Текст книги "Представление для богов"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)

Непривычная горечь в голосе Аунка пугает Орешка, он робко спрашивает:

– Ты... был там?

– Нет. Это было за семнадцать лет до моего рождения. И вообще... сейчас речь совсем о другом городе.

Немного помолчав, Аунк неохотно говорит:

– Когда-то у меня был меч юнтагимирской работы.

– Что-о?

Орешек еще ни разу не ловил учителя на лжи, но такое заявление кого угодно ошарашит.

– Не было на свете меча лучше моего, – говорит Аунк с такой нежностью, что Орешек еще шире распахивает глаза. – Имя ему было – Альджильен Солнечный Луч. Как жадно пил он кровь в бою! Из ножен выпархивал сам, стоило руку протянуть. Мог оставить глубокую зарубку на камне, мог рассечь волос на лету. Длиной в два локтя, шириной в три пальца – настоящий лучик! Прямой, узкий, никаких желобков-кровостоков, простой зацеп у эфеса. По всему клинку – волнистый узор, по нему с первого взгляда узнается юнтагимирская работа. Там сталь многослойная, кузнецы сминали вместе много металлических полос... месили металл, как тесто... не знаю, секрет ушел в Бездну... еще закалка была особая...

Не встречал и не встречу больше такой упругости и прочности. Затачивать себя позволял так, что хоть брейся... И вот чего я не мог понять: в руке и в ножнах он был легким, а в ударе – тяжелым... Клинок великолепно сбалансирован, рукоять – словно делали по моей ладони, на заказ... Один наррабанский властитель предлагал мне за Солнечный Луч караван с товарами и рабами-погонщиками.

– Продал? – ахает Орешек. Он уже верил каждому слову, да и нельзя сомневаться, когда слышишь такую боль и обиду в человеческом голосе.

– Да что ты? – обижается Аунк. – Нет, конечно!

– А как этот меч к тебе попал?

– Много будешь знать – голова треснет.

– И где он сейчас, твой Альджильен?

– Я его подарил, – не сразу отзывается Аунк. – Подарил на прощание... одному человеку.

Все доверие, которое чувствовал Орешек к рассказу учителя, немедленно разлетается вдребезги.

– Да? – цедит он сквозь зубы. – Понятно! Скромный, но милый подарочек! Так сказать, носи и помни обо мне!

Аунк поднимает на него серые глаза, затуманенные страданием.

– Это было... что-то вроде жертвы. Богам, судьбе, Хозяйке Зла – сам не знаю. У меня были воспоминания, от которых необходимо было избавиться. Я не знал, как с ними жить... и подумал, что если отдам самую дорогую вещь... нет, не вещь – часть себя самого...

Орешку становится стыдно за свои сомнения.

– И как... избавился? – спрашивает он шепотом.

– Нет, – горько отвечает Аунк. – Видно, их в моей душе и Бездна не выжжет...

Тряхнув головой, наставник преображается. Перед Орешком прежний Аунк – жестокий, насмешливый.

– Словом, меч в хороших руках. А насчет воспоминаний и Бездны – это я в Звездопадном месяце проверю... А ты, я вижу, отдохнул? А ну, встать! Для разминки – полсотни наклонов назад, да как следует, не жалей своей нежной спинки!.. Что ты там бормочешь? Имей в виду, я все слышу! За «палача» – еще десять наклонов! Давай, не ленись!..

Орешек погладил ножны и закутался в одеяло. Его Сайминга наверняка не хуже Солнечного Луча. С таким мечом он не пропадет... если сумеет унести ноги из крепости.

Но куда, собственно, спешить? Плохо здесь, что ли? Не выдал себя в первый день – не выдаст и на второй... или третий... Надо как следует обдумать свой уход, не улепетывать, как воришка от лотка торговца. А пока он с удовольствием побудет Хранителем крепости... и женихом зеленоглазой злючки...

Засыпая, Орешек улыбался счастливой детской улыбкой.

Вряд ли сон самозванца был бы так спокоен, если бы парень знал, что этой ночью конный силуранский разъезд наткнулся на измученного, исцарапанного в кровь, исхлестанного ветвями нагого человека. Человек без страха, в упор взглянул на старшего из всадников и сказал надменно и повелительно:

– Пусть мне сейчас же дадут что-нибудь из одежды и коня. И проводите меня к вашему командиру. Я – Ралидж Разящий Взор из Клана Сокола, Ветвь Левого Крыла, новый Хранитель крепости Найлигрим!

17

Недобрая ночь взяла лес в свои холодные черные ладони. Деревья шушукались, как заговорщики. Большая полная луна стояла высоко над верхушками деревьев, время от времени ее закрывали наползающие клокастые облака. Лунный свет не развеивал жуть, наполняя лес странными, бесшумно скользящими призраками.

Глухо перекликались ночные птицы. Меж деревьев поплыл волчий вой, в котором слились тоска одиночества и смертельная угроза. Вой поднялся на высокой ноте – и оборвался: зверь почуял более страшного хищника, чем он сам.

Сливаясь с прихотливыми серебристыми тенями, ныряя в черные провалы мрака, по лесу бесшумно двигались три длинные серые фигуры. Они были безобразны – с маленькими головами, покатыми плечами, непомерно длинными руками. Но сейчас, когда они, склонившись к самой земле, без хруста и треска пронзая подлесок, стремительно и легко бежали сквозь ночь, их уродство было незаметно, оно почти превратилось в грозную красоту.

Подгорные Людоеды шли по свежему следу, и не было в чаще зверя, который посмел бы встать у них на пути. Они гнали жертву к горным отрогам, отрезая от ближайшей деревни, гнали беспощадно и неумолимо.

Там, впереди, задыхаясь и приволакивая ногу, ломился сквозь кусты человек с обезумевшими глазами. Воздух толчками, с хрипом вырывался из горла, сердце колотилось о ребра, в ушах бился тонкий звон.

Иногда человек останавливался и, прислонившись к стволу дерева, мучительно пытался перевести дыхание. Но короткие передышки не приносили облегчения, и ноющие мышцы вновь тащили измученное тело вперед.

А там, куда гнали добычу безмолвные убийцы, там, за двумя ручьями и цепкими зарослями шиповника, возле замшелой скалы, чернеющей среди искривленных стволов, разрывало ночь пламя костра.

Огонь метался, извивался, освещая небольшую поляну у подножия скалы и выбитые в камне полукруглые аккуратные ступеньки. Лестница вела к плоской вершине, на которой темнело сложенное из массивных бревен приземистое строение, похожее на маленькую крепость. Это был охотничий домик, его приказал построить для ловчей потехи еще Нурваш Черный Туман, отец нынешнего короля Силурана. Домик выглядел нежилым. Ни единого звука не доносилось из распахнутой настежь двери, ни единого проблеска света не мелькало сквозь щели закрытых наглухо ставней.

У костра на свернутых плащах сидели двое. Один из них положил руки на колени, склонил голову и замер в тяжком раздумье. Второй – высокий, белокурый – запрокинул ввысь красивое, с тонкими чертами лицо.

– Какая высокая луна! – вздохнул он. – Какая далекая! Точно небо отшатнулось от земли... отпрянуло с отвращением и презрением, видя, какие злодейские дела творятся внизу...

Темная фигура зашевелилась, обернулась к костру. Багровый свет заплясал на мрачном лице Нуртора Черной Скалы.

– Ты что? – хмуро поинтересовался король. – Опять кропаешь свои стишки? Только вслух не читай, от них мыши дохнут.

Собеседник короля поменял позу, чтобы роса не замочила узорчатый рукав. Даже здесь, в ночном лесу, он был нарядно одет.

– Мыши от них, может, и дохнут, – парировал он хладнокровно, – зато люди остаются живы. Губить людей – привилегия тех, кто повыше меня.

Король вскинулся, как от удара.

– Аудан! Ты... Да как ты посмел... – Ярость задушила слова в его горле.

Аудан не двинулся с места. Поза его казалась безмятежной, но краешком глаза он следил за разгневанным Вепрем. Вельможа очень рисковал, сознательно оскорбив короля. Однако вызвать вспышку было необходимо. Король затеял мерзкое и опасное дело – опасное для него самого и для его страны! Долгом Правой Руки было помешать Вепрю совершить то, за что он сам потом может проклясть себя.

– Государь гневается? – мягким, певучим голосом спросил Аудан. – Меч под рукой, в траве. Но после того как мои господин убьет меня, пусть он задумается: пристало ли королю великой страны, потомку Гайгира Снежного Ручья, охотиться с такой сворой, как та, что рыщет сейчас по лесу?

Нуртор яростно хватил своей лапищей по земле.

– Скажи уж напрямик, что трусишь!

Аудан взял из груды хвороста ветку, аккуратно поправил угли. Он почувствовал облегчение. Гнев не ослепил государя. А ведь мог и убить за дерзость, бывали случаи... хотя, возможно, потом жалел бы о друге детства.

– Скажу, что считаю неразумным для государя остаться в лесу без охраны... особенно если поблизости бродят Подгорные Людоеды, как утверждает этот старый колдун, которому я, впрочем, ни на медяк не верю.

– Чего нам бояться? – буркнул король. Ярость прошла, но он продолжал хмуриться. – Подгорных Людоедов? Ты же слышал – почтенный Айрунги обещал показать нам свое мастерство в укрощении этих тварей.

– Мастерство? А каково приходится человеку, который сейчас пытается спастись от этого ужаса?

– Подумаешь! Всего-навсего преступник, осужденный на казнь. Я не печалюсь о солдатах, идущих ради меня на смерть, так неужто буду переживать из-за такой мрази? Зато мы увидим то, чего еще не видел ни один смертный, кроме Айрунги если, конечно, он смертный. По его приказу чудища пригонят добычу сюда, а затем чародей усмирит Людоедов и обратит в бегство.

– А если колдун... как бы помягче сказать... переоценил свои силы?

– Отсидимся в охотничьем домике. Вон он какой – осаду может выдержать! А утром телохранители подоспеют.

«Храбрость и глупость часто ходят в одной упряжке», – вспомнилась придворному старая пословица.

– А старого хрыча, если он опозорится, – продолжал король с недобрым блеском в глазах, – я попросту за дверь вышвырну, пусть его съедят... Так что можешь не опасаться ни за себя, ни за меня.

– Я говорю не о страхе, – улыбнулся Аудан. – Мне почему-то кажется, что моя смерть по лесу в стае не бегает и клыками не сверкает!

И он был прав. Его смерть не бегала в стае по лесу и не скалила клыки. Его смерть стояла в нескольких шагах от костра, прильнув к шершавому древесному стволу. Языки пламени не могли добросить туда свои слабеющие отсветы, а лунное сияние, просачиваясь меж ветвей, лишь надежнее укрывало невысокую человеческую фигуру, превращая ее в причудливой формы лесную корягу.

Услышав слова Аудана, Шайса усмехнулся. Он-то знал точно, что Правой Руке короля Силурана не суждено дожить до рассвета.

– Я говорил не о страхе, – повторил Аудан, – а о достоинстве. Пристало ли королю связываться с подозрительным старикашкой, который в лучшем случае шарлатан и проходимец, а в худшем – Ночной Маг?

– В худшем? Почему – в худшем? Ведь если он не врет... ты понимаешь, какое оружие он дает мне в руки?

– Грязное и недостойное оружие, способное подвести в любой миг. Ночные чары – от Хозяйки Зла! Пусть мой король вспомнит пословицу: «Серая Старуха честно не платит». Неужели я должен напоминать это потомку Истинного Мага?

– Я потомок изгнанников! – заорал король. – Ты не знаешь, что это такое – мечтать о земле, откуда пришли твои предки! Твои корни здесь, в Силуране! А я... какие только кары не призывал я на Великий Грайан! Чуму, ураганы, землетрясения... Бездну молил разверзнуться! А теперь могу не во сне, а наяву бросить на своих врагов Подгорных Тварей! Тебе не понять этого, Сын Рода!

– Не понять, – охотно согласился Аудан. – Я, хвала Безликим, всего лишь Сын Рода. Не надо думать о том, что обо мне летописцы напишут... что обо мне века спустя люди говорить будут...

Что ответил бы рассвирепевший король – осталось неизвестным. В глубине ночного леса раздался хруст ветвей – и вой, похожий на волчий. Но это сходство не обмануло двух опытных охотников.

Мужчины вскочили на ноги, подхватив из травы мечи.

Из окружавших поляну лунных полотнищ и смутных теней вывалилось существо, еще недавно бывшее человеком. На подгибающихся ногах беглец доковылял до костра и рухнул, теряя последние силы. Он не сказал ни слова, лишь лежал и глядел в огонь. Что видел в это миг затравленный безумец? Спасение, жизнь? Или пламя Бездны?..

Двое мужчин у костра – и третий, скрытый в древесной тени, – не смотрели на беднягу. Они не сводили глаз с длинных серых фигур, вынырнувших, подобно щукам, из лунного потока.

Людоеды замерли на краю поляны, безмолвные и неподвижные. Тени скользили по голым телам, которые издали казались мокрыми.

И король, и вельможа почувствовали, как хрупка преграда, удерживающая Подгорных Тварей. Еще миг – и ринутся на поляну, и не остановить их будет ни мечом, ни огнем.

Король испытал не столько страх – он был храбр, к тому же ему было куда отступать, – сколько отвращение. Существа, что выбрели на поляну из кошмарного сна, были настолько чужды всему человеческому, что Нуртор содрогнулся и впервые усомнился в своих великих планах.

И тут в дверях охотничьего домика появился человек в черном плаще. Держался он прямо и свободно и сейчас не выглядел стариком. Лица его не видно было под черным капюшоном, но тот, кто сумел бы взглянуть ему глаза, понял бы, что Айрунги остро наслаждается каждым мгновением этого действа.

Ступая уверенно и легко, чародей стал спускаться по каменной лестнице. Перед собой он поднял, как скипетр, тонкий посох, навершие которого било украшено сиреневым стеклянным шаром размером с яблоко.

Не дрогнув, без тени страха приблизился он почти вплотную к застывшей стае.

– Убирайтесь прочь! – вознесся над поляной повелительный голос.

Людоеды не шелохнулись. Чародей тоже замер. Страшное молчание затягивалось, как петля на шее. Король почувствовал, как вспотела ладонь, стиснувшая рукоять меча. Глаз луны пристально и жутко глядел из облака на землю.

– Прочь! – упали слова, как удары бича. – Идите к Вратам и не оглядывайтесь! Не смейте останавливаться, пока не вернетесь к себе в болото!

Беззвучно и плавно повернувшись, Подгорные Людоеды заскользили меж деревьев. Лунная река смыла их.

Люди перевели дух. Король почувствовал, что ноги его не слушаются. Стараясь скрыть слабость, он заставил себя сделать несколько шагов к костру и встал над лежащим у огня человеком. Тот вздрогнул, но не поднял головы, хотя сапоги Нуртора остановились у самого его лица.

– Много знаешь, – озабоченно бормотнул Нуртор и коротким движением всадил клинок в спину беглецу. По телу, распростертому на траве, прошла тягучая судорога. Айрунги и Аудан одновременно шагнули вперед, чтобы остановить короля, но поняли, что уже поздно, и замерли, враждебно меряя друг друга взглядами.

Нуртор воткнул клинок в землю, чтобы стереть кровь.

– Ты не разочаровал меня, маг. Вернемся в дом. Нам есть что обсудить за кувшином вина.

Айрунги кивнул и начал подниматься по ступенькам. Он вспомнил о своем «преклонном возрасте» и шел медленно, тяжело опираясь на волшебный жезл, как на обычный посох. Убийство, совершенное королем, отравило его радость.

Король тоже двинулся к лестнице, бросив через плечо.

– Погаси костер!

Аудан, полный невеселых мыслей, принялся затаптывать догорающие угли. Все увиденное укрепило его решение – любой ценой остановить Нуртора!

Но благородный силуранец уже не был хозяином своей жизни. За спиной его возникла тень с длинными, как у Подгорного Людоеда, руками. Эти страшные руки метнулись вперед, стиснули виски и затылок жертвы. Аудан не успел ни вскрикнуть, ни защититься. Одно сильное, резкое движение – и шея придворного была сломана.

Отяжелевшая груда костей и мышц, несколько мгновений назад бывшая самым блестящим из силуранских вельмож, осела на черно-багровое кострище, а убийца уже скрылся в чаще, двигаясь ловко и тихо, не хуже Подгорного Людоеда.

Шайса был охвачен кровожадной радостью, которая вспыхивала в нем всякий раз, когда под его руками чья-то жизнь уходила из тела. Опытный убийца знал много способов отправить душу в Бездну при помощи самого разного оружия и даже безобиднейших предметов. Но больше всего любил он чувствовать, как под пальцами – кожа в кожу – человек перестает быть человеком.

Затем радость улеглась, уступив место спокойной гордости мастера, хорошо сделавшего свое дело. Интересно, видел ли это хозяин в своем зеркале? Наверное, видел. Знает уже, что Правая Рука короля Силурана больше не помешает осуществлению мудрых планов мага Джилинера.

Шайса мрачно ухмыльнулся. Так и надо! Так и будет! Много душ еще примет Бездна, пока люди не узнают своего истинного владыку. В грозном величии поднимется он над миром, имя ему будет – Холодный Блеск!..

На вершине скалы отворилась дверь охотничьего домика. Над поляной, ставшей местом двух убийств и черного колдовства, пронесся веселый и нетерпеливый крик Нуртора:

– Эй, дружище, что ты там застрял? Поднимайся к нам скорее!

Но Аудан Гибкий Лук из Рода Риавар впервые не смог выполнить приказ своего государя.

18

Орешек вскочил с постели до шестого темного звона. Спасибо Безликим, никто из слуг не притащился помогать Сыну Клана с облачением в рубаху, никто не сунулся натягивать ему сапоги. Не думали, что он в такую рань выползет из-под теплого одеяла. На будущее надо что-то придумать, отвадить их раз и навсегда от спальни. Могут, в конце концов, у Сокола быть свои причуды?

На миг кольнула мысль: о каком будущем речь? Он здесь на день-другой! Но мысль тут же уплыла, он упустил ее, как из пальцев рыбу в ручей, подбежал к окну и распахнул ставни. Окно было узким, с железной решеткой, и выходило на восток. Внизу выступал край крыши маленького храма, виднелась выложенная камнем дорога, огибающая шаутей. За дорогой – ряд низких дощатых прилавков, над ними голые деревянные рамы... ага, рынок! В такую рань там было пусто, но Орешек представил себе натянутые на рамы полотнища, которые защищают от солнца и ветра заезжих торговцев, разложивших свои товары, и крестьян, пришедших в крепость, чтобы продать рыбу, овощи, дичь...

За рынком – приземистое широкое строение с крошечными окнами, к нему от колодца тянется вереница рабов с ведрами... это куда ж столько воды нужно? Кухня не здесь... стало быть, это... пра-авильно, баня. Или прачечная. А скорее всего то и другое под одной крышей. За баней... вей-о, что-то непонятное! Открытое пространство, огороженное такими же деревянными рамами для навесов, как и на рынке, только куда большими. Рамы пусты... ладно, выясним, что это такое. Но почему там толпа? Что происходит?

Слева к загадочному «заднему двору» примыкала угловая башня. С верхней площадки рискованно свесился часовой. Позабыв о своих обязанностях, он старался разглядеть нечто внизу.

Орешка разобрало любопытство. Ухватившись за решетку, он подтянулся повыше. Теперь стал виден свободный от толпы круг, по которому двигались два человека. Поблескивали обнаженные клинки.

«Пра-авильно. Поединок Мастерства! Ну, сейчас я им задам! Хранитель я или не Хранитель?!»

Меч уже был у пояса (Орешек не одобрял силуранской манеры носить ножны за плечом). Молодой человек набросил плащ, на ходу остановился у зеркала и подмигнул самому себе:

– Ишь ты! Наш медяк в золотые лезет!

Затем напустил на себя серьезность и солидно представился своему отражению:

– Ралидж Разящий Взор из Клана Сокола, Ветвь Левого Крыла. Так прошу и величать... А ты, собственно, кто такой? Мы с тобой раньше встречались, парень?

Не дождавшись ответа, откинул засов и по винтовой лестнице помчался вниз, прыгая через две ступеньки. Ему не терпелось поиграть в важную особу.

У входа, как и вчера, несли караул стражники. Не обратив внимания на вскинутые в приветствии алебарды, Хранитель пересек дорогу, миновал прилавки, на которых редкие продавцы, по виду крестьяне, раскладывали свои нехитрые товары. Высокородного господина крестьяне встретили низкими поклонами и долго кланялись вслед, когда он уже прошел мимо.

Меж баней и колодцем сновали рабы. Они шли по двое, держа за концы длинную жердь, на которую были нанизаны три-четыре деревянных ведра. Поставив ношу на землю, они повалились на колени, вскинув ко лбу скрещенные руки. Хранитель даже не замедлил шаг – его цель была совсем рядом.

Конечно, поединок! Наемники сгрудились вокруг противников, в азарте забыв обо всем на свете. Возможно, они и догадались выставить охрану, чтобы следить, не приближается ли начальство... но даже если это было так – охрана увлеклась потехой не меньше прочих. Хранитель беспрепятственно подошел к толпе и кое-как сумел рассмотреть происходящее в круге.

Сражалась уже не та пара, которую он видел из окна. По утоптанной земле кружили обнаженный до пояса бородатый великан и высокая женщина в мешковатых холщовых штанах и короткой подпоясанной рубахе.

Орешек и раньше встречал женщин-наемниц, но ни разу не видел их в поединке. А эта коротко остриженная веснушчатая деваха, в которой чувствовалась крестьянская косточка, выглядела, несмотря на худобу, выносливой и крепкой.

Хранитель успел к началу зрелища, к церемонии «ненанесенного удара». Верзила сочно и со вкусом напоминал девице, что он с ней на днях проделывал за пару серебряных монет. Как и требовали традиции юнтивара, девица проигнорировала суть оскорбительных речей и хрипловато ответила:

– О-ох, «пара монет»! Айфер, бедняжка, ты когда-нибудь серебро в руках держал? Хоть слыхал, как оно звенит? Когда в детстве по дорогам побирался, тебе и медяков не подавали – только объедки недогрызенные...

Толпа весело поддержала наемницу – похоже, здесь у нее было много сторонников.

Айфер, явно не блиставший умом и остротой языка, яростно огрызнулся:

– Ты, уродина стриженая! Шла бы в болото, откуда вылезла, к своей хозяюшке!..

«Грубо, – отметил про себя Орешек. – Сейчас девчонка его оттреплет».

– К хозяюшке? – почти пропела наемница. – Что прикажешь ей передать? Что ты готов для нее на все услуги – от уборки навоза до постельных утех?

Айферу было все труднее сдерживать злость. Ему не терпелось перейти к драке, но, не желая уступить последнее слово, он сказал с наигранной снисходительностью:

– Ох, Аранша, зря в мужские игры играешь! Никто тебя замуж не берет, вот и забыла, кто ты такая. А я как-никак мужчина!

Его противница обидно расхохоталась:

– Вот именно, «как-никак»! И подружка твоя мне жаловалась, что «как-никак»... и все больше никак!

Оскорбленный, Айфер рванулся вперед. Наемница легко ушла от его бычьей, слепой атаки.

«Молодец! – усмехнулся Орешек. – Уже ясно, чем драка закончится!»

Стоявший впереди рыжий наемник обернулся и азартно предложил:

– Ставлю золотой на Араншу, идет?.. Ох!..

С удовольствием глядя в его перекошенную от смятения физиономию, Хранитель ответил:

– Дураков нет, я бы на нее и сам поставил!

Кто-то оглянулся на эти слова... раздался свист... по толпе прокатился говорок – и смолк. Противники опустили мечи и замерли. Зеваки расступились перед Хранителем, и он не спеша вошел в круг.

– Имена! – потребовал он.

– Аранша Золотое Лето из Семейства Мидхар, – глядя себе под ноги, ответила женщина.

– Айфер Белый Лес из Семейства Тагиал, – мрачно откликнулся наемник.

– Понятно... И вы тут, стало быть, тренируетесь?

– Тренируемся, – в один голос ответили бывшие противники.

– Приятно слышать! – обрадовался Хранитель. – А то мне показалось, что здесь Поединок Мастерства. Говорят, они везде запрещены, а в пограничных крепостях и подавно... Скажите-ка мне, как за них наказывают?

– Бичеванием, – хором отозвались Айфер и Аранша. Но уже не так дружно, немного вразнобой.

– Так, – кивнул Сокол и повернулся к толпе. – А кто на них глазеет и деньги ставит, тем что полагается?

Толпа угрюмо молчала.

– Не слышу ответа! – возвысил голос Хранитель.

– За полмесяца плату срезают, – хмуро отозвался кто-то.

– А лучше б наоборот, – тоскливо вздохнул другой голос. – Бойцов бы штрафовать, а зрителей пороть...

Все зафыркали. Улыбнулся и Орешек, ища взглядом скупердяя, которому кошелек дороже спины.

– Да, – сказал он. – Хорошо, что здесь тренировка, никого наказывать не надо. Я, пожалуй, и сам не прочь слегка размяться.

Подняв руку к застежке, он небрежно сбросил наземь плащ со знаками Клана. Кто-то поспешно поднял его и бережно отряхнул.

– Размяться? – побелевшими губами шепнул Айфер. – Господину угодно... но с кем?..

– С двоими сразу, – небрежно ответил Сокол. – Один на один мне с вами возиться не интересно.

Айфер и Аранша в отчаянии переглянулись. Сейчас они были испуганы куда больше, чем при мысли о бичевании.

– Но мы не можем... – начала наемница.

– Если мы раним господина... – одновременно с ней заговорил Айфер.

Взглянув друг на друга, они беспомощно умолкли.

– Это гарнизон или курятник? – рявкнул Хранитель. – Вы что, у каждого противника родословную проверяете? Беритесь за оружие, это приказ! Хочу убедиться, что вы отличаете меч от метлы. Болтовни не будет: это разминка, а не поединок. И не вздумайте меня щадить, потому что я намерен задать вам трепку... Хэй!

Да, они были умелыми фехтовальщиками, руки их сами откликнулись на крик, с которого на тренировках начинались схватки. С двух сторон наемники бросились на Орешка. Но в их действиях не было согласованности. Орешек нырком ушел в сторону, они оказались лицом к лицу и едва не зацепили друг друга.

Затягивать поединок и показывать зевакам красивый бой Орешек не собирался. Возникнув сбоку от Аранши, он сверкнул клинком у ее горла. Толпа ахнула: всем показалось, что голова девушки сейчас покатится по земле.

– Исчезни, ты убита! – звонко и азартно, как мальчишка, крикнул Орешек, перенеся внимание на Айфера, закружив его в отчаянной пляске под градом ударов.

Девушка ошеломленно поднесла левую руку к разрубленным завязкам рубахи, к тонкой царапине у ключицы, на которой набухали крошечные брусничные капельки.

Наемники одобрительно загалдели:

– Верно, убита!

– Уйди из круга, Аранша!

– Руби дрова на свой костер!

С Айфером Орешек тоже возиться не стал. Ошарашив наемника яростной атакой, он обрушил на его клинок мощный и эффектный косой удар Сайминги. Прием этот назывался «летняя молния». Запястье противника просто не могло выдержать тяжести удара, ладонь должна была разжаться и выронить меч.

Как ни странно, запястье выдержало, хотя Айфер и крякнул от боли. Зато не выдержал клинок. Юнтагимирская сталь срубила его у самой рукояти, словно на пути Сайминги встретился деревянный учебный меч.

Верзила тупо смотрел на зажатый в лапище эфес с обломком клинка.

Зрители заорали, но все голоса перекрыл могучий бас:

– Во имя Тысячеликой, что здесь творится?!

Все обернулись. Дарнигар, небрежно одетый, с растрепанной бородой, гневно взирал на происходящее. Хранитель поспешил вмешаться:

– Тренировка, почтенный Харнат, тренировка. Я решил взглянуть, что умеют твои воины. И остался доволен. Эта красавица вертится, словно уж, а у доблестного Айфера совершенно потрясающая хватка. Не лапа, а кузнечные клещи... Ну, раз мой дарнигар наконец-то выспался, можно и крепость осмотреть. Только сначала зайду в храм, закажу молитвы... Да, и пусть пошлют за Аджунесом, у меня и к нему вопросы будут...

Хранитель взял из чьих-то рук свой плащ и, не оборачиваясь, ушел.

Когда он скрылся за углом, Харнат повернулся к виновато молчащей толпе и горестно возопил:

– Что, мерзавцы, добились своего? Погубили дарнигара? Это вы хорошо затеяли – Поединок Мастерства под окном у Хранителя! Правда, немножко не продумали: а если бы он в окно не выглянул? Вам бы в трапезной расположиться, а то и в покои с мечами ввалиться, чтоб он наверняка такое зрелище не пропустил! Но у вас и так неплохо получилось. Теперь меня попрут обратно в сотники, а то и вовсе до десятника скачусь!

Обведя зрителей цепким, запоминающим взглядом, он перенес гнев на Айфера и Араншу:

– Но вам, парочке негодяев, моему горю радоваться не придется. Я уж расстараюсь, чтоб вы в мой десяток угодили. И такую вам службу устрою – скучно не покажется! Это ж надо – вдвоем с одним бойцом не справиться! Поз-зорище! Так ведь это воин, а не... судомой кухонный! Ладно, Айфер – что с него возьмешь? Его бы в родную деревню вернуть да вместо вола в плуг запрячь – тогда была бы польза... Но ты, Аранша-атаманша!.. От тебя я такого не ожидал! Зря, выходит, бросила прялку да веретено! Тьфу!

И Харнат ринулся вслед за Хранителем.

Солдаты подавленно молчали: дарнигара они уважали.

Айфер обиженно забубнил:

– Я Сокола ранить боялся... а то б я ему показал...

– Заткнись! – оборвала его Аранша и обвела взглядом толпу. – Эй, вояки! Вы все учились владеть мечом. Ну-ка, вспомните: когда были сосунками молочными да с наставниками рубились... было у вас чувство, что учитель исчезает, а ты его не видишь и наугад мечом отмахиваешься?

Все поняли, о чем она говорила. Даже Айфер нехотя признал:

– Вообще-то оно так, за ним не уследишь...

– Помяните мое слово, парни, – веско сказала Аранша, – вчера в нашу крепость прибыл лучший фехтовальщик Великого Грайана. Чтоб мне сдохнуть в портовом борделе, если это не так!

* * *

А в это время на втором ярусе шаутея другая женщина тоже говорила о молодом Соколе.

Арлина сидела перед зеркалом, а рабыня, высокая и тощая девица с длинным востроносым лицом, пыталась привести в порядок непокорные волосы юной госпожи и при этом сообщала загадочным голосом:

– ...Ушел к себе в комнату, ни с кем не разговаривает, никого к себе не допускает. Тут заявляется эта... потаскуха здешняя, Перепелка... с полотенцем и тазиком для умывания. А я, не будь дура, полотенце у нахалки выхватываю и говорю: «Тебя молодой господин вчера из комнаты выставил – стало быть, ты ему нехороша, ступай на кухню миски мыть». А она мне так дерзко отвечает...

– Ваши свары меня не интересуют, Иголочка, – слишком уж равнодушно отозвалась Арлина. – Ты можешь хоть раз причесать меня молча?

– Могу, светлая госпожа, могу... Так вот, дверь распахивается, Сокол спрашивает: по какому, дескать, поводу вопли и драка? Если, мол, силуранские войска уже штурмуют шаутей, то почему ему о том не доложили?.. Мы друг дружку выпустили, заулыбались... ну и улыбочка у этой шлюхи кривозубой! Она с пола таз подхватывает... как воду-то не расплескала, дурында безрукая! И с придыханием так, с намеком говорит, мол, вода для вечернего омовения. А господин ей этак головой кивнул: поставь, мол, таз, а сама исчезни. А Перепелка эта самая – нет, чтобы сделать, как ей сказано! – начинает услуги свои предлагать. Дескать, помогу умыться, помогу раздеться... И дышит так, что грудь вверх-вниз прыгает. А молодой господин...

Тут рабыня на время умолкла, взяв гребень в зубы и двумя руками заплетая черные жесткие волосы.

– Понимаю, – негромко сказала Арлина. – Он приказал ей остаться.

Служанка от возмущения даже гребень изо рта выронила.

– Приказал?! Таким приказание не требуется! Такая сама себе прикажет! Нет, Хранитель взял у нее из рук таз и дверь захлопнул. Слышно было – засов изнутри заложил. Понял, стало быть, с кем дело имеет. Такую Перепелку только засовом и остановишь!

– Странно, – сдвинула густые брови Арлина. – Я совершенно иначе представляла себе этого человека. Ходит столько слухов о его неуемном сладострастии, буйном нраве, тяжелом характере...