Текст книги "Я решил стать женщиной"

Автор книги: Ольга Фомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Давай теперь сестру мою снимем, – попросила Гуля. – Я ее специально привезла для этого.

– А ты для чего хочешь ее снять? – спросила я.

– Клиентов стало очень много, а мы с ней так похожи. Она будет тоже принимать клиентов, но в другом офисе. Как будто это я.

– А она тоже обладает такими же способностями?

– Ай! – Гуля махнула рукой. – Обладает, обладает, тут большого ума не надо.

– Ну, а как же там всякие снятия порчи, наговоры или заговоры? Как это там у вас называется? Приходит к тебе алкоголик или наркоман, что ты делаешь, чтобы он бросил пить или принимать наркотики?

– Во-первых, я слушаю своего пациента: – с умным видом начала объяснять Гуля.

– Прямо как в больнице, – перебила я её своим комментарием.

– А что ты думаешь, мы же тоже лечим. Во-вторых, я пытаюсь запугать его, говорю, если не бросишь колоться, у тебя умрет мать, – на слове «мать», Гуля сделала ударение и резкий выдох, как будто дочитала кульминацию детской страшилки. – Ну, а дальше я заговариваю его и так далее.

– И что, они верят в это? – приложив все усилия, чтобы не усмехнуться, спросила я.

– Кто-то верит, кто-то не верит: Не верят – хуже им. Они же тогда продолжают тратить на лечение деньги, приходят еще раз и еще раз… Ты видишь, какие мы красотки? Алкоголики, в основном, мужики, вот они к нам с удовольствием и ходят. Деньги есть, вот и идут потрепаться.

– Здорово! – «Вот это – бизнес!», – думала я. – «А тут снимаешь, снимаешь, а денег все равно нет». – А муж твой как поживает?

– Муж нормально, работает. Позавчера в историю мы с ним попали. Ехали в его машине, и вдруг нас «Ауди» подрезает: «Ауди» не новая такая. Мы чуть в аварию из-за неё не попали. Мы догоняем их на светофоре, муж поставил машину так, чтобы они не смогли уехать. Выходит, подходит к ним. А те видели, что нас подрезали, и что мы гнались за ними. За рулем «Ауди» мужчина, а рядом женщина сидит. Мужик мужа моего увидел, перепугался, окно закрыл и двери тоже. Ну, вы видели моего мужа, напугаться, по-моему, можно? – Гуля отметила это качество мужа с особой гордостью.

– Можно, можно, – согласились мы с Катей. Гулин муж – восточный с виду мужик с очевидной бандитской харей, и невооруженным глазом сразу было видно, что он спортсмен – вызовет опасение у кого хочешь.

– Так вот, муж мой подходит и вначале вежливо того спрашивает, почему он так нагло ездит:

– Прямо так и вежливо? – не поверила я.

– Ну, я не слышала, я в машине, естественно, сидела, но видела – всё было вначале спокойно. Так этот водитель открыл немножко стекло и в щелку плюнул в моего мужа, представляете, плюнул прямо ему в лицо, и опять закрыл, спрятался. Представляете?

– Ничего себе! – мы с Катей удивились хором. – Тот в машине, что, пьяный был?

– Не пьяный! Хуже! Сейчас расскажу. Муж ногой выбил стекло в их машине, вытащил того мужика и начал его избивать, а тот даже не сопротивляется, орет только. А баба, которая рядом сидела, выскочила из машины, а в руках у нее пистолет. Я перепугалась. Но она бегает вокруг, пистолетом трясет, но стрелять, не стреляет.

– А муж твой что? Пистолета не испугался?

– А у него, когда он дерётся, планка съезжает, он уже ничего не соображает. А женщина из машины кроме пистолета, достает удостоверение, и орет: «Вы задержаны. Я следователь прокуратуры, майор такая-то». И этот мужик тоже следователем оказался. Представляете?

– Ничего себе! Ну, и задержали вас?

– Нет, муж послал их обоих, и мы уехали. Но сегодня ночью звонят нам со стоянки, где машина наша стоит, говорят, что приезжал патруль, сказали, что машина наша в розыске. На стоянке не заложили нас, не сказали ментам наш телефон и адрес, сказали, что не знают, где мы живем. А нам сказали, что, если машину мы не заберем, то с утра нас менты уже будут караулить. Муж побежал, машину переставил в гараж к знакомым. Вот так вот. Наверное, это следователи подали в розыск на нас по номеру машины.

– Кошмар! И ты не боишься?

– А чего мне бояться? Не я же ментов била. Муж сам пусть разбирается, – меня удивило подобное хладнокровие и отношение к мужу. На столе завибрировал Гулин телефон.

– Да: Да: Здравствуйте: Забрали?: Когда?: А в каком отделении?: Сейчас запишу:, – Гуля положила трубку на стол. – Забрали всё-таки его. Он из дома выходил, несколько оперативников брали его, надели наручники и прямо у подъезда избили его и увезли, – Гуля рассказывала об этом спокойным без волнения голосом, еще чуть-чуть и зевнет.

– Гуля, так надо срочно ехать, деньги вести, его же бить там будут, – забеспокоились мы за её мужа вместо неё.

– Побьют – ничего с ним не будет. Мужик – кости крепкие. Доснимусь и тогда поеду, – «Ничего себе!» – опять удивились мы. И продолжили опять снимать Гулю и ее сестру.

Снимали мы ее уже во второй раз. Я всегда стараюсь снимать хорошо, но, когда ко мне обращаются не в первый раз, я стараюсь для таких клиентов еще больше. Я снимала ее, сидящую, как на царском троне, в старинном кресле со львами на фоне мрачной кирпичной стены, потоки дыма из дымогенератора прозрачными вихрями загадочно окружали ее. Ее большие черные глаза смотрели в камеру: и в Вас, видя Вас насквозь, проникая в Вашу душу: Она, действительно, была сейчас в видоискателе похожа на колдунью из сказки, к тому же красивую колдунью – хороший кадр для ее рекламы.

На следующий день она звонила узнать, как всё вышло. Я сказала, что все ОК, сказала, что меня не будет в студии, что я на съемке в другом месте, но что она может заехать и забрать слайды у нашей Ани.

Я спросила про ее мужа. Гуля со смехом рассказала, что заплатила в «ментовке» тысячу долларов, и его отпустили прямо при избитом следователе. Тот ругался и угрожал, куда-то демонстративно многократно звонил, но тысяча долларов имела большую силу, чем полномочия следователя прокуратуры.

Через пару часов она мне перезвонила, я вся в ожидании её восторгов, мне самой слайды очень понравились.

– Я посмотрела слайды, – сказала мне по телефону Гуля.

– И что?

– Мне они не понравились, – это было очень неожиданно, трудно найти в такие моменты, что сказать.

– Ты все посмотрела? – еще с надеждой спросила я.

– Да, все. Мне ничего не понравилось, – категорично заявила Гуля. Спорить было бесполезно, что толку, что они нравятся мне.

– А что тебе конкретно не понравилось? Ты звонишь из студии? – спросила я лишь бы что-то спросить.

– Мне ничего не понравилось, – категорично оценила она мою работу. – Нет, я уже уехала, слайды я не стала забирать, мне такие не нужны. В прошлый раз ты снимал меня просто на белом фоне, как фотомодель. Я и вышла как фотомодель, а сейчас как ведьма какая-то:.

Вот в чём дело! Я всё поняла! Любая молодая тетка хочет выглядеть, как модель с подиума. Я не стала с ней спорить и на следующий день ее пересняла. Пересняла, как она хотела, просто, как фотомодельку для портфолио, так: без души и наспех. Гуля была довольна. Но расстались мы с ней уже очень конфликтно.

А через три дня у нас сорвалась съемка. Потом еще одна и еще: Нам звонили в последний момент и говорили, что кто-то то заболел или кто-то куда-то уезжает, или не выделили деньги на съемку или другую важную оправдательную причину, и работа «пролетала», пролетала по неизвестным причинам. «Гуля, сука, сглазила», – определила причину наших неудач Катя. Я и сама начинала суеверно думать об этом.

На майские праздники мы все уехали на Катину дачу – Катя, Маша, Лиза и я. Да, да – Маша! Мы развелись и не жили уже давно вместе, но я ещё долго не научусь мириться с мыслью, что как же она останется одна, кто же её сводит в кино или в ресторан, и везде по-прежнему таскала её с собой: Она ездила:.

Дача удобно и близко располагалась в Барвихе, в семи километрах от МКАДа. Заработал ее честно, как и все остальные блага в Катиной семье, Лев Ефимович. Заработал нелегким трудом, не за один памятник, а за огромное их множество, раскиданное по всей России и в других странах. Если бы он вырубал из камня не памятники, а кирпичи, то из них можно было бы сложить, наверное, дом.

Когда-то шикарная по советским меркам дача Льва Ефимовича, – кирпичная, двухэтажная, с горячей водой и телефоном, с участком в двадцать пять соток, теперь смотрелась довольно скромно на фоне отстроенных вокруг шикарных домов. Размеры детских садиков и средних школ имела большая часть дач в престижной округе.

Соседняя слева дача принадлежала еще пару лет назад художнику Шилову. Она была типовой для данного места или данного контингента, такой же, как и у Лёвы, но только исковерканная и изуродованная «высокохудожественным» вкусом ее хозяина. Аляповатое кованое железо было везде в виде витиеватых наличников, облепивших на этом доме все окна и все детали, которые можно было окружить железными узорами. Оно было на заборе, кованные петушки паслись на крыше, нетерпеливо ожидая, видимо, клюнуть лысеющую макушку Шилова. Но петушок в сказке Пушкина был удачливее на охоту, эти ничего не дождались. Удивительно, как известный художник, мог так безвкусно украсить свой дом.

Купила этот дом у него семья конструктора. Что он конструировал, неизвестно: Может быть, уже ничего, может быть, какой-то удачный бизнес обогатил его, а кто-то говорил, что деньги зарабатывает его жена, имея свою строительную фирму. Разными слухами и сплетнями наполнился дачный городок, кто-то называл сумму полмиллиона, заплаченные за подкованную дачу Шилова, кто-то со знающим видом уверенно называл 800 тысяч долларов: В таком месте все дачи стоили дорого. Первое, что сделал конструктор, он содрал всю кованую «лепнину» с дома, и тот сразу стал выглядеть домом художественно-вменяемого человека. Затем вырвавшийся на свободу от железных оков дом очень быстро достроился со всех сторон до размера принятых в Барвихе стандартов, все углы дома украсили теперь видеокамеры, его окружили автоматчики, и по участку забегала огромная кавказская овчарка, – автоматчики будут ночью пьяные спать, а всех грабителей съест на поздний ужин добрая лохматая, никогда не пьющая, собака-трезвенник.

Майские праздники с шашлыками, с гостями прошли, мы решили остаться еще на пару дней. «А чего ехать в Москву? Работы всё равно нет, Гуля нас точно сглазила, сучка. Лучше на даче отдохнем», – разумно рассудила Катя. Кто был против? И мы остались на недельку: потом еще на одну, потом еще: Я заезжала иногда на работу, прослушивала автоответчик, кому-то перезванивала, с работой к лету становилось все хуже и хуже. Я вспомнила средство от сглаза, рассказанное когда-то самой же Гулей. Я приехала в студию, включила на максимальную мощность плиту, поставила на нее сковородку, насыпала соли, так описывала этот ритуал Гуля: Сколько соли, она не сказала, насыпала наобум, сковородку с солью накалила, обнесла ею по кругу студию, не помню, может быть, говорила заклинания, а, может, нет, и высыпала соль в окно.

Сковородку я испортила. Надо же быть такой дурой, чтобы взять только что купленную дорогую сковородку Тефаль! Я ее перекалила, и она необратимо покоробилась, и до сих пор она качается на ставшем выпуклом днище.

Лучше жить от моего доморощенного колдовства не стало, работа не появилась, сглаз клеймом висел над нами, и мы не знали, что теперь нам делать. Вообще, я, конечно, понимала и другие причины отсутствия у нас работы в данный период, – приближалось лето, все уже готовились к отпускам, такое случалось и раньше. Бедная сковородка пострадала зря!

Катя с Лизой были на даче. Я возвращалась к ним из студии и должна была заехать за Машей. Она позвонила мне и сказала, что загорает с друзьями на пляже в Серебряном бору, и попросила заехать за ней туда. Мы договорились, что она выйдет к ближайшей автобусной остановке, а я подъеду к ней.

Её друзьями оказались трое лиц очень кавказкой национальности, конечно же, мне хвастливо продемонстрированные. Демонстрация мне своих любовников теперь станет доброй Машиной традицией, вчера познакомилась – сегодня покажу своему бывшему мужу. Ничего не имею против любой национальности, скажу сразу. Я даже ничего не имела против именно этих харь, хуй с ними, – я не ревновала Машу, она уже не была моей женой и не была моей женщиной. С кем ей встречаться – было сугубо её личным делом, но я продолжала переживать за неё и желала ей только хорошего. Трое мрачных, угрюмых рож, стоящих рядом с моей бывшей женой, никак не тянули на возможные источники её счастья и благополучия. Я подъехала поближе к остановке. Маша с одним из них отделились от остальных, то есть – вот он, мой избранник. Избранник был не хуже и не лучше остальных своих земляков, они все были на одно лицо. Помню только, все они лускали семечки, воровато озирались: вот, в общем-то, и все их отличительные признаки. Маша помахала им ручкой и села в машину. Я поехала.

– А это что за джигиты? – спросила я её, отъехав от автобусной остановки.

– Заечкин, я же тебе говорила, я пошла лечить зубы в нашу стоматологическую поликлинику. На Свободе, знаешь?

– Знаю, – кивнула я.

– И там я познакомилась с врачом, он там работает. Зубы мне лечил.

– Скидку то сделал?

– Ну, мы же ещё тогда не были знакомы.

– Так это Анзор что ли? – Маша уже с десяток раз рассказывала Кате о своих головокружительных успехах в лечении зубов, а зубов у неё было, видимо, значительно большее количество, чем у обычного среднестатистического человека, или какие-то сложные болезни поражали их, и по этой неприятной причине количество её знакомых-стоматологов будет становиться в будущем всё больше и больше, став в итоге и вовсе неприличным. Кате она рассказывала это, конечно же, чтобы та обязательно пересказала всё мне, и Катя, естественно, мне всё пересказывала. Имя её первого лечащего врача – Анзор осталось у меня в памяти, и я, поэтому, о нем и спросила.

– Нет, это не Анзор, это друг его, я же тебе рассказывала, Усум его зовут.

Об Усуме я слышала в первый раз.

– Тоже стоматолог? – спросила я.

– А они все стоматологи, – гордо разъяснила Маша.

Можно было бы обрадоваться, да вот беда – зубы не болят. Голова от бывшей жены болит, а зубы нет. На хуй мне стоматологи!?

– Здорово! – «похвалила» я злым голосом свою бывшую жену.

– Заечкин, ты что, ревнуешь?

– Если тебе приятно так думать, думай. Я переживаю за тебя, Маша, но не ревную. Встречайся, с кем хочешь, меня это не касается. Но я за тебя очень волнуюсь. Он хотя бы не женатый?

– Женатый. У него жена очень хорошая, Барияд её зовут, и двое детей у него есть.

– А на хрен он тебе тогда нужен? И зачем ты знакомишься с женой человека, с которым встречаешься? Тебе не стыдно в глаза ей смотреть?

– Нужен он мне для здоровья, надо же с кем-то встречаться. А с Барияд так получилось, что мы с ней познакомились. Я же не знала, что буду встречаться с её мужем. Нас Анзор познакомил.

– Ох, Маша: – грустно вздохнула я. Я не понимала таких запутанных связей, и с её стороны это выглядело для меня полнейшей неожиданностью. – Ты пока еще молодая и красивая, и у тебя есть все шансы найти себе нормального мужика и жениться:

– За муж выйти, – поправила меня Маша.

– Да, замуж выйти: Но, если рядом с тобой будет кто-то, и свободное место с тобой будет занято, то этот мужчина пройдет мимо: Для него не будет места: Так зачем заполнять это место тем, кто тебе не нужен? Смотри: Я понимаю, мы сейчас развелись и тебе тяжело без мужчины, и тяжело быть одной, и свобода у тебя появилась и так далее: Ну пробегаешь ты так за непонятно кем: И всё? Что дальше? Чик-чирик-пиздык ку-ку! Сейчас тебе тридцать, а будет сорок: Шансы твои, ох, как уменьшатся:

– Ой, заечкин: Ты всегда такой зануда! Настроение только портишь, – Маша нахмурилась и занервничала, было видно, что «пиздык ку-ку» её очень напугало. – Всюду тебе надо мораль вставить.

– Когда-то я тебе вставляла не только её.

– Всё, не учи меня. Сама разберусь.

– Хорошо, не учу. Только плохое у тебя начало самостоятельной жизни. Жаль мне тебя:.

Зря я это сказала. Мы начали ругаться и обвинять друг друга, и ругались так всю дорогу до самой дачи.

Так мы и ездили туда-сюда. Я уезжала иногда в «город», так теперь условно назывались и работа, и магазины, и всё, что находилось за пределами дачи, а потом возвращалась в уютный, с двумя своими пусть и бывшими бабами, дом: По участку колесил на велосипеде мой ребенок:, я чувствовала себя здесь хорошо и уютно. Деньги были, от отсутствия работы в депрессии я не впадала, я вообще не склонна была иметь эти состояния. Депрессии у меня были два-три раза за всю жизнь. Один раз когда-то все-таки возникла проблема с помещением в академии, в котором находилась моя студия. Прожив всю жизнь в советские времена и привыкнув, как и все, к «коммунистической» стабильности, я была не готова потерять своё место работы, а работа без большого съёмочного павильона меня никак не устраивала, если бы забрали мои помещения, мне все равно пришлось бы с работы уйти. Я приходила домой угрюмая, садилась перед телевизором и молча смотрела сквозь него в пустоту. Маша кругами ходила вокруг меня. «Ну, Заечкин! Не расстраивайся, попей чайку:», – безуспешно пыталась она успокоить меня. Я бурчала что-то в ответ и продолжала в крайней апатии к миру молча сидеть перед телевизором. А потом я вспомнила одну волшебную фразу – «Пошло всё на хуй!». На этом вся моя депрессия закончилась, еще я подумала: «Хуй ли сидеть?». И стала работать, как лошадь, берясь за любые съемки. Я нашла несколько вариантов других студий с недорогой арендой и даже одну бесплатную, которую мне давала одна префектура. Но все уладилось, раздарив академическому начальству дорогие коньяки, да даже, может быть, не поэтому, проблема улетучилась сама собой.

На даче мы весело провели время до середины или конца июня. На редкие съемки, которые все-таки неожиданно всплывали в летнее время, мы ездили с дачи: Ездили и вечером возвращались. В остальные свободные дни, а их было большинство, я ехала с утра на рынок в Одинцово, покупала шашлык, возвращалась и жарила его. Почти каждый день я пекла пироги и печенье, обычно и то, и другое, потому что я любила свое печенье, а Катя из этого же теста мои пироги с ягодами. Потом поспела вишня, и к нашему недиетическому меню прибавились вареники с вишнями. Растолстели все, я поправилась на семь килограммов и выглядела ужасно. Поправлялась я не так, как хотела бы. Я ничего не имела против толстеющих бедер и попы, но кроме этих мест жир выбирал и другие места пребывания на моем теле. Совсем некстати толстела талия, слава Богу, не обгоняя в размерах жопу и бедра, и у меня всегда быстро поправлялось лицо. Набранный этим летом вес в семьдесят пять килограммов стал рекордным, он меня настолько убедительно испортил, что я избавлюсь от него и никогда больше к нему не вернусь. Женственной и более-менее не коровой при своём росте метр восемьдесят я смотрелась в пределах шестидесяти пяти килограммов.

Приехал из Египта Катин жених «мистер» Соррея или как её ещё все называли Саша. Я уже не ревновала Катю к ней, Катя сама без всякого на нее давления торжественно отреклась от этой своей любовной связи. Мне даже было немножко обидно за Сашу, она так старалась, приложила столько сил для покорения Катиного сердца, но впечатление хорошего парня от неё без усердных её ежедневных ухаживаний быстро развеялось в Катином сознании. Катя опять запела: «Я не лесбиянка, я к Саше никакого отношения не имею, мы просто дружим».

– Катя, – говорила я, – ты что, забыла, как в Питере, стоя на Исаакиевском соборе, ты говорила, что любишь Сашу?

– Не было такого, не ври, – бессовестно отрекалась от своей любви Катя.

– Так это было всего месяца полтора назад. Ты не можешь этого не помнить. Тебе не стыдно врать? Ты, вообще, замуж за нее собиралась. Не знаю, как, но собиралась.

– Такого не может быть, я такого не говорила, – упиралась она.

– Дословно цитирую: «Катя, ты что, замуж за нее собираешься?» «Не знаю», – говорила ты, и голову так гордо поднимала и смотрела куда-то вдаль. Тьфу! – я изобразила Катю на Исаакиевском соборе.

– Всё, заткнись, а то получишь, – отвечала она.

Разговор на этом заканчивался, но он повторялся у нас потом сотни раз в будущем, и Катя упрямо не хотела сознаваться в существовании в прошлом романа с Сашей. А почему? Чем Саша хуже других мужиков? Она ухаживала за женщинами так, окружала их таким вниманием и заботой, какую многие женщины никогда в своей жизни не увидят ни от одного мужчины. Результат – Катя будет не единственной Сашиной «жертвой», многие женщины, соскучившиеся по мужскому вниманию, будут с удовольствием получать его от арабской женщины Саши.

Я переживала, как ко мне отнесется Саша. Мне не хотелось конфликтов и глупых сцен ревности между комичными персонажами, претендующих на Катино сердце. Одна воинственно считала себя мужчиной, имея при этом полноценную жирную пизду, другая, имея член, была убеждена, что она женщина. Притом окружающее их общество было в этом с ними так же воинственно не согласно. При этом мы обе упорно считали, что можем быть полноценными мужьями прекрасной Екатерины. Конечно, у меня было много аргументов в пользу своей персоны, – от меня могли бы быть еще дети, я могла юридически жениться, я могла полноценно заниматься традиционным сексом: напоминаю тем, кто с ним не знаком, – это когда член находится в близкой дружбе с любимой пиздой: Но тут дело вкуса, я даже не была уверенна, является ли для Кати это таким уж достоинством, или пиздолизание вполне могло его заменить. Я вздохнула, я не только не имела Катю «у себя в кармане», я до сих пор её даже хорошо не знала. «Ну, что за сучка!» – страдала я за рулем по пути в Шереметьево. Я вместе с Катей ехала встречать её мусульманскую подругу.

В проходе появился загорелый, жирный, с короткими кучерявыми волосами, запеченный под африканским солнцем, довольно симпатичный пончик. Девяносто пять килограмм при росте метр шестьдесят —:невысокий «мужчина». Саша в джинсовом комбинезоне мужской походкой, переваливаясь с ноги на ногу, шла по таможенному коридору к выходу.

– Сашенька, привет! Как долетела? – Катя с Сашей расцеловались.

– Привет! Нормально. Здравствуйте, меня Саша зовут, – не дожидаясь, когда нас представит Катя, Соррея протянула мне руку. Рука потянулась ко мне нехотя и с неприязнью. Слово «привет» Саша произнесла «бривет». Катя объяснила, что в арабском языке нет звука «п», поэтому многие арабы вместо нее произносят «б».

– Здравствуйте! Меня Борис зовут, – тоже представилась я.

– Тебя Олей называть или Борисом?

– Как хочешь, называй. Мне всё равно, – чтобы она меня называла Олей, мне не хотелось, это ставило меня на ступеньку ниже в моих отношениях с Катей, но и Саша понимала это и, конечно, стала называть меня именно так.

– Тогда Оля. Рада с тобой бознакомиться, Оля, – последнюю фразу Соррея произнесла с насмешкой. Она фамильярно положила мне руку на плечо, еле дотянувшись до него. – Бойдемте, где вы машину боставили? – я поняла, что перед Катей Саша будет усердно показывать, какая она по сравнению со мной суровый мужик, и мне всю неделю придется это терпеть. Я решила быть снисходительной и терпеливой, – все-таки баба и заморский гость, переживу как-нибудь.

В первый свой приезд Соррея остановилась в гостинице, потом она всегда будет во время своих последующих посещений Москвы жить в квартире у Кати.

На следующий день мы все вместе уже с Сорреей опять возвращались на дачу. Мы уже подъезжали, и Катя рассказывала, кто живет здесь с ней по дачному соседству.

– Вот видишь этот дом? – Катя ткнула пальцем в один из домов, проехавших мимо нас. – Это из «А-Студио» солист в нём живет. Да, у тебя в сборнике он был.

Соррея в Египте любила слушать русскую музыку, и ей всегда, зная это, наши туристы дарили диски и кассеты, как правило, всякую чушь.

– Да, знаю, знаю, узкоглазый такой, – Саша хорошо знала русский и употребляла кроме наших слов ещё и наши русские понятия.

– А этот замок видишь? Как будто средневековый, правда? Это Якубовича дом, это ведущий такой, передачу «Поле чудес» ведёт, у вас показывают по спутниковому этот канал. Только он никак его не может достроить, денег, наверное, не хватает, – Катя показала на почти достроенный, не хватало только окон и крыши, замок. То, что он Якубовича, может быть, это было и не так. Сплетни, болезнь всех дачных городков, называли и других хозяев, но имя Якубовича чаще всего произносилось в связи с этим недостроенным домом. – А вот здесь Макаревич, здесь Ярмольник:, – перечисляла Катя своих соседей.

– А здесь живут обыкновенные русские извращенцы, – я перебила Катины бесконечные рассказы о знаменитых дачниках.

– А почему извращенцы, – все удивились и высунулись в окно рассмотреть повнимательней, названный обителью греха, дом.

– Вы посмотрите, какой забор – метров пять минимум! Чего за ним прятаться нормальным людям? – глухой забор, действительно, высотой не меньше пяти метров, даже для этих мест смотрелся странно. Все посмеялись, и каждый предложил свой вариант, чем можно заниматься за таким тюремным забором.

Мы подъехали к добротным воротам Катиного участка, красно-бордовая черепичная крыша уютно и гостеприимно выглядывала из-за них. По поводу Сашиного приезда мы пригласили гостей, накрыли праздничный стол, опять шашлыки:, мать их, я не могла уже на них смотреть. Приехал Рома Гармошин, «голубой» очень одаренный мальчик, мальчик не по возрасту, а по своему мироощущению. Невысокий, худенький, черноволосый, евреистый:, но на самом деле наполовину грузин:, с большой натяжкой его пока еще можно было назвать мальчиком. Работал он в Большом театре конструктором одежды. Приехал он со своей подружкой Аделаидой, он много о ней рассказывал, мы в первый раз увидели её. У Аделаиды мальчишеское лицо, некрасивые тонкие губы, большая грудь, из-под коротких шорт бледные полноватые бедра переходили в слишком тонкую голень, поведение нагловато-уверенное, типичного торгового работника. Работала она не в магазине, была она менеджером в компании.

Приехал Дима Киян, главный редактор журнала «Фото и видео», со своей молодой женой. Их пришлось вести на дачу на своей машине, им, вообще, требовалась всегда нянька – десять раз подумаешь прежде, чем пригласить. Неплохой парень из Харькова имел жену-американку с именем Кимберли, он, видимо, так хотел сбежать из своего города, сбежать далеко и обязательно заграницу: добрался он пока только до Москвы, но усердно окружал себя атрибутами своей мечты-заграницы. Кимберли была одним из таких атрибутов. Я звонила Кияну. – всегда старательно по-английски отвечал Дима, подходя к телефону. «Киян, ты не в Чикаго. Будь проще», – смеялась я над ним. «Мы англоязычные люди:», – еще всегда говорил он о себе, предваряя некоторые фразы. Мы с Катей посмеялись некоторое время над ним, а потом решили, что многие имеют более опасные странности. Тут украинский парень просто упорно хотел быть американцем, или, может быть, англичанином – это безобидно. У меня было более неисполнимое и глупое желание… Во всём остальном Киян был хорошим нормальным парнем.

Приехали ещё Гена с Леной и их подружка Наташа Сидорова. Они приехали позже. Не знаю, что случилось с ними в тот раз, но они сразу начали всех учить, как надо жить, отдыхать и, особенно, как надо готовить. Гена раскапризничался, – подавай ему покупные угли в пакетах. Шикарные березовые поленья, сложенные в симпатичный натюрморт у мангала, его никак не устраивали. Мы спорили, что лучше, и Гена стукнулся головой о низкий косяк подсобного помещения, где стоял дачный отопительный газовый котел, поэтому это помещение было названо навсегда «газовой комнатой». Стукнулся: и на целый день на меня обиделся.

Соррея оказалась компанейским веселым своим в доску «парнем». Почти все за столом сидели «овощами на грядке», – пошутишь, они улыбнуться, вот и всё их участие в застольно-дачном веселье. А Саша постоянно говорила, что-то рассказывала, весело смеялась и вообще была интересной. Начали играть в волейбол, Саша сама, как большой мячик, ловко прыгала, брала любые мячи, она специально часто подавала мне, я пропускала, я плохо играла в волейбол, а Саша, оказывается, не только занималась им, она когда-то была членом Египетской женской сборной по волейболу. Она всеми способами показывала Кате свои преимущества и силу, а той было уже наплевать и на нее:, и на меня. Сыграли мы с Сашей и в футбол, она поставила меня в ворота и «расстреливала» меня, я успевала только отбегать. Ради Бога, футболистка, забейте мне гол и гордитесь.

Гена, обиженный на шишку на голове и березовые поленья, лежал на качалке со старым прошлогодним журналом. Все девушки в сплетнических позах сидели на деревянной лавочке напротив и, ожидая скорый шашлык, обсуждали, какой же Гена симпатичный парень и горячо спорили, похож он на Фредди Меркьюри или нет. Я не участвовала в споре, но была убеждена, что Генка, конечно, на него похож.

Шашлык делала я. Рядом со мной у мангала от нечего делать крутился вечно улыбающийся Рома Гармошин, заслоняя своей придурковатой улыбкой прекрасный окружающий мир. Рома очень гордился, как и многие «голубые», что у него есть подруга. «У меня же есть девушка, захочу, женюсь», – говорил он.

– И что дальше? – зло спрашивала я его.

– Как что, семья у нас будет. Аделаида квартиру трехкомнатную купила, где жить, есть, – Аделаида очень хорошо зарабатывала в своей компании, это, наверное, тоже интересовало Рому. Ничего не имеющая девушка его вряд ли заинтересовала бы.

– Тебя квартира интересует или она? – продолжала я задавать злые вопросы.

– Что я не могу с девушкой жить? – обижался он.

Я уверена была, что Рома не мог, девушки не только не нравились ему, они вызывали у него острейшее чувство неприязни.

– И как часто ты собираешься заниматься со своей любимой девушкой сексом? – усмехнулась я.

Рома помялся, брезгливо поморщился.

– А ребеночка сделать, можно же и из пробирки? Подрочу на парня, а в пизду ей пусть потом врач всё вливает. Пизда – фу, гадость! Как будто вместо хуя внутренности какие-то вываливаются: всё мокрое: и воняет, – Рому всего передернуло от ужаса.

Я мрачно посмотрела на лысеющего пидерастика. За такое оскорбление пизды надо было бы его негостеприимно ёбнуть промеж глаз: но это было бы, действительно, негостеприимно. И я просто раздраженно вздохнула.

– Ладно, Ром, заткнись лучше, любишь мужиков – живи с ними. Зачем себя обманывать и других тоже?

– Да! Надо найти себе богатенького, – Рома мечтательно закатил глаза, эта тема была для него интересней, – а то попадаются какие-то все, как и я без денег. Ой, что сейчас расскажу, вчера иду с остановки, за мной парень, я оборачиваюсь, он идет, симпатичный такой. Подумал сначала, ему просто по пути. Дохожу до подъезда и он за мной. Подходит ко мне, спрашивает: «Вы здесь живете?» «Да», – говорю я и сразу: «В гости зайдешь?» Мы проебались у меня всю ночь и завтра договорились опять встретиться.