Текст книги "Сирийский синдром (СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Надеюсь, когда-нибудь своим вздернутым на столбе видом в кадре ты возьмешь Оскар. – Прошептал Пчелкин, тут же ощутив на шее холодное касание оголенных проводов, но успев закрыть глаза, чтобы не видеть, как от вырвавшегося из него крика Введенский едва не выскочил из собственной кожи, так он рвался к нему, бьющемуся в судорогах.

Как командиру удалось все же снова вырваться из рук курдов и преодолеть те несколько метров, что разделяли их, Пчелкин увидел уже сквозь застлавшую глаза пелену. Сам же Введенский, почти достигнув цели, налетел на локоть стоявшего возле Пчелкина курда, который отшвырнул его на пол, где его тут же скрутили как раз в тот миг, когда Витя принял второй разряд. И в этот раз их крики слились воедино. Когда он понял, что Витю накрыл приступ, он мог лишь, тяжело дыша, лежать на полу, сдерживаемый боевиками, не в состоянии ничем ему помочь.

– Извини, этой медицинской штуковины у меня нет, будешь вместо нее. – Шипел над его ухом Зафар, пока его беспредельщики закрепляли на теле Введенского провода, идущие от него через генератор к Вите. И как бы он не пытался держаться, но все равно вздрагивал каждый раз, когда плеть опускалась на его спину, а следом вздрагивал и Витя.

Как их выволокли из дома, Введенский помнил смутно, отключившись еще до того, как они оказались в темнице. И вот сейчас отчаянно пытался приподняться, чтобы хотя бы доползти до Пчелкина.

– Не двигайтесь. – Раздался тихий голос из-за спины. Марьям подошла к нему, мягко коснувшись спины, еле касаясь пальцами, прощупывала его. Ее прикосновения щекотали, но не причиняли ожидаемой боли, словно та отступала, стоило девушке дотронуться до них. Приятная прохлада, напоминающая августовский вечерний ветерок на их даче в Александрове, коснулась горящей спины. – Полежите пока, скоро полегчает.

Приподняв голову, Введенский наблюдал, как Марьям подошла к Пчелкину, осторожно перевернув его на спину, положила его голову себе на колени. Наклонившись, одной рукой накрыла его закрытые глаза, другую положила на грудь. Введенский даже забыл про собственную боль, вообще перестал дышать, когда ему показалось, что та не поднимается, оставаясь неподвижной, как бы он ни всматривался. Да и молчаливое положение Марьям не прибавляло оптимизма.

– Что!? – Не выдержал он, уже не в силах выносить затянувшееся молчание девушки.

Не отвечая, словно не слыша его, Марьям уже обоими ладонями накрыла Витины глаза и, склонившись к самому его лицу, начала что-то беззвучно шептать губами. Вдруг подняв голову, посмотрела на Введенского.

«Делай, что хочешь, только верни его!» Подумал он, отчего-то уверенный, что та поймет его молчаливое «добро». Цена, которой они вернут Витю, Введенского мало интересовала. Но, словно понимая, что это тот порог, переступив который, уже не будет пути назад, Марьям сомневалась лишь в одном: сделав это, она вторгалась в то, что Витя хранил, однажды раз и навсегда отдав другой женщине. И проникнуть туда без спросу, значит, оставить свой след. После этого он никогда не будет прежним. Но без этого… его не будет совсем. Очередной взгляд в сторону его командира, и его уверенный кивок.

Закрыв глаза, Марьям уверенно наклонилась к Витиным губам, осторожно коснувшись их, почувствовала долгожданный, будоражащий кровь вкус. Полностью погрузившись в него, став с ним одним целым, она почувствовала и боль в шее от электрических разрядов, и нервно бьющееся сердце, с каждым ударом замедляющее свой ход, руки свело от скрученных суставов. Но она упрямо не отпускала его губ.

Введенский, затаив дыхание, наблюдал за этим бесконечным поцелуем. Все, что творила эта девушка, выходило за рамки его понимания и здравого смысла. Он видел уже начавшие синеть губы Пчелкина, его безжизненно свисающую с ее колена руку, но все равно верил и ждал. Давно оставив страх смерти где-то позади, боялся сейчас только одного. Что у Марьям впервые не получится. И признаться честно, он бы позволил ей все, лишь бы вернула… Верил в нее сейчас больше, чем в Бога.

А потому, когда она неожиданно отпрянула от Вити, и в тот же момент его губы дрогнули, еле слышно раздавшийся стон прозвучал подобно самой прекрасной музыке.

– Мам, мама! – Вздрогнув, Ольга подскочила, обнаружив себя на диване, а Кира сидящим около нее на корточках. – Ты стонала во сне.

Оглянувшись, Ольга увидела, что за окном уже сгущаются сумерки. Промотавшись полдня по городу, оставшееся время она провалялась с Викой в их с Витей спальне. Снова вспоминала их знакомство в далеком 89-ом, разлуку и новую встречу, после которой они уже не расставались никогда. И даже если он уезжал, его сердце оставалось с ней. Вопреки расстояниям, она всегда знала, что где-то он есть, и что он вернется. Поэтому после увиденного ее разрывало на части, потому что она не могла понять, как признать, что его больше нет, в то время как сердце упорно твердит обратное. И когда Витя во сне пришел к ней, она все поняла. Не обращая внимания на реакцию и настороженно-взволнованное отношение к ней Лизы и Тамары, приняла для себя одно. Он жив. А вот то, вернется ли он, сейчас во многом зависело от тех троих, что полетели в разрываемую войной страну не по долгу службы, а по велению сердца.

– Надо немного прибраться в Витином кабинете и заняться ужином.

– Я сделаю что-нибудь по-быстрому.

Кир обеспокоенно наблюдал за матерью. Первый ступор, пришедший после отрицания, он пытался осознать всю ночь. Просто закрыв глаза, делая вид, что спит, он слышал то и дело входящих в комнату отца и мать Насти, чувствовал, что она сама не отходит от него ни на минуту. Вообще, его одного старались не оставлять, и, не желая обижать близких людей отца, Кир принимал их заботу, хотя на самом деле ему хотелось остаться наедине. С собой. И с отцом. Нащупав рукой его медальон, что он одел себе на шею после его отъезда, пытался прислушаться к голосу сердца. Звал его, слушая гудящую в голове тишину. Но слышал только его: «Я обещаю сделать все, чтобы вернуться.». И ему так отчаянно хотелось в это верить, что слова матери ничуть не удивили его, не вызвали страха за нее и за себя, а лишь уверили в той робкой надежде, что сейчас жила в нем, не давая сойти с ума.

– Хорошо. И подогрей пюре для Вики, пожалуйста. А я пойду разберу бумаги, мало ли какие срочные счета для оплаты. Ты же знаешь, как папа серьезно к этому относится. – Ольга поднялась с дивана, на который сама не помнила, как попала. – К его возвращению все должно быть так же, как при нем. – Увидев стоящую в дверях Лизу, откровенно не скрывающей обеспокоенного взгляда, сделала шаг в ее сторону. – Ты посмотрела то, что я просила?

– Олюнь… – Лиза подошла к ней.

– Лиз, я не сошла с ума. Не надо со мной разговаривать, как с умалишенной. Ты же сама не хуже меня знаешь и чувствуешь Витю. Только не говори, что поверила в это кино! Снять можно все, что угодно, особенно когда хочешь добиться определённой реакции. Я верю, что он попал в беду, я поверю, что он в плену, но я не верю, не чувствую, что он мертв. Он жив! И нужно сделать все, чтобы вытащить его оттуда!

– Оль, – признаться, Лиза была согласна со снохой, тот сон и Витины слова ей самой не давали покоя, но она боялась тешить себя пустой надеждой, – если он жив, ребята его найдут, будь уверена.

– Они звонили?

– Да, Кос звонил уже перед вылетом. Официального разрешения им не дали, но намекнули, что на все их действия закроют глаза. Фактически им дали карт-бланш на уничтожение того, кто держал или держит Витю и Игоря Леонидовича в плену. Влад уверен, что они вместе.

– Если это так, – Ольга задумчиво сложила ладони домиком, прижав их к губам, – они будут делать все, чтобы помочь друг другу. С одной стороны, вдвоем они уязвимее, но с другой, так у них больше шансов дождаться помощи.

– Только боюсь я, что сами они ни на какую помощь особо не надеются. – Покачала головой Лиза. – Поэтому вся надежда на то, что они выстоят, пока ребята будут их искать.

– Выстоят. – Прикусив губу при одной только мысли, что, возможно, сейчас происходит с Витей за тысячи километров от нее, Ольга все равно молилась об одном. Чтобы выстоял. – А мы должны верить и ждать. И не поддаваться на провокационные видео, быть готовыми, что то может быть не последним. Поэтому, – Ольга подняла глаза на Лизу, – ты узнаешь то, что я тебя просила, Кир готовит ужин, я разбираю бумаги.

Проводив взглядом вышедшую из гостиной Ольгу, Лиза повернулась к Киру.

– Показывай свой тайник. – Даже не сомневаясь, что племянник ее поймет, сложив руки на груди, она внимательно смотрела на него. – Мне нужен размер кольца. Ольга сказала, но я должна быть уверена. Она хочет заказать для Вити новое с гравировкой всех ваших имен.

Кир невозмутимо прошел мимо нее, замерев уже за ее спиной.

– Приходи фотки свадебные смотреть. Отец как раз перед Новым Годом систематизировал.

– Устроим ночную? – Вспомнив, как они с Витей частенько практиковали такое в детстве, произнесла, не оборачиваясь на племянника.

Не ответив, Кир вышел, затихая шагами в сторону кухни. Лиза же, подойдя к окну, посмотрела на сходящий с ума март.

– Вы привезете его. – Прошептала, коснувшись скромного колечка на пальце. – Так или иначе.

– Мы привезем его.

Последние полтора часа они втроем не сводили глаз с простиравшихся под ними гор, лесов и пустынь, то и дело озарявшихся характерными вспышками взрывающихся снарядов. По-хорошему, они уже давно должны были быть в расположении «аллигаторов», но сначала потребовалась посадка в Моздоке – забирали какого-то штабника – потом пришлось делать крюк из-за активизировавшихся боев в районе горного хребта.

– Поступила информация, – наблюдая все это в соседнее окошко, присоединился к их разговору штабник, – что в этом районе в последний месяц сосредоточились значительные силы боевиков. Слишком наглые вылазки, чрезмерно активные действия на контролируемых правительственными войсками территориях. Либо что-то замышляют, либо активно отвлекают внимание от чего-то другого. Участились случаи похищения как мирного населения, так и нападение на военных. Причем не боятся даже вооруженных конвоев.

– Похищения? – Оторвавшись от иллюминатора, повернул к нему голову Кос.

– Да. – Не поворачивая головы, кивнул штабник. – Только по общедоступной информации, и это не беря во внимание данные разведки, за последние полтора месяца похищено почти десяти действующих военных совсем не маленьких чинов, из которых только в трех случаях подтверждён факт гибели.

– Почему вам это кажется странным? – Искренне не понимая, присоединился к разговору Филатов, Белов же просто молча слушал.

– Я прошел всю чеченскую, не понаслышке знаю все происходившее в Грузии. Подобные похищения, как правило, осуществляются либо с целю получения информации, либо для давления на руководство и командования. С первым все более-менее понятно, информация лишней не бывает, но в нашем случае глупо рассчитывать на подобную щедрость от действующих офицеров служб безопасности. Значит, второе. А вот тут возникает закономерный вопрос – что такого задумали сирийские боевики, что развернули столь длительную кампанию со столь сложнопрописанным сценарием?

– Думаете, – Белов пересел поближе, внимательно посмотрев в глаза штабнику, – наш друг и его командир в числе выбраных в качестве актёров?

– Причем в главных ролях. – Прямолинейность как характерный признак войны.

– Тогда лишить самих себя подобных козырей, как минимум, глупо. – Не сводил глаз с штабника Белов. Кос и Валера, прочувствовав направление, в котором клонит Саша, подсели поближе.

– Если вы хотите слышать мое мнение, – взяв из рук Космоса папку, еще один признак войны, полное отсутствие секретов между подразделениями, тот открыл ее, внимательно смотря на лежащий сверху стопкадр, – ваш курд полный идиот, если в самом деле пошёл на это. Иметь в своих руках сотрудников ФСБ и пустить их в расход – верх глупости. Даже не глупости, а крайней преступной недальновидности.

– Судя по данным Влада и его ребят, ни Хатини, ни Бадоян из дурдома не сбегали, а учитывая их стаж и опыт… – Белов откинулся на спинку кресла, тихо чертыхнувшись, обхватил голову руками.

– Он жив… Блядь! Он жив! – Космос подскочил, головой чуть не протаранив потолок.

Филатов же, вновь уставившись в иллюминатор, словно пытался в бескрайней пустыне увидеть того, за кем они приехали сюда и без кого не вернутся.

Только так. И не иначе.

Пролетевший высоко в небе самолет был последним, что увидел Пчелкин, прежде чем плотный полотняный мешок опустился на его голову. Он успел увидеть, что рядом тоже самое повторили с Леонидычем. А значит, заходящее за горизонт солнце подарит им очередной весёлый вечер в компании Зафара и его ребят.

Но, если Марьям удалось вернуть его, это судьба. И туда ему пока рано. А значит, надо. Должен. Выстоять.

====== Глава 14. На волнах моей памяти. ======

– Подержи его плечи так, чтобы был свободный доступ к грудине.

Марьям подняла глаза на Пчелкина, убеждаясь, что он понял ее. Часов не было, но по ощущениям время давно перевалило за полночь. Но в эту ночь Леонидыч впервые изменил своим привычкам, как старой, так и новой. Переведя взгляд на стену, Витя посмотрел на дату, начертанную уже им, а не командиром.

«18.03.2018»

Месяц, как они здесь, а полное ощущение, что еще одна жизнь прожита. Похожие друг на друга дни различались лишь вносимым боевиками разнообразием. Ни Пчелкин, ни Леонидыч уже как не удивлялись зашкаливающей фантазии Зафара, так и не пытались предугадать, что им может принести новый день. Что оставалось неизменным, так это ночные визиты Марьям, их с Введенским маниакальное стремление отводить удар друг от друга, да накрывавшие его после общения с проводами с завидной регулярностью приступы аритмии.

Поудобнее устроив голову командира на своих коленях, Пчелкин вздохнул. Он старался скрывать от него, когда его накрывало в темнице, но этим вечером неожиданно прихватило, едва их привели в ставшую уже «родной» комнату. Сладостно-змеиная улыбка Зафара обещала очередные выворачивающие наизнанку тело и душу часы, Пчелкин уже мысленно настраивал себя, как вдруг раздавшийся за спиной голос Леонидыча усомнился в способности курдов одолеть старика. Резко обернувшись, Пчелкин заметил лишь брошенный на него командиром взгляд, в котором без лишних слов прочитал безапелляционное: «только через мой труп». И ведь чуть так и не случилось.

В перерывах между накрывающими приступами удушья он видел, как Леонидыч лишь еще крепче сжимает кулаки, еще сильнее скрипит зубами с каждым новым опоясывающим его грудь ударом хлыста, в этот раз усыпанного множеством осколков битого стекла. Очень похожего на то, что они с ним на пару вынесли накануне, когда боевики решили устроить им прогулку на капотах машин вниз головами. Когда Пчелкин увидел, что веревки, держащие Леонидыча, ослабли, и тот рискует навернуться вниз аккурат под колеса джипа, недолго думая, он с размаху долбанул ногами по стеклу. Но разлетелось оно уже после их совместного удара. Разумеется, они понимали, что Зафар припомнит им это, но ласкающие слух крики боевиков, которым осколки порезали руки, лица и даже залетели в глаза, стоили даже большей цены. Которую в итоге за них обоих заплатил Леонидыч.

– Все, опускай. – Закончив обрабатывать раны, точнее одну большую рану во всю грудь, Марьям отложила в сторону пузырек с очередной загадочной жидкостью. Дождавшись, когда Пчелкин осторожно положит голову командира на сооруженную из подручных, точнее, из подножных, средств, а конкретно из земли, подушку, девушка подошла к нему и, присев рядом, дотронулась до груди. – Теперь поработаем с тобой.

– Я в порядке. – После того случая, когда со слов Леонидыча Марьям буквально вернула его с того света, в ее присутствии Пчелкин чувствовал себя не то, чтобы неуютно, но словно был теперь обязан ей, а дать то, что она хотела, не мог.

– Конечно. – Уверенно разворачивая его спиной к себе, Марьям решительно обхватила его руками, положив ладони в районе сердца. – И тебя ничто не беспокоит. – Замерев, она вдруг подалась вперед и осторожно погрузилась в его волосы, вдыхая запах отнюдь не свежих роз, но тем не менее заставляющий сердце учащенно биться в груди.

– Беспокоит. – Пчелкин осторожно, бережно, но решительно отвел руки девушки, повернувшись к ней. – Послушай… Все, что ты делаешь и сделала для нас, неоценимо, бесценно. Без тебя мы бы уже давно не по земле ходили, а в ней лежали. И я до конца жизни, сколько бы мне еще не осталось, буду помнить тебя, смелая наша девочка. Но…

– Помолчи. – Накрыв ладошкой губы Пчелкина, Марьям, улыбнувшись, придвинулась к нему так близко, что могла сосчитать морщинки на лбу и седые волосы на висках, коих за последний месяц стало значительно больше. – Я ничего не жду. И все это я делаю просто потому, что не могу позволить своему брату убить вас. Тебя.

– Рано или поздно это произойдет. – Грустно улыбнулся Пчелкин, отчего-то уже не спеша убирать опустившиеся на его плечи руки Марьям. – И ты ничего не сможешь сделать.

– Пути Аллаха неисповедимы. – Улыбнулась она в ответ, ладошками медленно поднимаясь по его шее вверх, пока пальцы не коснулись висков.

– Прости. – Его руки уверенно накрыли ее, остановив, но не убрав полностью.

– Ты со мной, но ты не мой. – Она тоже не спешила выскальзывать из-под его огрубевших, но таких тёплых и желанных рук, каждой клеточкой чувствуя его прикосновения. – Она красивая, я уверена. И любит тебя. Тебя невозможно не любить… – Выдохнула последние слова, поймав его взгляд.

– Ты заслуживаешь…

– Чего? – Прервала она его. – Этой жизни? Рядом с психом, садистом и убийцей? Я приняла свою судьбу, но не вижу в ней того, за что стоило бы цепляться. Ты послан мне Аллахом. И я готова ответить перед ним за все. За каждое свое слово, дело и мысли.

– Я не могу дать тебе то, что ты хочешь и что заслуживаешь. – Все же закончил свою мысль Пчелкин.

– Ты уже дал. – Улыбнулась Марьям, вдруг прижав его руку к своей щеке и коснувшись ее губами.

Пчелкин смотрел в полные чистой, искренней любви к нему глаза и чувствовал себя предателем. Но не Ольги, мысли о которой не покидали его ни на секунду, она заполняла собой каждую клеточку его сердца и души, а этой девочки, что положила свою жизнь на алтарь его спасения. Какая-то доля истины в ее словах была, и он сам видел, что она ничего не просит и ни на что не претендует. Просто хочет быть рядом с ним, пока еще есть такая возможность. Витя понимал, что Ольгу он уже вряд ли когда-нибудь увидит, ему останется лишь встречать ее в снах да умереть с ее именем на губах, а Марьям готова скрасить его последние дни в этом аду.

– Как ее зовут? – Неожиданно спросила она, и в голосе ее не было ни зависти, ни укола ревности к невидимой сопернице, что даже через тысячи километров держит сердце, душу и тело такого желанного и любимого ею человека.

– Оля. – Улыбнувшись, Пчелкин снова обернулся к начертанной на стене дате. – И сегодня двадцать два года, как мы женаты. – Снова посмотрев на Марьям, он вдруг начал рассказывать. – За неделю до свадьбы меня послали в командировку. Ерунда, дело на пару дней, но мы неожиданно застряли почти на неделю. Возвращались мы тем утром, и я собирался прям из аэропорта мчаться в ЗАГС, но из-за погоды нас перенаправили на другой аэродром. Это была катастрофа…

Марьям придвинулась поближе, взяла его руку в свою и…слушала…

– Тогда, – Ольга отошла от окна, за которым из-за плотного снега не было видно стоявшего прямо напротив фонаря, – шел такой же снегопад. Накануне вечером, – вернувшись к кровати Кира, она присела рядом с прислонившейся к стене Лизой, Кир расположился в противоположном углу, – Витя позвонил и попросил ждать его уже в ЗАГСе. Самолет прилетал под притык, но Игорь Леонидович обещал обеспечить беспрепятственный проезд. Я не спала всю ночь. Новости о количестве отмененных и перенесенных на другие аэродромы рейсах не прибавляли оптимизма. Но я знала Витю. Он столько лет ждал этот день с момента нашей первой встречи, пережив потерю меня один раз, когда я вышла за Сашу, второй раз, когда нас разлучил уже его выбор в 91-ом, что помешать ему в этот день могла только смерть. Да и то не факт… Поэтому с утра я действовала по ранее оговоренному плану.

– Как же ты умудрилась, – Лиза взяла одну из лежащих перед ними фотографий, – довезти до места свое платье, его костюм, фотоаппарат и сумку с кольцами и документами?

С поднесенной к лицу глянцевой фотокарточки на нее смотрел еще рыжеволосый всклокоченный запыхавшийся жених с завязанным наизнанку галстуком и спокойная стройная невеста в белом облегающем платье.

– Сама до сих пор удивляюсь. – Тепло нахлынувших воспоминаний отражалось в не покидавшей губы Ольги улыбке и в сияющих глазах. Взяв из рук Лизы фотографию, она провела рукой по Витиному лицу, замерев на губах. – Я была готова обойтись просто росписью, но Витя настоял на настоящей свадьбе. Причем, – Ольга засмеялась, вспоминая все так, словно это было только вчера, а не двадцать два года назад, – все наши друзья думали, что приглашены на день рождения Витиной фирмы. Он говорил, что у меня должно быть обязательно белое платье, и неважно, что это второй брак, и что платье должно быть самым лучшим.

– Папа рассказывал, – вступил в разговор Кир, – что отдал за это платье весь гонорар за тогда первый серьезный проект, который получила его фирма.

– Это правда. – Кивнула Ольга. – Леня потом рассказывал мне, как Витя положил на стол их первую зарплату и сказал, что готов занять у них деньги по всем правилам с выплатой процентов, чтобы подарить мне красивую свадьбу. А они отдали их ему просто так.

– Но он потом все равно вернул.

– Да. – Ольга снова провела по фотографии, первые слезинки выступили в ее глазах, она прикусила губу. – Он всегда ценил тех, кто к нему с добром. И всегда отвечал тем же.

– Это случайно, – встрепенулась Лиза, – не тот ли Леня, что звонил сегодня и обещал не ложиться спать, пока не выяснит, где снимали кино и кто режиссер?

– Именно он. – Кивнула Ольга. – И поверь, – она повернулась к Лизе, – он выяснит. А тогда он только-только пришел к Вите и в свете того, как тогда делался бизнес, был крайне удивлен принципами директора. А Витя всегда и во всем был таким. Когда мы искали зал, требовалось внести пятидесятипроцентный аванс. Но на тот момент денег не было. И Витя нотариально оформил в случае неоплаты передачу в собственность директора ресторана доставшейся ему в наследство от родителей квартиры. Той самой в Алтуфьево.

– Пчелкин, Пчелкин… – Покачала головой Лиза. Рисковать было в характере Вити всегда, но никто тем не менее не мог сказать, что делал он это безрассудно. Просто был уверен в себе и в своих решениях.

– Кстати, платье Витя выбирал сам. Вопреки приметам и предрассудкам. Считал, что если уж судьба снова свела нас, то никакие черные кошки и прочая ересь не смогут разлучать.

– Что в очередной раз подтверждает, – вставил Кир, – что папа всегда в первую очередь верил и рассчитывал только на себя. И когда я узнал, чем он занимался все эти годы, я понял, что его сделало таким.

– Это с детства было в его характере. – Улыбнувшись, Лиза выудила из лежащей на кровати горы еще одну карточку. В распахнутом пальто, уверенно ступая в московскую мартовскую жижу, Витя аккуратно переносил Ольгу через бесконечную придорожную лужу к машине.

– Он все делал, не жалея ни о чем. Будь то платье, бронь ресторана или взятый на себя риск по перелету из Нижнего в Москву частным вертолетом. Как он уговорил владельцев… – Ольга достала еще одну фотографию с выскакивающим чуть ли не на ходу из милицейской машины Витей, – для меня загадка до сих пор…

– Мы приземлились в аэропорту Нижнего с третьей попытки за четыре часа до назначенного времени регистрации. – Пчелкин, не замечая еще ближе подсевшую и сжавшую его руку Марьям, все больше погружался в воспоминания. – По самым оптимистичным прогнозам в тот день нам не светило ровным счетом ничего. Но я не мог позволить испортить этот день никому и ничему, даже погоде. Мои коллеги отправились снимать гостиницу, а я метался по аэропорту в поисках выхода. В зале приема багажа я налетел на милицейский патруль и пока объяснялся с ними, услышал разговор двух мужчин, обсуждавших техосмотр их частного вертолета. Вообще, – Пчелкин улыбнулся, прислонившись затылком к земляной стене, посмотрел в сторону Введенского, раны которого затягивались на глазах, он спал, – в тот день милиция не единожды решала мою судьбу.

– Ты даже не представляешь, насколько в твоей жизни все подчинено шансу. – Марьям посмотрела в обращенные на нее его глаза спокойно, но так, словно видела и читала его, как открытую книгу. – Судьба постоянно посылает тебе шансы, и надо отдать должное, почти всегда ты делал правильный выбор. И когда выбирал свой путь, и когда рассказал ей о нем.

– Не люблю врать. – Выдержав гипнотический взгляд девушки, Пчелкин вложил в эти три слова гораздо больше, чем они несли в себе. И увидел, что она поняла его.

– Но ты даже не подозреваешь, насколько часто судьба сама решает за тебя, хотя ты думаешь, что это было твое решение. Та драка, после которой ты и сделал самый важный выбор. Если бы ты не опоздал на автобус и не остался ждать следующий, ты бы не участвовал в ней, и не получил бы от, – поворот головы в сторону Введенского, – него определившее всю твою жизнь предложение. А поехал бы, куда собирался, и жизнь бы твоя потекла иначе. И в ней не было бы твоей работы, твоей Оли и…

– Твоего брата и тебя… – Почему-то сейчас он не спешил отводить взгляд, хотя порой Марьям пугала его своей способностью словно считывать его самые потаенные мысли. – Ты все-таки ведьма…

– Я часть твоей судьбы. Как и те ребята с частного вертолета. – Марьям не просто так поспешила вернуть Пчелкина в его воспоминания, ибо было у нее нехорошее предчувствие, но она пока не могла понять, кого из них двоих оно касается.

– В общем, – Витя мгновенно перенесся снова на двадцать два года назад, – тех ребят я догнал уже почти на выходе. Сейчас и не вспомню, что говорил, помню, прямо там на коленке от руки писал отказ от фирмы в пользу главного из них в случае, если во время полета что-то случится.

– Спасибо работе, научила не только террористов водить за нос, но и вертолеты? – Очередной, сканирующий его насквозь взгляд.

– Наверное, повезло. Или, как ты говоришь судьба, – в этот раз Пчёлкин дождался, пока она отвела взгляд первой, – но до Москвы добрались почти без проблем. Хотя пару раз я с фирмой успел попрощаться. А садились на вертолетную площадку одного солидного учреждения почти в центре Москвы. – Не сдержавшись, он даже улыбнулся оказавшимся на удивление ярким воспоминаниям, когда он не успел выйти из вертолета, только что им посаженного на крыше одного из зданий ФСБ, как его встретили ребята в бронежилетах с настоящими автоматами наперевес. – В ЗАГС меня доставили буквально с мигалками. Милицейскими. Сказал, что готов честно отсидеть положенное, но вот опоздать на регистрацию… ни-ни…

– Прониклись? – Подняла на него взгляд Марьям.

– И даже потом проводили до ресторана. Моя свобода в тот день стоила поцелуя невесты. – Улыбка мгновенно сошла с лица Пчелкина. – И казалась мне тогда непомерно высокой.

Поднявшись, он подошел к стене и замер, смотря на вычерченные ими с Леонидычем даты.

– Пути Аллаха неисповедимы… – Марьям остановилась за его спиной, мягко обхватив за плечи, вновь утонула губами в его волосах. Словно вспышками видя ожидающие его или ее испытания, она не видела пока главного. Чем все это закончится. – Мне пора идти. Скоро рассвет.

Пчелкин молча кивнул, бросив взгляд в сторону все еще спящего Введенского. Шаги девушки растворились в предрассветной мгле очередного дня.

«18.03.2018»

– Солнышко…

Пчелкин коснулся лбом стены рядом с цифрами. Больше всего ему сейчас хотелось ощутить ее руки на своих плечах, ее губы на шее, вдохнуть ее запах терпкого грейпфрута и лимона, аромат, который он впервые подарил ей тогда на свадьбу и которому она не изменяла с тех пор.

Но вместо этого он почувствовал знакомую грубость руки, что уверенно обтягивала его запястья веревкой, да смешанный с дешевым табаком запах пороха.

– В ту ночь, когда мы приехали домой, – Ольга положила на кровать перебираемые ею в полнейшей тишине последние полчаса фотографии и посмотрела в окно на светлеющее небо, – он сказал мне, что каждый год в этот день он будет со мной.

– Ты же знаешь, Витя всегда держит слово, когда это зависит только от него. Но сегодня… – Лиза, наконец, нарушила затянувшееся их с Киром молчание.

– Сегодня он тоже со мной. – Подняла на них глаза Ольга. – В этих фотографиях, в вас, в Вике. В каждой вещи в этом доме, что хранит память о нем и ждет его. – Опустив глаза, она коснулась обручального кольца на пальце. – А еще он тогда сказал, что пока наши кольца рядом, нас никто не разлучит. Думаю… его кольцо у него первым делом отобрали. – Не заметив вздрогнувшего Кира, Ольга поднялась с кровати и направилась к двери. – Пойду, скоро Вика проснется…

– Папа тебя не обманул. – Тихий голос Кира застал ее в дверях.

Обернувшись, Ольга заметила легкую улыбку на губах Лизы и зачем-то полезшего в дебри своего спортивного снаряжения сына. А когда тот подошел к ней и разжал протянутую ладонь, ахнула.

– Ты все правильно сделал. – Едва Ольга, сжимая в руке Витино кольцо, молча вышла из комнаты, Лиза поднялась и подошла к племяннику.

– Может, это знак? – Повернулся он к ней.

– Дай-то Бог… – Вздохнула Лиза, ибо уже почти недельное молчание Космоса даже ее начало порядком напрягать. Если тот вообще не звонит, то либо они не выяснили ничего, либо такое дерьмо, что лучше пока не сообщать.

– Какого черта? – Повернувшись к вошедшему в казармы Белову, Космос поднялся с кровати.

Им предлагали разместиться в прилегающем небольшом городке, но они предпочли спартанские условия казарм, зато поближе к аэродрому и расположению управления и штаба. За все дни, что они провели здесь, они не продвинулись ни на йоту. Изученные вдоль и поперек отчеты разведки не дали им ничего нового.

– Не кипятись. – Приподнял брови Белов, садясь рядом.

– Не кипятись? – Кос стряхнул опустившуюся на его плечо руку Филатова и сел напротив Саши. – Мы здесь чуть больше недели. А он там месяц! Месяц, Саш! Ты хоть примерно можешь представить, что они с ним за месяц могли сделать? Я нет! Потому что это представить невозможно! Судя по тому, что мы уже поняли об этих…

У Космоса язык не поворачивался назвать боевиков «людьми» после всех увиденных ими документальных свидетельств творимых курдами зверств и изучения показаний тех, кому посчастливилось от них вырваться. Белов не успел ответить, как двери казармы отворились, впуская, судя по виду, летчиков с тех самых вертолетов, что сели буквально меньше получаса назад.