Текст книги "Вирус самоубийства"

Автор книги: Ольга Игомонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Глава 75. …найдется все?!

Неожиданный визит матери заставил девушку на время забыть о смерти финансиста. Но сейчас, когда Вероника покинула офис, в сознании Антонины трагические события последних месяцев снова выстроились в роковой ряд. Почему-то снова вспомнилась несчастная Юлька с ее настойчивым желанием наложить на себя руки. Интересно, где она сейчас? Сумела ли она справиться со своим патологическим стремлением покончить с жизнью, или ей все-таки удалось это осуществить?

Вдруг в голове Антонины опять мелькнула мысль, которую прервало появление матери. По спине девушки пробежал холодный пот: может быть, она еще тогда, в детстве заразилась от Юльки этим вирусом самоубийства, а сейчас невольно передает его другим? И возможно ли такое? Она бросилась к компьютеру: «Говорят, в Яндексе найдется все? Сейчас проверим…»

Сердце ее бешено колотилось, дрожащие пальцы никак не попадали на нужные клавиши… Но вот, наконец, на экране появилась искомая информация:

…носитель вируса может длительное время не испытывать никаких симптомов заболевания…

…носителем вируса человек может оставаться пожизненно…

…заболевание развивается не у каждого носителя вируса, но каждый носитель вируса является источником инфекции для окружающих…

Девушка уронила голову на стол и закрыла лицо руками. Вот и ответ! Вот и объяснение всем этим нелепым и трагическим смертям! Она, дизайнер интерьеров Антон Треф, является носителем вируса самоубийства! Кто будет следующий? В свете последних событий у нее уже не оставалось сомнения, что следующую жертву придется ждать недолго. А что будет с ней самой? Неужели она тоже погибнет от этого дурацкого вируса? И существует ли какая-нибудь вакцина от этой заразы, или остается просто смиренно сидеть и наблюдать за эпидемией? Яндекс про это ничего не сообщил. Вот вам и «найдется все»!

«Я не хочу умирать! У меня все хорошо! Я не хочу кончать жизнь самоубийством!» – мысленно заклинала она себя. Ее лихорадочные размышления прервал голос Марины:

– Антон, с вами все в порядке? Вы побледнели! Может, сделать кофе?

Погруженная в свои мысли, Антонина совсем забыла о своей помощнице. Услышав ее голос, она посмотрела на Марину испуганными глазами: а вдруг та тоже заразилась этим чертовым вирусом? Чем виновата эта прилежная и умная девочка? Она – студентка архитектурного института, хорошо учится, добросовестно относится к работе, строит планы на будущее…. Что же будет, если смертельный вирус уже передался и ей? И как сможет сама Антонина жить дальше, если уже сейчас на ее совести столько смертей?

Тут ей в голову пришла еще одна страшная мысль – такая, что от ужаса девушка чуть не лишилась чувств: она же могла заразить Игоря! Она его наверняка уже заразила, но только это пока еще не проявилось! И если смертельный вирус каким-то необъяснимым образом передался даже заказчикам, то ее любимому мужчине, скорее всего, избежать его тоже не удалось! Они же с Игорем сейчас близки, как никогда: живут в одной квартире, едят из одной посуды, спят вместе…

Антонина выскочила из-за стола, дрожащими руками схватила пальто и на бегу крикнула своей помощнице:

– Марина, я уезжаю домой и сегодня уже не вернусь! Если будет что-то срочное, звони!

* * *

Подходя к своему автомобилю, Антонина взглянула на часы. Невероятно: всего лишь половина первого! А ей казалось, что с утра прошла уже целая вечность. Конечно, за какие-то несколько часов произошло столько событий! Пока прогревался двигатель, Антонина хотела позвонить Игорю, но вспомнила, что он сегодня собирался целый день провести дома и работать над сценарием нового спектакля. Она знала, что Игорь ненавидит, когда его отрывают от творческого процесса. Он говорил ей, что предварительную работу над каждой новой постановкой он всегда делает дома один и даже отключает телефон, чтобы никто ему не мешал. И только позже, когда у него в голове уже полностью сформируется готовый план будущего спектакля, он предлагает свои идеи актерам для обсуждения.

«Тем лучше, – подумала она. – Пусть спокойно поработает, пока я не вернулась домой. Все равно уже ничего не изменишь».

В первую неделю после новогодних праздников движение на улицах Москвы даже в разгар рабочего дня было не очень оживленным. Многие москвичи, уехавшие из города в дальние края, еще не вернулись из отпуска. Иногородних коммерсантов, которые часто приезжают в столицу, тоже было немного. Антонина вела машину не спеша. Пробок не было, и за пределы кольцевой автодороги она выбралась быстро.

Стоял ясный зимний день. На полях вдоль автотрассы чистый снег ослепительно искрился в солнечных лучах. Но сегодня красота природы и свежесть снежного покрова девушку не радовали. Всю дорогу она обдумывала, как лучше сказать Игорю про смертельный вирус и про то, что он тоже может стать жертвой этой загадочной эпидемии суицидов. Разговор предстоял непростой, и о его последствиях Тоня старалась не думать. Больше всего на свете она боялась потерять своего любимого, но еще больше она боялась доставить ему неприятности или причинить какой-либо вред. И ради благополучия Игоря Антонина была готова, не раздумывая, не только отказаться от каких-либо отношений с ним, но и пожертвовать жизнью. И если этот вирус действительно косит без разбора хороших и ни в чем не повинных людей, то, может быть, ей стоит прекратить все контакты с окружающим миром или вообще наложить на себя руки? Это могло бы остановить эпидемию.

Антонина серьезно обдумала вариант самоубийства и поняла, что к такому решению проблемы она совершенно не готова. Жизнь слишком хороша и интересна, чтобы прерывать ее в самом начале пути. У нее есть интересная работа, собственная квартира, а самое главное – у нее есть Игорь! И даже если после предстоящего разговора им придется расстаться навсегда, она все равно будет знать, что где-то живет, работает и радуется жизни этот замечательный человек. Только бы он не стал жертвой злосчастного вируса самоубийства! Только бы все обошлось!

Всю дорогу она уговаривала себя, что все кончится благополучно. Но в глубине души у нее еще оставались серьезные сомнения на этот счет, и по лицу девушки медленно текли густые соленые слезы.

Глава 76. Странные игры

При подъезде к дому руки Антонины похолодели, а сердце начало отбивать сбивчивую дробь. Разговор с Игорем предстоял непростой. По дороге она так и не решила, с чего начать свое признание и как преподнести любимому мужчине новость о том, что она, возможно, является носителем смертельного вируса и невольно заражает им всех своих знакомых. Ей на ум пришла мысль о носителях вируса СПИДа: как же они сообщают об этом диагнозе своим родным и близким? В каких выражениях? И существуют ли такие слова, которые могут безболезненно донести до партнера подобную информацию – можно сказать, приговор? Но она тут же прогнала эти мысли: все-таки суицид – это не СПИД. Его можно предотвратить. Возможно, ситуация является не настолько уж безнадежной, и если заранее предпринять правильные меры, то, может быть, ничего не случится.

Автомобиль Игоря стоял у входа в подъезд – значит, он был дома. Антонина припарковалась рядом, заглушила двигатель, вышла из машины и через минуту уже стояла у двери своей квартиры. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы собраться с духом, и повернула ключ в замке.

Открыв входную дверь, Антонина моментально почувствовала, что дома что-то не так. В ноздри ударил резкий тревожный запах. На секунду девушке показалось, что это запах мужского тела, похоти и секса. Он смешивался с тонким ароматом дорогого мужского одеколона, которым пользовался Игорь и к которому она уже привыкла. Но сейчас все пространство маленькой квартиры заполнял странный посторонний дух, от которого воздух стал густым и тяжелым. У девушки возникло ощущение, что жилище отторгает свою хозяйку: впервые за несколько месяцев атмосфера здесь была абсолютно чужой и даже враждебной. Еще не поняв до конца, что происходит, Антонина, не раздеваясь, прошла из крошечной прихожей в комнату и остолбенела.

На диване сплелись в единое целое две обнаженные фигуры. В красных лучах холодного зимнего солнца, пробивающихся сквозь прозрачные серебристые шторы, голая спина Игоря казалась покрытой бронзовым загаром. Знакомые ягодицы напряженно пульсировали, а мускулистые руки сжимали чье-то худенькое тело. В затрудненном и сбивчивом дыхании Игоря слышались низкие хриплые звуки: по этим знакомым басовым ноткам Антонина определила, что процесс был в самом разгаре, и до кульминации еще далеко. По спине мужчины, с которым она всего несколько часов назад спала в одной постели, стекала тонкая струйка пота, а его длинные темные волосы застыли на влажной шее растерянными вопросительными знаками. В профиль лицо Игоря было похоже на мраморную скульптуру. Его подбородок упирался в короткие светлые волосы партнерши, а на губах застыла радостная, почти счастливая улыбка, которая показалась Антонине звериным оскалом. Она стояла в дверях и смотрела на происходящее изумленными глазами. Тем временем процесс продолжался. Движения Игоря были размеренными и энергичными, но рассмотреть соперницу, утонувшую в его объятьях, или хотя бы понять, кто она такая, Антонина не могла.

На появление третьего лишнего счастливые любовники никак не отреагировали: они были настолько поглощены друг другом, что ничего вокруг не замечали. Их тела двигались синхронно и гармонично, без каких-либо лишних движений, и где-то в глубине сознания у Антонины промелькнула мысль, что это происходит между ними уже не в первый раз. Она чувствовала себя непрошеным гостем или даже злоумышленником, незаконно вторгшимся на чужую территорию. Это зрелище не было предназначено для посторонних глаз, но монотонные движения словно загипнотизировали и околдовали девушку, и она смотрела на происходящее, не в силах отвести взгляда. Казалось, что время остановилось. Но вскоре послышался протяжный стон, пара вздрогнула в последних конвульсиях, замерла и затихла.

Антонина застыла в дверях, не дыша и боясь пошевелиться. Все происходящее казалось нереальным, и ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это был всего лишь кошмарный сон.

Игорь очнулся первым. Заметив Антонину, он почти не смутился. Не стесняясь своей наготы, он поднялся с дивана и спокойным неторопливым движением накинул полосатый махровый халат, который валялся на полу рядом с елкой. Судя по его сдержанным манерам, он не чувствовал себя виноватым. Его поведение было таким естественным, будто Антонина застала его за чем-то совершенно обыденным и банальным. Он поприветствовал ее с улыбкой, как ни в чем не бывало:

– Привет, Антон!

Но Антонина его не слышала и даже не смотрела в его сторону. Блондинка с короткой стрижкой, которая после завершения процесса в течение некоторого времени неподвижно лежала спиной к двери, уткнувшись лицом в спинку дивана, повернулась и повторила вслед за Игорем:

– Привет, Антон!

Онемев от изумления, Антонина во все глаза уставилась на второе действующее лицо этой дьявольской сцены. Распутной блондинкой оказался Сашок, а точнее актер театра-студии «Метроном» Александр Коркин. Благодаря маленькому росту, тщедушной комплекции и недалекому интеллекту Сашок выглядел лет на пятнадцать, и мало кто догадывался, что на самом деле его возраст уже приближался к тридцати. Сашок лениво потянулся, принял развязную позу и оскалился, глядя на Антонину:

– Антон, ну что ты стоишь, как вкопанная? Проходи, не стесняйся, мы только начали. Снимай сапоги и присоединяйся к нам! Как насчет па де труа?

Игорь его перебил:

– Кончай болтать, Сашок! Спектакль окончен. Тебе пора домой. Одевайся.

Сашок поежился, сполз с дивана и стал неторопливо собирать разбросанную по полу одежду. Но одеваться он не спешил. Встретившись взглядом с Антониной, он подмигнул ей и сказал:

– Может, надумала? Держу пари, будет весело! Тебе понравится!

Но Игорь был непреклонен:

– Все, Сашок, повеселились, и будет.

Сашок скорчил капризную физиономию и заныл:

– Какое там повеселились? Только начали! Стоило мне ради этого тащиться за сто верст! Знал бы, не приехал!

– Я сказал, все! Одевайся быстрее!

– Ну ладно, ладно. Я шучу. Все, так все.

Эта короткая перебранка вывела Антонину из оцепенения. Не дожидаясь, пока Сашок натянет джинсы, она попятилась в прихожую. А Игорь прошел на кухню и крикнул:

– Антон, раздевайся, я сварю кофе!

Но девушка его не слышала. Не в силах находиться в собственной квартире после такой омерзительной сцены, она выбежала на лестничную клетку, оттуда на улицу и остановилась на крыльце подъезда, судорожно хватая ртом колючий январский воздух. Но кислорода все равно не хватало: Антонина задыхалась. По ее лицу бежал холодный пот, голова кружилась, перед глазами плавали темные круги, ноги дрожали, руки не слушались. Сделав несколько глубоких вдохов, она расстегнула куртку, сняла шарф, подставив лицо морозному воздуху, зажмурила глаза и прислонилась к стене, чтобы не упасть.

Через несколько секунд сознание стало возвращаться. Постояв на крыльце еще пару минут, девушка окончательно пришла в себя. В кармане задребезжал мобильник, но отвечать на звонок у нее не было ни желания, ни сил. Зябко поеживаясь, она снова замотала шею шарфом, натянула на голову капюшон куртки и медленно побрела прочь от дома.

Глава 77. Смятение

Антонина бродила по улицам, ничего не замечая вокруг себя. Ей казалось, что время остановилось. Она отчаянно пыталась осмыслить все, что произошло за день, и понять, как ей жить дальше, но мысли путались, и разобраться в сложившейся ситуации ей никак не удавалось. Иногда звонил телефон, но она по-прежнему не реагировала на эти звонки.

Короткий зимний день быстро подошел к концу. Вечерело. Солнечные лучи сменились скудным светом уличных фонарей. Антонина ходила по городу, словно на автопилоте, пока не обнаружила, что вернулась к своему подъезду. Оглянувшись по сторонам, она увидела свой Опель и с облегчением заметила, что машины Игоря по близости не было. Может быть, он уехал, и сегодня уже не появится? Выслушивать объяснения Левицкого по поводу случившегося ей сейчас совершенно не хотелось, да и сможет ли она теперь с ним общаться? Все кончено. В ее душе, там, где еще утром жила безграничная любовь и горела пламенная страсть, осталось только глухая, безнадежная, мертвая пустота.

Девушка сжала пальцы в кулаки, чтобы унять дрожь: что бы ни произошло, нужно жить дальше. Немного помедлив у входа в квартиру, она осторожно повернула ключ в замке и приоткрыла дверь. Темнота и тишина: дома никого нет. С облегчением вздохнув, она вошла в прихожую, закрыла за собой дверь, включила свет, медленно сняла верхнюю одежду и прошла в комнату.

В квартире все еще оставался тот странный тревожный запах похоти, который так поразил и испугал ее днем. А может быть, уже и не было никакого запаха? Может быть, ей только казалось, что ее нос улавливает в воздухе эти возбуждающие враждебные нотки? Может быть, это всего лишь аромат одеколона, которым пользовался Игорь и который уже стал для нее таким родным? Похоже, теперь этот запах будет всегда напоминать ей о той омерзительной сцене, невольным свидетелем которой она стала пару часов назад.

Чтобы поскорее избавиться от этого навязчивого зловония, Антонина настежь открыла окно. Вместе с ледяным ветром в комнату полетели снежинки, но закрывать окно девушка не спешила: ей хотелось бесследно и навсегда выморозить из квартиры, а заодно и из своей памяти, все воспоминания сегодняшнего дня.

Между тем в комнате было опрятно и чисто – никаких признаков недавней оргии. В углу все еще стояла большая спортивная сумка с вещами Игоря, у окна блестела новогодняя елка, которая всего пару недель назад доставила ей столько радости, а под елкой красовался японский истукан – символичный и многообещающий подарок мужчины, которого она так долго и так страстно любила все это время. Сегодня Дарума смотрел на нее совершенно безразлично, и в его нарисованных зрачках не было ни презрения, ни сочувствия, ни насмешки. Но почему-то именно этот пустой и надменный взгляд ритуальной куклы окончательно вывел Антонину из равновесия. Она набросилась на Даруму так, будто это он был виновен во всем, что произошло:

– Ты… ты глупая бессердечная кукла! Куда ты смотрел раньше? Я тебе поверила, а ты… как ты посмел такое допустить? Ты должен исполнять желания, а не разрушать жизнь людей! Что ты уставился на меня своими тупыми глазищами? Что мне теперь делать? Как жить?

Она пнула Даруму ногой и хотела заплакать, но слез не было, только в горле застрял сухой комок. Девушка обессилено присела на диван и невидящим взглядом уставилась в пустоту. Она не могла пошевелить ни ногой, ни рукой. Двигаться не хотелось. Что делать и как жить дальше, она не знала. Но, несмотря на все переживания, за весь этот долгий и тяжелый день ей в голову ни разу, ни на одно мгновение не приходила мысль о самоубийстве.

Глава 78. Финал

Сначала Антонина думала, что никогда не сможет оправиться от пережитого потрясения. Но к своему собственному удивлению она очень скоро почувствовала невероятный прилив сил и решительно вскочила с дивана. Нет, она не готова смириться с происходящим! Она никому не позволит разрушить ее жизнь! И даже если ее любимый мужчина оказался мерзавцем и извращенцем, она не собирается сдаваться! Она все равно будет счастлива! Она обязательно будет счастлива, и никто, никто ей в этом не помешает!

Движения девушки были точны и размерены. Она быстро сложила все вещи Игоря в его большую спортивную сумку, туда же бросила его бритвенные принадлежности и его любимый французский одеколон, запах которого еще совсем недавно так будоражил ее чувства. Даруму она тоже убрала с глаз долой, а новогоднюю елку вместе с шарами и мишурой безжалостно выбросила на улицу.

Убедившись, что в квартире больше ничего не напоминает о ее несчастной любви, она отправилась на кухню и включила чайник. Снова зазвонил телефон. Это был Игорь. Антонина не ответила, но проверила список входящих звонков: Игорь звонил шесть раз. Она не хотела с ним разговаривать и надеялась, что сегодня его больше не увидит. Так и получилось: ночевать он уже не явился.

Часть четвертая. Вирус самоубийства

Глава 79. Разрыв

На следующее утро Антонина проснулась за десять минут до будильника. Она чувствовала себя на удивление свежей и отдохнувшей. На мгновение ей показалось, что все жуткие события вчерашнего дня были просто ночным кошмаром, а сейчас она откроет глаза и увидит, что Игорь мирно спит рядом с ней. Но это был не сон. Кроме нее в квартире никого не было, а сумка с вещами Игоря так и стояла в прихожей у входной двери. Без елки в комнате стало просторнее, а новогодние праздники оказались в далеком прошлом.

Девушка быстро встала, убрала постель и побежала в ванную. У нее было такое чувство, будто она долго болела какой-то тяжелой болезнью, а потом вдруг чудесным образом исцелилась, и теперь ее ждет новая, счастливая жизнь. Ее тело ощущало все признаки выздоровления, и только в душе была абсолютная пустота. Это были те редкие минуты, когда Антонина не испытывала никаких эмоций, но ее ум работал ясно и четко, как хорошо отлаженный механизм. Вспомнив, что вчера ей было не до еды, она приготовила себе плотный завтрак. Допивая вторую чашку кофе, девушка уже знала, что будет делать дальше: в ее голове созрел четкий план дальнейшей жизни.

Вскоре она уже сидела за рулем своего автомобиля. Ей предстоял нелегкий день, и чтобы успеть сделать все намеченное, следовало торопиться.

* * *

Когда Антонина вошла в театр, до начала утренней репетиции еще оставалось довольно много времени, и никого из актеров и работников сцены в театре пока не было. Дежурный охранник девушку хорошо знал, и пройти в пустой театр оказалось несложно. Она сказала, что должна передать Игорю Борисовичу сумку с вещами, и ее пропустили без лишних вопросов.

Она быстро прошла в кабинет режиссера и почти сразу же вышла оттуда, оставив сумку на видном месте рядом с его рабочим столом. После этого девушка прошла за кулисы и оттуда на сцену, чтобы в последний раз увидеть свое первое в жизни рабочее место. Она уже решила, что больше никогда не будет участвовать в постановках этого театра, но первая профессиональная работа в качестве дизайнера все еще была ей очень дорога.

Сегодня сцена оказалась абсолютно пустой. На ней не было ни декораций, ни стульев, поэтому осуществить задуманное оказалось несложно. Уже через десять минут Антонина покинула театральную сцену и направилась к выходу.

Она попрощалась с охранником и вышла на улицу, но у самого входа в театр нос к носу столкнулась с Левицким. Он улыбнулся и поздоровался с ней почти как всегда, только немного грустно:

– Привет, Антон!

От неожиданности девушка остановилась, как вкопанная, но в ее душе ничего не шевельнулось: мужчина, которого она еще вчера любила до головокружения, сегодня показался ей совершенно посторонним и даже чужим. Она посмотрела на Игоря так, как смотрят на малознакомого человека, и вежливо ответила:

– Здравствуйте, Игорь Борисович!

– Хорошо, что ты пришла. Нам надо поговорить.

– Мне некогда. Я заехала только для того, чтобы отдать ваши вещи.

– Черт с ними, с вещами. Давай поговорим. Пойдем ко мне в кабинет. Сейчас в театре никого нет, и нам никто не помешает.

– Нам не о чем говорить. И мне нужно на работу.

– Нет, нам есть о чем говорить. Я не хочу оправдываться, но хочу кое-что тебе объяснить. После всего, что у нас с тобой было, я имею право еще на несколько минут твоего драгоценного времени. Ты должна хотя бы выслушать меня, а может быть даже понять.

Антонина хотела просто повернуться и уйти, но терять было нечего, и она согласилась:

– Ну, хорошо. Давайте поговорим. Но я не думаю, что это что-то изменит.

Они вошли в театр. Игорь, который всегда был очень вежлив с обслуживающим персоналом, при входе в театр не поздоровался с охранником, а только слегка кивнул. По такому непроизвольному жесту Антонина поняла, что сегодня режиссер ночевал здесь. Тогда она заметила, что в руках у Левицкого вместо его любимой кожаной сумки был только пластиковый пакет из супермаркета. Наверное, он просто выходил в ближайший магазин, чтобы купить себе что-нибудь на завтрак.

* * *

Когда они вошли в кабинет режиссера, Игорь плотно закрыл дверь и кивнул на диван:

– Садись, Антон! Может, сделать кофе?

– Нет, спасибо.

Девушка присела на краешек дивана. Игорь Борисович садиться не стал. Вместо этого он подошел к окну и молча уставился в поздний зимний рассвет. Он простоял так несколько минут, повернувшись к Антонине спиной, после чего медленно произнес:

– Не знаю, с чего начать. Я всю ночь думал, что тебе сказать, и даже подготовил небольшую речь. Но сейчас понимаю, что все мои заготовки – полная чушь. Поэтому попробую объяснить все экспромтом.

Он повернулся в девушке лицом и продолжал уже спокойно, глядя ей прямо в глаза:

– Ты знаешь, Антон, что я человек творческий. Ты тоже творческий человек, поэтому мы с тобой всегда понимали друг друга с полуслова. Но наше творчество различно. Ты работаешь с вещами и предметами, соединяя их в гармоничный интерьер. А я, в отличие от тебя, работаю с человеческими эмоциями: страстями, чувствами, духовными потребностями, низменными инстинктами и даже, если хочешь, нервными срывами. Поэтому все от меня чего-то ждут. Актеры ждут, что я поставлю гениальный спектакль, который поможет им прославиться. Зрители ждут, что от моих постановок они получат мощный эмоциональный заряд, который затронет самые сокровенные уголки их души. Друзья приглашают меня на творческие мероприятия и при этом ждут, что я развлеку их гостей забавными театральными анекдотами. И я не могу, просто не имею права никого разочаровывать. Поэтому я вынужден непрерывно что-то выдавать: высказывать свежие идеи, придумывать остроумные шутки, ставить новые спектакли, гонять актеров на репетиции до тех пор, пока они не начнут работать на пределе своих возможностей, а иногда и за этими пределами. Проще говоря, я просто вынужден источать энергию непрерывно, даже тогда, когда мне совершенно не хочется этого делать. И я не могу остановиться: как только мой запас прочности иссякнет, я тут же выйду в тираж. Потому что такой режиссер никому не нужен! И на мое место придет кто-то другой – моложе, энергичнее или даже талантливее. Тогда и актеры, и публика начнут высасывать жизненные соки из моего молодого преемника и будут это делать до тех пор, пока не выжмут из него все, до последней капли. А после этого потребуют новую жертву.

Игорь замолчал и отвернулся к окну. Антонина, не проронив ни слова, позволила ему закончить монолог. И режиссер продолжал, уже не глядя на девушку:

– Но я не хочу выходить в тираж. Я пока еще молод и полон сил. У меня много свежих идей и творческих планов, но я живой человек, и мне нужны передышки. Только публика этого не понимает. Публика жестока. Антон, ты просто не представляешь, насколько безжалостна и жестока театральная публика! Сегодня она превозносит тебя до небес, осыпает цветами и овациями, просит автограф и бьется в очереди за билетами на спектакль, но стоит хоть немного оступиться… нет, даже не оступиться, а просто дать слабину… и тогда все, конец! Публика уходит и больше не возвращается. Стоит лишь немного не оправдать ожидания зрителя, и тогда все, катастрофа! Тот, кто еще вчера был готов кричать «браво» и идти за тобой хоть на край света, начинает брезгливо отворачиваться в сторону. И никого не волнует, что я тоже имею право на депрессию, что я могу заболеть, влюбиться, встать не с той ноги или что у меня тоже могут быть личные проблемы. Всем на это наплевать! Зритель пришел в театр, и он требует зрелищ! И если ты не смог сегодня взять тобою же установленную планку, то уже завтра публики здесь не будет: она отправится в другой театр искать новых кумиров и поклоняться новым идолам. И если зрители уходят из театра, то они уходят навсегда. Понимаешь, Антон, они никогда не возвращаются! Никогда!!!

Повисла долгая пауза. Игорь повернулся лицом к Антонине, и в его глазах блестели слезы.

– Но и это еще не все. У режиссеров есть еще более коварный, жестокий и хитрый враг, чем публика. Это актеры. Да-да, Антон, актеры! Эти мелкие, бездарные, завистливые, неблагодарные и бессердечные людишки, которые постоянно ждут, когда режиссер сделает их гениальными, знаменитыми и богатыми. И если от внимания публики мне иногда удается все-таки взять тайм-аут, то от актеров невозможно избавиться ни на одну секунду. Они, словно вампиры, умудряются отсасывать энергию у режиссера даже во время своего отсутствия. Жестокость актеров беспредельна. Они постоянно смотрят мне в рот, как малые дети, и в тоже время готовы в любую минуту уничтожить меня за малейшую слабость или оплошность.

Игорь снова надолго замолчал. Антонина не выдержала:

– Зачем вы мне все это рассказываете? Причем тут я? Я больше ничего не хочу знать ни про театр, ни про актеров, ни про театральные разборки, ни про закулисные интриги. Мне это уже неинтересно.

– Антон, просто выслушай меня, не перебивай. Ты же видишь, я очень волнуюсь. Ты знаешь, что ты мне небезразлична.

– Не знаю и знать не хочу. Это уже неважно.

– Нет, это важно. Это важно для меня. Я хочу тебе объяснить, что не могу, не имею права никого разочаровывать, ни зрителей, ни актеров. Я обязан постоянно выдавать то, что они от меня ждут, и непрерывно заряжать всех своей безудержной энергией. Беда в том, что эту энергию мне нужно откуда-то брать. Ты же знаешь закон сохранения энергии, мы все изучали его в школе на уроках физики. Энергия не может появиться ниоткуда, она просто перемещается из одного места в другое. Поэтому мне постоянно, каждый день нужны новые эмоции и острые ощущения. Причем не просто острые ощущения, а острые на грани или даже за гранью человеческого понимания. И я обязательно должен держать в тонусе всех актеров, постоянно доставляя им новые эмоции, иначе они будут вялые и бесполезные не только в жизни, но и на сцене.

– Я поняла. Я тоже была вашей новой эмоцией, а теперь вы меня за ненадобностью выбросили в утиль или просто оставили где-то на обочине жизни.

– Антон, прекрати мне «выкать», меня это бесит. Мы же давно на «ты», забыла?

– Я ничего не забыла. Но все кончено. Вы мне уже указали на мое место, и теперь я точно соблюдаю иерархию и держу безопасную дистанцию. Чтобы не произошло смертельной катастрофы.

– Ну ладно, как хочешь. Но я тебя не оставлял и никуда не выбрасывал, я просто искал новых ощущений. Я всегда их ищу и не могу обещать, что подобного больше не повторится. Вернее, я знаю, что рано или поздно это повторится снова. Я не могу противостоять подобным срывам, меня будто бес в ребро толкает. Но они ничего не значат, они дают чисто физические ощущения, которые мне необходимы. Да, мне необходима эта похоть, боль, грязь и даже перверсии. Все это обостряет нервы, заставляет глубже чувствовать жизнь и больше ценить чистоту и естественность. Я же художник, я всегда должен быть в поиске, и без этого заниматься творчеством я не могу. Без этого я теряю пульс жизни.

Игорь снова отвернулся к окну:

– Честно говоря, я даже рад, что ты нас застукала. Я давно хотел тебе об этом сказать. Но я слабый человек, и у меня не хватило мужества признаться тебе, такой талантливой и сильной, в своих слабостях. Я надеялся, что ты все узнаешь сама и даже пытался тебе намекнуть. Помнишь, я говорил тебе о своем сокурснике Артеме, который живет в Питере? Ты знаешь, что я к нему регулярно езжу в гости. Помнишь, как-то весной ты хотела поехать со мной, чтобы посмотреть Петербург, а я тебя не взял? Я же тебе прямо сказал тогда, что ты помешаешь моим питерским любовным утехам.

– Я думала, что это была шутка.

– Это и была шутка. Потому что назвать эти утехи любовными может только абсолютный идиот или полный извращенец, а я себя ни тем, ни другим не считаю. И я не хочу ничего от тебя скрывать. Не хочу, чтобы между нами были секреты, поэтому признаюсь, что в сексуальном плане меня одинаково привлекают и женщины, и мужчины. Честно говоря, мужчины возбуждают меня даже больше, чем женщины. Но к тебе это не относится, ты человек особенный, поэтому меня и тянет к тебе, как магнитом. Антон, ты уникальная женщина! Ты просто представить себе не можешь, насколько ты уникальная…

Антонина молчала. Всего лишь сутки назад она даже не могла предположить, что станет участницей подобного разговора. Она слушала странные излияния режиссера и не могла понять, кто он на самом деле: глубоко несчастный художник, дьявол-искуситель или просто избалованный эгоист. Еще вчера она считала его самым близким и дорогим человеком, ради которого она была готова на все. Но сегодня она видела перед собой абсолютно чужого, практически незнакомого ей персонажа.