Текст книги "Сирийский синдром (СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Не успел он даже просто подумать, о чем это Зафар, как его рывком подняли с пола и выволокли из дома. На улице была уже темень, хоть глаз выколи. Но все равно Введенский понял, что ведут его не к уже ставшей привычной яме. Раздавшееся впереди фырчание лошадей навело на мысль о начинающихся за конюшнями барханах. Судя по фото, Витю расстреляли именно там. Значит, скоро он увидит его. И они снова будут вместе…

– С новосельем! – Толкнув его в черную неизвестность, заржали за его спиной боевики, тут же раздался звук, похожий на щелчок затвора, и хлопок, заставивший его вздрогнуть.

А вдруг вышедшую из скрытой во тьме ниши фигуру знакомо изречь:

– Здравия желаю, командир.

Пошевелив рукой, Ольга попыталась, не открывая глаз, проверить, не раскрылась ли Вика. Но рука, сначала полусонно, а в следующее мгновение уже взволнованно, никого рядом не нащупала. Подскочив в кровати, Ольга замерла, не зная, радоваться или плакать. Наверное, безумие было бы лучшим выходом для нее сейчас – не чувствовать этой раздирающей душу боли и пустоты – но кто тогда будет поднимать дочь, кто расскажет ей спустя много лет, каким был ее папа. Красивым и смелым, нежным и сильным, до последнего верным себе, работе и семье.

Таким, каким она, Ольга, его запомнила, когда он в последний раз перед отъездом присел около нее. Дотянувшись рукой, провел по волосам, задержавшись на висках, смотрел, словно хотел запомнить каждую черточку, каждую ресничку, запомнить и забрать с собой. Как и ее сердце.

Таким, каким она его знала все эти самые счастливые двадцать с лишним лет, опираясь на него, чувствуя себя спокойно и уверенно рядом с ним.

Таким, каким она… видела его сейчас. Сидящим в их с Викой любимом кресле и еле слышно напевающим ей что-то. Осторожно приподнявшись, боясь спугнуть, разрушить это видение, моля, чтобы оно подольше оставалось с ней, Ольга вслушалась в произносимые любимым голосом слова.

«Даже если на сердце дождь,

Не грусти о том, что прошло.

Даже если чуда не ждешь,

Верь, что будет все хорошо…

И когда на душе темно

Помни то, что тебе сказал,

Уходя тогда далеко.

Я вернусь. Ведь я обещал.»

– Доброе утро.

Чуть не выронив из рук только что закипевший чайник, Лиза медленно повернулась на голос. До сих пор у нее перед глазами стояла картина, которую она увидела, вернувшись домой: рассыпанные по кухне таблетки, осколки стакана и текущие по полу ручейки. Не раздеваясь, она метнулась в спальню, увидев Ольгу и Вику спокойно спящими, осела на пол, только в тот миг и дав себе волю разрыдаться.

А потом до полночи сидела на кухне и смотрел на экран ноутбука, словно мазохистка, не в силах отвести взгляд. И разговаривала с ним. О погоде, о новых шторах в комнате Космоса, о первом лепете Вики, в котором все отчетливо услышали «папа», и о том, какая он сволочь и как он посмел умереть. И плакала в сжатые кулачки, тихо, как мышка, пока не уснула. И снилось ей, что идут они с Витей по Воробьевым, он привычно заскакивает на парапет, чтобы попугать ее. И когда она взвизгивает, выныривает из-за перил и, хитро прищурившись, говорит:

– Лизок, запомни, не все очевидное очевидно.

Именно этот сон она и вспоминала снова и снова, когда услышала за спиной Ольгин голос. Выспавшаяся, спокойная, та подошла и опустила хлеб в тостер.

– Ты можешь посидеть полдня с Викой? – Повернулась она к ней. – Мне надо в банк, узнать насчет техосмотра и отвезти, наконец, Витины рубашки в химчистку. Ты же знаешь, там его любимая. Она должна быть чистой к его возвращению.

Словно не замечая ее отрешенного кивка, Ольга включила кофеварку и направилась в ванную.

– Тома, у тебя есть знакомый психиатр? Да, по ходу, для всех…

Последние слова были тихо произнесены уже в выключенный телефон после того, как она совершенно отчетливо услышала:

– Лизок, не все очевидное очевидно.

====== Глава 12. Я за тобой, я за тебя... ======

– Я никогда раньше не думал, что секунды можно видеть, слышать и чувствовать. Я видел, как вспыхнули вырывающиеся из дул пули, слышал, как они летели ко мне, почувствовал, как волна ударила в грудь так, что устоять на ногах было невозможно. Гул в ушах, словно я оказался в следе взлетающего самолета, вмиг накрывшая глаза темнота и несколько мгновений свободного падения. Я даже успел подумать, как странно выглядит смерть. Страх сменился некоторым облегчением – все, наконец, закончилось. И снова секунды… Две, три, десять… прежде чем меня подняли, и я увидел усмехающиеся глаза Зафара. Он ничего не сказал, лишь обернулся на стоявшего за спиной боевика, тот удовлетворенно кивнул головой. После чего меня притащили сюда, не проронив ни слова о сути произошедшего. – Думаю, мы очень скоро все узнаем. Сколько они уже так сидели? Решив, что сходит с ума, Введенский не сразу узнал в вышедшем к нему человеке того, кого уже успел мысленно похоронить. И лишь спустя несколько минут, когда привыкшие к темноте глаза разглядели знакомый наклон головы, разворот плеч и стать фигуры, он сделал несколько нерешительных шагов, замер напротив него и вдруг, вцепившись в его плечи, крепко обнял. И все то время, что тот рассказывал ему о пережитом кошмаре, сидел, сжав его руку и не отводя глаз.

– То, что этот спектакль был не только для меня, я не сомневаюсь. – Коснувшись засохших на груди следов пейнтбольной краски, Витя повернул к нему голову, было видно, что за проведенные здесь в одиночестве часы он перебрал в голове десятки, если не сотни, вариантов того, зачем Зафару понадобилось разыгрывать этот фарс. – Мне бы хотелось ошибиться, но боюсь, что вторая часть нашего марлезонского балета заставить нас еще не раз вспомнить ранее проведённые здесь дни с неприкрытой ностальгией.

Продолжая сжимать его руку – сейчас, наверное, и домкратом его не смогли бы оторвать от Вити – Введенский согласно кивнул. С высоты своего опыта он знал, что подобное всегда, в двести процентах случаев, предшествует событиям, когда смерть кажется высшей благодетелью, о которой молишься в короткие минуты просветления сознания.

– Я больше другого боюсь, – Витя запрокинул голову, прислонившись затылком к стене, – что Зафар захочет похвастаться своим кино перед всем миром и выложит его в сеть. И тогда…

– Вряд ли у него есть личная почта президента, – согласно кивнул Введенский, мысленно завершив недосказанное Пчелкиным, – а значит, зная, что все связанное с здешними событиями мониторится на высшем уровне, он именно так реализует свое послание. И то, что это кино, кроме жюри, могут увидеть определённые зрители, его, я уверен, мало волнует. Он, как вампир, питаясь болью других людей, лишь обрадовался бы, узнав, что его пули, преодолев тысячи километров, все же достигли цели.

Рука Вити дрогнула, закрыв глаза, он неимоверными усилиями сдерживался, чтобы не закричать от полной беспомощности. Понимая, что Ольга, Кир и друзья могли увидеть это кино и сделать напрашивающиеся выводы, зная, как однозначно убийственно это подействует на них, он, тем не менее, ничего не мог сделать. Только сидеть в этом непонятном подвале в ожидании участия в следующих написанных для них Зафаром сценах.

– Каким бы нереальным это не казалось сейчас, но тебе надо поспать. – Повернув к Вите голову, Введенский второй свободной рукой сжал его плечо. – Вряд ли Зафар оставил тебе жизнь, чтобы отойти от традиционного приглашения на завтрак. Он что-то задумал, и не для того, исходя из твоего рассказа, изменил ранее прописанный сценарий, чтобы теперь залечь на дно. Он обязательно воспользуется произведенным кино эффектом, причем в самом ближайшем будущем. Проще говоря, будет ковать железо, пока горячо.

– Вряд ли я смогу уснуть. – Как бы Пчелкин не понимал правоту командира, а спать, когда голова пухнет от мыслей и предположений, ему казалось нереальным.

– Я могу расслабить тебя. – Уже привыкшие не вздрагивать на появление Марьям, сейчас они оба не смогли сдержаться. Вышедшая из мрака их новой темницы фигура неслышно, словно не касаясь земли, подошла к ним, замерев напротив Вити. – Я все видела.

– Послушай… – Пчелкин так стремительно поднялся навстречу ей, что, казалось бы, сжатые мертвой хваткой пальцы Введенского и те разомкнулись, отпуская Витину руку. – Раньше было опасно, а теперь ты просто рискуешь сыграть в точно таком же кино, только реальном! Твой брат – мечта всех психиатров мира! Кладезь садистских идей и фантазий! И вряд ли кровные узы помешают ему сделать с тобой то же самое, что и…

Мягко накрывшая губы Пчелкина рука Марьям заставила того замолчать, а все происходящее следом побудило уже Введенского как можно тише отодвинуться в сторону и, прислонившись к подобию земляного утеса, молча за всем наблюдать.

Словно зацепив взгляд Вити так, что тот не мог отвести глаз, девушка мягко провела руками по его лицу, замерев на висках, подошла так близко, что ее губы почти касались его губ. Словно парализованный, Пчелкин не двигался, глаза его были открыты, но у Введенского складывалось полное ощущение, что тот, все понимая и осознавая, тем не менее был лишен полной способности к сопротивлению. Хорошо знакомый с гипнозом, полковник был вынужден признать, что в данный момент наблюдает что-то совершенно иное, гораздо более сильное и мощное по степени воздействия. Но зная, что Марьям не причинит Вите вреда, не мешал.

Обойдя Пчелкина и замерев за его спиной, девушка положила руки на его плечи, губами коснувшись его волос, закрыв глаза, медленно провела по его рукам вниз, прижавшись своими ладонями к его, несколько секунд просто стояла так, пока – Введенский это четко увидел – Витя не обмяк в ее руках. Не разжимая ладоней она мягко, но уверенно, побудила его сесть, сама опускаясь рядом с ним. Ни одного резкого движения, все плавно, без видимого принуждения, она слово подталкивала Витю в нужном направлении, и тот послушно следовал ему.

Когда его голова легла на колени девушки, она все так же медленно провела ладонями по его рукам теперь уже вверх, замерев большими пальцами на его висках, наклонилась к его лицу. Затаив дыхание, Введенский наблюдал, как она еле-еле коснулась губами его губ, словно что-то вдохнула в едва приоткрытый рот. Чуть отстранившись, накрыла его лоб ладонями, подушечками мизинцев коснувшись уголков Витиных глаз. И в ту же секунду те послушно закрылись. Что-то беззвучно прошептав, Марьям стала медленно опускать руки вниз сначала по его лицу, не спеша, словно прощупывая, осязая каждую клеточку, замерев на плечах, продолжала свой магический ритуал, пока ладонь ее не замерла на Витиной груди. В царящей тишине было отчетливо слышно, как его до сих пор взволнованное нервное от пережитых эмоций дыхание постепенно выравнивалось.

– Он проспит до утра. Необходимые для сопротивления силы вернутся к нему. – Продолжая держать Витину голову на своих коленях, Марьям пальцами перебирала его волосы на висках, не отводя взгляда.

– Это стоит того? – Тихо спросил Введенский. Дождавшись, пока девушка повернет к нему голову, вышел из укрытия, пересаживаясь поближе.

– У каждого, – вернувшись обратно к Пчелкину, она коснулась пальцем его губ, – своя судьба.

– И твоя судьба рядом с ним?

– У каждого человека свои начало, путь и конец. И не всегда рождение – это начало, жизнь – это путь, а смерть – это конец. Демоны испытывают нас, посылая соблазны и испытания, но Аллах милостив, он дает каждому из нас шанс. Главное, среди тысячи глаз и лиц разглядеть свое предназначение. Все зеркально, каждый из нас – чья-то судьба и чье-то спасение.

– Он – твоя судьба, ты – его спасение.

Почему-то ему вдруг стало даже жаль эту еще девочку, годящуюся Пчелкину в дочери, но принявшую его как свой крест, посланный ей свыше, как испытание ее силы, как путь, что нужно пройти. И почему-то ему сейчас казалось, что она сама прекрасно отдает себе отчет в том, каким будет для нее конец этого пути.

– У каждого человека, – Марьям, не убирая руки с груди Пчелкина, словно прислушивалась к ритму его сердца, – есть его физическая половинка, а есть отражение души, живущее в другом теле. И встреча душевных половинок посылается только тем, кто готов принять и заплатить за это определенную Аллахом цену.

– Любовь – это цена?

– Цена – это быть рядом, принимать, чувствовать и идти до конца, даже понимая, что все это, как вы ему сказали, «ничем хорошим не закончится».

– Ты – ведьма? – На полном серьезе спросил Введенский, следя за реакцией девушки.

– Я – его половинка. – Коснувшись свободной рукой волос Пчелкина, еле заметно улыбнулась она уголками губ, после чего осторожно положила его голову на сложенную свою же шаль и легла рядом.

– Ты же знаешь, что его сердце принадлежит другой.

– Сердце – да, но душа…

– Ты могла бы сейчас сделать с ним и со мной все, что захочешь, мы бы потом даже не вспомнили, что что-то здесь было. Ты могла бы получить то, о чем мечтаешь все последние дни. – Казалось, Марьям совершенно невозмутимо слушала его, но Введенский, несмотря на темноту, ясно видел ее вздрагивающие при определенных словах ресницы и замирающие то и дело пальцы, что подтверждало верное русло его рассуждений. – Но ты никогда этого не сделаешь, потому что…

– Душу нельзя обижать, иначе Аллах накажет вечными странствиями, что не дают обрести покой, заставляя гореть в огне предательства самого себя. Если ты поддаешься земным соблазнам, ты перестаешь быть избранным, и Аллах отворачивается от тебя. И это страшнее смерти. – Положив голову на грудь Пчелкина, девушка закрыла глаза, и только вздрагивающие веки выдавали ее бодрствование. Она не спала, она берегла сон того, кто был послан ей как испытание. – Вы бы тоже поспали. Вам совсем скоро его сердце спасать.

Введенский даже не стал спрашивать, что она имеет в виду. Поверив ей, каким-то чутьем поняв, что ее действия, пусть и не поддающиеся логическому объяснению, уже столько раз спасали Пчелкина, он просто лег в некотором отдалении и закрыл глаза. И совершенно точно знал, что, когда он их откроет, ее с ними уже не будет, но она оставит им и, в первую очередь Вите, ту частичку себя, что будет давать им силы снова и снова противостоять ее брату.

Поднимаемая заведенными двигателями снежная буря вынудила Филатова оставить машину у ангара и идти дальше, преодолевая сопротивление искусственной стихии.

– Хоть часы сверяй. – Встретил его высунувшийся из салона Белов, обернувшись, крикнул в темноту позади себя. – Почти в сборе, даже с запасом. Ждем документы и вылетаем. Как там? – Снова повернувшись к нему, спросил, не называя имен, но зная, что его поймут.

– Лиза с Ольгой. – О таблетках Фил разумно рассказывать не стал, как и о странном утреннем поведении Ольги. – Кир ночевал у нас. – О накрывшем парня ступоре, впрочем, тоже, как и о ночевавшей вместе с ним в одной комнате Насте. Оставлять его одного, после того, как он, не проронив ни слезинки, просто ушел в себя, побоялись. – Остался пока с Настей у нас, из школы мы их на пару дней отпросили, а Тома с утра пошла к девочкам.

– Они справятся. Лучше них Ольге и Киру сейчас никто не поможет, а мы должны сделать то, что никто не сделает за нас. – Гул двигателей затих, снежная дымка, опускаясь на землю легким облаком, представляла их взорам деревья, домики и мчащуюся к ним машину.

– Может, и сделали бы. – Выходя к ним из салона, мрачно пробасил Кос, опираясь о стенки двери и всматриваясь в то и дело закрывающие солнце облака, словно боясь, что они помешают ему полететь за тем, что с недавних пор стало смыслом каждой секунды его существования. – Но никто лучше нас не придушит этих гнид, когда мы найдем их. За то, что они сделали с Пчелой.

– За то, что они сделали с Олей. – Вздохнул Белов.

– За то, что, убив Витю, убили и нас. – Закончил Филатов, когда машина затормозила у самого трапа.

– У вас, ребят, полная свобода действий. – Раздался из еще не до конца открывшейся двери голос, который, судя по выражению лица Белова, стал неожиданным даже для него, хотя именно его они и ждали. – Приветствую. – Влад, помощник Введенского, подошел к ним, на ходу вытаскивая из внутреннего кармана документы.

– Меня, конечно, уверили, что разрешение будет у нас с вероятностью большей, чем весна в Москве, но я и предположить не мог, что… – Однако, дар речи Белов обрел быстрее, чем документы увидели свет.

– Я рад, что в этот раз вы, Александр Николаевич, отреагировали более толерантно. Тем более учитывая тот факт, что я и не только я, а добрая четверть нашей группы не спала ночь, чтобы вы могли сейчас здесь стоять.

– Я так понимаю, вы тоже оценили кино. – Исподлобья взглянув на помощника Введенского, вздохнул Белов.

– Ребята несколько часов его посекундно разбирали. – Уже готовый передать документы Белову в руки, Влад замер, обреченно облокотившись о трап. – Все указывает на подлинность съемки. И отсюда, – разумеется, заметив реакцию вздрогнувших друзей, тем не менее продолжал, – лично я делаю вывод, что Игорь Леонидович попал в переделку вместе с Витей. Он бы не бросил его. Но что с ними там произошло… По съемке это не понять. Кстати, – встрепенувшись, Влад протянул Белову документы, – здесь все, что ребята смогли вытянуть из этого кино. Кое-что интересное есть. Ну, и сразу скажу, чтиво не для слабонервных.

– Да мы и не тургеневские барышни. – Перехватив папку, Кос, не тратя времени, открыл ее и тут же снова вздрогнул. На самом верху лежало увеличенное фото раны на ноге Пчелкина.

– Это, – заметив реакцию Космоса, Влад всем своим видом показал, что переходит к главному, – сыграло не последнюю роль, когда там, – кивок вверх в сторону просветляющегося неба, – решали вашу судьбу. Короче, официального разрешения на пребывание в зоне военных действий вам не дали, но, – предупреждая ожидаемую реакцию друзей Пчелкина, поспешил продолжить Влад, – дано негласное распоряжение не мешать и более того всячески содействовать. Потому все в ваших руках, мальчики. – Оглядев с ног до головы считай почти уже пятидесятилетних мальчиков, протянул им руку. – Если что, звоните в любое время, я на связи. Если что-то выясним мы, само собой, я сообщу в расположение наших «аллигаторов», куда вас, собственно, и доставят. Дальше вы действуете сами по себе.

– Что, в общем, не так уж и плохо. – Отойдя от первой реакции высказать все о Богах наших земных, Кос захлопнул папку и пожал протянутую Владом руку. – По крайней мере, я смогу спокойно придушить эту гниду, сотворившую такое с Пчелой.

– В последнее время у меня что-то проблемы со слухом… – Не сдержавшись, усмехнулся Влад, пожав две оставшихся руки, вернулся к машине, но прежде чем сесть, повернулся к стоящим у трапа друзьям. – Да, и я тут перекинулся парой слов со старыми друзьями из СВР. Такой почерк у двоих хорошо им известных персон – Ашвар Бадоян, один из командиров промышлявшей еще в Чечне группировки, и Зафар Хатини, прозванный самими сирийскими боевиками «Дьяволом» за жестокость и полнейший беспредел. Там, – кивок в сторону папки, – все, что у нас есть на них. Проблема в том, что промышляют они, считай, на противоположных друг другу территориях.

– Разберемся. – Уверенно поднимаясь по трапу и проходя мимо Космоса, Филатов выхватил из его рук папку, оглянувшись на него и Белова, бросил через плечо, без тени сомнений продолжив свой путь. – Все, пошли читать сказочку про трех богатырей и злого хана.

Отъехав на некоторое расстояние, Влад остановил машину и, выйдя, смотрел вслед растворяющемуся в небе самолету, пока тот не скрылся из вида. Едва сизая дымка растаяла в воздухе, Влад достал из кармана телефон.

– Да. Все передал. Эти-то? Можете считать, что кем бы из этих двоих не оказался их теперь уже личный враг, они обоих зароют. Так, на всякий случай.

– Что ж ты, милый мой, смотришь искоса. – Под многообещающее ржание своих отморозков встретил Зафар появившихся на пороге комнаты Пчелкина и Введенского.

Когда утром к ним пришли, Витя, как и обещала Марьям, проснулся спокойным и сосредоточенным. А у Введенского не шло из головы все сказанное девушкой в эту ночь, и особенно слова про Витино сердце. О том, что Каверин оставил на память о себе временами накрывающую Пчелкина аритмию, полковник знал. Как знал и о том, что в отобранных у них рюкзаках были столь необходимые Вите при приступе лекарства. Догадался ли Зафар для чего они? Вспоминая периодически слышимые им по ночам хрипы, Введенский не раз кусал губы, опасаясь, что все уже пережитое здесь Витей наложило не самый лучший след на его сердце. Поэтому его бы совсем не удивила попытка Зафара сыграть на этом.

А вот что удивило, так это то, что вместе с Витей к выходу из их новой темницы толкнули и его. Удивило и откровенно напрягло, ибо означало, что Зафар задумал явно что-то связанное с его, Введенского, стремлением отводить удар от Вити, и напрямую следующее из разыгранного накануне спектакля. Поэтому он всю дорогу сверлил взглядом спину идущего впереди Вити, понимая, что пойдет на все, главное, чтобы тот снова не начал провоцировать Зафара.

– Не замечал за тобой, Табаки, проблем с выражением эмоций. – Пчелкин с порога оправдал подозрения Введенского. – Твой Шерхан заокеанский не оценил уровень твоей постановки, и ты расстроился.

«Твою мать, Пчелкин!!!» Но Витя в этот раз даже не смотрел в сторону командира, чтобы потом логично возразить – мол, не видел ваших знаков.

– Главное, – усмехнулся Зафар, жестами приказав Пчелкина подвести поближе, а второго придержать, – чтобы ее оценил твой Царь и Господин. А он оценит, обещаю тебе, если не сейчас, то после второй части уж точно.

– Сразу было понятно, – не отставая от Пчелкина, Введенский, не дожидаясь отдельного приглашения, присоединился к столь увлекательной беседе, – что высокое кино не для тебя. – Брошенный в Зафара взгляд, на который тот, впрочем, даже не обернулся, лишь хорошо знакомая змеиная улыбка скользнула по его губам. – Все сериальчиками дешевыми промышляешь?

– Обожаю вас, ребята! – Вдруг засмеялся Зафар, откидываясь на подушки, коими был богато усыпан его топчан. – Право, даже жаль будет убивать вас. Радует лишь то, что до этого момента вы мне подарите еще немало минут вашего радующего слух и глаз общества. Итак, вернемся к нашему кино. То, что оно произвело определенный эффект, я уже успел убедиться, ваши коллеги не стали дожидаться утра, всплеск активности со стороны ФСБ в попытках атаковать наши сайты просто зашкалил этой ночью. Поэтому, не будем упускать момент. Сейчас вы мне сообщите телефон, по которому я смогу позвонить и сделать вашему президенту и руководству очень щедрое предложение. Я передам им тело погибшего сотрудника, – брошенный в сторону Пчелкина взгляд им самим, казалось, остался незамеченным, он даже не дрогнул, – и выжившего второго, – Введенскому тоже удалось сохранить видимое спокойствие лишь целой сжатых до хруста кулаков, – при условии, что моему отряду дадут беспрепятственно покинуть деревню.

– Так тебе и поверят. – Введенскому пока удавалось перехватывать у Пчелкина словесную инициативу, но затянувшееся молчание последнего совсем не успокаивало полковника.

– Это проблема вашего руководства – верить мне или нет. Думаю, когда они увидят вас, товарищ полковник, привязанным к заднему бамперу машины, то вряд ли сочтут это приглашением на экскурсию по пустыне. Что касается тела, то в таком случае они вообще не получат его, а я, – усмехнулся Зафар, переводя взгляд на Пчелкина, который на этот раз повернул к нему голову, спокойно выдерживая его взгляд, – знаю, как у вас нежно и трепетно относятся к погибшим коллегам, вытаскивая их из заварушек так же, как и живых. Но если, как выговорите, мне не поверят, то вместо тела, с которым смогут попрощаться они сами и, в первую очередь, семья, – Введенский даже с расстояния нескольких метров почувствовал участившееся дыхание Пчелкина, – они получат то, что останется от тебя, – не сводимый Зафаром с Пчелкина взгляд, – после того, как мои милые берберийцы разорвут тебя на части.

Введенский неприкрыто вздрогнул, поняв, что Зафар сейчас говорит об одной из самых жестоких казней, когда пленника привязывали к хвостам лошадей, фактически распиная на земле, завязывали тем глаза, из-за чего было достаточно малейшего шума, чтобы лошади понесли, разрывая жертву на части. А в том, что ребята наделают немало шума, узнав, как курды собираются поглумиться над, как они считают, их погибшим товарищем, Введенский не сомневался. Но они-то не будут знать, что разопнут не мертвого Витю, а…

– Я вижу, ты меня понял. – Зафар дотянулся до сочной ветки спелого винограда, откусив так, что сок потек по руке. – Как и твой командир. Что предпочтешь? Все-таки настоящую пулю или второй вариант? Итак, я записываю. – Он поднял глаза на Пчелкина, чистой рукой поднимая со стола телефон.

– 88462587912. – Спокойно ответил Витя, но от услышанного номера Введенскому показалось, что его сейчас разорвет от предчувствия конкретного дерьма. И Марьям не поможет, ибо Пчелкин только что назвал личный телефон министра обороны США, хорошо известный лишь трем находящимся в этой комнате людям.

Зафар потянулся за второй виноградиной, но, поднеся ее ко рту, вдруг резко раздавил в руке, так что сок брызнул во все стороны. Одновременно с этим двое державших Пчелкина боевиков ударом под колени опустили его на пол, а попытавшегося вырваться Введенского прижали к стене, рукой зажав горло так, что при малейшем рывке тот рисковал задохнуться.

– По вышеназванному телефону очень любят осаживать зарвавшихся шпионов. Посмотрим, кто из вас первым назовет правильный телефон.

«Суки…» – едва не вырвалось из Введенского, когда он увидел, как подошедший к Вите со спины курд протянул за собой два провода, оголенные концы которых опустил, прислонив к его шее. Казалось, они с Витей вздрогнули одновременно, но ничего не произошло.

– Ты уверен, что сердце твоего дружка выдержит? И сможешь ли ты спасти его на этот раз? – Улыбнулся Зафар, подойдя к нему вплотную.

И в тот же миг Введенский почувствовал, как его ноги в лодыжках обвили теми же проводами, только уже подключенными к генератору. Понимая, что любое его движение будет вырабатывать более чем опасный сейчас для Вити ток, Введенский был готов выдержать любую пытку, лишь бы не допустить этого. Но что приготовил для него этот юный выродок даже не предполагал, пока не увидел, как один из его подельников вносит в комнату самую настоящую гремучую змею.

«Главное, не шевелиться…» – подумал он, почувствовав, как гостья начала свой путь по его ноге вверх.

====== Глава 13. На границе страха. ======

Простое шевеление рукой отозвалось нудной болью, медленно, но упорно распространяющей свои щупальца по всему телу, а попытка повернуть голову вызвала такой прострел в спине, что Введенский невольно застонал. Память услужливо подкидывала воспоминания об утренних событиях. Или вчерашних? Понять, сколько времени они лежат здесь – кстати, они или он, нет, кажется, Витю тоже волокли следом за ним – было невозможно. Как и открыть глаза, чтобы посмотреть, где Пчелкин и в таком же ли тот отменном состоянии, как и он сам.

Сжав зубы, пересиливая боль, Введенский открыл глаза. Заплывший от встречи с локтем кого-то из отморозков Зафара левый грустно взирал на окружающую действительность. С трудом обернувшись, Введенский увидел Витю, лежавшего метрах в трех от него лицом вниз. Заметив характерные точки на его шее, Введенский чертыхнулся.

Все было относительно предсказуемо до тех пор, пока змея неспешно поднималась по его ноге. Под разодранной в некоторых местах в клочья штаниной она была почти не видна, лишь иногда ее очертания проступали, обозначая ее путь. Сам же Введенский очень хорошо ощущал ее холодные касания кожи, вполне успешно справляясь с желанием стряхнуть эту гадину с себя. И его даже больше волновало не то, что она цапанет его в ответ, а то, что стоит ему это сделать, как ток пронзит Пчелкина.

Тот стоял на коленях спиной к нему и, казалось, не видел происходящего. А потому то, что произошло, как только шипящая морда гадюки показалась в одной из дыр уже под самым ремнем, стало неожиданностью для всех, начиная от самой твари и заканчивая равнодушно наблюдавшим все это Зафаром. Витя всегда обладал молниеносной реакцией, а потому его стремительный рывок к земле с последующим полетом в сторону Введенского какой-то штуки оказался таким сюрпризом, что державшие его боевики, не сильно сопротивляясь, разжали руки. Те тут же взмыли вверх в обреченном полете, когда Пчелкин, перекатившись на спину, подсек их ноги, увлекая полежать рядом с ним.

Пролетевший мимо ноги кусок какой-то деревяшки, увлекший за собой и змею, закончил свой славный полет в глиняной заготовке будущего кувшина, пригвоздив гадину к самому узкому месту, где она, дернувшись пару раз в агонии, замерла. В ту же секунду Введенский, заметив, как Витя пытается отчаянно скинуть с себя троих боевиков, боднул головой стоявшего возле него и тараном полетел в сторону копошащейся на полу кучи. Замахнувшийся на Пчелкина прикладом курд, получив ногой по печени, охнул и согнулся пополам, непроизвольно нажав на курок. Изрешетившая и без того дышащий на ладан потолок автоматная очередь засыпала всех лежащих на полу снегом из соломы.

Силы были слишком не равны, учитывая связанные руки и тут же подоспевшую подмогу, но все равно они с Пчелкиным отчаянно сопротивлялись, пока их обоих не пригвоздили коленками к полу, заломив руки за спину так, что плечевые суставы захрустели, как пересушенный попкорн.

– Сильно сомневаюсь, что ожидающее вас впереди лучше поцелуя моей безвременно почившей подруги.

Присев между ними, Зафар обоими руками схватил их за волосы, резко подняв головы вверх, так что у самого Введенского искры посыпались из глаз, а Витя в лучших традициях 90-х высказал все, что он думает о связях на стороне. На что Зафар, усмехнувшись, поднялся, ногой перевернув Введенского на спину, прижал его каблуком в районе груди, а стоявшим за его спиной боевикам кивнул в сторону Пчелкина. Того рывком поставили на ноги, клинком разрезав стягивающую запястья веревку, развели руки в стороны и за локти привязали к свисавшей с потолка балке.

– Твой командир, – подойдя к висящему на деревяшке Пчелкину, Зафар за подбородок поднял его голову, – мог отделаться простым укусом, пять минут и все, ложная гадюка. А тебя бы пару раз легонько встряхнули и тоже все закончилось бы легким испугом. Может быть… А теперь, – слегка обернувшись, Зафар посмотрел на удерживаемого на полу боевиками Введенского, – вы оба будете наказаны. И только в состоянии полной отключки покинете эту комнату. Чтобы снова и снова возвращаться сюда, пока не придет время для съемок второй серии нашего кино. Вы должны хорошо выглядеть в кадре.