Текст книги "Про две жизни и одну смерть (СИ)"
Автор книги: Ольга Пряхина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Узы
Не сговариваясь, они вышли из тренировочного зала. В коридоре Редьярд принюхался и бодрым шагом направился вслед за Свейном, словно слежка за товарищем – дело привычное.
Агния не отставала.
Они спустились к парковке, там Свейн бросил несколько взглядов по сторонам и распахнул дверцу автомобиля.
– Ну что, шеф, – сказал Редьярд, переходя в рабочий режим, – отправимся в погоню?
– Думаешь, он не заметит хвоста? – спросила Агния.
– Вряд ли он будет смотреть наверх.
При этих словах тело Редьярда дрогнуло, грудные мышцы раздались вширь, кожа потемнела, сам он стал выше, а голову увенчали рога. Напоследок он с наслаждением потянулся и распахнул сложенные за спиной крылья.
– Я не полечу, – сказала Агния и руки на груди скрестила.
Еще головой помотала.
– Да ладно, я тебя возьму на руки.
– Нет, ни как мешок с мукой, ни как невеста на руках. Не полечу!
– Вот как, – сказал Редьярд.
Агния сделала шаг назад.
– Тогда просто обхвати меня за шею, – Редьярд говорил и смотрел ей в глаза, подкрадываясь. – Как будто мы крепко-крепко обнимаемся.
Редьярд чуть присел, чтобы Агния могла дотянуться до него.
– Лети один, – сказала она и сглотнула.
– Пока мы болтали, Свейн уехал слишком далеко, – с сожалением сказал Редьярд. Агния ему ни на секунду не поверила. – Без тебя я его не найду. Ну же. Ты высоты боишься? – дразняще спросил Редьярд.
Агния тут же обхватила его за шею с такой силой, чтобы у Редьярда не оставалось иллюзий – она его хочет задушить, а не обнять.
– Я помню, – сказал тот довольно и горячо выдохнул ей в макушку. – Виндикта ничего не боится.
После этого Редьярд распрямился и подхватил большими ладонями Агнию прямо под задницу. Ей ничего не оставалось, кроме как оплести ногами талию этого паршивца. Теперь их лица были практически на одном уровне, и Редьярд, не скрываясь, довольно скалился.
Потом последовал мягкий толчок, и Редьярд сделал первые взмахи, набирая высоту. Каждый метр, который теперь отделял его от земли, заставлял Агнию крепче сжимать руки. Она уткнулась лбом в плечо Редьярда, чтобы не видеть уменьшающиеся здания.
– Ах, как жаль, что надо лететь за нашим скользким коллегой, – вздохнул Редьярд в ответ на очередную попытку себя удушить.
– Держи себя в руках.
Агния постаралась придать голосу недовольное звучание, но горячий выдох в ухо заставил мурашки бежать по телу.
– Руки у меня заняты.
И вслед за словами её уха коснулись теплые губы.
– Редьярд!
Тот потерся носом, от чего Агния напряглась еще сильнее. Хотел бы она от души укусить этого придурка за ухо, прямо за самый острый кончик, но вдруг её с такой высоты уронят?
В общем-то, лететь в крепких объятиях оказалось не так уж страшно. Агния даже немного задремала, когда Редьярд тихо-тихо позвал её:
– Мы на месте.
Машина Свейна стояла на каменных плитах, сквозь щели между ними пробивалась трава. Высокая ограда отрезала это место от внешнего мира, охраняли его ворота, с которых хлопьями слезала краска. За воротами стояла усадьба, когда-то исполненная величия, но теперь о ее славном прошлом напоминали только растрескавшиеся колонны, подпирающие фронтон.
Они осторожно ступали по расколотым от времени плитам, стараясь не издавать ни одного лишнего звука. Казалось, что тут жили призраки – Агнии стало холодно от запустения вокруг.
Внутри дома царила темнота, так что Редьярд снова взял Агнию за руку и повел за собой, как слепого котенка.
Неподалеку раздались голоса.
– Асгрим узнал, что именно ты выкрал из лаборатории. Все будут тебя искать и не пощадят, когда – я повторяю «когда», а не «если» – тебя найдут. Директор Магнус лично взялся за поиски, а значит, варианта не найти тебя просто нет.
– Ну и что? – раздался голос одновременно похожий и непохожий на голос Свейна.
– Я помогу тебе спрятаться. Если не будет риска для людей, директор не будет тратить силы на поиски. Послушай, – голос Свейна стал мягким, как будто он говорил с маленьким ребенком, который схватил со стола чашку с кипятком, – отдай это мне.
Агния едва-едва сдвинулась, чтобы заглянуть в приоткрытую дверь.
– Ах, ты про эту прелесть?
Трудно было не догадаться, что говорившим был Орм. Свейн стоял прямо перед ним, и они смотрели друг в друга, словно в зеркало. Только у Свейна повязка на глазах была белая, а Орм закрывал глаза черной, и цвет этот подчеркивал бледность его лица и впалые щеки.
В руках он держал прозрачную склянку. Зелье внутри было огненно-красным с синими всполохами, пестрое, как ядовитая лягушка, которая одним своим видом говорила: «Не трогай меня, а то пожалеешь». А Орм эту «лягушку» держал безо всякого страха, хотя Свейн при виде флакона будто дышать перестал и стоял без единого движения.
– Тебе не спастись, – сказал он.
– Да? Ну и что, – повторил Орм и пожал плечами, при этом он поглаживал своими длинными пальцами флакон. – И зачем ты пришел?
– Ты ведь знал, что нас ищут, – сказал Свейн. – Знал, что меня и госпожу Агнию найдут, совершенно точно найдут. И тебе ничего не стоило нас убить.
Орм чуть наклонил голову и приподнял уголки губ.
– Ты так думаешь? – спросил он недоверчиво.
– Я думаю, что ты давно забыл, зачем начал все это. Ни Магнус, ни Агния не враги тебе. Мы на одной стороне.
– Трогательная речь. Правда. И я бы, может, даже поверил. Только за углом караулит парочка, которой наверняка хочется заполучить мою голову, – Орм обернулся, глядя прямо на Агнию за дверью. – Стоило бить сразу, братишка.
Свейн тоже обернулся, и Агния сразу же сделала шаг вперед – хватит с неё позорных пряток.
Увидев её, Орм безо всякого предупреждения замахнулся и бросил зелье прямо под ноги Агнии. Не было никаких впечатляющих взрывов или дыма, ничего. Зелье растеклось по полу, превратившись в грязно-бурую жижу.
– Назад! – выпалил Свейн и шагнул к луже, доставая из внутреннего кармана плаща белый полупрозрачный платок. – Я попробую нейтрализовать его.
Позади него громко и свободно рассмеялся Орм.
– Испугался?
Редьярд оттащил Агнию за спину и зарычал, пригибаясь.
– Что это? – спросила Агния у Свейна.
– Мой подарок сородичам, – ответил вместо него Орм. – Раньше зараза, которую разносили одни милые демоны, очень быстро погибала. Деревня, может быть, две, вымирали, а потом сила ее сходила на нет. А вот эта, – он показал на лужу на полу, – будет пожирать людей, пока они все не закончатся.
Он закончил и улыбнулся так, будто подарил миру гениальное изобретение.
– Ох, Агния, я совсем забыл. Ты ведь теперь человек? – уточнил Орм.
– Стой. Здесь! – рыкнул Редьярд.
Он с силой затолкал Агнию поглубже в темный коридор, а сам кинулся на Орма, и тот взвился над полом, обратившись в змея, чья голова с легкостью коснулась высокого потолка.
Свейн кинулся к разлитому зелью и все же накинул ткань – та засветилась и прилипла к полу, почернев в тех местах, где ее коснулась отрава.
– Госпожа!
– Как близко должен подойти другой человек, чтобы заразиться? – спокойно спросила Агния.
– Несколько метров, может, метр. Я не знаю!
Свейн всегда ходил с мягкой, почти приветливой улыбкой на лице, и никто не знал, есть ли в его глазах, вечно скрытых повязкой, её отражение. Его спокойствие обычно напоминало змею перед броском – никаких резких движений, никакой суеты, а сейчас из него ключом били смятение и страх.
Свейн обернулся на грохот сражения.
Среди пыли от обрушившихся стен мелькали тени двух монстров, хлопали исполинские крылья, и во все стороны летели кровь и чешуя. Агния вовремя увернулась – пол рядом с ним залило красным, и плиты начали дымиться.
Наконец пыль улеглась, и стало видно сражающихся. Облик Орма внушал трепет – огромный змей, которого не сдерживала ни мораль, ни милосердие. Он дрался, не замечая, как его собственное тело разрывают на куски. Орм вонзил клыки в руку Редьярда, но тот схватился за самое основание и вырвал сначала один клык, а потом и другой, для верности.
Орм пытался обездвижить его, обвить кольцами, но Редьярд уворачивался, снова и снова рвал его шкуру когтями – крови натекло столько, что центр комнаты напоминал багровый пруд. И в один момент вместо исполинской змеи на полу распластался Орм в человеческой форме, искалеченный и обессиленный от потери крови.
Редьярд приземлился и собрался добить его, но Свейн закричал:
– Стой!
Он сделал несколько шагов к замершему демону.
– Надо допросить, надо узнать, как сделать лекарство. Госпожа Агния заражена!
От рева Редьярда затряслись стены, а Орм только сплюнул на пол полный рот крови и захихикал.
– Стал бы я создавать… такую нелепицу, – он начал смеяться, тут же скорчился – в груди у него забулькало, и Орм зашелся кашлем. – Лекарство? Нет никакого лекарства. Собрались меня в клетку бросить? Ну уж нет. Все мы тут и подохнем. Дружно, как одна большая семья, – он засмеялся, перемежая смех надсадным кашлем.
Редьярд без жалости схватил его, не слушая криков Свейна, в свободной руке материализовались гудящие от силы браслеты. Редьярд нацепил их на Орма, а Агния невольно потёрла запястья, будто и сама знала вес этих оков.
Орм перестал смеяться и посмотрел на свои руки.
– Я предупреждал, – сказал он спокойно. – Бей наверняка.
Он поднял скованную левую руку и стянул с нее перчатку – вся рука была в коротких ранах-насечках, и от них по коже расползались язвы. Орм с отстраненным интересом смотрел на то, как его плоть разлагается. Редьярд поспешно сделал два шага назад.
– Я заразил себя сразу, как ты пожаловал, мой ублюдочный братец. Мы с тобой и правда самые настоящие ублюдки. Ты знал?
Свейн будто окаменел, глядя, как Орм гниет у него на глазах.
– Догадываешься, кто отец? – Орм, не прекращая говорить, медленно лег на бок, не касаясь разлагающейся рукой пола. – Когда-то этот дом принадлежал червяку, который мучил нашу мать. И как его не стошнило, прикасаться к нечеловеку?
Орм говорил спокойно, в то время как Свейн побелел от злости.
– Мы в одной лодке, все с грязной человеческой кровью.
– Почему ты не пришел к Магнусу? – спросил Свейн бессильно.
– К твоему начальнику? К тому, кто знается с людьми из Комитета, выполняет все их прихоти и следит, чтобы нечисть подчинялась людским правилам?
Свейн не знал, что на это ответить. Редьярд и Агния тоже промолчали.
– Знаешь, Инголф Варг, который продавал Комитету наших собратьев, догнивает прямо тут, в подвале. Я всё сделал сам, – сказал Орм.
Он выглядел умиротворенным, несмотря на то, что его терзала боль от гниющей руки. Зараза приближалась к локтю, и Агния отстраненно подумала, сможет ли так спокойно переносить боль, когда настанет её черед.
Редьярд подошел и осторожно взял её за руку своей когтистой рукой.
– Асгрим нас вылечит, – твердо сказал он.
– Асгрим и сам человек, – сказал Свейн, он стоял посередине комнаты, не решаясь ни подойти к Орму, ни вернуться к ним.
– Предлагаешь дружно обняться и сдохнуть?
Редьярд – полукровка. За себя Агния не боялась, а за Редьярда – еще как, и желание спасти его горело даже ярче непостижимых сил.
– Уж дядя точно знает, что делать. Только время теряем, – сказал Редьярд, обернувшись человеком, а потом вздрогнул и поднес к лицу правую руку, покрытую кровью василиска.
На ней появилось первое темное пятно.
– Так-так-так, – протянул Орм, с блеском в глазах уставившись на больную руку Редьярда. – Если кто-то выйдет отсюда, то зараза начнет расползаться.
Орм выглядел так, словно все его мечты исполнились.
– Откуда такая уверенность, что лекарства нет? – спросил Агния. – Ты только что заразился. Так откуда знаешь, что болезнь не остановить?
Не слушая протестов Редьярда, она подошла к Орму, опустилась на одно колено и схватилась за мокрую от крови одежду. Агния с досадой всматривалась в лицо противника, но темная повязка не передавала его истинных мыслей, а блаженная улыбка на губах сбивала с толку.
– Не обязательно пробовать самому, чтобы узнать результат, – сказал Орм, но ложь в его словах чувствовалась так ясно, будто Агния залезла тому прямо в голову.
– Врешь, – сказала она.
Орм нахмурился, всего на мгновение, но Редьярд подошел, отодвинул Агнию и схватил раненого за грудки.
– Говори, – потребовал он, и на его пальцах выросли когти.
– А то что? – безмятежно спросил Орм и улыбнулся окровавленным ртом. Его левая рука висела плетью, сдерживающий силы браслет смыкался теперь на обнажившихся костях.
На руках у Редьярда вздулись вены, но он сдержался – понимал, что никто не выиграет, если он сейчас свернет ему шею.
– Собрался жить счастливо? – шепотом спросил у него Орм, подняв лицо. – Нет у тебя на это права.
Редьярд отбросил его от себя, и тот замер без движения в луже собственной крови, как черная клякса. Свейн подошел и опустился рядом, протянув к Орму дрожащую руку.
– Сколько часов уйдет на дорогу? – спросила Агния.
Редьярд унес бы и двоих, но они видели, как быстро разлагалась плоть Орма, за время пути от них самих ничего не останется. Редьярд нахмурился, и Агния не стала дожидаться ответа. Она снова дернула Орма на себя, но тот плюнул ей в лицо скопившейся кровью, за что получил пинок по ребрам от Редьярда.
Агния быстро стерла кровь тыльной стороной руки. Капли, попавшие на пол, шипели, словно едкая кислота, но на её го коже кровь василиска была только кровью. Та сила, которую она давно уже чувствовала, которая жгла её грудь там, где раньше была прохладная темнота, эта сила отзывалась на капли ядовитой крови, не позволяя навредить.
– Ты ведь говорил, что был один человек, который пожалел тебя, – сказала Агния.
Орм и правда говорил с ней – там, в темнице.
Воспоминание появилось как-то вдруг, и Агния испытала удивление от того, как вообще могла что-то забыть. Рука её сомкнулась на шее Орма, и на запястье проявилась та самая лоза, которая связала её с Редьярдом. Она светилась, и её пальцы тоже.
– Говори правду, – сказала Агния, усилив нажим.
Орм распахнул глаза, а губы, наоборот, сжал до белизны. Он попытался отползти от Агнии, но та дернула его на себя и спросила:
– Как остановить заражение?
Орм закашлял, и по его губам потекла свежая кровь. Агния усиливала напор, и Орм сначала застонал, а потом перешел на крик. В конце концов под сводами прозвучало исступленное:
– Бог!
Орм скреб пальцами правой руки по полу, и слова полились из него потоком:
– Против демонических сил – божественные. Только так! Так что подыхайте. Подыхайте!
Он сотрясался всем телом то ли от смеха, то ли от рыданий, но Агния держал его крепко. И тут рассмеялся Редьярд.
– Агния, вот это везение, да?
Агния обернулась, но продолжила сжимать шею Орма, и через руку шел поток её силы, которая сразу же растекалась по чужому телу. Из ошметков плоти сочилась чернота, тягучие капли шлепались на пол. Когда из тела Орма вышла вся зараза, Агния отпустила его, и тот осел на пол. Без глаз, с вырванными клыками, без левой руки, в крови, в лохмотьях вместо одежды, он сидел и молчал. Орм сам не знал милосердия и не пытался выпросить его у других.
Агния поднялась с колен и схватила за руку сначала Редьярда – наполняя своей силой – потом Свейна. Убедившись, что заражение обратилось, она выдохнула, не отдавая себе отчета, насколько сильно тревожилась до этого момента.
Свейн, все так же на коленях, подполз ближе к Орму и попытался коснуться его изуродованной руки, но тот дернулся, отталкивая брата от себя. Свейн с мольбой посмотрел на Агнию. Его губы двигались, и Агния услышала всего одно слово: «Помогите». Она поняла, что тот замыслили и остановить его ничего не стоило – только руку протяни. Вместо этого Агния коротко кивнула.
– Свейн, заводи машину, я потащу этого. Свейн? – снова позвал Редьярд.
– Простите, – сказал тот и снял с глаз повязку.
Его золотые глаза сразу же притянули Агнию. Вертикальный зрачок то вытягивался, то расширялся в такт пульсу… Редьярд тут же схватил Агнию и повернул к себе, для верности накрыв её глаза ладонью.
– Я не хотел так, – слова Свейна доносились издалека.
Агния знала, что не умрет. Её жизненные процессы – дыхание, ток крови – всего-навсего замедлялись, а не останавливались. Редьярд сыпал проклятиями, но не бросил её и не кинулся в погоню, вместо этого крепче прижал к себе, и та, к стыду своему, отключилась.
Семья
Вчерашнее утро началось ужасно.
Геру растолкала взъерошенная Регина, и она осоловело уставилась на соседку по койке. Как она умудрилась сорвать эту скромную ромашку?
Не успела Гера заговорить, как из-за спины раздался голос Ренарда – тот советовал подниматься скорее, ведь через четверть часа начинается утреннее совещание. Сразу после его слов в комнату вошел и младший брат с подносом, заставленным стаканчиками с лапшой быстрого приготовления.
Гера вслух застонала. Трое?
Она мысленно приготовилась к тяжелому дню, но, поёрзав на постели, осознала, что у неё ничегошеньки не болит.
– Порядок? – спросила Регина. – Ты вчера накидалась до потери сознания.
Гера под чужими взглядами почувствовала себя голой – и не в хорошем смысле. Будто она в магазине схватила шоколадку и засунула в карман, а другие покупатели её за этим делом застукали. И не понятно, сдадут её охранникам или нет.
– Давайте завтракать, – сказал «покупатель» Бессон младший и добавил с предвкушением: – А потом устроим бой за душ! Или пойдем все вместе, у нас с братом хороший такой агрегат – поместимся.
– Заткнись, – с брезгливостью велела Регина и схватила ближайшую миску с лапшой.
Гера тоже взяла одну, сказала быстрое «спасибо» и начала есть.
Братья негромко переговаривались о планах на день, Регина следила за ними, как тюремщица за преступниками, а Гера просто ела и старалась не думать, какой счет ей выставят за такую обходительность. Потом, все потом. Она еще с прошлой проблемой не разобралась.
В своей жизни Гера так и не научилась делать три вещи: пить в меру, держать рот на замке и признавать свои ошибки. Сейчас все три слабости ударили по ней изо всех сил. В глубине души Гера давно признала, что паскудно себя повела, и Лада не виновата в том, что она забыла про нее. И уж точно не виновата в том, что волновалась за Геру больше, чем она сама.
Гера дожевала свою лапшу и сбежала, оставив Регину наедине с братьями инкубами. Она спешила в свою комнату, представляла, как они обе сделают вид, что вчера ничего такого не произошло и проблема на этом исчезнет.
Только комната стояла пустой и притворяться было не перед кем. Никаких надоедливых девчонок, ворующих рубашки.
Гера села на диван и потеребила кончик хвоста. После вчерашнего даже такая малявка поняла, что она обыкновенная дура и пьяница. Лучше бы Гере перестать нянчиться с Ладой, тогда директор Магнус быстро пристроит ту в добрые руки.
И она продержалась целый день. А потом ночь. Но утром не выдержала и, чувствуя свою полную бесполезность, поплелась к директору, чтобы узнать, куда подевали недолису. Гера поскреблась в директорскую дверь и после разрешения вошла, а Магнус незамедлительно предложил ей угоститься чаем с печеньем.
От директора она узнала, что вчера утром приехала госпожа Лидия, и дети под ее опекой. Тогда же ей рассказали, что в Бюро подкинули остроухого фея, и теперь у них целых два подростка на один отдел. Магнус всех привечал, вот, даже Геру принял. И обратно позвал. Хотя из-за истории с Сильвией стоило дать ей крепкого пинка под пушистый зад.
После короткого разговора директор засобирался – спешил к жене – и вскоре оставил Геру наедине с драконьим яйцом. Она уселась в директорское кресло, скрестила руки на столе и уложила на них подбородок, разглядывая свое искаженное отражение в золоте скорлупы.
– Сама виновата, – сказала она кривой Гере.
Наверняка она и внутри такая: перекошенная и ненормальная.
Гера протянула руку и кончиком когтя коснулась скорлупы. Воздух вокруг яйца раскалился, но она не отнимала руку. Вот так, рядом с Энтаром, пусть и непривычно молчаливым, жизнь выглядела не такой уж плохой.
– У меня в голове нужных запчастей не хватает, – сказала Гера и аккуратно постучала по яйцу.
Яйцо запульсировало в ответ.
– Я бы ее только плохому научила.
Яйцо согласно качнулось в своей подставке, и Гера вздохнула – даже зародыш дракона все про неё понимает. Скорлупа жгла пальцы, но она все равно погладила яйцо самыми кончиками. Гера посидела еще минуту – или десять, все равно никто не считал – и решила, что пора уходить. В то же мгновение через всю скорлупу прошла длинная молния-раскол, и яйцо дико закачалось в чаше.
– Да вы сговорились? Тебе-то что не понравилось? – спросила Гера, подскакивая.
Она успела подхватить падающее яйцо и взвыла, но не отбросила его от себя, а плюхнулась на ковер и только тогда разжала руки.
– Энтар, ты настоящий мудак!
Гера лихорадочно дула на обожженные ладони и чертыхалась. Она понятия не имела, как принимать роды! И вообще, правильно ли называть родами вылупление из яйца? В это время трещины расползлись по всей поверхности, потом целый кусок скорлупы отвалился, а через внутреннюю пленку пробилась когтистая лапка.
Пленка едва поддавалась, и Гера, продолжая ругаться, собственными когтями помогла дракончику с этой стороны.
– Ну и куда ты полез раньше срока?
Дракончик плевать хотел на причитания Геры и просто-напросто вывалился из яйца, прямо ей в руки. Нововылупленный Энтар истошно заверещал и ткнулся носом в ладонь Геры, этого ему показалось мало, и следом он попробовал ее на зуб. Пришла очередь Геры верещать.
Прямо в этот живописный момент дверь распахнулась, и в комнату вошла Лада, а за ней вчерашний ушастый мальчишка. Лада вскрикнула от испуга, фейчонок тоже вскрикнул, но с фанатичными нотками восторга в голосе.
– Родился? Уже?
Она шлепнулась на задницу рядом с Герой, фейчонок опустился рядом, не сводя глаз с дракончика.
– Родился и сразу начал орать, – посетовала Гера, пряча пальцы от зубастой мелочи.
– Его надо напоить, – робко влез мальчишка.
Гера огляделась в поисках своей чашки с чаем.
Фейчонок, радостный от того, что его не прогнали, продолжил:
– Драконят поят кровью первые пять дней после рождения, потому что их желудок еще не готов к пище. И только на шестой день дают свежее мясо.
Энтар, счастливый от того, что его нужды хоть кто-то понимает, снова вцепился клычками-иголками в руку Геры.
– Так он не просто кусает, он меня ест? – возмутилась Гера, выдергивая ладонь из пасти.
Энтар горько заплакал на драконьем.
– Мы с Лалехом сбегаем, поищем в столовой, – подскочила Лада.
– У нас тут всякие живут, но в столовой вы не найдете горячую кровь, – сказала Гера и вздохнула, а потом обратилась к недовольному Энтару, который все еще охотился за её пальцами, неуклюже приподнимаясь на задних лапках: – Вот раньше ты мою кровь пил хотя бы образно.
Она надрезала когтями кожу, и дракончик, обрадовавшись угощению, припал к кровавому ручейку и наконец заткнулся. Если быть точнее, он все равно тихонько шумел – довольно урчал – и Гера даже чувствовала вибрацию, которая зарождалась где-то в груди Энтара.
Они втроем разглядывали притихшего дракончика.
На благородного зверя тот не тянул: не было у него изящного тела и длинных усов. Энтар напоминал золотистую булочку, к которой приделали короткие лапки. Но фейчонок смотрел на пузатую недоящерицу с благоговением, будто перед ним сам император-дракон. Хотя… на деле так оно и было.
– Всегда мечтал увидеть дракона, – прошептал он.
А Гера наконец подняла взгляд и посмотрела на Ладу. Девчонка обеими руками прижала лисьи уши, торчащие из короткого ежика волос.
– Стала бы я просто так тебя искать, – сказала она. – И что мне с этим делать?
– Учиться оборачиваться, – непроизвольно ответила Гера и ухмыльнулась, но её ухмылка быстро сползла с лица.
Какой оборот? Хвосты отрежут, и все! Пусть директор Магнус придет уже и все решит. В ответ на её безмолвную мольбу дверь открылась.
– Ну, драконище, ну ты дал, – с порога пробасил Магнус.
Он подошел ближе и присел на корточки в кружок, который образовался вокруг Геры с маленьким Энтаром на коленях.
– Почувствовал, что фон заволновался, и сюда побежал. А вы и сами справились.
Он одобрительно посмотрел, как дракончик причмокивает, опустошая кровяные запасы Геры.
– Забирай его уже, – сказала Гера и потянула малыша за хвост, отцепив от руки.
– Но ведь ты его покормила, куда же я его заберу?
– Туда, где его будут кормить другие.
– Ничего не получится, – вздохнул директор и бросил хитрый взгляд на возмущенного дракончика.
– Первое кормление дракона проводит его мать, поэтому он запоминает запах кормящего и больше никому не доверяет до тех пор, пока не встанет на крыло, – на одном дыхании выпалил фейчонок.
– Похвально, похвально! – похлопал Магнус в ладоши. – Приятно видеть, что молодежь стремится познавать мир.
Лалех зарделся.
– Все правильно, – сказал Магнус, и обратился к Гере: – Наш маленький коллега будет доверять только тебе, пока не повзрослеет.
Гера тут же попыталась скинуть дракончика с колен, но тот вцепился в неё всеми лапами и отчаянно заскулил. Даже её черное сердце не вынесло таких звуков, и она прижала Энтара к груди, поглаживая его треугольную головку.
– Ладно, ладно, я пошутила. Сестрёнка… – подчеркнула она и прищурилась, посмотрев на давящих смешки окружающих, – сестрёнка о тебе позаботится.
Гера подгребла дракончика поближе к себе, пряча от горящего взгляда фейчонка. То ли инстинкты проснулись, то ли природная жадность, но теперь она не хотела делиться своим. Гера была уверена – стоит отвернуться, и у неё умыкнут Энтара и будут баловать его, пока тот не станет прежней несносной задницей.
И с этой мыслью пришло понимание, что ей выпала возможность воспитать почтительного и милого дракона, который потом будет заботиться о Гере. Скажите, кто посмеет её обидеть, если в семье будет такая зверюга?
Гера погладила дракончика по мягкой золотой шкурке.
А еще… А еще!.. Гера сможет звать этого вороватого дракона «Ханичкой» в отместку за все уничижительно-ласкательные клички, которые тот давал самой Гере.
– Я все решила, – безапелляционно сказала она.
Лалех немного поник. Ну точно уже облизывался на её ребенка. Гера кивнула в сторону Лады и спросила:
– А с этим что делать?
«Это» скрестила руки на груди и вздернула нос.
Магнус сперва спросил разрешения, а после принялся ощупывать голову Лады, потом еще и за хвосты подергал. Думал, что они оторвутся, стоит хорошенько потянуть?
– Зачем вообще две пары ушей? Я какой-то мутант теперь, – сказала Лада, продолжая корчить недовольные гримасы.
Гера на «мутанта» обиделась и сказала:
– Если слушать только лисьими ушами – с ума сойдешь.
– Там второй слуховой аппарат? – Лада поковырялась в остром рыжем ухе. – Теперь понятно, почему ты такая дурочка – места под мозги почти не осталось.
– А у тебя их и не было, поэтому уши так легко выросли.
– Ты!
Директор Магнус пожевал губу и вмешался в их перепалку:
– Хвосты уже стали частью Лады.
– Но это часть МЕНЯ, – не выдержала Гера.
Лада виновато прижала уши, и это стало последней каплей. Она знала, что значит лишиться куска себя, самой важной части. Как будто пытаешься сделать шаг и падаешь, потому что у тебя ноги нет, а ты все никак не можешь привыкнуть. Так и Гера – постоянно пыталась жить как прежде, но вместо этого снова и снова «падала», не в силах делать привычные вещи. И когда утром только открывала глаза, тело говорило ей, что хвосты на своем законном месте, но остатки сна рассеивались вместе со сладостным чувством целостности.
Гера привыкла. Годы и годы спустя.
А теперь, даже с шестью хвостами, ей хорошо. Только с девятью было бы лучше, но вот незадача, Ладе-то и без этой тройки будет плохо.
Она знала, насколько.
– Не будем спешить с выводами. Пусть Асгрим поглядит, – развел руками Магнус. – Примешь решение позже, ладно?
Почему вечно ей решать?
Гера покрепче обняла свою булочку, и дракончик сыто отрыгнул излишки крови ей на блузку.
***
Регина так и не взяла в толк, кто же она теперь такая.
Но ей совсем не хотелось возвращаться на службу после того, как она увидела другую сторону мира, нечеловеческую. В участке снова завалят бумажной работой, а все интересные дела утекут к таким вот, из Бюро. Нет, о прежней работе следовало забыть. Но даже мысли о будущем были мелкими перед тем, что творилось у неё в голове.
Её воспоминания о перерождениях будто хранились в отдельных коробках, и Регина в них заглядывала время от времени. Самая первая, та, которую она прожила рядом с родителями, была самой сладкой и горькой одновременно. Регина перед тем, как окончательно заснуть, открыла эту коробку в памяти и выудила те годы, когда её мать была радостной и полной сил, улыбалась и шлепала веером разошедшегося отца, а потом сама же гладила его по голове, прощая. И Регину тоже гладила. А отец частенько подкидывал её в воздух, пока она была совсем маленькой, и катал на шее, а потом учил ездить верхом на лохматом коротконогом пони. И даже позволял сражаться на мечах, хоть мечи были деревянные, и когда она пропускала удар, то получала плоской стороной по заднице. Папа хохотал, а Регина бежала плакаться маме.
Потом в их крошечной семье появился еще один ребенок, Ред. Регина не собиралась с ним делить своих родителей и приготовилась драться за их внимание, но тому больше интересны были завтраки, обеды и ужины.
Регина тогда жила просто, понятно и счастливо и каждое утро знала, что его ждет только хорошее.
Пока родной дом не заполыхал.
Огонь не пугал, а вот чужие люди, которые пытались утащить с горы друзей и близких – они пугали. Но все очень быстро сгорело, только Регину огонь не взял. А вот те люди – забрали.
Одну коробку из своей памяти Регина приоткрыла только раз и больше заглядывать в нее не собиралась. Тогда в первый раз умерла её мама, и она вслед за ней, но свободы они не получили. И дальше было много-много коробок с воспоминаниями, которые походили на один затяжной страшный сон. Хорошо еще, что Регина видела воспоминания со стороны, как будто кино смотрела. Пересматривать эти фильмы он не хотела. После всех этих жизней она прожила еще одну, самую длинную – почти три десятка лет – и трудно было сопоставить эти годы и саму себя с той девчонкой, которую обожали и баловали родители.
Регина отыскала и мать, и отца, так что в любой момент они могли увидеться, но это знание никак не укладывалось у нее в голове. Даже когда она робко вошла в больничную палату, даже тогда она не могла поверить, что все это правда. Девушка на кровати выглядела моложе её самой. Нет, Регина знала, что были времена, когда её мама и вовсе была ребенком, после очередного возрождения, но увидеть это не на мутной пленке воспоминаний, а вот так, вживую… Это сбивало с толку.
Её мать оказалась куда смелее самой Регины, она ни одной жизни не забыла – знала, что их никак нельзя забывать. И когда Регина подошла к кровати, мама сначала посмотрела на неё с растерянностью, потом почему-то перевела взгляд на этого Асгрима и расплакалась, протягивая руки к Регине. Она ее обняла без промедления. Пахла мама точно так же, как в детстве – теплым очагом и лечебными травами. Домом.
