Текст книги "Сирийский синдром (СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Кос хмуро шмыгал носом, искоса поглядывая на замершего Пчелкина. Тот продолжал сидеть на земле, прижимая к груди безжизненное тело загадочной незнакомки, что, судя по всему, стала не последним для него человеком за этот месяц. Верность друга не вызывала ни сомнений, ни вопросов, да и девушка, было видно, довольствовалась малым – просто любить. Но непонятная им пока магия, что витала между ней и их другом даже сейчас, словно, уйдя, та забрала с собой часть него или оставила ему часть себя, завораживала, превращаясь в заполняющую уголки глаз влагу.

– Вить… – Филатов присел на корточки рядом, осторожно коснувшись плеча Пчелкина.

– Надо. – Тот, не оборачиваясь, все смотрел на ее лицо, закрытые глаза, сжатые губы, которые только-только отпустил, подняв ее свисающую руку, положил ей на грудь, продолжая прижимать к себе. – Надо ее… похоронить…

– Конечно.

Валера попытался было взять у шатающегося Вити тело девушки, но тот решительно покачал головой и, поправив ее лежащую на его плече голову, поднялся с колен. Как перекати-поле следовавшая за братом, она даже не могла вспомнить, где родилась. Рассказывала ему, что до смерти родителей они жили в Дамаске, а начавшаяся меньше чем через месяц война напрочь стерла для нее все границы. Последние полгода, прожитые в этой деревне, она пыталась найти здесь хотя бы призрачную иллюзию дома. Бродя в поисках трав и корений для своих снадобий, она как-то набрела на небольшую пещеру у подножья той самой горы, о которой только ему и рассказала.

А потому, не сомневаясь ни секунды, словно обретя второе дыхание, Пчелкин уверенно направился к ней. Валера, Космос и Белов шли за ним, не задавая вопросов, словно три тени, готовые в любой момент помочь ему с его нелегкой ношей. Но весь путь от деревни до пещеры Пчелкин не выпускал девушку из рук и только оказавшись в звенящей тишине грота, позволил подоспевшему Филатову помочь уложить ее на землю, а Космосу и Белову освободить место возле одной из стен.

– Он бы не простил ей меня. – Осторожно опуская девушку меж груды разобранных камней, Пчелкин замер, оперевшись на них рукой. – И как бы ни звучало жестоко… для нее… наверное… так лучше.

– Ты только себя не вздумай винить. – Валера опустился на корточки за Витиной спиной, привычно положив руку на его плечо.

– Ты бы все равно не дал ей того, что она хотела. – Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять чувства девушки к их другу, а потому Кос просто присел на один из камней и накрыл своей ладонью лежащую на камне руку Пчелкина. – С тобой ей не быть, без тебя не жить.

– Она сама сделала этот выбор. – Белов остался стоять у изголовья импровизированной «могилы», невольно отметив, что старый друг в очередной раз удивил, от привычного ему юношеского образа покорителя девичьих сердец не оставив и следа. И это при том, что вернуться домой, к Ольге, у него не то что гарантий, а даже призрачной надежды не было. Но он все равно остался верен ей, а к этой девочке испытывал лишь бесконечную благодарность, сейчас раздирающую его сердце сжигающим чувством вины.

– Будь проклята, – Пчелкин уже был не в состоянии прятать застилающую глаза пелену, да и перед кем, – эта война…

Последний камень он положил сам, сидел, пытаясь справиться с накатывающими один за другим приступами, но не вставая, пока не сказал мысленно своему ангелу последнее достойное ее «прости». Друзья молча стояли за его спиной, давая им попрощаться, не торопя, понимая, что больше их Пчел и его загадочная незнакомка не увидятся. Но Витя не спешил говорить ей «прощай», потому что знал – она навсегда останется в его сердце, заняв свой укромный в нем уголок.

– Как ее звали? – Найдя плоский кусок камня, Филатов повернулся к Пчелкину, доставая из кармана джинс маленький перочинный ножик.

– Марьям. – Тихо ответил тот, поправляя кусок камня, словно боялся, что тот сдавит грудь его нечаянного ангела. Вдруг улыбнувшись, поднял глаза на Валеру. – Маша.

«Маше за спасение нашего друга. Мир душе твоей.»

Филатов пристроил табличку в голове могилы, приобняв Пчелкина за плечо, осторожно поднял его и повел к выходу. Космос и Белов молча шли следом. На выходе их ждала машина, водитель, ожидая их, выкурил, судя по окуркам, почти полпачки. Замерев около него, Пчелкин неожиданно протянул руку. Давно забытый и где-то даже неприятный вкус табака был сейчас именно тем, что ему было необходимо. Отбросив окурок в сторону, уже когда начал обжигать пальцы и держать в руках было невозможно, Пчелкин сел в машину. Не оглядываясь, тем не менее всеми мыслями был все еще на тех камнях, даже когда пещера, да и гора в целом, остались давно позади. И лишь когда на горизонте показались очертания аэродрома, Витя словно встрепенулся. Обведя взглядом сидящих рядом друзей, впервые улыбнулся:

– Домой хочу.

Как хотели они сказать ему десятки, сотни слов, выражающих всю их тревогу, боль, страх и понимание их нерушимого единства, так сейчас Валера и Космос просто молча обняли его, а обернувшийся с переднего сидения Белов хмуро посмотрел поверх приспущенных очков:

– До Москвы ни на шаг, пока не передам тебя лично ей в руки.

Тихо прикрыв за собой дверь медсанчасти, Пчелкин вышел на улицу. Потребовался прямой звонок в Москву и голос Маши, чтобы Леонидыч согласился сохранять постельный режим. Несмотря на дикую боль во всем теле, заставляющую скрипеть зубами просто при дыхании, сам Пчелкин от услуг медиков отказался, согласившись лишь на осмотр и пообещав уже в Москве пройти полное обследование. Ольге он тоже попросил пока ничего не говорить, получив от Маши заверение, что «кино» та не смотрела, иначе это было бы понятно по ее поведению. Да и сама Маша узнала о съемке от Влада уже после того, как стало известно о благополучном исходе спасательной операции.

– Все равно возвращаемся завтра. – Прощаясь с Машей, сказал Пчелкин. Очень удачно совпавшее расписание рейсов в Москву всего несколькими часами отделяло его сейчас от дома и любимой семьи, которые он уже не чаял снова увидеть.

– Год за три? – Улыбнувшись, повернулся к нему со своей кровати Фил, когда Витя раз шесть за час посмотрел на часы.

– Ты же знаешь, – закинув руку за голову, расслабив спину на кровати, жесткое основание которой ему сейчас напоминало перины, Пчелкин улыбнулся первым звездам, проглядывающим в окно сквозь рассеявшиеся облака, – я нетерпеливый.

Филатов молча вздохнул и покачал головой, бросив взгляд на хранящие следы последнего месяца «нетерпения» лицо друга. Рано утром тот, наконец, покинет столь нерадушно принявшую его землю, но вряд ли сможет забыть, ибо унесет с собой оставленные ею навечно отметины как на теле, так и в сердце.

Тихое сопение под боком действовало успокаивающе. Приобняв теплое тельце дочери, Ольга пользовалась каждой лишней минуткой расслабиться, побыть наедине с собой. И с Витей. Его кольцо всегда было с ней, с прошлой ночи воспоминаний заняв место вместе с крестиком на шее. Как с последовавшего утра все ее мысли заняло увиденное «кино», что всплыло все в том же окне, когда она полезла в банк-онлайн оплачивать накопившиеся счета.

Оцепенев, она тогда смотрела на происходящее с Витей. Не успев даже осознать, что ее предчувствие после его первой «смерти» не обмануло ее, она вдруг поняла, что сейчас наблюдает его уже настоящую смерть. Наблюдает и не может отвести взгляд. И даже когда спохватившиеся провайдеры отключили транслируемую на весь мир картинку, она долго еще сидела, смотря на мерцающий экран. А перед глазами стоял ее любимый Витя, весь в ссадинах, кровоподтёках, удерживаемый грубыми руками нелюдей в масках. И последний кадр, когда его опустили на колени.

Внезапно вошедшая Лиза, кажется, ни о чем не догадалась. Самой же Ольге потребовалось немалых усилий пока удержать это в себе. Если на этот раз все правда, скоро раздастся звонок. А пока телефон молчит, она будет считать это очередной инсценировкой. И верить. Но за весь день так никто и не позвонил. На словно ненароком бросаемые ею вопросы Лиза отрицательно качала головой. И это волновавшее ее молчание ребят Ольгу наоборот вдохновляло думать, что все не так, как представили боевики.

Но сдерживаться при всех стоило ей немалых усилий, а потому она с облегчением встретила наступивший вечер. Отказавшись от помощи Кира и золовки, она привычно закрылась с Викой в их с Витей спальне. Прижав дочь к груди, все же дала волю слезам и не заметила, как уснула.

Колыхнувшаяся штора легким дуновением ветра коснулась ее плеча. Он снова пришел к ней… Витя часто снился ей, и Ольга радовалась даже такой возможности побыть с ним, поговорить с ним. Не открывая глаз, она прислушалась к вибрирующему воздуху. Но вот кто-то замер за ее спиной и вдруг присел на кровать. Слегка приоткрыв глаза, Ольга посмотрела в окно. Судя по ярко светящему солнцу, время как бы не к полудню. Значит, не сон…. Значит, не он… Наверное, Лиза или Кир, разволновавшись, что она так долго не выходит, пришли проверить ее. Стараясь не показывать, что не спит, она отчаянно продлевала секунды до того момента, как снова придется держать себя в руках, делая вид, что она ничего не видела. Вдох-выдох… Рука еле заметно приобняла еще спящую дочь в тот момент, когда сидящий позади нее человек навис над ней, его тень закрыла проникающую на кровать из окна дорожку света.

Она чуть не закричала прямо в ухо своей малышки, когда на ее теплую от сна ладонь легла холодная шершавая рука…Резко развернувшись, она подскочила в кровати и села, смотря на видение перед глазами.

– АаАААААААаааа… – Повиснув на шее, вдруг зарыдала так, словно сидящий напротив нее человек принес ей новость о конце ее жизни. А, впрочем, так и было.

Ворвавшись вместе с первым солнечным днем этой весны, он положил конец ее кошмару. И пусть еще на окне сверкал замысловатыми линиями морозный узор, но и он потихоньку оттаивал, как оттаивали его руки, что она сейчас, не в силах больше сдерживать себя, покрывала поцелуями, смотря на него сквозь водопад слез, и видя только его, а не осторожно заглядывающих сквозь приоткрытую дверь несколько голов.

====== Глава 17. Туда, где свет. ======

– Мерзавец!

Несколько секунд зависания, когда она, словно перезагружающийся компьютер, пыталась осознать сканируемую глазами картинку, и звонкая пощечина эхом разносится по подъезду. А он стоит и улыбается. А потом делает шаг вперед, мягко берет ее руку и прикладывает к губам.

– Сволочь…

Шмыгнув носом, выдыхает она и повисает у него на шее, напрочь забыв о скрываемых под одеждой отметинах войны. О которых ей многозначительным взглядом напоминает стоящий за его спиной Космос. Сам же он лишь еле заметно вздрагивает, не отпуская обнимающих ее рук, она извиняется, обхватывает его голову руками, несколько секунд смотрит на его огрубевшее лицо, осторожно касается ссадин и синяков.

– Даже вернуться нормально не мог, да? – Не сводя с него глаз уже в коридоре, Лиза берет протянутую Филатовым салфетку и шумно вытирает ставший похожим на прохудившуюся трубу нос. – Почему не позвонили? Не предупредили? Полы не мыты, и хлеба нет.

– Сюрприз… – Возвращая Валере очередной мокрый насквозь платок, Витя смотрит на нее с той знакомой улыбкой, что она помнила с момента их последней встречи десять лет назад в Ванкувере и которую уже не чаяла увидеть вновь.

– Ты сам один сплошной сюрприз. – Смахнув упавшую на глаза прядь волос, улыбается Лиза и вновь обнимает несносного, но такого любимого брата.

– Вообще-то, – заходя последним, Белов опустил на пол рюкзак Пчёлкина, что им вернули уже на аэродроме в Раменском, – там нельзя было звонить за два часа и во время взлета, а в Москве мы только в машине заметили, что за всей вчерашней кутерьмой забыли зарядить телефоны.

Не отпуская обнимающую его за плечи сестру, Пчелкин обводит взглядом родные стены, в которые и не надеялся уже вернуться. И вспоминает, как вдруг замер, поднявшись на этаж и, словно школьник перед дверью понравившейся ему девчонки, завис рукой над кнопкой звонка. Словно самый сладкий звук, слушал трель и последующий звук шагов. Щелчок замка, и все слова застревают в горле. Да и к чему они сейчас? У Лизы всегда лучше всего получалось изъясняться жестами.

Вслушиваясь в оглушающую его своей звенящей любовью и ожиданием тишину, Витя не сразу вернулся взглядом к сестре, а та, как и стоящие за его спиной Космос, Валера и Белов, терпеливо ждала, понимая все испытываемые им сейчас чувства, который в принципе можно было вложить в одно-единственное слово.

– Дома…

Произносит его сам Витя, скинув ботинки, проходит вглубь сумрака коридора и, вдруг повернувшись, молча смотрит на сестру. Все поняв без лишних слов, она кивает в сторону спальни.

– Я за хлебом, – поворачивается к друзьям, едва Пчелкин скрывается за дверью, Филатов, – заодно домой заскочу. Кир снова у нас ночевал?

– Как я поняла Тому, он остался на базе. Закончили вчера поздно, не стал уже в Москву рваться. Думаю, сейчас как раз в дороге. Надо ему позвонить! – Встрепенувшись, Лиза протягивает руку за телефоном.

– Не надо. – Мягко, но решительно останавливает ее Кос. – Сюрприз же…

Она замирает и послушно кладет телефон на полку. Позволив своему космическому чудовищу притянуть ее к себе и заграбастать в объятия, обхватывает его за плечи и только сейчас понимает, как волновалась все эти несколько дней уже и за него самого, зная его горячий нрав и бесбашенность. Амбразур много, а Космос Холмогоров один. И, положа руку на сердце, нужен ей самой.

– Не знаю, как остальные, а я хочу жрать. – Проводив взглядом вышедшего из квартиры Валеру, Белов поворачивается к замершим в позе заклинившего замочка Холмогоровым. – С вами все понятно. Оттуда, – смотрит в сторону пока еще хранящей тишину спальни, – тоже быстро не ждать. Придется мне, одинокому холостяку, позаботиться о том, чтобы мы, вернувшиеся из пекла, не почили бесславно уже дома. От голода.

Вдруг раздавшийся из спальни сдавленный крик заставил их броситься к двери.

– Я видела в морозилке целую форель. – Тихо закрывая дверь, в щелочку от которой они увидели вцепившуюся в Витю рыдающую Ольгу, Лиза увлекает безропотного Космоса в сторону гостиной, хитро подмигнув Белову.

Не успевает тот сказать и слова, как ставший подкаблучником и, похоже, испытывающий от этого неподдельное удовольствие старый друг исчезает за шуршащими ниточками веревочной шторы, и вот уже из недр дивана доносится его довольное рычание соскучившегося по своей самочке льва.

Усмехнувшись, Белов качает головой и, на ходу закатывая рукава, идет в сторону кухни. Проходя мимо коридора, вынужденно останавливается на скромную трель звонка.

– Быстрый же ты, однако! – Открывает дверь и замирает, логично предполагая, что стоящая напротив него женщина в юбке, плаще и сапожках на семисантиметровых шпильках, но с ярко выраженной военной выправкой, мало похожа на Валеру Филатова. – Мммм? – Многозначительно мычит он.

– Подполковник Мария Взрывнова. – Представляется та, вежливо дожидаясь приглашения войти, коего ей пришлось ждать достаточно долго, пока солидного вида мужчина в дверях подбирал с пола свою челюсть. – Я не отниму много времени. Я по поручению генерала Бортникова. Могу я видеть…? – Оказавшись уже в коридоре, она поворачивается в сторону доносящихся из гостиной характерных звуков.

– Это не Виктор Павлович. – Усмехается Белов, отчего-то вдруг засмущавшись перед новой знакомой. Холмогоровы и тишина понятия несовместимые, но даже их сейчас с легкостью перекрывали набирающие громкость звуки всхлипывания из спальни уже на фоне плача проснувшейся Вики. – О, ВВП дает стране огня. Извините, личное… – Заметив удивленно-вопросительный взгляд, спешит спутанно объясниться Белов. Черт, только не говорите, что он еще и краснеет.

– Передайте, пожалуйста, Виктору Павловичу эти документы и то, что Александр Васильевич ждет его завтра утром к десяти. – Протянув тоненькую папку в руки вконец запутавшегося в словах и мыслях депутата, подполковник поворачивается к двери.

– Что вы сделаете, если я приглашу вас взорвать мое одиночество сегодня вечером?

«Едрить тебя, Александр Николаевич! Чего несешь, Ромео на пенсии!?» Сам ошалев от собственных слов, Белов не сразу заметил приподнявшиеся в улыбке губы.

– Я попрошу вас заехать за мной к восьми.

Уже закрыв дверь, Белов вдруг сообразил, что понятия не имеет, куда ехать за внезапно оглушившим его «динамитом».

– Виктор Павлович знает мой адрес… – Донеслось из-за двери.

Все-таки, умные женщины – это клад. Пусть и с динамитом. Усмехнувшись притихшим в гостиной и спальне звукам, он продолжил свой прерванный к гастрономическому счастью путь. Робкая весенняя капель за окном, в котором он взглядом проводил отъехавшую машину, дарила надежду и на счастье уже совсем другого рода ему, когда-то однажды его упустившему и неожиданно осознавшему, что болезнь по имени Оля отпускает его, давая шанс не наблюдать любовь со стороны, а позволить ее, наконец, испытать себе самому.

– Люблю Москву за непредсказуемость и напор. – Поднимая столб брызг из безразмерной лужи, еще вчера вечером бывшей сугробом, таксист усмехнулся, приоткрывая окно и впуская в салон еще морозный, но уже дышащий теплом воздух. Сидящий на заднем сиденье молодой пассажир сдержанно улыбнулся. – Сынок, – вдруг посерьезнев, водитель посмотрел в зеркало заднего вида, – ты словно похоронил кого…

– Почти… – Вздрогнув, Кир отвернулся от созерцания серости за окном и посмотрел на седого статного мужчину за рулем, больше похожего на бывшего военного, чем на водителя такси. – Зачем нам чужая война? – Почему-то спрашивает он совершенно чужого ему человека, который просто везет его из пункта А в пункт Б и ему, по сути, должно быть плевать на одно из множества промелькнувших перед газами за день лиц.

– Я тебе так скажу, малец. – Аккуратно сворачивая в переулок, чтобы объехать вечную пробку у съезда с ТТК, таксист лезет в карман, но не за сигаретами, как сначала подумал Кир, а за небольшим портмоне, открыв, протягивает его ему. С потрепанной, обожженной по краям фотографии на него смотрит молодой, лет тридцати, летчик. – Земля она ведь одна наша общая. Кто-то может и считает, что его касается лишь то, что происходит в пределах его маленького мирка с присвоенным тому адресом, а кто-то, – забирая из протянутой Киром руки портмоне, бросает на него мимолетный взгляд, – не делит боль на свою и чужую.

– Отец тоже так говорил, – вздохнув, Кир сжал висевший на шее под свитером медальон, – когда его в Сирию послали.

Зачем он открывается случайному собеседнику, он объяснить не мог. Как не мог больше держать в себе распирающие его боль и страх, что не просили, требовали выхода, грозя разорвать его сердце на куски, как те пули разорвали сердце отца.

– Ты это видел? – Когда рука таксиста с портмоне замерла в воздухе, Кир понял, что последние слова произнес вслух.

– Почти две недели назад в сети всплыло видео. – Ответил он, снова ощутив щиплющие глаза предательские слезы, что он так старательно глушил в себе весь последний месяц. – Все так реально выглядело. Но мама отказалась верить, ведет себя так, словно однажды откроется дверь, и он вернется. Она говорит, что папа всегда приносил в ее жизнь тепло и свет. Прям как сейчас… – Брошенный в окно взгляд на заливающее мостовые солнце, под которым превратившийся за зиму в льдины снег сдавался, растекаясь робкими пока еще ручейками.

– Твоя мама права. – Неожиданно произнес таксист, очень вовремя остановившись на светофоре, повернулся и посмотрел на Кира. – Полтора года назад, – продолжил, обернувшись обратно, – нам оттуда же прислали посылку. Фотография, задеревеневший от засохшей крови платок, что мать в уголке инициалами вышивала, и палец. – Заметив, что парень вздрогнул, водитель, тем не менее, уверенно продолжал. – Указательный палец. Экспертиза подтвердила.

– И вы не сошли с ума? – Как он умудрился в многомиллионной Москве встретить человека, пережившего похожую боль?

– Как ты сам сказал, почти… – Светофор засиял зеленым, машина плавно тронулась с места, так же неспеша таксист продолжал свой рассказ. – Нас все уговаривали подписать согласие. А мы не могли, не хотели соглашаться с тем, что нашего сына больше нет. Вопреки доказательствам сердце твердило совсем другое. И даже его невеста, прагматик до мозга костей, отказывалась подписывать перенос намеченной в начале марта свадьбы. Но подписать все же пришлось…

– Сочувству… – Начал было Кир.

– На вторую половину мая. И расписались они в палате Склифа, куда его привезли в состоянии комы, едва он пришел в себя. Даже подруга невестки, ведущий реаниматолог, не давала нам никаких прогнозов. Обретя его наполовину инвалидом, мы рисковали снова потерять его. – Машина свернула на примыкавшую уже к их дому аллею, Кир увидел в окно парк, что был виден из их окна. – Но мы верили. Вопреки всем прогнозам. Потому что любовь сильнее смерти. – Остановив машину у нужного подъезда, водитель повернулся к нему. – Из Склифа мой сын выехал на коляске, а три дня назад у меня родился внук. Которого из роддома его отец вынес, идя своими ногами. Так что, малец, – вдруг решительно отказавшись от протянутых денег, улыбнулся он ему, – послушай ветерана Афганистана. Когда веришь, то можешь победить даже смерть. Верь в своего отца, парень. Даже тогда, когда никто больше не будет верить. И однажды ты вот так же вбежишь по лестнице, откроешь дверь и услышишь его привычное: «Снова руки не помыл…»

– Откуда вы знаете…? – Ошеломленно прошептал Кир.

– Я ведь тоже… отец. – И, махнув ему на прощание рукой, вырулил со двора.

Едва желтые шашечки скрылись за поворотом, Кир тряхнул головой, отгоняя задумчивость и решительно вошел в подъезд. Его нечаянный попутчик был прав – главное верить, иначе все теряет смысл. И сама жизнь тоже. Ключ знакомо заскрипел в замочной скважине, но вместо ожидаемого привычного плача сестры Кира встретила тишина и раздающиеся из гостиной приглушенные голоса. С кухни доносились желудкосоковыделяющие запахи, но все же, скинув ботинки, миновав ванную, он поспешил именно в комнату.

Сияющие глаза мамы, разомлевшая в кресле тетя Лиза, кутающаяся в чей-то свитер, не похожи были на объятых тревогой и затянувшимся ожиданием людей. Мама, конечно, хорошая актриса, думала, он не видел, как она смотрела второе «кино» про папу, да и тетка – мечта Шекспира, маскировалась под портьеру, но счастье – оно, как лакмус, его невозможно сыграть.

– Посторонись!!! – Вдруг раздался за его спиной голос того, кто, по идее, сейчас должен был рассекать сирийскую пустыню, а не их гостиную. Но, прежде чем Кир смог просто мысленно удивиться…

– Снова руки не помыл?

Загадочно улыбнувшиеся уголки маминых губ, провалившееся куда-то вниз сердце. Схватившись за стоящее рядом кресло, Кир медленно повернулся, никак не отреагировав на пробежавшего мимо него Александра Николаевича с дымящимся блюдом в руках.

Вика радостно засмеялась, отодвигаясь и давая и ему повиснуть на шее того, кого у них попытались отнять, но кто все равно вернулся. Вопреки всему. Потому что любовь…

– Называется, сходил за хлебушком! – Возникший на пороге Филатов лицезрел обглоданные косточки форели и троих растекшихся по креслам и дивану друзей.

– Так-то ты веришь в своих друзей, Филыч? – Под прозвучавший с кухни сигнал духовки, Белов поднялся и направился в ее направлении, остановившись возле Валеры, положил ему руку на плечо и обернулся в сторону сидящего на диване Пчелкина, облепленного с обеих сторон Ольгой и Киром, вцепившихся в него такой мертвой хваткой, которой позавидовали бы цепкие пальчики юной ВВП, что сейчас занимала свое привычное место на коленях отца. – Что нам одна форелька? Хорошо еще пару сомиков нашел. Нам его еще откармливать, килограмм десять в этой чертовой пустыне оставил.

– Не скрою, скучать не буду. – Улыбнулся Пчелкин, одной рукой еще крепче прижимая к себе все еще шокированную Ольгу, а второй взъерошивая шевелюру сына. – А вот по нашему месту под Яхромой…

– Японский лещ! – Потер руки Космос. – Вы помните, каких щук я там по осени выловил?! У абрека на рынке безмен сломался, когда взвешивал!

– Игрушечный, что ли, был? – Появившийся в дверях Белов опустил на стоявший посреди гостиной стол огромное блюдо с запеченными сомами в окружении сдобренной специями и зеленью картошечки.

– Сам ты, – обиженно запустил в него подушкой Кос, – игрушечный!

– Еще вопрос, откуда там столько окуньков взялось? Сроду их там не было. Небось сам запустил. – Беззлобно расплылся в улыбке Белов, прекрасно понимая, что таран по имени Космос Юрьевич Холмогоров сейчас более чем успешно сдерживается хрупким созданием со стальным характером, которая тут же, едва сын профессора астрофизики открыл рот, закрыла его решительным поцелуем.

– Брейк, водолазы-любители. – Притягивая к себе за талию наблюдающую за всей этой счастливой кутерьмой жену, миролюбиво пробурчал Филатов и, не теряя времени, последовал примеру Лизы.

– Ничего…, – накалывая самый аппетитный кусочек рыбки, с улыбкой посмотрел на них Белов, переведя взгляд на не отстающих от них Пчелкиных, отправил его в рот, – недолго мне наблюдателем быть…

И он удовлетворённо нащупал в кармане бумажку с заветным адресом подполковника Взрывновой.

А Витя Пчелкин еще крепче обнял окутанную терпким ароматом грейпфрута и лимона Ольгу и ненасытно пил сладкий вкус ее губ.

Вернулся. Домой. Туда, где свет…