсем ушли.

– Ага, как же! И не надейся. О свадьбе договорился: будет, как положено. Если есть подруги, можешь взять.

Она кивнула, прошла на кухню, загремела посудой. Пришлось пресечь её возьню, сказав, что не голоден.

Свадьба… Что-то она никого из нас не радует. Не похожи мы на счастливую влюблённую парочку. Невеста до сих пор на «вы» называет. О страстных ночах и речи нет. Даже возможность потратить деньги на всякие безделушки её не привлекает. Хотя переживает, волнуется, готовит для меня то, что сама не любит.

А я… Тоже не образец для подражания.

– Вы… Лэрзен, пожалуйста, лягте сегодня на кухне.

– Это ещё почему?

– Меня от запаха духов тошнит, – смущённо пробормотала она. – Они очень приторные и стойкие, водой не смоются.

Нет, нормально? Учуять, что женишок таскался по девочкам, – и всего-то жаловаться на запах.

– Ничего, смою. Значит, это всё, что не устраивает? Отлично. На кухне ночевать не буду, найду другое место. Наутро обещаю ничем не пахнуть.

– Если вы хотите, я не могу запретить. Вы же женитесь из-за ребёнка…

И разрыдалась.

Пришлось успокаивать, предварительно смыв с себя чужой запах.

А она отталкивала, продолжая твердить, что не держит меня. Затихла только у меня на коленях, уткнувшись в грудь лицом. Обняла, прижалась, как могла.

И не обвиняла же, даже мысленно, а всё равно чувствовал себя виноватым. В общем, это был первый и последний мой поход к девочкам до свадьбы.

Платье из подарка Артена вышло – загляденье. Одана в нём преобразилась, походила на знатную даму, только живот всё портил. Как высоко талию ни делай, беременность не спрячешь. Зато грудь выросла, так заманчиво колыхалась при ходьбе. Мне нравилось её трогать. Я бы с удовольствием делал это чаще и не останавливался на достигнутом, но мои желания и желания невесты кардинально не совпадали. Дальше поцелуев и ласк ни-ни. За ребёнка боялась, что я ему наврежу.

Обручальные кольца заказал я, а потом наложил на колечко Оданы магическое охранное плетение, связав его со своим кольцом. Она человек, слабый человек, её защищать надо.

Получилось красиво и неброско: я не стал тратиться на россыпь бриллиантов. У меня просто сплав золота с серебром с традиционным брачным знаком Империи, у Оданы – золотое, с тремя камушками. Их подбирал ювелир, я не вникал, – красиво, и ладно.

Наряжаться Одане помогала подружка, она же нашла портниху, которая и сшила платье. Его я до свадьбы видел лишь мельком – по недосмотру девиц, которые свято верили, что, пряча наряд, сохраняют счастье в семье. Ну да, конечно, увижу платье, решу, что уродское – и кранты браку.

Глаз с удовольствием скользил по невесте, ставшей более округлой и аппетитной. Волосы она распустила, вплела в них какие-то ленточки, прицепила шляпку с плотной вуалью – в общем, старалась соблюсти все формальности. Не хватало только её отца, который бы стоял рядом и читал мне напутствия.

Естественно, до храма Одана не шла пешком – пригодилась лошадь. Я таки умудрился протащить её в город.

Гостей на свадьбе не намечалось – так, её родственники, если доберутся, и Стьеф, чтобы дверь храма отворить. Шумной пирушки тоже не предвиделось. А у меня и мальчишника не было… Что за жизнь! Посиделки в кабаке со Стьефом и глазение на полуголую писклявую певичку не считаются.

В качестве свидетельницы и подружки невесты болталась эта Кларетта. Та, которая Одану наряжала. Я ей, к слову, не нравился, хотя невеста и не ляпнула про мою сущность.

У порога храма Одана забеспокоилась, с тревогой посмотрела на меня:

– Лэрзен, а ты сможешь? Это же храм Светоносного.

Понимает, что со мной там может быть.

Всё верно, Одана, это одно единственное место, где я чувствую себя неуютно, где признаю светлую силу. Но четверть часа выдержу.

– Руку давай, – вместо ответа произнёс я.

Ощущения были схожи с прошлым разом. Дискомфорт на грани физической боли, осознание своей чужеродности, желание немедленно уйти. Но я шёл. Смотрел прямо перед собой и шёл к фальшиво улыбающемуся жрецу, храня внешнее спокойствие.

В первый и последний раз вступаю в этот храм: в нём слишком много светлой энергии. Она душит, выдавливает меня.

Придерживая Одану за талию, помог подняться на специальную приступочку перед статуей бога, подождал, пока она коснётся его, помолится, и спустил обратно. По обряду вслед за ней подняться должен я, но Светоносный – не мой бог.

Настроение несколько улучшается при виде кулонов Олонис в руках помощника жреца. С этой богиней мы ладим, она пускает к себе абсолютно всех.

Не пропали даром мои денежки, нам ещё благословение из Медира передают. Или это Канара?

– Одана, ты писала Канаре, что выходишь замуж? – шёпотом интересуюсь, пока Кларетта расправляет подол платья невесты.

Одана кивает и призывает к тишине: жрец уже начал церемонию. И не один – из внутреннего помещения вышла Канара, приветливо улыбнувшись нам обоим. Хоть кто-то на меня косо не смотрит.

Особенно долго жрец выспрашивал, добровольно ли решение невесты, будто открыто обвинял меня в принуждении, но потом наконец соизволил окропить святой водой и, положив руку на склонённые головы, объявил мужем и женой по законам Империи. Надел кольца, важно передал подарки от Олонис, которые нам надлежало водрузить друг другу на шею, сделал запись в книге регистрации браков и через пару минут, показавшихся мне вечностью, выдал брачное свидетельство. Теперь оставалось только заверить эту бумажку у властей – сущая формальность. Отказать мне не имели права.

Выйдя на улицу, я расстегнул воротник и долго не мог отдышаться. Стоял, прислонившись к стене, пугая частым шумным дыханием новоявленную супругу. Сказал, что просто душно стало – в храме и впрямь не продохнуть, Одана тоже дурноту почувствовала. А самого изнутри трясло.

Отпраздновали создание новой семьи в ресторане, куда таки пришла пара знакомых новобрачной, и отправились домой к жене, увезя с собой подарки и пожелания счастья.

Кстати, из Медира приехали родственники Оданы – её кузен Лушар с семейством. Они опоздали на церемонию в храме, но к снятию вуали с супруги и первому поцелую успели. Бросали нам под ноги лепестки тюльпанов.

Канара проводила нас до порога и передала благословение своей богини.

Наконец она ушла, попросив перед отъездом зайти к ней в гостиницу.

Одана заперлась в ванной, откуда вышла в новой ночной рубашке. Расчесала волосы, откинула одеяло с кровати, кокетливо приподняла подол и вопросительно посмотрела на меня:

– Лэрзен, ты же хотел. Канара сказала, что это не навредит ребёнку, если ты будешь осторожен.

Вот лучше бы она этого не говорила! Всё удовольствие испортила.

Когда дошло до дела, я не знал, как к нему подойти. Вот она, беременная жена с большим животом, целует, ластится, хоть и робко, ждёт – а вот как с ней?

Живот мешает нам обоим, ей вечно неудобно, тяжело. Сделать больно боишься… Хотел, называется! Сама бы, что ли? Только Одана сверху не хочет.

Наконец мы кое-как устроились. И так же кое-как супружеский долг исполнили. Ладно, первый раз всегда не получается, потом сумеем приспособиться. Надеюсь.

Вот так и началась пять с половиной лет назад моя семейная жизнь. Не такая уж кошмарная, как мне представлялась. И животик нам потом совсем не мешал, а Одана не была холодна и охотно всё делала во всех позах. Так что не прошли мои мучения даром.

А теперь пора будить эту соню, пусть завтрак мне приготовит.

Могильные плиты

Лэрзен

– Одана, убери оттуда свои цветы. Мне плевать, где ты их посадишь, только подальше от моих растений. Даже не знаю, кто из вас хуже: ты или кролики?

Жена обиженно посмотрела на меня, но промолчала. Мысленно же обозвала бесчувственной скотиной.

Неужели ума не хватает сажать своё разнотравье подальше от моих лекарственных трав? Ладно, если только лекарственных – у меня в саду растительных ядов полно. Детям-то нестрашно, я им сызмальства вбил в голову, что трогать можно, а с чем – на тот свет, либо в виде духа ко мне на поклон. Да и сами уже понимают, поимённо все мои травки знают, а Одана… Для неё ж что ромашка, что цикута – красиво, сорвать хочу. И ведь сорвёт, глупая женщина, а мне потом бороться с последствиями её глупости. Кстати, пора бы посмотреть, как там моя любимая ядовитая прелесть. Лучший друг отравителя, между прочим.

Вытянув ноги перед камином, я развалился в любимом кресле.

Тёмный маг в тапочках – редкое зрелище, но бывает. Мне тоже уют нравится.

Детей нет – Анже увела их гулять, никто не мешает предаваться раздумьям после сытного обеда.

Лениво взглянул в зеркало, которое с готовностью отразило всё, что произошло за прошедшие двое суток, что меня не было дома. Хм, посетитель. По наружности – дворянин. И что ж ему было нужно?

– Стьеф! Стьеф, какого демона приходил этот белобрысый?

– Ему нужен был ты, – вместо ученика, который наглым образом устроился под крышей моего дома (спасибо жёнушке, которая вечно за него заступалась), ответила Одана.

Она так и стояла в дверях с пустым подносом в руках.

– И? – я прикрыл глаза, позволив себе пару минут слабости. Врагов в доме нет, к любому из его обитателей могу повернуться спиной – нож под лопатку не загонят. Только такой дом нам и можно иметь, иначе лучше всегда одному. Сейчас, впрочем, поспокойнее стало: официальные гонения прекратились, но кто сказал, что это не затишье перед бурей? Всего один указ, о котором я и не узнаю, – и всё, поменялся местами со своими жертвами.

– Я не расспрашивала. Лэрзен, ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь в твои дела…

Понятно, никакого толку. Как всегда. Нет, чтоб расспросить человека! Между прочим, на то, чего она чурается, мы живём. И неплохо живём, гораздо лучше многих в округе.

Стьеф, однако, знал не намного больше. Назвал день и час визита, описал незнакомца, сообщил, что тот сильно нервничал. Они все нервничают, переступая порог моего дома, я привык.

Чужой страх – это так приятно. Да, взрослый маг, да, отец семейства, но волны чужой тревоги, боязни меня всё ещё ласкают сердце. Тщеславие. Или осознание собственной значимости и их ничтожности.

Так ведь оно и есть – навозные крысы все мои заказчики, людишки, чья жизнь целиком и полностью в моих руках. Оборвать её ничего не стоит, дешёвые амулетики не спасут, хотел бы, регулярно бы развлекался, но я предпочитаю страх. Он ведь и оберегает: никто не посягнёт на мою территорию. Даже лендлорд. Был я у него в прошлом году вместе с женой на одном приёме – пригласил, потрудился персональное приглашение послать.

Замок по-прежнему нашпигован кучей светлой магии и глушилками, а у лендлорда поджилки трясутся. Держит лицо – а сам лихорадочно глазами какого-то светлого ищет. Он, наверное, с ним и спит – вдруг этому тёмному, то есть мне, взбредёт в голову пришить его во сне? Хорошо выучил урок своего предшественника, о претензиях даже не заикается.

Приём мне понравился. Нет, не светскими развлечениями, это для Оданы, чтобы совсем не закисла в глуши, хотя я два раза в год на пару недель оставляю её в Лайонге. Ну, и спокойно предаюсь радостям прежней холостяцкой жизни в других городах, пока моя благоверная гоняет чаи с подругами и полагает, будто я дома с детьми сижу. Вот всю жизнь мечтал, у нас с Артеном совсем другие планы.

Так вот, приёмчик я запомнил по одной единственной причине – было на нём несколько людей, которым был нужен я. Нет, открыто они этого не показывали, просто думали, с опаской взирая на такого грозного меня, пугающего улыбкой лендлорда (да, мне нравится его травить, не всё же меня-то), зато потом, под покровом темноты осмелились подойти и переговорить. В итоге – ряд хорошо оплачиваемых заказов. Их этическая сторона меня волновала мало.

Одана, разумеется, не знала, а то бы не выражала соболезнования одному барону (его троюродный брат, к слову, постоянный мой заказчик, только по всяким мелочам), а поволокла каяться властям. И меня заодно, как главного злыдня округи.

Дело у моего недавнего посетителя тоже оказалось личное, то есть вне компетенции Стьефа. Значит, не приворотное зелье и прочая байда, которую мой ученичок без проблем сварит, разольёт по бутылочкам и с улыбкой продаст. Может быть, яд или проклятие? Если первое, пошлю отравителя к Белому магистру и сбагрю Стьефу: по его части. Если второе, то поговорим.

Значит, завтра с утра заедет. Что ж, надеюсь, не отнимет у меня зря время.

Наверное, у моих клиентов вошло в моду заявляться, когда я пью кофе. Ничего, пусть подождёт, давиться не стану.

Я с невозмутимым видом допивал напиток, пока аристократ исподтишка (открыто боялся) буравил меня взглядом. Потом, правда, нашёл другой предмет для изучения – мою жену и детей. Нерешительно улыбнулся, глядя на то, как Одана утирает подбородок Орфе, нашей младшей, пока ещё неразумной дочурке. Та вечно не могла поесть нормально – крутилась, вертелась и, как следствие, измазывалась в еде. А всё из-за банального любопытства – ей хотелось заглянуть, что же мы пьём и едим. Чувствую, оберу проблем на свою голову, когда подрастёт.

– Я и не знал, что у магов бывают дети.

– Бывают, – ответил я и велел Анже провести его к кабинету. Пусть постоит у двери, а не старается запомнить черты моих близких.

Мне не понравился ход его мыслей. Пусть только заикнётся, пусть только попробует надавить, намекнуть – сотру в порошок. И не фигурально – с удовольствием пополню свою коллекцию его сушёными костями.

Да, семья – наша слабость, но пользоваться ею – нажить себе кровного врага. Себе и своей семье, потому что я отплачу тем же. Детей не трону, а вот всех остальных…

Впрочем, пока у меня не было оснований для мести. Так, пара размышлений аристократа на тему семьи и тёмных. Человеческие предрассудки и бессознательно вбитый многими поколениями поиск наших болевых мест.

Дочка моя, к слову, ему понравилась – видимо, даже тёмные дети в определённом возрасте вызывают умиление. Не спорю, удалась.

Отворив дверь и кивком пригласив войти в кабинет, я привычно расположился в любимом кресле, так же привычно констатировав стандартную гамму эмоций посетителя. Но я не приверженец театральных эффектов, ради таких, как он, не стану разбрасывать по углам человеческие конечности.

Гость нерешительно опустился на стул и изложил суть просьбы. Смотрел под ноги, всё больше съёживаясь под моим взглядом. От бравады в столовой не осталось и следа.

Некромантия. Я брезгливо поморщился. Не испытываю любви к копанию с трупами, предпочитаю живых, но посмотрим, сколько мне за это предложат.

– Дальше, я вас внимательно слушаю. И без общих фраз. Что, когда, зачем? Не желаете быть откровенны – я вас не держу.

– Понимаете, сеньор Лэрзен, это чрезвычайно деликатное дело, мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь узнал…

Бедняга сейчас пятнами пойдёт. Хорошо, не трупными. А они неплохо бы смотрелись на фоне его внезапной бледности. Видимо, только сейчас осознал, что задумал и с кем разговаривает. Правильно, амулет под рубашкой нащупай – без него же в мертвяка превратишься.

Что за народ, их послушать – так я сам себя боюсь.

– Я не ем мертвечину и вам не советую.

– Что?! – аристократ вздрогнул, вскочил и испуганно покосился на меня.

В ответ я усмехнулся – всего-то прокомментировал его мысли, навеянные народным творчеством о страшных и ужасных некромантах. Не спорю, бывают и такие, только они, как я, не живут, всё больше по норам и склепам, подальше от людских глаз.

– Сядьте. Раз уж пришли, то поздно сбегать. Итак, чей труп и с какой целью вас интересует? Оплата – в зависимости от сложности, но заранее предупреждаю, что дёшево вы не отделаетесь.

– Понимаю, – обречённо кивнул белобрысый, сел на место и наконец-то перешёл от общего к частностям.

Деньги… Опять деньги.

Я скривил губы в презрительной усмешке.

Этот тоже жаждет обогатиться. А ещё говорят: дворянство – цвет нации. Я скажу вам, чем этот цвет пахнет – кровью. Скольких я по их просьбе отправил за Грань? Даже не считал.

И каждый раз одна и та же банальная просьба – убить человека. Чисто, без следов. Наёмным убийцам, видимо, не доверяют так, как магам, а ведь первых не надо уламывать, и обходятся они в разы дешевле. Правда, я даю гарантию на своё работу – от меня не уходят, умирают так, как пожелает заказчик. Разумеется, если мы сойдёмся в цене, а дело покажется интересным. Далеко не за всё возьмусь.

Мотивы? Месть и деньги, иных не дано.

Вот так сначала придёт один, закажет, скажем, своего дядюшку, а потом, через пару лет, на моём пороге возникнет его сынок с той же просьбой. Мне всё равно, я избавлю от мирских страданий обоих. И спасать в случае раскрытия сделки не стану: жертва вольна забрать заказчика в могилу любыми доступными ей способами. Без моего участия.

Больше всего аристократия ценит яды – медленные, без вкуса и запаха, без признаков отравления. Такие копятся в организме, а потом в нужный момент вызывают смерть. Для меня это необременительно – несложно заклятие наложить, а заработок солидный.

Этот оказался оригинальнее, хотя тоже жаждал обогатиться. Интересовала его могила прадеда. Ушлый старичок уволок с собой на тот свет тайну семейного клада – видимо, так любил своих домашний. Умер давно, лет шестьдесят спокойно отдыхал в фамильном склепе, а родственники грызлись за его денежки, пытались расшифровать дневник покойного, выяснить, куда ж он дел награбленное из казны. И вот одному из них пришла в голову гениальная мысль – найти некроманта.

Значит, большие денежки, раз никак не угомоняться.

– Поднять покойника, заставить говорить… – я задумчиво скользил взглядом по лицу аристократа. Нервы ни к арку, выдержки никакой. Вспотел, дышит часто, как загнанная лошадь. – Расспрашивать сами будете?

– Нет! – испуганно пискнул белобрысик.

– А что так? Родственник ваш, тайна тоже ваша. Поговорите с полчасика, вернусь, уложу обратно.

Я знал, что он не согласится, просто хотел поиздеваться.

– Значит, двойная работа… И что же мне у него спросить?

– Где зарыт клад.

– Наймите работников, перекопайте сад, перепотрошите чердак – и не отнимайте моё время. Прекрасно обойдётесь без некроманта.

– Но, господин Лэрзен…

Под моим взглядом он осёкся и поперхнулся следующим словом.

Мелко, однако, много возни ради сомнительного дела. Но, посмотрим, во сколько это оценят.

– Всю ответственность берёте на себя.

– Ответственность? – заказчик захлопал глазами.

Да, любезный, некромантию у нас не жалуют, равно как осквернение могил. Я не желаю за сотню золотых сдохнуть под забором.

– Именно. За осквернение могилы, если таковое всплывёт. Мне нужна гарантия, что ваши домашние и слуги не будут против подобного вмешательства.

– Я…я не могу вам её дать. Это нельзя афишировать, но вы ведь можете…

– Могу. Следов не останется. Но стоит дороже.

– Сколько?

Вот она, ключевая фраза, ради которой я тебя слушаю.

Сколько же припрятал его прадед? На наследство должно потянуть, иначе бы ко мне не пришёл, а родственнички шестьдесят лет не бились об стенку в поисках клада.

Или там не деньги, а бумаги?

Нет, такому, как этот, нужны только деньги.

– Двадцать – за отнятое время, двести – за работу. Золотом. Прямо сейчас. Не устраивает – всего хорошего, я вас не держу.

– Это слишком дорого!

– В таком случае, ройтесь в земле сами.

Я встал, указав аристократу на дверь. Тот сразу забеспокоился, заверил, что заплатит указанную сумму и, вздыхая, потянулся за кошельком.

Храня ледяное спокойствие, я забрал деньги, пока заказчик не передумал (по всему было видно, что он не желал с ними расставаться, отдал всё, что было), привычным пассом убрал в тайник. Нужно было видеть лицо белобрысого, когда монеты буквально растворились в воздухе.

Усмехнувшись, я вернулся в кресло и, вольготно развалившись в нём, потребовал обстоятельного рассказа о своём клиенте: как зовут, где похоронен, когда, чем занимался, какой имел характер. Внимательно всё выслушав, пообещал прибыть на место на днях и отпустил заказчика на волю. Переступив порог моего дома, он наверняка вознесёт хвалу Светоносному за то, что выбрался живым из логова некроманта.