Текст книги "Выбирая судьбу (СИ)"
Автор книги: Ольга Мороз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Это мой отец Ханс и его единственная, – жалко пацана, голос, как у побитой собаки, которую хозяин вышел добить.
– А, это тот мужчина, который выгнал тебя из дома и женщина, с подачи которой это произошло, – играть в дуру легко, немного понимания и удивления с налетом небрежности и вон, тетку перекосило, а мужик хмурится.
Что, гады, неприятно слушать нелицеприятную правду про себя, то ли еще будет!
– Да как ты смеешь? – о, на визг прорезалась, а я по-прежнему игнорирую и общаюсь только с Юнасом.
– Юнас, а в связи с чем эти неприятные личности решили, что имеют право командовать тобой, после твоего ухода из отчего дома? У тебя теперь другой дом! – последнее я проговорила четко, глядя в глаза мальчику, голову пришлось задрать, но ничего, при этом голос у меня стал, как у моего отца (плохой пример, но голос стальной).
– Он же мне отец, он ведь не отказался от меня… – так наивно и при этом так больно, то есть ребенок еще верит, что все это ошибка и папа не выбрал чужую тетку вместо сына.
Я не хочу говорить ему эту правду, просто не смогу, он и так еле сдерживает слезы, как же ему больно.
– К слову, Юнас, если у тебя возникнут мысли о том, что ты что-то там должен не пойми какой женщине, я напоминаю, что у тебя задания от меня на завтра и на все дни. Понятно? – он медленно кивнул и искоса глянул на отца, я тоже смотрела на мужчину и видела в его глазах боль.
Нет, мне тебя не жалко, ты большой, ты сам выбрал свою жизнь, а он маленький и никому не нужный, у него мама умерла, а ты не поддержал, а выгнал!
– Ханс, и ты это стерпишь? – вот это громкость, стекло в витрине задрожало, – Это оскорбление меня и неподчинение тебе!
– Он живет в доме Ледяного, эта женщина под его защитой и теперь решения в доме принимает она. Тут все по закону, – о как, оказывается, я в рамках закона действовала.
– ТЫ его отец! Твое слово в приоритете!
– Отец – это, если мне не изменяет память, тот, кто заботится о ребенке, растит его, готов терпеть лишения ради блага своего ребенка. Интересная интерпретация, ребенка выгнали, отказались от него и про отца говорят, – все это вроде как мысли вслух. Знаю, я не права, но нет сил смолчать. Я уже молчала, когда мою жизнь хотели уничтожить, больше у меня нет сил молчать, когда топчут детей.
– Я это так не оставлю, ты еще пожалеешь и этот отброс так же, – она наклонилась, чтобы сказать мне это в лицо, видимо, хотела ядом забрызгать, авось, скончаюсь от передозировки.
– Есть лук на завтрак – дурной тон, – поморщилась, как самая большая сноба, после развернулась, схватила Юнаса за руку и потащила к Академии, там Кьелл, оно как-то надежнее, он хоть и отмороженный, но защитник, вот пусть от сумасшедшей и защищает.
Я шла, тащила парня за руку и закипала, вот же гадкие, как так можно? И сама же себе отвечала, а твоя ситуации чем лучше? Диалог самой с собой бесил еще сильнее, я так себе и сказала:
– Бесишь!
– Я не хотел, – блин, ребенок, ранимый.
– Это я себе, не сошлись в единой тактике поведения, вот все вместе обсуждаем провалы и ошибки.
– Кто все? – а голос-то дрогнул, да, сумасшедшие, они опасные.
– Это я так, образно, – улыбнулась мальчику, – ты сильно испугался?
– Я воин, мы не должны ничего бояться! – угу, лозунг для трупов в войне.
– Воин – это тот, кто преодолевает свой страх ежедневно, а боятся они так же, как и все. За женщин, за детей, за родных и близких, за свой дом и землю, за многое.
– Я с такой точки зрения на это не смотрел, – с грустью так у него это получилось, – а что за задания? Я теперь пойду работать? – и голос дрожит, да я ведь зверь, хотя его можно понять, если уж родной так поступает, то чужие вообще же монстры.
– Сначала ты мне расскажешь, почему не в школе, потом я выясню у Кьелла твой распорядок дня, вот как все это узнаю и будем думать, чем тебя занять. А вообще жить ты будешь, а не пахать на склочную бабу. Разве, что мне иногда помогать, – и хихикнула, но он не понял шутку, бывает, мои шутки очень часто смешны только мне. Ну хоть кто-то над ними смеется.
– Спасибо, что заступились, хотя теперь она от вас не отстанет, мстить будет и в клубе про вас гадости наговорит.
– Ничего, – я весело зажмурилась, не рассказывать же, что за последние семь лет, чего я только про себя не наслушалась и про то, от кого у меня ребенок. Лепота, иногда так интересно было слушать, не каждый автор романа такое сочинит, как милые соседки. А у меня теперь иммунитет и отличные заготовки в ответ, с волками жить – по волчьи выть.
Хотя воспитание мамы не дало мне опуститься до того, чтобы говорить гадости за спинами всех тех, кто разве что меня не пинал, а оскорблял и обижал.
– Надо Кьеллу сказать, что я ослушался… – тоскливо так и идет все медленнее, мы уже с ним как две улитки, одна счастливая в облаках летает, а вторая унылая в домик хочет, – зря я вышел на площадь, надо было дома продолжать сидеть.
Стоило ему заговорить про Кьелла, и он вышел из дверей Академии, огляделся и сразу заприметил нас, пару шагов (а до него еще метров десять точно) и вот он рядом, а я все сильнее улыбаюсь, уже практически сияя!
– Кьелл, я немного нахамила отцу Юнаса и его единственной, но они напрашивались. Обижать своих детей не позволю! Теперь ты в курсе, если что, защищай нас, – на меня выразительно посмотрели такие разные два глаза (интересный эффект, как будто два разных человека, то есть норманна, соединены в одного).
– Еще кто-то пострадал от вашей прогулки? – вот мужик-кремень, хотя нет, мужик-лед, о как придумала.
– Ну, еще мне в клуб надо, все ждут рассказа про нашу романтическую историю. Про плен, партизана, допрос и пытки… – я картинно закатила глаза, пытаясь не засмеяться.
– Про что? – о как удивился!
– Ну про нас и наше попадание сюда и к тебе в подопечные, – главное, глазами показывать всю секретность информации.
– Интересно, я бы тоже послушал, – я развела руками, всем своим видом показывая, что и рада бы, но это же сугубо женская территория, – может, после посещения клуба пересказ устроишь или лучше до посещения расскажешь эту занимательную историю?
– Нет, я обещала, что милые женщины все узнают первыми, так что ждите своей очереди, – он чуть прищурил глаза, но больше ничего на эту тему говорить не стал, умный.
– Я договорился про посещение Дани школы. Директор интересовался, Юнас, тобой и тем, когда ты придешь в школу, – мальчишка опустил голову и вжал ее в плечи.
– А мы это решили дома обсудить все вместе. Нам за Дани не пора?
– Пора, – спокойно подтвердил Кьелл и пошел в направление сектора «Весны».
Такое ощущение, что обсуждать школу детей нам с Кьеллом нормально и никакого дискомфорта, будто мы всегда это делали. Решали вместе семейные и бытовые вопросы (так, милый мозг, стоп, это не нормально, это твои фантазии, прекрати буянить и привыкать к хорошему тоже не спеши).
– Угомонись! – шикнула я сама себе, Кьелл выразительно посмотрел, но ничего не сказал, зато Юнас сказал (лучше бы молчал):
– Опять сама с собой поссорилась, это нормально, – блииин, покраснела, иду, молчу, оправдываться не буду, бесполезное дело.
8
Ребенок встретил нас веселой улыбкой и мгновенно поведал такую хорошую новость:
– Анита знает столько интересных историй и легенд, мама – это нечто! – при этом он от избытка эмоций теребил меня за руку, давно его таким не видела.
– Мы с Дани договорились видеться через день, если вы, Хелена, не будете против? – ну куда уж, если ребенок рад, чего противиться.
– Я не против, но как быть с школой, мы хотели начать ходить заниматься?
– Это отлично, как раз хотела предложить повести его в школу, – она встала с подстилки, отряхнула платье и вручила мне маленький букетик, – у вас в «Зиме» такого нет, – она немного грустно улыбнулась, а Кьелл отвернулся.
– Спасибо, очень красивые, – я поднесла букет к лицу и вдохнула запах свежести с легкой ноткой полевых цветов.
– Вам они подходят, – и как это понимать?
– До встречи, Анита, спасибо за помощь, – Кьелл наконец заговорил, а после жестом скомандовал уходить. Мы – отряд ледышки.
– Всегда пожалуйста, – почему мне кажется, что здесь есть какая-то тайна между этими двумя? Просто голос, жесты, все говорит о чем-то личном и не особо приятном.
– До свиданья, – мы с детьми вежливые, поэтому прощаемся и бодро трусим за вожаком.
– Я зайду за едой? Или лучше взять продуктами?
– Продуктами, – деловой тон и весь такой серьезный (прям серьезней обычного), так что отвечаю четко и, по существу.
– Отлично, тогда вы домой, я догоню, – от нас отделались наглым образом.
Мужчина мгновенно ускорился и вон где-то мелькает его спина, хорошая у него скорость. Это, видимо, мужские заморочки, так что ноль внимания.
– Итак, ребенок, признавайся, что еще делали с Анитой?
– Травы перебирали, она предлагала мне составить смесь запахов, которая мне нравится или не нравится, какая успокаивает, правда, тут у меня не получилось, но она сказала, это не беда, еще получится. Знаешь, мама, она такая интересная, мне очень понравилось перебирать травы и создавать букеты, чтобы смешивались запахи.
– Я рада, что тебе понравилось, – я улыбнулась и на мгновение прижала его к себе, к боку, чтобы не замедлять шаг, – а что думаешь по поводу школы, мы с тобой раньше это обсуждали, но здесь реально можно пойти в школу?
– А Кьелл не будет против? – осторожно спрашивает, заглядывая в глаза.
– Это он сам и предложил, – я хитро улыбнулась, и ребенок понятливо кивнул.
– Мам, а там же надо тетради, книги, карандаши… – он перечислял и все ниже опускал голову.
– Не волнуйся, я обсужу это с Кьеллом, заодно подумаем, где я смогу работать. Так что у тебя все будет.
– Мам, может, лучше не надо? – он помнит прошлую зиму, когда у нас не было денег на дрова и теплую одежду.
И я пошла подработать помимо основной работы и помощи хозяйке, которая пустила нас жить в каморку на чердаке, продуваемую со всех сторон. Я чистила снег по ночам, носила воду, убирала в таверне – и просто слегла. В одно ужасное утро я не смогла встать с кровати, у меня был жар и ужасная простуда, малыш дико испугался. Именно он готовил есть, отпаивал меня бульоном и выпросил у хозяйки травы, чтобы сбить жар. Старуха, видимо, поняла, что если я умру, то выгоды это ей не принесет и поэтому сжалилась. Через неделю я пришла в себя, рядом лежал мой худющий ребенок с огромными синяками под глазами. Стоило мне зашевелиться, он вскочил и бормоча, что он сейчас, подал мне стакан с отваром, увидев его замученное лицо, я разрыдалась. А вечером пообещала, что больше такого не повторится, не буду себя загонять.
– Я буду осторожна и все в меру, – он только убито кивнул головой, не верит, этому тоже есть подтверждение, но это отдельная история, просто голодный ребенок – это не тот момент, когда мать может думать о себе.
Мы зашли в дом и мальчишки хотели разбежаться по углам, но не тут-то было.
– Куда это вы собрались, господа хорошие? Во-первых, нас ждет серьезный разговор, а во-вторых, я не откажусь от помощи, – а дальше самое интересное: реакция двух таких разных детей. Мой сын развернулся, тяжко вздохнул и направился ко мне со словами:
– Хорошо, мам, только давай без этого трагизма! – вон же маленькая язва, это он серьёзные разговоры в моем исполнении не любит, поскольку я слишком эмоционально все преподношу и могу разволноваться, расплакаться и вообще трагизм в такие моменты – наше все.
– Извините, я не подумал, я все сделаю! – а вот это уже второй ребенок, который решил, что сейчас его будут ругать, что он не рванул все делать сам. Тяжело будем нам.
– Ты чего? Она у меня нормальная, сейчас немного попереживает о нашем будущем и будет опять спокойная, и довольная, чего ты так разволновался? – Дани даже за руку Юнаса взял. Видимо, совсем не понимает, почему кто-то боится его мамы, – вот если она будет вести себя, как леди, тогда надо бояться и прятаться.
– Она так себя вела на площади, пока ты с Анитой был, – тихонько сообщил этот длинный предатель.
– И с кем? – голосом, полным ужаса, спросил он, при этом тараща глаза, вот же шутник, я выглянула незаметно из-за арки.
– С моим отцом и его единственной…
– Заслужили?
Юнас молчал, наверно, минуту, при этом хмурился и топтался на месте, а после медленно начал говорить:
– Я был совсем маленький, когда он выставил меня за дверь и сказал, что я больше с ними не живу. Помню, как стучал руками и ногами в дверь, умолял впустить и плакал, это было неподобающее поведение воина, и отец еще больше рассердился и стал кричать на меня из-за двери. А потом дверь распахнулась, и она ткнула меня и потребовала не позорить их, я упал, разбил руки, ударился спиной, – голос у него как будто мертвый, я с такой силой сжала полотенце зубами, стараясь не рыдать, что свело челюсть, – маленький был, не знал, что делать. Пошел в сектор «Весны» хотел яблок нарвать, но там гуляли, и я постеснялся, в «Осени» ко мне обратился один воин, я испугался и сбежал. Как пришел в «Зиму» не знаю, тут всегда мало кто живет и очень пустынно, сошел с дорожки, холодно было, я свернулся калачиком и плакал, к маме хотел, меня нашел Кьелл. Принес в дом, напоил отваром, укутал одеялом и пошел к моему отцу, а когда вернулся, был очень сердитый и сказал, что теперь я живу тут. Вот я и живу, не зная, когда меня прогонят…
– Жаль, мама этого раньше не знала, тогда бы и отцу твоему и этой тетке противной был бы полный капец! – сын так возмущался, что на душе потеплело, вот мой ребенок знает, что это неправильно, а эти взрослые не понимают, что так поступать с детьми нельзя, – мало им еще досталось, но не волнуйся, мама тебя больше в обиду не даст, или это будет не моя мать! – так авторитетно и очень серьезно сказал он, что я даже гордость за себя испытала.
– Думаешь? – с надеждой уточнил Юнас, скользя носками по полу.
– Смотри! Мама, Юнас переживает, что ты за него не будешь заступаться и позволишь снова обидеть, – мне очень хотелось выскочить, прижать его к себе и твердить, что этого не будет, но с мальчишками так не пойдет, поэтому глотаю комок в горле и очень возмущенно отвечаю.
– Еще чего, не хватало всяким бестолковым детей обижать! Я их так обижу, что за всю жизнь не отмоются!
– Видишь? – торжественно шепчет мой сын.
– Угу, – как-то неуверенно отвечает мальчишка.
– Вот посмотришь, я тебе точно говорю, – и уже мне, – так что там помогать, мам?
– Овощи помыть, потом накрыть на стол и выбрать, что будет на десерт, – весело перечислила я, при этом продолжая смахивать слезы.
– Сегодня твоя очередь, выбирай, ну, если что, она умеет делать потрясающее печенье с повидлом, ммм, пальчики оближешь, один раз на мой день рождения готовила.
Мальчишки дружно зашли ко мне и принялись мыть овощи, я же по-прежнему стояла к ним спиной.
– А можно тогда печенье?
– Ну раз заказываете, значит, можно, – я повернулась к мальчишкам, улыбнулась и, пройдя мимо, потрепала обоих по волосам. Дани привыкший, а вот Юнас чуть заметно дернулся, я сжала зубы, ничего, справлюсь.
– Что можно? – оказывается, Кьелл тоже вернулся и услышал только последнюю реплику.
– А уже все, выбор сделан, так что сегодня на десерт будет печенье.
– Отличный выбор, я принес продукты, – с этими словами он поставил короб на стол.
– Спасибо, далеко не уходи, надо обсудить важные вопросы.
– Хорошо, – осторожно взглянул на меня, я себя прям опасным зверем почувствовала, вон как мужик напрягся.
– Может пусть парни пойдут наверх? Пока мы будем говорить? – наверное, это правильное решение, дети должны видеть единую политику у тех, кто их растит и воспитывает (даже в мыслях не буду говорить «родителей», иначе совсем растаю), но не в этот раз.
– Я думаю, стоит начать диалог при них, поскольку будут вопросы и непосредственно к ним, если ты, конечно, не против? – против он не был, ну или не высказал свое отношение, кивнул и остался стоять в проеме.
Сначала я хотела оставить готовку и пойти беседовать в гостиную, но потом вспомнила, как меня маленькую убивало такое внимание родителей при серьезном разговоре. Я всегда в таком случае чувствовала свою вину, даже если речь шла совершенно об обыденных вещах. Поэтому буду импровизировать и пробовать по-другому, кто знает, может обстановка кухни придаст уюта.
– Ребята, садитесь за стол, – мальчишки быстро сели, – все вы садитесь за стол, – ага, даже если вам далеко за… интересно сколько Кьеллу лет? – Кьелл, а сколько тебе лет?
Мужчина в этот момент садился за стол и так и застыл в позе почти сел и смотрел на меня, решила сгладить вопрос, может у них, как у женщин, возраст не спрашивают.
– Просто хорошо выглядишь, интересно, сколько тебе, – что я несу? Вот, он еще покраснел, но сел, а то поза, немного выбивающая из серьёзного настроя.
– Много мне лет, больше чем хотелось бы, – о как расплывчато, ладно, сменим тему.
– Мальчики, я считаю вам пора начать ходить в школу, точнее тебе, Дани, а вот Юнасу восстановить свое посещение, если он не против. Если против, объясни почему!
Все мужчины (даже маленькие) переглянулись, не ожидали, что начну без предысторий и всякого виляния.
– Мам, эта школа хорошая, там не будут драться? – я только хотела уверить сына, что мы со всем справимся, но ответил вместо меня Кьелл.
– Драки вне занятий по воинскому искусству запрещены и строго наказываются, вряд ли даже самый драчливый захочет связываться с Вепрем в ярости, а он всегда бушует, если кто-то нарушает правила. Но ты задал хороший вопрос, и я бы посоветовал начать ходить учиться воинскому делу, это не помешает и добавит силы и ловкости, что скажете? – спасибо, что смотришь на меня и вопрос как бы мне задаешь.
– Что скажешь, Дани? – ответь “нет”, я так не хочу, чтобы ты туда ходил, набивал шишки, дрался.
– Здорово! – вот и страх любой матери мальчишки, я натянуто улыбаюсь, стараясь заглушить гул голосов о том, что с ним может случиться непоправимое.
– Мужчина должен уметь защитить себя и своих близких, иначе в решающий момент он может оказаться беспомощным, – да знаю я, рассказываешь здесь, но страшно ведь, но все это только мои мысли, это в голове я паникую, а внешне с улыбкой киваю, показывая, что поняла его посыл.
– Значит с тобой, малыш, решили, завтра утром купим тебе тетради и пойдешь в школу, – еще бы форму или хотя бы вещи не такие потрепанные, стоит пересмотреть обновки.
– В школе выдается форма и все письменные принадлежности, так что завтра нет необходимости это все покупать.
О как хорошо.
– А какая стоимость оплаты?
– Если Дани станет одним из нас, то оплаты никакой нет, точнее, просто с его будущего заработка будут брать процент на содержание школы и возможность дать образование другим детям.
– В чем подвох? – да, вот такая я недоверчивая, слишком сладко.
– Ты должна тоже будешь стать одной из нас, иначе ты не сможешь быть официально его матерью, – ребенок нахмурился, я тоже.
– Хорошо, я стану одной из вас и чем это уже грозит нам?
– Подчинением законам норманн и необходимостью пройти обряд, – говорит вроде и спокойно, но вот что-то недоговаривает, ледышка разноглазая.
– Я бы почитала свод ваших законов и, если окажется, что там есть что-то, что мне не понравится, не позволю нам с Дани стать частью вашего народа, я буду искать работу, чтобы оплатить его образование.
– Для чужой женщины это практически непосильная задача – найти работу, – он смотрел на меня изучающее, не мигая своими разноцветными глазами, вот же загадка природы.
– Всегда стоит попробовать, – философски заметила я, замешивая тесто на печенье.
– Всегда… – тихо повторил он, при этом продолжая меня гипнотизировать, нервирует.
– Юнас, расскажи, пожалуйста, по какой причине ты не ходишь последнее время в школу? – парень сгорбился так, что просто уткнулся носом в столешницу, очень хотелось подойти, обнять, но ему надо учиться доверять и говорить, а не отмалчиваться.
Кьелл, видимо, хотел его поторопить, но я отрицательно махнула головой, давая время ребенку самому начать говорить.
– Я не успевал убирать, разогревать еду и ухаживать за животными, – начал он, тихо говоря в стол, – точнее, это я как раз успевал, но перестал успевать по математике и литературе, в школе с меня стали смеяться, учителя были недовольны. А потом учительница, – интересный факт, значит женщины там тоже работают, хорошо, – сделала замечание отцу, который проходил мимо школы, и он рассердился, очень… – ребенок замолчал, а я с такой силой сжала ложку, что погнула ее, правда, заметила только после изучающего взгляда Кьелла.
Мы продолжали молчать, а вот мой сын решил по-своему, он подвинулся к Юнасу и прижался к его плечу, при этом глаза у него были на мокром месте, как, впрочем, и у меня.
– На следующий день пришла его единственная и потребовала, раз я тупой, идти работать, я сделал все, что она велела, вот только не успел накормить зверей, – что за звери, надо бы уточнить, – Кьелл был недоволен, – мужчина сжал кулаки, но продолжает молчать под моим настойчивым взглядом, – она опять подкараулила перед уроками и я весь день работал у нее, а уже вечером она сказала, чтобы я шел отсюда и предупредила, что теперь и Ледяной меня выгонит, поскольку я бесполезный, ведь звери снова голодные.
У мальчишки катились слезы, которые тихо падали на стол, я очень выразительно посмотрела на Кьелла, с тихим желанием дать погнутой ложкой по лбу.
– Юнас, что я сказал, когда пришел в тот день от твоего отца? – кто так говорит с рыдающим ребенком? Захотелось порвать волосы на голове, на его голове, но там и так проредили все, не зря ведь у него ирокез!
Что странно, мальчишка постарался взять себя в руки и ответил четко:
– Что теперь я буду жить тут, пока не решу уйти или же пока не стану самостоятельным, – вот это выправка, отчеканил так быстро.
– И что тут непонятного? – убейся, тебе детей доверять нельзя, я поставила руки на стол и наклонилась вперед, сейчас кинусь и покажу тебе дикого зверя под названием разъярённая женщина!
Юнас пожал плечами, мол, все понятно, ничего непонятного. Ребенка с травмой, запугала дурная баба (все, тетка – это война, но пока не об этом) ему нужна уверенность, но тут суровый ледяной мужик, который один раз сказал, мнение не меняет, значит, все нормально. Да где там?! Все молчат, думала, один взрослый догадается продолжить объяснение с ребенком, но он смотрит непонимающе, мол, я же все сказал.
– Юнас, – все, вмешиваюсь, пока еще могу говорить, а не только рычать, – Кьелл, – как-то в его имени буквы «р» нет, но я почему-то его имя прорычала, нонсенс, – пытается сказать, что это твой дом. Тебя из него не выгонят, даже если ты будешь в чем-то виновен, поэтому слова той неприятной женщины – неправда. Да? – у меня глаза, как у Вепря брови, крайне эмоциональные, я их так выпучила, что они уже побаливают. Кьелл кивнул, соглашаясь с моими словами, я закатила глаза. Ребенок смотрит в стол, дубина ты ледяная!
– Юнас, если бы ты мне сказал, что не успеваешь, я бы уменьшил твои домашние дела и высказал свой протест поведению единственной Ханса. Тебе впредь не стоит умалчивать такие вещи, – ты его еще поругай, отморозок.
Ребенок кивнул, соглашаясь как с казнью, а если вот так.
– Юнас, а если я или Кьелл запретим тебе слушаться единственной твоего отца, ты ее не послушаешься? – он поднял на меня чуть непонимающий взгляд, но ответил.
– Конечно, ведь решение Кьелла имеет более серьезный вес, ведь он глава, а твое слово так же более важное, ведь ты единственная женщина в нашем доме.
– Вот и чудно, я запрещаю тебе слушаться этой женщины, в случае если она что-то будет тебе говорить, ты должен рассказать об этом разговоре мне или Кьеллу, выбирай сам, но при этом ты никуда с ней не идешь и ничего не делаешь. Понял? – он кивнул, при этом уголок его рта чуть дрогнул в намеке на улыбку, – кроме этого, я запрещаю тебе выполнять поручения или требования отца, кроме тех, которые ты сам захочешь сделать. Кьелл? – я тут поддержки просила или его веского «да».
– Ты сказала свое слово, женщина, теперь оно нерушимо! Юнас, ты это слышал и знаешь, что должен делать, – мальчик серьезно кивнул, что за ерунда?
– Мужчина, – я хлопнула ложкой об руку, каюсь, это нервное, но звук получился громкий, – подробнее!
Он надо мной смеётся, я же вижу, его глаза смеются, сам он, конечно, не умеет, наверное, и улыбаться, настолько суров, но глаза, особенно этот синий глаз точно смеется. И это его «женщина», хочу знать все нюансы этих странных мужчин и их обращений.
– Только что ты высказала желание стать для Юнаса кем-то вроде матери, женщиной, которая его опекает до его взросления, – чуть не ляпнула «когда», но взгляд того же Кьелл предупредил, что сейчас очень важный момент, вон как Юнас побелел, и кулаки сжал, я сглотнула ком и очень сварливым голосом (это защитная реакция у меня такая на мои же переживания душевные) сказала:
– Я так и говорю, если кто-то попытается обижать моих детей, я всех тут порву на много здоровых кусочков, – просто на маленькие слишком долго рвать, надо же всех успеть, а пока одного порвешь, замаешься.
Кьелл кивнул, неужели хвалит, а Юнас отвернулся, чтобы сдавленным голосом попросить выйти в свою комнату, я, естественно, разрешила, при этом так растерялась, когда он выскочил, явно пытаясь не рыдать при нас.
– Мама, я не понял, Юнас теперь твой сын? А я?
– И ты мой сын, всегда!
– Ага, значит Юнас теперь мой брат, – глубокомысленно выдал Дани, и, поднявшись, решил, – пойду брата успокою, он чего-то расстроился, я ему объясню, что ты самая лучшая мама в мире, чтобы он не переживал, что ему грымза досталась, – я придушенно крякнула, а сын уже умчался, а вот Кьелл продолжал сидеть с невозмутимым видом, при этом руку даю на отсечение, смеется в душе, если она у него есть!
Я не знала, что Юнас чуть задержался, слушая наш диалог и мои слова, что он мой сын, просто вечером к ужину спустился другой мальчик, чуть более уверенный. Я же не стала сдерживать себя, чаще обнимала детей, хвалила, гладила по голове. А Юнас, в свою очередь, старался перенять повадки Дани, относительно меня, но мамой он меня, конечно, не называл, да я и не просила. Он просто чуть расслабился и этого хватило, чтобы легче стало дышать.
– После ужина ты пойдешь в клуб? – вопрос Кьелла вернул меня из моих мыслей.
– Хотела, – осторожно высказала свое желание приобщиться к местному партизанскому отряду.
– Информация лишней не будет, хочу дать совет. Можно? – я кивнула, советы лишними не будут, а следовать им или нет мое дело, – не суди всех по единицам, – странно, но я кивнула, поблагодарила за совет и продолжила готовить ужин.
А он не ушел, все так же сидел на кухне и смотрел то на меня, то куда-то в никуда, вот же странный, и нервирует немного, поэтому, чтобы меньше нервничать, я ему выдала нож и попросила порезать лук. Разочарование было ужасным, он не плакал сосульками, он вообще не плакал, а я, стоя далеко от него, еле сдерживалась, не лук, а оружие массового уничтожения.
– Я могу пойти познакомиться с учителями мальчиков? – лучше говорить, а то это молчание меня сковывает.
– Конечно, даже можешь высказать пожелания и претензии, ты мать одного и опекун для второго, это твое право, – хорошо – то как.
– Я завтра пойду с ними, ты пойдешь с нами?
– Конечно, мне интересно на это посмотреть и послушать, как ты будешь угрожать всем, что сделаешь за своих детей, – издевается, я резко повернулась к нему, до этого стояла спиной, помешивала овощи на сковороде, хотела поймать с поличным, что потешается, нет, сидит серьезный.
После ужина, Кьелл выдал детям задание помыть посуду и почитать книги, Юнасу – математику, Дани – опять легенды, а мне же было сказано, что меня проведут.
Я переоделась в вещи, которые он принёс вчера еще, надо что-то с этим делать, на меня все большое, выбрала то, что менее всего бросалось в глаза относительно размера. Юбку широкую и блузку, при этом накинула шаль, и вроде как не видно.
Я поцеловала в макушку каждого из детей и предупредила: дверь не открывать, после пошла вместе с Кьеллом знакомиться с местным серпентарием. Вы спросите, почему так? А как еще назвать общину женщин, которые допустили, что ребёнок пережил все это? Хотя пока у себя в голове я еще дала им шанс, ведь все может быть не так, как кажется, посмотрим, что к чему.
9
Меня отконвоировали в клуб, на прощание пожелали держаться и удалились в неизвестность, я пострадала на пороге, но усилием воли погнала себя внутрь. Не съедят же они меня? Что интересно: женский клуб находится на территории дома Советов, вход с торца, там даже крылечко все в цветочках, такое показательное и шторки на окошках. Стоило мне открыть дверь, звякнул колокольчик и на его звук мгновенно выглянула совсем юная девушка, пискнула «Ой» и убежала докладывать.
Я медленно двинулась следом, коридор, по которому я шла через пять метров разделился на два противолежащих коридора, каждый из которых заканчивался дверью. Получалось, что двери друг против друга, но на приличном расстоянии, к чему бы это? Следуя логике, откуда пришли, туда и идите, там люди, я повернула налево. Никто не встречает, буду вежливой, постучала, в ответ тишина, ну, я дверь открыла, а там толпа женщин сидит, не мигая, на дверь смотрит, точнее, уже на меня. Резко захотелось захлопнуть дверь и сбежать, ну ее, эту информацию, и так добуду. Но мамины уроки не прошли зря, вежливо улыбнулась и решила поинтересоваться, вдруг я не туда пришла.
– Извините, я на встречу женского клуба, можно?
– Да! – выдохнули ближайшие дамочки и все они резко заулыбались, такое ощущение, что душу заложила и не поняла, когда.
Я осторожно зашла внутрь, прикрыв за собой дверь, хотя было желание сбежать, вдруг не догонят.
– Мы очень рады, что вы выбрали именно наш клуб, – а что есть варианты? Начала приветственную речь одна из тех, кто стоял впереди.
– А есть еще другие клубы? – дама нахмурились, и все та же говорившая, тяжело вздохнув, поведала мне интересную вещь.
Оказывается, клубов фактически два, не зря двери так расположены, вот только мужчины не хотят этого признавать, поэтому они расположены на одной территории, что (ой-ой, и пару минут причитания, хорошо хоть мне вручили чашку с отваром и усадили, при этом, правда, окружив, видимо, чтобы не сбежала). Так вот, изначально клуб был один, но чем больше стало появляться женщин из местных (я была права, это мои соотечественницы и соседи, но никак не пришедшие норманны), тем больше разгорались разногласия в клубе. Были консерваторы, которые считали, что пришедшим нет места в клубе, ведь это только для настоящих женщин, эти возмутились, мол, чем мы хуже – и понеслось. Состав создателей клуба раскололся, точнее ушла Анита, теперь она поддерживает новый клуб. Еще одна женщина уже очень стара и не принимает активное участие в жизни клуба, только во время обрядов (каких обрядов? Не время еще задавать вопросы вслух, поэтому слушаю и отвар попиваю), ну и, естественно, есть та, которая и настаивала на «чистоте» клуба.
