Текст книги "Мифические эксперименты, или…"

Автор книги: Ольга Малышкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава двадцать вторая, в которой Савельич не спешит с выводами, а Пафнутий обретает надежду

– Ничего не понимаю! – растерянно пробормотал Рыжий. – Мы же должны были переместиться на палубу эсминца! А мы где?

– Ну… на корабле же и внутренние помещения имеются, – предположил пёс, озираясь на незнакомой лестничной площадке с обычными «квартирными» дверями. Одна вдруг распахнулась, словно желая поскорее избавить Мартина от заблуждений по поводу их местонахождения…

– Где это мы? – присоединился пёс к вопросу лохматого приятеля.

Как истинный мудрец, Савельич не спешил с выводами, разглядывая открывшийся их взорам странный пейзаж – красно-коричневую пустыню с редкими кустиками колючей растительности. На горизонте одиноко торчала скала правильной пирамидальной формы. Такая высокая, что казалось, будто она подпирает жёлто-оранжевое небо, на котором едва виднелся тусклый шарик Солнца, почти вдвое уменьшенного.

Каменистая поверхность пестрела норами, а в них шебуршились обитатели. Судя по звукам – многочисленные. Этого приятного факта хватило, чтобы побудить Савельича и Рыжего сделать пару осторожных шагов вперёд.

Мартин в который раз подивился, насколько бесшумными могут становиться приятели, когда захотят. И почему у него так не получается, огорчённо подумал пёс и, стараясь подражать мягкой кошачьей походке, ступил на неизвестную землю. Коты тут же недовольно оглянулись и замерли с вытаращенными глазами. Мартин и сам почувствовал, как за его спиной что-то неуловимо изменилось, и тоже обернулся.

– А куда дверь подевалась?! – поражённо воскликнул он.

Впрочем, лестничной площадки тоже не наблюдалось, равно как и здания, в котором она могла бы находиться…

***

Пафнутий хмуро прислушивался, как двухголовые эндемики перекидывают друг другу очередное выученное слово, будто оно и не слово вовсе, а футбольный мяч, и мысленно роптал на судьбу, жестоко посмеявшуюся над его голубовато-зеленоватой мечтой. Жаловаться вслух он не решался, чтобы не сердить Брыся. Старший компаньон и так не испытывал восторга от незапланированной спасательной операции.

Хорошо хоть смог встретить приятеля богатыми консервными дарами и тем самым смягчить его страшные воспоминания о жертвах вредного излучения и прожорливого живучего монстра! Угораздило же Людей проводить опасные эксперименты именно на том корабле, который он выбрал для морского круиза! Брысь сказал, что эсминец серого цвета, как раз его любимого!* На таком фоне яркая бандана смотрелась бы особенно выигрышно. Несостоявшийся мореплаватель горестно вздохнул…

*Ответ на вопрос, почему Пафнутий любит серый цвет скрывается в книге «Брысь, или Приключения одного м. н. с.».

Туземные грызуны сочувственно переглянулись передними и задними головами и выразительно уставились на крупного серо-белого пришельца с роскошными полосками на толстом хвосте…

«Выслушав» марсиан, искатель приключений покосился на Пафнутия. Загрустивший «м.н.с.» уныло ковырял миниатюрным коготком банку с нарисованными на этикетке сардинами (видимо, раздумывал, не утешить ли себя новой порцией еды).

Брысь мягко окликнул:

– Послушай, твои приятели уверяют, что чудовище появляется всегда в один и тот же день дважды в год.

– И что с того? – печально отозвался Пафнутий, всё-таки собравшись открыть рыбные консервы.

– А то, что в этот день лестница ведёт к морю! Правда, у меня есть подозрение…

Но потомок отважных корабельных грызунов не дал Брысю договорить, огласив кладовую восторженным писком: «Ером!» Получилось «по-марсиански», но это не смутило воодушевившегося Пафнутия.

Он шустро подкатил консервную банку к выходу и остановился, в нетерпении потирая ладошки:

– Давай быстрей, пока день не закончился!

– Ох, пожалеем! – Брысь скользнул взглядом по ящикам с тушёнкой, выбирая ёмкость побольше…

Глава двадцать третья, в которой Савельич выдвигает версию

Савельич наконец опомнился, что не высказал ещё ни одного предположения по поводу происходящего и друзья могут истолковать его молчание как полное незнание предмета, чего он никак не мог допустить. И хотя в душе книгочея теснились самые невероятные догадки, для озвучивания он выбрал одну, на его взгляд – самую безопасную и верную.

– Пирамида похожа на египетскую! – важно заявил Савельич. – Если подойдём ближе, наверняка увидим Сфинкса! И бедуинов на верблюдах! А пустыня называется Сахара!

Рыжий ошеломлённо уставился на философа.

– Ты хочешь сказать, что мы в Африке?!

Мартин уважительно повилял белой кисточкой, искренне восхищаясь глубокими познаниями друга, а потом изрёк мысль, в своё время посетившую и Пафнутия:

– Может, эликсир испортился?.. Хотя я бы почувствовал…

Рыжего мучили другие сомнения:

– По телевизору показывали песчаные барханы, а тут их нет!

Однако начитанный Савельич не позволил сбить себя с толку и парировал:

– Сахара, между прочим, занимает гигантскую площадь, почти третью часть всего африканского континента! И состоит не только из песка. Здесь есть самые разные ландшафты! Мы, например, оказались на каменистом плато! Возможно, даже в высохшем русле древней реки… Видите отпечатки ракушек на камнях?

Мартин и Рыжий приникли к земле, вглядываясь в кружевные рисунки, на которые указывал философ.

– А невысохшие реки тут есть? – озабоченно спросил пёс (при упоминании пустыни ему тут же захотелось пить).

– Вдоль восточной окраины Сахары течёт Нил, а по юго-западной – Нигер, ещё на юге имеются реки, озёр несколько, – перечислял Савельич, выуживая из головы необходимую информацию. (Наличие собственной библиотеки и телевизора существенно пополнили коллекцию знаний пожилого мыслителя, но при этом затруднили извлечение нужных сведений.)

– Оазисы! – вставил Рыжий, воскрешая в памяти любимую телепередачу о географических путешествиях, особую прелесть которым добавляло полное отсутствие риска и возможность проделывать их, не слезая с мягкой подушки на уютном диване.

– Мы же вместе смотрели, зимой ещё! – призвал он в свидетели Мартина. Пёс виновато потупил взгляд. (Вероятно, его мысли в момент просмотра передачи были заняты досадным происшествием, когда в качестве новогоднего подарка он получил не вожделенную латексную утку, умеющую пронзительно пищать, а мяч для летних развлечений на пустыре за домом. Домочадцы пытались уверить, что старая красная утка, у которой он, по глупости, выгрыз свистелку, гораздо лучше любой новой.)

– А как же дверь? – робко напомнил он оставшуюся без ответа загадку, а Рыжий склонился над одной из нор и навострил уши:

– Странно! Шебуршатся, но молча… Немые, что ли?

Впрочем, даже говорящие грызуны не смогли бы заменить прохладную чистую воду, и бывший дворцовый мышелов с некоторой тоской вспомнил дождливый Петербург…

Ночь расставила всё по местам. Точнее, перевернула с лап на голову. Или ещё точнее, полностью разрушила первоначальную версию Савельича, не оставив от неё ни Сфинкса, ни бедуинов с верблюдами, ни оазисов, ни рек, ни озёр, до которых, впрочем, всё равно было бы не дойти.

Начался вечер в пустыне с резкого понижения температуры, что вполне совпадало с имеющимися у книгочея данными о климате Сахары и обрадовало путешественников-спасателей, потому что с похолоданием исчезла жажда.

В качестве цели передвижения, за неимением лучшей, избрали пирамиду. Избирали общим голосованием, от которого Мартин воздержался, опасаясь своим решающим (в случае расхождения мнений), но не очень компетентным голосом всё испортить. Как чуть было не испортил вопросом про испарившуюся дверь, из-за которого Савельич так и ходил хмурым, поскольку ответа не нашёл. В итоге, процедура свелась к тому, что философ внёс предложение следовать указанным маршрутом, а Рыжий громко поддакнул, бросив укоризненный взгляд на самоустранившегося пса.

Тот, впрочем, остался доволен выбором котов, поскольку предвкушал величественное зрелище гигантского каменного льва с физиономией человека. Савельич уверял, что не абы какого-нибудь, а фараона, и что изваяние охраняет вход в пирамиду, послужившую усыпальницей египетскому царю. (Хотя, если принять во внимание размеры скалы, то там можно было бы поместить целую августейшую династию!) Ещё философ поведал, что бывают сфинксы с головами соколов и баранов. Есть даже такие, у которых тело крокодила. И Мартину было любопытно, какую именно скульптурную фантазию они увидят, когда доберутся до места.

По пути коты-эстеты любовались необычным цветом заката: вместо традиционных багрово-золотистых красок на тот участок неба, куда стремилось тусклое солнце, выплеснулись фиолетово-голубые. В какой-то момент на фоне уходящего дневного светила друзья заметили странное пятно. Очертаниями оно напоминало обломок камня. Друзья подумали, что он летит на Землю из Космоса. Однако испугаться возможного конца света не успели, потому что солнечный кружок закатился за линию горизонта, а обломок остался на прежней высоте и нисколечко к Земле не приблизился.

Небо сделалось насыщенно-розовым, даже красноватым. Философ блеснул догадкой, что такой эффект создает оксид железа, который содержится в воздухе в частицах пыли. Мартин поразился – он ещё ни разу не видел, чтобы железо так сильно раскрошилось. Возможно, дело в незнакомом оксиде. Вот найдут Пафнутия и он спросит у помощника юного химика, что это за штука. Как раз его тема…

Рыжий тоже не имел понятия, что означает оксид, но уверенный тон приятеля не оставлял сомнений, что дело именно в нём. Впрочем, собственные жизненные наблюдения подтверждали заявление книгочея – когда железные предметы, созданные Людьми, ржавели от старости, то становились как раз такого цвета, что и небо над их головами.

Первый удар по «африканской» версии Савельича, сам того не желая, нанёс Мартин.

– Интересно, почему отсюда Луны не видно? – простодушно спросил пёс.

Философ собрался изречь что-нибудь глубокомысленное, вроде того, что в Сахаре всё иначе, как вдруг на восточном склоне красноватого неба возникла яркая точка и двинулась навстречу загадочному обломку, показавшемуся друзьям «гостем из Космоса». По мере того как объекты сближались, выражение изумрудных глаз книгочея становилось всё более задумчивым…

В ближайшей норке зашуршало, и Рыжий немедленно занял удобную для охоты позицию: припал на передние лапы и напружинился, готовый к стремительному прыжку. До сих пор ни один местный грызун не проявил беспечности и не высунулся из убежища, а потому в желудках пришельцев было довольно уныло.

Многообещающее шебуршание отвлекло Савельича и Мартина от наблюдения за небесными телами. Молодому псу ещё не приходилось питаться живностью, но он не раз видел, как на пустыре за их девятиэтажкой увлечённо «мышковали» бездомные собаки. Мартин смачно облизнулся, и Савельич метнул в нарушителя тишины сердитый взгляд.

Рыжий не позволил себе отвлечься на шум, произведённый неразумным псом. Даже ухом пушистым не повёл. Правда, где-то на самом донышке его души робко шевельнулось чувство вины перед Пафнутием, дальним родственником которого они собирались закусить в случае успешной охоты…

Комментарии для любознательных

Сахара – крупнейшая на Земле пустыня, расположенная на севере Африканского континента. Вытянута примерно на 4800 км с запада на восток и от 800 до 1200 км с севера на юг; имеет площадь около 8,6 млн км² (около 30% площади Африки, немногим больше площади Бразилии). С запада Сахара омывается Атлантическим океаном, с севера ограничена горами Атлас и Средиземным морем, а с востока – Красным морем. Южная граница пустыни определяется зоной малоподвижных древних песчаных дюн на 16° с.ш., к югу от которой располагается Сахель – переходный регион к Суданской саванне. Сахара не поддаётся категоризации в рамках одного типа пустыни, хотя преобладающим является песчано-каменистый тип. Для северных районов характерны сильные годовые и суточные колебания температур.

Оксиды – соединения химических элементов с кислородом.

Глава двадцать четвёртая, в которой Пафнутий снова огорчился, а Савельич удивил друзей

Воодушевлённый Пафнутий бодро покатил консервную банку к выходу из кладовой, заодно прикидывая, как бы половчее преодолеть препятствие в виде человеческого скелета, разлёгшегося на пути его голубовато-зеленоватой мечты. Брысь тоже определился с выбором тушёнки и громыхал позади, стараясь приноровиться к непривычному для него действу.

Сначала он попробовал старый, проверенный многими поколениями предков метод и ударил правой передней лапой по округлой ёмкости, придав ей направление. Однако не рассчитал силу толчка и банка, прогрохотав жестяными боками по бетонному полу мимо двери, наткнулась на стену и откатилась в сторону.

Брысь повторил тот же манёвр левой лапой и чуть не зашиб семенившего впереди будущего мореплавателя. Пафнутий испуганно пискнул, но возмущаться не стал – побоялся, что старший компаньон вообще передумает его сопровождать, а без мудрого руководства опытного кота ему не обойтись (как показали предыдущие события). То есть обойтись можно, но с гораздо большим риском для жизни, а она у него одна, к тому же очень короткая по причине ускоренного метаболизма!

Двухголовики, с любопытством наблюдавшие за манипуляциями пришельцев, решили поучаствовать в забавном соревновании и, прихватив по блестящей ёмкости с яркими этикетками, с такой ловкостью покатили их перед собой, что быстро обогнали менее проворных чужаков.

Брысь с неудовольствием отметил, что выбор местных грызунов пал на рыбу. Впрочем, учитывая, что их компания устремилась к морю, его желудку в любом случае придётся перестраиваться на вкусную, хотя и вредную для его кошачьего здоровья пищу. Ничего, по возвращении домой сядет на диету, утешил себя искатель приключений. Главное, самим не превратиться в полезное лакомство для рыскающего где-то монстра.

Очередной удар лапой по непослушной банке оказался сверхудачным: во-первых, она угодила прямо в дверную щель, а во-вторых, её инерции хватило, чтобы отодвинуть кости бывшего марсианского поселенца и освободить проход.

– Вода! – вдруг спохватился Пафнутий и кинулся назад в кладовую.

Катить тяжеленную двухлитровую пластиковую бутыль пришлось сообща, и, присоединив её к остальным запасам, компания уселась отдохнуть – присутствие человеческих останков уже никого не смущало…

Потомок корабельных обитателей первым почувствовал новый прилив сил и вскочил, готовый следовать дальше. К тому же его беспокоил сосредоточенный взгляд Брыся, устремлённый на их продовольственный паёк. По опыту он знал, что задумчивое выражение на физиономии старшего компаньона не сулит ничего хорошего. И как в воду глядел!

– Нам придётся оставить это здесь! – непререкаемым тоном заявил искатель приключений.

– Ни за что! – машинально воспротивился Пафнутий, уже догадываясь, что последующие аргументы кота всё равно заставят его подчиниться.

– Мы не сможем перетащить их через огненное кольцо! Простите, что не сообразил раньше, – чуть виновато пояснил Брысь. – Однако есть и хорошая новость – монстра нет поблизости, иначе он уже давно примчался бы на грохот, который мы тут устроили!

***

– Слышите? – громким восклицанием Рыжий нарушил незыблемое охотничье правило по соблюдению тишины.

– Громыхает что-то! – подтвердил Савельич, сразу позабыв о своём желании перекусить.

Мартин сунул большой чёрный нос в нору и поглубже затянулся затхлым воздухом подземных лабиринтов. Среди многообразия запахов, никогда ранее не встречавшихся, а потому не поддающихся идентификации, уникальный собачий нюх распознал один знакомый…

– Пафнутий там был! – возликовал пёс.

– Значит, и он на Марсе! – добавил что-то совершенно несуразное философ-книгочей…

Глава двадцать пятая, в которой Фобос и Деймос дают подсказку

Мартин вытаращил глаза и поставил уши торчком, так что стал похож на очень удивлённую овчарку, а жёлто-зелёные «блюдца» Рыжего достигли размеров десертных тарелок.

– На каком Марсе? – пролепетал бывший дворцовый мышелов. – На том, который в Космосе?

– Зато мы почти нашли Пафнутия! – быстро пришёл в себя пёс и снова сложил уши пополам. (Всё-таки здорово, что Савельич с ними, а то бы они с Рыжим так и не узнали, что сделались астронавтами! А Сфинкс, вполне вероятно, и на Марсе есть. Пирамида же имеется!)

Пожилой философ выглядел удручённым – не так он планировал проводить старость… Книгочею страстно захотелось вернуться в Летний сад, к ленивым, а потому малообразованным уткам. Жизнь в квартире с вожделенной библиотекой и телевизором оказалась полна опасностей из-за соседства с неугомонным Брысем. Впрочем, винить некого – он отправился в путешествие по времени и пространству совершенно добровольно, друзья ведь предлагали ему остаться…

Савельич тяжело вздохнул.

– Может, на этот раз ты ошибаешься? – робко понадеялся Рыжий. – Может, это всё-таки Сахара? С чего ты взял, что мы так далеко забрались?

– Из-за них! – философ устремил печальные изумрудные глаза на небо, где два неопознанных объекта как раз зависли поблизости друг от друга. – Тот, что покрупнее и неправильной формы, называется Фобос – спутник Марса. Он восходит на западе, куда Солнце закатывается, и движется на восток. А маленький – Деймос, ещё один спутник. У него всё наоборот – он с востока на запад перемещается, как наша Луна. Нам повезло, что мы их вместе застали, потому что из-за разной скорости вращения вокруг планеты за марсианские сутки Фобос больше двух витков совершает, а Деймоса только каждую шестую ночь увидеть можно. А если он провисит в небе два с половиной дня, то значит, мы на экваторе…

Савельич замолчал, пристально вглядываясь в светящуюся яркими точками вышину. Рыжий последовал его примеру, искренне стараясь почувствовать радость от такого «невероятного везения», как возможность лицезреть оба марсианских спутника разом. Однако чувствовал лишь приближающуюся панику…

Пришлось Мартину напомнить приятелям, что белобрысого грызуна следует искать не среди звёзд, а совсем в другом месте – под землёй. Или как она тут называется? «Марся, наверное, – рассудил пёс, – под марсёй он скрывается! Или под пирамидой, откуда шум раздавался!»

Мартин представил, как бы действовал в подобной ситуации опытный Брысь.

– Нам нужен источник информации! – воскликнул он, и коты ошеломлённо уставились на внезапно поумневшего пса.

Мартин смутился и вторую часть фразы произнёс не так уверенно:

– Кто-нибудь из местных… Пафнутий же недаром внизу ошивался, своих небось встретил…

– Что-то мне подсказывает, что наш «м.н.с.» там, где еда! – заявил Рыжий, взяв себя в лапы (в конце концов, не он один попал в переделку). – У колонистов ведь должны быть запасы провизии? – обратился он к Савельичу.

Философ одобрительно пошевелил седыми усами – в мыслительных способностях его «учеников» наметился явный прогресс.

– Ой, я и забыл про поселенцев! – сконфузился Мартин и добавил, оправдываясь: – Мы же думали, что это враки! А если тут Люди живут, то у них непременно имеется кладовая, а в ней – наш Пафнутий! Кстати, а марсианские сутки – это сколько?

– Почти, как наши, земные… – опять затосковал пожилой книгочей.

– Тогда поторопимся, а то ночь закончится и снова захочется пить! – воззвал пёс к распушившимся от холода приятелям и устремился вперёд.

Рыжий и Савельич припустили следом, но вскоре стали отставать – бег на длинные дистанции не входил в число кошачьих достоинств, так что Мартину пришлось перейти на лёгкую трусцу, чтобы не слишком опережать спутников.

Несмотря на невысокий (по его собачьим меркам) темп передвижения, они неуклонно приближались к цели. Близость пирамиды заставляла Мартина нервничать и нетерпеливо оглядываться на семенящих позади котов.

– Я только туда и назад! – наконец не выдержал он и рванул во всю прыть своих крепких длинных лап.

Раздался звук, похожий на удар по листу металла, а затем скулёж Мартина и долгий, протяжно затухающий гул…

Глава двадцать шестая, в которой Мартин сообщает мрачное известие

Рыжий и Савельич замерли, испуганно вглядываясь в черноту марсианской ночи и вслушиваясь в странный гулкий звук и страдальческие завывания пса. Словно кто-то ударил по наковальне, а в качестве молота использовал их приятеля.

– Я во что-то врезался! – наконец пожаловался Мартин вполне членораздельно, и коты облегчённо выдохнули.

В несколько прыжков они достигли обиженного неизвестными обстоятельствами пса и с удивлением огляделись.

– Тут ничего нет! – растерянно молвил Рыжий, ожидавший увидеть как минимум огромный железный таз, наподобие тех, в которых замачивали бельё в прачечной Зимнего дворца (где он когда-то служил мышеловом).

Философ, как всегда, не спешил с выводами, внимательно всматриваясь в ландшафт, особенно скудный в отсутствие дневного света. Взметнувшаяся до неба громада то ли скалы, то ли рукотворной пирамиды находилась совсем близко, всего в каком-нибудь часе кошачьего бега. Внезапно она исчезла, и Савельич лишь спустя мгновение сообразил, что марсианский пейзаж окутало плотное облако пыли, поднятое порывом ураганного ветра.

Озадаченный книгочей покосился на приятелей – вдруг их тоже накрыло песчаным вихрем и только он не почувствовал ни малейшего дуновения. Однако друзья смирно сидели рядом, устремив на него вопросительные взоры и надеясь получить исчерпывающие объяснения по поводу того, что случилось с Мартином. Казалось, они даже не заметили никаких новых необычностей.

Савельич наморщил лоб, пытаясь вспомнить, дул ли вообще ветер с того момента, как они ступили на красную планету, известную астрономам своими пыльными бурями. Но в его размышления вторгся восторженный возглас Мартина.

– И тут был Пафнутий! Не так давно!

Пёс принялся шумно фыркать, водя носом почти по самой земле (или «марсе», как выразился бы сам Мартин) и вздымая фонтанчики из сухого песка. Неожиданно его радость сменилась тревогой, немедленно передавшейся котам.

– С ним что-то случилось? – жёлто-зелёные «блюдца» Рыжего приготовились наполниться солёной влагой.

Не отвечая, Мартин проследовал к норе, вход в которую загораживал камень, аккуратно подогнанный под нужные размеры.

– Его тело затащили сюда! – мрачно сообщил пёс.

– Может, он сам забрался? – осторожно молвил Савельич, отказываясь верить в кончину «младшего научного сотрудника».

Мартин обвёл друзей унылым взглядом:

– Его долго волокли за хвост двое неизвестных, из тех, что населяют эти подземелья.

Про себя он машинально отметил, что правильнее было бы сказать «подмарсенья», но уточнять не стал – и так ясно, что с их маленьким приятелем случилась непоправимая беда.

– Не успели! – всхлипнул Рыжий, и даже философ почувствовал, как в его сердце шевельнулось горестное сожаление о безвременно почившем «никчёмном балласте».

Кто бы мог предположить, что белобрысый помощник юного химика помрёт не от ожирения, вызванного чрезмерным употреблением сладких эликсиров, а повторит участь известного человеческого путешественника Джеймса Кука, послужившего обедом для кровожадных аборигенов! (Впрочем, последние исследования, кажется, опровергли эту давно устоявшуюся версию.)

При этом Пафнутий отличился ещё больше, поскольку угодил в пасть не абы кому, а марсианским любителям земных грызунов и, скорее всего, не в качестве банального обеда, а как изысканный десерт. То есть прославился так прославился!..