Текст книги "Феникс (СИ)"
Автор книги: Ольга Пожидаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 26
– Выпроводи всех вон. Я хочу остаться наедине с моделью.
И тут же все замолчали. Разом. Одновременно. Резко. Только басы тяжёлого рока гремели теперь в студии. Мое сердце, казалось, застучало громче ударных, заглушая музыку.
–Боюсь, это невозможно, Гош, – ответила ему Эля, едва пришла в себя.
– Тогда я боюсь, что фотки выйдут отстойные. Я не вижу ее. Мне нужен контакт с моделью без левых людей вокруг. Вы нам мешаете.
– Мы можем вести себя тише.
– Это не поможет.
– Гош, при всем моем глубоком уважении…
– Бла-бла-бла, – перебил ее Феникс. – Эль, оставь эти реверансы и выгони всех нахрен уже.
Они мерились взглядами с минуту. Эля сдалась. Она покачала головой, что-то пробормотала себя под нос.
– Ладно. Черт с тобой, Фенов. Я тебе доверяю, хотя эти твои понты уже начинают напрягать.
– Это не понты, Эль. Я хочу, чтобы были отличные фотографии. И сделаю их, если ты будешь умничкой и организуешь мне тет-а-тет с Ирсен.
– Знаю, что сделаешь, – буркнула она и уже громче. – Так народ. Все идем пить кофе, есть пончики. Оставим художника с моделью. Все свободны. Алекс, ты с нами?
– Нет, – ответил за него Гоша. – Алекс тоже пойдет пить кофе.
Мой менеджер тут же подлетел к ним.
– Я останусь, – заявил он, вставая между мной и Фениксом. – Ирсен будет сниматься исключительно в моем присутствии. Это прописано в контракте. Никаких тет-а-тетов.
Гоша приподнял бровь, осматривая парня андрогинной внешности в яркой одежде. Феникс даже говорить ничего не стал, просто смотрел на моего Сашку, как пролетариат на буржуазию. Чертовски трогательно.
Похоже, Гоша собрался уже сказать что-то обидное и насмешливое, но я не позволила обижать человека, который так много и часто мне помогал. Алекс за эти несколько месяцев стал мне почти родным. Да, он нагловатый, надоедливый, иногда даже надменный, но он мой друг.
Положив ладонь ему на плечо, я примирительно пропищала:
– Это ничего, Алекс. Я согласна.
Он резко обернулся, уставился на меня, хмурясь. Уточнил:
– Уверена?
– Да.
– Ирсен, ты же…
Я помотала головой, прося его не продолжать. Больше не было сил тянуть. Едва Гоша заикнулся о том, чтобы все вышли, я только и думала, как бы поскорее они все свалили. Сашка, конечно, молодец. Очевидно, он сопоставил все и понял ,что нас с Феновым связывает… Много чего, кроме работы. Уверена, менеджер пытался меня защитить, но уже зря. Раньше надо было. Я, как крыса, услышавшая дудочку, уже встала в стойку, забыла о собственной безопасности и общем благе, которое обуславливало мое бегство и разлуку с Гошей.
– Все будет хорошо, дорогой, – пообещала я, чмокнув его в щеку, оставляя след помады.
Алекс сощурился, но спорить не стал.
Через минуту Эля прикрыла дверь с той стороны, а Гоша без лишней скромности тут же щелкнул замком. Пройдя к зеркалу, где меня гримировали, он вытащил несколько влажных салфеток, которые бросил мне.
– Лицо вытри, – приказал сухо.
Я прикусила губу от этого ледяного тона.
– Гош, я…
– просто вытри лицо, Ирсен, – перебил Фенов грубо.– Я видеть не могу эту посмертную маску из штукатурки.
Не оставалось ничего, как послушно стереть тон.
– Губы и глаза – тоже, – потребовал Феникс.
– Но…
– Никаких но!
Я затрепетала. Он был жутким и волнующим одновременно. Я боялась его до вибрации на кончиках пальцев, но и бежать не желала. Или не могла? Он, как рок. Мой фатум. Судьба. Благословение и проклятие. Как могла я находиться вдали столько времени? Почему не умерла? Ведь он мой воздух, мой наркотик, мое самое желанное лакомство. Он часть меня. Мое сердце. Моя душа. Мое счастье. Моя суть.
Находясь в каком-то трансе, пьяном угаре от его близости, я даже не замечала, что Гоша стал снимать, едва я стерла мейк-ап. Просто смотрела на него. А он – то на меня, то на экран камеры.
И не нужны были слова. Кажется, Гоша ловил в объективе все мои эмоции. Боль, радость, вожделение, страх. Все это перемешалось с необъятной любовью. Она наконец разорвала оковы, которыми я приковала ее, и теперь поглощала меня, настигала, опутывала своими прочными сетями.
– Разденься, – велел Гоша.
Я вздрогнула. Его голос звучал так резко, почти грубо. Мне захотелось расплакаться.
– Нет, – пискнула я, хватаясь за тончайшие нити разумного, которые пока еще сдерживали мое безумие.
Фенов никак не отреагировал на мой отказ. Сделав несколько снимков, он отложил камеру и подошел ко мне. Его горячая тяжёлая ладонь легла мне на плечо. Погладив кожу, Гоша повел рукой вниз, спуская шелк с плеча. Тога упала на пол. Бесшумно. Я и пикнуть не успела, а уже стояла перед Фениксом в одних трусиках.
– Не смей, – прошипел он, заметив, как дернулись мои руки, чтобы прикрыться.
Нет, он не снимал, но смотрел так, словно фотографировал глазами, просвечивая меня горячим рентгенов заодно.
Гоша поднял руку, чтобы поймать и накрутить на палец кудряшку.
– Ты бросила меня, – проговорил он.
Я опустила голову, не в силах смотреть ему в глаза, но Фенов тут же взял меня за подбородок, не позволяя потупиться.
– Ты уехала, Ирсен.
– Да. Пискнула я. Так было нуж…
– Чи-чи-чи, – не дал он закончить. – Не хочу слушать твои оправдания.
Гоша провел пальцем по моей щеке, едва касаясь, погладил шею.
– Ты уехала. Бросила меня.
– Да.
Я давилась воздухом, чувствуя, как он обводит окружность груди. Едва касаясь.
– Ты обещала, что не оставишь меня. Я тебе верил, девочка.
Ком встал в горле. Во рту была горечь от его слов. И одновременно я едва сдерживала стоны, потому что он продолжал дразнить, поглаживая то один сосок, то другой. Мысли путались, но я опять попыталась оправдаться.
– Да, я знаю, но…
– Никаких но. Ты просто врунья, Ирсен.
– Прости.
– Это непростительно.
– Гош, пожалуйста, – я едва сдерживала слезы.– Прости меня. Я не хотела тебя обижать, клянусь. Не хотела врать, бросать тебя. Прости.
Он убрал руку, и я была готова разреветься. От потери и от его слов, что резали без ножа.
– Как мне простить, Ирсен? Ты обещала.
– Я знаю.
Гоша, запустил пальцы мне в волосы, оставил ладонь на затылке, притянув к себе так, что мы соприкоснулись лбами.
– И нарушила обещание, – зашептал он. – Ты же знала, как я люблю тебя.
– Да. Прости. Скажи, что мне сделать? Как извиниться?
Он отпустил, отстранился, посмотрел на меня… так холодно.
– На колени, – скомандовал Феникс.
Я пискнула, но… тут же стала опускаться. Он хочет..?
Мысль еще не успела сформироваться, а Фенов уже схватил меня за плечи, не давая присесть.
– С ума сошла? – рявкнул он. – Проклятье, Ирсен, я… Я не это имел в веду. Не надо. Не так.
Я всхлипнула. Раз, другой, третий, а потом слезы полились сами. Словно прорвало плотину. Я больше не могла себя контролировать. Вместе с рыданиями стали вырываться слова.
– Да чтоб тебя, Феникс, – кричала я, лупя его ладонями по груди. – Да, я уехала. Я бросила. Да! Думаешь, мне было легко?
– Тише, Ирс, хватит, – наконец заговорил он нормально, а не как демон возмездия.
– Я же слышала все… Я не хотела… Ты… Катя… Галанин сказал…
А дальше все потонуло во всхлипах и бульканье. Гоша поймал мои руки, прижал к себе крепко и не отпускал. Я тряслась в его объятиях, содрогалась всем телом, одновременно страдая за все, что сделала и отпуская на волю боль, которую так давно сдерживала.
Феникс гладил меня по голове, как часто делал с Катей, когда она расстраивалась и просила пожалеть. Наверно, я не заслуживала этих ласк от него, но уж точно не собиралась сопротивляться. Да, я боялась, что все так и будет. В его сильных руках я не могла сопротивляться, думать о ком-то кроме себя и удовольствия, которое захлестывало с головой, заставляя желать только одного: как бы быстрее избавить его от одежды и прижаться к голой коже, покрытой рисунками.
Видимо, Гоша испытывал нечто похожее, а может и идентичное. Очень скоро его поглаживания перестали быть утешающими. Он стал растирать и мне спину, чуть надавливая, ладонь переместились на бок и словно нечаянно снова задевала окружность груди. Пальцы, что ласково перебирали волосы, теперь загребали их, оттягивая. Чуть болезненно, но от этого еще более приятно. Я не поняла, когда мои всхлипы стали превращаться в столы. Слезы больше не текли по щекам.
Я запрокинула голову, приоткрыла губы, не решаясь попросить, посмотреть на Гошу, но до безумия желая его поцелуев.
– Красивая моя,– пробормотал он, сжал волосы в кулак и накрыл мой рот своим.
Поцелуи были безжалостными, почти грубыми. Но мне нравилось. До сумасшествия нравилось, как колола его щетина, как яростно он терзал мои губы, искал своим языком мой, как прикусывал за подбородок и сжимал попу, притягивая к себе вплотную, ища трения пахом.
–Хочу тебя, Ирс. Хочу,– рычал Гоша, заставляя меня тереться о его джинсы, приподнятые в районе ширинки. – Даже не смей… говорить… что-то…
Я не смела, конечно. И не хотела. Наоборот. Мои руки нырнули под майку, задирая, стаскивая через голову. Я покрывала его грудь такими же неистовыми поцелуями. Всасывая и кусая, не заботясь о том, что оставлю метки в виде засосов. Гоша рычал, как тигр. Он сжимал мои плечи и матерился от души.
Расцеловывая его торс, я опускалась все ниже и ниже, одновременно расстегивая джинсы, стаскивая их вниз вместе с бельем. Он хотел мой рот на своем члене в виде извинений? Так я не против.
Но едва я лизнула головку, забирая капельку влаги, Гоша тут же потянул меня за волосы, буквально оттаскивая от члена.
– Почему? – хныкнула я.
–Потому что я уже чуть не кончил, – огрызнулся он.– Надо чаще встречаться.
Эгоистично идиотская мысль, что у него никого не было после меня, разлилась горячим крепким бальзамом по моей душе. Я старалась не улыбаться от довольства и послушно отступала к стене, подталкиваемая Гошей. По дороге он избавился от штанов и содрал с меня трусики. Прижавшись спиной к холодному бетону стены, я почувствовала, как с другой стороны ко мне прижался горячий Феникс. Он весь горел, пылал. Кажется, даже в глазах танцевало пламя.
Я даже не пыталась сдерживаться, когда он коснулся меня между ног. Громко застонала и вцепилась в него мертвой хваткой.
– Ни черта нет сил на прелюдию. Ты сама виновата,– ругался он тихо, забрасывая мою ногу себе на бедро, пристраивая член к моей влажной плоти.
Гоша провел головкой от входа к клитору, распределяя влагу. Я снова захныкала, но теперь не от горечи, а от сладости ощущений. Не успев пожалеть, что он не задержался на пульсирующем бугорке, я вскрикнула, ощутив, как Гоша одни мощным толчком заполнил меня. Он вошел так стремительно и резко, что я бы упала, наверно, если бы за спиной не было опоры в виде стены. Но приятнее было прижиматься к раскаленному Фениксу. Я вцепилась в него изо всех сил, вздрагивая и вскрикивая от каждого движения. Он сразу взял сумасшедший ритм. Выходил почти полностью и снова загонял в меня член до самого конца. Это было так сильно, так сладко, опять почти больно. Я вся сжалась, желая усилить эти невероятные ощущения. Толчок, другой третий и оргазм буквально разорвал меня на куски. Слишком быстро. Слишком мало. Не томное удовольствие, которое я могла бы смаковать, а резкий, болезненный укол, который принес сомнительное облегчение.
– Надо чаще встречаться, – прохныкала я, понимая, что Гоша тоже, скорее всего, сейчас кончит и… И вот это вот офигеть, как мало. Почти ничего после месяцев разлуки.
Феникс только хмыкнул и отпустил мою ногу, отстранился, а потом развернул меня лицом к стене. Я тут же уперлась в нее ладонями, прогибаясь в спине. Гоша снова вошел, но уже не так резко. Он стал скользить медленнее, хотя сам при этом стонал и ругался, явно желая сделать все быстро. Очевидно, его притормозил мой стремительный оргазм.
Я еще не успела прочувствовать все удовольствие от нового ритма, а Фенов уже кончал. Он выпустил изо рта рваный стон. Я почувствовала влажный от пота лоб на своем плече. Чуть качнув бедрами, я попыталась отстраниться.
–Стой,– прохрипел Гоша.– Замри. Даже не дергайся, пока я не закончу.
– Разве ты не закончил?
– Нет.
Я пискнула, почувствовав его палец на клиторе. Гоша не спешил заканчивать, ей богу. Он даже не вышел. Новый виток наслаждения закрутил меня благодаря его поглаживаниям. Феникс целовал мои плечи, иногда чуть прикусывая, терся шершавой щекой, посасывал шею, пока беспощадно поглаживал, надавливал на клитор, размазывая по кругу влагу моего возбуждения. Другой рукой Гоша теребил и пощипывал сосок, сжимал грудь. Я снова стонала в голос, сжималась, желая приблизить разрядку. От всех этих манипуляций Гоша, похоже, завелся вновь. Боже, он действительно соскучился.
Фенов шевельнул бедрами, и я протяжно завыла, почти готовая снова. В этот раз все было именно так, как я любила. Шторм наслаждения утих, качая меня на волнах удовольствия, которое хочется продлить на целую вечность, которое нарастает постепенно, подталкивая к краю все ближе и ближе. И не знаешь, чего хочется больше, остаться в этой качающей неге или сорваться вниз в кипящую пену.
Меня несло и качало, все ближе и больше. Стоны слились в один протяжный звук, и я все оттягивала и оттягивала кульминацию, пока Гоша не приказал тихо:
– Кончай, детка.
Я не могла ослушаться. Отпустила, упала, разбилась вдребезги, разлетелась осколками, чтобы снова стать цельной в его жарких объятиях. Не помню, как оказалась на ковре. Очнулась и увидела, как Гоша нависает сверху, наклоняется, чтобы целовать мои щеки, глаза, губы, нос. Я улыбалась ему, получая еще больше наслаждения от его движений. Завела руки за голову, вытягиваясь, отдаваясь целиком его ласкам, его желанию, его воле.
Гоша нашел мои пальцы своими, и мы переплели их. Держа друг друга, безмолвно обещая больше не отпускать, не бросать.
Я снова почувствовала влагу на щеках, проговорила:
– Я люблю тебя, Феникс. Люблю.
Он сцеловывал слезы с моего лица, крепко сжимая пальцы в замке. По телу Гоши прокатилась волна дрожи.
– И я тебя, детка, – ответил он тихо. – Давай со мной. Еще раз.
Я не могла ему отказать. Мое тело не имело шансов противиться этой просьбе.
Растворяясь друг в друге, мы делили нечто большее, чем просто оргазм. Нас словно путами связывало что-то глобальное и мощное. Как ритуал, как страшная клятва. Я точно знала, что после этого больше не смогу расстаться с Гошей. Он тоже это знал. Нас обоих больше не пугало ничего.
– Никуда тебя больше не отпущу, Ирсен, – проговорил Гоша, едва мы вынырнули из тугого, словно кисель, удовольствия.
Фенов перевернулся на спину, увлек меня наверх. Пристроила голову у Гоши на груди, слушая, стук его сердца.
– Даже не надейся опять слинять в Европу, – пригрозил он.
– Куда я теперь от тебя денусь, – мяукнула я, отдавая себя ему целиком и полностью.
Глава 27
– Надо, наверно, закончить съемку, – очнулась я спустя… пять минут? Вечность? Я не чувствовала времени, пока лежала на Гоше. Но стало прохладно, и реальность вернулась вместе с рутиной, обязанностями и прочими прелестями.
– Я закончил. Если честно, за полчаса до того, как выгнал всех. Потом просто кайф ловил, – признался Феникс.
Я вскочила с него, села рядом, засмеялась.
– Ты такой бессовестный.
– Это – да, – подтвердил он с довольной улыбкой.
Я провела ладонями по его груди, рассматривая чернильные перья феникса. И только сейчас заметила, что сквозь широкие линии словно просвечивает… сердце. Новая тату. Сердце феникса там же, где и сердце Гоши. Анатомически правильное, бордово-красное, с прожилками вен. И… оно кровоточило.
– Новая? – спросила я сипло. Голос почти пропал от волнения.
– Да, – ответил Гоша. – Недавно Мишка закончил.
– Сердце в крови?
Он только прикрыл глаза, подтверждая.
– Из-за меня?
Гоша не отвечал, и тут я перепугалась окончательно. Этого быть не могло. Он приехал не поэтому. Такого просто не может быть. Неужели, Гоше больше нечего терять? Едва ворочая языком, я проговорила:
– Гош, пожалуйста, скажи, что это не из-за Кати? Ее ведь не забрали?
– Что? Катя? Причем тут Катя? Это же не она выдрала мне сердце из груди, словно так и надо, – возмутился Фенов.
– Слава богу. Господи, я уже думала…
– Что ты думала? – разозлился он. – С чего ты вообще взяла, что Катю у меня заберут?
– Я слышала, как ты говорил с адвокатом. С Федором. Он сказал, что шансы… И суд…
Гоша тоже сел, потер лицо руками, запрокинул голову к потолку.
– Капец, Ирс. Я все это время пытался свыкнуться с твоим решением, но все равно не могу понять, какого хрена, ты со мной ничего не обсудила? Подслушала, ни черта не поняла и слиняла. Кто так делает? Что за детский сад? Катька и то умнее бы поступила.
Гоша встал, натянул майку, боксеры. Бросил мне:
– Одевайся.
Я ушла в гримерную часть студии, где осталась моя одежда.
– Пошевеливайся, – поторопил меня Гоша.
Я вся напряглась. Словно не было той идиллии, гармонии, равновесия, что мы достигли, занимаясь любовь. Он злился на меня снова. Стало почти физически плохо. Не потому что он снова стал жестким, а от того, что я понимала – это моя вина. Я сама его таким сделала. Очевидно, решение уехать не было благом для него и Кати. Но хотя бы они вместе. Я все это время ужасно боялась, что суд встанет на сторону бабушки.
Едва я оделась, Фенов взял меня за руку и потащил на улицу. По дороге он позвонил Эле, отчитываясь об окончании съемок.
– Какой отель? – спросил он кратко.
Я назвала, и Фенов тут же вызвал машину, а у меня потребовал:
– Набирай своего агента-педика.
– Это очень грубо и не толерантно, – укорила я его, не в силах промолчать. Было обидно за Алекса.
– Пофиг, – буркнул Гоша. – Набирай.
– Зачем?
– Ирсен! Не зли меня.
– Не можешь сказать, для чего тебе Алекс? В чем проблема? – завелась я.
Его губы скривились в ядовитой улыбке.
– Ты же не сказала мне, почему уезжаешь. Собственно, и мне не очень хочется отчитываться.
Я сжала губы. В пору было заупрямиться, но перед глазами снова встало кровоточащее сердце. Я проглотила все протесты и набрала Алекса.
Гоша бесцеремонно забрал у меня телефон и так же резко и кратко велел Алексу быть через полчаса в моем номере.
Подъехало такси, Фенов затолкал меня в машину. Всю дорогу до отеля я была в шоке. Абсолютно потрясенная и растерянная из-за активных действий Гоши.
Когда машина остановилась у отеля, я вдруг испугалась, что он сейчас просто высадит меня и сам уедет. Но он вышел следом и ступал за мной по пятам, как цербер, охраняя и устрашая одновременно.
В коридоре мы столкнулись с Алексом. Он выглядел не лучше меня, но хоть бодрился. Едва я открыла картой дверь номера, Гоша вошел и скомандовал:
– Ирсен, собирай вещи. Мы уезжаем.
– Что? – пискнул Алекс.
Его голос, как всегда стал тоньше из-за волнения. Обычно после этого он начинал тараторить, что не заткнешь, торгуясь с заказчиками или угрожая даже. Он хороший менеджер, правда. Но вот Гоша, похоже, не собирался даже слушать.
Фенов заказал кофе в номер, затолкал меня в спальню, велев паковать вещи, а сам четко и подробно обрисовал Алексу новую систему нашего сотрудничества.
Признаться, я собралась за пятнадцать минут, так как толком ничего не распаковывала. Остальное время я из чистого любопытства слушала, как Гоша с Алексом буквально рвут меня на части. Фенов ставил условия, мой агент возмущался. У него были совсем другие планы, а Феникс, оказывается, собрался забрать меня домой. Я так обрадовалась этому, что даже не могла злиться за его бесцеремонное вмешательство в мою работу, расписание, жизнь. Только представив, что скоро окажусь дома, я пришла в неописуемый восторг.
Мне нравилось работать в модельном бизнесе. Нравились новые города и знакомства, восхищенные взгляды, вспышки камер, словно не мое лицо в отражении зеркал и на фото, нравилось, что Алекс подбирал для меня контракты, не оставляя практически ни дня для отдыха. Я не успевала прийти в себя, не успевала скучать, жалеть, оглядываться назад. Но вот я в Москве, в России, и Гоша снова рядом. Он просто взял и решил меня вернуть, и я не могу сопротивляться, потому что хочу быть с ним. Сильнее всего на свете.
Спустя три часа я снова сидела рядом с Феновым, но теперь уже в аэропорту. Мы ждали посадку на рейс. Я была тихой, он молчал тоже. Буквально физически, на ощупь я чувствовала, как Гоша пытается побороть обиду, остановить кровь ,что хлестала из его сердца. Да, он принял решение, он поставил меня перед фактом, но горечь никуда не делась. Мы были едины, пока занимались любовью в студии, наплевав на весь мир. Но одежда, решения и реальность снова вернули обиду.
Я не смела даже за руку его взять, просто доверилась, просто ждала, когда он будет готов.
– Ты во многом была права, Ирс, – проговорил Феникс, едва самолет набрал высоту.
Я замерла, не в силах что-то ответить, даже посмотреть на него. Пришло время слушать.
– Когда говорила, что с Анфисой нужно договориться, понять и ее тоже. Ты мне это говорила, Настя, Мишка, даже Федор, а я не слушал. Уперся, как баран. А нужно было всего лишь прекратить орать на бабушку моей дочери. Как только я это понял, все стало проще. И сложнее одновременно, потому что ты уехала.
Он посмотрел на меня впервые после того, как вспылил после секса. Посмотрел тепло и с любовью. Мне снова захотелось плакать.
– Я искал тебя дома. Георгий Львович сказал, что ты улетела.
– Ты разговаривал с папой? –вскрикнула я. Прикусила губу, чтобы не посвящать весь салон в наш разговор.
– Да. Он у тебя, конечно, старой закалки, но нормальный мужик. И безумно по тебе скучает. Ты вся его жизнь, Ирсен.
Я часто заморгала. Слезы стыда и тоски жгли глаза. Звонила папе достаточно часто, но запрещала даже имя Гоши произносить и напрочь игнорировала грустные нотки в голосе отца. Я оставила моих самых дорогих мужчин, а они за это время, видимо, поладили. Чудеса.
– Он рассказал, как ты спешно улетала, как с Катей прощалась. Я отчасти тоже в этом виноват. Не хотел говорить тебе, что Анфиса в суд подала. Думал, что защищаю нас. Она ведь не опеку требовала, Ирс, а встречи с Катей, потому что я запретил им видеться после ее фокуса с фотками.
– То есть, она бы не смогла забрать у тебя Катю? – ошарашенно спросила я.
– Нет, конечно. Суд почти всегда на стороне родителя.
– Но твой адвокат, тот, Галанин?
– Мы говорили о том, чтобы вообще запретить бабушке общение с ребенком.
Я не сдержала эмоций:
– Гоша, да разве можно? У Анфисы же нет больше никого, только Катя. Она не со зла это все творит. Просто одинокая женщина…
Фенов рассмеялся, перебив меня раскатистым хохотом.
Он погладил меня по щеке, чмокнул в нос, в уголок губ. Наконец вернулась его потрясающая теплая улыбка, которая заставляла улыбаться в ответ.
– Вот за это я тебя люблю, детка. Ты умеешь жалеть даже старую каргу, которая изгадила всю нашу жизнь, – проговорил Фенов.
Да, я больная, наверно. Но злиться на Анфису Павловну долго не могла. А еще, зная, как Гоша бывает резок и категоричен, мне было ее действительно жаль. Представляю, что он наговорил ей. Ведомая иррациональной потребностью защитить бабушку Кати, я буркнула:
– Не такая она и старая.
– О, да, – подтвердил Фенов. – Теперь я тоже это понимаю.
– Теперь? – не поняла я. – Что ты имеешь в виду?
– Увидишь, – загадочно подмигнул он.
– Мне кажется, она все это творитла от нечего делать. Ей бы придумать какую-то работу или хобби, – начала рассуждать я вслух. – Она такая одинокая, Гош… Правда, я не представляю, что было бы с моим отцом, если…
Фенов захохотал в голос. Весьма неуместно.
– Прости, детка. Прости. Ты права на все сто, – угорал он. – Анфиса сейчас при деле. И правда стала почти адекватной.
Я нахмурилась вновь.
– Что ты имеешь в виду? – опять спросила я.
А он снова бросил только:
– Увидишь.
