Текст книги "Выбирая судьбу (СИ)"

Автор книги: Ольга Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Эта непримиримая война длится уже не одно поколение (что странно, ведь местные и правда стали частью норманн, но не для вредных женщин), правда, теперь идет переманивание бойцов в каждый отряд, для честности, нельзя никого заманивать в конкретный клуб, каждый решает сам. Я послушала их еще минут десять, о их борьбе (незримой и без жертв, хотя, как сказать) и задала самый главный вопрос:

– Так чем вы тут занимаетесь? – вроде простой вопрос, но они как-то сдулись и все та же говорливая после небольшой паузы честно ответила.

– Да ничем особо важным, разговариваем, идеями рецептов делимся, обсуждаем, – о как краснеет, то есть сплетни полным ходом, – больше ничего и не делаем, мы за бортом, всем заправляет второй клуб. Так что, если хочешь что-то решать, тебе стоит пойти туда.

Хороший вопрос, решать мне лично ничего не хочется, вот только теперь в школе будет учиться мой ребенок, возможно, мы станем частью этого народа, да и ситуация с Юнасом меня очень беспокоит, то есть право голоса очень важно. Хочу ли я общаться с такими, как единственная Ханса, да ни за что, значит, вытекает логичный вывод, решать хочу, в тот клуб не хочу. Значит, надо этим клубом что-то решать, я обвела взглядом собравшихся женщин, а их не так и много, человек двадцать, интересно, какая армия у противника. Они как будто услышали мои мысли, дверь резко распахнулась, на пороге стояла красивая блондинка, справа от нее все та же поминаемая лихом единственная Ханса и еще несколько, за их спинами не разберешь.

– У вас новенькая? – вот это голос, мелодичный, красивый, тут она посмотрела на меня и дальше голос стал не особо привлекательный, – опять побродяжка из прибившихся, – я отварчик попиваю, я спокойная, спокойна я сказала! – мы готовы тебя принять к себе, у нас много работы и кому-то надо и полы мыть, да и отвар готовить и подавать, – благодетельница нашлась, – ты что, ущербная, молчишь? – Тебя, мымру белобрысую, слушаю.

– Дамы, а что это за женщины сюда пожаловали? – да не девушки, не леди, и даже не госпожи, а женщины, моя мама всегда вспыхивала, когда соседки друг друга так тонко оскорбляли, интересно, эти поймут? Поняли.

– Ты права, Эмма, – о как зовут единственную Ханса, – эта нам не подходит даже для прислуживания. Поздравляю, вас на одну ущербную стало больше!

– И вы утверждаете, что в этом городке знают про правила хорошего тона только единицы, все это прискорбно, дамы, – я продолжала игнорировать уходящих, но они мою реплику, естественно, услышали и все та же Эмма стала жаловаться, правда, тихо, не расслышать.

– Как они бедные ядом-то своим же не травятся, загадка… – прокомментировала я их приход и повернулась к притихшим женщинам, – Так что, будем знакомиться? Хелена Вивальди, рада знакомству.

–Хелена, Линда, та что говорила, учительница в школе… – больше и говорить не стоит, девушки все правильно поняли, я с ребенком, значит пойдет в единственную школу, а там эта, может отыграться.

– Тронет моих детей, все патлы повыдергиваю, то есть разъясню, что такое поведение непозволительно в среде работников образования.

– Я же говорила, она очень смелая! – восторженно ахнула женщина, та которую я в магазине коктейлей видела, только почему детей, ведь вроде был один ребенок или уже того? – она выразительно глянула на мой живот, я на него тоже посмотрела, потом на женщину, опять на живот и покраснела, – ага, значит, нет, так откуда другой ребенок?

– Мари, давай ты не будешь давить на Хелен, а мы попросим, если, конечно, она сама этого хочет, рассказать нам свою историю с самого сначала.

– И поподробнее…– влезла все та же Мари, а я улыбнулась, голодные до информации женщины настойчивы в своем желании чего-нибудь узнать.

Будет им рассказ, заодно выясню, что они знали про Юнаса и то, что с ним произошло, и нет ли больше похожих ситуаций. Стоит ли говорить, что мой рассказ сопровождался охами, ахами, вздохами, они даже всплакнули на моменте нашего побега, спасении нас Кьеллом и истории Юнаса. Очень благодарная аудитория слушателей, я прямо стараться начала, когда увидела такой отклик на мои слова.

– Теперь вы понимаете, почему я очень интересуюсь вопросом детей и похожих ситуаций?

Ингрид, негласный лидер оппозиционного клуба и их глас, мне честно сказала, что они про это не знали, но вообще-то именно в полномочиях клуба устраивать детей, которые потеряли родителей. А сами женщины и не знали, что кто-то способен выгнать ребенка из дома. Они так стали страдать и подвергать себя самобичеванию, что не углядели и не досмотрели, что мне даже неловко стало, вон как женщины страдают, поэтому ляпнула не подумав:

– Мы должны такое пресечь и выяснить похожие случае, если они имели место быть!

– Да! Мы все узнаем и не позволим повториться такому беспределу! – поддержали меня женщины, даже с мест подскакивали. – Если не мы то, кто?

– Хватит терпеть этих грымз!

– Это война! – ой, больше и мыслей не было, они разбушевались и уже собрались идти за волосы трепать оппонентов, а их между прочим, как я поняла, в три раза больше.

– Это партизанская война! – на мой голос отреагировали, посмотрели заинтересовано, чувствую себя комедиантом, причем крайне популярным, вон какое веселье придумала.

– Это как? – Мари не могла усидеть на месте, все время ерзая.

– Кто обладает информацией, тот обладает всем, в войне всегда выигрывают более осведомленные, и даже число противника не важно.

– Ага, – протянула все та же Мари, – понятно…

– Дамы, нам нужна вся информация.

– Будет! – уверенно сказала Ингрид и посмотрела на каждую, как будто мысленно давая задания.

Откуда мне было знать, что наш разговор подслушал один очень ретивый воин, который тихо вздыхает о все той же юной девушке, которую я встретила в коридоре. Именно он побежал докладывать в штаб, о том, что я начала войну против норманн и завербовала женщин. И да, он был на запретной женской территории, но только потому, что изначально меня подозревал, а вовсе не из-за любви к милой девушке.

В штабе все схватились за головы, особенно сильно схватился за голову Кьелл, который думал, у него есть пару часов поработать спокойно. Но нет, после появления этой женщины ни спокойствия, ни стабильности, ни понятности в его жизни больше нет!

Пока мы с девушками придумывали тактику ведения партизанской войны и договаривались о следующей встрече, мужчины думали, как нейтрализовать меня, как партизана. Кто-то даже предложил кардинальные решения с летальным исходом, но этот вариант быстро пресекли и было решено следить за новенькой. А остальным мужчинам вменялось аккуратно разузнать все у своих женщин и постараться минимизировать ущерб и будущие потери. Кого потери – осталось неизвестным.

В эту ночь многие женщины подверглись допросу с пристрастием, вот только почему-то ни одна не раскололась, да и мужчины быстро забыли, что там надо было делать.

Я шла домой, довольная собой, девушки мне очень понравились, а главное, у меня появились союзники, кто-то бы сказал, что я лезу не в свое дело, вот только мне тут жить, значит, и дело мое.

В гостиной меня встретил только Кьелл, мальчишки разошлись по своим комнатам почитать перед сном.

– Как прошло знакомство в клубе? – до этого он изучал какие-то документы и оторвался от них только, когда я зашла в комнату.

– Нормально, – я пожала плечами, думая о том, что мужчины в силу своей природы даже не догадываются про творившееся вокруг них.

Помню давно мама рассказывала, когда мы приходили с какого-то дня рождения или встречи; она комментировала разные ситуации, взгляды, намеки, а папа, он как будто был на другом мероприятии и не видел из этого абсолютно ничего. Так и здесь, мужики живут в своем мирке и не видят ничего.

***

В душе Кьелл психовал, что значит это ее «нормально», пожатие плеч и задумчивый взгляд, ему очень хотелось встряхнуть ее и заставить рассказать все, но он держал себя в руках и с каменным выражением лица изучал эту странную женщину. Неизвестно, сколько бы еще продолжалось это молчание, но в дверь постучали.

***

Я обернулась и пошла открывать, но Кьелл был быстрее, так что я сделала всего шагов пять, а он уже дверь открывал, на пороге стоял Вепрь.

– Завтра ночью пройдет обряд, Анита только что передала.

– Здравствуй, – я решила быть вежливой и выглянула из-под руки Кьелла, на меня строго посмотрели оба мужчины, ну не хотите, как хотите, я вежливо улыбнулась и, развернувшись, пошла в ванную.

О чем дальше говорили мужчины я не слушала из-за шума воды, когда вышла, Кьелл был уже один и по-прежнему изучал какие-то документы. Думала заговорить с ним, но не решилась, поэтому отправилась к себе в комнату, но на середине лестницы остановилась, обернулась и встретилась взглядом с этой ледышкой.

– Как так могло получиться, что Юнас оказался никому не нужен, почему вы допустили такое? – не знаю, почему спросила это у него, вроде он один из тех, кто не дал мальчику пропасть, но меня все равно что-то гложет.

Кьелл, не мигая, изучал меня, а потом, как будто встряхнувшись, спокойно ответил.

– Женщина – это хранительница очага, она защищает и заботится о детях, решение приняла женщина того дома, где он жил, а вместе с ней решение принял и отец мальчика, значит, это верное решение, – как глупо и просто, приняли решения двое, остальные с себя ответственность сняли.

– Как удобно, ребенок мог умереть, но у вас все строго, женщина, которая в реальности – злая гадина, выгнала малыша, а отец, который должен был защищать своего ребенка, и слова поперек юбки не сказал. Как вы можете так жить?

– Наши женщины никогда не оставят ребенка в беде, не важно чей это ребенок, – он что, непробиваемый? Почему, когда я разговариваю с ним, меня начинает трясти?

– Ваши, – я выделила это слово, – знали про эту ситуацию или ты думаешь, что Эмма не сказала Линде? В вашем городе куча женщин, разных женщин, не знаю, как было там, откуда вы пришли, но сейчас у вас противостояние женщин, а вы этого даже не видите, закрываясь порядками старой родины.

– Так война будет против тех женщин, которые знали, но ничего не сделали, чтобы помочь Юнасу? – он даже чуть вперед поддался.

– Откуда ты знаешь про войну? – я нахмурилась, – Подслушивали, – я сузила глаза…

– Проводили разведку, – парировал он.

– Я запомню, как это теперь называется…

– Ты не ответила! – да чтоб ты растаял, ледышка отмороженная.

– Да, будет война, вдруг таких детей много? Что тогда, жить и делать вид, что все хорошо?

– Женщина… – он простонал это слово и опустил лицо на руку, я возмутилась.

– Мужчина!

– Тебе не стоит так обращаться, если, конечно, ты не подразумеваешь то, что говоришь.

Что за ерунда?

– Подразумеваю, что ты мужчина? Так это бесспорно, ты же не женщина… – что-то я устала от этих странных мужчин, и всего этого, даже слово подобрать не могу.

– Когда ты обращаешься к кому-то не по имени или прозвищу, а просто «мужчина», ты тем самым выражаешь свое заинтересованность в нем, как в партнере… – молчим, я пытаюсь осознать, он ждет, когда до меня дойдет, дошло.

– Это что, теперь Вепрь думает, что я того, хочу его? – моему ужасу не было предела, – и не только он, мамочки… – Ты почему, ледышка бессовестная, мне этого раньше не сказал, теперь сколько народу думает, что их того, рассматриваю? – даже вниз сбежала бегом и сейчас стояла, нависая над этим тихушником, развалившемся на диване, при этом я упёрла руки в бока, просто чтобы не сорваться и не оттаскать его за ирокез!

Ох, мамочка, я не леди, ты была права, я слишком много общалась с мальчишками, часто проводила время с кухаркой и больше понимала обычный народ, чем всю эту аристократию.

– Поэтому я и предлагал тебе пойти в клуб и узнать все нюансы нашей жизни, – почему он невозмутим? Как гадская скала, а я море, которое бушует вокруг, у него вообще эмоции есть или как?

– Так надо было список вопросов мне написать, чтобы я знала, о чем спрашивать! – все, я сорвалась, я практически кричу на него, – Что там еще из идиотских правил, глаз от пола не поднимать? Что? А то ненароком еще чьей-то рабыней стану.

– У нас нет рабства, и все прекрасно поняли, что твое обращении было по незнанию, а не реальное предложение, а сейчас я это сказал, чтобы ты в дальнейшем понимала.

– Спасибо, – прошипела я, продолжая уговаривать себя не выдирать ему последние волосы.

– Почему мне кажется, что ты сейчас меня не благодаришь, а мысленно убиваешь?

Я ничего не ответила, я занята была, выдирая его волосы мысленно, но мне прям легче стало.

– Что за обряд завтра? – он чуть наклонил голову, пытается, видимо, мысли читать, ага, шиш тебе, а не мои мысли.

– Принятие Дани и тебя в наш народ.

– А если я не согласна, если я решу уйти вместе с сыном отсюда? – я так не думала, но право выбора – оно такое, греет душу, да и сейчас во мне дух противоречия просто пламенеет.

Он тяжело вздохнул, но все же ответил.

– Хелена, я понимаю, ты сердишься, хотя мне и не понятно, почему, но мужчины вообще редко понимают все тонкости женщин, тем не менее, подумай хорошо, здесь у вас есть дом, еда, школа для сына и возможность жить спокойно. Вокруг долины сейчас снуют шпионы короля, и подтягивается армия, мы дадим бой. При этом я бы хотел знать, что ты с детьми в безопасности, а не бредешь где-то через лес в поисках приключений, – он говорил спокойно, даже устало, и мне стало совестно, я сдулась, как шарик, как и мое возмущение, во многом сама виновата, сначала узнай все нюансы, потом делай выводы, – решать тебе, но я надеюсь, что ты примешь правильное решение, чтобы обезопасить себя и сына.

Я хмуро кивнула и пошла обратно к лестнице, ругая себя за непонятный взрыв и агрессию, подумаешь, предложила ему стать моим любовником, спишем на незнание законов, стоп! Но он же законы знает, а он меня женщиной называл!

– Когда мужчина обращается «женщина», он тем самым говорит, что хотел бы ее в партнёрши себе? – спросила, не поворачиваясь, стыдно же…

– Да, если женщина свободна, то тем самым мужчина показывает, что она ему интересна.

Какая упрощённая дикарская схема, уши пылают, хочется сбежать, но я стою спокойная (да, я трус, поэтому стою спиной, вроде как шла и не оборачиваясь, спросила, это нормально).

– Ясно… – все, теперь бегом в комнату, ладно, уговорила, медленным шагом, чтобы не сорваться на бег.

– Вряд ли тебе ясно, женщина… – очень тихо проговорил Кьелл и закрыл глаза, он устал, причем очень давно, и пусть жизнь стала чуть интересней, но не легче, это точно.

В ушах шумела кровь, поэтому реплику Кьелла я не услышала, чеканя шаг, зашла к себе в комнату и только там выдохнула, постояла, прижавшись к двери, после чего, пошла проверить сына. Двоих сыновей.

Дани спал, прижав книгу к себе, книжку убрала, сына укрыла и поцеловала, эти два дня он хорошо ел и перестал уже быть таким бледным, но по-прежнему худенький и такой маленький.

Заглянула я и в комнату к Юнасу, мальчишка спал, перекрутившись в кровати, не пойми как, и скинув одеяло на пол. Одеяло подняла, укрыла, перекладывать не стала, это не Дани, его я не сдвину с места, на прощание поцеловала, и мальчишка чуть завозился во сне, но не проснулся.

Легла к себе в кровать, но еще долго не могла уснуть, обдумывая все, что с нами случилось и пытаясь представить завтрашний день, но тут сколько не представляй, реальность всегда интересней. Потому что у судьбы на нас свои планы и порой она так закрутит, что ни одна фантазия до такого не додумается.

10

Вот накаркала, по-другому и не скажешь, все началось где-то часа за три до рассвета, проснулась я от того, что кто-то трогал меня за плечо, явно пытаясь добудиться. Я, не открывая глаза, матери маленьких детей меня поймут, попыталась автоматически успокоить, при этом бормоча:

– Плохой сон? Ничего, он уже закончился, иди ко мне под бочок, еще чуть-чуть поспим, – все это даже толком не просыпаясь, потому что организм, он хитрый, он научился спать в любой ситуации. Я потянула ребенка на себя, и он поддался, хотя и сопротивлялся, при этом как-то странно кхекнул.

Я уже уплывала в сон, как мозг таки установил, что «кхэканье» для моего сына это не норма, а значит что-то творится неправильное. Я медленно открыла глаза, чтобы рядом с собой узреть ледышку, который с задумчивым лицом изучал меня. К слову, видимо, сил мне не хватило и его к себе под бочок я не затащила (спасибо!), он, видимо изначально стоял, чуть наклонившись над кроватью, я его поймала за руку, ее и подтащила под себя, мужчине же пришлось сесть рядом с кроватью на пол. При этом рука была мною взята в плен.

– Я разбудил тебя, – на это очевидное замечание, я медленно моргнула, пытаясь понять, как выйти из щекотливой этой ситуации, просто с криком «как ты посмел?» откидывать его руку, я сразу отмела, во-первых, детей разбужу, потом объясняйся, во-вторых, я сама ее себе заграбастала.

Короче, не найдя ничего умнее, решила сделать вид, что все так и должно быть, поэтому лицо, как у ледышки, и встречный вопрос.

– Ты меня зачем будил, что-то случилось? – а что у него еще спросить? Чего приперся, маньяк ледяной?

– Я ухожу, – боже, в закат что ли? – к утру не вернусь, – а не по бабам ли собрался, хотя мне-то какая разница, – ситуация на границе такова, что требует моего присутствия, – значит, не бабы, хотя бабы на границе, наверняка, тоже есть, – ты справишься утром сама с детьми или кого-то прислать в помощь? – где ты был все эти годы, когда я справлялась с младенцем и трехлеткой, да и сейчас тоже справляюсь.

– Не стоит. Юнас – толковый мальчик, он мне, если что, подскажет, все что я не буду знать, – голос у меня чего-то хрипловатый, от сна, наверное, не из-за руки же, да?

– Если нужна будет помощь, обратись в дом Советов, – ага, за советом, – там кто-то всегда дежурит, так что тебе помогут, а я постараюсь вернуться к вечеру, – можешь не спешить.

Все это, конечно, я говорила только у себя в голове, а так лежала молча, после его ценных указаний я только кивнула, продолжая молчать, может надо пожелать ему удачи?

– Отпусти мою руку, иначе я не уйду, – интересно, здесь «иначе я не уйду», потому что мне тяжело тебя оставить, ведь мое сердце рядом с тобой, или «иначе я не уйду», потому что ты мне руку зажала и отлежала уже.

Я отпустила руку и чуть подвинулась, буду честной с собой, естественно второй вариант, да я и не могу сказать, то хотела бы, чтобы был первый вариант, как-то мне это не особо надо (врунья, любая женщина хочет себе мужика рядом, природа так заложила, но да, можешь себя убеждать, что ты сильная, смелая, и сама все можешь).

Мужчина медленно поднялся и тихо пожелал сладких снов, ага:

– Спи, скоро вставать, – интересно, романтик внутри него сдох или даже не родился?

– Удачи, – мне не жалко, а он удивился, даже как чуть вперед наклонился, может, что сказать хотел. Я закрыла глаза, игнорируя его присутствие в моей спальне, а что, сам пришел, сам и уйдет, а я послушная девочка, я сплю.

Шаги я не услышала, поэтому где-то через минуту приоткрыла один глаз, в комнате пусто, ушел партизан, причем бесшумно. Вздыхать и крутиться я не стала, а спокойно уснула, скоро и правда вставать, детей в школу собирать, так что чур меня, чур, никаких охов-вздохов. Да, Хелли, был мужик в твоей спальне, что нонсенс, да, еще ты его к себе в кровать нагло тащила, предлагая не пойми что, а именно «под бочком у тебя полежать», но что тут скажешь? Это его проблемы, нечего было заходить, пусть радуется, что ушел целым.

Приготовив завтрак, пошла будить своих мальчишек, не скажу, что они были счастливы встать, но все-таки спустились к завтраку, тут то и всплыл интересный вопрос.

– А где Кьелл? – Юнас жевал кашу с мясом и запивал отваром.

– Почти под утро ушел на работу, когда вернется, не известно, – стоило мне это сказать, как мальчишка перестал уминать за обе щеки, а резко положил ложку и выровнялся.

– Я сегодня в школу не пойду, – вот тебе раз, приехали, я и обомлела, это что такой протест или как?

– Я сам в школу не пойду, – тут же возмутился мой сын, – я же там никого не знаю, ты обещал меня там защищать! – ребенок обличительно указал ложкой на собрата по завтраку и засопел.

– Можно узнать причину нежелания идти в школу? – очень хотелось заламывать руки и стенать, у меня тут неожиданно бунт назрел.

– Если Кьелла нет, то за хозяйством слежу я, – очень понятно и четко, а главное, в духе мужчин, то есть минимум подробностей.

– И? – решила подсказать, что информации как бы маловато.

– Я буду кормить животных, – ага весь день, и прогуляешь школу, конечно.

– Юнас, или ты рассказываешь мне все подробно, или я озверею!

– Мама, я тоже хочу кормить животных, – естественно, кто бы сомневался?

– Это работа мужчин – кормить животных, если их не покормить, могут быть серьёзные проблемы, тем более я обещал Кьеллу, что больше животные голодать не будут. Поэтому в школу я не иду.

– Давай по-другому, в школу вы идете, а я покормлю животных? – на меня посмотрели, как на умалишённую, вот серьезно, стало обидно, когда на тебя так ребенок смотрит.

– Мне надо покормить жи-вот-ных, – я тоже умею говорить по слогам и что дальше, – это не милые курицы или коровы, это наши звери, которые мы привели при переходе, – ага, понятно только, что это не курицы и что они не местные, а значит по логике тоже здоровые, все в мужиков, может у них там воздух такой был, что все огромное росло.

– Они мной закусить могут?

– Нет, – мгновенный ответ, что успокаивает.

– Значит, я справлюсь, покажи где корм, и расскажи их нормы и порции и это, – я немного замялась, – где конкретно живут эти самые животные, – было неловко признаваться, но я вообще не заметила сарая, да и звуков животных не слышала, короче, не особо я внимательна. Потом немного подумала и добавила, – а еще можешь технику безопасности озвучить.

– Мама, а я!? – рев раненого бизона в исполнении сына особенно удался.

– Я на них посмотрю, если все будет в порядке, после школы пойдем посмотрим животных все вместе.

– Здорово! – с сыном пока очень легко договариваться, он у меня вообще очень разумный ребенок и частенько я замечаю, что развит он не по годам.

Юнас еще продолжал сомневаться, но малыш его окончательно убедил, начав канючить, что первый раз идет в школу, что боится и вообще это провал!

Общими усилиями Юнас был побежден, и после завтрака показал мне, где находится еда для животных, да и сам вольер этих самых животных. При этом он постоянно переспрашивал, точно ли я уверена, ведь у них женщины к животным не подходят и с ними ничего общего не имеют. Я возразила, что тоже с животинами ничего общего не имею, поскольку на их еду не претендую, но свое решение я уже приняла – дети должны учиться.

Вольер животных находился в глубине двора и его действительно не было видно из окон, единственное правило, которое мне выдал умный натуралист – это всегда закрывай двери вольера, зашла, сразу закрой, вышла, тоже сразу закрой. И общее правило для всех животных, их надо кормить, иначе они озвереют, я с ними солидарна, ибо если меня не кормить, я тоже излишней добротой не страдаю.

На этом все ценные указания закончились, и мы все вместе отправились в школу, я хотела проконтролировать и проводить своего ребенка первый раз в школу. Возле школы прогуливались мамочки, сбиваясь в группки и что-то обсуждая, видимо, это еще одно развлечение и место встречи для скучающих дамочек.

– Юнас, – дернула мальчишку за руку, – в школу вы заходите сами или Дани надо завести в класс?

– Сами, не переживай, я проведу его в класс, а потом пойду в свой, – хорошо сказать, не переживай, а я переживаю.

– Хорошо, – скрепя сердце согласилась, а потом одумалась и, улыбнувшись, пожелала им обоим хорошего дня и напоследок добавила, – учитесь хорошо и ведите себя хорошо, чтобы к вам не было замечаний, – мальчишки вдвоем кивнули мне, после чего я по очереди поцеловала каждого и махнула рукой.

Юнас, взяв Дани за руку, повел в школу, а у меня сердце замирало, когда мой комочек так успел вырасти? Сын на пороге оглянулся и махнул мне рукой, а я вот, нет, не плакала, что вы, это просто солнце в горах такое яркое.

– А Ледяной знает, что ты обнимаешься с его воспитанником? – вопрос до меня даже не сразу дошел, а вот потом, когда я осознала, что меня извращенкой обозвали, медленно обернулась и посмотрела на ту, которая с мозгами не дружит.

– Не думала, что в этом городке практикуют всякие непотребства, прискорбно, – я поджала губы, как всегда делала одна чопорная дама, – Маменька часто повторяла мне, что все оценивают ситуации и людей через себя, если такое спросили, значит о таком думают и на себя примеряют, – последнее было произнесено как мысли вслух. А уже непосредственно этой курице вежливая улыбка, при которой глаза остаются ледяными, – У вас есть дети?

– Нет… – женщина была красная, как рак, и явно пыталась подобрать слова, чтобы побольнее оскорбить меня в ответ, вот только я быстрее, спасибо шести годам скитания.

– Так что же вы тогда делаете возле школы? – я сделала страшные глаза и продолжила, – наблюдаете за детьми, за мальчиками? – к слову, я пока ни одной девчонки так и не увидела, так что тут действительно были одни парни, видимо, старший класс, потому что малыши и дети чуть старше сразу заходили в школу.

Женщина открывала и закрывала рот, пытаясь выдать хоть что-то, я же смотрела с ужасом в глазах и с немым вопросом, я, естественно, играла, мне вообще безразлична эта тетка и остальные вместе взятые, у меня там животные не кормлены, и дети ушли в школу.

– Да как вы посмели? Да, я наблюдаю за сыном моего защитника, просто он пылкий юноша, – я подавила смех, тетка явно не понимала, что своим громким голосом и этими словами просто добивает себя, – и за ним стоит присматривать, но я не обнимаю его и не целую, – ага, а между строк, но хотелось бы, – в отличии от вас! – она ткнула в меня обличительно пальцем, я же своим хотела покрутить у виска.

– Я пылких юношей тоже не обнимаю и не целую, только своих детей. Двоих. Сыновей.

– Хочешь сказать взяла на себя обязательство опекуна над мальчишкой? – столько сарказма и желчи, с утра надо пить стакан холодной воды натощак, меньше желчи будет!

– Я не хочу сказать, а говорю четко, я опекун мальчика, так что эти двое – мои дети. И последнее, мы с вами не переходили на «ты», так что оставьте свои базарные замашки, – дальше говорить не хотелось, но я вежливая девочка, – всего доброго, – развернулась и пошла прочь с этой площади, домой в «зиму», там всякие больные извращенки не блуждают.

Всю дорогу через площадь я негодовала и меня трясло, но стоило шагнуть в прохладу, ощутить снег под ногами, и я успокоилась, даже интересно стало, чего так.

Домой я пришла уже спокойной, махнув рукой на больных, но Кьеллу расскажу, вдруг эта тетка решит подростка совратить. И пусть эти дети выглядят как взрослые парни внешне, но мозгами они еще дети. Сходила переоделась (просто время тянула) и отправилась на задний двор к вольеру, надо же животинок покормить.

Юнас для меня еще добавил, чтобы я, главное, оставила еду и не ждала, когда они выйдут есть ее, а шла домой, закрыв дверь. Взяла несколько мешков еды, которые необходимо рассортировать по плошкам и потащила их ко входу в царство живности. Было тяжело, поэтому тащила волоком. Отперла массивный замок и пару задвижек, внутренний голос уже не шептал, а громко так комментировал, что курочек на столько замков за такой толстой стеной и дверьми не держат, и коровок. И вообще всех, кто травкой питается, а вот хищников, тех да. Но ребенок ведь сказал, что они меня не тронут, значит, травоядные. Пока я это обдумывала, тело выполнило всю работу, я уже внутри, затащила свою ношу и даже заперла две задвижки изнутри.

– Блин, он сказал, что они меня не съедят, но не сказал, что они не едят мясо! – стоило мысли сформироваться и мне ее озвучить, как я запаниковала.

За спиной послышался скрип, с которым приминается снег, под кем-то очень тяжелым.

– Пожалуйста, пусть это будет просто большая курица, – попросила я у двери, в ручку которой я вцепилась и пыталась уговорить себя не сбежать отсюда. Ведь сама же сказала ребенку, что покормлю зверей, а он должен учиться, теперь это моя забота.

11

Очень медленно я повернулась спиной к двери и попыталась взглянуть в глаза своим страхам. Почему попыталась? А потому, что страхов-то и нет, пустота, я нахмурилась, потопталась. Попыталась вытянуть шею и посмотреть, что там и как, но видно никого и ничего не было, только пустота и тишина.

– Что за? – сделала маленький шажок, от своей родной двери по направлению к страхам и ужасам, все по-прежнему тихо и пустынно, – Или тут никого нет или животины у этой ледышки такие же партизаны, как и хозяин.

На мое бурчание все так же никто не вышел, я еще минут пять боялась отойти от двери дальше трех метров, а потом плюнула, что тут весь день торчать буду? Вернулась обратно к мешкам схватила первый и потащила его к дальней стенке, напротив двери, где под навесом стояли емкости для еды. Вывалила еду в первое деревянное корыто (может, оно как по-другому и называется, но на вид корыто, как корыто). Постояла и попыталась представить, какие должны быть головы чтобы есть из того корыта, ведь были бы звери меньше размером и корыта были бы меньше, хотя может их просто много?

Вернулась ко входу, взяла следующий мешок и потащила к следующему корыту, когда пыталась вывалить из мешка еду, кто-то толкнул в руку:

– Подожди ты, и так тяжело, не мешай пока, – прокряхтела я, и только сказав это, замерла и медленно повернулась – вокруг пустота, и мне так не по себе стало.

Второе корыто было благополучно заполнено, и я пошла к третьему мешку, внутри дрожа, нет, то что я никого не вижу, меня как бы устраивает, вот только если вдруг они рядом, и я их просто не вижу? Вот это пугает, вдруг они страшные? Блин, логики никакой, но видеть страх – жутко, не видеть, а знать, что он там есть, еще страшнее.

Взяла мешок и начала медленно идти к корытам, при этом разговаривая со зверьем:

– Кушать меня нельзя, мало того, что я невкусная, так это еще неприлично, у меня ребенок есть маленький и, если вы меня съедите, он будет горевать. И вообще теперь Юнас ходит опять в школу и кормить вас придется мне, так что, если вы меня сейчас слопаете, останетесь потом очень долго голодными. Понятно? – вот последний вопрос я задала, просто так, но услышав в ответ смесь «мяв», «грыы» и какого-то курлыканья, присела на снег от страха, хорошо хоть не описалась.

Посидела секунд тридцать, тишина – и решилась на эксперимент, ибо моя фантазия меня и доконает.

– Если вы тут и просто прячетесь, покажитесь, – судорожный вздох, – пожалуйста.