Текст книги "Возвращение русской гейши"
Автор книги: Ольга Лазорева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Боевой? – переспросила я, беря веер.
Он показался неожиданно тяжелым, и тут я поняла, что его перекладины из металла, остро заточенного на концах, обращенных наружу.
– Конец эпохи Эдо, – продолжил продавец, – примерно 1870 год. Семислойная бумага-васи. Вообще-то такие веера, они называются «тессэн», служили сигнальными, поэтому такие яркие круги с двух сторон. Но при необходимости их часто пускали в ход как оружие.
Я сложила веер и пощупала острие сошедшихся концов.
«Н-да, – подумала я, – такой штукой и убить можно». И спросила:
– Сколько?
– Мадам, вещь старинная, ценная, – вздохнул продавец, словно ему было жаль расставаться с веером.
– Сколько? – улыбнулась я.
– 900 американских, – ответил он.
– О’кей, – ответила я, подавая ему веер и доставая деньги.
Продавец начал упаковывать мои приобретения.
– Знаете, мадам, – говорил он, аккуратно складывая веер в современную картонную коробочку, – сейчас даже есть редкий вид борьбы, который так и называется тессэн-дзюцу. Бойцы используют именно веера тессэн, конечно, современной работы. Я как-то присутствовал на соревнованиях. Это очень красиво и выглядит завораживающе.
Я вышла из магазина довольная. И даже потраченная сумма денег не могла испортить моего настроения. Увидев телефон-автомат, я решила позвонить Митихиро. Разобравшись в карточной системе при помощи парня, который проходил мимо, я все-таки дозвонилась.
– Хай! – услышала я знакомый низкий голос и улыбнулась.
– Привет, Митихиро! – ответила я на английском.
– Кто это? – тут же перешел он на этот язык.
– Таня, – глупо ответила я.
Но он меня узнал. Явно смутившись, Митихиро начал расспрашивать.
– Знаешь, я сейчас встречаюсь с одним человеком, и уже опаздываю, – быстро проговорила я. – Можешь завтра приехать ко мне?
– Да. А во сколько? – спросил он радостным голосом.
– Лучше во второй половине. С утра я учусь. Запиши телефон квартиры, где я сейчас живу.
Свиток пятый
Сияющий свет в долине конопли
Этот мир земной —
Отраженное в зеркале
Марево теней.
Есть, но не скажешь, что есть.
Нет, ко не скажешь, что нет.
Минамото Санэгомо
Когда я подошла к бронзовому льву, господин Кобаяси уже ждал меня.
– А я подумал, что ты заблудилась, – сказал он, заглядывая мне в глаза.
– Нет, что вы! Я тут кое-что купила.
– Понятно! – улыбнулся он. – Когда женщина попадает в магазин, время странно изменяет свои величины.
– Именно! – рассмеялась я.
– Я хотел пригласить тебя на одно замечательное шоу, – сказал он, останавливая такси.
Мы уселись на заднее сиденье, и господин Кобаяси назвал незнакомый адрес.
«Интересно, куда он меня везет?» – подумала я, мельком глянув на его сухощавое лицо и улыбчивые глаза.
– Как устроилась? – спросил он.
Я стала рассказывать ему о квартире и о первых впечатлениях от Токио. Он молча слушал и периодически кивал головой.
Когда мы остановились возле какого-то здания со светящейся неоновыми огнями вывеской, я удивленно огляделась. Район мне был абсолютно незнаком, но в принципе мало отличался от шумной и многолюдной Гиндзы. Мы зашли внутрь и оказались в помещении, похожем на обычный бар. Но я заметила довольно большую сцену в его конце. Народу в зале было много, мне показалось, что все столики заняты. Но к нам подошел администратор и провел за свободный почти у самой сцены.
– Будешь что-нибудь спиртное? – спросил господин Кобаяси.
– Пожалуй, холодное пиво, – ответила я, оглядываясь по сторонам.
Господин Кобаяси сделал заказ. Я заметила, что многие присутствующие здоровались с ним и улыбались автоматически и мне. Когда принесли пиво, свет в зале внезапно потух. Посетители шумно выразили свое одобрение.
– Сейчас начнется шоу, – прошептал мне на ухо господин Кобаяси.
Зазвучала тихая музыка, и луч прожектора осветил сцену. В круге света я увидела стоящую молодую девушку со стройной и довольно высокой для японки фигурой. Ее ноги, затянутые в узкие кожаные брюки, казались необычайно длинными из-за сапог на очень высоких каблуках. Кожаный топ на шнуровке чуть приоткрывал упругую грудь. Темные волосы были забраны в высокий хвост, сильно накрашенное лицо выглядело кукольным. В руке у девушки я увидела что-то, показавшееся мне плеткой-семихвосткой. Но, как выяснилось, это была связка черных веревок. Посетители бурно зааплодировали. Девушка подняла руку, и в зале воцарилась тишина, только медленная и тягучая музыка продолжала тихо звучать. Сверху упало что-то типа пары качелей из веревок, и одновременно на сцену вышли, опустив головы, два парня. Луч прожектора скользнул по ним, и я невольно зажмурилась от золотого блеска. Обнаженные тела парней были полностью покрыты золочением. Когда они по приказу девушки подняли головы, я увидела, что и их лица выглядят словно золотые маски. Даже короткие волосы были покрыты этим же составом.
Дальше действие разворачивалось довольно стремительно. Девушка четкими отработанными движениями связала «золотых мальчиков» по рукам и ногам замысловатыми узлами и подвесила их. Она медленно под музыку обходила их качающиеся тела, как будто танцевала вокруг неизвестных золотых будд, парящих в воздухе. И это очень отличалось от обычной картинки «госпожа и рабы». Зрелище было фантастическим, и я не сводила глаз со сцены. Когда, наконец, посмотрела на господина Кобаяси, то увидела, что он тоже полностью поглощен картиной. Его обычно невозмутимое лицо выглядело восхищенным. Глаза были широко распахнуты и впитывали картинку, рот непроизвольно улыбался.
«Только бы он не вздумал обсыпать меня золотой пудрой и также подвесить!» – почему-то подумала я и невольно улыбнулась.
Когда эта часть шоу закончилась, свет в зале потух. Когда он зажегся, на сцене уже никого не было. И «золотые мальчики», и их повелительница словно испарились. Господин Кобаяси молчал какое-то время, потом повернулся ко мне. Но его взгляд все еще был словно обращен внутрь и скользил мимо меня. Наконец выражение лица стало более осмысленным, и он сказал:
– В принципе, я хотел, чтобы ты посмотрела именно эту часть. Так что можем идти. Дальше все будет грубее и примитивнее.
– Но почему? – неожиданно для себя воспротивилась я. – Я хочу посмотреть дальше. И еще пива.
– Хорошо, – с легким недоумением согласился он и подозвал официанта.
Когда началось второе отделение, я даже вначале и не заметила, потому что свет в зале не выключили. Господин Кобаяси тоже взял себе пиво и лениво попивал его, болтая со мной. На сцену вышел накачанный парень и вывел на ошейнике коротконогую полненькую девушку. В зале зааплодировали, и мы обратили внимание на сцену. Он расстелил на полу обычный полиэтиленовый прозрачный мешок, и девушка начала танцевать на этом мешке, медленно раздеваясь. Вот она скинула красный крохотный лифчик, и я решила, что она на этом остановится и останется «топлес». Но не тут-то было. Она сняла и трусики. Пока она раздевалась, ошейник, все также прикрепленный к ее шее, свободно болтался. Оставшись совершенно нагой, она остановилась и замерла, опустив голову. Парень легко постегал ее концом ошейника, потом потянул, и она упала на пол. Тут же выбежали еще двое парней и ловко подвесили ее прямо в этом прозрачном мешке. Она оказалась в полиэтиленовом коконе, который медленно вращался над сценой. Помощники убежали, а парень подошел к мешку и ловко проковырял пальцем дырку снизу, где были видны расплющенные ягодицы девушки. Он начал быстро двигать им, засовывая все глубже. Девушка висела неподвижно, словно куль. Парень улыбнулся и пригласил желающих. Тут же на сцену запрыгнул толстенький парень из зала и под одобрительные крики зрителей подошел к кокону. Он подлез под него и расширил отверстие. Потом начал засовывать в него язык. В зале зааплодировали и начали возбужденно и громко переговариваться. Следующим был довольно пожилой мужчина. Он разорвал мешок на уровне груди девушки и начал ласкать ее соски.
– Это иногда заканчивается половыми актами прямо на сцене, – неожиданно сказал господин Кобаяси. – Рабыне вставляют через отверстия в мешке все, кто пожелает.
– Да? – тут же испугалась я.
Наблюдать за таким что-то не очень хотелось. Я сразу встала. Вслед за мной поднялся и господин Кобаяси. Мы пробрались к выходу. Оказавшись на улице, я вздохнула с облегчением и рассмеялась.
– Я тебе сразу предлагал уйти, – заметил господин Кобаяси, останавливая такси.
Он отвез меня до дома. Но зайти я ему не предложила.
Из голубой тетради с розовыми цветами сакуры на обложке:
Первый стриптиз в Японии был показан в 1947 году, и миру была явлена красота тела японской женщины. Конечно, деревянные гравюры укиё-э мастера Утамаро уже в эпоху Эдо демонстрировали обнаженную женскую грудь, у других художников мы видим не прикрытую одеждой часть женского бедра или голени, но до сей поры было немыслимо, чтобы женщина показывалась обнаженной перед публикой. К тому же, что скрывать, женщины на фотографиях с обнаженной натурой времен эпохи Мэйдзи отличались слишком длинным торсом и сравнительно короткими ногами, а это не соответствовало канонам красоты.
Но уже сразу после войны стали проходить довольно пикантные так называемые фотошоу. Естественно, люди были наслышаны про обнаженные натуры для картин художников, но живые раздетые женщины очень поразили японцев, ведь им еще не доводилось видеть подобное. В токийских районах Маруноути, Синдзюку и Асакуса на эти шоу – разом дешевые и изысканные – люди буквально прорывались с боем.
В мюзик-холле на третьем этаже театра «Нитигэки» выступали лучшие танцовщицы. Оркестр был на удивление хорош, а перед представлением стриптиза и после него разыгрывались на сцене веселые скетчи…
В ту пору выступала некая Gipsy Rose (Цыганка Роза) – свой сценический псевдоним она позаимствовала у знаменитой танцовщицы стриптиза. Было принято, чтобы появляющиеся на сцене стриптизерши источали одно обаяние и любезность, но она, единственная, никогда не улыбалась.
Она танцевала с надменным взором, и движения ее были столь медлительны, что вызывали особое восхищение у зала. Многие танцовщицы брали себе американские имена, например Мери Мацубара или Хелен Таки. Японки постоянно скрывали свой длинный торс и короткие ноги под кимоно, а теперь они порывают с этой привычкой и выходят совершенно нагими на сцену. При виде их прекрасных тел я постоянно ловила себя на мысли, остаемся ли мы по-прежнему тем же народом.
Были еще так называемые шоу укиё-э, где стриптизерши выступали в одежде куртизанок. На их обнаженные тела были наброшены украшенные блестками верхние кимоно. Многое бралось из театра кабуки с его утонченным репертуаром.
Накамура Кихару
Встала я рано, так как договорилась с госпожой Цутидой, что на занятия буду являться к восьми утра.
– Иначе мы ничего не успеем за такой короткий срок, – сказала она, когда я попробовала договориться хотя бы на десять утра.
И мне пришлось согласиться, хотя ездить нужно было в район Асакуса, где жила госпожа Цутида. Там же у нее был чайный домик и офис, больше походивший на европейскую квартиру. В этом офисе я и занималась два года назад. Обстановка была домашней, учителя приезжали и читали лекции мне одной. Но и стоило это дорого.
Я с чего-то решила ехать на метро и сразу же очень об этом пожалела. Несмотря на ранний час, народу было битком. Я поймала себя на мысли, когда стояла, зажатая со всех сторон, что нахожусь в московском метро в час пик. Но как только я вышла на улицу, то сразу уперлась взглядом в огромный бумажный фонарь, испещренный иероглифами и висевший почти над выходом, и увидела за ним возвышающиеся среди зелени красные крыши пагод.
«Привет, Асакуса!» – улыбнулась я про себя и быстро направилась в нужную мне сторону.
Я явилась без опоздания ровно в восемь. И меня уже ждали. Открыв дверь в комнату для занятий, я увидела сидевшую за столом девушку в летнем кимоно светло-голубого цвета. Она подняла голову, и я узнала неправильные черты некрасивого лица, но с живыми умными глазами и обаятельной улыбкой. Это была Сайюри, молодая женщина, которая занималась со мной два года назад. Я не знаю, как назвать этот предмет. В общем, все, что должна знать гейша о сексе.
– Таня! – непритворно обрадовалась она, вставая и кланяясь. – Доброе утро!
Сайюри отлично говорила на английском.
– Доброе! – радостно ответила я и поцеловала ее в щеку.
Сайюри немного смутилась от этого непривычного для японцев жеста. Но когда я протянула ей пакетик с подарком, прозрачным шарфом, расшитым серебряной нитью, она смутилась еще больше и сильно покраснела.
– Я привезла тебе это из Москвы, – сказала я, стараясь не смотреть на ее красное лицо.
Поблагодарив, Сайюри приняла подарок и села за стол. Я видела, что она не знает, как начать урок после такого вступления. Я достала тетрадь, ручку, устроилась напротив и серьезно посмотрела на нее. Улыбнувшись, Сайюри сказала:
– Напомни мне, пожалуйста, темы, которые мы прошли.
После занятий, которые закончились в три часа, я вышла на улицу, чувствуя сильную усталость.
«Бедные юные ученицы, – подумала я, устремив взгляд на густую зелень прихрамового парка, – занимаются так до вечера и ежедневно, практически без выходных. Но, видимо, только так можно приобрести необходимые знания и мастерство».
Я усмехнулась, вспомнив темы, которые мне сегодня давала Сайюри. Особенно последнюю, которая звучала следующим образом: «Основные эротические фантазии японских мужчин». Меня удивили многие. Например, излюбленный персонаж мибодзин. Это вдова, точный перевод – «еще не умершая». В фантазиях японских мужчин она традиционно представляется не только ненасытной, жаждущей секса 24 часа в сутки, но и мрачной и несущей постоянную угрозу. И именно это сочетание их сильно возбуждает. Как и самка паука, «черная вдова», мибодзин считается пожирательницей мужчин. Или фантазии на тему очень больших женщин. Пик таких фантазий – это быть раздавленным промежностью такой женщины. Видимо, близкой к этой теме является весьма популярная «тидзё», буквально – «распутная женщина». Японские мужчины любят представлять себя жертвами тидзё, которая совершает над ними и с ними любые действия, зачастую это – агрессивный секс.
«Интересно, с какого возраста подобную тему проходят ученицы?» – подумала я, подходя к метро.
И тут же остановилась, решив взять такси.
Когда я подъехала к дому, то подумала, что не мешает забежать в продуктовый магазин. Я пригласила Митихиро в гости, но в холодильнике было пусто.
«Приготовлю-ка я что-нибудь из русской кухни, – улыбнулась я, обозревая прилавки. – Например, окрошку. Или пельмени».
Я остановилась возле напитков, внимательно изучая этикетки. Кваса, естественно, не было.
«Так, окрошка отпадает, – усмехнулась я. – Тогда пельмени? Но к ним неплохо бы водку и соленые огурцы. Хорошенький романтический ужин получится! Хотя, скорее обед».
Я задумалась, потом решила испечь обычные блины. Купив все необходимое, отправилась в квартиру.
Приняв душ, упала на кресло в гостиной и устремила взгляд на распластанные стеклянные крылья люстры. Настроение испортилось. После занятий я чувствовала явную усталость. Хотелось поспать хотя бы часок. И совсем не хотелось идти на незнакомую кухню и пытаться приготовить блины. В этот момент позвонил Митихиро. Услышав его взволнованный голос, я приободрилась и поняла, что очень хочу его увидеть. Он сказал, что может приехать прямо сейчас. Объяснив, как меня найти, я отключилась и тут же забыла об усталости.
Через час я встречала Митихиро в красивом длинном платье из красного шелка, с подвитыми волосами и легким, но искусным макияжем. На кухне на столе дымилась стопка горячих блинов, уложенных в плоское керамическое блюдо. Правда, убрать там я не успела. Пол кое-где был засыпан мукой, грязная сковорода и кастрюлька с остатками теста стояли в раковине.
Митихиро принес букет из белых и красных роз и бутылку «Мидори», ликера со вкусом дыни. Мы вежливо поздоровались, словно малознакомые люди. Он церемонно поднес мне букет. Я пригласила его в гостиную, а сама отправилась на кухню. Быстро приведя ее в порядок, я накрыла на стол и позвала Митихиро. Он зашел и с легким изумлением глянул на блины.
– Что это? – спросил он, присаживаясь за стол.
– Русские блины, – ответила я. – Их традиционно делают такими большими, потому что они символизируют солнечный крут. У нас их едят с разными начинками. У меня тут есть сливовый джем и мягкий соевый сыр. С чем ты хочешь?
Я поставила перед ним чашку и налила чай. Неловкость почему-то нарастала. Митихиро и раньше был несколько закрепощенным молодым человеком, но сейчас я чувствовала, что ему явно не по себе.
«А может, не нужно было говорить, что блины символизируют солнце? – предположила я. – Откуда я знаю? Вдруг у них нельзя есть «солнце»? Но ведь в японской кухне тоже есть блины, правда, меньших размеров».
Глядя на зажавшегося Митихиро, я начала раздражаться. Все-таки хотела сделать ему приятное, приготовила собственноручно блины. А он сидит с опущенными глазами. Наш бы простой русский парень уже уплетал давно за обе щеки да хозяйку нахваливал.
И тут я вдруг поняла, что веду себя, как обычная жена на кухне.
«Неужели отсутствие специального грима, прически и кимоно может так влиять на мое поведение? – подумала я. – А ведь госпожа Цутида не устает повторять, что гейша – это состояние души. Как же мне далеко еще до настоящего профессионализма!»
Я мгновенно изменила выражение лица и смягчила тембр голоса. Начав разговаривать легко и непринужденно, я решила воспользоваться так называемыми «скрытыми символами». На мужчин они всегда действовали безотказно.
– Ты с чем любишь блинчики? – ласково спросила я, пододвигая к нему тарелочку. – У нас блины едят руками. Скручивают вот в такую колбаску, – добавила я и свернула блин, с удовольствием увидев, как Митихиро задержал взгляд на моих пальцах, – затем обмакивают его конец, – я плавно всунула кончик в массу белого соевого сыра. – И отправляют в рот, – закончила я.
Митихиро, не отрываясь, наблюдал, как я мягко обхватила губами измазанный сыром конец свернутого в трубочку блина. Я увидела, как его лицо заливается краской.
– Но если тебе не хочется пачкать руки, то я могу покормить тебя сама, – спокойно добавила я и присела рядом.
Обмакнув блин, я поднесла его к губам Митихиро. Он покорно откусил, посмотрев на меня немного беспомощно. Я, глядя ему в глаза, откусила от его блина и тихо проговорила:
– Вкусно, не так ли? Особенно с соусом. Тогда блин так легко скользит от этой смазки и просто сам входит в рот.
Митихиро на этих словах зарделся, как юная девушка.
Когда мы наелись и перешли в гостиную, настроение Митихиро было совершенно другим. Он смотрел на меня с плохо скрытым вожделением, его скованность полностью исчезла. Я предложила кофе и ликер, но ему было уже и так хорошо. Он развалился в кресле, а я устроилась на полу возле его ног. Скоро мы оба заняли позицию «бутон к бутону»…
Когда наши «фрукты» лопнули практически одновременно, Митихиро встал и ушел в ванную. А я задумалась, продолжать или нет. Вагинальный секс все еще страшил меня, особо после последней неудачной попытки со Стасом в деревне. И я решила, что не стоит.
Митихиро вернулся и уселся рядом, медленно поглаживая мою грудь.
– Ты – удивительная девушка, Таня, – тихо проговорил он. – Ни с кем мне не было так легко!
Я услышала, как изменилось его дыхание, и мягко высвободилась.
– Извини, – ласково сказала я. – На минутку.
Я ушла в ванную и приняла душ. Платье надевать не стала, а завернулась в длинный махровый халат. Когда я зашла в гостиную, Митихиро, по-прежнему обнаженный, стоял возле полочки и держал в руках куклу гейши.
– Это знаменитая Чио-сан, – сказала я. – Хозяин квартиры обожает этот персонаж.
– Я знаю историю мадам Баттерфляй, – улыбнулся Митихиро. – Но она не покончила с собой, как думают европейцы, черпая свои сведения из либретто оперы. После измены своего возлюбленного она вышла замуж за японца.
«Надо же! – подумала я. – Как все интересуются своей историей и даже гейшами. Если бы мы так знали истории наших неординарных личностей!»
– Но с такой концовкой опера явно выигрывает, – добавил Митихиро, аккуратно ставя куклу на полочку.
Он повернулся ко мне, и я заметила, что его маленький «нефритовый стебель» начинает наливаться.
– Как твои дела? – непринужденно спросила я, садясь в кресло и запахивая раскрывшийся халат.
– Неплохо, – ответил Митихиро.
– Налей мне ликер, – спокойно сказала я и тут же прикусила язык.
Гейша должна наливать спиртное, а не гость. Но Митихиро молча кивнул и вышел на кухню. Скоро он вернулся, неся бутылку и два бокала. Устроившись на ручке кресла, он подал мне бокал. Мы выпили.
– Как адвокатская практика? – продолжила я гнуть свою линию.
– Неплохо, – ответил он и снова выпил.
«Может, мне сильно напиться и это избавит от страха?» – мелькнула мысль.
Но завтра мне нужно было вновь на занятия к восьми утра, и голова должна была быть свежей. Я почувствовала, как Митихиро гладит мои распущенные волосы, и повернула к нему голову. Его глаза блестели. Я вспомнила сегодняшнюю лекцию. Один из видов контакта назывался «сумата» – сношение между бедер. Другой «текоки» – (от «те» — «рука» и «коки» – звук, который получается при трении или полировке) – доведение партнера до оргазма руками.
«А почему бы не объединить эти способы?» – подумала я и улыбнулась, поцеловав Митихиро.
Его «нефритовый стебель» мгновенно отреагировал. Я скинула халат и легла животом на кресло, встав коленями на пол. Митихиро опустился вниз и начал нежно целовать мои ягодицы. Я почувствовала, как его член тычется в мои «яшмовые ворота» и рукой направила его ниже, между своих сжатых бедер. Затем, смочив слюною пальцы, стала мягко сжимать головку, которая то пропадала, то появлялась между моих ног. Митихиро убыстрил движения. И вот я услышала, как он вскрикнул, и сперма брызнула мне в ладонь.
Из тетради лекций Сайюри:
Трущиеся женщины – фантазия о гиперсексуальных и перевозбужденных женщинах. Они изнывают от желания и начинают тереться промежностью о разные предметы соответствующей высоты: углы столов, низкие оградки, лестничные перила и т. п., всегда в общественном месте. Женщин часто представляют с огромными, пухлыми, похожими на мужские яички половыми губами. Фетиш на топорщащиеся гениталии – развитие фантазии о трущихся женщинах. Представляют женщин с очень большими, выступающими, торчащими наружу гениталиями. Точнее, даже с гигантскими. Но всегда прикрытыми обтягивающими шортами, из которых они выпирают словно подушки.
Истязания носа – разновидность садомазохистских «ганмен коогеки» – «нападение на лицо», где предметом внимания становится нос. Сначала фетиш состоял в том, что женщине в нос вставляли пальцы и тянули вверх, что превращало нос в свиной пятачок. Но в последнее время фантазия получила развитие: теперь используются тонкие цепочки, зажимы, клипсы, порой затейливо изготовленные, которые вставляются в нос и тянут его в ту или иную сторону. Иногда картина дополняется с помощью стоматологического расширителя.
Кусуко – фантазия, связанная с вагинальным расширителем (медицинский инструмент, используемый для гинекологического исследования влагалища). Он выглядит как утиный клюв. По сравнению с другими странами японцы очень и очень увлекаются играми с расширителем. Это, по всей видимости, связано с измерительным фетишем. Применение расширителей обычно даже за рамками узких жанров медфетиша. Юная пара влюбленных может предаваться вполне стандартной сексуальной прелюдии, а потом вдруг они пускают в ход расширитель.
Больница – фантазия о медсестрах, работающих без униформы. Или без нижнего белья. При этом они продолжают вести себя совершенно естественно, не замечая собственной наготы.
Лики терпения – секс происходит за стеной, и мужчина видит только торчащее из специального отверстия лицо женщины. Он наблюдает только за выражением ее лица, пока с ней занимаются сексом. И он мастурбирует на ее лицо.
Вибратор с ДУ, 24 часа – в трусики женщины вмонтирован мощный вибратор. Этот вибратор управляется дистанционно шныряющим поблизости бесстыжим порнографом. Он включает его в публичных местах либо в неловких ситуациях, а женщина пытается вести себя так, словно ничего не происходит.
Буккаке («всплеск») – эякуляция на лицо или тело. Одна из фантазий на эту тему: до сотни одинаково одетых мужчин стоят в очереди, чтобы кончить на одну и ту же женщину, в результате чего она оказывается полностью залита спермой.
Гоккун (буквально – звук при сглатывании). Сперму больше глотают, нежели разбрызгивают по лицу. Дзамен (от немецкого слова, значение которого – «сперма»). Японцы практикуют игры со спермой в самых разнообразных формах, и это оказало огромное влияние на порнокультуру других стран. Например, в некоторых сценах орального секса, закончившегося семяизвержением, сперму собирают в ладошку и подносят ее к объективу камеры, как бы демонстрируя результат работы. Или пьют сперму нескольких мужчин, собранную в медицинскую пробирку. Сёфуки – («кит, пускающий фонтан») – женская эякуляция. Обычно случается от вагинальной стимуляции д-точки двумя пальцами движениями внутрь-и-наружу, что, кстати, часто сопровождается хлюпающими звуками, продолжающимися несколько минут и приводящими в смущение.
Ягаи («на улице») – фантазии на тему публичного секса, мочеиспускания и т. д. Существует японское видео в стиле «ягаи», т. е. снятое в общественном месте. Несколько женщин соревнуются, кто из них сможет дольше терпеть. Показывается нарастающий дискомфорт, который переходит в самый настоящий позор, когда они, наконец, не выдерживают и писаются прилюдно.
Хуниё («мочеиспускание»! – два подвида: ганмен хуниё (на лицо) и ягаи хуниё (в общественном месте).
Онара («пукнуть») – фетиш на испускание газов. Он на удивление отличается от знаменитого jap-scat, «испражнения по-японски». Никаких неэстетичных субстанций, никакой обнаженной натуры. Только очень дорогие микрофоны, прикрепленные вокруг задницы заурядной женщины в обычной одежде, соревнующейся за звание «королевы пука».
Когда Митихиро уехал, я включила телевизор и улеглась на пол, поставив возле себя чашку с грушами и персиками. Но тут зазвонил телефон. Это была госпожа Цутида. Она пригласила меня на вечеринку, как гейшу. Я заколебалась, но потом согласилась. Вздохнув, быстро встала и занялась своей внешностью.
Через час, когда шофер, присланный за мной, позвонил из машины, я была полностью готова. Белое лицо с соответствующей подводкой глаз и губ, прическа, конечно, не традиционная симада, но подобие, и яркое красное кимоно. Я с трудом удержалась, чтобы не взять боевой веер тессэн. Но ограничилась обычным, красного шелка на бамбуковых перекладинах. Надев гэта, я засеменила к выходу. Шофер ждал меня у раскрытой дверцы машины. Я вышла из подъезда, прикрыв лицо веером, но на меня никто не обращал внимания.
Вечеринка проходила в каком-то огромном здании на одном из верхних этажей. Как я поняла, один из руководителей отмечал какое-то событие. Почти все присутствующие были англоговорящими, что очень облегчало мне задачу. Госпожа Цутида представила меня как гейшу Аямэ и лукаво улыбнулась.
– Проверю твое мастерство, – шепнула она. – Смогут ли гости понять, что ты – русская.
Я увидела в зале еще трех девушек в таком же образе. Это были гейши госпожи Цутиды. Они, увидев меня, не выказали никакого удивления. Среди прекрасных цветов возник еще один, что в этом удивительного?
Я засеменила между гостями, разбившимися на группы и оживленно беседующими на самые различные темы. Как я скоро поняла, это все были члены одного большого коллектива, какой-то юридической конторы. Среди них я с изумлением заметила несколько женщин, одетых в строгие офисные костюмы. Вечеринка шла по плану, и я через какое-то время расслабилась и более свободно общалась с гостями. Они обращались со мной так же, как и с остальными гейшами.
Увидев стоящих у окна двух мужчин с пустыми бокалами, я взяла поднос и понесла им вино. Они кивнули мне и улыбнулись. Я подлила вино и хотела уже сказать что-нибудь забавное и милое, так как мне показалось, что они разговаривают уж с очень серьезными лицами. Но когда я услышала «Асахара Сёко», слова замерли на моих губах. Я превратилась в статую и навострила уши. Мужчины отпили вино и перестали обращать на меня внимание.
– Ямагата приговорен к 17 годам тюремного заключения, – сказал один из них, низкорослый и пожилой на вид. – Он показал, что убил господина Хамегучи, бизнесмена из Осаки, по приказу Асахары. Тот, видишь ли, заподозрил, что бизнесмен является агентом полиции.
– Да, я был в зале суда, когда он давал показания, – задумчиво проговорил второй, худой, высокий и совсем молодой на вид. – Все это очень неприятно и бросает тень на всех адвокатов страны.
– Ты о чем? – спросил пожилой.
– Аояма Ёсинобо, бывший адвокат «Аум», принимал участие в мае 94-го в попытке убийства адвоката, критикующего действия секты и самого «учителя». Как адвокат встал на путь преступности?
– Зомбированное сознание, что ты хочешь? – пожал плечами пожилой. – Хорошо еще, что все обошлось и жертва осталась в живых. На заседании в феврале один из руководителей «Аум», Хаякава Киёнхиде, сознался, что Асахара ранее приказал убить еще одного адвоката, выступавшего против секты, и его семью. И они это сделали. В 1989 году убили не только Сакамото Цуцуми, но и его жену и маленького сына. Но Асахара начал кричать на суде, что все это клевета.
– Ужасающая практика – убивать всех, кто, по его мнению, может навредить секте, – сказал молодой.
– О, да! И о скольких случаях мы еще не подозреваем! Из протоколов я знаю, что кумир Асахары не кто иной, как Адольф Гитлер, – ответил пожилой. – Но, увидишь, как затянется следствие. Асахара не скоро будет приговорен.
На этом месте разговора я сжала губы и незаметно отошла. Сердце колотилось, и я никак не могла взять себя в руки. Явный убийца многих людей, лжепророк, зовущий к разрушению, «учитель», искалечивший судьбы, – о чем можно столько рассуждать? Ведь и так все предельно ясно. Но, однако, Асахара все еще находился под следствием, и оно двигалось черепашьими шагами.
Я медленно приблизилась к одной из гейш и тихо спросила, есть ли комната для приведения себя в порядок. Она кивнула и молча пошла из зала. Я двинулась за ней. Пройдя по коридору, она открыла дверь в самом конце и поклонилась. Я удивленно на нее глянула и тоже поклонилась. Она улыбнулась одними уголками губ и проследовала обратно в зал. Я зашла и плотно прикрыла за собой дверь. Услышанный только что разговор все всколыхнул в душе. И давно уснувшая ненависть вновь подняла свою змеиную голову и ужалила меня. Я с трудом удерживалась от желания что-нибудь разбить. В этот момент мой взгляд упал в большое зеркало, висевшее напротив двери. Я сделала шаг к нему и остановилась, глядя на свое отражение. Белое фарфоровое личико было искажено, четко нарисованные брови хмурились, алый бантик губ искривился. Я видела пародию на гейшу, и это мгновенно остудило меня. Я опустилась на небольшой диван и постаралась максимально расслабиться.
