Текст книги "Будни тёмного мага (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Ещё раз взглянула на омерзительный протокол, который мне надлежало дополнить и засвидетельствовать, что я, истинная Одана Азарх, не предавалась любовным утехам на постоялом дворе.

Лэрзен так спокойно признался, что нанял продажную девку, похожую на меня, обращался с ней, как с женой. Целовал, касался, спал… Он сам, сам написал, что решил развлечься, чтобы даром не пропали деньги! Мой муж! Так, походя, будто это обычное дело! А, может, обычное, может, он каждый раз в городе, в деревне… А после этого спал со мной. Мерзавец, похотливая скотина!

Поставить меня в один ряд со шлюхами, приносить в нашу постель мерзость борделей! И хорошо, если без дурных болезней. Вдруг он чем-то меня чем-то заразил? Нужно провериться.

Меня тошнило при мысли о том, что ещё вечером его пальцы и губы ласкали проститутку, а уже утром меня. Абсолютно так же!

Ему всё равно с кем, главное, удовлетворить похоть. Кобель!

Нет, я не стану терпеть! Я не желаю делить постель со всеми женщинами округи. Да, я сама виновата, но он! Если бы он хоть немного любил и уважал меня!

Значит, с Анже не спал, а со всеми остальными за деньги – легко. На те деньги, которые пошли бы детям. Пил, развлекался с продажными девками и даже не вспоминал, что женат.

Сколько их было за эти восемь лет? Несколько десятков, сотен? Лэрзен ведь изменил мне ещё до свадьбы.

Даже не с Ланит, она хотя бы «чистая»! Хотя, почему нет? Уверена, они кувыркались каждый раз, когда Лэрзен бывал в лесу, кувыркались и смеялись надо мной, дурой, которая заботилась о нём, давала ему бесплатно, где бы и когда бы он ни захотел. Хорошо устроился: вёл прежний образ жизни, а я… Я так ради него старалась, детей рожала, помогала, рисковала жизнью, полюбила, душу ему отдала, а он в эту душу наплевал.

Я не нужна ему, я абсолютно ничего для него не значу. Просто я ему выгодна как жена: дети с сильным даром, сама – тихоня, не ревнует, не пилит, не корит, позволяет собой помыкать, обожает мужа, верит ему.

Больно-то как!

Мельком проглядела остальные страницы, что-то подписала, узнала, где остановился Лэрзен, и направилась к нему.

Может, я никчёмная женщина, не ведьма, не дворянка, но ноги о себя вытирать не позволю. Мне хватило Эйта и его похождений. Нельзя такое терпеть, и так давно меня обманывали.

Ничего, проживу. Он не единственный на свете. В Империи найдутся мужчины, которые умеют ценить женщин. Я ещё молода, найдётся тот, кто будет меня любить и для кого верность не будет пустым звуком, равно как брачные обеты.

Сжав кулаки, преисполненная решимости, я толкнула дверь гостиницы и осведомилась, где поселился сеньор Лэрзен Азарх.

Пока шла, поняла, что сообщение о разрыве оставлю на потом, сначала пусть муж вернёт мне прежний облик. Так и быть, потерплю его прикосновения. В последний раз.

Села дожидаться Лэрзена внизу. В расстроенных чувствах выпила полкувшина вина и захмелела. Зато решимость отстоять свою честь и достоинство окрепла.

– Одана? – а вот и мой благоверный.

Улыбается. Так и хочется влепить ему пощёчину, но я подожду. Всего час – и каждый в городе будет знать, что мой муж – подлый изменщик и последняя тварь.

Попыталась изобразить, что рада – не смогла, лицо перекосила гримаса боли. Отвернулась и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Скинула его руку с плеча и не своим, чужим, голосом потребовала расколдовать.

– Дана, что случилось?

Лэрзен попытался заглянуть мне в глаза, обнять, но я не позволила, резко встала и направилась к лестнице. Потом вспомнила, что не расплатилась, и швырнула на стол деньги. Сдачи не надо.

– Одана, что твориться в твоей голове? Мне будто подменили жену. Ты ведь всегда такая ласковая…

Читает мысли?

Икнув (много я выпила, да ещё на полуголодный желудок, но вино заглушает боль), начала считать, перескакивая через цифры, то в прямом, то в обратном порядке.

Нахмурился: значит, действительно залез в мою голову. Не позволю!

Восемь лет, даже чуть больше!

Если я никто, то обременять его своим присутствием не собираюсь. Я не просила жениться, прекрасно жили бы с Сиром без Лэрзена.

У меня благородная профессия, с голоду не умру.

– Лэрзен, я хочу вернуть свой облик. Пожалуйста.

Тяжело, ох, тяжело, мне далась эта вежливая просьба. Признаюсь, я готова была уйти и такой, как теперь, только это добавило бы проблем. Не собираюсь жить из-за его игр на нелегальном положении.

Нахмурившись, муж провёл в свой номер, попросил подождать, сказав, что ему нужно кое-что прикупить. Поинтересовался, как прошло в Лайонге. Я рассказала, подробно, со всеми деталями.

Он вернулся примерно через полчаса, велел раздеться и встать в центр сложной геометрической фигуры, начертанной углём на полу. Сам в это время занимался перемешиванием трав, от густого аромата которых подташнивало. Или меня от Лэрзена тошнило?

Опять пила какую-то гадость, опять была вода, воск, руны, бормотание мужа, прикосновение его рук, заставлявшие напрягаться, а не расслабляться, как прежде.

Комната плыла перед глазами, всё как в тумане…

Магический огонь, расплавившийся, но не обжигающий воск. Вода, смывающая мой временный облик, и поцелуй Лэрзена. Тут я не смогла, не скрывая отвращения, отвернулась и вытерла губы рукой.

Боль во всём теле, будто мне ломают кости.

Вижу, как меняюсь на глазах, становясь прежней Оданой.

Как только всё закончилось, взяла одежду (теперь она мне велика, но другой нет) и начала поспешно одеваться. Спиной к мужу, плотно сжав губы.

– Одана, а разве ты не хочешь… Я думал, ты соскучилась.

– Зато ты не скучал!

Развернулась, шагнула к нему, как была, полуодетая, и влепила пощёчину. Изо всех сил. Разбила ему губу – что ж, я рада.

– Одана, ты чего?

Лэрзен в недоумении уставился на меня, прижимая пальцы к распухшей губе.

– За твоих шлюх, подонок!

Дала ещё одну пощёчину, даже не пощёчину, просто ударила, наслаждаясь видом расплывавшегося по коже синяка, и в истерике полоснула ногтями по щеке, раздирая кожу. Лэрзен перехватил руку, но я вырвалась, ударив его локтем в живот. Рванулась к вороху одежды и, путаясь в крючках, за считанные мгновенья натянула платье.

Плевать, что бельё едва держится, плевать, что почти вся грудь наружу, я хочу немедленно уйти отсюда, уйти и никогда больше его увидеть.

Слёзы душили, комом стояли в горле. Не выдержав, я всё же разрыдалась.

– Одана, за что?

Подошёл, притянул к себе, пытаясь успокоить. Я не поддалась, потому что перед глазами – все эти годы, все эти женщины, в объятиях которых он сладко проводил время, пока я его ждала. Оттолкнула его и дала очередную оплеуху. Отскочила к двери, едва не потеряв нижнюю юбку, и крикнула:

– Не смей прикасаться ко мне! Слышишь, никогда! За что? За проститутку, с которой ты был, когда пришла Элоиз. За всего эти годы бесконечных измен. Тебе мало, да?!

– Одана, успокойся, послушай… Клянусь, что больше никогда… Дана, да, было, скрывать не стану, но это в последний раз! Кто тебе вообще рассказал?

– Добрые люди. И я им благодарна. Благодарна за то, что раскрыли глаза. Я возвращаюсь в Лайонг и подаю на развод. Детей забираю с собой. Сумму на их воспитание обсудим позже. Не беспокойся, с голода не умру. Устроюсь обратно в библиотеку.

– Дана, какой развод? О чём ты говоришь?!

Лэрзен шагнул ко мне, протянул руку – я ударила по ней, заверила, что завизжу, закричу, что убивают, если он приблизится.

– Мне противно от одной мысли, что ты ко мне прикоснёшься. Как ты мог?! Всех дажерских шлюх приволок в нашу постель? Хотя нет, там не только дажерские, ты ведь ещё в Лайонге начал. А ещё Анже, Ланит, разные подавальщицы, служанки, ведьмы – с кем ты там ещё? Что глаза отводишь, не было? Светоносный, чего тебе не хватало? Или похоть сильнее брачных обетов? Ты и меня принимал за шлюху. Хотя бы в замке лендлорда, когда фактически изнасиловал.

– Не придумывай, не насиловал я тебя! Да, всё было немного не так…

– Немного? – я покраснела от переполнявшей меня ярости. – То есть для тебя это нормально? Ты меня за кого в доме держал?! Явно не за жену. Какая там любовь, какое уважение – так, прислуга, бесплатная любовница, которая, как выясняется, тебя не устраивала, и мануфактура по производству тёмных магов. Тебе плевать на меня, на мои чувства, желания, ты только о себе думаешь. Только мне это надоело, слышишь, надоело быть существом второго сорта. Какая же я дура, наивная дура!

Я давилась слезами, сумбурно высказывая Лэрзену наболевшее, всё то, что копилось, всё то, чего он не замечал или не желал замечать.

– Никакой заботы, никакой нежности, никакого уважения – ничего! Мне это надоело, и я ухожу.

Муж некоторое время молчал, а потом решительно заслонил дверь, не позволяя уйти.

– Прости, я не думал, что мимолётное развлечение принесёт тебе столько боли. Я на крови поклянусь, что этого не повторится. И ты не права, я тебя люблю.

– Тем, кого любят, не изменяют в первом же борделе, – отрезала я.

– Дана, это был первый раз за прошедшие шесть лет. Тьхери клянусь, здоровьем наших детей! Не веришь? Да, в первые годы я позволял себе… Иногда. Редко. Но когда понял, что хочу от тебя второго ребёнка, когда ты забеременела, всё прекратилось. Хорошо, что мне сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь, на колени встану?

Я промолчала. Ну как ему объяснить, что этим ничего не решишь, что я ему не верю.

А он встал, действительно встал передо мной на колени.

– Не надо, Лэрзен, раньше надо было думать. Я не изменю своего решения. Ты всё решил за нас обоих. Не останавливай меня и не оправдывайся.

– Одана, не уходи! Какой развод, я не желаю развода. Я тебе его не дам!

– У меня достаточно оснований. Твоя неверность документально доказана, а то, что ты тёмный маг, – лишь отягчающее обстоятельство.

– Но дети, они ведь тоже тёмные.

– Ничего, как-нибудь. В Лайонге теперь более лояльны к вам.

– Ты просто злишься, ты ведь на самом деле не хочешь этого. Ты же любишь меня.

Такой растерянный, пожалуй, даже испуганный.

– Да, люблю, но всему есть предел. Свою женщину нужно уважать и ценить, а не вытирать об неё ноги, как сделал ты. Прощай!

Придерживая платье на груди, я обошла мужа, увернувшись от его рук, и переступила через порог.

Внутри было пусто. Меня будто выжили, а сердце вырвали из груди.

– Прости, прости меня, Дана! Я подонок, согласен, последняя сволочь, каашеров выродок, но я не хотел! Вернее, не думал… Дана, остановись, зачем ты так…

Мне стоило большого труда не обернуться, потому что таких интонаций в голосе Лэрзена я ещё не слышала. Но то, что он сделал, намного серьёзнее, чем то, за что можно просто извиниться. Ничего, пусть подумает, пусть почувствует то, что чувствую я, если он вообще чувствовать умеет.

Встал вопрос о том, где ночевать и что носить. Я решила вернуться домой, к детям. Прямо сейчас, благо лошадь есть. Ничего, если завернуться в накидку, того, что платье не по размеру, не видно. Мои ненаглядные меня успокоят, утешат, а их подлый изменщик-отец… Пусть даже не надеется, что я снова лягу с ним в одну постель, устроюсь на диване: в спальне всё напоминает о муже, я не смогу заснуть.

А после… После возьму детей и уеду в Лайонг. На развод пока не подам, просто поживу пару месяцев отдельно – а там посмотрим. Он ведь прав, я его люблю. Даже сейчас люблю.

Вышла на улицу, села на ступеньки и разрыдалась. Сначала тихо, а потом в полный голос. Плакала и не могла остановиться, растирая слёзы по щекам, хлюпая носом. Всхлипывала и даже тихо подвывала.

На меня обратили внимание пара прохожих, спросили, не помочь ли чем, – отчаянно замотала головой.

Несколько раз пыталась встать, дойди до конюшни – не могла. Давно, очень давно мне не было так плохо. Только беда в том, что сейчас всё намного сложнее.

Взглянула на кольцо, вздохнула и утёрлась рукавом.

Скоро стемнеет, нужно успеть до закрытия ворот.

Дети дома одни, я должна быть с ними. Никогда их не брошу. Даже если действительно разведусь с Лэрзеном.

– Дана, не глупи, куда ты на ночь глядя?

Я даже не обернулась, сквозь зубы пробормотав:

– Оставь меня в покое. И не ходи за мной.

Встала, поправила съехавшее платье и направилась к конюшне. Приказала оседлать лошадь, проигнорировала заигрывания конюха: не до этого, пусть говорит, что хочет, и ринулась прочь, подальше от Лэрзена.

Лэрзен

Я сидел и рассматривал содержимое кружки. Настроение паршивое. Выглядел соответствующе: лицо и руки хранили следы ссоры с Оданой. Заживали и затягивались сами: я их не трогал.

Она ушла. Хадершет, ушла! И не пошутила. Моя Одана, такая тихоня, которая и слова поперёк не сказала! Нет, возмущаться возмущалась, но чтобы так, разукрасить мне лицо, собрать вещи и…

Я думал, она вернётся, простит и вернётся, что это так – обычные женские капризы. Ну, извинюсь, пообещаю, что больше не буду – и между нами снова воцарятся мир и согласие. Как бы ни так! Она серьёзно обиделась и на примирение идти не собиралась. Так больше и не пришла, хотя был уверен, что не выдержит. Просчитался.

И самое поганое, что я из Дажера уехать не мог: связан словом.

Даже предстоящая казнь Элоиз не радовала. А я ведь так её предвкушал, думал, вместе с Оданой посмотрим, как мерзавка корчится на костре.

Демоны Каашера, неужели маленькое безобидное развлечение могло так её оскорбить? Там же никаких чувств, просто физиологический процесс. Надо было потерпеть, мог ведь! Но не думал, Тьхери клянусь, я не думал, что это так важно для Оданы. Она ведь для меня значит гораздо больше, чем все бордели Империи.

Женщины, они всё иначе воспринимают, для них секс и любовь – одно и то же. Раз спит с другой, то не любит. А мне банально нужно было, плевать с кем, просто нужно, потому как для здоровья необходимо. И так, для расслабления. И девочка была аппетитная. Ну, отреагировал я на неё, но не сердцем же, не мозгами!

У каждого есть право на ошибку. Ну оступился я один раз – что, меня теперь четвертовать?

Пригрозила разводом. А ведь в сердцах может подать. И ей не откажут. Только что я без неё делать буду?

Доказывать, что люблю, что не волочился все эти годы за каждой юбкой (мысленно не считается, мысленно любой нормальный мужчина женщин оценивает)? Оправдываться не стану, я всё уже сказал. Но она ведь упёрлась рогом!

Очередная порция дратта полилась в желудок.

Напьюсь. Имею право. И повод.

Может, она передумает? Подуется немного и вернётся?

Видимо, придётся унижаться перед Кадехом, выпрашивать бумагу на выезд. У меня тут брак рушится – а сижу, как зверь в клетке. Накой я вообще властям сдался? Невиновен – так отпустите.

Арков судья и его шайка, чтоб василиск высосал их глаза, а черви пожрали тело, это они виноваты! Кто, если не они, захлёбываясь слюной от злорадства, рассказали обо всём Одане? Ничего, я всю вашу подноготную выпотрошу, ещё пожалеете.

Голова болела. Собственно, этого и стоило ожидать. Пора расплачиваться и подниматься наверх, пока ещё на ногах держусь и не проклял пару десятков человек.

Ко мне подошла какая-то девочка, размалёванная, пахнущая дешёвыми духами, плюхнулась на колени…Сбросил её на пол, велев катиться на все четыре стороны. Из-за такой, как она, я почти лишился жены. Но я её верну, я не позволю Одане уйти. Ей ведь тоже без меня плохо. Надеюсь. Ничего, получу пропуск, выясню, чего она хочет, и сделаю.

Не помню, как добрался до комнаты, как заснул. Утром обнаружил, что и не раздевался, даже сапоги не снял. Так и завалился на постель.

Голова раскалывалась. Срочно нужно приготовить и выпить антипохмельное зелье. Только вот у меня проблемы: тело не желает принимать вертикальное положение. И желудок подозрительно себя ведёт – запоздалая реакция на то, что я вчера его не баловал? Извини, приятель, но мне было не до жратвы.

На то, чтобы привести себя в порядок, ушло не меньше часа. Я был зол, чувствовал себя разбитым. В такие минуты мне лучше не попадаться под руку. Кое-кто этого не понял – я объяснил. Не словами, а парочкой заклинаний. Не, не убил, не покалечил, но приятных минут не доставил.

Хотите позвать стражу? Зовите, буду рад видеть. Их-то можно убить, что я с удовольствием проделаю.

Потом понял, почему так жажду крови. Дело не в похмелье, а в Одане. Мой вам совет: не влюбляйтесь, потому как любовь сделает вас зависимым.

Фыркнул, обругал себя. Подкаблучник, ты ещё приползи к ней, умоляй о прощении! Мужчина должен всегда оставаться мужчиной и иметь право на маленькие слабости. У женщин – одни, у мужчин – другие. И они никак не влияют на моё отношение к супруге. Я ведь не завёл любовницу!

К Кадеху всё же сходил. Разговор вышел на повышенных тонах, но закончился моей безоговорочной победой. Теперь я был свободен и естественно поспешил домой.

Хмель выветрился, и моё отношение к происходящему вновь изменилось. Я начал понимать, что рассуждал, как подонок, что поступил, как подонок, что Одана права. Да, для меня это было мимолётным развлечением, а для неё – болью. И что мне дороже? Разумеется, Одана. И то, что ей больно, не проходит бесследно для меня.

Она права, тысячу раз права: с теми, кого любят и уважают, так не поступают. А я вёл себя не лучшим образом. Посмеивался над ней, демонстрировал своё превосходство, избегал «телячьих нежностей», не делал комплиментов. Тьхери, я и не думал, что это всё нужно, что ей это необходимо.

Если хочешь удержать её, Лэрзен Азарх, придётся меняться. Иначе ты её потеряешь и сам себя поедом съешь.

Дом встретил меня детским смехом. Я безошибочно узнал Орфу. Стараясь не привлекать внимания, заглянул на кухню: только Марта. Спросил, где сейчас жена. Оказалось, что ушла с мальчиками в деревню. Что ж, я подожду, и мы поговорим. Спокойно всё обсудим. Её идея с поездкой в Лайонг – абсурд! Она хотела досадить мне, сказала в сердцах.

Увы, Одана была по-прежнему холодна. Отослала Сира и Рэна с покупками в дом, а мне предложила выйти в сад.

– Лэрзен, ничего не говори, – вздохнув, она покачала головой. – Я понимаю, что это твой дом, поэтому уеду сама. Мне нужно подумать и решить, что делать дальше. Но, несомненно, так, как прежде, мы жить не сможем.

– Одана, я целиком и полностью признаю свою вину. Прости меня. Я самовлюблённый избалованный дурак, думал только о себе. Ты очень много значишь для меня. Понимаю, тебе сейчас больно, тебе нужно время… Возьми нож и разрежь мне запястье. Что такое клятва именем Тьхери, знаешь.

– Мне не нужна твоя клятва, – Одана мягко и осторожно отвела мою руку с ритуальным кинжалом. – Всего лишь любовь, уважение, честность. Как видишь, не так уж много. И нам действительно лучше некоторое время пожить отдельно.

Значит, не развод. Уже радует, но по-прежнему настроена решительно.

Или это игра, притворство, и стоит мне всего чуть-чуть надавить… Увы, жена оказалась крепче моих уговоров и призывов к здравому смыслу. Пришлось призвать на помощь всю свою дипломатию и попытаться изобразить то, что ей так не хватало.

Вспомнил, кажется, все комплименты, которые знал, добавил патетики – засомневалась.

Не сказала ни да, ни нет, но в Лайонг уже не рвалась. Но заявила, что ночевать мы будем в разных комнатах. Я спорить не стал и метнулся обратно в Дажер, благо с энергией всё в порядке.

Одане понравится, она простит. Обещаю быть паинькой. Во всяком случае, попытаюсь, потому что идеальный муж из меня не выйдет. Он в женском представлении – существо странное и в природе не существующее.

Когда нужно, я умею подходить тихо.

Без слов положил ей на колени корзину цветов, рассыпав остальные ей под ноги. Столько денег на ветер я ещё не бросал, но она любит розы. Надеюсь, с цветом не ошибся: никогда такими мелочами не интересовался.

Понравились. Улыбнулась. Всё, простит.

Наклонился, уткнувшись лицом в её волосы, ожидая реакции. Никакой. Замечательно! Моя девочка склонна принять меня обратно. Не желает показывать, что сдалась, но я-то мысли читаю. Отпускаю её и отхожу.

– Спасибо. Они очень красивые.

Дальше несколько минут Одана уделила цветам. Как ребёнок! Кто бы мог подумать, что ей столько радости доставит бесполезный веник? Буду знать.

Словом, блудный муж был допущен в лоно семьи.

Мне дозволили в который раз извиниться, покаяться и заверить, что она самая-самая, а я кобель неблагодарный.

Воспользовавшись тем, что жена оттаяла, сел рядом и обнял.

– Хорошо, я тебя прощаю. Но если…

– Безо всяких «если». Ты мне дороже.

Спали мы в разных комнатах, но это ничего, ей нужно время, я подожду. Заодно проведу время с пользой, вспоминая, что любит супруга. Я ей кругом должен.

К моменту казни Элоиз мы более-менее помирились. Спокойно разговаривали, сидели рядом, изображая радушных хозяев для Садерера: ангерец воспользовался моим приглашением и заглянул на огонёк. Поблагодарил, кстати, за спасение жизни. А вот лендлорд и не подумал. Может, Кадех и не счёл нужным сообщать, что заслуга в поимке некромантки принадлежит тёмному магу, а не властям.

Лендлорд, к слову, на казни не появился: то ли стыдно ему, то ли всё ещё любит, то ли боится, что Элоиз снова зачарует.

Ну, да я не гордый, и без благодарственных писем обойдусь. Меня и в прошлый раз ничем не отметили, просто лучше относиться стали.

Ангерец уехал, но поспособствовал нашему сближению с Оданой. Меня пустили в спальню, даже целовать позволяли. Правда, приласкать себя жена не давала. Дулась. Но я терпеливо завоёвывал её внимание. До свадьбы так не ухаживал!

Элоиз вызывала брезгливую жалость. Сломалась. А жаль, в сущности, отличная тёмная. Но пытки и лишение дара накладывают отпечаток. Не уверен, что сам выглядел бы лучше.

Не щадили, не щадили её в застенках, разукрасили по полной программе. При беглом осмотре понятно, что выворачивали суставы. И не только. Над тёмными глумиться любят, что палачи, что светлые. Мы отвечаем им взаимностью.

В холщовой рубахе, босиком, с гематомами, небрежно остриженная. Тяжело дышит – либо что-то с лёгкими, либо повреждения грудины. Один глаз заплыл. На скуле – уродливый рубец – след от ожога.

Пальцы на руках сломаны. Ну да, их первым делом ломают.

Разумеется, за мной следили: вдруг надумаю помочь? За спиной светлый, сбоку светлый – обычные дела.

Но на костёр Элоиз взошла гордо, даром, что вся в крови и едва дышит. Выпрямилась, окинула толпу взглядом. Я невольно напрягся: как бы ни прокляла! Самое время. Непроизвольно закрыл собой Одану.

Прокляла. Ожидаемо. Но всех разом. Глупо, только силы распылять.

А, нет, обо мне не забыла: скривила губы и крикнула:

– Ты тоже так сдохнешь, Лэрзен Азарх! Будь ты…

Непроизвольно не дал договорить. Заклинание сорвалось само. Некромантка захлебнулась проклятьем, а новую попытку ей совершить не дали.

Вспыхнуло, весело пожирая пропитанные особым составом ветки пламя, мгновенно охватив тело Элоиз. Кричала она недолго, пока чувствовала боль, а потом ощущения притупились.

Запахло палёной плотью.

Нет, всё ещё в силах кричать. Так, что люди в страхе покидали площадь.

А я стоял и спокойно наблюдал за её страданиями. Знаю, каковы они, знаю, что это страшная смерть, но иной пожелать Элоиз не могу.

Конец близок, уже никто не в силах смотреть на живой факел. Крики превратились в хрипы и вой.

Одними губами проговорил, будучи уверен, что она услышит, уловит последними отголосками сознания: «Прими под своё крыло её душу, Тьхери!».

Да, она сучка, да, она посмела угрожать моей семье, подставила меня, но она тёмная. И я желаю её душе упокоиться, а не страдать от мук, которые нам пророчат служители Светоносного.

Одана тихо всхлипнула, уткнулась мне лицом в грудь. Впечатлительная. Ладно, уже можно идти, мне неинтересно, что сделают с обгоревшими костями и пеплом. И сверлящие взглядом светлые бесят.

Взял жену под руку и повёл прочь, предложив пройтись по магазинам.

Не кощунство это, милая, а проза жизни.