Текст книги "Натюрморт с живой белкой (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
И он поймал ртом ее протестующий возглас.
Глава 29 "Пустая постель, пустые глаза, пустые слова"
Белка возненавидела утра не в школе, а лишь три дня назад. Теперь она желала проспать хотя бы до полудня в надежде, что день смилостивится и над ее телом, и над душой. По улице тихо проехал автомобиль. Звук шуршащего асфальта, достигший ее ушей через открытое окно, вселил в Белку надежду, что во внешнем мире ничего не поменялось за время этой ночи. В ней же будто заменили каждый винтик и каждую гаечку – она ощущала себя несмазанным роботом, в котором скрипели все детали. Она с трудом удерживалась на руке, смявшей подушку, и крутила головой, игнорируя хруст шейных позвонков. Затем облизала пересохшие губы и поняла, что умрет, если тотчас не выпьет стакан ледяной воды.
Дениса рядом не было, но ее бросило в жар даже от лицезрения смятой простыни – вчера хотелось полной темноты, даже без искусственного пламени, чтобы не видеть ни своего тела, ни, тем более, его. С ним лучше ослепнуть на время и не искать в аквамариновых глазах ответ на единственный важный для нее сейчас вопрос: как у него получается творить с ней такое…
Она свесила с кровати одну ногу, затем вторую. Гитара исчезла вместе с гитаристом, иначе бы дека хрустнула под ее весом. Едва отрывая босые ноги от ледяной плитки, Белка прошаркала в кухню. Снова никого. Только в середине раковины остались винные разводы, а подле крана одиноко стояла пустая винная бутылка. Белка подняла глаза – все бокалы снова висели на своих местах.
Схватив из холодильника запотевшую бутылку с водой, Белка отпила прямо из горла. Стало легче. Немного. Тогда она опустила глаза к полу – гора одежды пропала, как и россыпь песка.
– Денис! – позвала Белка громко, но никто не отозвался.
Тогда она вернулась в гостиную, открыла двери в остальные комнаты – никого. И во дворе тоже. Она даже поднялась на каменную декоративную горку, чтобы заглянуть за забор и убедиться, что мазерати на месте. Куда делся Денис, непонятно. Лишь одно было ясно – он сполоснул их пляжную одежду и выставил сушилку во двор.
Белка схватила на кухне тряпку и, поддавшись порыву, принялась намывать плитку стола на открытом патио, но воспоминания не стирались так просто. Они собрались раскаленным шаром внизу живота и рвались наружу. Белке пришлось даже стиснуть ляжки. Как хорошо, что они не остались в ее квартире – она бы не могла больше дышать в ней ровно. Хотя, возможно, все равно не сможет.
Усевшись на диван, Белка проверила телефон и перезвонила Мартину. Голос ее звучал бодрее прошлого звонка. Отец обрадовался, но короткая пауза, образовавшаяся в диалоге, когда она сообщила, что уехала с Денисом в музей Дали, показала, что настроение ему она подпортила.
– Пап, он улетает послезавтра! – поспешила Белка сдобрить горькую правду сладкой ложью. – И я сразу возвращаюсь в Сен-Сиприен.
– Белка, это твои каникулы. Не подстраивайся под меня, – проговорил Мартин скороговоркой и добавил, что не может больше говорить с ней из офиса.
Или не хочет, решила Белка. Мартин никогда не спрашивал ее про личную жизнь. Он дал ей, как родитель, карт-бланш. Но, видимо, свобода была эфемерной – как и Тьерри, он мечтал контролировать выбор дочери. Ничего страшного. Она не будет расстраивать его. Про дополнение к музею Дали ему знать необязательно. А Тьерри – тем более. Они оба поверят, что между ней и этим русским ничего не было.
Белка отложила телефон и подошла к входной двери, которая оказалась запертой. Денис ушел с ключами, оберегая ее сон от случайных прохожих. Белка вышла на улицу и уткнулась носом в зеленую изгородь. Прошло минут пять, прежде чем она сообразила, что так и осталась в полотенце, которое подхватила со стула в спальне. Хорошо, что соседи не вышли на утреннюю прогулку. Вот был бы цирк!
Белка вернулась в дом, достала сарафан – мятый, ну и пусть. Отвисится прямо на ней. И стала ждать, приказав себе не гадать, куда подевался Денис. Но терпения хватило ровно на пять минут. Затем она подошла к своему рюкзаку и на всякий случай проверила наличие документов. Фу, все оказалось на месте. Кроме самого Дениса.
Белка вернулась в кухню за новым стаканом воды. Взглянула на блюдо с виноградом и еле подавила в животе неприятные позывы. В это самое время скрипнула дверь. Белка выглянула в коридор, но лучше бы этого не делала: Денис выглядел так, будто пробежал, вернее, прополз марафон. Глядя в сторону, он прислонился к стене, продолжая тяжело дышать.
– Где ты был?
Зря Белка это спросила. Надо было подождать хотя бы минуту, но Денис взял себе аж три, потом поднял пальцами со лба взмокшие волосы и прохрипел:
– Хотел купить булок. На завтрак. Не добежал. Может, бежал, конечно, не в ту сторону… Плевать. Я явно не в форме. Надо меньше штаны в офисе просиживать… Блин…
Денис съехал по стене на ледяной пол.
– Тебе походить надо.
– Я последний километр шел.
– Тогда воды выпить, – и Белка вернулась на кухню за бутылкой, которую Денис попросил ему кинуть и не подходить близко.
Когда он осушил ее до дна и смял пластик, Белка спросила, как давно он ушел?
– Еще до рассвета. Совершенно не мог спать, – он скосил на Белку глаза. – Рядом с тобой.
Белка втянула живот, и сарафан заболтался на ней, словно на вешалке.
– Шел бы на диван.
Денис шумно выдохнул и снова зализал влажные волосы.
– Не понимаешь ты мужскую физиологию, – его губы дрогнули в улыбке. – Я уже нигде не мог спать.
– А что будем завтракать? – спросила Белка, глядя в пол на свои босые ноги, вдруг ощутив до какой степени холоден пол.
– Сейчас поедем в Фигурас и там позавтракаем, – он тяжело поднялся и посмотрел на Белку совершенно пустым одуревшим взглядом. – Можно мне пройти?
Белка ретировалась в кухню и схватил из вазы горсть винограда, который меньше, чем за минуту, исчез в ее животе. Взглянув на холодильник, в котором лежала недорезанная половинка арбуза, она махнула рукой – нет, так Денис еще подумает, что она над ним издевается, принеси она кусочек арбуза ему в душ. Лучше дождаться его обновленного здесь. Хотя она бы в таком состоянии могла дойти лишь до дивана. Это надо быть таким идиотом!
Она выглянула во двор. Утро оставалось прохладным. По сравнению с днем, но столбик термометра уже перевалил за отметку в двадцать пять градусов. Денис вымылся довольно быстро и застал Белку еще на патио.
– Белка, скажи, только честно, – его пальцы нежно сомкнулись на ее шее. – Тебе со мной хорошо? Или я слишком грубый?
Белка смотрела ему в глаза, заставляя стопы приклеиться к плитам. Поцелуем тут не отделаешься – Денис ждет ответа. Только она понимала, что и «да», и «нет» не будут на сто процентов правдивыми.
– Давай больше не пить, – ответила она просто, и он, закусив губу, отступил.
– Спасибо за честность, – Денис отвернулся и засунул руки в карманы бриджей. – Мне надо учиться себя контролировать. Это сложно.
Белка подступила к нему со спины и мягко провела рукой между лопаток, но он вздрогнул и напрягся, а голос прозвучал совсем низко:
– Не надо меня жалеть, – и Денис закашлялся. – Не надо…
Он резко шагнул вперед, и рука Белки повисла в воздухе. Следующую фразу она произнесла тихо, когда он уже был в дверях.
– Энгер менеджмент – обычная проблема людей, находящихся под постоянным прессингом. Тебе нужно в отпуск.
– Я, кажется, уже в отпуске, – ответил Денис, оставаясь к ней спиной.
Рука его лежала на белом пластике двери, ведущей в кухню, и Белке показалось, что он держится за нее, чтобы не упасть.
– Тогда, – Белка вовсе перешла на шепот. – Ты в отпуске не с тем человеком.
Теперь он обернулся.
– А вот сейчас ты более, чем права. Нам не нужно было спать друг с другом.
Она кивнула, хотя и не собиралась говорить ему ничего подобного.
– Ладно, поехали, – он мотнул головой в сторону двери, но Белка осталась стоять на месте, чувствуя, как наполняются влагой ее ладони, а вытирать их под пристальным взглядом Дениса ей не хотелось. – Белка, не надо… Не надо таких глаз… Я прав, ты ведь это прекрасно знаешь. Наш, – он опустил глаза, видимо, не решаясь произнести слово «роман», потому слово «секс» он просто выплюнул себе под ноги: – Наш секс ошибка, потому он такой друцкий, и неважно, где и когда мы им занимаемся.
Белка снова кивнула и закусила губу, которая вдруг начала дрожать.
– Только не реви, ладно? Ты сделала эту глупость сама. Я, конечно, беру часть вины на себя… Но у нас все было по-дурацки с самого начала… С пирса. Я действительно «козел»… Это верное слово. Но я не хочу им быть, – Денис пожал плечами. – Это как-то происходит помимо моей воли, – он прикрыл глаза. – Думаю, нам не надо развивать эту тему. Если хочешь, я отвезу тебя домой прямо сейчас.
Белка стиснула руки за спиной и вытерла о складки сарафана.
– Мы собирались завтракать и пойти в музей. Я сказала отцу, что мы в Фигерасе, – и тут же затараторила: – Не бойся, он даже не подумает, что я могла с тобой переспать. И мы вообще не обязаны больше спать друг с другой. Дом большой. И главное, мы не будем пить. Мы не будем больше пить, – повторила она, гипнотизируя лоб Дениса.
Денис кивнул и поднял на нее глаза.
– Ты классная девчонка, Белла. И у тебя все должно было быть иначе. Я не хочу спрашивать, но если ты мне ответишь…
Он не закончил вопрос, и Белка, подождав пару секунд, открыла рот:
– Я не хочу никаких привязанностей. Их очень больно рвать.
– Да, больно. Но без них невозможно ни жить, ни получать удовольствие от секса. Даже мужику, поверь мне. Я не знаю, кто вбил тебе эту дурь в голову. Говорят, вы там любите почитывать психологов, а те и рады писать всякий бред. У нас сейчас тоже, правда, не лучше. Развелось лайф-коучей, как собак нерезанных.
– Денис, поехали в музей! – перебила Белка, и он так резко толкнул дверь, аж задрожало стекло.
– Поехали! – бросил он еще грубее.
Белка шумно сглотнула и, войдя в дом, осторожно закрыла дверь.
Глава 30 "Белка в колесе"
На завтрак Белка выбрала испанскую тортилью, картофельную запеканку, в которую попросила добавить кусочки хамона. Денис ел без всякого аппетита, и бедная Белка гадала, настолько тому стало вдруг некомфортно в ее обществе или же это его дурацкий бег не прошел даром. Она еле отговорила его от идеи припарковаться в подземном гараже. Именно этот, недалеко от музея, был рассчитан на мини-машинки и супер-водителей. Даже для их крохотного Клео парковка под землей оказалась испытанием. Рисковать машиной, на которой каждая царапина золотая, глупо. Денис не возражал и молча оставил машину возле парка в паре кварталов от музея.
Белка внимательно следила за тем, как Денис шагает. Он переставлял ноги довольно медленно – но, возможно, просто никуда не спешил. Однако что-то в нем явно надломилось – после бега ли или после сумасшедшей ночи, только небеса знают. Он не сторонился ее, держал за руку, но жест этот сейчас казался Белке почти что дружеским.
Когда они перешли к кофе, Белка решила нарушить молчание первой. Заметив, что Денис разглядывает через окно граффити на сплошном заборе через дорогу, она спросила, считает ли он возможным получение Каталонией независимости? Говорить о погоде глупо, когда на дворе вечное лето, и они уже прочувствовали его на своих мокрых спинах за десятиминутную пешую прогулку. Остается политика, ничего не попишешь.
– Смеешься? – Белка не улыбалась, и на лице Дениса не было намека на улыбку. – Или действительно наивная дурочка, полагающая, что Испания отдаст дойную корову?
Граффити представляли собой лозунги: свободу совести, свободу слова, свободу прессе!
– Но они же ненавидят испанцев. Ненавидят в открытую. На каждом втором балконе флаг…
Она замолчала под его тяжелым взглядом – в глазах зрела буря, и Белка решила, что самое разумное сейчас – сложить паруса, то есть закрыть рот. Вернее, занять его кофе и сладкой ватрушкой. Но тишина ей не нравилась.
– Брат сказал, что в Калифорнии тоже хотят провести референдум за отделение…
Денис продолжал буравить ее взглядом, и Белка нервно нащупала языком все оставшиеся во рту крошки.
– И он будет голосовать «за»?
Белка сумела опустить взгляд в чашку.
– Конечно же, нет, – она чувствовала, как пылают щеки. – Тьерри без разницы. Пока молод, здоров и нет детей, неважно, на что правительство тратит деньги. Это потом каждый апрель, платя налоги, плачешь, что они пойдут на армию, а не на школы и медицину.
– Это твой отец говорит, да? А ты тупо повторяешь за ним.
В последней фразе не прозвучало вопроса, и Белка ткнулась губами в пустую уже чашку. Лучше поторопиться и попасть в музей раньше, чем они разругаются в пух и прах. Один день. Неужели они не сумеют провести его мирно? Последний день их знакомства. Вернее, последние сутки. Останется еще завтрак и дорога домой, а там она соврет, что Мартин уже вернулся. Перешагнуть порог ее квартиры она Денису больше не позволит.
– Пошли, что ли? – бросила она небрежно, чтобы поставить в неприятном разговоре жирную точку, и Денис повел себя по джентльменски – пошел.
И шел молча, пока не наткнулся взглядом на корову, и не одну, а в компании еще четырех. Не настоящих, конечно, а висящих на фасаде желтого четырехэтажного здания. Он обернулся к Белке, и та, предугадывая вопрос, ответила:
– Это не Дали.
Во всяком случае она так думала. Это отличная реклама отеля – разноцветные коровы и у каждой по бабочке на счастье. И такие же, разноцветные и каменные сейчас потянули Белку вниз от легкого рукопожатия – Денис, должно быть, бессознательно сжал ей пальцы в знак благодарности за ответ.
Они пошли дальше. К счастью, до музея оставалось пару светофоров, но обоняние Белки от нервов обострилась до такой степени, что ей захотелось надеть противогаз, проходя мимо аккуратных разноцветных контейнеров для мусора, установленных на тротуаре. Впрочем, подле открытого кафе, раскинувшегося напротив кассы в музей, находиться было также невыносимо. До тошноты, до головокружения, и Белка судорожно вцепилась одной рукой в локоть Дениса, а другой в протянутую бутылку воды. Они не так много прошли по жаре, чтобы списать недомогание на солнце. Дело явно было в количестве выпитого. Сравнивая себя нынешнюю с собой недельной давности, Белка расписалась в алкоголизме.
– Иди под дерево, пока я куплю билеты.
Белка отошла, но не в поисках спасительной тени, а потому что ей показалось, что Денис просто так настойчиво гонит ее от себя. Ладно, чего уж там – подол темный, можно сесть прямо на мостовую и дождаться билетов. Но только она присела, Денис бросил очередь и оказался рядом.
– Тебе совсем плохо?
Она непонимающе смотрела на него снизу вверх поверх темных очков.
– Я тебя жду.
– На земле?
Он так сильно сжимал ей плечо, что Белка не сомневалась – сейчас Денис не просто поставит ее на ноги, а оторвет от земли.
– А что тут такого? – почти испугалась она подобной перспективы.
Тот зло вздохнул и отошел. Белка снова пожала плечами, но уже для себя, и прикрыла ладонью горящую кожу. И даже провела по ней пальцами, будто пыталась удержать ускользающее тепло его прикосновения, но ее вдруг затрясло, как при шквальном ветре. Она поспешила отвернуться от очереди, чтобы пережать переносицу, уже мокрую от непрошенных слез.
Нельзя реветь, ни в коем случае. Сейчас потребуется снять солнцезащитные очки и никакой защиты от Дениса не останется. А она не в праве показывать свою обиду. Он пожалел, что связался с ней, а она, как она должна сносить подобное унижение – с улыбкой? «Что у него, кислородный баллончик, что ли, закончился под маской?» – злилась Белка, как ей казалось, уже в голос. – «Делал вид, что тебе со мной приятно, и делал бы дальше – убудет с тебя, что ли? Какой ты к черту бизнесмен, если не можешь довести до конца сделку с красивой улыбкой?»
– Пошли?
Белка увидела через мутные очки опустившуюся до уровня ее груди руку и схватила ее раньше, чем подумала, что не должна этого делать. Встать можно и без посторонней помощи, раз этот субъект решил играть в незнакомца.
Но рука была уже схвачена, пальцы переплетены, и Денис не ослабил хватку до самого входа, где пришлось разойтись, чтобы пройти осмотр. Оказавшись в толпе, Белка вернула себе немного потерянного на улице спокойствия. Она решила не смотреть на Дениса, только показывала ему экспонаты. Он смотрел на них молча, пока наконец не обернулся к ней с гримасой боли:
– О чем все это? У меня чувство, что мужику нечем было заняться. Вот реально – есть время, есть деньги и есть желание что-то вытворить.
– Вот он и творил, – постаралась остановить его тираду Белка, но тот принялся разъяснять ей разницу между глаголом «творить» и «вытворять».
– А ты можешь просто любоваться и не анализировать? – предложила она компромисс.
– На что? На манекена с тростью вместо ноги и деревянным шаром вместо шеи?
– Нет, крокодилом, который стоит рядом и тем, что висит в виде куртки на плечах этой дамы, – поправила его Белка. – Смотри на послание. Оно может быть совсем не тем, о котором думал мастер, но оно то, которое сейчас просит твоя душа.
Руки Дениса мягко легли ей на плечи, и ноги у Белки чуть не подкосились. Она даже втихаря тронула рукой стену между витринами.
– А если моя душа сейчас ничего не требует?
– Тогда ее надо накормить искусством, как больного лекарством, хотя оно ему и не нравится.
– Ты реально считаешь, что мир многое потеряет без вот этого? – он почти что ткнул пальцем в стекло витрины. – Или ты пытаешься защищать того, кого по какой-то причине назвали гением? Почему на секунду даже не представить, что это правда.
– Что правда?
– То, что чуваку было конкретно скучно. И все. Он развлекался. А теперь развлекаются создатели музеев, потешаясь над толпой идиотов, которые стоят в очереди, платят немыслимые деньги, ходят гуськом по кругу этаж за этажом, видят полнейший бред и ищут в нем смысл лишь для того, чтобы оправдать свои временные и денежные затраты. Я не прав?
Белка сглотнула, чтобы вместе со слюной ушел и гнев.
– Ты прав лишь в одном. Тебе не нужно это лекарство. Ты смертельно болен. Ты труп для искусства. Я не права?
Злость проглотить не удалось. Впрочем, сейчас Белка чувствовала, что не очень-то и старалась сделать это.
– Не права. Я хожу на выставки. Я хожу в театр. Но я восхищаюсь только тем, что достойно восхищения. Вот это вот все…
Денис повел рукой по сторонам, но Белка не позволила ему договорить.
– Вот именно это все достойно восхищения. Попробуй сделать такое. Попробуй открыть помойный ящик и заставить людей восхититься тем, что они только что выкинули, посчитав хламом.
– А я не спорю, что это талант. Я не спорю, что я оставлю мусор в помойке. Я говорю, что мужику было скучно. Но мне лично не настолько скучно, чтобы признавать это мастерписами, шедеврами. Камин в виде носа, диван в виде губ, глаза из картин… Это клево, но нафига… Вот не лучше бы было, если бы он отдал эти деньги нищим? Не лучше? Вот скажи мне, какого хрена Гауди, который в семьдесят лет наматывал километры пешком от убогой церквушки, которую посещал каждое утро, до этого ужаса, который зачем-то решил строить… Как верующий человек может согласиться вбухать такие бабки в такое убожество, как эта долбанная Саграда-Фамилия, как? По мне, это бизнес по выкачке денег, поэтому они и не прекратят к двадцать шестому году никакого строительства, и не надо примешивать Бога и деньги верующих. Но это бизнес сейчас… А что творилось в голове этого старика, который действительно верил, что его богу этот храм нужен?
Денис оперся о стену повыше руки Белки и почти касался своим шипением ее губ. Они загораживали узкий проход в круговой галерее. Их толкали и извинялись, но они как встали подле крокодила, так и продолжали ругаться на одном месте.
– Денис, пойдем отсюда. Тебе действительно стоит съесть мороженое.
Белка аж подбородком затрясла от напряжения. Денис предложил ей пойти в кафе, увидев очередь в музей.
– Спасибо за честное мнение о моих умственных способностях. Мне больше всего в наших отношениях нравится вот такая честность.
И он, выплюнув последнее слово, поймал губами дрожащие губы Белки. Поцелуй был жестким и кратким, но успел разогнать по ее телу мурашки. Однако их хаотичное движение прекратилось, лишь Денис скривил губы, чтобы сказать:
– Чего стоишь, не видишь разве, что мешаешь людям?
Белка поджала губы, жалея, что люди не роботы, и не получится открутить временно ненужную часть тела. Денис не хотел ее целовать, ему нужно было проверить ее реакцию на его поцелуй. Проверил – она не сумела ничего скрыть. Нахал! Вот поднять бы руку и съездить по улыбающейся физиономии, но вокруг люди. Музей. Неприлично.
Перед мысленным взором сразу встал другой экспонат, который запомнился Белке с прошлого визита – голова девушки в цилиндре, украшенным фотографиями – да, в голове кишмя кишат образы других, всяко более важных в ее жизни людей, и Денису, вместе с его портретом, нет места в ее голове.
Белка молча совершала обход музея. Ее интересовала она сама – сумеет ли по собственному желанию превратиться в камень? Пусть каждая клеточка ее тела окаменеет на эти сутки – она желает быть собранной из каменных глыб женщиной, как эти на картинах великого мастера, написанные кистью, и те каменные модели, собранные на мольберте, стоящем перед холстом. Вот он, посыл гения – обращение ко всем женщинам мира: никаких чувств, только каменное сердце, которое не в силах разбить ни один мужчина, даже возьми он в руки кувалду!
И она будет такой женщиной. Вот сейчас возьмет Дениса за руку и ничего не почувствует.
– Что? – он тут же обернулся, и на лице его нельзя было прочитать никаких эмоций. Уж он-то с лету умеет превращаться в камень.
– Я просто… – Она просто поняла, что рядом с ним камнем ей не стать. – Я просто хочу, чтобы ты поискал хоть одну вещь, которая тебе здесь может понравиться. Что-то ведь должно тебе нравиться…
Голос почти пропал, когда Денис в ответ тронул ее запястье большим пальцем.
– Мне действительно нравится разноплановость сеньора Дали. Я бы тоже хотел многое уметь… Но мне не дано. Не дано, как большинству людей. Меня, как вот эти камни, заточили подо что-то и все…
– Ничего не все, – все так же шепотом продолжала Белка, надеясь, что он спишет это на людей вокруг и музейные правила, хотя и понимала, что Денис читает в ее глазах много больше того, чем бы она мечтала с ним поделиться.
– Все, Белка, все… Я чувствую себя белкой, которая нашла в колесе дырку, чтобы выпрыгнуть, но поняв, что снаружи ей делать нечего, теперь носится вокруг колеса еще быстрее, чем когда была внутри, но найти вход обратно уже не судьба. Там внутри уже бежит другая белка, но белка снаружи хочет продолжать верить, что она уж точно незаменима.
Белка заставила свои негнущиеся пальцы стиснуть запястье Дениса.
– Там другие белки едят наше мороженое.
– Это ты верно подметила. Но такая белка, – Денис вырвал руку и ткнул указательным пальцем ей в нос. И довольно ощутимо, – такая белка одна. И заменить ее будет сложно.
Белка отвернулась и ускорила шаг. Быстрее к лестнице. Быстрее от него. Она разучилась с ним понимать русский. Она не знает, что он хочет ей сказать и что говорит. С ним лучше есть леденящее мозг и душу сладчайшее мороженое.
Глава 31 "Чаша терпения"
С телефоном Дениса Белке пришлось разбираться самолично. После того, как они, доведя за полчаса талончик в руке до состояния полупрозрачной салфетки, наконец подошли к стойке, выяснилось, что девушка из Водафона по-английски не понимает ни слова. Белка, разбавляя французский испанскими словами, довела свою речь до стопроцентной схожести с каталонской и получила наконец пароль для сим-карты.
– Спасибо, – поблагодарил Денис, когда они вышли из-под кондиционеров под южное беспощадное солнце.
Через два дома под хлипкими деревцами стояла скамейка, и Денис попросил дать ему время на то, чтобы проверить почту. Но близость мусорных контейнеров продолжала нервировать Белку, и она сообщила, что сходит за лимонадом. Денис просто кивнул. Она вернулась довольно быстро, спеша передать один из ледяных стаканов Денису, но тот окинул ее с ног до головы таким ледяным взглядом, будто видел впервые.
– Что-то случилось? – поспешила спросить она, чтобы увериться, что дело не в ней.
– Пока нет, – ответил он скрипучим голосом робота. – Но, может, случиться. В ближайшее время. Но это тебя не должно трогать. Наше время остается нашим.
Она продолжала стоять с двумя стаканами, и холод с пальцев перешел на голову, не давая мозгу переварить услышанное. Какое такое их время? Оно закончилось. Вернее, уже пошел обратный отсчет.
– Я сказала отцу, что завтра буду уже дома.
Секундная пауза заморозила Белку полностью.
– Ну, я тоже сказал отцу… – только сейчас Денис не сказал слово «отец», а выплюнул его, да так смачно, что Белка даже почувствовала на губах влагу. Или это она сама случайно нервно облизала губы. – Что смогу показать ему дом и вообще… Поговорить.
– Это проблема?
Слова Белки падали звонкими сосульками и разбивались о раскаленный асфальт, огонь которого она чувствовала пальцами, соскользнувшими с подошвы сандалии.
– Он не знал, что я здесь. И не должен был узнать… Я же тебе сказал. Про Жиркова. В общем, ничего хорошего не будет, но давай забудем на сегодня это пренеприятнейшее известие. Я не хочу портить тебе настроение.
Теперь Белка постаралась сглотнуть, как можно тише. Денис действительно эгоист в кубе. Он делает это не нарочно, он просто не замечает, как ранит людей вокруг себя. Испортить настроение? Будто от него осталась хоть крупица после разговора на патио.
– Ты хочешь вернуться во Францию сегодня? – начала она осторожно. Возможно, расстаться именно сейчас для них обоих лучший вариант. Она выплачется до возвращения Мартина. А то, что слезы будут, Белка не сомневалась. Не по Денису, по ней самой. По какому-то совершенно дурацкому состоянию, в которое ввергла ее связь с Денисом. Она не может быть с кем-то вдвоем, она не созрела не только до серьезных отношений, но даже просто до постели. Она не научилась быть камнем днем и мягким тестом ночью. Она просто черствый пирожок, которым Денис, кажется, подавился и не знает сейчас, как лучше и незаметнее выплюнуть откусанный кусок.
– Нет, – он затряс головой, точно пытался вытрясти из уха воду. – Я с ума иначе сойду за этот день. – Давай пойдем сейчас поедим. Я что-то совершенно забыл, что мы завтракали.
Он наконец поднялся со скамейки и забрал из окоченевших рук Белки свой стакан. Она растопила лимонад почти до последней льдинки, и для голоса не осталось в ней и нотки доброты.
– Здесь есть нечто, отдаленно напоминающее ирландский паб, – сообщила она.
– Ты разве хочешь пива? – в голосе Дениса действительно слышалось удивление.
Она мотнула головой.
– Там просто еда такая – аля фастфуд, но при этом качественная.
Паб был, только их там не ждали.
– У нас света нет, так что можете заказать только то, что у нас готово.
Они согласились на бекон, хашбраун и скрамбл. От столового вина отказались. От сангрии тоже.
– Что ж за непруха такая! – попытался улыбнуться Денис, всматриваясь в строгие черты Белки, тонущие в сумраке помещения, полностью заставленного деревянными столами и массивными диванами с высокими спинками.
– Наоборот. Не придется ждать заказа.
– А ты оптимистка по жизни, как я погляжу.
Белке хотелось добавить – была. Сейчас она что-то сомневалась в своем безоблачном будущем после такого отпуска. Но пока можно было отвлечься на еду.
– Слушай, я утром бегал… – начал Денис минут через пять, – и нашел недалеко от нас забегаловку. Все было закрыто, но меню у них висит снаружи. Я нашел там хамбургесу, – он улыбнулся еще шире. – Если хочешь, то можем прогуляться до туда и поужинать.
– Ты считаешь, что мы сможем еще и поужинать? – спросила Белка, отодвигая к краю стола пустую глиняную тарелку.
– Ну, девочки, которые любят гамбургеры, едят их даже на сытый желудок.
Если это была шутка, то Белке она не понравилась, и потому она решила рассказать Денису про ресторан в парижском музее. Это чуть сняло напряжение. И не только это. Когда Белка спросила, который час, чтобы не лезть за своим телефоном, Денис вытащил из кармана айфон и повертел перед ее носом темным экраном.
– Я – твой до конца нашего совместного отпуска. Это дерьмо подождет.
Белка пожала плечами. Его выбор. Пусть делает что хочет со своей жизнью, только пусть не создает новых проблем для нее.
Они вернулись домой и тут же согласились, что самое разумное сейчас выкупаться. Вода больше не казалась ледяной. Даже с учетом того, что они не стали снимать с сушилки купальники. Это напоминало их первое совместное купание. Денис вновь открыто рассматривал Белку, а она спокойно стояла, втянув живот и сводя лопатки вместе, зная, что в ее теле нет никаких изъянов. Она не современная топ-модель, она такая, какой природа желала создать женщину, воспевая гармонию и красоту. Ту, что немногим дано оценить. Не глянцевую.
– Кто первый?
Она специально не оборачивалась к Денису. С одной деталью в мужском теле природа промахнулась, и античные художники выкручивались, как могли – уменьшили в размерах, а потом даже додумались лепить фиговый листок. Или плавки. Которых на Денисе сейчас нет. Она выбирала его ради именно этой детали, но почему тогда ноет сердце?
– Вместе, – предложила она, продолжая глядеть на воду: отражение выглядит менее пугающим, чем оригинал.
Денис тут же нашел ее пальцы, и брызги неподвижной воды оросили спину Белки раньше, чем она оказалась в бассейне. Денис окунулся с головой, и она ушла под воду вместе с ним и не хотела выходить наружу: здесь не было ослепительного солнца, отражающегося в его глазах. Здесь царил покой.
– Ты с ума сошла!
Денис вытащил ее на поверхность чуть ли не за волосы! Именно тогда Белка, открыв от изумления рот, хлебнула воды. И в довершение всего получила по спине. Окончательно закашлявшись, Белка ухватилась за бортик и ткнулась носом в мокрую плитку.
– Прости, если сильно, – рука Дениса легла ей на плечо, но Белка не подняла головы. – Ты меня напугала.
Он развернул Белку к себе лицом, и она подползла еще ближе к бортику, чтобы повиснуть на локтях. Грудь сразу прибавила в размере, и вода билась о нее, точно о волнорез. Но Денис продолжал смотреть ей в лицо, так что грудь лицезрела лишь сама Белка, пряча глаза от его встревоженного взгляда. Но такой расклад Дениса не устраивал, потому он взял ее за плечи и встряхнул.
– Не молчи! Если я сделал тебе больно, так и скажи! И я извинюсь, – добавил он тут же скороговоркой и как-то уж слишком тихо. – Я извинюсь, Белла!
Она подняла глаза и не сумела больше отвести взгляда от его бледного лица.
– Да все нормально, – прошептала она, теряя голос. – Я не тонула. Я могу долго находиться под водой.
