Текст книги "Представление для богов"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 54 страниц)

13

Молодой, пылающий от ненависти голос зазвенел по залу:

– Не смей, слышишь! Не смей даже думать, что... раз меня привезли сюда... так ты и стал мне хозяином! Если ты Сокол, то я Волчица... я не рабыня! Мне про тебя рассказали... я знаю, что ты за человек!.. Но если посмеешь хоть чем-то меня оскорбить – увидишь, что я умею обращаться с кинжалом!

Орешек был бы плохим фехтовальщиком, если бы терялся при виде обнаженного клинка. И долго раздумывать в неожиданной ситуации он себе не позволял. Молниеносно сделал он из услышанного три вывода. Во-первых, девица не знает жениха в лицо, а значит, бояться ему нечего. Во-вторых, она сама его боится. В-третьих, эта зеленоглазая загораживает путь к столу – а такое безобразие терпеть нельзя!

Он улыбнулся и произнес тоном мягкого упрека.

– Да, светлая госпожа. Я тоже счастлив тебя видеть. Я тоже благодарю богов за то, что они благополучно привели тебя в крепость. Может быть, ты позволишь продолжить нашу приятную беседу за столом?

Девушка резко вздернула подбородок, как лошадка, на полном скаку почувствовавшая рывок поводьев. Рука с кинжалом опустилась. Впрочем, Волчица тут же пришла в себя и ответила тоном ниже, но весьма ядовито:

– О, разумеется, разумеется! Кто смеет спорить с Хранителем крепости! Уж конечно, не Арлина, его смиренная служанка! Что еще угодно высокородному Сыну Клана?

Орешек не выдержал:

– Высокородному Сыну Клана смертельно угодно жрать!

– Ну и манеры! – торжествующе воскликнула Арлина. Но Орешек уже взял себя в руки.

– Есть я хотел два-три звона назад. Сейчас я уже хочу жрать, – вежливо объяснил он и добавил почти умоляюще: – Красавица, не надо так сердиться. Это вредно для здоровья... моего.

И бросил через ее плечо такой умильный взгляд, что девушка подавила невольный смешок и сделала шаг в сторону.

Нет, Орешек не набросился на еду, как Подгорная Тварь на добычу. Не зря чуть ли не вся труппа аршмирского театра шлифовала его манеры. И сидеть за одним столом с высокородными ему уже приходилось: аршмирская «золотая молодежь» не раз закатывала пирушки для актеров. Он не плюхнулся на лавку – подождал, пока усядется, расправив подол платья, девушка, и лишь затем занял место рядом.

– Не будем звать слуг, – сказал он весело. – Госпожа позволит налить ей вина? М-м-м, наррабанское! А тут что, тушеная зайчатина с грибами? Или положить госпоже рябчика? Тоже хорошо под наррабанское... О-о, не лепешки, а настоящий хлеб! Умеют выпекать... не совсем, значит, глухомань...

* * *

Арлина не могла заставить себя проглотить ни куска. Она была сбита с толку, обескуражена. Волчица ожидала чего угодно, но не такой приветливой, дружеской беседы. И этот человек – Ралидж Разящий Взор, на первое свидание с которым она взяла кинжал!

Девушка готовилась к встрече с наглым, высокомерным животным со следами всех пороков на лице. Долгими бессонными ночами она пыталась представить себе жениха, и каждый раз образ, всплывавший перед ее взором, был по-новому отвратителен, не менялись лишь глаза: холодные, безжалостные. Глаза человека, который сознает свою власть над людьми и не намерен щадить тех, над кем ему хочется позабавиться... Про забавы молодого Сокола Арлина наслушалась предостаточно.

Но этот красивый, веселый юноша ведет себя так, словно встретил подругу детства!

Украдкой поднимая глаза от блюда с зайчатиной, девушка удивлялась: почему разгульная жизнь, которую вел этот негодяй, не состарила его прежде времени? Он и на свои-то двадцать шесть не выглядел... года двадцать два, двадцать три, не больше... и так красив!

Арлина зябко повела плечами, представив, какой увидел Хранитель свою невесту: тощая, долговязая, загорелая, как рабыня... и это ужасное платье, бабушкино наследство... а главное – волосы, жесткая черная грива, которую не то что красиво уложить – причесать толком не удается.

Она снова украдкой бросила взгляд на Сокола, который увлеченно обрабатывал белыми зубами куриную ножку. Вот уж у кого прекрасные волосы! Такие пышные, что и женщина позавидовала бы... наверное, очень мягкие... цвета каштана... нет, другой оттенок, скорее скорлупа лесного ореха... Высокий лоб, твердые скулы... очень густые, почти сросшиеся брови темнее волос... чуть портит лицо курносый нос... нет, не портит, а придает ему задорное и очень симпатичное выражение. А глаза-то какие – большие, карие, выразительные! И когда она успела их разглядеть? В глаза Ралиджу она осмелилась взглянуть лишь раз – когда налетела на него с кинжалом...

Краска прилила к щекам Арлины. Выходка с кинжалом показалась ей детской и нелепой. Боги, какой же дурой он ее считает!

Ладно, хватит изображать нескладеху из глухой чащобы. Пора показать, что она не хуже любой городской дамы может поддержать вежливую застольную беседу. Как учила ее тетушка Авилла: проглотить то, что во рту, запить глотком вина и сказать что-нибудь милое и любезное...

– Вероятно, моему господину сегодня не удалось позавтракать? Да и вчера, судя по аппетиту...

Так. Молодец. Брякнула. Мило и любезно. Теперь Сокол окончательно убедится, что берет в жены идиотку!

Но Ралидж не обиделся. Он с готовностью обернулся к девушке:

– Мне было не до еды, ясная госпожа. Ночью меня самого чуть не съели.

Роль оказалась сложнее, чем ожидал Орешек. Одно дело – морочить гарнизонную солдатню, это, пожалуйста, хоть с утра до поздней ночи. Но смотреть в лицо Волчице... Парень знал: тот, кто нагло пялится на Дочерей Клана, рискует потерять глаза (а то и вместе с головой). Это относилось не только к рабам и Отребью.

Но сейчас летели в Бездну все правила, законы и порядки. С этой госпожой надо было вести себя так же свободно, как с девчонкой из трактира, разве что немного полюбезнее.

Орешек заставил себя поднять глаза.

А что, очень даже симпатичная девушка, стройная, высокая. Больше всего красят юную госпожу волосы – великолепная черная грива, буйная и неукротимая. И еще хороши глазищи в пол-лица. Платье на ней старомодное, но цвет подчеркивает ясную зелень глаз. Лиф сколот серебряной брошью: свернувшаяся в кольцо волчица. Эта брошь больше всего смущала Орешка: напоминала, с кем он имеет дело, заставляла отводить взгляд.

Парень обрадовался, когда Дочь Клана нарушила враждебное молчание. Язык у него от рождения был прицеплен исключительно удачно, а тут еще подвернулась такая благодарная тема... Орешек уже успевший утолить голод, отодвинул блюдо и начал красиво, с подробностями расписывать свои недавние похождения. Начало рассказа было наглым, но убедительным враньем, а конец – чистой правдой, изложенной в самом выгодном для Орешка свете. Про серебряный пояс он не сказал ни слова, сам не зная, что заставило его выкинуть из рассказа столь живописную деталь...

Оказалось, что девушка почти ничего не слышала о Храмах Крови. Орешек, прервав повествование, пустился в исторический экскурс, подражая голосу Илларни и ссылаясь на древних авторов (большинство из которых он никогда не читал). За это он был вознагражден почтительным вниманием Арлины. А когда возобновленный рассказ дошел до поединка возле каменного дракона, зеленые глаза потрясенно распахнулись.

Раздавшиеся сверху пять ударов колокола помогли девушке стряхнуть чары. Арлина неуверенно, почти жалобно произнесла:

– Наверное, все это неправда...

– В чем дело, госпожа? – охотно отозвался Орешек. – Прикажем оседлать коней, возьмем отряд для охраны и съездим поглядеть. Думаю, что смогу найти эту поляну, если двигаться по ручью от места, где был мой лагерь.

Поверила. Лицо, как у ребенка, на глазах которого оживает жутковатая, но потрясающе интересная сказка.

– А слуги... все погибли?

– Все, ясная госпожа.

– Очень... очень страшно было?

– Не страшнее, чем в поединке на мечах! – нахально и хвастливо заявил Орешек.

– В поединке на мечах... – протянула девушка. Внезапно она очнулась, взгляд вновь стал дерзким и вызывающим. – Когда двоюродные братья везли меня сюда, я спросила: могут ли они сказать о моем женихе хоть что-нибудь хорошее? Прежде чем ответить, братья долго думали. Очень долго, господин мой! Наконец Эйгидан Надежный Арбалет вспомнил: «Ралидж много времени посвятил благородному искусству карраджу и владеет мечом с поистине удивительной ловкостью...»

Девчонка напрашивалась на ссору, но Орешек даже не заметил этого – так напугало его упоминание о двоюродных братьях.

– Где же эти уважаемые Волки? – осторожно поинтересовался он. – Почему мы до сих пор не поприветствовали друг друга?

– Уехали! – горько ответила девушка. – Уехали сразу, как только привезли меня сюда! Отказались даже заночевать в крепости!

– Но отчего же?.. – спросил Орешек, с трудом скрыв облегчение.

Арлина вскочила, черные волосы взметнулись, словно подхваченные ветром.

– Не делай вид, будто не понимаешь! – гневно крикнула она. – Этот брак оскорбителен не только для тебя, но и для меня... для всех Волков! Чтоб Волчицу... как рабыню... в обмен на мир между Кланами... – Голос ее прервался, она села, опустила голову и продолжила негромко: – Да, конечно... Пусть лучше будет плохо мне, чем всем Соколам и Волкам. Но это так тяжело!

Как бы девчонка не вздумала разреветься... Орешек наполнил кубок.

– Прошу тебя, светлая госпожа, выпей вина и успокойся. Я понимаю твои благородные чувства... и надеюсь сделать твою ношу хоть немного легче...

Девушка подняла голову. В уголках глаз дрожали слезинки, но взгляд снова стал колючим.

– Какая галантность! Интересно, мой господин вел бы себя так же, если бы вместо меня на этой скамье сидела Авизана Чистая Вода?

Новая загадка? Что прикажете отвечать?

Девушка заметила недоумение собеседника.

– Только пусть Сокол не притворяется, будто забыл женщину, благодаря которой стал Хранителем этой крепости! Что ж, кажется, Орешек догадался, как надо себя вести.

– Конечно, помню! – бодро откликнулся он и поднял кубок, который все еще держал в руке. – С благодарностью выпью за ее здоровье!..

И тут же понял, что допустил ошибку, – таким презрением сверкнули зеленые глаза.

– Вот теперь ты настоящий, господин мой! Вот она, истинная цена твоей любезности и хорошим манерам! Насмехаться над несчастной женщиной, чью жизнь ты сломал!

Орешка точно дубиной по голове шарахнули. Надо ж быть таким горелым пнем, такой дубовой бадьей – забыть рассказ языкастой служаночки о том, что Ралидж изнасиловал Дочь Рода, за что и был изгнан в эту глушь!

Но Волчицу надо срочно усмирить. У него хватает трудностей и без этой разъяренной зверушки...

Дальнейшее стоило Орешку огромного внутреннего усилия: пришлось заставить себя прикоснуться к высокородной госпоже. Парень сказал себе, что все это – лишь сцена из спектакля, а девушка – его партнерша-актриса.

И сцену эту способный ученик великого Раушарни провел отлично.

Он положил руки на плечи девушки и встряхнул ее. От неожиданности Арлина сжалась. Лицо этого странного мужчины исказилось в усмешке, похожей на гримасу боли.

– Что? – негромко сказал он новым, страшным голосом. – Трудно выйти замуж за распутника, убийцу и негодяя? Ничего, ничего, не стесняйся, я и не к таким кличкам привык! А ты подумала о том, каково приходится человеку, который почти мальчишкой наделал глупостей, а потом всю жизнь расплачивался за них? Человеку, которому приписывают чуть ли не все мерзости, совершенные в Грайане? И не оправдаешься, не отмоешься... и чем дальше, тем длиннее и тяжелее хвост грехов, который тащится за тобой, как цепь за рабом... и хочется махнуть на все рукой падать все ниже и ниже... все равно для всех ты подонок и мразь, даже для своего Клана...

Он шагнул прочь, рухнул на скамью и спрятал лицо в ладонях.

Арлина беспомощно потерла виски.

– Приписывают? – в смятении спросила она. – Значит, мой господин не делал того... того... что...

Ее собеседник убрал руки от лица и с достоинством встретил недоверчивый взгляд девушки.

– Кое-что сделал, не отрицаю, – сухо сказал он. – Кое-что домыслила молва. А бывало, я брал на себя вину приятелей. Ведь то, что для Сына Клана – скверная шалость, для прочих – преступление. И расплата разная. Как же было не выручить тех, с кем пил и веселился?

– Но Авизана...

– Что – Авизана? Неужели она рассказала бы отцу, как сама прибегала ко мне? А я... даже если бы я унизился до оправданий, кто поверил бы человеку с моей репутацией?

– Значит... значит, на тебя наговаривают... ну, например...

Щеки девушки густо покраснели, и Орешек догадался: она перебирает в памяти слышанные о Ралидже сплетни, ищет самую пристойную, чтобы говорить о ней без смущения. Парню стало весело. «А румянец ей идет! Арлина... Стало быть, Золотой Цветок... Нет, имя для нее слишком пышное. Больше подошло бы Ферлина Лесной Цветок... Славная дикарочка...»

И тут «славная дикарочка», собравшись с мыслями, сказала нечто такое, что выбило у Орешка землю из-под ног:

– Среди прочего мне рассказали о таком случае... Не то в Аршмире, не то в Ашшурдаге... словом, в каком-то портовом городе... Ралидж Разящий Взор в сопровождении слуг проезжал верхом по улице. Бродяга, чуть не угодивший под копыта, крикнул вслед всаднику что-то дерзкое. Ралидж остановил коня, велел слугам схватить бродягу и тут же, у себя на глазах, насмерть забить плетьми. Никто не посмел вмешаться – ни прохожие, ни стража. Я хочу знать, что в этой истории правда, а что...

Арлина осеклась, увидев, как разом осунулось, посерело лицо ее собеседника. Взгляд стал тусклым и мертвым, руки вцепились в край столешницы. Девушке показалось, что перед ней совсем другой человек... или что он резко сбросил маску. Нависло тяжелое молчание.

– Да, госпожа, – нарушил тишину хриплый голос, – такой случай действительно был. Жалкий уличный оборванец поплатился за неуважение к Клану. Впрочем, если судьба этого бродяги волнует тебя, можешь успокоиться: он остался жив!

Молодой человек вышел из-за стола и, не сказав больше ни слова, покинул комнату.

На лестнице он почти столкнулся с шайвигаром. Почтенный Аджунес не находил себе места от волнения, он решил под каким-нибудь благовидным предлогом войти в зал или хотя бы подслушать – все ли в порядке, всем ли доволен господин... Чуть не налетев на ступеньках на Ралиджа, шайвигар начал бормотать извинения. Но Хранитель прошел мимо и захлопнул за собой дверь своей комнаты.

Аджунес замер в ужасе. Ему уже были знакомы и этот остановившийся взгляд, и эта резкая бледность...

«А я-то сказал, дурак, что невеста воссылала за него молитвы в храме! Конечно, Сокол прочел то, что она думает о нем на самом деле! То-то вылетел, как ошпаренный... Хранитель видит нас всех насквозь! О Безымянные, как же теперь жить?..»

14

Орешек в одежде и сапогах повалился на парчовое покрывало и закинул руки за голову.

Хватит терзать себя воспоминаниями! Когда идешь вперед, глупо все время оглядываться через плечо – споткнуться можно!

Но как же не оглянуться, если прошлое плетется за тобой след в след, горячо дышит в затылок?..

Орешек напряженно глядел в потолок, но видел не массивные балки, меж которыми тянул пряжу паук. Он позволил своему сознанию скользнуть назад по невидимому лучу времени туда, где шумел на тысячи голосов портовый город Аршмир...

Как радовался тогда Орешек первым весенним дням! Вовсю орали вороны и чайки, сильнее разносился в воздухе запах рыбьей чешуи и требухи, на рынках и в порту чаще вспыхивали драки: в людей вселились веселые и злые весенние демоны, которые не давали ни мгновения покоя, не позволяли стоять на месте, разгоняли сонную зимнюю одурь...

Орешку казалось, что вместе с грязным стаявшим снегом уйдут, исчезнут все неприятности зимы.

А зима и впрямь выдалась неудачная.

В начале Хмурого месяца на крыльях первых штормов в опустевший порт влетела эскадра – вернулся с Проклятых островов, с проигранной войны молодой король Джангилар.

Блестящие замыслы разлетелись в клочья, флот отступил, король был ранен стрелой в колено. Вполне понятно, что в душе у государя не цвели фиалки и не пели нежные струны...

Через полтора года Джангилар повторил попытку – и присоединил Проклятые острова к Великому Грайану. Но это произошло позже, а в те мрачные слякотные дни Дракон зверел при любом упоминании о недавних битвах, а о своей ране вообще слышать не мог.

И конечно же, Тысячеликая расстаралась, чтобы до королевского слуха дошла ехидная песенка, сочиненная одним из аршмирских актеров. Весьма непочтительно песенка излагала обстоятельства, при которых был ранен Джангилар, причем местом ранения называлось отнюдь не колено...

Прежний король приказал бы залить поэту глотку расплавленным оловом, а прочим актерам труппы вырезать языки – просто так, за компанию. К счастью, нынешний государь был хоть и вспыльчив, но отходчив: сперва разгневался, потом посмеялся и на год запретил всей труппе выступления.

Что ж, не трагедия, все могло быть и хуже. Актрисы весело упорхнули к состоятельным поклонникам. У Раушарни и других знаменитостей было кое-что прикоплено на черный день. А мелочь вроде Орешка кинулась искать работу.

Будь это летом, парень вернулся бы в порт. Но и Хмурый месяц оказался не слишком суров к безработному артисту. Несколько небогатых Семейств в складчину наняли его учителем к своим детишкам. Всю зиму Орешек возился с двумя десятками маленьких разбойников: обучал их грамоте и счету, а также повествовал о богах, имена которых людям ведать не дано. Узнаются они лишь по деяниям. Тот, Кто Гасит и Зажигает Огни Человеческих Жизней, Тот, Кто Повелевает Ветрами, Тот, Кто Колеблет Морские Волны... и многие, многие другие. Их часто именуют просторечными прозвищами вроде Бог Моря, Бог Ветра... но этого делать не следует!.. Боги – не Отребье, кличек не терпят!

Распахнув доверчивые глаза, малыши слушали о Бездне, которая ждет каждого после смерти. Бездна находится вне нашего мира, она полна неугасимого огня, который не имеет ничего общего с обычным пламенем. Огонь этот выжигает в душе умершего все грешное, злое, преступное. Если человек вел добрую и честную жизнь, пытка будет недолгой, душа останется почти целой. Такую душу, большую и чистую, страшный Повелитель Бездны извлечет из огня и даст для нового рождения младенцу благородной крови – Сыну Рода или даже Клана. Если в душе скопилось много зла, мука длится неимоверно долго, а выгоревшие остатки души получит при рождении Сын Семейства, а то и вовсе отродье бездомной нищенки или маленький раб. Но человек не должен отчаиваться, даже если низкое рождение дало ему ошметки вместо души. Надо жить достойно и хорошо, тогда душа снова станет большой и светлой, а новое рождение будет высоким. Души же самых черных злодеев сгорают без следа.

Бездна беспощадна ко всем – и к женщинам, и к детям... а потому лучше сидеть смирно, не вертеться и с почтением слушать учителя!

Сначала малышам все было в новинку, учение казалось игрой. Но к концу Лютого месяца ребятишки заскучали, а весь Вьюжный месяц развлекались тем, что подстраивали учителю всякие каверзы. Два десятка детских головенок были очень изобретательны, а у Орешка не поднималась рука врезать малышам как следует, не говоря уже о солидной порке. Поэтому он ждал Первотравного месяца, как узник ждет освобождения. Скорее бы вернуться в порт! Лучше тюки на спине, чем возня с этим мелким отродьем Серой Старухи!

И в тот солнечный день, второй день Первотравного месяца, Орешек бодро шагал по лужам на разведку в порт. Интересно, застанет ли он кого-нибудь из прежней ватаги? Приятно будет рассказать парням про актерскую жизнь, посмеяться над тяжкой долей учителя...

Орешек представил себе, как на потеху дружкам сделает до омерзения нудную физиономию и тупо забубнит:

«Буква „о“, добавленная в конце слова, означает или середину чего-либо... кто приведет пример? Да проснитесь, бездельники!.. „Ла“ – ночь, „лао“ – полночь... или высшую степень... „ра“ – ветер, „рао“ – ураган... а это что такое? Откуда у меня в капюшоне плаща тухлая рыбина? Ну, мальки сопливые погодите! Я еще с вами за вчерашнее не разобрался! Кто вчера на спине моей куртки углем нацарапал „Бей стражу“, а? Научил вас грамоте на свою голову! Вам „хи-хи“, а у меня глаз не открывается и в левом ухе звон стоит! Стражники, оказывается, тоже читать умеют... вот уж кто бы мог подумать...»

Орешек свернул на Кошачью улицу и, размечтавшись, не заметил, как оказался на пути у всадника. Нога в высоком сапоге с силой ударила парня в грудь. Извернувшись, как кошка Орешек устоял на ногах.

В крупных городах запрещалось ездить верхом, всадник должен был спешиться и вести коня в поводу. Но тот, кто медленно удалялся сейчас по людной улице, был выше всех правил и запретов.

На всаднике был светло-серый плащ с вышитым соколом.

Не случилось ничего особенного. Подумаешь, пинок! Но обида и злость вдруг прихлынули к горлу Орешка. Метнув яростный взгляд вслед Сыну Клана, он сказал громко:

– У-ух, Сокол ощипанный... прямо из родного курятника!..

Бывают такие мгновения – Хозяйка Зла собирает их и копит, как драгоценные камни. Мгновения, ломающие человеку жизнь.

Только что улица звенела гомоном толпы – а тут вдруг стало почти тихо, и в тишине отчетливо прозвучали кощунственные слова. Все лица обернулись к парню. Всадник остановил коня и тоже обернулся.

Орешек кинулся было прочь, но в него вцепились сильные руки, повалили наземь, скрутили... Как же он не углядел, что Сына Клана сопровождали пешие слуги!

Сойдя с седла, Сокол сквозь расступившуюся толпу приблизился к парню. Господские холуи силой поставили бродягу на колени и пригнули ему голову так, что он видел лишь высокие сапоги и полу длинного серого плаща, который почти касался его лица.

Раздался голос – негромкий, равнодушный, безжалостный:

– Прикрутите его к чему-нибудь... ну вот, к коновязи...

Почему Орешек не сопротивлялся? Почему не попытался расшвырять державших его верзил? Сколько их было – двое, трое? Но ведь когда-то в портовых тавернах он весело и азартно бросался в драки с рыбаками из Старого порта, с грузчиками из Нового, с ворами, что хозяйничали на Малом рынке. И не считал противников. А тут покорно дал привязать себя к дубовой коновязи и лишь затравленно сжался, когда цепкие лапы разорвали на нем рубаху, а перед лицом закачалась страшная двухвостка с железными шипами.

– Сколько, господин? – деловито спросил один из слуг.

В ответ послышалось:

– До смерти.

Если бы людям дано было услышать Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней, в их жалких смертных ушах прозвучал бы именно такой голос. В нем была усталая брезгливость, в нем была скука, в нем была привычная уверенность в своей власти над чужой жизнью. Такому нельзя научиться, это веками передается в крови от отца к сыну. Голос господина, хозяина – в нем были жуткие чары, и все существо Орешка с болью и трепетом отозвалось на них, душа съежилась и заскулила, как раненый щенок. Орешек даже не умолял о пощаде, как-то сразу поняв, что это бесполезно, да и не смог бы он вымолвить ни слова, язык не подчинился бы ему. Собственное тело предало парня, весь мир бросил его на погибель.

Аршмирский люд своеволен и своенравен. Был случай, когда Левую Руку Хранителя города забросали камнями за какое-то излишне строгое распоряжение. Но никогда нельзя угадать, куда качнется чаша весов, какое решение примет сброд, глазеющий на происшествие. Дерзкие аршмирцы могли бы оттеснить господскую прислугу от коновязи, разрезать веревку на руках бродяги, дать ему возможность ускользнуть... Но, хотя из толпы и доносились неодобрительные возгласы, большинство зевак предпочло пялиться на происходящее и делать ставки – сколько Ударов выдержит парень, прежде чем отдаст душу Бездне.

Вей-о-о! Веселый город Аршмир!

Здесь нельзя умереть от голода. Зато есть сотни других способов проститься с жизнью...

А Орешек так и не узнал, сколько ударов выдержал, пока не обвис на веревках. Помнит лишь, что боль от первого удара, разрубившего кожу, разрушила наваждение, он стал кричать, пытался освободить руки... а потом была сплошная стена боли, сквозь которую не могло пробиться ничто извне, и эта пытка длилась вечность, и не осталось больше крика в горле... а потом – темнота, крутой черный обрыв, стремительное скольжение в Бездну...

Позже Орешек узнал, что слуги высокородного господина сочли его мертвым и бросили на веревках у коновязи – стражники подберут!

И пропасть бы парню, гореть бы среди прибрежных скал в Безнадежном ущелье, на одном костре с телами нищих, бродяг и казненных преступников, если бы не Вьямра Юркая Кошка да благословят ее Безымянные...

Пожалуй, Орешек – единственный человек на свете, призывающий благословение богов на эту маленькую, сухонькую старушонку со свисающими на лицо седыми космами, из-под которых пронзительно светились желтые глаза. Во всех припортовых переулках знали Вьямру – королеву скупщиков краденого. И все были уверены, что это даже не одна из прислужниц Хозяйки Зла, а сама Многоликая крутится меж людей, вынюхивает и высматривает, как получше им напакостить.

Орешек услышал про Вьямру чуть ли не в день своего прибытия в Аршмир, но не встречал ее до той памятной ночи, когда, возвращаясь по причалу с позднего свидания, заметил в воде человека, который молча и упорно пытался вскарабкаться по скользкой, поросшей водорослями причальной стенке. Орешек принял тонущего за ребенка и убедился в ошибке лишь тогда, когда вытащил легонькое тельце, пахнущее тиной, на берег. А когда узнал, кого спас, на миг испытал желание швырнуть старуху обратно в холодные вонючие волны.

Конечно, он не ожидал от Вьямры объяснений – что она делала ночью на пирсе, сама ли свалилась в воду или кто-то ей помог... Орешек не имел ни малейшего желания влезать в грязные старухины дела. Но хотя бы поблагодарить его она могла... не говоря уже о более ощутимом, полновесном и звонком выражении благодарности.

Нет, зыркнула из-под мокрых седых прядей жуткими желтыми глазищами и сказала, чуть ли не с угрозой:

– Я тебя запомню...

И ведь запомнила!

Это подручные Вьямры перерезали веревки на сведенных предсмертной судорогой руках парня, заботливо и бережно перенесли его в укромный дом, позаботились о лучшем лекаре, какого можно было найти в городе. Сам Фазар Далекий Берег сидел у постели полумертвого бродяги, хотя уже год как объявил всему Аршмиру, что отправляется на покой и больше не пойдет ни к одному больному, даже если его позовут к Хранителю города...

Да, если Вьямра удосуживалась платить долги, она делала это с королевским размахом!

Вряд ли великий лекарь польстился на деньги. Видимо, мерзкая торговка краденым знала нечто такое, что давало ей власть над стариком. Так или иначе, мудрый Фазар совершил чудо – вернул Орешку не только жизнь, но и здоровье. Когда парень переступил порог хибары, в которой отлеживался, и вгляделся в затянутый тучами небосвод, его пошатывало от слабости. Но лекарь клялся своим добрым именем, что скоро к молодому человеку вернутся прежняя сила и ловкость. Вот только шрамы со спины не сойдут никогда: двухвостка с шипами не рассекает, а рвет кожу...

Еще несколько дней Орешек отдыхал и отъедался, а затем на пороге возникла Вьямра и заявила:

– Мы в расчете, я тебе ничего не должна. Но в подарок прими совет: уходи из Аршмира. Здесь удача отвернулась от тебя.

Это Орешек понял и сам. К тому же, шляясь по аршмирским улицам, он рисковал нарваться если не на Сокола, чей гнев он имел наглость вызвать, то на его слуг – а уж те парня наверняка запомнили.

– Ты провалялся почти три месяца, – продолжала старуха. – На дворе уже конец Поворотного. В храме Того, Кто Одевает Землю Травой, объявили, что осень будет ранней и дождливой. Купцы торопятся собрать обозы, вербуют наемников для охраны. Пойдешь с одним из отрядов.

– Я бы с радостью, да кто меня возьмет? Я ж меча в руках не держал, разве что нож...

– Ничего, замолвлю за тебя слово... Прощай и постарайся больше со мной не встречаться!..

И знал же, знал, дурень, что Вьямру считают воплощением Хозяйки Зла! Ну, кому она могла замолвить за него словечко? Честным наемникам? Как бы не так! Стали бы они слушать торговку краденым!

Вот об этом бы Орешку и поразмыслить... Нет, развесил доверчивые уши так, что по плечам болтались, чуть по заднице не хлопали! И не увидел ничего подозрительного в новых товарищах. Наоборот, восхищался про себя: ах, какие они сильные, грубые да неразговорчивые! Видать, все мыслимые и немыслимые передряги прошли!..

И верно, все они прошли, один эшафот остался! Разбойники это были. Завели обоз в лесную глухомань, деловито перерезали купцов, а Орешку предоставили выбор: или он присоединится к ним, или останется лежать в кустах на радость голодному зверью...

И пусть Безликие попробуют с трех попыток угадать, что он выбрал!