Текст книги "Жизнь побеждает (с иллюстрациями)"

Автор книги: Ольга Матюшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава третья

В детдоме инвалидов воспитанники получали общее и профессиональное образование. Дети оканчивали четырехклассную школу при детдоме, а потом поступали в общую. Посещать ее могли только ходячие, но ремеслам при детдоме обучались все.

Мастерские помещались рядом со столовой. Надя торопилась узнать, как проходит день у ребят и чем они заняты.

В большой квадратной комнате, с окнами, выходящими в сад, несколько девочек шили белье, вышивали, чинили и перешивали платья.

Надя подошла к девочке лет четырнадцати. Та ловко и быстро разматывала нитки. Хорошо подобранные цвета, сложный и красивый рисунок говорили о мастерстве. Разглядывая работу, Надя незаметно наблюдала за вышивальщицей. Ей нравились спокойные, ясные, большие глаза, волевой рот, золотистые, немного вьющиеся волосы и удивительная улыбка. Она, как солнышко, освещала всё. Но с первого взгляда Надя заметила неподвижность и какую-то скованность тела. У девочки были парализованы ноги. И когда Галя (так ее звали) вместо того чтобы встать, тяжело опустилась и поползла, Надя едва не закричала. Невыносимо было смотреть на это. Девочка не заметила произведенного ею впечатления. Она взяла со стола ножницы и уже снова забралась на стул, спокойно сидела и что-то показывала своей соседке.

Первым движением пионервожатой было броситься к девочке, обнять ее, спросить, откуда у нее столько мужества, как она сумела победить свои физические страдания и быть такой солнечной? Но Надя сдержала свой порыв. Она и виду не показала, как взволнована, а спокойно заговорила с Галей о ее искусной вышивке.

Подошли другие девочки показать и свои работы. Надя исподтишка наблюдала за ребятами. И чем больше она узнавала детей, тем сильнее ей хотелось быть с ними.

После ужина Платонова зашла в спальню девочек. Здесь вся мебель была такая же, как у мальчиков, но комната выглядела совсем по-другому. Чувствовалось присутствие маленьких хозяек. Особенно выделялись вышитыми накидками постели. Салфетки на столиках, занавески – везде ажурная строчка, вышивки, кружева. В комнате царили образцовый порядок и безукоризненная чистота.

Топилась большая круглая печь. Яркое пламя освещало воспитанницу, сидевшую на коврике. Она так задумалась, что не заметила постороннего человека. Надя подошла ближе. Девочка подняла голову, приветливо поздоровалась и застенчиво сказала:

– Я люблю мечтать у огня. Смотрю на горящие дрова и что хочу, то себе и представляю. А вы любите мечтать? Да почему вы стоите? Садитесь рядом!

Она подвинулась, и Надя с большим удовольствием протянула к огню озябшие руки. Достаточно было беглого взгляда, чтобы определить инвалидность мечтательницы. Однако та заметила взгляд гостьи и сразу замолчала.

Надя больше не смотрела на протез, но разговор не налаживался.

– Ты пионерка?

– Меня приняли… Но это еще до войны было!..

Нина печально покачала головой и задумалась. Желая прервать молчание, Надя заговорила о том, что райком назначил ее сюда старшей пионервожатой.

– Мы вместе будем работать. Постараемся, чтобы жизнь у нас была интереснее и содержательнее. Тебе сколько лет?

– Четырнадцать. Мне хочется попрежнему быть настоящей пионеркой, но разве с такой ногой это возможно?

– А почему нет? У тебя здоровая голова и, кажется, богатое воображение. Как знать, вырастешь, может быть, писателем, художником или музыкантом станешь. Можешь и инженером сделаться: руки у тебя тоже здоровые. Даже ходишь на протезе. Что же тебя смущает?

– Значит, возможно?

– А то как же! Ты сейчас об этом мечтала?

– Нет. Я смотрела на огонь, и он мне напомнил салют. Когда началась война, я училась в школе. В нашем доме сразу организовалась группа самозащиты. Меня взяли туда связной. Я бегала по квартирам, извещала о дежурствах, исполняла всё, что мне поручали. В наш дом попала бомба. Меня ранило осколками. После этого я долго лежала в больнице. В день Победы нас вынесли на балкон. Мы хорошо видели салют, иллюминацию. Внизу на площади – танцевали. Было так празднично! Все радовались, что война кончилась. Я смотрела на небо, засыпанное цветными ракетами. О, если б всегда, всегда был мир!..

Худенькое, бледное лицо девочки преобразилось. Так хороши были ее сияющие глаза!

Нина вздрогнула. В комнату шумно, весело вошли другие воспитанницы. Они расселись около потухающей печки. Начался общий разговор. Надя незаметно направляла его, задавая вопросы. Девочки говорили непринужденно. Пионервожатой эта случайная беседа с детьми помогла многое понять. Она почувствовала, что и здесь уже зародилось доверие к ней.

«Надо наполнить каждый день ребят увлекательной, живой деятельностью. Постараюсь отвлечь мысли детей от ужасов войны. Стану чаще показывать им город. А театры, кино… Как изменят они однообразную жизнь детдомовцев!». Надя надеялась, что она придумает много-много занимательного.

«Хорошо, что я выбрала эту работу!» – с удовлетворением думала она, возвращаясь домой, и решила: «Завтра поведу их в кино!». Наде и в голову не пришло позаботиться о билетах заранее.

На следующий день в столовой она объявила:

– Сегодня пойдем в кино!

Ребята радостно захлопали в ладоши.

– Какую картину хотите смотреть?

– «Тахир и Зухра»! – громко закричали старшие мальчики. – Это замечательная картина! – убеждали они товарищей, не знакомых с содержанием. Все согласились пойти на этот фильм.

В кино Надя растерялась, узнав, что все билеты на детские сеансы уже проданы. Этого она не ожидала. Платонова горячо упрашивала кассиршу, администратора дать возможность больным детям посмотреть эту картину, и именно сегодня. Она чувствовала, как важно выполнить первое обещание и не обмануть своих воспитанников. Напрасно просила; от всех получала один ответ:

– Нет билетов!

Пошла искать другое кино поблизости.

«Далеко наших детдомовцев не поведешь!»

Прочитала название фильма: «Это было в Донбассе».

Что же делать? Ребята не просили ее доставать билеты на эту картину. Но раз на «Тахир и Зухра» – нет, наверно, они с удовольствием посмотрят и ее. Лучше же, чем дома сидеть!

Надя протянула кассирше деньги. Но и здесь осталось только двадцать билетов. Купив их, пионервожатая, счастливая, побежала обратно.

Дети еще не расходились из столовой. Они ждали ее.

– Достали билеты? – услышала Надя еще в дверях.

– Вот они! – Она подняла пачку билетов высоко над головой. – Через час пойдем на новый фильм «Это было в Донбассе».

Лица мальчиков вытянулись. Надя заметила это. Желая успокоить ребят, она сказала:

– На фильм «Тахир и Зухра» мест не было.

– А на этот мы не пойдем! – крикнул хромой мальчик. – Правда, Окунев?

Подросток, сидевший на табуретке спиной к Наде, быстро повернулся. Он свистнул, махнул рукой. В ответ на его жест со всех сторон закричали:

– Не пойдем, не пойдем!..

– То есть как не пойдете?

– Сказали – не пойдем, вот и всё!

– Я же не виновата, что на «Тахир и Зухра» все билеты проданы.

– Наверно, для вас! Наверно, вы уже смотрели «Тахир и Зухра», а свой «Донбасс» – нет. Знаем мы!

– Неправда! – запальчиво ответила Надя. – Я «Донбасс» уже смотрела и охотно пойду еще раз!

– Ну и идите одна на все билеты! – насмешливо заявил Окунев. – Мы не пойдем!

Кое-кто поддержал его. Девочки, столпившись в углу, о чем-то шептались. Им совсем не нравилась стычка в столовой.

– Мальчишки зря нервничают. Надо примирить их с пионервожатой. Знаю, в кино им хочется. Давайте уговорим их! – сказала Нина.

Она хотела подойти к Наде, но та, не ответив на слова Окунева, быстро вышла из столовой. Злые, насмешливые выкрики неслись ей вдогонку.

В пустой учительской Надя в отчаянии опустилась на стул. Сжав виски руками, она старалась овладеть собой, но сцена в столовой стояла перед глазами.

Поступок ребят казался ей таким жестоким, несправедливым! Она уронила голову на стол…

– Что с вами, Надежда Павловна? – обратился к ней вошедший педагог.

Надя быстро вытерла слёзы. Она и не слышала, как отворилась дверь. Отвечать не могла. Думала незаметно уйти из комнаты, но молодой преподаватель понял ее намерение. Дружески сказал:

– Вы лучше расскажите. Легче станет. Всем нам первое время доставалось!..

Надя сначала неохотно отвечала ему. И всё-таки рассказала.

– Мне так трудно было достать эти билеты. А ребята отказались! Что мне делать, Анатолий Георгиевич? Надо немедленно идти, иначе опоздаем.

Молодой педагог, улыбаясь, посоветовал ей умыться.

– Нельзя, чтобы они видели ваши слёзы. А я сейчас переговорю с ними. Всё будет в порядке!

Надя недоверчиво посмотрела на него. Она сомневалась, что можно так быстро исправить случившееся.

Анатолий Георгиевич вскоре вернулся.

– Напрасно вы волновались, Надежда Павловна! У вас здесь уже есть друзья. Они всё устроили. Тридцать человек готовы немедленно идти с вами!

– У меня только двадцать билетов! – испугалась она.

– Ничего! – успокоил ее Анатолий Георгиевич. – Ребята сами решат, кто пойдет. Одевайтесь скорее! Дело за вами.

Во дворе построилась группа детдомовцев. Надя с удовлетворением заметила, что в их числе были и мальчики, кричавшие недавно «Не пойдем!». Едва она подошла к ним, ребята на костылях, протезах двинулись к калитке.

Надя сказала, что она догнать их не может. В ответ на шутку ребята прибавили шагу. Первые ряды ушли далеко. Пионервожатой пришлось бежать, чтобы остановить их.

В начале пути Надю, рядом с темной одеждой воспитанников, смущало ее яркое голубое пальто. Девушке казалось, что кругом все смотрят на нее. Теперь, наблюдая за своей шумной колонной, она об этом забыла. Особенно пугали ее переходы через улицы. Дети, оказавшись вне привычной обстановки, радовались возможности всюду заглянуть, всё увидеть, – они легко могли попасть под автомобиль. Ребята просили:

– Хоть бы две остановки проехать в трамвае!

Отказать им не хотелось. Но как погрузить в вагон всех воспитанников, да еще не в меру развеселившихся, – она не представляла себе. Всё же Надя согласилась. Дожидаясь трамвая, она как наседка старалась держать всех около себя.

Мальчики шумной толпой окружили подошедший трамвай. Они лезли с задней и передней площадки. Входившая с ребенком женщина сердито сказала:

– Такой большой, а лезешь с передней площадки!

Надя вступилась за своего питомца:

– Он больной! – с обидой сказала она.

Но женщина не унималась. И только увидев, как трудно мальчику поднять протез на ступеньку, виновато сказала:

– С виду он кажется совсем здоровым!

В переполненном вагоне пионервожатая, расталкивая публику, старалась сосчитать детей. Ребят радовала поездка, смешило, что голубое пальто Надежды Павловны беспокойно мелькает в разных концах вагона, всё занимало. Редко приходилось им покидать детдом.

Зато Наде длинным и трудным показался путь до кино. Наконец она усадила всех своих питомцев на места. Старшие мальчики недовольно перешептывались. Им снова хотелось, чтобы на экране были «Тахир и Зухра», а не этот не знакомый им фильм.

– Наверно, будет только о каменном угле! Даже на первый раз интересную картину выбрать не могла! Тоже – пионервожатая! – ворчали они, но сами с нетерпением ждали начала.

Уже темно в зале. Увидев на экране землянки и сидящих там фронтовиков, ребята насторожились. Когда же в командирский блиндаж вошли комсомольцы, отправляющиеся в тыл врага, – картина захватила детей. Они хотели знать, что будет дальше. Желание юношей, стоявших перед командиром, им было понятно: комсомольцы просят отправить их в разведку так же, как просили бы они сами. С каким увлечением просмотрели дети весь фильм и сколько нового узнали о жизни комсомольцев во времена гражданской войны!

Радостно возбужденные, возвращались домой детдомовцы. А старшая пионервожатая чувствовала себя счастливой. Ей казалось: мостик доверия, взаимного понимания перекинулся между нею и детьми.

Надя не заметила, как прошла неделя. Приглядывалась к ребятам, расспрашивала о них педагогов. Из воспитателей ей больше других помогала Екатерина Казимировна Лаврова, пожилая и умная женщина, опытный педагог. Она сама подошла к новой сотруднице. Старалась многое ей объяснить и облегчить в первые дни работы. Надя слышала ласковые нотки в ее голосе и невольно тянулась к ней. Екатерина Казимировна рассказывала о детях, и Наде понятнее становились их жизнь и характеры.

Пионервожатая часто беседовала с ребятами. Говорила им:

– Советской стране все дороги. Большинство из вас пострадало от войны, и наше государство особенно заботится о таких детях. Оно видит в вас своих будущих помощников. Хочет, чтобы вы росли настоящими пионерами и комсомольцами…

Дети стали мечтать о красном галстуке. Пионервожатая сделалась желанной гостьей не только в комнате девочек. Мальчики средней и младшей групп проходу ей не давали:

– Когда будет прием в пионеры?

– А меня примут?

Она обещала, что всех примут, если они будут хорошо вести себя и учиться.

С помощью Екатерины Казимировны Надя легко завоевала симпатии младших. Преодолеть недоверие подростков было труднее. Но и среди них появились у нее друзья. Некоторые ребята всеми силами помогали ей. Они старались парализовать выпады озорников.

Молодая, малоопытная Платонова нередко допускала ошибки. Тамара Сергеевна, а чаще Иван Иванович приходили ей на помощь. Надя видела, как просто они разрешали казавшиеся ей сложными вопросы.

Работа увлекала Надю. Забывая об отдыхе, девушка целыми днями оставалась в детском доме. Перед праздником Октября ей поручили сделать доклад.

Уже совсем поздно, а у Нади ничего не готово. Кругом книги. Она торопливо пишет, зачеркивает и снова пишет. Хочется девушке сделать хороший доклад. Завтра она в первый раз выступает перед детдомовцами. И будут не одни ребята, а все воспитатели, и военные приедут; они – шефы. И вот перед ними Надя должна говорить о Великой Октябрьской революции…

Кажется – ничего не выходит. И всё же надо, надо сделать! Вдруг Надя вспомнила живой рассказ старого большевика, участника взятия Зимнего. Он выступал во Дворце пионеров, и Надя хорошо всё запомнила. Это-то и нужно положить в основу доклада! А дальше – живо, понятно, как это делала Анна Николаевна, рассказать о наших великих вождях Ленине и Сталине, о Родине и ее героях.

Утром следующего дня она страшно волновалась. Время тянулось бесконечно.

И вот Надя стоит около маленького столика. В президиуме – Тамара Сергеевна, полковник – представитель шефов, инструктор райкома. Ребята тесным кружком расселись на ковре. Первые слова так трудно произнести! Надя даже глаза закрыла. Как хочется убежать! Но она же – старшая пионервожатая. Разве можно показать себя малодушной перед ребятами!

И девушка говорит, почти не заглядывая в написанные листки, уже без страха.

Воспитанники сидят тихо. Их захватил, увлек этот простой, искренний рассказ о величайшем событии в жизни нашей страны, о победе Октябрьской социалистической революции. И когда Надя кончила – в зале раздались дружные аплодисменты.

Седьмого ноября, выстроив часть воспитанников во дворе детдома, Надя скомандовала:

– Шагом марш!

Они прошли несколько домов и остановились на углу центральной улицы района.

Дети, да и сама Надя, в первый раз видели демонстрацию в Ленинграде. Как зачарованные, смотрели они на проходившие колонны, на бесчисленные красные полотнища знамён. В дни блокады не было демонстраций. Сегодня радость победы, отвоеванной свободы, звучала в музыке, песнях и каком-то особенно бодром шаге демонстрантов.

Ребятам передалось торжественно-радостное настроение идущих. Они весело кричали, приветствуя демонстрантов, а те поздравляли детей с праздником, дарили им цветы, флажки.

Пока не прошли все колонны, детей невозможно было увести с улицы. Они озябли, носы их посинели. Стоять на протезах и костылях – тяжело, но никто из детей не обращал внимания на усталость, все чувствовали себя участниками демонстрации. Надя – тоже. Это роднило ее с воспитанниками, и они стали ей еще дороже.

До́ма озябшие ребята гурьбой бросились в столовую. Здесь было тепло, даже жарко. Праздничный обед показался им необычайно вкусным. Надя не оставляла ребят до самого вечера.

Хорошо идти по тихой безлюдной улице. Дышать чистым, холодным воздухом и мечтать. Думать о своей работе и сознавать, что день прошел удачно.

«Как много можно здесь сделать! – думала Надя. – Ленинградцы неутомимо работают, восстанавливая свой израненный город. А я помогу воспитать детей, пострадавших от войны и блокады».

Она вышла на центральную улицу, слилась с людским потоком. Внезапно осветилось темное осеннее небо. Рассыпались разноцветные звёзды. Еще и еще! Фонтанами поднимаются со всех сторон! Небо преобразилось. Оно горит, переливается. Вот потемнело. Вот снова загорелось. Еще светлее стало! Скрещиваются, перебегают светлые ленты прожекторов… И опять со всех сторон поднялись в небо ракеты. В лучах прожекторов еще ярче горят их красные, зеленые, оранжевые звёзды.

Надя остановилась. Глаз не может оторвать. Волшебным ей показался город. Толпа увлекла ее за собой. Куда идет – Надя не обращала внимания. Вблизи Зимнего дворца увидела реку.

«Нева! Почему я прежде не чувствовала ее такой могучей?»

Пробираясь через толпу, Надя вышла к гранитной набережной. Перед ней – иллюминированная Петропавловская крепость, освещенный прожекторами Кировский мост с темными провалами арок, широкая лестница биржи. И там, над Невой, – ростральные колонны, как два сказочных маяка… Взлетают ракеты. Они горят в небе яркими огнями, отражаются в темной воде.

Надя не может разобраться в своих ощущениях. Но это так хорошо! Неужели еще недавно город был окружен врагами? Чувство гордости, восторга за свою страну, за Ленинград охватило всё ее существо.

«Здесь через каждый дом, каждую квартиру прошла смерть. Народ не поддался своему горю. Он глубоко запрятал его в сердце. Стал внутренне еще сильнее. Сегодня Ленинград рассказывает о своих победах!»

И Надя поняла, что пример мужественных людей города обязателен для всех приезжающих.

«Чтобы называться ленинградкой, надо не просто жить здесь, а уметь работать и бороться, как они».

Осенний дождик многих прогнал с набережной. Стало просторнее. На площади около дворца танцевали, не обращая внимания на непогоду. К Наде подлетел моряк. Он ловко козырнул, весело пригласил ее танцевать. Ну как же отказаться? После танцев смотрели кинофильм, слушали выступления артистов. Всё это – под открытым небом, на площади. И дождик прошел.

Молодежь знакомится быстро. Несколько студенток побежали смотреть Медного всадника, освещенного прожекторами. Платонова примкнула к ним. Студентки, как и она, недавно приехали в Ленинград. Им всё интересно, всё хочется посмотреть. Долго бродили вместе.

Постепенно спутники Нади отставали, сворачивали в боковые улицы, но девушка шла дальше. Ей хотелось еще полюбоваться городом, залитым праздничными огнями. Надя медленно проходила по незнакомым улицам. Трепетали на ветру огромные красные полотнища, перекинутые через проспекты, развевались флаги. Возвышались над всем портреты вождей. Так много света везде!

Несмотря на поздний час, улицы были переполнены народом.

С Литейного проспекта девушка попала на Невский. Отсюда она хорошо знала дорогу домой.

Почти у самых ворот ее кто-то окликнул:

– Надя!

Это Тамара Сергеевна возвращалась из райкома.

– Хороший у нас сегодня концерт был! – говорила она оживленно, – расходиться не хотелось. Вспоминали о войне, о пережитом. Все мы знаем, как сильно был поврежден Ленинград. Сами восстанавливали его. Сегодня, проходя с демонстрацией по улицам города, мы поражались. Мало времени прошло после окончания войны, а сделано так много! И не только здесь, а всюду. По всей стране идет небывалая стройка. Теперь все видят, что может сделать народ, руководимый партией коммунистов!

Глава четвертая

Несколько дней подряд шел снег. Крупными хлопьями он падал на землю. И так много его насыпало, – дворники едва разгребут, уже снова надо убирать. Зато ребятам привольно: кто на лыжах бродит, кто просто валяется на мягком снегу.

Старшие воспитанники заняты устройством ледяной горы. Руководит работой Надя. Перерыв после обеда небольшой, скоро надо будет готовить уроки, а гору необходимо залить сегодня.

– За ночь подмерзнет, а завтра еще польем раза два. К воскресенью гора будет готова! – объясняет пионервожатая.

– И нас покатаете, Надежда Павловна? – пристают к ней малыши.

– Всех, всех прокачу, только сейчас не мешайте нам! – и Надя бежит наверх.

Гора высокая, сделана из крепких досок. Лестница удобна и площадка широкая, огороженная. Ребята разгребли снег, утрамбовали дорожку. Катиться можно будет далеко. Всё подготовлено, пора заливать.

– Надежда Павловна, чем же мы воду станем носить? И откуда брать ее?

Надя и сама еще не знает, как организовать поливку.

– Иван Иванович! – закричали ребята, увидев входящего в калитку воспитателя. – Помогите нам гору полить!

Иван Иванович подошел к Платоновой. Он критически осмотрел сделанную работу и одобрил ее. Ребята торопили:

– Скоро звонок, и мы не успеем! Скажите, чем таскать воду?

В это время раздался звонок.

– Вот и провозились, ничего не вышло! Значит, не кататься нам в воскресенье! – дети с упреком смотрели на своих воспитателей, а звонок всё звонил. Надо было бежать домой.

– Не волнуйтесь, ребята! – успокоил Иван Иванович. – Я с дворником из шланга полью, пока вы занимаетесь.

«Как же это мы не догадались? Столько раз сами поливали улицу! Эх, нам бы доверили шланг!»

Иван Иванович словно угадал их мысли:

– Первый раз надо умеючи залить. Это дворники лучше сделают. А вот завтра дадим и вам поработать. Только смотрите – не баловаться с водой! Теперь не лето. А сейчас – в класс, быстрее! И советую уроки приготовить хорошо!

– Выучим! – и дети, спотыкаясь, падая в снег, торопились в дом.

За ночь политая водой горка обледенела, но лед на ней тонкий, хрупкий. После обеда дети быстро оделись и поспешили во двор. Из комнаты девочек всё хорошо видно. Много ребят столпилось около горки.

Иван Иванович учитывает отметки, полученные в классе, и успехи в мастерских. Право держать шланг и направлять струю воды будет дано, как награда, лучшим. Он в замешательстве. В этот день дети работали хорошо, а учились еще лучше. Шланг – один, а подержать его хочется всем.

Весело следить, с каким напором вырывается вода. Юре Жилеткину хочется пустить струю в стоящего поблизости Кольку, своего закадычного приятеля, но он знает, что Иван Иванович непременно отберет у него шланг и больше не даст. Коля тоже отлично понимает «обстановку» и корчит смешные гримасы, смеясь над товарищем.

У окна, наблюдая за тем, что делается во дворе, сидит Галя. Она дружна с мальчиками, особенно с Колей. Однажды он рассказал ей, как жил в деревне, занятой немцами. Когда Советская Армия прогнала немцев и освободила родные места, колхозники ходили по запущенным полям, всё осматривали, словно в первый раз видели свою землю. Сознание, что они могут ходить свободно и никто их не остановит, пьянило людей.

«Мы, ребята, не отставали от взрослых, – рассказывал Коля. – Мне было тогда девять лет, и всюду, всюду хотелось мне заглянуть. Как-то с двумя мальчиками мы ушли очень далеко. В поле наткнулись на кучу железного лома. Принялись разбирать его. Вдруг я вытащил какой-то непонятный предмет. Верчу его со всех сторон, а мальчишки отбежали и кричат: «Брось, Колька, еще взорвется!». Мне хотелось знать, что это такое. Сначала думал домой снести, а потом, – не знаю, как это вышло, – взял и ударил камнем по своей находке. Раздался взрыв. Первое время я даже боли не почувствовал, побежал. Потом упал, обливаясь кровью: обе руки оторвало и глаз пропал… Выходили в больнице».

Гале жаль мальчика. Она понимает, как трудно такому. Живой, способный и изобретательный, Коля стал молчаливым и озлобленным. У него было сильное желание поправить свою ошибку, стать самостоятельным. Безрукий, он научился делать почти всё. Трудно понять, как он может писать, и притом хорошо. Заткнет вставочку под рукав рубашки, локтем бумагу придерживает. Так и пишет. Говорит – легко! Галя пробовала сама так писать: ни одной буквы не вышло, а он пишет красиво и разборчиво. Меньше четверки по русскому языку никогда не получает.

Коля – гордый, всё старается делать хорошо. Вот и сейчас Галя видит, как он орудует лопатой – разгребает снег. Конечно, ему трудно. Зато у него ноги здоровые, и как он ловко на коньках катается! Футболист он лучший в детдоме. Воспитанники прозвали его «Чемпионом».

– О чем ты так задумалась, Галочка? – Маша, обняв подругу, заглянула в окно.

Только что политый лед сверкал на солнце и казался синим ручейком среди снежных берегов. Коля, увидев в окне девочек, подбросил ногой мягкий снег и попал за шиворот стоявшего невдалеке мальчика.

– Берегись, Колька! – кричит пострадавший. К нему присоединяются другие.

Коля Дубков отбивается, но он один, а нападающих четверо. Он ловко защищается. Самый ярый из его «противников» уже барахтается в снегу. Дубков нападает на другого. В азарте он ничего не замечает и вместо мальчишки ударяет по руке воспитателя.

Сразу опомнился. Стоит, опустив голову. Девочки прильнули к стеклу. Они боятся за Колю:

– Что говорит Иван Иванович?.. Неужели Колю накажут?

Но Иван Иванович не хмурит брови. Значит, он не сердится. Вот он положил руку на плечо Дубкова. Смеется.

– Машенька, он не накажет Чемпиона. Он же видел, что Колька ударил его не нарочно.

– Понятно, Иван Иванович зря не придерется. Вот они вместе идут домой и о чем-то разговаривают. Пора и нам готовить уроки. Уже звонок.

Галя и Маша спустились в класс, заняли свои места и прилежно принялись за работу. Екатерина Казимировна наблюдала, как ребята приготовляют уроки.

Высокая, худенькая девочка аккуратно сложила книги, тетради и попросила разрешения уйти из класса.

– Пожалуйста, Лиза! Вы свободны. Как всегда, кончили первая!

– Может быть, надо кому-нибудь помочь, Екатерина Казимировна?

Воспитательница не успела ответить, как несколько человек уже попросили Лизу остаться.

– Два раза начинала решать эту задачу, – обратилась к ней Нина. – Ничего не выходит! Такая трудная. Пожалуйста, посмотри!..

Лиза прочитала условия задачи, проверила решение. Она быстро нашла ошибку и с упреком сказала:

– Опять виновата твоя рассеянность, Нина! Ты правильно делала, но взяла не те цифры, что даны в условии. Здесь надо поставить не двести двадцать три, а на сотню больше.

– Верно! – радостно согласилась Нина и быстро кончила задачу. Лиза уже помогала другим ребятам.

Екатерина Казимировна наблюдала за девочкой. С первого взгляда трудно заметить инвалидность Лизы, так естественны и просты ее движения. Не сразу заметишь и черную перчатку на неподвижном протезе. Рука ампутирована до плеча. Девочка не любит говорить о себе. Если кто-нибудь спрашивает, где и когда она потеряла руку, – бледные щеки Лизы вспыхивают ярким румянцем, большие глаза смотрят так печально, что задавшему вопрос делается неловко и разговор прекращается.

Лиза окончила детдомовскую школу на «отлично», и сейчас она первая ученица в восьмом классе обычной школы. Там ее любят и немного балуют, но это не портит девочку.

Помогая товарищам, Лиза задержалась надолго. В классе остались только два мальчика, переписывавшие сочинение, да Галя с Колей Дубковым о чем-то тихо говорили в дальнем углу. Лиза подошла к ним.

Коля встал, уступая ей скамейку.

– Хорошо, что ты подошла, – сказала Галя. – Надежда Павловна поручила мне договориться со всеми пионерами. Если согласны, – соберемся вечером в учительской. Надежда Павловна тоже придет туда.

– О чем договориться-то? – торопил Коля. – Скоро ужинать позовут!

– Мы учимся здесь и живем, – продолжала Галя, не обращая внимания на слова Дубкова, – а пионерской организации у нас еще нет. Несколько человек, принятые в пионеры раньше в госпиталях и других детских домах, уже забыли, кажется, об этом. Даже галстуки перестали носить. Наша старшая пионервожатая ребят еще плохо знает. Она хочет нас объединить, сделать своим активом. Думает дать нам поручения. Ну, начать пионерскую работу… Понимаете?

– Давно пора! – сказал Коля. – Больше двух лет как я пионер, и никто ни разу даже на сбор не пригласил. Совсем забыли нас!

– Я с Колей редко соглашаюсь, а сейчас он, кажется, прав, – помолчав, ответила Лиза. – Что ты так удивленно смотришь на меня. Чемпион?

– Поражен и обрадован! Ребята, небывалая вещь! Лиза со мной согласна! – и, подпрыгнув, Дубков ловко перескочил через парту.

– Не хулигань! – сердито сказала Галя. – Вета! (Так подруги в школе звали Лизу, и детдомовцам нравилось это имя.) Сколько у нас пионеров?

– Здесь – трое. Вон еще Нина идет. Маша тоже пионерка.

– Юрка Жилеткин – тоже. Еще Гоша Кузин и Окунев. Только Окунев, наверно, откажется. Он уже взрослый. Вон какой верзила!

– И Гошка, друг его, наверно, не пойдет.

– И всё же им надо сказать, – заметила Лиза.

– Пока шесть человек у нас есть. Значит, сегодня после ужина соберемся в учительской.

– Правильно! – крикнул Коля и побежал к двери.

– Ты куда?

– Юрке скажу!

– Всегда торопишься, – упрекнула Галя.

Но Вета опять поддержала Чемпиона:

– Не огорчайся, Галочка, он правильно поступает. Не будем откладывать. Ты, пока еще нет звонка на ужин, переговори с Машей.

После ужина у детей свободное время; можно заниматься чем хочешь. С приходом в детдом Нади ребята по вечерам стали готовиться к самодеятельным выступлениям. Надя на пианино по слуху подбирала аккомпанемент к песням. Выходило неплохо.

Сегодня ребята будут петь одни. Надя торопилась на собрание пионеров. Проходя по коридору, она услышала звонкие голоса и глухой бас доктора. Платонова вошла в комнату мальчиков. Дмитрий Яковлевич стоял спиной к двери и что-то внимательно разглядывал.

– Обрезано! Сомнений нет. Опять обрезано! Пострелять захотел?

– Да я не трогал! Резина износилась! – уверял вихрастый мальчишка, а сам старался не смотреть на доктора.

– Не спорь; обрезано! Давно ли я дал тебе новые протезы? И предупредил. А ты снова испортил их. Придется посидеть в постели.

– Дмитрий Яковлевич, не буду больше! Как-нибудь почините! Мы завтра в кино идем на новую картину.

– Теперь – «почините»! Надо было раньше думать!

– Ничего, посидит, – сказал кто-то, – так ему и надо.

Надя неслышно вышла из комнаты. Она не в первый раз была свидетельницей сражений доктора с ребятами из-за срезанной для рогаток резины. Угрозы Дмитрия Яковлевича засадить озорника на несколько дней в постель редко сбывались: доктор любил своих пациентов и торопился скорее исправить протезы. Дети знали его отзывчивость и старались сами помогать ему, а озорникам от товарищей попадало сильней, чем от самого Дмитрия Яковлевича. Надя с большим уважением относилась к доктору, спрашивала его, как правильнее держать себя с нервными, вспыльчивыми ребятами.