Текст книги "Жизнь побеждает (с иллюстрациями)"

Автор книги: Ольга Матюшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Около учительской Надю ждала группа детей в пионерских галстуках. Платонова пригласила их войти. Дети расселись вокруг стола и сами заговорили:

– Надежда Павловна, мы очень рады, что вы собрали нас и хотите дать нам пионерские поручения.

Надя пересчитала их.

– Вас только шесть пионеров? А мне казалось – больше…

– Окунев и Гошка отказались прийти на собрание. Гошку мы потом втянем в работу. А Окунев на днях уходит из детдома, – объяснил Коля.

«Плохо всё-таки, что их здесь нет», – подумала Надя.

– Надежда Павловна, – продолжала Лиза, – вы у нас новый человек, а мы здесь давно и довольно хорошо знаем друг друга. Нам хочется скорее иметь свою пионерскую организацию. Очень хочется жить и работать, как настоящие пионеры! Мы всё, всё сделаем, чтобы помочь вам!

– Спасибо, друзья! Я уверена, что вы станете мне хорошими помощниками. Давайте подумаем, как нам подготовиться к приему, как лучше организовать этот день и когда его устроить.

Не успела Надя кончить, как в ответ посыпались предложения.

– Самое главное – скорее и побольше принять! – заявил Коля.

– Не в количестве дело! – поправила его Надя. – Мы должны отобрать самых лучших.

Все ее поддержали. Решили сделать прием через месяц, в ленинские дни.

Ребята не расходились. Им, видимо, хотелось еще о чем-то поговорить. Надя почувствовала это и спросила:

– А как вас принимали в пионеры?

Воспитанники зашептались. Всем не терпелось рассказать.

– Начнем с Лизы, – предложила Платонова.

– Я вступала в пионеры в школе. Учиться старалась как можно лучше. И вдруг, перед самым приемом, я получила «четыре» за диктовку. Было так стыдно! Всё же мне удалось исправить отметку. Нас принимали на торжественном сборе. Когда мне повязали красный галстук, я дала слово кончить школу на «отлично».

– Кажется, ты выполняешь его?

– Стараюсь.

После Лизы рассказывал Юра:

– Я стал пионером в детдоме. Тогда я хорошо учился…

– А сейчас почему двойки получаешь? – спросила его Лиза.

Он молчал. За друга ответил Коля.

– У Юрки больше не будет двоек, – заявил он. – Он еще лучше Лизы станет учиться.

– Ну, уж, лучше Лизы… – смущенно сказал Жилеткин.

Надя почувствовала, что Юра постарается оправдать слова товарища.

Заговорила Галя:

– Меня в блокаду принимали. Я тогда жила в детском доме в Лесном. На наш вечер пришли военные. Они знали, что будет прием в пионеры. Было так торжественно, хотя где-то близко всё время стреляли. Командир один, летчик, сказал речь о нас… Я так обрадовалась, когда старший лейтенант повязал мне галстук. Мы дали клятву, что отдадим все силы, а если понадобится, и жизнь за Родину. Я всегда старалась выполнять все поручения старшей пионервожатой.

Один за другим ребята рассказывали о дне приема в пионеры. Надя тоже вспомнила свое детство:

– Какой я себя чувствовала счастливой, возвращаясь из школы в красном галстуке! Это был самый лучший день в моей жизни.

– И у меня тоже! – подтвердила Галя.

– Товарищи пионеры! – торжественно начала Надя. Таким обращением она хотела подчеркнуть значение первого собрания детдомовской пионерской организации. – Вы замечательно говорили! Давайте повторим сегодняшний вечер. Соберем ребят и устроим беседу. И, как сейчас, но еще больше и задушевнее, вы расскажете, как вас принимали в пионеры. На всех это должно произвести сильное впечатление.

– Надежда Павловна, а вы будете говорить о своем детстве?

– Скажу. Кроме того, я начну беседу. Сделаю небольшое вступление. Так мы постепенно подготовимся к торжественному сбору, когда вновь примем ребят в пионеры. Вы – мои помощники. Давайте, наметим лучших.

– Да мы всех знаем! Можно Витю, Сережу, Катю, Олю, Мишу…

– Подождите, не торопитесь называть! Ваши кандидатуры в следующий раз обсудим. И помните: нужно не только называть имена, но и уметь объяснить, почему вы этих ребят считаете лучшими. Сейчас уже поздно. Поговорим завтра.

– А где мы собираться станем? У нас и пионерской комнаты нет. В учительской случайно сегодня пусто. А так – постоянно кто-нибудь из преподавателей здесь сидит.

– Это правильно. Места для работы у нас нет. Но я уверена, что это только временно. Примем ребят в пионеры, начнет организация работать, тогда уж отвоюем себе помещение. Согласны?

– Еще бы! Иначе ничего не выйдет, – сказала Галя.

– Спокойной ночи! – крикнули ребята, услышав звонок.

Прежде чем сдать дежурство, Надя обходила все спальни.

– Крепко спят малыши! – доложила дежурная няня.

Надя подошла к кроватке маленькой Дунюшки. Пушистые светлые волосы обрамляли худенькое личико ребенка. Дунюшка спала, прижимая к себе куклу. Надя попробовала взять у нее игрушку, но девочка еще крепче сжала ручонки.

– Не расстается она с вашей куклой, Надежда Павловна! Полюбился, видно, ваш подарок.

Надя улыбнулась.

Дунюшку привезли из больницы в ее дежурство. У девочки – парализованы ноги. Увидев незнакомые лица, малютка заплакала, но Надя скоро завоевала ее симпатии. Дунюшка крепко привязалась к ней.

Тихонько пригладив легкие волосики, Надя вышла из комнаты. Заглянула в спальню девочек. Там все лежали тихо. На табуретках было аккуратно сложено белье и платья, шторы – спущены, а маленькая лампочка мягким светом освещала комнату.

Надя продолжала совмещать работу воспитателя и старшей пионервожатой. Воспитанники привыкли к ней. Только со старшими мальчиками контакт не налаживался, и она до сих пор не знала, как правильно держать себя с ними.

«Надо спуститься в первый этаж, – с тревогой думала она, – проверить, всё ли там в порядке. Скоро придет Иван Иванович. Он не любит, когда ребята не спят».

Сегодня Наде особенно не хотелось идти вниз. Перед ужином она, проходя по коридору, заметила группу подростков. Они спорили и явно что-то затевали. Увидев пионервожатую, сразу замолчали и разошлись.

Подбадривая себя, Надя медленно спускалась по лестнице. Она избегала одна встречаться со старшими мальчиками, а Окунева даже боялась. Подросток всегда кривлялся, передразнивая ее, и старался сделать из нее посмешище.

Внизу, миновав столовую, Надя почувствовала запах табачного дыма. В коридоре кто-то стоял. Увидев ее, шарахнулся в спальню. Дверь захлопнулась.

«Как же быть? Сделать вид, что не заметила? Так нельзя! Это – трусость, и перед кем? Разве так должна поступать старшая пионервожатая?» – негодовала на себя девушка. Набравшись храбрости, она толкнула дверь. Не открывается! Надавила еще сильнее… Еще раз навалилась всем телом – дверь легко распахнулась, и Надя со всего размаху грохнулась на пол. Падая, она ударилась головой о кровать.

Несколько секунд она не могла встать. Потом приподнялась. В комнате царила мертвая тишина. Воспитанники дышали ровно, словно давно уже заснули. На один миг девушке показалось даже, что она ошиблась.

«Но табачный запах здесь еще сильнее, значит – ошибки нет. Как же поступить? Будить всех детей не хочется… А ушибленная голова так нестерпимо болит, и на ногу ступить невозможно!»

Надя обвела спальню глазами. Слабая лампочка над дверью едва-едва освещала комнату. В углу, где лежал Окунев, было особенно тихо. Казалось, обитатели этих коек спят давно и очень крепко.

Запахло паленым. Пристально вглядываясь, Надя заметила тоненькую струйку дыма, поднимавшуюся над изголовьем Окунева. Девушка подошла и приподняла подушку. От зажженной папиросы прогорела простыня и уже дымился матрац. Надя взяла графин с ночного столика и залила огонь.

Окунев понял, что притворяться спящим больше незачем. Хотел вырвать из рук пионервожатой папиросу, но Надя отодвинулась и спокойно сказала:

– Потише! Обгоревшие простыни и матрац всё равно нельзя скрыть!

Окунев натянул одеяло на голову и отвернулся к стене. Приятель его Гоша исподтишка наблюдал за пионервожатой. Внутренне девушка вся дрожала от возмущения, но не хотела показать этого. Она шла к двери, стараясь не хромать.

В учительской Надя машинально вытащила из сумки зеркальце и стала разглядывать большую шишку, вскочившую на лбу.

– А я и не знал, что вы такая кокетка!

Надя гневно, не убирая зеркальца, повернулась к Ивану Ивановичу:

– Будешь здесь кокеткой! Кому приятно в синяках ходить! Я больше не хочу тут работать!

– Надежда Павловна! Старшая пионервожатая! Только не плакать! Скажите, что случилось?

Негодуя, Надя рассказала о проделке мальчишек. Она поднялась со стула и, сморщившись от боли, схватилась за ногу. Девушка старалась сдержать слёзы, но они хлынули помимо ее воли, выдавая боль и обиду молодого педагога.

Заметив опухоль на ноге Платоновой, Иван Иванович быстро вышел из комнаты. Вскоре появился доктор с бинтами и какими-то лекарствами.

Перевязывая ушибленную ногу, Дмитрий Яковлевич старался успокоить свою пациентку.

– Я же ничего дурного им не делала! – всхлипывая, говорила девушка. – Как им не стыдно!

– А вы не принимайте это так близко к сердцу. Война, мальчишки огрубели. А Окунев ведет себя скверно. Он – переросток, его напрасно к нам прислали. Его в профшколу бы отправить. Там выучит основательно какое-нибудь ремесло, человеком станет. А вам, голубушка, придется денька два полежать с компрессом.

На следующий день Тамара Сергеевна вызвала к себе Окунева и Гошу Кузина. Вынув пачку папирос, отобранную Иваном Ивановичем, спросила:

– Это ваши папиросы?

Несколько мгновений воспитанники стояли молча. Потом Окунев с подчеркнутой грубостью заявил:

– А если и наши, что особенного?

Не возвышая голоса, Тамара Сергеевна продолжала задавать вопросы:

– Из-за вас упала Надежда Павловна?

– Так ей и надо! Пусть не подсматривает! – пробурчал Окунев. – Сама девчонка, а везде лезет! Какое ей дело? Подумаешь – старша-я пионервожатая! – презрительно протянул он.

– Стыдись так говорить! Плохо вы с ней поступили! Да, она молодая, и вы должны были по-товарищески помогать ей. Опять вас застали с папиросами. Сколько раз, Окунев, я говорила тебе об этом! Вы оба вчера курили?

Гоша тихо сказал:

– Я не курил…

– Иван Иванович сегодня утром нашел у тебя под подушкой папиросы. Зачем, мальчик, ты говоришь неправду? – как-то по-матерински ласково обратилась к нему Тамара Сергеевна.

Гоше стало тяжело. Ласковый голос директора напомнил ему погибшую в начале войны мать. После ее смерти он удрал от дяди. Хотел пробраться на фронт. Да куда такому малышу! Бежал, не разбирая пути. Попал под обстрел. Его ранило. В больнице ампутировали ноги. Очень долго лежал там. Полгода назад привезли сюда. Как сердечно его встретили!.. И Гоша привязался к детдому, старался хорошо учиться. А потом явился сюда Окунев. Он смеялся над Гошей, называл его «пай-мальчиком».

«Мне и дружить-то с ним не хочется, а выходит как-то так, что всегда попадаем вместе…»

Гоша вздохнул и поднял голову. И уже твердо он повторил:

– Я не курил.

Тамара Сергеевна перевела взгляд на Окунева. Тот сердито сказал:

– Чего глядите? Ну да, это я подсунул ему папиросы. А он курить-то не умеет! Младенец! Его от табака тошнит.

– Хорошо, что сказал правду, Окунев! Вопрос о тебе решим завтра на педагогическом совете. А ты, Кузин, понимаешь теперь, к чему приводит такая дружба? Ты же пионер!..

Тамара Сергеевна подошла к мальчику и погладила его опущенную голову.

– Простите… – тихо сказал Гоша.

Зазвонил телефон. Тамара Сергеевна, беря трубку, сказала:

– Можете идти!

Окунев быстро вышел. Гоша неохотно заковылял за ним.

Доктор уложил Надю у себя в кабинете. За ночь опухоль на ноге уменьшилась. Девушка не хотела оставаться в постели. Она оделась и осторожно прошлась по комнате. Подумала: «Ничего! Ступать можно. Сейчас же пойду в райком. Татьяна Васильевна ждет меня с утра. Но как же идти в таком виде?.. И откладывать нельзя!».

Глаз у нее припух. Синяк огромный. Около него зеленые и желтые круги. Надя низко, почти до самого глаза опустила прядь волос, сдвинула берет набок. И всё-таки синяк заметен.

В райкоме она, прихрамывая, подошла к Зориной. Татьяна Васильевна воскликнула:

– Надя, что с тобой?

Платонова коротко и неохотно рассказала о вчерашнем столкновении с Окуневым. Приподняв волосы, она показала большую шишку на лбу.

– Я не хочу больше работать там! Я не могу!

И не в силах больше сдерживать волнение, она быстро, быстро заговорила:

– Татьяна Васильевна, я считала профессию педагога самой лучшей, самой важной. Хотела отдать ей все силы, посвятить жизнь. Но сегодня ночью я долго думала, – Надя тяжело вздохнула, – и пришла к выводу: педагог из меня не выйдет! Разве мальчики могли бы поступить так с Екатериной Казимировной, с Иваном Ивановичем? Никогда! Нет, у меня ничего, ничего не получается! – с отчаянием закончила она.

– И с младшими не справляешься?

– Что вы, Татьяна Васильевна! С ними мне легко! Какие замечательные пионеры будут у нас! Скоро устроим торжественный сбор. Человек двадцать примем. А вы придете?

– Конечно. Расскажи-ка, кого ты наметила?

Забыты обиды и слёзы. Начинается детальное обсуждение будущего приема:

– Я сначала отбирала ребят, учитывая только поведение и успеваемость. Мне кажется, я неверно подходила. Наши дети – калеки, они быстро утомляются, и то, что здоровым дается легко, больным очень трудно. И всё же в ремесле многие добиваются мастерства. Вы знаете, у нас профессиональное образование так же обязательно, как и общее. Я теперь всё учитываю. Если б вы знали, как ребятам хочется надеть красные галстуки! Недавно мы провели вечер воспоминаний.

– О чем же это вы вспоминали? – улыбаясь, спросила Татьяна Васильевна.

– Как – о чем? У меня шесть человек пионеров. Они раньше еще, в дни блокады, приняты были. Вот они, да и я, рассказывали, какой это счастливый день, когда ты становишься пионером. В этот день я почувствовала себя ближе к папе. Он был коммунист… Когда я пришла в красном галстуке, папа назвал меня «товарищ», и я видела – он не шутил.

– Какое же впечатление произвел на ребят ваш вечер воспоминаний?

– Очень понравился. Нам столько вопросов задали! Отвечать не успевали. Если живо подойти к детям – как они горячо отзываются… Татьяна Васильевна, я рада, что попала в этот детдом!

– Видишь, Надя, ты пришла с просьбой, чтоб тебя освободили от работы у инвалидов. А на деле выходит, что работа тебя захватила и ведешь ты ее хорошо. Нельзя, девочка, бояться трудностей. Надо преодолевать их, а не бежать. А об Окуневе я переговорю сегодня с Тамарой Сергеевной.

Увлекшись рассказом о достижениях и победах, Надя забыла свои печали. От слов Татьяны Васильевны она сначала смутилась, потом вспомнила стычку с мальчиками. Плакать и просить о переводе ей больше не хотелось. Девушка ограничилась сердитым замечанием:

– Без пионерской комнаты работать невозможно!

Татьяна Васильевна обещала и об этом переговорить с директором. Похвалила Надю за инициативу и желание лучше знать детей.

– И, мне кажется, ты будешь педагогом!

– Правда?

Надя вся засветилась от радости, но сразу погасла:

– Нет, я плохой воспитатель! Не сумела заставить старших мальчиков уважать меня.

– Хорошо, что ты относишься к себе критически, Надя. Это поможет тебе еще вдумчивее подойти к своей работе. А заниматься ты успеваешь? Не отрывайся от ученья, а то забывать начнешь. Смотри, с каждым пропущенным годом нагонять всё труднее. В нашей стране нельзя стоять на месте. Все должны расти. Особенно молодежь!

– У меня совсем нет времени!

– Неверно. Мы все заняты, и все учимся. А ты обязательно должна сдать за десятилетку.

Надя промолчала. Возвращаясь из райкома, она всю дорогу думала над словами Татьяны Васильевны и сознавала правоту их.

«Как она верно подметила: знаний у меня нехватает. Я это на каждом шагу чувствую. И конфликта с Окуневым не произошло бы, если б я умела разбираться в характерах, знала психологию. Надо читать, очень много читать. Вот Люся – она не теряет времени. На следующий год кончит школу и приедет в Ленинград. Сколько она читает! И теперь уже готовится к педагогической деятельности. А я?.. Уже январь, а я ничего не сделала. Даже старого не повторила. Нет, больше так продолжаться не может. Я должна что-то придумать. Но что?..»

Глава пятая

Ребята узнали, почему пионервожатая хромает. Они окружили ее вниманием. Это внимание показало Наде, что дети по-настоящему привязались к ней. Ее отношения с ними стали как-то легче и проще.

Окунева и еще двух переростков перевели в профшколу. Кузин, лишенный их общества, заметно изменился. Он сам пришел к пионервожатой.

– Будешь с нами работать? – спросила его Надя.

Глаза мальчика вспыхнули. Видно было, как он обрадовался.

– Что же ты молчишь? Я думала, ты за этим и пришел?

– Мне очень хочется… – Он говорил медленно, точно подыскивая слова, и опять замолчал. – Мне давно хочется быть с вами, а не с Окуневым. Теперь, если вы возьмете меня, я буду делать всё, как пионер.

– Вот и отлично! У нас сейчас очень много дела перед приемом. Хочешь помогать Лизе?

– Еще бы!

– Я договорюсь с ней, и она вечером даст тебе работу. Приближался день приема в пионеры. Весь персонал детдома принял живое участие в подготовке к торжеству.

– День приема в пионеры надо сделать радостным. Пусть он останется в памяти детей на всю жизнь! – говорила Тамара Сергеевна собравшимся в учительской педагогам. – Постараемся помочь Надежде Павловне. Она из сил выбивается.

Все были заняты в эти дни. Инструкторы швейной мастерской не успевали кроить, так много пришло к ним девочек, желавших скорее приготовить новые пионерские костюмы. Девочки теперь проводили в мастерских всё свободное время, и за неделю до срока двадцать семь новых, с большим старанием сшитых костюмов лежали на столах.

Молодые сапожники не отставали от портних. Крепкие, хорошо сделанные ботинки были выставлены в ряд. Окончив работу, дети заявляли старшей пионервожатой:

– У нас всё готово. Что еще надо сделать?

Надя разучивала с детьми новые песни. Иван Иванович со старшими ребятами украшал столовую портретами вождей и лозунгами.

В суете приготовлений незаметно подошел день сбора. Воспитанников попарно ввели в столовую.

Знакомая комната выглядит сегодня необычайно. Вся мебель и столы вынесены. Всюду цветы. Их накануне прислали шефы детдома – военные. Портреты вождей обрамлены гирляндами, перевиты красными лентами. Висят флажки. День морозный и ясный. Солнце тоже помогает праздничному настроению. Оно играет, переливается, пробиваясь сквозь льдинки на стекле.

Ребята все захотели быть на сборе. Вступающие в пионеры стоят впереди, остальные – за ними. Музыканты, присланные шефами, ждут начала. Дети с любопытством поглядывают на блестящие трубы. Им хочется рассмотреть инструменты и самим попробовать поиграть.

Надя волнуется: ждать – невыносимо, а гости всё не идут. Наконец дверь открывается. Входит секретарь райкома комсомола с Татьяной Васильевной, полковник – представитель шефов, кто-то еще, незнакомый. Тамара Сергеевна предлагает гостям садиться. Грянула музыка.

Сдерживая тревогу, Надя громко, отчетливо говорит:

– К торжественной линейке приготовиться!

Взглянула на ребят. В новых костюмах они выглядят подтянутыми, стройными… Трудно поверить, что большинство из них ходит на протезах, так ловко они держатся в строю.

И не одна Надя, – гости тоже с волнением наблюдают за детьми. Много раз они принимали ребят в пионеры, но на таком приеме присутствуют впервые.

– Посмотрите, какие лица у детей! Серьезные, строгие, – говорит вполголоса полковник. – В них сознание ответственности и радость, волнующая радость быть членом большой пионерской семьи.

Надя выходит вперед. Она медленно произносит:

– «Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…»

Дети хором повторяют за ней слова обещания. Пионеры как будто изменились, словно выросли за последние минуты.

Когда Надя стала повязывать красные галстуки вновь принятым пионерам, остальные детдомовцы взволнованно перешептывались. Когда же новые пионеры пошли под музыку, неся знамя, ребята не выдержали и бросились поздравлять товарищей.

Но вот секретарь райкома комсомола подходит к детям.

– Смирно! – командует звеньевая.

Секретарь поздравляет юных пионеров и обращается ко всем детдомовцам:

– Райком комсомола и ваши шефы хотят, чтобы день приема в пионеры запомнился вам на всю жизнь. После обеда вы все поедете в автобусах по городу.

Дети хлопают бурно, восторженно:

– Спасибо!

Лиза – звеньевая и главная помощница Нади – построила пионеров. За ними встали остальные воспитанники. Уходя, они пели:

 
Как повяжешь галстук,
Береги его!
Он ведь с нашим знаменем
Цвета одного…
 

Надя несколько раз пыталась сказать что-то Татьяне Васильевне, но из-за шума та ничего не могла разобрать. Наконец ребят увели, стало потише, и Надя, провожая гостей, сказала:

– У нас сегодня вечером пионерский костер, посвященный Владимиру Ильичу Ленину. Может, и вы придете?..

Татьяна Васильевна прервала ее:

– Мне кажется, Надя, лучше перенести костер на годовщину смерти Владимира Ильича. Сегодня у детей и так много переживаний.

Шефы поддержали Татьяну Васильевну и обещали быть на костре.

За обедом воспитанники плохо ели. Даже любимые кушанья встречались равнодушно. Всем хотелось скорее кончить обед и бежать к окнам – караулить приход автобусов.

– Пришли! – крикнул вдруг кто-то.

Ребята выскочили из-за стола.

– Что вы нервничаете, никаких автобусов еще нет! – рассердился Иван Иванович. Он снова усадил всех и строго сказал: – Кто не кончит обеда – не поедет!

Едва успели ребята съесть сладкое, как за ними приехали.

На дворе холодно. Солнца уже нет. Зимние сумерки коротки. Пока рассаживались, пока тронулись – стало темно. Дети прижались к окнам. Проезжают знакомые улицы… Вот и Невский. Вдруг, как один, по всему Невскому зажглись фонари…

– Как хорошо!.. Всё видно!

– А это что за улица? Мост, а на нем чугунные кони, почему они здесь?

Воспитатели объясняют, стараясь ответить на все вопросы.

Большинство детей не только жило, но и родилось в Ленинграде. Но, лишенные возможности самостоятельно двигаться, они знают его только по картинкам.

Автобусы идут медленно. Прильнув к стеклам, ребята первый раз в жизни смотрят на свой город.

– Мы проезжаем Невский… Вот Казанский собор. Здесь похоронен Кутузов…

– Вот виден золотой шпиль Адмиралтейства…

– Сейчас подъедем к Медному всаднику и к Неве…

– Давайте остановимся здесь! – просят дети.

И всё, что они знали по картинкам, встает перед ними, величественное и несказанно прекрасное. Галя поражена. Она давно мечтала увидеть свой город. Она много читала о нем. Знает наизусть «Медного всадника» Пушкина. И вот перед ней Нева!..

 
Здесь будет город заложён… —
 

вспоминает девочка. И город вырос:

 
В гранит оделася Нева,
Мосты повисли над водами…
 

И всё это она видит сейчас.

«Какой чудесный город! – думает Галя. – Наверно, Петр I даже мечтать не мог о такой красоте!..»

– Смотри, смотри! – перебивает ее мысли Маша. – Мы проезжаем мимо Зимнего дворца!

Девочки прижались к стеклу. Они всё замечают, ничего не хотят пропустить. Автобусы идут по набережной Невы.

– Это Кировский мост, – объясняет Иван Иванович. – А на той стороне, в большом доме с окнами на Неву, помещается Нахимовское училище.

– Где?! – кричит Витя и, расталкивая девочек, пробирается к окну, из которого видно училище. – Я здесь буду учиться! – уверенно говорит он.

Иван Иванович молча кладет ему руку на плечо. Он знает, что мальчик давно мечтает о Нахимовском училище. Но туда принимают только здоровых детей…

Автобусы подходят к Таврическому дворцу.

– А вот и Смольный! В нем работали Ленин и Сталин, – объявляет Надя.

Дети взволнованно шепчутся. Им кажется, что они видят великих вождей, спускающихся по ступеням широкой лестницы. Галя тихо говорит:

– Машенька, что было бы с нами, если бы мы жили не в Советской стране?..