Текст книги "Натюрморт с живой белкой (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Вот он и свалился. Только момент оказался не самым подходящим… Если только для очередной истории в блог. Невыдуманной. Чертов парусник, чертов дом, чертова гроза… И чертов ее язык, который она первый раз в жизни будто проглотила. Надо было дернуть себя за язык со всей силы и не озвучивать спектакль про какую-то дуру, написанный обиженным мальчиком. Возможно, у них и вышел бы долгожданный курортный роман. И она не стала бы даже задумываться, что ему в действительности в ней интересно. Его поцелуи были бы другими, в прикосновениях чувствовалась бы нежность, а не первобытное желание обладать строптивой сучкой. А вот ее тело, Белка знала это наверняка по горячим сейчас щекам, ответило бы так же. Неистово, как не отвечало никогда и никому. Но надо ж было смешать все краски на палитре… Двоечница!
Белка расшвыривала по столу бумажные салфетки на манер карт, сгребала в кучу и вновь выкладывала веером, а потом схватила одну и по памяти, как в детстве, сложила лебедя. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что толкала ее к русскому самцу простая природа и не стоит психовать так, будто обидели ее чувства. Ей предложили, она отказалась. Злиться можно только на себя.
Вот Белка и злилась. Судьба-злодейка подкинула ей неплохого кандидата тогда, когда мозг требовал быть с отцом и не жертвовать ради минутного удовольствия даже одной минутой такой долгожданной близости. Хоть вызывай такси и мчись на вокзал. TGV ходят ведь не раз в день. А уже в Квебеке она даст кому-нибудь настоящий шанс. Не один он такой на свете, этот Денис!
– Да пошел он! – прорычала Белка своим воспоминаниям точно по-русски, выгребая из барабана стиральной машины постельное белье.
Сушилки хватило лишь на одежду и одну простынь. Остальные пришлось растянуть на пластиковых креслах. Полотенца повисли на спинках стульев в гостиной. Замечательный натюрморт получился! Белка аж зубами заскрежетала от отсутствия в квартире сушильной машины. Только бы до возвращения Мартина все это высохло. И пусть бы он вернулся поскорее. Они снова будут бегать вместе, совершать заплывы к буйкам, пробовать разный сыр и вино. Именно вино. Никакой больше сангрии.
Перебрав рюкзак, она засунула под молнию купальник. Полотенце есть в машине. Мольберт на себе она не потащит. Крем на кожу, шляпу на голову, очки на нос, рюкзак за плечи, мольберт подмышку, а в зубы… Пакет с бутылкой из-под вина, пивными банками и бумажными упаковками. Мусор она вынесла, провожая Мартина. Тогда же и выкатила велосипед на улицу, чтобы он никому не мешал в подъезде.
Избавившись сначала от мольберта и рюкзака, Белка перешла через улицу к контейнерам для стекла и картона. Ей нравился их яркий цвет: желтый, зеленый… Возможно, они даже неплохо будут смотреться на холсте… Не пастораль, но современное искусство, не хуже банок из-под супов фирмы Кэмпбелл. Возможно, так и вписываются имена в мировое художественное искусство. Если с катерами ничего не получится, она нарисует после ланча эти замечательные контейнеры… И назовет полотно «Долой плохие воспоминания!»
– Ты по сторонам смотреть будешь?!
Белка отпрыгнула от синего крыла мазерати и схватилась за шляпу, которая едва не свалилась с головы. Изо рта вырвался привычный набор английской аббревиатуры из трех букв. Денис шарахнул дверью.
– Ты никогда не попадала под машину? Нет? Странно!
– Смотри, куда едешь! – заорала Белка уже по-русски.
– Я никуда не ехал! Я стоял. Ждал тебя! Я тебя даже окликнул! Думал, нарочно игнорируешь. А ты просто глухая. Да еще и слепая!
Денис схватил ее за руку. Белка собиралась вырваться, но рука почему-то не дергалась – она только погнала к лицу горячую кровь.
– Я думала, что буду рисовать, – пролепетала Белка, радуясь, что солнцезащитные очки не покинули ее вместе со шляпой. – А ты о чем думал… – она внутренне сжалась, подбирая нужные слова. Запястье сделалось ватным, как и мозги. – Когда решил остаться здесь?
– О тебе, – твердо ответил Денис и дернул за широкие поля шляпки, чтобы опустить ее Белке на глаза. – Ты мой талисман. Гляди!
Под поля шляпки пролез айфон, и тень позволила Белке прочитать про контроффер. Денис провел по экрану пальцем, завершая операцию по покупке дома.
– Ту-мэ-комплиман, – пробубнила Белка французское поздравление, чувствуя, что ей, как и экрану телефона необходима тень, чтобы удержаться на ногах.
– Ви хэв то селебрейт!
Денис сунул телефон в карман шорт и взял Белку за второе запястье. Что она может с ним праздновать?
– Я знаю в Перпиньяне замечательную блинную.
Белка не опускала головы, точно между стеклами их очков протянулись невидимые соединительные нити.
– Я тоже знаю там замечательную блинную, – произнесла Белка, глухо, точно эхо.
Усы Дениса дрогнули.
– Я все же отведу тебя в ту, которая нравится мне. Вдруг это та же самая, вдруг у нас совпадают вкусы.
– Я не сказала да, – Белка ухватилась за дверь, которую приглашающе распахнул для нее Денис.
– Вы не сказали нет, – пропел он, едва касаясь кончиком носа ее носа. – Прости, – он тут же выпрямился. – Ты смотрела русских мушкетеров?
Белка кивнула. Денис выдохнул.
– Ну хоть что-то у нас есть общего. Садись.
Белка села и зажала ключи от машины в кулак.
– Брось в бардачок, – улыбнулся Денис, заняв место водителя.
Там Белка увидела дезодорант и обертку от него – Денис действительно не собирался домой. Белка поняла, что ей тоже стоит попробовать местный бренд, американский после знакомства с Денисом перестал действовать.
– Без тебя на дорогах будет безопаснее, – продолжал Денис, не поворачивая к ней головы. – Куда собиралась?
Все еще опасаясь отказа, Денис поспешил вывести машину на дорогу.
– Знаешь же куда! Катера рисовать, – буркнула Белка, отворачиваясь к окну, чтобы незаметно промокнуть пальцами заслезившиеся глаза. Что же за салфеточная карта была та, из которой она сделала лебедя. Она не сказала ему «да», но он не принял ее «нет». Остается только нарисовать шоколадом смешную рожицу поверх загорелого блина. И скоро она это точно сделает. Вместо шоколада, апельсиновым конфитюром.
– Послушай, Бель, я не хотел, – сказал вдруг Денис после пяти минут молчание. – Чувствую себя совершенно тупым чурбаном. Как давно это было с мамой? Тебе, наверное, страшно водить… Можешь не отвечать.
Он даже поднял над рулем руку, и Белка скорее машинально, чем обдуманно, опустила ее обратно на руль и замерла – ее влажная ладонь приклеилась к темным волоскам на его пальцах.
– Забудь, – голос у нее дрогнул, и по телу расползлись мурашки, но она продолжала крутить руку вместе с рулем. – Я была маленькая. И меня вообще там не было. Отец не забрал меня из летнего спортивного лагеря, и я не видела гроба. Сначала мне просто сказали, что маме надо было срочно уехать в Россию…
Белка думала о своей горящей ладони и не понимала, какого черта пересказывает реальную историю одной знакомой. Наверное, чтобы Денис списал дрожь от близости с ним на боль от воспоминаний.
– Потом мы переехали в другой штат, и на новом месте уже ничего не напоминало о маме, – закончила она уже правдой о себе.
Ничего. Больше ничего говорить нельзя. Еще одна ложь вырвалась против ее воли. Маленькая, но непростительная. Денис сжал ее пальцы и опустил на мятый подол юбки.
– Бель, больше ни слова. Я не хочу, чтобы сегодня ты об этом вспоминала. Я действительно хочу для нас обоих маленького праздника. Такого вот простого. Без всякой вычурности и глупой помпезности. Поедим вкусные блины. Погуляем по городу. Там ведь есть дворец? В прошлый раз было не до него. Я встречался с агентом. Отведешь меня туда?
Белка кивнула. Говорить она не могла. Могла только смотреть на стиснутую его пальцами свою влажную руку. Если на юбке останется темное пятно, она не удивится. Благо, ткань в мелкий цветочек…
– Спасибо, Бель. Встреча с тобой действительно удача.
Он разжал ее пальцы, погладил от запястья до самых кончиков и только тогда вернул свою руку на руль.
– Я хочу пить, – произнесла Белка, вытирая ладонь о волосы на висках, будто бы приглаживая. – У тебя есть вода?
– Нет, зая. Не подумал купить. Дурак. Сейчас завернем к первому же суперу.
Белка осталась в машине, чтобы перевести дух. И украсть немного дезодоранта. Это другой запах, чем был раньше. Возможно, Денис и не почувствует, что теперь они пахнут одинаково. Главное, положить его так же, как он лежал. На случай, если Денис запоминает положение вещей.
Нечаянно Белка вытянула документы на машину – Сергей Корсунов. Твою ж мать! Белка захлопнула бардачок. Как же его в действительности-то зовут? И какого черта ему не назвать ей сейчас свое настоящее имя? Она же не из ФБР!
Денис вернулся довольно быстро, протянул ей ледяную бутылку и покрутил перед носом шоколадкой в желтой обертке, закрыв пальцами название.
– Ты любишь черный или молочный?
– Нуар.
– Угадал!
По лицу Дениса расползлась счастливая улыбка, и он разломил плитку горького шоколада пополам.
Глава 19 "Королевский дворец, королевское терпение и королевская милость"
Градус поднялся не только в теле Белки, но и на улице, так что ей пришлось сначала отодрать юбку от бедер, а уж потом только поспешить на помощь к Денису, который тщетно пытался оплатить парковочное место. Аппарат пять минут упрямо выплевывал обратно монетку в один евро.
– Что я делаю не так?
Инструкция дана только на французском, но даже знание языка не помогло. Машинка упорно требовала ввести номер под кодовым названием «городской». Вбивание порядкового номера, написанного на асфальте, не помогало.
– Всегда платил отец или брат, – пожала плечами Белка и огляделась. На улице ни души, и это в трех-то шагах от замка. Она еще так радовалась, что они сумели отыскать такое классное место. Мало того, что близко, так еще и с краю. Не пришлось рисковать полировкой машины, втискиваясь в крохотный зазор.
– Значит, будем искать другую парковку. Я и не думал получить здесь что-то за один евро. Таких цен во Франции не бывает.
Белка уже дышала ровно. Ледяная вода с шоколадом оказались прекрасным успокоительным.
– А ты пойди сначала заработай этот евро, – бросила она уже с прежним вызовом.
– Знаешь что, красотка, – Денис оперся локтем о корпус аппарата, и в его голос тоже вернулись прежние уничижительные нотки. – Кто бы говорил про зарабатывание денег. Ты выросла за широкой папиной спиной. И, как понимаю, он и дальше готов тебя содержать, иначе ты бы выбрала что-то поприземленнее натюрмортов.
Белка сжала кулак – волна протеста сейчас душила куда больше, чем когда он кидал обвинения в адрес придуманной им же самим девушки. Сейчас он обвинял конкретно ее, Бель Деграсси.
– Вот именно! – голос ее взвился на пару октав. – Кто б говорил! Сомневаюсь, что на фирме чужого дяди ты бы разгуливал по Европе, просматривая домики. И заодно кидаясь монетками, как грязью. Ну, ну…
Денис держал очки на лбу, и Белка увидела, как яркие глаза потемнели от ее слов, и сразу отругала себя за глупый выпад – и правда, ну чего кипятиться, когда ей плевать на мнение какого-то Дениса аж с Эйфелевой башни! Это у него ранимое самолюбие, это он хочет быть хорошим и самым умным. Ну так и пусть будет таким хотя бы в своих собственных глазах. Сейчас ругаться глупо – с собой ни документов, ни денег. Да только язык не желал поддерживать с головой взаимовыгодные партнерские отношения.
– Что, думаешь, я от тебя сейчас полностью завишу? Потому ты со мной и говоришь таким тоном? Ага, раскатал губу! Мир не без добрых людей. Попрошу кого-нибудь подбросить меня до дома. И все, бай.
– Вот именно, не без добрых! – Денис поймал ее руку. – Так чего тебе не побыть со мной чуток доброй и не лезть на баррикады на каждое мое слово, будто я стремлюсь тебя обидеть. Это ваш дурацкий западный феминизм такой, считать мужика заранее козлом?
Она не успела ответить – их попросила отойти в сторону французская пара. Белка даже порадовалась двойной удаче – прекратили ссору на пустом месте и заодно узнали, как пользоваться автоматом. Французы ввели регистрационный номер своей машины. Белка аж глаза закатила – это ж надо было быть такой идиоткой!
– Дашь руку? – спросил Денис спокойным тоном, оставив на торпеде мазерати парковочный талон.
Белка кивнула, хотя и знала, что ходить за ручку по местным тротуарам невозможно – придется постоянно сталкивать Дениса на проезжую часть.
– Дай два евро. Я без воды дальше не пойду.
Белка остановилась напротив углового магазинчика. Денис сунул руку в карман, но вместо монетки вытащил кредитку.
– Еще, может, и пин назовешь? – усмехнулась Белка, непроизвольно всматриваясь в пластиковую карту, чтобы прочитать на ней имя владельца.
– Пин не нужен.
На карточке выбито – Денис Венгеров, но это ни о чем не говорит. Он зашел следом, как только Белка попросила две бутылки воды, и остановился позади нее, чтобы видеть считывающее устройство.
– Хочешь мороженого? – спросил он, мягко сжав горячими пальцами ее плечо.
Она заставила себя не дернуться и тихо отказалась, а, хватая с прилавка бутылки, нарочно сильно подалась вперед и получила свободу. Только на улице занятые руки сыграли с ней злую шутку – теперь Денис держал ее за талию, и Белка не удивилась бы, если б ткань юбки как бы нечаянно поползла сейчас вверх. Но пока Денис не позволял себе подобной шалости, но и соприкосновения бедрами оказалось достаточно, чтобы заставить Белку ускорить шаг.
– Мы бежим куда-то или гуляем? – осадил ее Денис, дотянувшись пальцами почти до самого ее пупка.
Белке пришлось завалиться на один бок, прямо ему на плечо, и в тот же момент она почувствовала на волосах его легкий поцелуй.
– Денис! – позвала она громко, но он не оторвался от нее. – Открой, пожалуйста, бутылку.
Денис забрал ту, что холодила ему бок, и поднес к пересохшим губам Белки.
– Когда нет воды, понимаешь, что для счастья больше ничего и не надо, верно же, Бель?
Она не стала вступать в пустую дискуссию. Просто вытерла ладонью губы и пошла вперед, пока могла еще успеть опередить его. И теперь специально шла по самой середине, чтобы Денис не мог пристроиться к ней ни справа, ни слева. Так он и шел, грозно потрясая бутылкой за ее спиной, почти до самого дворца. У кассового домика пришлось пропустить его вперед, но Денис вновь сунул в руку Белки кредитку, и она сама попросила для них два взрослых билета.
На лужайке возле стены стояла современная статуя матери и ребенка – модель не поражала ни красотой, ни изяществом позы: через раздвинутые колени перекинута пеленка, и мать прижимает обнаженное чадо к своей обнаженной груди, а малыш закрыл глаза, прикрыл маленькой ладошкой грудь и мирно спит. Тогда как открытые глаза матери глядели вдаль – в будущее, в пустоту, где нет ни матери, ни ребенка, нет уже целых восемь лет.
Почувствовав неприятную резь в глазах, Белка сильнее прижала к носу очки. Разве могла она подумать, что отпуск настолько омрачится воспоминаниями о матери – зачем Мартин вытащил из шкафа скелет, зачем она нарисовала перед впечатлительным Денисом несуществующую трагедию? Чем больше Белка глядела на скульптуру, тем горче становилась во рту слюна. Ведь было же такое… Было… Мать так же прижимала ее к груди, а потом равнодушно толкнула к таким же равнодушным воспитателям… А потом… Потом решила лишить единственного человека, который ее искренне любил – Мартина.
Денис отошел к стене и смотрел на пестрый город, чувствуя себя в эту минуту абсолютно лишним, но вскоре под ногами Белки зашелестели мелкие камушки. Он обернулся – Белка лихорадочно пила воду, и он вдруг начал гадать, остановится она на половине или, как тогда на пляже, выпьет всю воду? Она поймала его взгляд и протянула бутылку. Не размышляя и секунды, Денис сделал глоток, а потом еще и еще, словно вода поменяла вкус и запах, хотя он знал, что на губах мадемуазель Деграсси нет помады, даже бесцветной.
– Пойдем уже во дворец, – сказала Белка нетерпеливо и вырвала бутылку, точно спасала драгоценные капли, хотя у них оставалась в запасе целая.
Денис протянул руку, но Белка сделала вид, что не заметила этого и вбежала по длинному каменному подъему в темную арку входа. У них не было сумок, и женщина-охранник просто пожелала им хорошего просмотра. Дворец снаружи напоминал крепость, прямоугольное кирпичное здание со смотровой башней без всяких зубчиков, а вот внутренний дворик уже радовал красивыми длинными лестницами и арками.
Денис старался не наступать спутнице на пятки, злясь на себя за пробуждение в девчонке воспоминаний о матери, и не заметил, как открыл вторую бутылку и выпил почти до половины. Списать жажду на жару не получилось. В залах царила прохлада – толстенные стены не пропускали с улицы ни свет, ни тепло. Белка уселась на каменную скамейку у окна, чтобы поправить ремешок сандалии, и Денис, чтобы не пожирать взглядом длинные ноги, сразу отвернулся к стенду, где уткнулся взглядом в текст на каталонском. Читать по-английски не хотелось – злое настроение Белки передалось и ему. Он уже раз двадцать пожалел, что притащил ее в музей. Бокал сангрии настроил бы девицу на добрый лад куда лучше двух литров ледяной воды и крохотной шоколадки.
Как только они вышли на галерею, в лицо вновь пахнуло жаром. Женская половина дворца оказалась закрытой. Одна лишь церковь призывно распахивала редким посетителям двери. Здесь на деревянных скамейках молчание давило меньше. Денис не спускал взгляда с лица Белки и следил за движением ее глаз. Он интересовал ее куда меньше этих цветных витражей, и чтобы не чувствовать себя совсем уж обделенным вниманием, Денис принялся сам рассматривать сине-красные орнаменты окон, розетки в виде цветков, резные деревянные балки, поддерживающие остроконечный купол, хотя и не понимал, что в них такого особенного, кроме старины. И вдруг заметил, что мадемуазель уже в упор смотрит на него.
Мысли о матери уходили медленно, и Белка выметала их прочь метлой злости. Глядя сейчас на отрешенное лицо Дениса, она понимала, что портит ему настроение, когда он послан судьбой, чтобы не дать ей зачахнуть в дурацких мыслях, которые Мартин привез в летний отпуск в своем чемодане. Сначала она глядела в пол, но когда мелкая мозаика начала расплываться перед глазами, Белка поняла, что нужно бежать на воздух. Но тут заупрямился Денис. В руках его дрожала пластиковая карта музейных помещений, и он потащил Белку на башню.
На винтовой лестнице у Белки чуть закружилась голова, но она удержалась рукой за стену, не желая свалиться в объятья Дениса. Едва они ступили на смотровую площадку, начали бить колокола на соседней колокольне. Самое время отправляться за блинами, но Белка уже из вредности напомнила Денису про мужскую половину королевского дворца, которую они не осмотрели. Тронный зал поражал лишь огромным камином, а вот в королевской часовне в одной из ниш сохранился первозданный голубой орнамент.
Белка вновь уселась на скамейку. Денис тут же ткнул пальцем в потолок, туда, где соединялись потолочные балки, и сказал:
– Смотри, а вот это похоже на око бога. Типа, сидит он там наверху и наблюдает, что творит на земле помазанник божий, то есть король.
Белка перевела взгляд с потолка на Дениса:
– Какое око?
Денис сжал губы и снова проткнул пальцем воздух.
– То самое. Глаз. Слепая, что ли?
Белка продолжала смотреть на него.
– Слепой здесь, кажется, ты. Это Адам и Ева у дерева добра и зла…
– Познания добра и зла. Только нет там никаких фигур, – настаивал Денис на своем.
– Есть! Дай телефон!
Она схватила айфон и включила камеру.
– Теперь видишь две фигуры? – сунула она ему под нос увеличенное изображение.
Денис вновь поджал губы и сунул телефон обратно в карман.
– Выходит, слепой я. Признаю. Зато не считаю, что в грехопадении виновата только Ева. Адам всяко мог сказать: эй, девочка, что ты творишь? Папочка ведь запретил нам рвать это яблочко…
Денис увидел, как потемнело лицо Белки, и замолчал.
– Теперь я про папу начал, блин! Мозги плавятся на жаре. Как подумаю выходить на улицу, так хочется поселиться в церкви. Главное ведь никого. Никому даром не сдались эти музеи! Всем в отпуске хочется только пить, жрать, купаться и тра…
Он отвел глаза и замолчал, потом усмехнулся в усы и сощурился.
– Ты все равно не знаешь, наверное, этого слова. Сделаем вид, что его нет в классическом русском языке… Пойдем?
Белка прикусила губу, чувствуя, как разгораются под волосами уши. Ну да, именно за этим он и вернулся, а совсем не за блинами. Если она сейчас промолчит, то будет выглядеть в его глазах полной дурой.
– Слова я, может, такого и не знаю… Мы его у Пушкина не читали. Но не думаю, что иностранные синонимы сильно отличаются… От русских.
– Отличаются, отличаются, – Денис нашел на скамейке ее пальцы и сжал. – Содержанием отличаются. Рискнешь сравнить?
Белка смотрела прямо в витражное стекло, и перед глазами начинали плыть радужные круги. Юбка оказалась слишком короткой, и влажная ляжка намертво приклеилась к сиденью – пришлось прямо-таки отдирать себя от дерева, чтобы встать. Денис подскочил следом, чтобы удержать ее руку в своей.
– Знаешь, почему бог-отец посадил это дерево? Чтобы дать детям выбор: быть хорошими или плохими. Любить отца и слушаться его или же не любить и не слушаться. Типа, без выбора нет любви, а есть только рабство. Рабство обстоятельств. Мы обязаны давать человеку, которого любим, право любить нас, а не обязанность быть с нами.
Белка не сводила глаз с морской пучины. Денис крепче стиснул ее пальцы.
– Это не я придумал, если что. Это либо Владимир Соловьев, либо Вячеслав Иванов, я уже не помню. Давно это было. На первом или втором курсе.
– Сколько тебе лет?
– А это имеет значение?
– Нет, просто интересно.
– Двадцать четыре, а что?
– Я же сказала, ничего. Просто так спросила. Можешь тоже что-нибудь спросить, если хочется, – выдала Белка и внутренне сжалась.
– Так я уже спросил. Ты не захотела ответить.
Они продолжали стоять в проходе между скамьями.
– А, может, я пока думаю, – голос Белки дрогнул и эхом отскочил от пустых стен королевской капеллы.
– А что тут думать-то? Трахнулись и пошли дальше. Проблему не делай на ровном месте… Или тебе у него надо спросить разрешения? – Денис поднял глаза к потолку. – Так мне тут одна мадемуазель сказала, что никакого божьего ока там нет. Кстати, ты, наверное, католичка?
Белка мотнула головой.
– Я сама не знаю, если честно. Около дома была лютеранская церковь. Мне там пастор очень нравился. Он отличные лекции по религии, истории и культуре читал. Со слайдами. Я каждое воскресенье в восемь утра в его церкви была. Там еще любительский оркестр потрясающий играл, флейты, скрипка, гитары… Он, кстати, когда про Эстер рассказывал, сказал, что евреев от персов после пяти веков жизни в персидской империи отличить было невозможно. А у нас, как говорят, миска с салатом. Каждый индивидуальность, общность у нас только перед законом. У нас в семьях люди в разные церкви ходят и ничего, каждый на своем языке говорит…
– Это я заметил. А что Мартин-то не выучил русский хоть чуть-чуть? Или вы с Тьерри между собой по-русски не говорили? Только с мамой.
Белка напряглась. Теперь бы не попасться на лжи.
– У нас мамы разные. Тьерри от первого брака. А так мы с ним только по-английски между собой. Французский – это уже папа настоял.
– Обалдеть! Ты, наверное, очень способная к языкам. Русский так выучить, будто в России живешь. Когда мать успевала с тобой по-русски-то говорить?
Белка опустила глаза. Тут тоже можно сказать полуправду.
– Я в русский садик ходила. Это воспитатели со мной говорили по-русски.
Денис тоже опустил глаза и принялся играть руками Белки, точно качелями – вперед-назад, вперед-назад.
– Ну, какие у нас планы на вторую половину дня? После блинной.
Белка подняла голову и сразу столкнулась с испытующим взглядом Дениса.
– Вот после блинной и скажу.
Она шагнула наконец в проход. Денис так и не отпустил ее руки и плелся следом, словно собачка на поводке.
Глава 20 "Смешные рожицы и несмешные дилы"
Из апельсинового конфитюра рожица получилась не веселой, а скорее поджаренной южным солнцем. Несмотря на обеденный час голода после такого количества воды не чувствовалось совсем, и Белка пожалела, что по привычке заказала обоим по три блина. Французские блины во всю тарелку – порой можно наестся даже одним. Их пекли на месте и очень долго, Белка с Денисом успели обсудить все особенности провансальского стиля, который привлек молодого покупателя в старом доме.
Слова закончились, а тарелки так и не прикрыли акварельные салфетки. У стены в белом буфете стояли баночки с различным вареньем, сардинами, соусами, лимонадом и яблочным соком. Поддержка местного производителя. Сок они с Тьерри купили, хотя большой разницы с магазинным не почувствовали.
– Хочешь что-нибудь? – Денис перехватил ее взгляд, изучающий пестрые банки-склянки. – Только скажи…
– Нет! – не дала ему договорить Белка. – Мне ничего не надо.
Его взгляд снова потемнел, как при ее отказе от платья. Центр Перпиньяна пестрил всевозможными бутиками, в которые заходить не имело смысла – ничего истинно европейского, кроме цен, в витринах не выставлялось. Белка так и ответила, что американские бренды может спокойно купить дома по нормальной цене.
– А я не прошу тебя ничего покупать, – огрызнулся Денис. – Я прошу только выбрать. Я обещал тебе подарок за помощь со сделкой. Неужели ты не можешь согласиться хотя бы на платье!
Он не только повысил голос, но и усилил хватку на руке строптивой спутницы.
– Я согласилась сходить с тобой в музей и блинную. С тебя должно быть довольно! Мне не нужны ни платья, ни кольца, ни чего бы то ни было. У меня есть все, что мне надо.
Белка поставила запястье ребром, как учили на курсах по самообороне, и освободилась от руки Дениса.
– У меня даже есть то, что мне не надо. Эта чертова Тесла! Все, что мне от тебя нужно, так это чтобы ты меня не трогал, понятно? Не пересекай мое личное пространство, не спросив разрешения. Это элементарная вежливость и воспитание, если ты не понимаешь…
– Я все понимаю!
Денис сказал это таким тоном, что Белка не сомневалась, сейчас ей точно придется заверять таксиста лично, что дома у нее найдутся и наличные, и кредитка. И все же Денис просто забрал у нее пустую бутылку из-под воды, чтобы занять себе руки.
– Тогда чего смотришь на банки, а не на меня?! – разозлился он в кафе во второй раз и, кажется, серьезнее первого.
Он явно хотел еще что-то добавить, но Белка хлопнула по столу ладонью, да так громко, что сама же поморщилась. И от боли тоже.
– Я смотрю на вещи, понятно? На красивые вещи. Я их изучаю. Цвета, формы, идеи… Я не знаю, чем ты занимаешься по жизни, кроме домов, но на что-то у тебя тоже имеется профессиональный взгляд и ты бесконтрольно заостряешь на этом внимание. Согласен?
– Так ты хочешь знать, чем я занимаюсь? – он оставался на взводе. – Тебя я без бейджика не устраиваю?
– Да мне плевать, чем ты занимаешься?! – Белка прикусила язык, заметив, как официант, стоявший на входе, покосился на них через пустой зал. – Мне плевать на твою машину, твои деньги, этсетера, этсетера. Не надо мне все это совать под нос. Может, ты так привык, не знаю. Может, ваши девчонки такие… Ну, – Белка качнула головой на манер китайского болванчика, – я уже побывала в шкуре одной такой твоими стараниями.
По губам Дениса скользнула легкая улыбка, но тут же исчезла, оставив его лицо по-прежнему каменным.
– Меня интересует человек и только, – продолжала Белка. – И чем больше ты действуешь мне на нервы, тем меньше и меньше нравишься мне…
– Так значит, я все-таки тебе нравлюсь? – теперь перебил Денис.
Он протянул через стол руки, чтобы поймать Белкины пальцы, но поймав первым ее суровый взгляд, вспомнил свое обещание не трогать ее без разрешения и убрал их под стол.
– Мне нравятся твои глаза. Я сказала это в первую же встречу. И когда я смотрю на тебя, я думаю про них и про краски, которые надо замешать, чтобы получить такой цвет. И мысль, что у меня ничего не получится, бесит меня очень сильно.
– А почему у тебя должно не получиться? – он откинулся на спинку стула. – Ты мне кажешься уверенной в своих силах художницей. Не знаю, как формы, я в этом действительно нифига не смыслю, но цвета на твоих картинах очень яркие.
– Это просто свойство акриловых красок. Я масляными не рисую. Мне не нравится их запах. И еще я люблю рисовать быстро, а масло долго сохнет.
– Хочешь сфоткать мои глаза? – он сунул руку за телефоном. – Что за хрень? Какие пять процентов! Я же заряжал его в машине!
– Ну, – Белка улыбнулась. – Придется тебе позировать мне еще раз. Ничего не поделаешь?
Денис вернул телефон в карман.
– Сегодня? Это твои планы на вечер?
Белка отвела глаза. Сердце бешено колотилось, не давая искомого ответа: да или нет. К счастью, в дверях показался официант, он поставил перед ними огромные квадратные тарелки с круглыми поджаристыми блинами и, пожелав «бон-апети!», удалился.
– Ну, бывала здесь раньше? – спросил Денис, поняв, что вопрос его вновь проигнорирован.
Белка вцепилась зубами в край стакана с лимонадом. К чему отвечать? Она выдала свое знакомство с блинной, когда сказала, что вход за углом, а на улице под вывеской стоят столики соседнего ресторанчика. Сейчас ему просто хочется ее словесного признания, чтобы в очередной раз переиначить ее слова на нужный ему лад. Белка оторвала взгляд от салфетки с изображением парусника и пожалела, что напротив нее, как в прошлый раз, сидит не Тьерри. Сейчас под испытующим взглядом Дениса первый блин уже встал ей поперек горла. Своей ценой уж точно и невозможностью поучаствовать в оплате счета.
– Наверное, они пекут блины из золотой муки, – выдала она, подцепив ножом край второго блина, чтобы сложить его пополам. – У нас за такую сумму можно гору блинов заказать.
– У вас – это где? Я до сих пор не знаю, откуда ты. Хотя про Псков я прекрасно помню.
– Ну… Допустим, в Портленде. В Монреале, где я учусь, тоже цены высокие, это ж Квебек с французской спесью и бешеными сэйлс-такс. И все же нам далеко до европейских цен. Нам абсолютно не выгодно отдыхать в Европе.
– И что тогда ты тут делаешь?
– Понятия не имею. Музеи я все объездила еще в первые года, а сейчас море и мольберт. Моря у меня было выше крыши из-за придурошного брата с его новой страстью к сейлингу. С отцом я думала порисовать… Появился ты, и сбил мне все планы.
– И ты этому рада? Или поэтому ты злишься на меня? У тебя, кажется, каникулы? Зачем рисовать?
– Затем, что у меня дабл-мэйджор. Свободное искусство, то есть языки, и художественное искусство, живопись и там немного мультимедийных технологий, чтобы приземлить мои натюрморты, как ты и хотел. Так что отдыхать мне некогда. Я это знала и я с этим мирюсь. Даже в отпуске.
